TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
-->
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?
Rambler's Top100
Проголосуйте
за это произведение

 Роман с продолжением
07 июля 2009 года

Валерий Куклин

 

 

Голосовать с этой страницы!

В Е Л И К А Я С М У Т А

 

Предыдущее

 

(продолжение двадцать четвертое)

 

7119 ГДЪ от С.М 1610 год от Р.Х.

 

СМЕРТЬ ВТОРОГО ЛЖЕДМИТРИЯ

О том, как касимовские татары совершили то, о чем прочие подданные царей московских истинных только мечтали

 

1

 

Весть о скором возвращении Ур-Мамеда из посольства к Сигизмунду была встречена в Калуге с ропотом. Король не признал Богданку московским царем - так почему Сигизмунд оставил в живых татарина? А коли посол жив, то почему польские войска до сих пор стоят в Москве, а москвичи не отпирают ворот своих и не шлют посольства в Калугу с просьбой к самозванцу занять престол Рюриковичей?

Ответ один: татарин предал калужского царика. И что бы Ур-Мамед не говорил "Государю", как бы не убеждал хозяина в верности своей и всего своего рода Рюриковичам, каждый в Калуге знал, что касимовский князь - не жилец на этом свете, ибо нет большего греха, чем грех предательства и клятвопреступления, наказан будет изменник хоть рукой и человеческой, хоть дланью Господней...

Мысль эту и слова эти не надо было распространять слугам Заруцкого и дяди Семы по городу. Она сама родилась в головах калужан, сама произносилась на каждом углу и в каждой избе, сама выплескивалась гневом, обращенной к едущим теперь по городу только по десять-двадцать всадников татарам. И страха прежнего к главе Тайного Приказа никто не ощущал. Всяк чувствовал себя знатоком "Государева слова", которое вслух сказать - спасти и жизнь себе, и получить от щедрот Богданки жалованье.

Но все же добрых два дня еще служил у Димитрия Ивановича Ур-Мамед, а "Государева слова" никто не выкрикнул. Оттого весть о том, что царем был убит на охоте касимовский князь, прозвучала, как искра кремния у бочки с порохом: город возопил о долгожданном мщении. Тысячи людей рванулись к таборам татар с ружьями и саблями в руках.

Резня приключилась такая, что в два часа не осталось в живых ни одного татарина - все они либо плавали в лужах собственной и калужской крови, вмерзали в снег, либо утонули в Угре.

В живых остались только касимовский царевич Бахтиярка, его мать да бабушка, оказавшиеся в проклятый для татар час в Палатах Богданки. И еще там были двадцать татар из личной охраны калужского царика из числа крещенных во главе с Петром Урусовым.

Петр, услышав шум и вопли за стеной Палат, велел запереть окна и двери, чтобы в каменных стенах обороняться на случай нападения на дворец. После забрался на крышу, раздвинул лемех и выглянул наружу...

Двор царский был свободен и чист, как никогда. Зато за стенами двора, за воротами, по улицам носились, улюлюкая, вооруженные люди, кричали: "Бей татар!.. Бей нехристей!"

Петр видел, как по улице пронесся верхом какой-то татарин - и был сбит с седла стрелой. Полетел кубарем в снег, выгнулся на нем, засучил ногами, задрожал и затих. Видел, как подлетел к мертвому кривоногий рыжеволосый без шапки мужик и трижды ударил саблей по шее татарина, пока голова не отделилась от плеч и не откатилась в колею. Мужик нанизал голову на саблю и понесся с ней по улице, крича: "Смерть татарам!"

Русские убивают татар. Почему, отчего - Урусов еще не знал, ибо вторые сутки не спал, следя за охраной Богданки, на улицу не выходил, ни с кем посторонним не разговаривал, а верные два десятка воинов были все это время при нем.

"С утра царь отправился травить волка... - думал он. - С ним поехал Ур-Мамед... Так почему же бьют татар?.. Ужель царь касимовский решил убить царя Димитрия Ивановича? Убил или не убил - того не знаю. Но ежели царь Димитрий жив, а Ур-Мамед - предатель, то долг мой служить..." - тут Петр задумался особенно глубоко. Род Чапрашты, к которому принадлежал Урусов, должен быть всегда в подчинении к роду чингизидов-Тюре. Это Петр знал с колыбели - и потому верно служил Ур-Мамеду.

Но Ур-Мамед презрел свой долг служения рода Тюре роду Рюриковичей - и потому нарушил связи, обязующие Чапрашты служить ему лично. Отныне Петр Урусов служить может только сыну Ур-Мамеда Бахтияру, но никак не самому хану.

- Царевича спрятать! - приказал Урусов своим нукерам. - Мать его и бабушку посадить на видное место в Палатах. И дайте им много еды.

"Пусть царь Димитрий Иванович сам решает, что делать ему с женщинами рода Тюре, - решил он. - Мои руки останутся чистыми".

И когда поезд со всадниками и санями Богданки появился в конце улицы у Палат, Урусов успел не только спуститься с чердака до прибытия самозванца к воротам, но и постарался оказаться первым пред лицом калужского царика, смотрящего на него из приоткрытой двери обитого изнутри красной парчой возка.

- С возвращением тебя, Государь! - сказал Петр певуче. - Как охота? Как здравие твое?

Богданко молчал. Лицо царика было хмурым, брови насупленными. Покорность и приветливость татарина не радовали его. До сознания самозванца понемногу стало доходить, что в войске произошло нечто не просто ужасное, но даже нечто большее - ярость черни стерла с лица земли самых верных людей так легко, что он вдруг почувствовал себя полнейшим ничтожеством. Велика же сила безрассудной толпы, сумевшей в одночасье справиться с татарской Ордой, с армией, в которой каждый воин стоил десятка этих ленивых и вечно пьяных калужан. Почти тысячу человек гнев людской уничтожил так просто, будто это был десяток муравьев на одной руке, а вторая уже была в замахе. Враз исчезла сила, что делала Богданку истинным главой и повелителем взбунтовавшейся черни. Он даже вспомнил, что по роду и по крови он - вовсе и не царь, а самозванец, поганейший из жидов, проклятый отцом и родичами, что родной дед предрек ему смерть преждевременную и страшную. И если завтра эта бешенная толпа направит свой гнев на своего Государя...

При мысли этой по спине Богданки пробежал холодок - и он, ласково улыбнувшись Петру Урусову, сказал:

- Верный слуга мой... верный слуга... Будь мужественен. Ур-Мамед умер. Здорово ли его семейство?

Урусов низко поклонился, подумав про себя: "Я был прав", - и ответил:

- Рад видеть в добром здравии тебя, Государь...

 

2

 

Никто не рассказал Урусову того, как умер Ур-Мамед. На уста участников той охоты будто кто-то наложил запоры с печатями. И самого тела Ур-Мамеда не привезли в Калугу. Будто был человек - и в одночасье сгинул.

Женщины Ур-Мамеда не плакали и не выли, как это делают по обыкновению своему русские бабы, не рвали на себе волосы, не проклинали убийцу. Они просто продолжали сидеть во все той же парадной Палате, где их оставил в начале резни Урусов, и смотрели сухими глазами в общее блюдо с остывшей бараниной перед ними, почти не шевелясь и изредка переговариваясь шепотом. Сильные женщины, женщины настоящего мужчины.

Богданко велел собрать всех погибших в тот день и закопать в снегу где-нибудь за городом. Сказал, чтобы завтра к утру трупов татар на улицах Калуги не оставалось. И еще велел в церквях отслужить молебен по невинноубиенным.

- Нет их греха ни в чем. Народ - он зверь, он смерть творит от тоски и скуки, - заявил царик Петру Урусову. -. Пора готовиться к походу на Сигизмунда. Освободим Смоленск - и двинемся от него на Москву.

И ни слова об Ур-Мамеде. Словно не было касимовского царя и вовсе, словно историю о том, что старший из касимовских Тюре пал от рук его именно слуг, не знал каждый в Калуге. И будто не ведал Богданко, как удивлялись калужане тому, что татары Петра Урусова остались царскими телохнителями, что вновь главой Тайного Приказа стал крещенный татарин, а не русский человек.

Глашатаи кричали на улицах, что царь Димитрий Иванович велит русским людям идти на бой с поляками - поработителями Отчизны, что долг его пред предками своими славными велит ему, помолясь о помощи Святому Александру Невскому, двинуть войско на Смоленск, а уж оттуда, разгромив Сигизмунда, пойти на освобождение Москвы от остальных поляков.

Дивились люди мудрости царской, слушали открыв рты, крестились, глядя на колокольни, переговаривались между собой:

- Воистину велик наш Государь! Не о благе своем печется, а о достоинстве и чести всего народа русского. Кровь Александра Невского течет в нем - вот главное свидетельство того, что царь наш - истинный, а не поганный Богданко. То поляки говорили про него гнилое, а мы верили. Нет, царь наш - Димитрий Иванович истинный! С таким и на поляка идти - счастье, и помереть в бою за такого - в рай попасть!

И никому дела уж не было до смерти каких-то там татар, до исчезновения Ур-Мамеда, до того, что сын его и бабы остались живы.

Лишь Урусов навещал овдовевших женщин и мальчика, переселенных в дальнее крыло дворца. Приходил, снимал в дверях сапоги, садился на краешек ковра, сложив ноги по-татарски, и беседовал с ними об Аллахе и православном Боге, о том, как сильны и всемилостливы они, и как важно быть покорным судьбе, ибо тот, кто идет против воли Аллаха и Бога, есть злодей больший, чем убийца и вор.

- Воля Аллаха не ведома никому, - ответила однажды мать Ур-Мамеда.

 

3

 

Никогда еще не взлетал так высоко татарин из рода Чапрашты. Петр Урусов стал тенью, правой рукой, почти что наперстником русского Государя. При виде него знатнейшие бояре кланялись и мели пол бородами. Слово его звучало так, что даже шепот слышал каждый, кого касалось оно, и исполнялось тотчас же. Куда тут вспоминать Симеона Бекбулатовича, которому служил сам царь Иван Васильевич. Старик был рода Тюре, прямой потомок Чингисхана, владел Московитией всей (без опричных земель) по праву, а все же до сих пор передают в народе, как русские за спиной Симеона шушукались и подсмеивались, называли Царем Потешным. Иное дело Петр Урусов - от взгляда его трепетал всякий...

... ибо невозможно было уразуметь русскому человеку: отчего хоть и ложный, но Государь всея Руси Димитрий Иванович позволил в одночасье вырезать верную ему татарскую тысячу, но оставить в живых два десятка человек? И того страннее казалось мужикам, что на место Ур-Мамеда встал Петр Урусов - кровь от крови татарин, верный раб Ур-Мамеда. Велик, должно быть, разум царский, нет возможности с ним простому мужику и даже боярину сравниться, если Государь берет себе в главные телохранители кровника.

