12.11.2022
21:48

Я чего-то всё-таки не понимаю с искусствоведением

11.11.2022
09:35

Зачем я пишу об уже не раз разбиравшемся мною художнике

10.11.2022
20:47

«Соцреализм» и соцреализм

09.11.2022
16:36

И опять о Дюшане

08.11.2022
14:15

Как был не сброшен Пушкин с парохода современности

07.11.2022
18:43

Каюсь

06.11.2022
10:42

Какая ещё одна странность у Джотто указывает на его подсознательный идеал

04.11.2022
21:38

Господи! Помоги.

03.11.2022
16:36

Магия искусства

02.11.2022
11:30

Так тяжкий млат, дробя стекло, куёт булат

01.11.2022
09:29

Вот что это такое?

31.10.2022
21:26

Трактует произведения очень странно

28.10.2022
13:39

Чувствую, что получил щелчок по носу, а в чём он – не понимаю

26.10.2022
10:25

Обязаловка

25.10.2022
19:17

Небывальщина

19.10.2022
16:16

Яндыганов – звенеть этой фамилии

17.10.2022
14:10

Страдания по родине

16.10.2022
15:26

Интимность

 

Невозможно не восхититься тонкости оценки живописи как таковой у Эжена Фромантена в его книге “Старые мастера”.

Предположим, он говорит о Делакруа:

"Сравните, прошу вас, его острый, отточенный, одухотворенный, экспрессивный, энергичный рисунок…



Делакруа. Свобода, ведущая народ. 1830.





с почти безличным рисунком <…> “Голландский интерьер” Питера де Хоха <…>



Питер де Хох. Интерьер голландского дома. Конец 1650-х.

В первом случае вы найдете формулы, уверенную в себе науку, хорошо усвоенное знание которое приходит на помощь наблюдению, поддерживает его, а в случае нужды даже может его заменить. Оно, так сказать, диктует глазу то, что он должен видеть, а душе — то, что она должна чувствовать.

[Тысячу раз Свобода – штука великая и должна б своим величием воодушевить народ. Но народ – стихия низкая. Надо подкрепиться соблазнительностью Свободы как женщины. Надо ей утрировать разницу между шириной бёдер и узостью талии. Это придаст гармонии революции.]

Во втором случае ничего подобного нет: искусство приспособляется к характеру вещей, знание стушевывается перед многообразием жизни. Тут нет ничего предвзятого, ничего, что предшествовало бы сильному, наивному и чуткому наблюдению действительности. Таким образом, у превосходного художника, о котором я говорю, есть свой рисунок, тогда как уловить, каков рисунок у Терборха, каков у Метсго и каков у Питера де Хоха, с первого взгляда невозможно".

Например, с какой стати на полу под левым стояком двери есть блик, а правее его какая-то тень? Неужели это прорвался свет ослепительной белой стены, что в виде треугольника сияет вверху, приходясь как бы левее этой же белой стены пониже… Но почему эта белая стена пониже не освещает больше пол слева, чем справа? Неужели за пределами рамы вверху слева есть нечто ещё более сияющее, само солнце (чтоб сквозь дверь больше освещать пол справа, чем слева)…

"Здесь <…> скрытое знание, <…> рисунок, лишенный индивидуального отпечатка, <…> непостижимое сочетание искусства и природы. Ни тени предвзятости в этом выразительном изображении вещей, настолько простодушном и искреннем, что совершенно не видишь формулы, положенной в его основу. В картине нет шика, а это на языке художников означает: никаких дурных привычек, никакой самонадеянности и невежества, никаких причуд”.

[У Делакруа Свобода – красавица. Делакруа писал лицо женщины со знаменитой парижской революционерки — прачки Анны-Шарлотты. Она босая — так в Древнем Риме было принято изображать богов. У неё обнажённая грудь – символ бесстрашия. А у де Хоха и девочка, и её мать – дурнушки.]

