13.03.2013
16:20

ВЗГЛЯД ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ НА НАС СЕГОДНЯШНИХ

23.02.2013
20:19

СОРОК ПРИЗНАКОВ ПРОГРЕССА, приложимых к каждой современной стране

21.02.2013
22:04

СЛИШКОМ МНОГО ТРАГЕДИЙ

14.02.2013
11:04

Откровения об откровениях

03.02.2013
11:53

ОТЗЫВ на ОТЗЫВ. Несколько слов по поводу статьи А. Глотова ╚Что немцу здорово?╩

09.11.2012
12:27

НЕСЛУЧИВШАЯСЯ ВСТРЕЧА с Валерием Сердюченко

13.10.2012
20:54

ОБ ИУДИНОМ ГРЕХЕ (продолжение статьи "Стукачи")

21.05.2012
12:51

ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ФИЛЬМ, КАК ПОСЫЛ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ О СУДЬБЕ РОДИНЫ

12.03.2012
11:07

ДОМ ДЕТЕЙ СНАРУЖИ И ИЗНУТРИ √ 2

12.01.2012
13:02

КОМУ ╚ВОЛОДЕТЬ╩ СВЯТОЙ РУСЬЮ?

31.10.2011
12:31

СТУКАЧИ

19.10.2011
18:42

ОТВЕТ НА ЗАМЕЧАНИЯ ЧИТАТЕЛЕЙ

09.10.2011
11:47

НОВЫЙ РУССКИЙ ВОДЕВИЛЬ

29.06.2011
13:05

ГДЕ СОБАКА ЗАРЫТА? ИЛИ КАКИМ Я УВИДЕЛ НОВЫЙ КАЗАХСТАН ПО ПРОЧТЕНИИ РОМАНА А. ЗАГРИБЕЛЬНОГО "НЕФТЯНКА"

ГДЕ СОБАКА ЗАРЫТА? ИЛИ КАКИМ Я УВИДЕЛ НОВЫЙ КАЗАХСТАН ПО ПРОЧТЕНИИ РОМАНА А. ЗАГРИБЕЛЬНОГО "НЕФТЯНКА" Простор

 

Люблю казахстанскую пустыню. Лежа в постели в центре железобетонного, разрушенного и вновь воссозданного Берлина √ центра Европы, усеянной городами, как неухоженная собака блохами, √ вдруг просыпаюсь среди ночи от запахов маков и полыни, криков черепах и громкого клёкота сапсанов, жестяного тихого шелеста листьев джангиля на ветру и протяжного журавлиного крика, доносящего не с неба, а из-за ближайшего бархана, где гордые птицы водят свои брачные хороводы,задирая к небу щелкающие клювы, словно творя молитвы. Открываю глаза √ и, словно наяву, вижу подсвеченные пламенем заходящего солнца древние барханы, застывшие из-за того, что тело их переплетено мириадами корешков с виду невзрачных, а по сути, всемогущих травянистых эфемеров и корявых кустарников √ кермека, джузгуна, терескена и двух здесь гигантов √ черного и белого саксаулов √ на самом-то деле и высотой-то никогда не более двух с половиной метров, с иссхошими, завитыми в узлы стволами, словно прожденными фантазией психически больного художника, решившего иллюстрировать таким образом пейзаж чужой, враждебной человеку планеты.

Для кого-то и впрямь чужой. А для меня √ почти что родной. Ибо многие годы я жил и работал в пустынях Казахстана, пил тамошнюю солоноватую воду, ел подстреленную либо пойманную живность и, по сути, тело мое в казахстанские годы состояло из того, что давала ему для жизни именно пустыня, как сейчас оно же состоит из синтетического и химмического дерьма, которым кормит меня Германия, где народ только на словах признает толерантность, а на деле почитает всех живущих к востоку от Одера дикарями подобно тому, как почитает всех казахстанцев индейцами один из англоязычных персонажей романа А. Загрибельного ╚Нефтянка╩ супервайзер транспортного отдела Джек Драйв прибыввший в покинутую мною живую пустыню, чтобы ╚сделать бабки╩ на выкачанной из недр ее нефти и окончательно умертвить все, что там еще живо.

Как я не вписывааюсь в германскую действительность, так и сей американо-канадский специалист по траспортировке нефти из Казахстана в Дальнее Зарубежье не в состоянии в полной мере оценить ни красот пустыни, ни лучшие, ни худшие из качеств живущего рядом с ним многонационального сообщества, называвемого официально новым казахстанским народом, а на самом деле так и оставшимися даже спустя 20 лет самыми обычными ╚совками╩. Только вот судьбе было угодно вышвырнуть меня эмигрантом в центр Европы, а Джека нарекла потрошителем казахстанской пустыни, отправив делать деньги в центр Азии. И то, что понятно и близко в Казахстане мне, совсем ему безразлично и даже порой неприятно, как случается порой относиться и мне к европейской действительности, где сей супервайзер (что это за должность, я так и не понял) чувствовал себя более комфортабельно, чем в моей пустыне. То есить и он, и я √ люди не на своем месте.

Мне легче пережить это внутренее противоречие, ибо я живу в комфорте европейского мегаполиса, общаюсь с теми, с кем хочу, а кого не желаю признавать, того не вижу и не слышу по собственному выбору, а не по приказу некого хозяина моей зарплаты. Супервайзер же поневоле вынужден сталкиваться по многу раз на дню с одним и тем же небольшим числом людей (по большей части мужчин), которые работают в условиях пустыни так же, как и он, вынужденно, а не от любви к ней и к казахстанским народам. На самом деле они и лишения переносят стоически для того лишь, чтобы прокормиться самим и прокормить свои оставшиеся в Америке семьи. Роман А. Запгрибельного при внещшней Прокормиться не дарами пустыни, а чужими для Казахстана не обеспеченными ничем, кроме наглости и гонора, бумажками с портретами Джоржа Вашингтона. Сей бумажный мусор и стал после развала СССР истинной ценой спрятанного в казахстанских недрах недрах гноя юрского периода - нефти. То есть добытая нечеловеческими усилиями нефть служит лишь средством для наполнения карманов ╚нефтянки╩ - той уймы людей, что живет добычей и торговлей этого гноя, находясь в постоянных интригах и поисках ноыых путей для получения долларов и только долларов.