Дивились виденному калужане, болтали о новостях в царских Палатах в пол-шепота в избах своих да общинных домах. А между делом говорили о том, что Марина-царица на сносях, вот-вот родит, о казаках Заруцкого, вошедших в город сразу после резни татар и занявших опустевашие юрты. Странно было людям слушать русскую речь из волосяных шатров, видеть русоволосых, голубоглазых с серьгами в ушах воинов там, где привыкли встречать одетых в лисьи да собачьи доглополые шапки, шерстяные халаты и кожаные доспехи татар.

Но коли не татары теперь в чести у Государя, а казаки, то почему приблизил к себе царь не Заруцкого, а Урусова?

Было о чем рассуждать уставшим от зимнего безделья калужанам, ибо вины в себе за избиение татар они не чувствовали, свечей за их упокой в церквях не ставили, считая, что Господь хоть и всемилостлив, а православного за убийство мусульманина легко простит, как за смерть собаки. И если какая баба, потерявшая желтолицего полюбовника, и попалкала о нем, то сделала это втихомолку, спрятавшись в дальнем темном углу, а после встала, вытерла сопли рукавом и пошла выглядывать кого-ни-то себе из казаков.

В доме же дяди Семы и тети Сули давешние гости появились со дня резни трое суток спустя. Приходили по одному и не сразу, разговора до тех пор, пока все не собрались, не заводили.

- Вон вышло как беспутно, - заявил первым Мишка. - Хотели Самого свалить, а вышло - татар одних. Теперь Богданко стал сильнее, чем прежде. Слышал я, зовут его Освободителем, Спасителем, словно Христа.

- Ты, Мишка языком своим жидовским имени Божьего не погань! - сурово оборвал его Сергий. - Не посмотрю, что у меня в товарищах ходишь - уважу... - положил могучий кулак свой на стол. - Ты с нами против самозванца потому только, что равин ваш велел тебе это делать. А еще велел ласковым с православными быть и имени Бога нашего не паскудить.

Сердит был Сергий. С утра рассорился он с иудеем Мишкой по этому вот самому вопросу: сам он говорил, что с казаками Заруцкого и без татар сила теперь на стороне заговорщиков, а иудей стучал ему пальцем по лбу и заявлял, что самозванец теперь любовью народной более силен, чем когда в Тушино стоял. Про любовь Сергий не понимал, и ругал сотоварища бранными словами. Кинулись было и в драку, да подоспели жильцы, утихомирили, развели по общинным домам. И вот у дяди Семы встретились...

Заруцкий слушал перебранку домовладельцев молча, улыбаясь во всю ширину рта, чувствуя на себе взгляды хозяев дома, но не обращая внимания на них. Он понимал, что каждый из присутствующих, что бы при этом ни говорил вслух, ждет именно его слова - слова о том, что казаки-де сами хотят взять штурмом Палаты, и одним ударом покончить как с самозванцем, так и с оставшимися татарами. Собрались ведь они сейчас и его позвали только для того, чтобы услышать об его собственном желании совершить сей подвиг. Ибо выплатить казакам за услугу теперь жидовская чета согласна - риску собственного никакого, а воля равина и всех евреев русско-польского порубежья будет выполнена дядей Семой, да и расходованные деньги назад воротятся.

Было только странно теперь вспоминать Ивану Мартыновичу о собственной растерянности, когда оказался атаман с небольшим отрядом вдали от Москвы и Калуги, а в это время бояре отперли ворота Белокаменной и впустили без боя войска Жолкевского. Умный был ход бояр - тем они и Москву от вора обезопасили, и себя от вдруг возлюбившей Василия Шуйского толпы уберегли. И ясно стало им самим, что далее поляки потребуют принятия присяги либо королю Сигизмунду либо короленышу Владиславу. Чуть было не запил с горя Заруцкий по прибытию в свое войско под Калугу. Да вовремя успокоился мыслью, что жизнь - не шахматы, не бывает полностью проигранной никакая игра, а тем более - игра Заруцкого. Противостоит сейчас задумке Ивана Мартыновича всего лишь горстка бояр да войско польское, а мыслят союзно с ним (пусть даже не осознаявая этого пока) сотни тысяч простого люда русичей...

На ход хитроумный боярский следовало ответить ходом еще более хитроумным. И Иван Мартынович не придумал ничего иного, кроме как лишить Москву опасности в виде Богданки и его войска, сделать ненужным присутствие войска Жолкевского в Москве, возмутить русские окраины и двинуть их на освобождение столицы раньше, чем король либо короленыш соберутся прибыть в Первопрестольную, чтобы короноваться шапкой Мономаха.

С той задумкой и выехал он, оставив свое войско под Калугой, не в сторону Москвы, а в противоположную - туда, где раньше была русско-польская граница, где чуть ли не каждый знал и помнил Ивана Заруцкого, а в еврейских слободах да посадах каждый мальчишка при встрече с ним снимал шапчонку и низко кланялся. Ибо в давешние, еще мирные, годы именно Заруцкий предупредил два раза евреев местечка Берестень и жидовского посада в Пропойске о готовящейся резне, называемой здесь издревле погромом. Сказывали, что еще во времена домонгольские развлекался здесь народ этой жестокостью, и отсюда потеха сия дошла до самого города Киева во времена Великого Князя Святополка Окаянного. И всякий из русских да поляков, кто спасал семью еврейскую от налета оголтелой толпы, получал от общины еврейской, от равина, и от того, что сами они звали синагогой - божьей обителью, право считаться гоями, доверие испытывали к спасителю полное.

Вот и Заруцкого выслушал равин Пропойска со вниманием. Иван Мартынович думал, что еврей, как всегда, начнет канителить, оставит разрешение вопроса на потом, объяснив желанием посоветоваться с другими равинами порубежья, а там отделается полумерами - и приготовился к спору. А вышло, что равин ответил сразу:

- Знаем мы Богданку. Крови нашей он, да опоганенный. Нет длани Его над его головой. Демон он. И рожден во устрашение народа русского и на беду народа еврейского. Трижды устраивали погромы поляки в порубежье, дважды - русские. И всегда говорили - за то бьют они нас, что породили мы Богданку-амозвана. Отца с матерью его убили, братьев, сестер, племянников - малых детушек, всех поизничтожили. И думается мне, что сам Богданко к сему делу руку приложил, чтобы не узнал его никто из наших, не оповестил бы московитов о самозванстве его. Мать мою и дочь тоже убили поганные. Буду помогать тебе, Иван Мартынович, сколько есть сил. А случись неудача у тебя, беда - приходи к нам. Укроем. Даже веры нашей принимать не приневолим. Ибо не тот еврей, кто рожден от еврейки, а тот, кто служит еврейскому народу верно.

Надо признать, что споров богословских Иван Мартынович не любил, вступал в них только по необходимости или когда надевал монашескую рясу, чтобы сменить обличье. И сейчас, не шибко-то раздумывая, согласился. Сказал, что за время пути в Пропойск придумал план устранения Богданки таким образом, чтобы сохранить живыми всех покушавшихся, а само дело самозванства На Руси свести на нет. Ибо устранение Богданки разом успокоит все порубежье, спасет общину еврейскую от полного истребления.

- То так... - согласился равин. - Спасибо тебе, Иван Мартынович, что думаешь о евреях. Да только нужда у нас, чтобы и сама память о том, что Богданко - выродок крови еврейской, была забыта. Пусть исчезнет с лица земли самозванец неизвестного происхождения. А уж об остальном мы позаботимся сами.

Тем самым старый равин дал понять, какую цену надо заплатить народу русскому за то, что получит Заруцкий в помощники деньги и целый народ, живущий в Польше и на Руси особняком от православного и католического миров, но с поляками и русскими совместно радующийся и страдающий. Столь грозную силу не имел за своей спиной даже король Сигизмунд, не то что простой казачий атаман. Так считал Иван Мартынович, ибо знал, что сами папы римские брали в долг у ломбардских евреев, сами короли французские да властители Священной Римской Империи оказывались у евреев в кабале. И коли равин сказал сейчас, что община порубежная русско-польская поддержит Заруцкого, то означает это, что мысль об уничтожении Богданки уже обсудилась и в Италии, и во Франции, и в Австрии, и в далеких Испании с Англией.

Вся Европа порешила, что более второму самозванцу на Руси не быть - и тут кстати оказался Иван Мартынович со своим подобным же желанием. И еще значит это, что деньги на дело такое ему дадут безграничные, что будет велено каким-то двум-трем евреям платить Заруцкому по первому требованию до тех пор, пока Богданко не исчезнет, а земли порубежные не успокоятся.

В помощники дал равин атаману Мойшу. Тот выбрал из всего войска Заруцкого одного Калистрата[1]. Обрядил старого гильтяя в монашескую одежду и заставил наизусть выучить новую историю жизни своей под новым именем - Сергий. И вот: всего два человека вошли в Калугу полтора месяца назад - и сколько уж всякого натворили. Казначей еврейский дядя Сема зря денег не потратил. Можно сказать, что сберег больше, чем бросил на ветер - сам Иван Мартынович так бы не смог. Он и те деньги, что добыл в далеком замосковном починке из-под муравейника, уж порядком потратил на нужды войска, а что пользы от тех затрат в сравнении с той, что получили заговорщики от выдумки о доходных домах и от расстройства мыслей калужан? Верную Богданке татарскую тысячу вырезали напрочь, главным телохранителем ложного царя стал самый его ненавистник Петр Урусов, польский король теперь и возможности не имеет пойти на соглашение с Богданкой, народ уж вслух говорит, что Димитрий Калужский - царь не истинный. А также слышал Заруцкий уже сам на торгу разговор о том, что Богданко-де, каким называют некоторые Димитрия, вовсе и не жид, а русский попович из Могилева - его одна баба узнала, будто бы он к ней по ночам захаживал, когда отец его был дьяком в тамошней церкви. Ловкие жиды! Везде успевают!..

- Что молчишь, Мартыныч? - не выдержал Мишка. - Все говорят, один ты молчишь.

- А что говорить? - ответил Заруцкий. - От слов дела не продвигаются. Вижу я, хотите вы, чтобы мои казаки ударили по Палатам, казнили царя, а после объявили, что он - самозванец. Так ведь?.. - (никто не возразил ему, но и никто вслух не согласился; каждый от слов его сжался и приготовился сказать убедительное). - Только пользы в том будет не больше, если я сам подойду и воткну нож в брюхо ему. Стал с помощью Патриарха Игнатия-грека покойный истинный отрок Димитрий святым и великомученником, станет таким же и Богданко под именем Димитрия, если прикончит его моя рука. Для жидов подобный позор церкви русской - прибыль. Их я понять могу... - (при словах этих ни единый мускул не дрогнул на лице дяди Семы, тетя Суля закусила губу, а Мишка опустил глаза). - А вот тебя, Калистрат, не понимаю. Ты - человек православный, хоть и уйкушник да гилевщик, как я. Наши с тобой сотоварищи по оружию могут за то деяние голов лишиться, после смерти о них хулу будут по всей Руси плести. Думаептся мне, поступать так негоже.

Калистрат крякнул, опустил глаза тоже.

- Татары убьют Богданку, - твердо произнес Заруцкий. - Сами.

