29.09.2021
03:59

Щелчок мне по носу (о Перове и Чернышове)

27.09.2021
22:40

Пониматель

27.09.2021
02:10

Мне посоветовали…

26.09.2021
01:44

Трёп

23.09.2021
21:04

Попытка высосать?..

23.09.2021
09:28

Но какой соблазн!..

22.09.2021
15:45

Я потом признаюсь, если окажусь не прав

21.09.2021
21:06

Блуждания мысли

20.09.2021
09:54

Власть тела над душой (об одном автопортрете Попкова)

19.09.2021
21:32

Фишер – ловец душ несчастных

18.09.2021
12:12

Нечистый Рейн

17.09.2021
08:43

Искусствоведение – наука, а я – миниучёный в ней

15.09.2021
14:00

Разоблачение Дали

14.09.2021
09:04

Что он есть такое – восторг художника?

13.09.2021
08:00

Разомнём тайну Замятина

12.09.2021
09:46

Коль Астафьев нечестен политически, передаётся ль это на творчество?

Через несколько строк начала замечаю странность. Как можно, - в средней, думаю, полосе России, - быть и в сандалиях, и в пальто?

Кто меня знает, знает, что я ищу странности и по ним надеюсь определить, каков подсознательный идеал автора, если произведение не окажется выражающимся непосредственно или почти “в лоб”.

Я аж опустился до того, что спросил всё знающий интернет: “осенняя мода сандалии пальто”. И он мне даже выдал соответствующую картинку.



Но она меня убедила, что я зря лазил в интернет и спрашивал как спросил. У автора ж речь о селе. Он несоответствием в одежде показывает, наверно, несграбность персонажа.

Впрочем, я не жалею. Я узнал о “Пастухе и пастушке” (1961-1971 - 1989) Астафьева, как о пронзительной вещи. Вот и решил занудством затруднить автору меня растрогать.

.

И попал я при дальнейшем чтении на войну. И читал запойно. И – слишком увлекается что-то Астафьев. Какая-то литературщина – очень уж много слов. Аж надоело.

Хм. Неужели это специально? Вот уж третий раз… Два раза – солдат, а теперь вот – командующий фронтом:

"…словах командующего просквозило такое запекшееся горе, такая юдоль человеческая, что ясно и столбу сделалось бы, умей он слышать, игра в благородство, агитационная иль еще какая показуха, спектакли неуместны, после того, что произошло вчера ночью и сегодняшним утром здесь, в этом поле, на этой горестной земле”.

Совесть-де потеряли – оттого и война.

Нравоучительное произведение передо мной? А он, Астафьев, над схваткой. – Вон, уже и пленных советский солдат расстрелял… уже врач перевязывает всех подряд – свой или чужой… – Поправил, наверно, Астафьев то, что написал 30 лент назад, под влиянием перестроечного времени идеи общечеловеческих ценностей.

"И лежали раненые вповалку - и наши, и чужаки, стонали, вскрикивали, плакали, иные курили, ожидая отправки. Старший сержант с наискось перевязанным лицом, с наплывающими под глаза синяками, послюнявил цигарку, прижег и засунул ее в рот недвижно глядевшему в пробитый потолок пожилому немцу”.

Нарвался я, кажется, опять на произведение прикладного искусства.

.

"по ознобелым лицам”, “лишь ломь, пенья”, “в ухоронке”…

Писатель-генерал. – Впрочем, как-то понятней, почему фронтовики не хотели рассказывать о войне.

Можно тут начинать думать, что в какой-то мере невыразимое словами бывает не только от рафинированного подсознательного идеала, но и в выражениях незатасканными словами в общем-то известного, но в тонкостях – не известного. Когда невозможно думать, что так бы сказал любой человек.

Вот сейчас я дочитал до общения главного героя, Бориса, идеалиста, со своим опекуном в боях, старшиной Мохнаковым, материалистом, мародёром и сифилитиком. – И что-то мне душу скребёт… Что-то я перестал доверять Астафьеву. Не принялся ли писатель оправдывать себя-не-писателя, тоже материалиста?

.

Точка зрения повествователя, оказывается, двойная: из тогдашнего и из сегодняшнего времени:

"Санитары и медсестры, большей частью кучерявые девицы, шибко много лазят по полю боя в кинокартинах, и раненых из-под огня волокут на себе, невзирая на мужицкий вес, да еще и с песней. Но тут не кино”.

.

И совершенно неожиданно – красота:

"Вечер медленно опускался. Радио где-то слышалось. Синь проступала по оврагам, жилистой сделалась белая земля. Тени от одиноких столбов длинно легли на поля. Под деревьями загустело. Даже в кювете настоялась синь… синими сумерками накрывало усталую, безропотную землю”.

.

Совершенно сумасшедшие сны-кошмары у этого Бориса…

.

