То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо.
Но отрекся я от нее не потому, что я восстал на Господа, а, напротив, только потому, что всеми силами души желал служить Ему. Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усомнившись в правоте церкви посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви: теоретически я перечитал все, что мог, об учении церкви, изучил и критически разобрал догматическое богословие; практически строго следовал в продолжение более года, всем предписаниям церкви, соблюдая все посты и все церковные службы.
И я, убедившись, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения <...> действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей, и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую ненужную вещь, чтобы она не мешала живым...

Это было написано в 1901 году. Не изменил своего мнения Толстой и впоследствии. В январе 1909 года Толстого посетил тульский епископ Парфений. После этого посещения в дневнике Толстого появляется запись:

...Особенно неприятно, что он просил дать ему знать, когда я буду умирать. Как бы не придумали они чего-нибудь такого, чтобы уверить людей, что я "покаялся" перед смертью. И потому заявляю, кажется, повторяю, что возвратиться к Церкви, причаститься перед смертью я так же не могу, как не могу перед смертью говорить похабные слова или смотреть похабные картинки, и все, что будут говорить о моем предсмертном покаянии и причащении, ложь. Говорю это потому, что есть люди, для которых, по их религиозному пониманию, причащение есть некоторый религиозный акт, т.е. проявление стремления к Богу, для меня всякое такое внешнее действие, как причастие, было бы отречением от души, от добра, от учения Христа, от Бога.
Повторяю при этом случае и то, что похоронить меня прошу также без так называемого богослужения, а зарыть тело в землю, чтобы оно не воняло.

Другое дело, что перед смертью Толстой всё-таки имел желание примириться с Церековью, но, по-видимому, не сумел переступить через свою гордыню...

Вот текст этого синодального определения об отлучении Толстого:

"Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях, утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живаго. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви святой, которая пребудет неодоленною вовеки. И в наши дни, Божиим попущением, явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрекся от вскормившей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует, с ревностию фанатика, ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской: отвергает личного живого Бога, во Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человек и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святаго Духа, и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию. Все сие проповедует граф Лев Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем не прикровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковию Православной. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствуем пред всею Церковию к утверждению правостоящих и к вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбию помышляют о том, что он, в конце дней своих, остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословения и молитв Церкви, и от всякого общения с нею. Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины. Молимтися, милосердый Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь".

Ваши слова о моём (не)умышленном лукавстве, связанном с очерёдностью постановки записей (и следующего из очерёдности предположения о моей неискренности) мне не понятны. О какой последовательности идёт речь? Если вы читаете комментарии на странице, где находится самоё статья Алексея Смоленцева, то хронологическая очерёдность появления комментариев направлена сверху вниз: более ранние - выше, более поздние - ниже. Если же вы читаете комментарии на общей странице "Дискуссионного клуба", то там порядок - противоположный, самые свежие комментарии - вверху. Так что порядок, в котором комментарии читаются, определяется предпочтениями самого читающего. Я же вначале привёл документы, подтверждающие тот факт, что Толстой безусловно отделял себя от Церкви, а затем мне захотелось привести ещё и текст Определния Синода.

Теперь вы описали ваше вúдение ситуации. Ортодоксально марксистское, я бы сказал. Вы приводите много много фактов и соображений, на которых мне совсем не хочется останавливаться. Не хочется по той причине, что я полагаю все эти факты - внешними, никак не затрагивающими внутренний мир писателя, не объясняющими, почему Толстой выступил со своей антихристианской проповедью, которую, к слову сказать, он начал раньше, и которой придавал гораздо бóльшее значение, чем своим выступлениям в защиту крестьянства, бóльшее значение даже, чем всем своим художественным произведениям*).

Я не являюсь сторонником ленинской "теории отражения", не считаю, что познание сводится только к отражению действительности сознанием человека и не считаю, что "бытие определяет сознание". Я убеждён в том, что дух творит себе формы и поэтому для меня интересен в первую очередь духовный путь Толстого, мне хочется понять каким образом произошла его духовная эволюция. Ваши соображения, с моей точки зрения, отвечают совсем не на этот вопрос.

Я порекомендовал бы книгу архиепископа Иоанна (Шаховского) "Революция Тостого". Там делается попытка ответа. Достаточно убедительного, с моей точки зрения ответа (достаточно ли он убедителен для вас - не мне судить). Я же могу только повторить: Толстой был отлучён от Церкви из-за того, что он сам отверг Церковь. Вот, например, свидетельство выдающегося хирурга (он был пионером регионарной анестезии в России и получил Сталинскую премию за монографию "Очерки гнойной хирургии") и святого Русской Православной Церкви архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого):
В это же время, (т.е., когда будущему святителю было 17-18 лет - в середине 1890-х годов) я страстно увлекся этическим учением Льва Толстого и стал, можно сказать, завзятым толстовцем: спал на полу на ковре, а летом, уезжая на дачу, косил траву и рожь вместе с крестьянами, не отставая от них. Однако мое толстовство продолжалось недолго, только лишь до того времени, когда я прочел его запрещенное, изданное за границей сочинение “В чем моя вера”. Как видим, непредвзятый человек, не ослеплённый авторитетом Толстого, и знающий Евангелие, сразу увидел суть толстовского учения. Причём это было ещё до того, как Церковь официально объявила об отлучении писателя.
Да и сейчас в этом может убедиться непредвзятый читатель, прочтя работы Толстого о религии.