- Татары? - удивился Мишка. - Урусов?

- Он, - кивнул Иван Мартынович. - Петр Урусов собственной рукой.

- Ты его... купил?

Заруцкий покачал головой.

- Он сам так решил. Но покуда об этом не знает.

Дядя Сема стал смотреть на атамана с уважением. Старый еврей много слышал о хитроумии и неожианности решений Заруцкого, верил ему. Но у дяди Семы в памяти хранилось устное письмо от пропойского равина, в котором был совет доверять Заруцкому не во всем, а сделать так, чтобы после уничтожения Богданки исчез и сам Заруцкий. Если бы сейчас атаман согласился своими казаками ударить по Палатам убил бы Богданку, завтра бы нашли его мертвым в городской канаве. А по Руси пронесся бы слух, что то была месть калужан за своего царька. И никто бы из иноверцев не узнал никогда, что Демона, как называли в еврейских местечках Богданку, уничтожели сами евреи. Однако вывернулся каналья Заруцкий...

- А вдруг как не узнает твой Урусов никогда про твой замысел? - не унимался Мишка. - Татары - народ глупый, им подсказывать нужно. Ты подсказал?

- Ты подскажешь, - ответил Заруцкий. - Пойдешь в общинный дом - и скажещь, что твой человек самолично видел, как царь вспорол брюхо Ур-Мамеду, а после слуги царские сбросили тело князя в реку. И скажешь, что как раз у отмели, что у починка Егорова, есть полынья, в какую старика могло бы прибить.

- Так... ты?.. - спросила нежданно тетя Суля. - Это ты его?

Заруцкий в ее сторону даже не посмотрел. Он и так сказал больше, чем нужно говорить на таких сброрищах. Вынужден был сказать, хоть и жалел, что о сказанном им сейчас знает не один Мишка, а и остальные.

- Выдай, дядя Сема, Мишке с Сергием денег на пропой калужан. И не жалей меди. Послезавтра, думаю, соберется Богданко на охоту по красному зверю. А Калуга в такую честь должна гулять. Вся.

О том, что пьяный люд и по опохмельи не станет искать обидчика среди своих, решил не говорить - умный и сам догадается, а дураку и услышанного не уразуметь.

С тем и разошлись...

 

4

 

На самом деле Ур-Мамеда действиетельно убил Заруцкий. Сам убил. Никому не передоверился. Не потому, что не было рядом людей верных, с рукой крепкой и сердцем холодным, а просто потому, что всю жизнь ответственные дела он совершал сам, не надеясь, что кто-то может и без него справиться...

Накануне предыдущей царской охоты Иван Мартынович побывал в Палатах, потоптался среди боярства, ибо и у самого была в Думе тушинского вора высокая боярская бобровая шапка, послушал новости, сам рассказал, как у бабы одной калужской родилось дите уродом двухголовым, покричало, повопило, да и издохло. Мужики с перепугу живувю бабу с мертвым дитем в овин впихнули и овин подожгли.

Покуда бояре дивились и чуду, и дикости людской, отошел в сторону, поманил к себе Ур-Мамеда, сказал князю шепотом, что есть-де у него к татарину серьезный разговор, не для чужих ушей. И чтобы лучше обсудить продуманное атаманом, князю следует на завтрашней царской охоте отстать от остальных, и в молоденьком березнячке на берегу Угры встретиться с Заруцким.

Ур-Мамед, как все татары, сам был коварства отменного, в каждом видел врага себе лютого и не верил ничьему слову, а тут вдруг поверил. От того, должно быть, что от Ивана Мартыновича, лица при дворе Лжедмитрия столь значительного, он ждал и подлости особенной, не столь явной и внешне глупой...

Хан, оказавшись в березнячке, очень удивленно смотрел на Ивана Мартыновича, когда нож атамана вспарывал ему брюхо. Вокруг качались ветки лиловатых от изморози негустых березок, синело небо, пятнились на снегу взрытые конскими копытами следы. Стояла высокая торжественная тишина, которая бывает только в морозные ясные дни в лесу рядом с высоким берегом замерзшей реки.

Заруцкому осталось только подтолкнуть умирающего - и хан полетел с коня под белую береговую кручу, прокатился по снегу и соскользнул прямо в прикрытую свежим тонким ледком полынью, которую атаман собственноручно выколотил во льду за сутки до этого. Погрузилась голова, потом плечи... на мгновение показалось, что труп так и застынет, задрав к небу задницу и уперев носки сапог в снег... но течение оказалось достаточным - труп покачался, покачался, да и соскользнул в глубину, блеснув на прощание подошвами. А о том, что тело вынести должно на отмели у Егорова починка, Заруцкий знал твердо - сразу, как вырубил давеча прорубь, бросил туда убитую собаку, съездил к полынье и убедился, что окажется она там.

И Петр Урусов обнаружил останки хана там, где было ему сказано Мишкой. Ур-Мамед примерз полой шубы ко льду, покрылся прозрачной ледяной корочкой, отчего искрился на выглянувшем некстати солнышке, словно ангел небесный. Глаза мертвого оставались по-прежнему удивленными, как и в момент удара ножа...

Когда же ото льда хана отодрали, лед с лица и с одежды сколотили, Ур-Мамед предстал, как живой. Только лицом был бледный, ни кровинки в нем. Казалось, заговорит сейчас...

Но был хан мертв, и дыра, обнаруженная под одеждой на животе, показывала, что Ур-Мамед вовсе не подскользнулся на крутом берегу и не сам утонул...

Вот тут-то и увидели по-настоящему калужане, как хоронят своих татары. Не по-христиански - в деревянных гробах, с отпеванием и крестом над могилой, - а по-своему. Пол города собралось поглазеть, как вывозят со двора в телеге замотанное с макушки до пят в холстяные белые бинты тело, как обступили нехристи мертвого, склонили покрытые шапками головы, слушая странную тарабарщину, произнесенную Петром Урусовым, провели ладонями от бровей по щекам к подбородку, сказали что-то о своем боге Аллахе, и пошли вслед за телегой за город. Там с краю от православного кладбища, где земля была не освящена и громоздился холм над скуделицей с мертвой татарской тысячей, зарыли Ур-Мамеда неглубоко, присыпали лишь мерзлой землей - так только, для видимости, с холмиком, который в первое же весеннее половодье исчезнет, - и вернулись в Палаты, где по случаю тризны по приказу Богданки была затеяна тризна.

Мужики же калужские да казаки остались за городом, обсуждая: отчего хоронили хана завернутым в белую холстину, а не в гробу? был ли хан гол или оставили татары Ур-Мамеда одетым в его богатый халат, в сапоги и при золотых да серебряных перстнях?

Утром следующим узнали ответ... Могила хана оказалась разрытой, труп вынут и брошен поверх земли без одежды. Лежал Ур-Мамед на спине, вытянув руки вдоль тела, голый, с серебрянной от седины в густых волосах грудью, с дырой в животе. И почему не растащили хана по кусочкам бродячие собаки.

И молва народная решила: Ур-Мамед хоть и не был христианином, а был угоден Богу, ибо охранил Господь язычника от поругания плоти. Тогда калужане сами уже выкопали яму поглубже, сами запеленали труп в разбросанные вокруг кусчки вчерашнего холста, сами уложили в землю и сами закопали. Соорудили над могилой холм, сбили поверх земли перевернутое деревянное корыто - чтобы берегло от дождей миогилу. А вместо креста установили большой кол.

Татары во втором захоронении своего хана участия не приняли. Даже мать с женой и сыном оказались безразличными к тому, что кто-то надругался над телом главы семейства. Петр Урусов, крещенный в православие уже во взрослом состоянии, помнящий все обычаи своего народа, объяснил Богданке, а с ним и всему боярству воровскому, что долг татарина перед мертвым есть передача тела земле, а потом, когда душа его отлетит к Аллаху, мясо да кости его лишь гниют, а память о мертвом хранится до тех пор, пока существует и не исчезнет с лица земли сама могила его. Коли было угодно Аллаху, чтобы стерво Ур-Мамеда было вырыто из земли скоро, то на то воля Аллаха. И коль передумал Аллах, сохранив тело Ур-Мамеда нетронутым, то и на это воля Аллаха. И коли русским надобно над могилой рубить короб деревянный - так это дело их самих, а не желание Аллаха. Татарам следует теперь служить сыну Ур-Мамеда, Бахтиярке, а про отца его можэно и забыть.

Дивился царь, дивились бояре да дворяне, дивился народ калужский, слушая слова Урусова. Вспоминали люди истории пращуров своих о том, как во времена ига татарского на Руси хоронили узкоглазые воинов своих отдельно от русских, чаще в общих скуделицах. Лишь особо знаменитых батыров зарывали в отдельные могилы - и больше не возвращались к ним, не обновляли порущенного ни временем, ни людьми. Не то, что внуки или дети татарские - сами воины забывали порой, где лежат те, кого любили они при жизни батыра, с кем делили кров и пищу.

Вот об этой странности татар и рассуждали калужане в день накануне охоты Богданки на красного зверя. Весело болтали, беззлобно, как говорят о шалостях любимого дитяти. И при встречах с татарами раскланивались, говорили приветливо, улыбались. Будто и не было недавнего буйства, пролитых рек татарской крови, не было бьющей выше колоколен злости. Даже сочувствовали православные мусульманам:

- У тебя, малой, кто-то из близких от нашей руки погиб. Так ты не горюй. Бог даст, царь-батюшка вместе с нами в Москву-столицу войдет, велит найти зачинщика - уж мы вместе с тобой на нем отыграемся!

Татары улыбались в ответ, кивали и соглашались.

В городе стояла та благостная тишина взаимного доверия и довольства, которая наступает порой после бури гнева толпы и означает, что жаждавший крови народ напился ею досыта и желает поскорее забыть о виденном кошмаре...

 

5

 

Охота случилась неудачной. Собаки взяли лисий след, да сбились на волчий, понеслись по нему. Зверь попался матерый - подрал трех собак прежде, чем подъехали охотники, не дал попасть в себя из ружей, скаканул под ноги лошадям, те взвились на дыбы, а волк и был таков. Свора понеслась следом - да куда там! - перепрыгнул волк овраг да и был таков. А собаки остались на краю, бегают вдоль кручи, от злости визжат да воют, вниз глядят, да пятятся. Ушел матерый...

А больше доброго лисьего либо волчьего следа не встретили. Только заячьи.

И бранить было некого: конюший да ловчий царские сказались с утра хворыми, на охоту не поехали, а снисходить до простых загонщиков царю не след. Вот и был Богданко не в духе. Сидел в санях, укутанный в медвежью шубу, не вовремя трезвый, с ружьем в руке. Холодное железо жгло ладонь сквозь рукавицу - и оттого казалось самозванцу, что даже оружие надсмехается над ним. Что за день неудачный!