Хочет того супервайзер или не хочет, а своим существованием он не облагораживает и не украшает, а отравляет жизнь нефтедобтытчиков и нефтетранспортников, ибо олицетворяет собой то самое присутствие на казахстанской земле богатых, сильных и беспощадных чужаков, тасующих якобы сводобных от невесть кого граждан якобы мьавшего суверенным, а по сути, превратившегося в колонию Казахстана. Судьбы иностранных ╚специалистов╩ и казахстанцев перетасованы, как карты в колоде, которую тасует невимдимая рука мировой финансовой элиты, решающей решать проблемы торговли нефти на планете бомбовыми ударами, как это делается сегодня в Ливии, как делали они это ради арабской нефти в залитом людской кровью Ираке, как делали всегда и везде, где была и есть, и будет возможность уворовать нефть у чужого народа и обогатить оной не страну свобю даже, а лишь кучку заокеанских семей.

╚Иностранная компания ╚Hurry Up!╩  работала в Казахстане пятый год и переживала не лучшие времена: к началу нового тысячелетия мировые цены на нефть оставались низкими, акции на бирже продолжали падать. Крепкие западные спецы, давно почуяв неладное, перебирались под другие, более надежные крыши, и сюда из-за рубежа повалила всякая шушера╩ - вот вам объяснение, почему в 21 веке появились в момем любимом Казазхстане самые настоящие рабы - ключевая составляющая всей ╚нефтянки╩. Ибо тут надо сказать, что ╚нефтнка╩ - это не сама нефть, и не куча железа, способствующая добыче и траспортировке ее, переработке и торговле. ╚Нефтянка╩ - это люди, которые подобно клопам, сосущим кровь сусликов и песчанов казахстанской пустыни, сосут нефтедолларовый бумажный гной самой необеспеченной валюты мира на территории всей планеты. Роман же А. Загрибельного повествует о маленькой группе подобных гноеедов, ненадолго поселившихся возле одной их миллионов разбросанных по планете нефтяных вышек, превративших свой социум в некий микрокосм, типичный для каждой из этих вышек и для всего нефтедобывающего космоса в целом.

Роман ╚Нефтянка╩ при внешей второстепенности именно этой линии сюжета, повествующий, в основном, о жизни группы переводчиков, необходимых для нахождения скорее консенсуса, чем взаимопонимания, между рабочими Казахстана и иностранными специалистами, не делает упора на вышеопределенной мною геополитической проблеме выживания казахстанского народа в новых социальных условиях. Автор уже сжился с ними и не пытается вырваться из плена новых стереотипов, навязанных казахстанскому обществу купленными хозяевами ╚нефтянки╩ на корню СМИ, но, описывая окружающую действительность честног и добросовестно, он, как мне кажется поневоле, вскрывает гнилую сущность нового казахстанского общества, которая только по телевидению выглядит сверкающей и процветающей, наполненной белыми небоскребами Астаны и Алматы, лоснящими от жира бежавшими в Англию и в Австрию олигархами и невообрпазимым числом всевозможных праздников, где красивые девушки и юноши посмтоянно поют дифирамбы всем... кто платит доллары.

Одной из замеченных мною особенностей романа я бы назвал существоваание у А. Загрибельного двух фактически близнецов: супервайзера Джека Драйва и специалиста по ремонту скважин Френка Дриллера, выступающимх в качестве персонажей второго плана, но несущих в своих поступках и репликах основную художественную нагрузку по описанию одной из двух главных составляющих ╚нефтянки╩.

Ибо, как мне видится, написан роман именно о конфликте морали и нравственных ценностей коренных казахстанцев и ноземных захватчиков. То есть речь в романе идет о внутреннем взаимонеприятии людей, выросших в обществе общинном, с американскими индивидуалистами. Последние потому не главные в романе, что могут лишь имитировать социум, но на самом деле не в состоянии объединиться даже в маленькое сообщество, а потому представляют собой многочисленные союзы, партии, фонды и прочие, по сути, преступные в отношении эксплуатируемых ими народов организации. Эти и другие ╚спецы╩ существуют в Казахстане совместно только для того, чтобы позубоскалить над ╚туземцами╩ и наказать непослушных и недостаточно ретивых работников. Больше их ничто не объединяет. Даже пресловутая любовь к американскому флагу и узаконенная на каждые четыре года любовь к президенту США не стоят больше лишнего доллара в кармане. Квакерский мир в моей пустыне.

Одновременно в романе ╚Нефтянка╩, как в капле воды, где растворена вся таблица Менделеева, подняты прямо, косвенно, мимоходом, а порой глубоко и умно, все проблемы и болезни только лишь нарождающегося новой казахстанской общности, находящейся, как и все остальные бывшие советские, а ныне националистические общности, в стадии становления, а потому готовом лабо пасть под ударами судьбы либо создать государство по-настоящему нового типа. Казахстану, в отличие от, допустим, Армении, выпала халява в виде разведанной еще в советские годы нефти, а хорошо это или плохо для народов Казахстана, начинаешь понимать лишь при прочтении романа ╚Нефтянка╩.

Ибо речь в романе А. Загрибельного идет, в основном, о том бродящем, как молодое вино, казахстанском обществе, которое является основой строящегося вот уж 20 лет вовсе не в столице, а в степях и в пустыне, государства. Не о виночерпиях из Астаны и Алма-Аты, которые в романе также являются фигурами проходными либо просто упоминаемыми, написана ╚Нефтянка╩, а о народе коренном, который вылили из старой советской бутыли из стекла в новую - не то глиняную, не то фарфоровую - да заквасили всевозможными менеджерами да супервайзерами, от которых на самом-то деле толку √ ноль, одни расходы, но именно их мнение является решающим при принятии как производственных, так и государственных решений.