Почему любовь и смерть как-то рядом? Вот Люся, полюбив Бориса, говорит:

"- Милая! Милая! Моя! Моя!

- Господи! - отпрянув, воскликнула Люся.- Умереть бы сейчас!”.

(Бедная моя Наташа… После того, как мы пошли в ЗАГС, записались в очередь и я уехал домой, она придумала, что раз письма от меня не пришло, когда она насчитала, то я убит кем-то… – Я об этом вычитал из её письма и решил, что она так себя накручивает, мол, она меня любит… А я ж её любил. А мне ничего околосмертного не думалось. Зато, помню, Алдона… Я почему-то подумал, что она меня убьёт. Почему я так подумал? Я совершенно твёрдо знал, что жениться я не хочу… Мы стояли, навалившись грудью на



бетонный парапет {которого теперь нет, судя картинке из гуглокарты}. А признаться в этом не мог. И я чувствовал, что она меня убьёт, если мы сблизимся. Мы – не пара. Но как я её любил тогда… Не меньше, чем потом Наташу. А с Наташей о смерти не думалось.

Молодец Астафьев, довёл меня до мокрых глаз.)

.

А вообще… Вот уже в часть “Прощание” автор продолжил любовную тему. Как не про войну… Часть первая была “Бой”. Часть вторая – “Свидание”.

Как-то слишком уж Боря вспоминает своё детство. Что тут за жанр? Поэма какая-то.

Мне почему-то противен такой ненатуральный улёт в воспоминания.

О. Мало того – автор придумал растянуть прощание чтением Борисом Люсе писем мамы.

Астафьеву над просто продемонстрировать необычный характер связи, приключившийся с Борисом и Люсей. – Я пропущу это место, что-то очень противно.

.

Хм. Конечно. Письма мамы ей читал, а адрес она не спросила.

.

Часть четвёртая “Успение”. Смерть Богородицы, значит. Не по-нят-но. Начиналось-то с живой женщиной на могиле.

Таак. А это что за номер? – Выведена мечта Бориса, что их полк вывели на переформировку, и он отпросился в отпуск, и явился к дому Люси, и она, мол, опустилась целовать его обувь, а у меня намокли уж глаза… А оказалось, после всего, рассказанного как явь, что это была лишь мечта.

Играет Астафьев?.. В литературщину?

.

Гибнут один за другим солдаты Борисова взвода. Сам он ранен. – Вот такое успение.

.

Скис лейтенант душой, а потому и телом. И повели его вглубь страны.

Думать, что ли, что не право командование, что в боях пополняло полк, а не отправив в тыл на переформировку? Вот и перевоевал Борис. Скис. Не выздоравливает…

Наверно умрёт где-то около Урала и похоронят его там же. Так и объяснится начало романа, чего это женщина на могилу в степи пришла. – Но как она могла узнать? Ведь ни фамилию не знала… Или Астафьеву наплевать, лишь бы сказать “фэ” жестокой советской власти?

.

Мда. А ведь угадал я. И это плохо для Астафьева. Притчу он сочинил, дескать, война – это плохо. Гора родила мышь… Не художественное произведение – притча. Это произведение прикладного искусства, приложенное, тут, к усилению мнения, что жестокость это плохо.

Но.

"Но ничего этого также не было и быть не могло”.

Второй розыгрыш?

Садизм какой-то…

Борис умер, но его не похоронила сестра Арина, которая на обратном пути поезда должна была в него сесть. Его труп подкинули в ободранный вагон. И его нашли по поведению волков, которые учуяли падаль. (А волки едят разве падаль?

"Черная чума, опустошившая средневековую Европу, может объяснить тесную связь между волками и людьми. Когда трупы накапливались с такой скоростью, что их не успевали сжигать или хоронить, стало естественным появление на окраинах городов волков. Таким образом, целые поколения волков узнали вкус человека и стали рассматривать его как добычу” {http://www.kabanik.ru/page/10-little-known-facts-about-wolves}.)

Тьфу!

.

Я чего плююсь?

Я эстетический экстремист. Считаю художественным только то, что странностями для своего времени указывает восприемнику, что у автора был какой-то подсознательный идеал. И это – неприкладное искусство. И оно – редкость. Гораздо распространённее прикладное, усиливающее вообще-то знаемое переживание. Усиливающее экстраординарно, как и неприкладное искусство, только грубее. И потому имеет всего лишь эстетическое достоинство. Не художественное.

Я что читаю, читаю в надежде наткнуться на искусство неприкладное, чтоб можно было людям его растолковать, а то, думаю по горькому опыту, без меня не догадается никто. – А шиш. Редки такие произведения. Вот и это оказалось второсортным.

18 августа 2021 г.

11.09.2021
19:28

Мазохизм

10.09.2021
07:33

Верю!

09.09.2021
14:01

Я впечатлён

06.09.2021
09:33

Настаиваю на формуле импрессионизма