А еще с вечера мутило царика, да и ночью плохо спалось. Все думалось о прожитом, вспоминалось пережитое. Даже о том вспомнилось, о чем и думать забыл: о Самборе, к примеру, о пане кастеляне Мнишеке, об отце-матери. Кто-то в присутствии Богданки обмолвился, что в прошлогодний погром в Пропойске убили их. Тогда подумал он:

"Слава Богу! Не от моей руки..."

А теперь вдруг жалко стало. Отец - тот ладно, тот зверь, а не человек, только кровь пил из Богданки, все норовил выродком назвать, да посильнее за ухо ухватить. А мать была добрая, плакала, когда прощалась с Богданкой, жалела, поцеловала на прощанье в лоб...

Глаза закрыл - оба перед Богданкой, как живые. К чему сон? Говорят, к перемене погоды. Ан, погода - как вчера была: морозец, небо ясное. В году этом мало было оттепелей. Да и те, что были, только по названью теплые. Но снега дал Господь много. Странно это - при большом снеге и большие холода. Старики говорят, что к урожаю. Впрочем, какие старики? Кто-то кому-то сказал, те передали третьему, четвертому - и так какой-нибудь сто двадцатый передал ему - Государю Димитрию Ивановичу, что сказано этим будто бы стариком.

Вот так-то... Государю московскому, а не жиду Богданке, которого и сами жиды не любят, зовут исчадьем Дьявола, и покойные родители, некстати приснившиеся, скорее боялись, чем как следует ненавидели, и калужане, хоть служат и верно, а камень за пазухой держат, по углам шушукаются. Знает об этом царь. Ох-знает! Ему и доносы, ябеды на калужан не надобны - он носом чует, как зреет измена в душах подлых. Глазом не увидишь, ухом не услышишь, а каким-то особым чутьем - как у того матерого волка, успевшего и собак услышать, и первым напасть на них, - обнаружил надвигающуюся опасность, и подумал, что единственное спасение его от готовящегося в городе гиля есть охота. Народ пошумит, пошумит, да успокоится к вечеру. Утром уж опять на колени перед царем своим толпой повалится, примется виниться в грехах, сам зачинщиков вытолкнет на площадь, сам и головы порубит им. Не в первый раз гилюют...

Одна опора у Богданки - татары. Двадцать сабель всего, а все равно, что целая сотня за спиной. При этом - сотня воинов отборных, матерых, неустрашимых. С татарами можно против любой толпы идти, как нож идет в масло, - только пух да перья полетят от обидчиков. И ведь верны собаки. Особенно Петр Урусов с сыном. Петр - по вере сам православный, и двадцатку эту набрал тоже из крещенных. Ни одного мусульманина.

Им - крещенным татарам - мусульмане-татары не родня вовсе. А народ калужский думает, что царь их глуп, раз в охрану Урусова с сотоварищи взял. Очень мудро поступил Богданко: татары Петра Урусова теперь будут беречь своего Государя пуще глаза собственного, крепче, чем берегли бы отца-мать своих, ибо власть их, почет и сила до тех пор при них останутся, покуда жив будет их властелин да благодетель - Димитрий Иванович, царь московский. Случись царю ненароком споткнуться - народ первыми снесет головы им.

Так думал Богданко, держа в руке ружье и посматривая на едущего рядом с санями Урусова.

Вот ведь верный пес. Когда уезжал к Сапеге Богданко, Урусов в Коломенском за главного оставался. Порядок в войске такой держал, что ни одна мышь не пролезла в лагерь и не вышла из него без ведома татарина. Тогда, помнится, подумал Богданко, что такой воевода был бы во главе войска наилучшим. Будь во всем войске таков порядок, каков был в отряде Урусова в дни свержения Шуйского с Престола, никакие бы стены не уберегли москвичей от удара тушинцев[2]...

Воспоминание о времени торжества своего в Тушине настроило Богданку на благодушгный лад. Он протянул ружье Урусову и сказал:

- Как думаешь, успокоился город?

Татарин наклонился, протянул руку, ружье из рук Богданки взял. Положил на луку перед собой и ответил уж после этого:

- Думаю я, Государь, народ ныне гуляет.

- Откуда взял?

- Вчера Мишка с Сергием деньги выдавали людям на пропой.

- Чего ж ты, дурак, сразу не сказал? - удивился Богданко. - Коль народ пьян, то и опасаться нечего, - и весело рассмеялся. - Вертай домой!

- Домой и едем, - ответил Урусов. - Только крюк мы дали, за волком гоняючись. Поедем по-над рекой.

Освободившаяся от ружья рука Богданки не мерзла - и тепло в ладони радовало его Самозванец еще более весело рассмеялся и сказал:

- Поехали по-над Угрой. Предок мой - знаешь? - где-то здесь стоял против твоих предков все лето и осень. После этого уж Москва не платила татарам дань[3]. А отец мой и Казань завоевал, и Астрахань. С тез пор вы стали служить нам.

- Ведаю об этом, Государь, - ответил ничуть не обидившийся словам царя Урусов. - Велик был разумом Государь Иван Васильевич. Ему служили отец да дед мои, Ур-Мамед.

Напоминание о мертвом уж хане удивило Богданку. Ведь было приказано, чтобы никто из придворных и охраны не напоминал царю о странно погибшем татарине. Приказал Богданко, чтобы брали в колодки всех, кого когда-либо пытал да пожалел и выпустил Ур-Мамед, пытать их наново до тех пор, пока не признается виновный в своей мести главе Тайного Приказа. Чего еще может сделать царь? Или знает что-то еще Урусов?

- Служили ему - теперь мне служите. Верный ты слуга, - решил похвалить Петра Богданко. - Найдешь убийцу Ур-Мамеда, велю дать тебе шубу с моего плеча.

- Вон видишь бугор? - спросил Урусов, показывая рукой в рукавице с болтающейся на петле камчой в сторону яра у реки. - Там убили Ур-Мамеда.

Искушение увидеть место убийства было велико. Богданко не удержался и приказал:

- Держи в ту сторону!

Возница, сидевший перед царем на облучке, слышавший разговор Богданки с Урусовым, послушно направил лошадей в сторону указанного Петром бугра.

Урусов слегка поотстал, крикнув что-то непонятное охране.

"По-татарски, должно быть... - подумал Богданко. - Верный пес..."

Словно в ответ на его мысли собаки гонливо залаяли далеко справа.

"Хорошо идут... - подумал Богданко, прислушиваясь к слаженному хору собачьих голосов. - Что им было сразу так не гнать?.. Но поздно. Пора домой... Домой..."

Возок подкатил к бугру, оказавшемуся вблизи совсем и невысоким. Вокруг был березовый подрост третьего-четвертого года возраста. Деревца тонкие, воздух между ними прозрачный. Странное место для убийства хана - здесь за версту заметен человек. А уж на коне - и тем более...

Об этом и хотел сказать Петру Богданко, когда увидел того подъехавшим к возку. Самозванец даже открыл для этого рот, как вдруг обнаружил, что правая рука Урусова без рукавицы и держит обнаженную саблю.

- Зачем это? - строго спросил Богданко. - Не знаешь, что при Государе саблю обнажают только для битвы.

- И для казни... - добавил Урусов.

В голосе татарина прозвучала какая-то неуместная для уха царя печаль. Но и она не насторожила Богданку.

- Не болтай грустное, болван! - оборвал он татарина. - Покажи, куда сбросили хана. Как он подо льдом проплыл?

- Выйди из саней - и увидишь.

Вот тут только почувствовал Богданко что-то неладное. Он оторвал взгляд от руки с саблей и поднял глаза на Урусова.

Татарин смотрел сурово и безжалостно. Так смотрит палач на свою жертву, смотрит паук на муху.

И Богданко понял:

"Хочет убить!"

Взвизгнул от страха - и метнулся к другому краю возка - в ту сторону, откуда слышался шум гона.

Но там стоял тоже конь и висела сабля в чьей-то руке. У Богданки даже не хватило сил поднять голову и увидеть, кто там подъехал на помощь Урусову.

Он откинулся внутрь возка, вжался в заднюю стенку, холодея от страха, уже не вопя, а что-то невнятное рыча, задыхаясь от подкатившей к горлу собственной блевотины.

- Вылезай! - приказал Урусов. - Прими смерть, как мужчина.

- Не-ет! - не то прокричал, не то просипел Богданко. - Не-ет!

- Не вылезет он, - подал голос второй убийца. - Давай я достану его!

В нем Богданко узнал урусовского сына, пятнадцатилетнего умельца рубить на скаку лозу.

Спина возницы вдруг исчезла, словно срезанная выстрелом - и это заставило вспомнить Богданку о пистолете, лежащем в кармане возка. Он скинул рукавицу и достал оружие.

- Вылезай! - повторил приказ Урусов.

Богданко торопливо взвел курок и нажал на собачку. Пистолет сухо щелкнул, порох на полке не загорелся.

В тот же миг острие сабли черкануло перед его лицом.

Богданко взвизгнул и прыгнул вон из возка ва сторону возницы.

Если бы того на козлах в самом деле не оказалось, Богданке бы удалось попасть под ноги коней и там спастись от сабель, пока собачий лай и спешащие за зверем всадники прискачут к берегу Угры. Но возница просто нагнулся и закрыл голову руками. Богданко ударился лицом в его зад и оказался распростертым во всю длину возка лежа на животе.

Сабля в руке Урусова взвилась и тут же опустилась на спину самозванца, разрубив толстую медвеждью шубу, богатую парчовую ферязь под ним, вязанную фуфайку, мышцы тела и сам хребет.

Богданко взвыл, выгнулся, оторвав от возка голову - и в тот же миг голова его отлетела, сбитая ловким ударом лихого любителя рубить лозу юноши. Красная полоса пересекла тулуп возницы, голова самозванца ударилась в лошадиный зад, упала на снег прямо в круглые катышки конского навоза.

 

6

 

Весть о смерти царя Димитрия привез в Калугу его возница - человек всегда степенный, важный, солидный, а на этот раз казавшийся втрое старше своих тридцати лет, без шапки, взлохмаченный, взбудораженный, глаза навыкате, из горла хрип:

- Убили!.. Государя-батюшку убили!.. Татары порешили!.. Петька Урусов сволочь!... Убил!.. Саблей убил!.. Сын евонный с ним!.. Голова так и полетела!.. Вот!.. - тянулся рукой при этом к себе за спину и показывал кровавую полосу на тулупе, - Своей рукой... татарин!.. А на мне кровь!..

Пьянь калужская - а трезвых в тот день и не было, разве что детишки малые да кое-какие бабы - дивилась расскажу возницы, трогала пальцами тулуп до тех пор, пока вся спина мужика не оказалась залапанной жирными и грязными пятнами, сквозь которых кровь стало и не разглядеть.

Ни сочувствий вознице, ни возмущений калужане особых не проявляли - устали с сильного перепоя чувстствать что-либо, кроме жажды и желания выспаться. В двух-трех местах попробовали пошуметь, кто-то полез даже на колокольню - ударить в набат, - да сорвался с лестницы, и всем стало интереснее смотреть, как корчится бывший весельчак на земле, воет, пускает сквозь зубы кровавую пену. А как умер, то и про набат как-то позабыли. Однако толпа все же повалила к Палатам, где должны были оставаться жена с матерью Ур-Мамеда, а может даже и ханский сын Бахтияр. Слышалось, что надобно сжечь татарву, отомстить за смерть Димитрия.