"То же удивление охватывает вас и при изучении других сторон этого образцового искусства. Цвет, светотень, моделировка поверхностей, игра воздушной среды, наконец, фактура, то есть работа руки, — все здесь совершенно и загадочно”.

Я сам это понимать уже не могу. Меня только поражают куски совершенной белизны. В Голландии только 100 солнечных дней в году, ан…

"Истину, которая примирила бы нас всех, надо еще доказать. Ее задачей будет установить, что в живописи есть свое ремесло, которому можно научиться и которому, следовательно, можно и должно учить; есть свой элементарный метод, который равным образом можно и нужно передавать. Это ремесло и этот метод так же необходимы в живописи, как необходимо искусство хорошо говорить и хорошо писать всем, кто пользуется словом или пером. Поэтому нет никакого неудобства в том, что эти элементы будут общи всем художникам; ведь делать попытку выделиться костюмом, когда личность ничем не выделяется, — жалкий и тщетный способ доказать, что ты что-то собой представляешь. В прежние времена все было совсем иначе. Подтверждением этому служит совершенное единство школ, где фамильное сходство проявлялось в самых значительных и самобытных индивидуальностях. Но это сходство приобреталось ими в результате простого, единообразного, правильно поставленного обучения, которое, как мы видим, было чрезвычайно благотворно. В чем же состояло это обучение, от которого у нас не сохранилось и следа?

Вот чему следовало бы, по-моему, учить и чего я никогда не слышал ни с одной кафедры, никогда не встречал ни в книге, ни в курсе эстетики, ни в лекциях. Это был бы еще один вид профессионального обучения в наше время, когда преподаются почти все

профессиональные дисциплины, кроме этой.

Без устали должны мы все вместе изучать эти прекрасные образцы. Посмотрите на эти тела, головы, руки, обнаженные груди. Оцените их упругость, полноту, правдивый и почти бесцветный колорит, живописную ткань, плотную и тонкую, такую густую и при этом столь мало нагруженную. Рассмотрите также наряды, атласы, меха, сукна, бархаты, шелка, фетровые шляпы, перья, шпаги, золото, вышивки, ковры, кровати с занавесями, удивительно гладкий и прочный паркет. Видите, как все это одинаково у Терборха и у Питера де Хоха и, тем не менее, как все различно. Одинаково работает рука, одни и те же элементы составляют колорит. Но при этом у Питера де Хоха все неопределенно, затуманено, словно покрыто дымкой, все уходит вглубь; полутона еще более преображают, затемняют, отдаляют от зрителя все части этого удивительного полотна, сообщая вещам таинственность и одушевленность, более ощутимый смысл, большую теплоту и заманчивую интимность…”.

А ну? Что у де Хоха затуманено? – Ого! Много что. – Потолок, правый угол, весь передний план справа и пол в углу слева.

"…у Питера де Хоха <…> у самого скрытного и у самого общительного <…> вы всегда уловите чувство <…> личный секрет <…> колорит <…> хорош <…> преобладают <…> коричневые или темно-золотые <…> колорит обладает большим блеском, чем наш, хотя он и более приглушен, что он богаче, хотя и более нейтрален, и гораздо мощнее, хотя и не обнаруживает видимых усилий”.

Тёмно-золотое я могу подтвердить. А что значит больший блеск? – Абсолютная белизна встречается, когда у Делакруа её нигде нет. – Что значит "более приглушен”?



Я в программе GIMP2 в режиме инструмента “тон-насыщенность” привёл обе картинки до насыщенности минус 70%. Де Хох оказался в общем более светлым.

При приведении освещения обеих до минус 70%



Хох оказывается в общем более цветастым.

Не получается, вроде, что изначально де Хох был более приглушён.

Вот богаче – да, раз цветастее.

Но как при этом быть нейтральнее – не понимаю.

Не удаётся постичь Фромантена во всей глубине…

1 июля 2022 г.

15.10.2022
18:53

Проклятье формализма

13.10.2022
09:28

Честность и нечестность