Медленно скисающее вино формируемой нации бурлит, пенится, старается до срока вызреть, выжить в новых условиях расслоения общества и все более разваливающегося быта, вскипает и вдруг опадает... Ибо общество вдруг само начинает понимать, что до окончательного вызревания ему еще жить и жить, то есть выживатьи работать до изнеможения во благо кормильцев нефтедолларами. То есть новоказахстанское общество обречено бурлить и регулярно взрываться до тех пор, пока нефть в пустыне не закончится и обезвоженная земля Центральной Азии станет западным ворам и местнгой плутократии окончательно ненужной.

Но никто √ ни собственное руководство Казахстана, ни захватившщие недра страны иноземцы √ не замечают этого процессов брожения нации, ибо все они, как и вышеназванные ╚спецы╩, на самом деле-то безразличны к судьбе казахстанского народа. Как безразличен бывает сам пастух-казах к гибели овцы при длительном перегоне скота с зимних пастбищ на горные джайляу.

Да и сами казахстанкие участники оного мятущего души процесса безразличны к факту тотальной распродажи общенациональной собственности, как безразличен к судьбе своей страны каждый из работающих на буровых переводчиков, инженеров, администраторов и рабочих к тому, что в карманы их попадает едва ли не стомиллиардная доля похищенных у их внуков и правнуков богатств. Главное для них √ хоть что-то, да перепадает.

Все нынешние казахстанцы ╚нефтянки╩ - не вместе, а каждый по отдельности. Все они фактически безразличны к судьбам друг друга. Хотя при этом все они по старой привычке всё еще страдают в одиночестве, без какой-либо надежды на помощь товарищей.

Потому что настоящих друзей и хороших товарищей среди них уже нет. Есть лишь конкуренты. Ибо в новом Казахстане нельзя даже просто хорошо отозваться об умении и знании профессии обычного студента-практиканта. Случилось главному персонажу романа сказать так √ и место его тут же оказалось занято тем самым практикантом. И этот факт √ показатель того, как происходит селекция специалистов во всех народногозяйственных отраслях страны. Владельцам нефтянки в Казахстане нужны не профессионалы на добыче нефти, а такие же неблагодарные подонки, как и они сами. Людей ╚нефтянка╩ заставляет гнобить друг друга, разрушает все ранее признанные нетленными моральные ит этические ценности. Под лозунгом демократии и человеколюбия, разумеется.

Ибо зловещая тень доллара витает над нынешними казахстанцами, как тень стервятника над обреченными быть им пойманными и сожранными песчанками. Пыль от зеленых купюр проникла в души казахской ╚нефтянки╩ глубоко, осела в них плотным слоем, сделала их уже не казахстанцами, но еще и не европейцами и тем паче не американцами, а всего лишь индивидуалистами, то есть такими же враждебными казахстанской пустыне клопами, как и супервайзер со всякогго рода менеджерами. То есть люди ╚нефтянким╩ - это уже не казахстанское общество, жэто √ пятая колонна внутри него, бациллы болезни для моей пустыни новой, против которой нет у нее иммунитета. А потому излишне богатая нефтью пустыня Казахстана обречена на смерть...

╚Восток есть Восток, Запад есть Запад. И вместе им не быть никогда╩. Классическая формула Р. Киплинга представлена нам в романе ╚Нефтянка╩ как бы в развитии, примененной в 21 веке к обществу новейшего неоколониализма, где колонией является одна из получивших независимость бывших социалистических республик, отказавшихся от своего великого прошлого и пошедшего по пути насквозь прокоррмпрированного феодализма с компрадорской буржуазией в качестве феодалов нового типа. Ситуация типичная для всех бывших социалистичечских республик обоих Зарубежий. Только в случае с Казахстаном общественно-политическая ситуация эта усугубляется еще и пережитками в молодом феодальном обществе родово-общинных тенденций в государственнообразующей части казахстсанской общности народов, возродившемся трайболизмомом у казахов, киргизов, узбеков, уйгур и дунган, и прочими трудно усваиваемыми сознанием людей европейской цивилизации особенностями внутрисоциальных взаимоотношений внутри этого конгломерата наций.

И все эти ╚непонятки╩ в совокупности сводят деятельность нефтедобывающих компаний и их евро-американских сотрудников на нет, обеспечивают затраченные ими совместно с казахстанцами усилия коэфициентом полезного действия паровоза времен братьев Черепановых. И только крайне низкие грабительские зарплаты казахстанцев вкупе с чрезмерно высокой ценой на нефтепродукты на мировых биржах (да и, как это ни парадоксально, в самом Казахстане тоже бензин заоблачно дорог) делает это архаическое, лишенное фактически новых технологий (оборудование при ╚нефтянке╩ осталось советским) производство выгодным. То есть не будь мировых спекуцлянтов и воров, нефтяная индустрия Казахстана давно бы обанкротилась. Именно потому, что добычей нефти здесь занимаются совсмем не заинтересованные в развитии высоких технологий в странах третьего мира западные компании.

Признаюсь, ТАКОЙ книги от А. Загрибельного, творчество которого мне хорошо известно вот уже более сорока лет, я не ожидал. Всё ранее написанное и изданное этим писателем в Казахстане, России и США, было по жанру стихами для детей, записками путешественника, литературной публицистикой, переводами с ориентировкой в сторону декаданса. То есть творчество его мне представлялось обычным набором тем провинциального литератора, ищущего свою нишу в литературном процессе сначала в СССР, потом в России и в Казахстана в среде литературной богемы, но не нации. Даже катастрофа и развал страны не привели к изменению тем и сюжетов в его творчестве. Разве что география путешществий расширилась до Североамериканского и Южноамериканского континентов да укрепилась экологическяа составляющая его публицистики.