Но до Палат они не дошли - на площади стояло казачье войско Заруцкого - все трезвые, хмурые, с пиками на перевес. Никому пробовать острия пик не захотелось. Пошумел народ, покричал, кинул в казаков куски льда, да и разошелся. Не оказалось вождя в толпе, а без доброго зачинщика гилей не получается.

Все бы ничего, да пронессся слух по городу, что в утро убийства Богданки, который все равно вновь воскреснет, как воскрешал Димитрий Иванович и прежде, убили Мойшу-Мишку и Сергия - хозяев общинных домов. Убили подло - ударами кинжалов в спину. Еврей умер сразу, а верзила-монах все еще мается в бреду, и лекари говорят, что не жить ему.

Заруцкий, услышав про нападение на Мойшу и Сергия-Калистрата, заподозрил неладное. Приказал подать ему кольчугу с панцирем. Одел их, после подумал, подумал - и приладил поверх всего этого зерцало[4]. Одел шубу, проробовал пошевелиться - получилось неуклюже, но сойдет. Пошел на задний двор, там с помощью двух казаков взгромоздился на коня и поехал медленным шагом по городу во главе двадцати человек, отвечая легкими кивками на глубокие поклоны калужан, сразу понявших, что после смерти Богданки главным человеком в городе стал казачий атаман.

О чем уж говорили горожане за его спиной, Заруцкий не слушал. Думал лишь о том, чтобы путь его по городу прошелся по всем слободам и чтобы каждый видел, что несмотря на смерть калужского Государя, власть в городе не пропала, есть кому следить за порядком, судить и наказывать. Посмеивался при этом над собой: впервые в жизни сам гилевщик думает о том, что гиль принесет поруху городу и приведет к ненужным жертвам. Оставить бы сейчас Калугу да ускакать под Москву, проднять народ на освобождение столицы - вот это дело было по душе атаману и по духу.

Ан приходится сидеть в Калуге и ждать. Со дня на день должна разродиться Марина. Родит царица цареныша - и будет у народа русского новый Государь.

С одной стороны, было бы лучше родиться ему еще при жизни Богданки, тогда бы больше было прав у него на Престол. Но с другой стороны... кто этого Богданку поймет? Месяц назад заявил самозванец Марине спьяну, что носит она во чреве выблядка от Зарцуцкого и что сыном своим Государь всея Руси его не назовет. На следующий день повинился перед Мариной, сказал, что брякнул глупость спьяну. Да только правду говорит народ: "Что у пьяного на языке - то у трезвого на уме".

Решил атаман поторопить смерть самозванца - и преуспел...

Страшный удар сшиб Заруцкого с коня, бросил спиной на обледеневшую мостовую. Часть ехавших за ним казаков кинулась на помощь атаману, часть поскакала в сторону бревенчатого тына, из щели в котором еще шел пороховой сизый дымок.

Заруцкий приоткрыл один глаз и сказал наклонившимся над ним казакам:

- Делайте вид, что мертвый я...

Закрыл глаза, перевел дыхание, перехваченное от удара пули в зерцало. Грудь болела, в глазах стояли круги. Но тепла от крови на теле он не ощущал. Не будь доспехов, быть бы уже мертву Ивану Мартыновичу.

"Сначала Мишка... Потом Калистрат... Теперь я... - думал Заруцкий. - Надо узнать: живы ли дядя Сема и тетя Суля..."

Посланные им проверить это казаки вернулись к нему в Палаты с сообщением, что дом старых евреев сгорел, а сами тетя Суля и дядя Сема погибли в огне. Люди вынесли обгорелые останки стариков, погрузили на подводу и хотят отвезти в Витебск для похорон по еврейскому обычаю. Так делал и сам дядя Семен, когда умирал кто-то из евреев на калужской земле: платил за перевоз покойников. Так решили поступить с ним и оставшиеся в городе три еврея - скинулись и заплатили возчику. Завтра тот выедет.

- Что жив я, не говорили никому? - строго спросил Заруцкий у доброго, хоть и недавнего казака Ефима Честнова.

Атаман лежал в постели, попивая теплый травяной настой, приготовленный по собственному его способу из собственных тоже трав. Грудь болела сильно, ибо удар мушкетной (все же мушкетной, а не ружейной) пули оказался столь сильным, что пробил железное зерцало, расколотил в щепы панцырь, пробил войлок под ним и вдавил кольчугу в грудь так сильно, что из кожи пришлось выскребать волосы от шерстяной фуфайки. Не будь атаман столь предусмотрителен, лежать бы ему либо в скуделице рядом с Мишкой, либо...

Здесь Заруцкого осенило:

- А пошто со стариками не везут Мишку? - спросил вслух. - Он ведь тоже еврей, а его убили.

- Так ведь сразу не сообразили, наверное... - пожал плечами Честнов. - Поторопились похоронить, однако.

- Вот то-то и оно! - улыбнулся Иван Мартынович. - Иди-ка к телеге, где старики обгорелые лежат, да посмотри внимательно: плешив покойный или с волосом? И еще узнай: когда хоронили Мишку, было ли цело лицо его?

Казак ушел. А когда вернулся и разбудил уснувшего было Заруцкого, то сообщил, что старик хоть и сильно обгоррел лицом, а видно, что волос на голове у него крепкий был, темечко заросшее, хотя и сильно подпаленное. И еще смекалистый Честнов осмотрел само тело. Обнаружил, что сломана шея у покойного. Умер тот, стало быть, до того, как запылал дом. Тетя Суля же оказалась грудастой и дебелой...

- Много моложе старухи такая баба будет, - сказал Ефим. - В самом соку, можно сказать.

- Так... - кивнул Заруцкий. - А про Мишку что скажешь?

- У Мишки, сказали, вся рожа разворочена была. Узнали только по лаптям - они ж у него заметные - больше ни у кого нет. Так в лаптях и похоронили.

- Ах, ловок жид! - восхитился Иван Мартынович и подмигнул казаку. - Учись, Ефим. Как Мишка нас всех обошел! Понял теперь?

- Чего ж не понять, - ответил Ефим. - Мишка, получается, и порешил всех... - поперхнулся. - То есть тебя хотел, стариков этих... - взмотнул по-лошадиному головой. - Бр-р-р!.. Стариков, получается, он не убил, а заместго них каких-то других подложил. Зачем? Не пойму...

- Я понимаю, - вздохнул Заруцкий. - Эх, дядя Сема, дядя Сема...

После перевел взгляд на потолок, сказал:

- Пошли, Ефим, пару казаков по дороге в Смоленск. Пусть осматривают всех путников. Будут три еврея если - молодой, старый и старуха - пусть порубят.

- Ты думаешь, атаман, что?.. - поднял в удивлении брови Честнов, но фразы не докончил.

- Знаю, Ефим... Знаю...

 

7

 

Расторопный Ефим Честнов решил послать не двоих казаков по Смоленской дороге, а четверых. Еще послал по двое верховых по остальным четырем дорогам. И всем велел внимательно всматриваться в едущих и идущих из Калуги. Жидов убить. Зачем и почему - объяснять не стал. Не всякий даже в войске Заруцкого знал, что атаман жив, не убит той пулей из-за тына. Пытались даже собрать коло, выбрать нового атамана, но все тот же Честнов строго оборвал это начинание, сказав, что прежде надо похорнить Ивана Мартыновича, а уж потом бороться за власть. Привыкшие к безусловному подчинению казаки согласились подождать два дня, чтобы соблюсти приличия.

Да и не до споров было - разброд в Богданкином войске случился страшный: многие ратники самочинно уходили из города, говоря. что присягали они покойному царю, а кому теперь служить - не ведают.

Другие кричали, что царь все-таки жив, его труп без головы привезли, потому это может оказаться подставкой, а сам Государь сейчас собирает войско в другом месте, надо ждать его зова.

Третьи орали, что надо пойти на поклон к королю Сигизмунду, как это сделали москвичи - какой-никакой сей швед-поляк, а все же породы царской, пусть правит на Руси он.

Четвертые звали остальных на борьбу с поляками, говорили, что после освобождения Москвы станет ясно, кого сделать царем.

Пятые - и их было большинство - отмалчивались, ждали, что войско поколдобродит, поколдобродит, да и разбежится, оставив город жить по-своему.

Лишь казаки Заруцкого понимали, что долг их перед покойным атаманом и покойным Государем состоит в том, чтобы беречь покой и порядок в городе до тех пор, пока не разрешится ребенком царица и не объявится наследник Димитрия Ивановича, именем которого и можно продолжить борьбу за Москву.

Чистов, передавая Заруцкому о событиях в городе, вместе с ним гордился казаками - единственными, кто продолжил служить спокойно и без шума. Даже на стенах Калуги дежурили теперь не горожане, а казаки. И Палаты охраняли они. И за порядком в городе смотрели так, будто приказ им был не обращать внимания на смуту. Двое казаков в день вести о гибели Заруцкого напились хмельного, так их сотники заперли в холодную, чтобы другим неповадно было безобразничать.

На третье утро атаман встал с постели и сам вышел на крыльцо, где во дворе стояло два полка войска казацкого в ожидании похорон.

Увидели ратники атамана, оторопели.

- Ура-а-а!!! - пронеслось над Калугой. - Жив атаман!

Взлетели шапки над войском. От шума и крика у многих стало ломить уши:

- Ура Заруцкому!!! Слава Ивану Мартыновичу!!! Жив атаман!!!

Крик бы продолжался долго, да тут поднял руку Заруцкий - и мигом успокоилось войско.

- Желаю вам здравствовать, казаки... - сказал он голосом негромким, усталым.

И вновь восторженный вой в ответ, вновь взлетели шапки в небо.

И вдруг пронзительный крик:

- Сам-то здоров, атаман?

Замолчал двор. Смутились казаки.

- Не о здоровье моем сейчас речь, - ответил Заруцкий. - А о благодарности моей за верность вашу... - взмахнул рукой, останавливая разразившееся было очередное "Ура", продолжил. - Сберегли вы и честь казацкую, и мою честь тем, что остались верны Государыне своей и ее будущему дитенку. Честь и слава вам, казаки!

Тут уж никакой жест не удержал бы восторга и рева казацкой толпы. Орали Славу себе, царице и Заруцкому так, что многие охрипли. И пока бесновались восторженные казаки, атаман стоял, облокотясь на перила крыльца, смотрел на них и думал, что вот удалось ему в два года собрать по смутной Руси столь много верных и надежных людей, а, как ни жаль, пришла пора людей тех посылать на смерть - и уж тогда станут они по-другому кричать о своих Государях и атамане. Не ведают пока казаки, что не конец наступил страданиям их Отчизны, а лишь очередное начало очередных безумств. Им теперь быть основной силой в этой разрушенной, усталой от войн стране. Пусть покричат, пусть поликуют, пусть порадуются напоследок...