Примечание
*)В письме Фету в январе 1871 года Толстой писал: Как я счастлив <...> что писать дребедени многословной вроде "Войны" я больше никогда не стану.
Много лет спустя та же мысль звучит в дневнике писателя (запись от 6.12.1908 года): Люди, любят меня за те пустяки - "Война и мир" и т.п., которые им кажутся очень важными, а в ответ на выраженный одним из посетителей Ясной Поляны восторг и благодарность за романы "Война и мир" и "Анна Каренина" Тостой замечает: Это все равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: "Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку".

Сразу скажу, что ни "Код да Винчи", ни "Последнее искушение" я не видел поэтому от суждения о достоинствах этих фильмов воздержусь.
А в меру своего понимания попытаюсь ответить на некоторые ваши вопросы, выделяя некоторые моменты, которые, по моему мнению, трактуются вами либо неточно, либо неверно.

О "Святом Граале" существует такая легенда.
Говорят, что Иосиф Аримафейский - так звали того человека, который (вместе с Никодимом) снял с креста Христа и захоронил Его в своей собственной гробнице - во время первых гонений на христиан при императоре Нероне вынужден был бежать из Рима, чтобы спасти христианские святыни - Чашу, в которую Иосиф собрал кровь Христа и Копьё, которым пронзил Его на кресте римский солдат. (Нередко можно найти упоминание о том, что это была та самая Чаша, в которую Христос наливал вино на Тайной вечере, и, стало быть, речь идёт о потире - евхаристическом сосуде.) Иосиф не ведал, куда лежит его путь, но надеялся, что Бог укажет ему, где остановиться. И вот, когда он достиг берегов Альбиона и высадился там, то увидел, что его старый дорожный посох зацвёл, как дерево весной. Тогда он понял, что достиг цели и зарыл Чашу и Копьё в месте под названием Гластонбери и оттуда, где он зарыл эти вещи забил чудесный источник.
Вот эта чаша и есть "святой Грааль". А в Гластонбери похоронен также знаменитый король бриттов Артур (тот самый, за круглым столом которого собирались рыцари), так что становится понятной связь многих легенд о Граале и об Артуре.
На Востоке легенда о святом Граале не получила распространения, что вполне объяснимо, поскольку она связана с проповеднической деятельностью Иосифа Аримафейского. А он на Востоке не проповедовал.

Теперь о существе вопроса:
Почему все, что касается проблемы осмысления Христа, как Богочеловека или вообще задуматься о коротком пребывании Его на земле в качестве смертного, который не только кормил пятью хлебами тысячи и спаивал народ вином, но и сморкался, кашлял, производил прочую продукцию для нужд опарышей, вызывает столь единодушный, но кратковременный вопль возмущения ревнителей чистоты веры в Него, а вольное описание сценического действия в помещении храма, то есть на сцене в присутствии зрителей, обернулось столь сильным гонением на Толстого, как угроза пусть даже не отлучить его от церкви, а как-то наказать?

Вас, по-видимому, смущает несоразмерность реакции в одном и другом случае. Закономерность самой реакции вы не оспариваете (надеюсь вам понятно, чтó движет "ревнителями чистоты веры"). Ну так, во-первых, ведь и масштаб явлений несоизмерим: где Дэн Браун и где Толстой. А во-вторых, Толстой изначально от рождения был членом Церкви или, во всяком случае, считался таковым. Сейчас ситуация в некотором смысле менее "лицемерная", если можно так выразиться, сейчас отлучение нужно "заслужить", т.е. прежде, чем быть отлучённым, нужно стать членом Церкви. Но если бы Дэн Браун, будучи членом Церкви, воздвигал на неё подобную хулу да ещё и в течение столь длительного времени, то тоже был бы отлучён. Несомненно.

Об "официальном документе" отлучения.
Существует один-единственный официальный документ - Определение Синода, которое я уже приводил. Подписи Патриарха там быть не может, потому что Петр I упразднил патриаршество на Руси и до 1918 года Патриарх в Русской церкви не избирался - это время в истории Церкви известно под именем т.н. "синодального периода". Никаких других - "хрестоматийных", "канонических" - текстов не существует; синодальное определение имеет полную силу. Кроме того, не существует также и специального "канона отлучения".