При встречах наших во время моих поездок в Казахстан создавалось впечатление о Загрибельном, как о человеке преуспевающем, новым казахстанским правительством, жизнью и бытом довольным, обитающитм скорее в эмпиреях, чем совместно со стремительно рушащемся в экономическую пропасть казахстанским народом. Помнится, я был потрясен в 2002 году видом похожих на Хиросиму 1946 года руин поселка городского типа Ак-Куль, где в советское время проживало в обеспеченных водопроводом, канализацией и газом домах более 30 000 человек, а теперь ютились в шести юртах, семь семейств, пьющих воду из грязной, грозящей высохнуть окончательно речки. Загрибельный в ответ на мои охи и ахи сказал: ╚Что поделаешь? Выживает сильнейший╩ И я тогда подумал, что новый Казахстан породил нового человека √ гомо империализуса, что и литература отнынее в Казахстане будет соответственная человек человеку √ волк, а имена великого Абая Кунанбаева, Мухтара Ауэзова, Джамубла Джабаева, Кенена Азербаева, Максима Зверева и других певцов казахстанской земли забудутся.

И вдруг алма-атинский журнал ╚Простор╩ начинает 2011 год публикацией по-настоящему социально значимого для свободного государства Казахстан, высокохудожественного и предельно откровенного романа ╚Нефтянка╩, автор которого √ показавшийся мне в 2002 году волком в стаде овец, вдруг оказался самым настоящим писателем-гуманистом √ в том самом смысле, какой вкладывал в это понятие У. Фолкнер, оказавшийся и сам едва ли не самым последним в истории европейской и американской культур настоящим писателем-гуманистом. Отчего к ╚Нефтянке╩, а не к десяткам других, публикующихся в РК прозаических произведений, следует применять именно эти определения и категории качества текста, остановимся здесь подробнее...

 

***

 

Во-первых, следует признать, что жанр реалистической прозы, в котором написана ╚Нефтянка╩, подразумевает честность автора в оценке общественно-значимых событий страны, которую он описывает, достоверность оных и самостоятельное осмысление им происходящих в обществе социальных и бытовых изменений. Все эти детали и позиции отчетливо видны буквально на каждой странице романа, едва только начинаешь читать историю любви немолодого русского мужчины к далеко не юной казашке в обществе, где любить казашке русского стало... неприлично. Представляете поворот? Лет 20-30 назад ситуация влюбленности русского в казашку была естественной, 50-лет тому назад - уникальной, а за 100 лет до наших дней... опять-таки неприличной, но совершенно по прямо противоположным причинам, типичным для общества каждой колонии, где ранее процитированный здесь тезис Р. Киплинга был основополагающим и в области брачных отношений.

Почему же произошла подобная метаморфоза фактически в течение жизней всего лишь трех поколений казахстанцев? На этот вопрос у А. Загрибельного нет ответа. Есть лишь вполне четко осознанный писателем бытовой факт, имеющий место быть вне нашего отношения к оному и вопреки нашему нежеланию видеть его. По сути, честность писателя и определяется умением видеть окружающий мир правильно, а не объяснять его метаморфозы. Потому давайте попытаемся ответить за него...

Потому что в сознании казахстанцев 21 века русский человек √ это пьяница и дурак по определению. Об этом ему постоянно твердят и таким показывают круглосуточно в течение вот уже более двадцати лети русского человека не только по казахстанскому телевидению, но и по телевидению Российской Федерации, которые смотрят казахстанцы вынужденно и по спутниковым антеннам, и по интернету. Ну, какая нормальная казахшка согласится связать свою судьбу с главными персонажами новороссийских сериалов √ сплошь пьяниц, бандитов и ублюдков? Да и в обществе казахстанском неказахам фактически заказан административный рост во всех отраслях промышленности и тем более √ в государственном обустройстве. Соврееменная казашка видит себе мужем лишь чиновника, умеющего брать взятки и не попасться. Ну, на крайний случай, гаишника. А где там русские? Нет там руских. А раз нет -= то значит это, что русские √ люди второго сорта в новом казахстанском обществе. Какими почитались сами казахи в царское время 100 лет тому назад.

Привезший вино на буровую, где официально действует сухой закон, главный персонажд романа ╚Нефтянка╩ может сколько укгодно мечтать о взаимной любви красавицы-казашки из Алма-Аты. Он имеет полтора высших образования, но даже сам не замечает, что всеми действиями своими вокруг алкогольного пития и в системе постоянного конкурентного угождения его коллег евро-американцам он лишь подтверждает данное ему, как казахстанскому русскому, определение пьяницы и дурака √ и уже поэтому не достоин настоящей полноценной и долговременной любви красавицы-казашки. Рылорм, так сказать, не вышел. Да и по-настоящему мужского поступка за весь сюжет так и не совершил. Ибо ни персонаж, ни сам автор не понимают одной простой истины, известной каждой женшщине с самого рождения, а потому лежащеий основе межполовых отношений: потенциально порядочный человек вовсе не является порядочным человеком на деле, а потому женщины должны любить самцов ярких, а не правильных.

Развитию неразрешимого противоречия несуразной любви казахстанца к казашке и посвящена основная сюжетная линия романа, развивающегося на фоне скрытых в казахстанском обществе социальных страстей, покуда еще как следует не выплеснувшихся, а как бы являющихся теми самыми придворными из театральной свиты, которые играют короля. На мой взгляд, повторяю., именно потому-то сей абсолютно невыдуманный, документально точный и художественно зримый фон и является сущностью романа ╚Нефтянка╩. Любовные страсти в Казахстане 21 века улеглись точно так же, как подобные метаморфозы случились за полвека до этого в Европе и в США, заменившись сексом, порнухой и несущейся с телеэкранов похабщиной. Теперь в Казахстане никому дела нет до Козы Кропеш и Баян-Сулу, до Айши-биби, до Кыз-Жибек и их неслучившихся возлюбленных. Нефтедоллары изменили здешние души.