- Ранен я, казаки... - продолждил Заруцкий, когда рев утих и войско смогло слышать своего атамана. - Пулею ранен. Но сильнее того ранено мое сердце вестью о том, что погиб Государь наш Димитрий Иванович. Убили его татары. За то убили, что он покарал предателя - татарина Ур-Мамеда. И татары отомстили Государю. Но!.. - возвысил он голос. - Не уподобимся мы с вами татарам! Не станем мстить роду татарскому за то, что свершили их люди в Калуге! Будем мудры и верны своему крестному целованию на верность Димитрию Ивановичу! Буде родится у царицы сын - присягнем ему. И пусть новый царь сам решит кого карать за смерть отца своего, а кого помиловать! Не след повторять того, что совершили наши братья и сестры в Угличе. Побили невинных Битяговского и присно с ним, а на деле жив оказался Димитрий Иванович. Но кровь безвинных была на нем - и вот отмстилась она царб нашему Дмитрию смертью от руки татарской. Не станем множить зряшних смертей, други. Сплотимся для борьбы для Руси ныне наиглавнейшей - для войны с Речью Посполитой. Поляки - наши главные враги нынче, они - сила для нас страшная, поляки стоят ныне в Первопрестольной, они рушат и поганят наши святыни, они - новое иго. И долг наш перед детьми и внуками нашими, перед новым русским Государем (или даже Государыней) в том, чтобы сбросить это иго, стать свободными!

Тут уж закричали Славу атаману даже охрипшие. Вопль был таким, что слышали его не только в городе, но и за крепостными воротами, на другом берегу рва.

Заруцкий покачнулся, стал оседать. Сделал он это не от слабости, а для того, чтобы войско оценило его любовь к ним, чтобы после говорили они о том, как атаман превозмог свою рану и вышел на крыльцо, чтобы повести их за собой против поляков. Далеко разнесется эта молва, привлечет новых ратников, крепче сплотит узы казацкой дружбы.

Честнов с другим казаком подхватили Ивана Мартыновича и, крикнув войску, что атаман жив, но только устал, отнесли его в Палаты. Там уложили вновь в постель.

Собрались уходить, но твердый голос Заруцкого остановил их:

- Ефим! - сказал он. - Жив еще Сергий? Хочу проведать.

- Жив... - ответил Ефим. - В Палатах лежит. Его сам лекарь царский лечит - пан Куржацкий[5].

Заруцкий резким движением поднял себя на руках, легко спрыгнул на пол.

- Проведи! - приказал.

Оба казака, привыкшие к умению атамана превоплощаться, нисколько не удивились тому, что недавно слабый и беспомощный Заруцкий оказался жив-здоров, почтительно поклонились ему, повели из Опочивальни, где лежал Заруцкий, в Сени, а оттуда по переходам в дальнее крыло Палат. Там находилась небольшая светлица, в которой лежал всего один человек - казак войска Заруцкого по имени Калистрат, звавшийся в последне время в Калуге монахом Сергием.

Монашенка, сидевшая рядом с постелью больного, при виде Заруцкого вскочила и, пряча глаза, вышла в просенцы. Атаман сел на ее место.

- Калистрат! - позвал он.

Раненый открыл глаза, и попытался сосредоточить их на посетителе. Через какое- то время это у него получилось.

- А-а... - протянул Калистрат слабым голосом. - Иван... Марты... ныч... Здрав будь. А то... говорили... и тебя тоже...

- Кто был? - спросил Заруцкий. - Видел?

- М... мишка...

Заруцкий молча кивнул.

- А... те... бя?

- Мишка, - твердо ответил Заруцкий, хотя видеть стрелявшего не мог, узнать - тем более.

- А ты... говорил...

Заруцкий пожал плечами: мол, говорить-то говорил, да тоже не семи пядей во лбу, ошибся.

Раненому было трудно выдавливать из себя голос, но, по-видимому, хотелось при этом и сказать что-то для себя важное. Калистрат попытался приподняться на локтях, но не смог - упал на спину, задышал тяжело. А когда отдышался, сказал уже более отчетливо:

- Зачем лечат?.. Умру я... Не спорь, Мартыныч... Дай мне сказать... Тут я думал... Тщимся зачем?.. Отчего кровь льем?.. От имени одного царя... слуг царя другого гробим... Зачем?.. Кому нужно это?.. Тебе? Мне?.. Суета это... И подвиги наши... кому нужны?.. Кто о нас вспомнит?.. Постой, скажу... не перебивай... Калужский я. Отсюда родом. Три с половиной года, как ушел... С Болотниковым... Я и тебя помню... Под Тулой к нам подходил... Мы еще песню пели... "Камаринского"... Друг мой сочинил... Мы пели...

Казалось, раненый хочет сказать сразу обо всем. Надо было терпеть и слушать.

- Хорошая песня, Мартыныч... И все живет... - продолжил с улыбкой на устах. - "Камаринский"... А я калужский... И песни про меня нет... А раньше меня в Калуге всякий знал... Елистрат, сын Иванов, кожемяка... И я каждого... А вот пришел... назвался Сергием - и новый всем человек... Никто не узнал... Три с половиной года всего... Понимаешь, Мартыныч?.. Никто... Забыли... Так и про подвиги наши забудут... Кому какое дело завтра... до того, что... произошло сегодня?.. Не верь сказкам про славу, Мартыныч... Не верь царям... Ты - великий человек... Но кто оценит?.. Не верь царям... Нет истинных среди них... Все ложные... Ты - велик... а быть тебе... самозванцами порушенному... Отступись... Уходи за Каменный пояс... Вещаю тебе!...

Сказал - и закашлялся так сильно, что пошла мокрота горлом. Пришлось поворачивать на бок и звать монашенку.

Когда уходили - Заруцкий увидел, что пол возле постели в пяятнах от кровавых брызг.

"Не жилец..."

 

8

 

Весть о чудесном и внезапном воскресении Заруцкого облетела Калугу в мгновение ока. Восторгам горожан не было числа. Обсуждалось протрезвевшими людьми это событие столь истово, с таким накалом стастей, что в спорах о том, чудо это или нет, спорщики доходили до кулаков, и иное обсуждение заканчивалось хорошим побоищем по десятку-два с каждой стороны. Нашлись очевидцы как смерти Заруцкого, так и обмывания и отпевания его трупа. И их слушали с особым интересом, с каким-то даже восторгом в глазах. Чудо спасения атамана от смерти так воспламенило воображение калужан, что уже к полудню, когда Иван Мартынович, посетив умирающего Калистрата и выслушав донесения своих сотников и полковников, собирался проведать царицу, на площади перед Палатами собралась огромная толпа. Люди громко шумела, требуя атамана.

Заруцкий, узнав о причине шума, крякнул с досады, Только что была тут царицына повитуха, передала, что схваток у Марины все еще нет, хотя по ее рассчетам должна вдова Богданки (теперь покойного царика звали люди уже открыто) родить еще вчера. Царица желает видеть атамана, дабы тот рукой своей прикоснулся к животу ее, дал силу ребеночку покинуть материнское чрево. Бабка говорила все эти глупости серьезно, смотрела на Ивана Мартыновича просветленно, словно на святого. Пришлось передать через старуху Марине, что будет.

И вот теперь, когда оделся парадно и приготовился выслушать жалобы Марины, а то и увидеть момент рождения будущего царя московского, является вестовой, перебивает разговор с Ефимом Честновым и просит Заруцкого предстать пред народом.

Отпустив вестового, Заруцкий сказал Ефиму:

- Видишь теперь, почему Димитрий дважды воскресал? Не останови мы самозванцев сейчас - воскреснет и в третий раз. И наш с тобой долг - воспрепятствовать этому. Потому как не должно быть на Руси нового Дмитрия. Раз есть Дмитриев сын и наследник, - Ефим согласно кивнул. - Так что поезжай.

Ефим вновь кивнул, и вышел.

А говорили они в час между уходом повитухи и приходом вестового о том, чтобы Чистов отправился на место последней охоты царика и нашел там голову царя, брошенную возницей где-то на берегу Оки. Хоронить обезглавленный труп покуда не стали, так и лежало беглавое тело в нарочно для этого выстуженной калужской церкви Николя Чудотворца: в богатой одежде, с деревянной чуркой вместо головы, поверх которой положили расшитую крестами белую тряпицу. Люди приходили проститься с телом, а после перешептывались:

- Быть может, и не царь это вовсе лежит, а кто-то телом похож...

- А может и давеча было так - тело царя умерло, а голова ожила при другом теле;

- Или может царь Димитрий - не просто русский Государь, а сам Архангел, посланный Господом для устрашения нас, неблагодарных и грешных...

Ясно стало, что если не похоронить Богданку при стечении большого числа людей, не объявить его окончательно мертвым, явится на Руси еще один самозванец, начнется новая война за трон для очередного самозванца, а не за освобождение земли русской от поляков, как о том объявил войску Заруцкий. Потому-то Иван Мартынович и приказал Чистову найти голову непременно.

Но Честнов, выйдя от атамана, почти тотчас вернулся, заявив прямо от дверей, что коли головы при теле царика нет, то могли ее в лесу и волки пожрать за прошедшие дни, и лисы, и мыши. Не хотелось казаку заниматься поиском башки человека, ударившего его плеткой по склоненной голове - была такая причуда у Богданки.

- А что сразу не откакзался? - удивился Заруцкий.

- Да у меня завсегда так, Иван Мартынович, - ответил Честнов. - Сначала делаю, а потом думаю. Ты приказал - я и вышел. А опосля и подумал: а на кой ляд мне между царем и царенышем выбирать? Я - казак вольный, а у царя одни холопы служат. К тому ж, цари неблагодарные. Зачем печалиться о них-то?

За стенами Палат слышался ропот народа, который собрался на площади и желал самолично узреть чудом воскрешего Заруцкого.

Молча и понимающе посмотрел в глаза Честнову, сказал лишь:

- ... Поезжай, - и простодушный казак, вновь согласно кивнув, вышел. На этот раз, по-видимому, окончательно.

Проводил Ефима взглядом, подошел Иван Мартынович к большому, надраенному до блеска бронзовому зеркалу, осмотрел в нем себя, поправил кое-что на одежде, крикнул вестовому и, когда тот вошел, сказал:

- Объяви народу: сейчас выйду.

 

9

 

И опять пьяная орала толпа Заруцкому Славу и пыталась петь "Многая лета", вновь задыхались от крика тысячи глоток и напрягались до взбухших вен шеи, пучились глаза и тянулись в его сторонуи руки. Верховым казакам стоило великих трудов удержать беснующуюся толпу. Применить плетки да нагайки не имело смысла - толпа бы озверела и просто-напросто растерзала охрану атамана. Под давлением людей линия удерживающих толпу лошадей медленно отступала к Красному Крыльцу.