Нужно оговорить, что здесь имеется пара существенных моментов. Отлучение от Церкви на богословском языке называется "анафемой". Это - греческое слово. Но если посмотреть в словарь древнегреческого языка, то можно обнаружить, что это слово имеет два значения: отлучение и проклятие. При этом для обыденного русского языка характерно понимание анафемы именно как проклятия. Такое понимание анафемы приводится, например, в словаре Даля.
И вот из такого понимания происходит совершенно естественное возмущение нравственного чувства человека, когда речь идет об анафеме Льву Толстому. Действительно, как может Церковь, являющаяся, как утверждается, источником Божественных благословений, стать источником проклятий?
Другой важный момент состоит в том, что если в православии анафема - это отлучение от Церкви, отделение от её тáинственной жизни, то в католичестве анафема даже на богословском языке подразумевает проклятие. Здесь проявляется один из пунктов расхождения между православием и католичеством - разное понимание анафематствования (но, конечно, совсем не самое основное расхождение между ними).

Текст Определения Синода об отлучении от Церкви Льва Толстого я уже приводил. Сравните теперь с этим Определением те слова, что были сказаны при анафематствовании Римом Лео Таксиля (большого негодника, к слову сказать). Причём, что важно, оба текста относятся к одному времени - началу 20 века. Вот текст анафематствования Таксиля:
Во имя всемогущего Бога-Отца, Сына и Святого Духа, Священного Писания, святой и беспорочной Девы Марии, Матери Бога, во имя всех славных добродетелью ангелов, архангелов, престолов, могуществ, херувимов, серафимов, во имя патриархов, пророков, евангелистов, святых преподобных, мучеников и исповедников и всех прочих, спасенных Господом, Мы провозглашаем, что отлучаем от церкви и анафематствуем того злодея, который именуется Леоном Таксиль, и изгоняем его от дверей Святой Божьей Церкви. И Бог-Отец, который сотворил мир, его проклинает; и Бог-Сын, который пострадал за людей, его проклинает; и Святой Дух, который возродил людей крещением, его проклинает, и святая вера, которой искупил нас Христос, его проклинает. И Святая Дева, Матерь Божия, его проклинает. И святой Михаил, ходатай душ, его проклинает. И небо, и земля, и все, что на них заключается святого, его проклинает. Да будет он проклят всюду, где бы он ни находился: в доме, в поле, на большой дороге, на лестнице, в пустыне и даже на пороге церкви. Да будет проклят он в жизни и в час смерти. Да будет проклят он во всех делах его, когда он пьет, когда он ест, когда он алкает и жаждет, когда он постится, когда он спит или когда он бодрствует, когда гуляет или когда отдыхает, когда он сидит или лежит, когда он ест, когда он раненый, когда истекает кровью. Да будет проклят он во всех частях своего тела, внутренних и внешних. Да будет проклят волос его и мозг его, мозжечок его, виски его, лоб его, уши его, брови его, глаза его, щеки его, нос его, кисти рук и руки его, пальцы его, грудь его, сердце его, желудок его, внутренность его, поясница его, пах его, бедра его, колени его, ноги его, ногти его. Да будет проклят во всех суставах членов его. Чтобы болезни грызли его от макушки головы до подошвы ног. Чтобы Христос, Сын Бога Живого, проклял его со всем своим могуществом и величием. И чтобы небо и все живые силы обратились на него, чтоб проклинать до тех пор, пока не даст он нам открытого покаяния. Аминь. Да будет так, да будет так. Аминь (цит. по книге А.Кураева "Сатанизм для интеллигенции").

Разница - очевидна.

Итак, Синод просто зафиксировал в своем Определении существующее положение вещей - то, что Толстой своими антихристианскими убеждениями поставил себя вне Церкви. Не более того.
Нужно отметить также, что никакого особенного обряда отлучения в Православной Церкви нет. "Обряд анафемы" Толстому в известном рассказе Куприна (когда пьяный дьякон вместо анафемы возглашает Толстому "многая лета") придуман писателем. Ни в одном из храмов не возглашалась "анафема" Льву Толстому. Просто в газетах было опубликовано Определение Синода.

И нет никакой "новой волна волнений вокруг имени опального графа". Равно как и нет "нового похода против покойника" и "выдвижения новых обвинений русскому гению". Нету ничего подобного и в статье А.Смоленцева. Наоборот, её характеризует очень доброжелательный в отношении Толстого дух: не концентрироваться на заблуждениях Толстого - ясно при этом отдавая себе отчёт в их наличии,- а "суметь показать в его творчестве, то что направленно к жизни, к спасению души человека... И вот об этом добром и светлом в творчестве Толстого и должно нам говорить. Не придумывая ничего, а умно прочитывая Толстого. Послужит творчество его к спасению души и России, послужит тогда и к спасению души Толстого - Господь милостив. От нас зависит, от нашего труда".


И последнее. Время от времени звучат предложения (иногда едва ли не требования) - снять сейчас анафему с писателя, вернуть Толстого в лоно Церкви, так сказать, посмертно. И то, что Церковь на это не идёт, возможно расценивается как очередные гонения на писателя.
Я как раз и стремился аргументировать, почему Церковь не может это сделать. Толстой ясно и недвусмысленно выразил свою волю. Нарушить её нельзя. А можно сделать только то, что Церковь и сделала - отдала писателя на высший суд. Господь - милостив.