Потому основная сюжетная линия ╚Нефтянки╩ фактически превращается в историю непреодолимого животного желания, примитивной похоти, воспринимаемой зачумленными нефтедолларовыми мозгами героев за проявления любви, о которой они знают теоретически все, но ощутить на самом деле не в состоянии. Тема типичная для совреемнной русскоговорящей литературы, анализа не ждущая, необходимая лишь для связи воедино пустыню, как географическое понятие, с пустыней душ ╚нефтянки╩.

По мере же развития сюжета даже кажущиеся ненароком оброненные автором фразы и образы начинают обретать плоть, ╚играть╩, превращая выглядящий, на первый взгляд, хаотичным, калейдоскоп в строгую литературную конструкцию с логическим завершением каждой из линий сюжета. Если бы не было этой массы работников буровых установок и сопутствующих служб, не было описано со знанием дела людлских проблем, судеб и совершенно противоположных оценок, высказанных самими персонажами по поводу массы самых неожиданных и самых очевидных ситуаций, то сюжет бы романа ╚Нефтянка╩ превратился в обычную мыльную оперу о попытке любовной интрижки √ и только.. Тема межнационального брака для нового Казахстана актуальная, вполне достаточная для намыливания сусального золота на нефтяные будни и для фантастического хэпи-энда на фоне огромного свадебного столв лучшем ерсторане Астаны с двумя-тремя тысячами приглашенных гостей и лично предидентом Назарбаевым в качестве посаженного отца. Можно и телевидению такой сюжет продать, и за Госпремией в очередь встать.

Но...

... народ, публика, второстепенные персонажи романа, люди из крови и плоти, сама пустыня, описанная с таким знанием фактуры, что за тысяч верст от нее дух захватывает, не хотят сладкого и фальшивого развития и тем паче праздничного окончания сюжета. Случилось с А. Загрибельным то, что случается лишь с настоящими мастерами литературы: порожденные его фантазией персонажи зажили собственной жизнью и повели писателя за собой, вместе с собой, а не так, как это стало делаться после победы Великой криминальной революции почти повсеместно: автор велит √ персонажи послушно повинуются. Роман зажил так, словно превратил своего автора лишь в летописца, едва успевающего записывать реплики за живыми героями. То есть всего лишь несколько лет тому назад утверждающший примат животной силы над интеллектом литератор-декадент вдруг как бы внутренне перестроился и стал писать в классических канонах русской литературы 19-20 веков, повернул лицо свое в сторону ╚униженных и оскорбленных╩, стер патоку с афиш империализма и обнажил хищный оскал захватчиков казахстанских недр.

Подобное отношение русского писателя к так называемым работодателям из-за бугра, а фактически рабовладельцам 21 века, мне, признаюсь, покуда читать на русском языке не приходилось. Более того, я считаю, что в настощее время никто в мире не пишет о новейшем неоимпериализме так, как должно писать потомкам Л. Толстого и М. Шолохова. Нынешние русскоязычные писатели, которых я встречаю, которых я читаю, по сценариям которых я смотрю нынешние сериалы, либо бессердечны, либо слепы, либо просто не желают видеть происходящих вокруг них знаковых событий как международного, так и бытового плана. Весь обжитый человечеством мир как бы накрыла всеобщая перестройка, поставившая того самого героя ╚Шинели╩ Аккакия Аккакиевича, из которого вышла русская реалистическая литература, в положение размытой фигуры не только без лица, но и без рук, без ног, без тела, без тени, то бишь превратив его в ничто, всего лишь в потребителя ненужных ему товаров и наполненных химией продуктов питания.

У новорусского, как и у новоказахстанского, обществ и литератур нет не только героев, но нет и даже среды типичных для настоящего общества типичных персонажей, на фоне которых способны воссиять настоящие герои. Персонажи и сюжеты не только русскоязычной, но и вообще мировой литературы 21 века превратились в некий изрядно прокрученный в мясорубке, обезжиренный, несоленый, неперченый холодец безо всякиз специй. Основной шакальей сверхзадачей современного русскоязычного писателя следует признать кусание павшего льва в виде СССР, обвинив породившую его страну монстром и моральным уродом, империей зла и прочими безответственными эпитетами. Потомулитературный процесс последних 25 лет идет таким образом, что молодежь, живущая в нулевые годы, не имеет даже отдаленного представления о том, как жили на самом деле его ровесники хотя бы в 1990-е годы, не говоря уж о годах пререстройки и до нее. Сознание масс формирует лишь находящееся на содержании у различных мафиозных структур телевидение.

А. Загрибельный в какой-то мере тоже пошел на поводу этой дурной по вкусу моды, делающей русских писателей всего лишь русскоговорящими словоделами. То есть обязанность перед издателем, который заказывает музыку, автор ╚Нефтянки╩ с виду выполнил: кого надо √ лягнул, кого надо √ поставил в пример. Но верный глаз и талант ведь не пропьешь, не избавишься от них, как от постылой части души, мешающей ╚делать бабки╩. В случае с романом ╚Нефтянка╩ произошел, повторяюсь еще еще и еще, совершенно необычный для новой русскоячзычной литературы процесс: второстепенные персонажи ╚Нефтянки╩ САМИ заявили о себе, как о главных героях своего времени, колоритностью и мощью своей фактически заслонили тех, кому по сюжету следует почитаться главными. В третий раз пишу, чтобы поняли: те люди, что должны были - по змыслу автора √ служить лишь фоном любовно-производственных взаимоотношений внутри корпорации переводчиков на нефтеразработках, привлекли внимание читателя настолько сильно, что я стал по-новому ПОНИМАТЬ суть происходящих в современном Казахстане (и в России тоже) общественных процессов.