Вой при виде живого Заруцкого раздался такой, что перекрыл все остальные звуки на растояние до двух верст за городом. И на вой этот сбегались все новые и новые люди. Тянули головы, не видя уже ничего, а лишь спрашивая стоящих впереди: вправду ли жив и цел Заруцкий, хорошо ли выглядит, здоров ли?.. И шум этот, всякий момент казалось, уж достигший самой большой своей силы, все нарастал и нарастал, словно страшный бес вселился в это многоголовье, лишил разума каждого из находящихся внутри этого моря тел, оставил лишь глотки и бесконечное желание видеть чудо.

И Заруцкий понял, что чудо должен создать он сам. Немедленно.

Еще не подозревая сам, что скажет он, но твердо зная, что толпу сейчас надо оглушить, ошеломить, заставить задохнуться от гнева либо удивления, вынудить проснуться от созданного ими же самими кошмара, медленно поднял руку над головой, сделал выражение лица строгим, сосредоточенным, оглядел ставшую смолкать и прислушиваться толпу...

Лиц людей он не видел - первых загораживали крупы лошадей охраны, дальше торчали только шапки да проблесиквали восторженные глаза. Услышат ли?

И Заруцкий шагнул с крыльца вперед.

Толпа ахнула!

Силу свою уже добрый час чувствовал весь этот сброд, как чуял и страх сдерживающих их казаков. Но какова должна быть мощь человека, решившего идти навстречу толпе?! Воистинне чудо должен явить он!

Об этом и стали говорить те, кто видел в этот момент атамана. Слова их передавались по толпе дальше, успокаивали крикунов. Каждый новый шаг звучал уже не хрустом снега под сапогами Заруцкого, а словом, произнесенным тем, кто видел, как он идет, и тем, кто передал это слово дальше...

- Дети мои! - говорли Иван Мартынвоич спокойно, не напрягая голоса. - Сироты... Остались мы без царя-батюшки... Убили татары-ироды Дмитрия Ивановича...

Заруцкий подошел к стоящим в охране его казакам, ударом ноги выбил чей-то сапог из стремени, ступил в него и взлетел над крупом коня. Но не сел впереди либо сзади казака, а встал за седлом ногами на конский круп, удерживаясь левой рукой за голову казака. Перекинул правую ногу на круп соседнего коня и другой рукой придержался за голову казака второго. Так и встал: на двух конях, в полный рост, удерживая равновесие благодаря двум ломатым казацким шапкам.

Море голов предстало его взгляду: вся площадь пред Палатами, все выходящие на нее улицы, все окна и крыши окружающих домов были залеплены жаждущим видеть чудо людом. Над толпой стояло марево от выдыхаемого в холоде воздуха, лица казались мутными, различить нельзя.

- Умер Государь! - повторил Заруцкий первое, ибо никаких иных слов не пришло ему на ум, и сам удивился силе и громкости своего голоса, дошедшего, должно быть, до самого дальнего человека, стоящего на задах этой огромной толпы. - Нет больше Димитрия Ивановича! Есть Иван Дмитриевич - новый Государь всея Руси! Слава ему!

И толпа, только что желавшая лишь чуда, увидевшая живым Заруцкого, поверившая в воскресение и в то, что состоит он из крови и плоти, взвыла в повтор слово, брошенное их кумиром, не осознав еще его, не прочувствовав, но лишь ради того, чтобы сказать то же самое, что сказал воскресший атаман:

- Умер Государь Дмитрий Иванович! Слава Ивану Дмитриевичу! Новому Государю Слава!

Заруцкий стоял на конях, вознесенный над толпой, расставив ноги, посыпаемый внезапно пошедшим снегом, слушал радостный рев людей, и видел, что сила этого многократно обманутого и еще более часто униженного народа безгранична, желания его беспредельны, а власть, которую сейчас дала атаману толпа, настоящая, выше любой царской власти.

- Слава Заруцкому! - закричал кто-то.

И толпа тут же подхватила:

- Слава! Слава Заруцкому! Слава!

Крик в честь атамана перекрыл крик о новом Государе. Все разом увидели в атамане нового своего вождя, а уж чьим именем он прикроется для того, чтобы вести свою рать, никому не было дела. Заруцкий - вот истинная власть, вот истинная сила, вот кто сможет успокоить Русь, сделать жизнь их всех надежной и счастливой.

Так думал уже каждый в толпе, забыв о недавнем своем желании в лице Заруцкого лицезреть лишь чудо, уверовавшись в одночасье в счастливую звезду этого человека и решив отдать все силы свои на его торжество...

 

10

 

Ефим Честнов ехал через молодой лесок, выросший за три года на месте дубравы, вырубленной еще в осаду Калуги Иваном Шуйским. Крохотные сосенки с обглоданными лосями вершинками выглядывали из-под снега между хрупкими осинками да березами, успевшими вытянуться выше всадников. В зиму безлистые, они переплетали облепленные снегом ветки, создавая нерукотворное кружево, сквозь которое лучился мягкий, приятный свет. Настоящий сказочный лес, каким мерещился Ефиму он в глубоком детстве, когда всякий выход из избы зимой казался событием праздничным, ибо не было дома достатка в зимней одежде.

Мать рожала каждый год, дети появлялись на свет крепкие, горластые; ели помногу и жадно, не умирали, как у других. Ефим - четвертым был, а всего братьев да сестер ко времени ухода его из семьи насчитывалось одиннадцать. Где было на всех напастись одежды! Одни порты и одна шубейка на четверых. Один на улицу вышел - другие очереди ждут. А уж в снежки поиграть да бабу снежную соорудить - это праздник, о котором все лето потом воспоминания! Первые свои порты уж лет в двенадцать получил. Мать с сестрами соткали льняное полтоно - грубое, кожу чешет, а все-таки новое да свое. Как гордился, помнится, Ефим ими! Как берег! И как завидовали ему младшие!.. Добрые были порты. Так через полтора года в них и ушел из дому. Больше не возвращался.

И дома больше у Ефима не было. То в наемных работниках у купцов богатых жил, то в крепость к дворянам записывался, то казачил, то из казаков уходил и опять на земле работал в ожидании Юрьева дня. Не было времени даже жениться, детей завести. Или баба не попадалась на пути достойная? Так - подстилки одни...

Да и какая у казака баба? С бабой надо при земле жить, детей родить, дом обихаживать. А все это - несвобода. А несвобода - это маята. От маяты и в дворянах потребность, в Государях, будь они неладны. Как славно говорил Иван Мартынович казакам своим ранее - когда еще царица брюхата не была: не должно быть на Руси ни холопов, ни дворян, ни бояр, ни царей, все люди равны перед Богом и друг перед другом. Все - казаки. И земля должна быть одна на всех, разделена поровну. А как пришло время царице рожать, так он, видишь как, все и переменил: нынче велит калужанам крест целовать на верность жидовскому ублюдку... или своему сыну.

А его вот - Честнова Ефима - от повинности такой, получается, избавил. Не будет Ефим на верность Ивану Дмитриевичу креста целовать. И благодарным быть должен он за это Ивану Мартыновичу. Как случилось малолетнему Фимке быть благодарным отцу за то, что тот не выпорол его за порванные порты старшего брата.

Странно, что вспоминалось детство Ефиму все чаще и чаще. А ведь и не старик еще - едва за пятьдесят перевалило. Для какого-нибудь боярина - возраст, возможно, и значительный, а для казака либо для мирного белопашенного крестьянина полсотни лет - это матерость, право быть главным в семье. Но не удалась жизнь у Честнова, нет семьи, один, как перст. Только Заруцкий с его войском - и все близкие у Ефима.

Мороз спал, дышалось легко. Солнце пряталось за хмарью, но каким-то странным образом согревало землю. Сугробы просели, потемнели. Конь под Ефимом шел медленно, осторожно ступая по тропе, ибо всякое движение в сторону означало для Лыска отступиться и провалиться в снег по самое колено, а то и выше, опасность сломать ногу, попав в яму либо меж прячущихся под снегом сучьев да павших деревьев.

Два казака, следовавшие за Ефимом, чуть поотстали, чтобы не напирать, молчали, думая каждый о своем, вглядываясь в сторону, куда уходила тропа, примечая звериные следы да помет - на случай выехать на досуге в лес и поохотиться в бывших царских угодиях.

Тропа эта была проложена напрямки через Артемкин лес для того, чтобы не добираться до Егорова починка по дороге - широкой и удобной для санного поезда, но идущей к богатым зверем местам кругалем. И знал о тропе не всякий. В дни царских охот ставили на входе и выходе тропы стражу, а в остальные дни только сами починковские и ходили по ней.

Ефим выбрал тропу по совету Заруцкого. Тот сказал, что надобно осмотреть полынью у береговой косы - ту самую, куда вынесло в прошлый раз труп собаки, когда Иван Мартынович сбросил обезглавленного пса с яра. Сказал, что место это хорошо как раз тем, что всякий мусор, попавший в воду где-либо выше по течению, обязательно выносится к Егорову починку. А идти по тропе быстрее и короче, чем по дороге, втрое.

Короче - да, но все же медленно. Это Заруцкий в рассчет не принял. А может и принял, да решил, что вдоль редко посещаемой тропы вряд ли смотрели калужане: есть там царская голова или нет? Очень она нужна оказалась трупу царскому, нужнее, чем при жизни вечно пьяному Богданке.

При мысли этой Ефим рассмеялся и, обернувшись к казакам, повторил ее вслух.

Те ответили слаженным смехом - самозванца в отряде Заруцкого никогда ни во грош не ставили, шли за ним с верой не в него, а лишь в то, что их атаман знает, что делает. И любили при случае посудачить над пьянством Богданки, над тем, что Иван Мартынович бывает в покоях царицы чаще венценосного ее мужа, шутили по поводу царского достоинства самозванца, рассказывали смешные истории о евреях, называя их при надобности дать имя не Мойшами и Сарами, а Богданками и Машками. И, узнав, что послал их атаман на поиски головы Богданки, от души проржались перед выходом из города, обозвав тот потерянный череп царика его пропавшей головкой...

Дорога после шутки Ефима показалась и быстрее, и веселее. Ефиму то и дело пришлось оборачиваться, чтобы выслушать очередную смешную историю о еврее и еврейке. Аж шея разболелась...

Как раз когда в подобной истории любовник Сары лизнул руку Мойшы из-под полати и сказал: "Это я - Шарик", лес неожиданно кончился, и Ефим выехал на выгон перед Егоровым починком.

То был на самом деле уже не починок, а скорее маленькая деревенька о двенадцати крохотных домиках, с общим огородом и с большим общинным сараем. Только поленицы дров отдельные.

Здесь жили люди одной большой семьи некого старика Егора, которому лет было невесть сколько, ибо всякий на Угре знал про починок и его главу с детства, даже глубокие старухи. Вечный, словом, дед. Умный старик, ибо сколько войн прошло через калужские земли за годы жизни Егора, а ни одного потомка его не убила чужая стрела, не срубила чужая сабля. Рос род его, крепчал, пускал корни все шире - не в пример той же Калуге, где старожилов и не осталось совсем, все новоприбывшие...