 

***

 

Я ведь только телом √ колбасный эмигрант, германец, а по нутру весь, как есть, √ казахстанец. Для меня всё то, что вызывает удивление и возмущение супервайзера транспортного отдела Джека Драйвера, не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Ну, воруют работяги с предприятия все, что может пригодиться в доме или можно продать на рынке, а то и просто сменять за бутылку водки √ и ладно. Везде ╚маленький человек╩ живет именно так, и никак наче. В Германии, хваленной своей якобы честностью, воруют так много, что в строительные сметы заносится еще на уровне проектирования потеря расходных материалов до 30 процентов и выше. Потому что сопрут. И продадут на турецком рынке. Потому что зарплаты работяг в обществе ╚золотого миллиарда╩ ниже уровня жизни в странах их проживания. Потому что здешних подрядчиков так же крышуют государственные служащине и криминальные структуры, как и в России, и в Казахстане. Потому что на Западе также платят такие же многомиллионные ╚откаты╩ чиновной массе, как и в бывших советских республкиах.

Но...

В Казахстане подобных расходов евро-американцы в проекты не закладывают. Не потому, что верят в честность казахстанцев и в желание их лечь косьми за высокую рентабельность промысла, а потому, что при большом количестве предложений на рынке рабочей силы, с людьми можно не церемониться, то есть дешевле устраивать регулярные ротации наемнывх рабочих и служащих. Поставленные американскими боссами супервайзеры, менеджеры и маркеттеры просто элементарно ловят местных воров и наказывают их с наслаждением и чрезвычайно жестоко. Порой лишают куска хлеба за ненароком забытый рабочим в кармане гвоздь √ и при этом еще и изголяются не только над похитителем, например, набора ключей, но и над всем казахстанским √ и в частности, казахским - народом:

- Думал, русские √ дураки, а эти √ вообще идиоты! - кричит о рабочих не человек даже, а бесстрастный, как мясорубка, супервайзер транспортного отдела Джек Драйвер.

Потому что сам он внутренне чуствует себя выше всех его окружающих людей только потому, что какой-то там северо-американский магнат заимел лишку невесть как и невесть каким образом добытых левых денег, вложил их в покупку нескольких скважин на казахстанской земле и, наняв первого попавшегося супервайзера, послал того горбатиться в глубь лишенной санитарных удобств и приличного сервиса пустыни во имя утяжеления кошельков сотен паразитов, присосавшихся к нефтяной трубе: от внаглую берущих на каждом шагу взятки казахстанских чиновников √ до тем более не гнушающихся мзды чиновников заокеанских, а также участников торгов на биржах и обычных примитивных воров, таскающих нефть из цистерн, чтобы наскоро переработать ее в кустарных мастерских и продать грязный бензин оптовикам и владельцам казахстанских автозаправок.

Эксплуатируемый Дравер пытается видеть себя эксплуататором только потому, что ему с детства внушили, что быть эксплуататором почетно и √ главное √ выгодно, а потому хорошо, а быть эксплуатируемым √ плохо. Окруженный со всех сторон ворами он видит воровство лишь подчиненных, а до осознания того факта, что наниматель, по сути, обворовывает его самого, Драйвер не дорос и не дорастет никогда. Подчиненные его когда-то знали эту простейшую марксистскую формулу, но давно уже сломались и постарались забыть ее. И все конфликты их зиждятся именно на забытом, но подсознательно в них живущем рефлексе. Детали мелкие, рассыпанные по тексту романа как бы мимоходом, но фактически наполняющие литературное произведение высоким гражданским звучанием √ то есть тем самым содержанием, которое ранее русскую литературу отличало от литератур европейских стран.

Что интересно, переводчики, являющитеся всего лишь прислугой при комическом подобии высочайшей особы супервайзере транспортного отдела Джеке Драйвере и при массе ненужных скважинам и рабочим чиновников и прочих проверяющих, стремящихся отщипнуть и себе кусочек потолще от банковских пачек нефтедолларового потока, также почитают себя некой белой костью, аристократами рядом со зловонным плебсом нефтедобытчиков, живущим в пустыне в таких вот условиях:

На двухъярусных нарах валялись рваные ватные одеяла без простыней, в нос ударила смесь запахов застарелого пота и прокисшего молока. Пахло кошарой √ загоном для баранов. В скрипящем магнитофоне акын, под теньканье домбры, тянул долгую, тоскливую песню.

Почему работающие на иноземцев рабочие-казахстанцы живут, как скоты? Кто обрек их на подобное существование? Этого не понимают даже сами иностранцы:

╚√ Я бы сразу умер, √ совершенно убежденно подтвердил Френк╩,увидев этот быт по-новоказахстански.

И это √ не гимпербола, это √ простая константация факта: европеец 21 века просто не в состоянии выжить в тех антисанитарных условиях, в какие обрекают империалисты на существовование законных владельцев нефти, уворованной у них казахстанской элитой и евро-американцами.

Сами же наемные иностранцы и их переводчики живут в слегка лучших условиях, чем простые работяги, хотя и не фешенебельно, конечно, да все-таки хоть почище и поудобнее. Они даже столовку имеют свою, питаются отдельно от полуголодного плебса в приличном стационарном помещении, где ╚услаждает╩ их желудки заморскими продуктами (чтобы поддержать западно-европейского производителя, оказывается, в ущерб казахстанскому) повар-француз (опять-таи, чтобы не брать на работу местного повара, которого изначально и априори иностранцы считают вором и неумехой √ по логике ╚белого человека╩ при общении с туземцами, то есть строго по Р. Киплингу). Француз, в отличие от англоязычных ╚господ╩ своих, якобы специалистов, а на самом деле исполняющих здесь фактически роль надзирателей, карателей и жандармов, быстро научился балагурить и по-русски, и по-казахски - и потому-то непривычная казахстанскому желудку страпня его, приготовленная из заморских консерв и замороженных продуктов кажется сим ╚избранным╩ и всевозможным любителям пожрать на халяву хоть и невкусной, но вполне съедобной. Конечно, хотелось бы им посесть что-нибудь привычое, из свежего мяса, например, но... халява есть халява, лучше халявой брюхо забить да лишний доллар для семьи сэкономить. А то вдруг еще заметит кто-то из не говорящих по-руски, что ты от еды неудобопереваримой рожу воротишь √ могут и с работы турнуть.

╚Избранные╩ ходят в чистой одежде, а не снуют тенями между буровой и сортиром с поносом и с черными от нефти лицами, как переевшие огурцов бесы. Да переводчикам и не положено болеть, ибо на место каждого из них выстроилась вытянувшаяся аж от самой Алма-Аты (ставшей Алматы) очередь. И ощущение дыхания за спиной каждого из переводчиков ожидающего их ошибки конкурента, подобна прогулке минеров по минному полю √ второй ошибки не будет. Страх потерять рабоче место нависает над всем романом, как пресловутый Дамоклов меч, как главный символ рыночной экономики и зачатков капитализма в феодальном обществе. Ибо рабочее место в новом Казахстане √ это товар, имеющий определенную мафией (в данном случае, нефтедолларовой) цену. Цену, которую любой чиновник-феодал (и мгновенно перестающий быть ╚цивыилизованным белым человеком╩ англо-евро-американец) волен по своему произвольному решению изменить (как правило, взятку повысить), а потому вышвырнуть на улицу любого не понравившегося и взять на любую должность пусть даже самого никчемного работника, но... заплатившего за место больше прежнего. Или нанять просто своего: родича там, друга, любовницу, подружку любовницы, двоюродного забора троюродный плетень.

И вот тут-то переводчики √ основные персонажи романа √ перестают быть ╚избранными╩, превращаются если не в сор человеческий, так в средство манипуляции равно как феодалов, так и плебса. Порой стараются благородно помочь обиженным и угнетенным, подчиняясь требованием остатков совести, но чаще подличают, хитрят, изворачиваются, находя массу оправданий самым неблаговидным своим поступкам и почти всегда оправдывая... своих нанимателей. Типичнавя социальная прослойка, одним словом, вечно ноющая, вечно недовольная своей судьбой и вечно готовая продать всех и вся русская интеллигенция. Изнанка коллективной души интеллигенции 21 века показана А. Загрибельным столь бескомпромисно и отчетливо, что анализу написанного в ╚Нефтянке╩ об этом явления следует посвятить отдельную статью. Но если сказать кратко, то душа их более пустынна, чем окружающая их пустыня, а потому описание пустынных пейзажей является как бы лейтмотивом внутренней наполненности этих людей: цепочка пожирателей друг друга.

Внешне кажущиеся истинной культурой чистые простыни и туалеты переводчикам вполне достаточны для того, чтобы почитать себя солью новоказахстанской нации. Потому они вперемешку с сотворением мелких пакостей друг другу, параллельно с удовлетворением своих сексуальных потребностей в почти лишенном женского присутствия сообществе заняты рассуждениями о политике, о том, что есть такое казахстанская нефть, принадлежащая совсем не казахстанцам, о том, как министерство геологии страны за весьма незначительные по сравнению с мировыми расценками, взятки отдала в концессии иностранцам колоссальные месторождения ╚гноя земли╩ вместе с вышками, скважинами и доведенным до состояния откровенного утиля оборудованием, на котором лишенные всех мыслимых прав человека местные жители работают с риском для собственных жизней. При этом, переводчикам не жалко работяг, они, видите ли, работягами брезгуют.

То есть мыслят-то переводчики, как надо, оценивают ситуацию насквозь коррумпированного казахстанского общества правильно. Но не делают из всего ими же самими сказанного никаких определенных и достойных звания настоящих русских интеллигентов выводов. То есть эта якобы соль земли Казахстана БОИТСЯ мыслить самостоятельно, превращаясь в бесполезные для общества хранилища негативной информации об этом самом обществе. Трусость переводческого сообщества служит как бы одновременно и фоном, и вторым лейтмотивом фактически неслучившейся любви Григоря и Айгуль. Они - не Ромео и не Джульетта, они не вспыхнули, дабы осветить своей любовью мрачную тень нависшей над бескрайней и по-своему прекрасной пустыней нефтянки, а вполне добросовестно, в рамках новоказахского приличия (раньше общество подобное поведение почло бы безнравстенным) тлели, птлели, да затухли, как под утро догорает зажженный еще с вечера костер из кизяка.

Таковая оценка самоназванной ╚соли казахстанской земли╩ А. Загрибельным и есть философская основа романа ╚Нефтянка╩. Оценка беспощадная и абсолютно точная, характеризующая, в своей сути, то самое инфантильное поколение периода так называемой перестройки, оказавшейся, несмотря на свою образованность, невостребованным в той феодально-капиталистической жизни, к которой они так оголтело стремились в советское время. Те самые кухонные диссиденты, что требовали от советского правительства безработицы и права человека эксплуатировать человека, стали всего льишь двуязыкой прислугой в третьеразрядных нефтеграбящих фирмах-однодневках, подличащими и спивающимися с той же скоростью, как и простые работяги. Ибо вот говорит переводчик со все тем же всего лишь супервайзером транспортного отдела Джеком Драйвером, желая защитить от увольнения работягу-казаха:

√ У него четверо больных, голодных детей. Может, оставить, хоть дворником? √ предложил Григорий, зная, какая прорва денег уходит дома на лекарства.

Нормальная просьба нормального совка, мыслящего по шаблонам нормального человеческого общества. И в ответ слышит нормальное мнение нормалдьной особи из нормальной феодало-капиталистической стаи:

√ Это его проблемы. Зачем было столько плодить! Они √ странные люди: не понимают, что здесь частная компания, а не благотворительная организация. Мы можем вообще остановить добычу, разогнать всех бездельников и начать работать, когда станет выгодно. Все! Разговор окончен!

И читатель вдруг начинает понимать, что переводчик и в самом деле √ странный человек, не понимающий, что его тоже этот самый какой-то там маленький супервайзер может вышвырнуть на улицу со всеми его пока еще не голодными, но обреченными обществом стать голодными детьми, обречь их на страшную смерть только потому, что нефтянка √ это ╚частная компания, а не благотворительная организация╩. Но одновременно, хоть нам об этом автором и не сказано, мы понимаем, что и этого самого супервайзера может вышвырнуть на улицу и превратить в рядового американского безработного его непосредственный его американо-казахстанский шеф, который сам находится в том же самом подвешенном состянии, завися от неназванных здесь и непоказанных заокеанских акционеров и совета джиректоров, для которых вся эта цепочка людей √ и не существа живые вовсе, а всего лишь средства для добычи и переаботки нефти в доллары √ такие же, как химические средства для чистки унитазов: использолвал √ и вышвырнул, ибо всегда можно купить другие. Расхваленный при Горбачеве ╚Капитализм с человеческим лицом╩ показал нам свой звериный оскал.

То есть роман ╚Нефтянка╩, без сомнения, является произведением, написанным не просто в жанре критического реализма, но √ что гораздо важнее и ценнее для современной руской длитературы √ произведением гуманистическим по своей сущности. Ибо при внешней зацикленности атвора на главных персонажах, выглядящих при этом несколько схематично и поступающих ожидаемо, роман населен живыми людьми с надломанными судьбами, людьми, узнаваемыми, как встречающиеся на улице, живущими только для того, чтобы выжить. лишенных фактически будущего и даже надежды вырваться из окружающего их вселенского дерьма. Созданнй автором ╚Нефтянки╩ космос как бы сфокусировал в себе весь обрушившийся на неподготовленного к жизни в джунглях бывшего советского человека негатив, размазал его и не дал возможности воспарить над обстоятельствами, стать настоящими героями своего времени. Перед нами √ мир ╚стационных смотрителей╩ и ╚Аккакиев Аккакиевичей╩, управляемых ╚мелкими бесами╩ 21 века.

Вот прав, конечно, в чем-то спец по ремонту скважин Френку Дриллер, который...

... Несмотря на его отталкивающую внешность и грубость, он оказался опытным практиком.

√ Устал уже от них, - говорит он о рабочих-казахах единственный фактически профессионал из числа иностранцев, - все делают медленно. Чуть отвернешься √ перекур. То солярки нет, переливают ведрами из машины в машину, то инструмента нет, то сломается что-нибудь. Я проработал в Сибири семь лет, я знаю все их приемы и уловки, все причины и отговорки, которые они умеют придумывать, чтобы не работать. Но такого еще не встречал.

Но одновременно и не прав. Потому что когда ╚рота шагает не в ногу╩ с капралом, виноват капрал, а не рота. Таково свойство человеческого общества. Если же прав капрал, то общество перестает быть человеческим и... вымирает. Как это случилось с обществом советским при Горбачеве. И то, что от любви руского переводчика к красавице-казашке не родился ребенок, означающий будущее самой возможности сей общей жизни, становится символом как нашего общего прошлого, так и раздельного будущего. Как это ни больно лично мне сознавать, но Казахстан становится для русских чужой страной √ и это главный вывод, что я лично вывел по прочтении романа ╚Нефтянка╩.

 

***

 

И только пустыня живет сама по себе, описанная А. Загрибельным хоть и скупо, но очень точно, наблюдательно и со знанием реалий. Много завоевателей приходило в эти места, многие годы и даже века грабили они эти пески, насаждали живущим здесь людям свои порядки и свои нормы морали.

Где они сейчас? Нет их. Пришли и ушли, выметенные ветрами перемен вместе с вызрешей травой перекати-поле по имени ебелек. Ушел Чингис-хан, ушел Тамерлан, ушли джунгары, ушли русские. Уйдут и англо-евро-американцы с их так и не ставшими героями переводчиками. А пустыня будет пребывать вечно. Слегка изгаженная нефтедобытчиками, но способная скоро залечить раны от всегда иссякающих скважин, от быстро становящихся ненужными дорог, от грязных пятен на песке и от прочих свидетельств того, что здесь жили надсадно, ненавидя себя и друг друга, трудились никчемные людишки, обворовывающие самих себя, своих детей и своих внуков с правнуками.

И вновь, спустя много лет, наперекор супервайзеру с чуждым пустыне именем Джек Драайвер и всем нынешщним взяточникам Казахстана виесте вязтым, какой-нибудь очередной оралман (беглец в Казахстан из еще более обнищавшего Узбекистана √ еще один замечательный персонаж ╚Нефтянки╩), ╚под теньканье домбры, затянет долгую, тоскливую песню╩. И побредут бараны по старым тропам, и забегают ящерицы-круглоголовки, песчанки, суслик, ласки и и хорьки, и закружат в небе охотящиеся на них орлы, и замяучат камышовые коты в здешних чаротных озерах, заплещется в них вобла, называемая тут саргой. Жизнь вернется в пустыню. А о завоевателях сегодняших новые жители пустыни забудут, станут, вполне возможно, превращать эту землю в сад.

 

 

 

03.06.2011
19:59

╚ЕСЛИ ДРУГ ОКАЗАЛСЯ ВДРУГ...╩ или ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ╚БЕЛЫМ ПЯТНАМ╩ СИБИРИ

03.05.2011
16:25

НИЧЕГО ЛИЧНОГО ИЛИ О ВОИНСТВУЮЩЕЙ ПОСРЕДСТВЕННОСТИ

23.04.2011
19:08

ПОЧЕМУ МОСКВА?

20.04.2011
18:34

МЫСЛИ ПЫТЛИВОЙ НАШЕЙ ПОЛЁТ

09.01.2011
17:41

ДАВАЙТЕ ПОПРОБУЕМ ДУМАТЬ САМИ √ 2

22.12.2010
21:34

ДАВАЙТЕ ПОПРОБУЕМ ДУМАТЬ САМИ...