Жила в Егоровом починке некая Серафима - ядренная бабенка лет тридцати пяти, которая посматривала на Ефима с интересом и надеждой, что он поймет ее желания. И Ефиму была она по нраву, ибо при виде Фимы чувствовал он какое-то стеснение в груди, а язык его вдруг становился непослушным. Жениться бы на такой - чего больше желать в жизни? Ефим-Серафима... созвучно-то как!

Ефиму страсть как захотелось свернуть в деревеньку, увидеть любезную сердцу. Да и повод имелся - спросить не находили там головы царя? Он уже собрался проследовать по тропе дальше - к домику, в котором, знал он, живет сам Егор, но тут вдруг подумал, что в Егоровом починке давно уж всякий знает, что голову Богданки ищут, новое напоминание о долге их искать человеческое стерво может показаться надоедливым, а сама Серафима... Фима... Фимочка... обязательно догадается об истинной причине прибытия казаков, глянет в его сторону с лукавством во взгляде, а то и того хуже - улыбнется эдак по-особенному, как могут улыбаться бабы, видя мужскую симпатию к себе. И казаки заметят это, и починковские...

И Ефим свернул коня с тропы в сторону полыньи.

Лыско всхрапнул недовольно, но подчинился. Идти теперь ему пришлось по снежной целине, по рыхлому в оттепель насту. Копыто упиралось в тонкую корочку спресованного ранее ветром снега, затем проваливалось и уходило до самой земли. Шаг коней стал неуклюжим, еще более медленным, чем в лесу.

Со стороны деревни залаяли собаки. Две даже выскочили за околицу и стали брехать, не желая при этом бежать за верховыми по ранящему лапы насту. Умные псы...

Теплая полынья была все-таки далеко от деревеньки - с версту почти. Починковские брали воду не из нее, а рубили полынью с деревней рядом. В зимнее время почти не бывали на открытой воде - рыба на стремнине в холода не держится, а любоваться голой и блескучей струей интереса мало.

Ефим увидел несколько цепочек следов; среди них узнал свои с Заруцким и несколько новых. Стало быть, здесь голову царя уже искали, можно не трудиться.

Остановил коня, потянул за повод, чтобы развернуться. Лыско споткнулся, выдернул копыто - и из-под снега вылетела собачья голова.

Ефим хорошо помнил, что собаку они бросили в прорубь обеглавленной. Кто докинул сюда эту башку? Не сама же она прибежала к берегу у полыньи. И кто откатил ее от воды?

Посмотрел на цепочку конских следов, идущую со стороны того яра, где убили Ур-Мамеда, а затем Богданку, и откуда еще раньше бросил атаман собачий труп, улыбнулся неожиданно пришедшей на ум мысли.

- Что, казаки... - сказал, - ... будем считать, нашли настоящую башку Государя тушинского?

Вынул саблю, наклонился, поддел ею облепленный слипшейся пегой шерстью череп, насадил на острие и поднял оскаленную голову с вывалившимся на бок языком.

Казаки малость струхнули, перекрестились троекратно, сплюнули. После один сказал:

- Грешно шутить так. Всему должна быть мера.

- Какая мера? - пожал плечами Ефим. - Оборотень он был. Слышали: Богданко - его настоящее имя. Из жидов был Государь, да только жидов он тоже предал. Ходил в людском обличье, а душою был пес. Оттого и голову найти не могли, что гололва у него песья. Труп-то Ур-Мамеда здесь нашли?

- Здесь.

- Вот. А убили его вон где... - показался саблей с песьей головой в сторону яра. - Упал в реку он, а выплыл здесь. И Богданку там татары кончили. Тело возница в город привез, а голова в реку упала. И выплыла здесь... - приблизил оскаленную морду к лицу, внимательно осмотрел ее, и убежденно произнес. - Его башка. С ней и хоронить надо.

Уставились казаки на Ефима, не смели переглянуться даже. Велико было искушение принести собачью голову с такой легендой в Калугу. И страшно.

Понял их колебания Ефим, предложил:

- Давайте к деду Егору в починок съездим. Муж он мудрый, сами знаете. Как скажет Егор - так и поступим.

Доброй мыслью показались казакам слова Ефима, согласились...

 

11

 

Дед Егор - старик все еще высокий и статный, с длинной и седой, как перо птицы лунь, бородой, сидел в своей избе на скамье возле затянутого двумя бычьими пузырями и заложенного пуховой подушкой окошка. Левой рукой он гладил прижимающуюся боком к его ноге большерогую козу, правую положил на колено. Казаки стояли напротив. Больше в избе никого не было - в оттепель коров из избы выводили, пускали гулять по свежему воздуху, искать корм под снегом, а людям Ефим велел выйти и оставить его с казаками наедине.

- Добро придумал, - сказал дед после долго раздумья, когда Ефим рассказал ему о песьей голове. - Оборотень - истинное имя самозванца. Не Димитрий он Иванович - всякий про это на Руси всегда знал. А служили ему, чтобы Шубника с Престола московского скинуть. Служили Богданке, а выслужились, получается, перед королем польским. Всегда так бывает, коли оборотень над людьми власть берет... - посмотрел на лежащую на полу посреди избы собачью голову, добавил согласно. - Его башка. Оборотня.... - убрал руку с колена, огладил бороду, рассказал. - Как-то раз заезжал он к нам в починок. В шубу укутан, в шапке был. В избу входил, шапкой за притолку задел - она и свалилась. Смотрю - морда собачья. Думал, сослепу показалось, от старости. А вот вижу - его голова. С ней и хороните.

Оторопели от услышанного казаки.

- Что атаману сказать?.. - спросили наперебой. - Как объяснить Заруцкому?.. Не поверит атаман...

- Скажите, дед Егор сказал тайно полено от тела убрать и на место головы оборотня эту башку приставить. Можно и шапку одеть. А народу про то не объявлять. Пусть знают, что нашлась башка, а какая она - всем знать не ведомо. Оборотень потому и возрождается всегда, что не целиком хоронят его, а по частям. Коли похороните Богданку, как положено, то будет это началом покоя на Руси. Слышали, какой крик стоял в Калуге, когда вы у полыньи были?

- Нет.

- А здесь было слышно. Народ Славу кричал. Должно быть, новый Государь родился. Иван Дмитриевич. Ему и служить вам теперь, казаки.

Перевел взгляд Ефим на окно - и увидел за ним тень. Екнуло сердце - она! Хоть узнать по тени и невозможно, а вот узнал почему-то.

Темно в избе, глаз старческий слаб, а заметил дед Егор вздрог Ефима, улыбнулся в бороду.

- Тебе, казаче, - сказал, - на покой пора. Пусть молодые с поляками силой меряются. Тебе землю надо пахать, детей рожать. Оставайся в нашем починке. Есть у нас бабенка одна. Телом справная, работящая. Люб ты ей.

Жар залил лицо Ефиму, руки задрожали. Скулы сжались так, что рта не разомкнешь. Будто девица нецелованная - пятидесятилетний мужик.

 

* * *

 

Много выпил хмельного на следующий день калужский люд на деньги, данные народу казачьим атаманом Заруцким из полковой своей казны.

И поводов для пира доставало: похоронили наконец-то Димитрия Ивановича с найденной у Егорова починка его собственной головой, родила царица Марина наследника, названного Иваном в честь деда его, женился и осел на калужской земле верный друг атамана Ефим Честнов, обрела семейное счастье красавица-вдова Серафима Егорова.

И вернувшиеся со Смоленской дороги казаки долго искали в пьяном городе кому доложить, что трех жидов - дядю Сему, тетю Сулю и Мишку - они все же настигли в пути и порубили на куски..

Лишь Заруцкий не гулял. Один,наверное, в тот день в Калуге думал он о том, что со смертью Богданки смута в стране не кончилась, что отряду его город Калугу надо покидать и, захватив Марину с новорожденным дитем, идти войной на изменишую Руси Москву...

 

7120 ГДЪ от С.М 1611 год от Р.Х.

 

ЗАРУЦКИЙ ПОД МОСКВОЙ

О том, как вокруг занятой поляками Москвы русское ополчение собиралось и как искали по всей Руси честного князя, чтобы поставить его во главе войска

 

1

 

С утра опять моросил дождь. Пропитавшаяся насквозь водой земля не принимала уже редких капель, а лишь соединяла лужи промоинами и пролужинами. Выеденный скотом и выбитый копытами двор, полуобвалившийся сеновал и скособоченные ворота выглядели серыми и гнилыми, вызывая дремоту и печаль одним видом своим...

Но если приглядеться к дальним углам повнимательней, можно обнаружить пробившуюся в укромнных углах и щелях зеленую щетину осочки. Узкие твердые листья ее принимали на себя дождь, прогибались под тяжестью капель и осторожно скатывали влагу себе под корешки...

Придет время, двор высохнет, окрепнет на сохраненной влаге осока, выжарится на солнце и заматереет, станет жесткой, коням да овцам не по зубам, Будет злой, режущей всякого, кто хоть ненароком тронет ее.

А пока в глухих да темным углах зеленая щетинка - и только...

 

2

 

Дед Матюша правил и точил косы.

Ему несли их с утра до вечера. А так, как работал он усердно, не спеша, то очередь к нему занимали с утра. Садились мужики на пни да поваленные у неказистого шалашика деревья, попивали квас да молоко (дед сивушного запаха не терпел и пьяным косы не точил), смотрели, как снует камень в руке старика вдоль жалящего лезвия: туда-сюда, туда-сюда. Любо было наблюдать такую работу. Люди даже не переговаривались, глядя на деда, а если вдруг требовалось кому-то сказать важное, то такой отворачивался и, пряча лицо за соседской спиной, говорил торопливо и тихо: "Бу-бу-бу...", - и быстро затихал.

Иногда старичок качал недовольно головой, клал косу на стоящую на полене меж ног его маленькую наковаленку, звучно оттягивал жало молотком, потом смотрел вдоль лезвия на солнце, вновь оттягивал и, наконец, убедившись в прямизне косы, принимался точить:

- Вжик!.. Вжик!.. Вжик!.. - звучало над головами ожидающих мужиков. - Пиу!.. Пиу! - отзывалось лезвие на прикосновение точильного камня.

- Вжик!.. Пиу!.. Вжик!.. Пиу!.. Вжик!.. Пиу!..

Стрельцы Кремлевского полка, ушедшие из Москвы после входа туда поляков, качали головами да переговаривались:

- Ловок старый хрен!.

- И не говори. Рука так и летает, так и летает. День целый точит, а будто и не устает.

- А мне саблю отказался править.

- И мне.

- И мне...

- Он сабли не точит. "Казак, - говорит, - сам должен уметь оружие свое обихаживать. А у мужиков вон вилы да косы вкось". К чему так говорит - не поймешь.

- Дурак ты потому что. Правильно старик говорит. У казака сабля - жизнь его вся: и хлеб ею добывает, и защиту ею имеет. Казак должен саблю свою покрепче девки любить и холить.

- Так и мужику коса нужна для пропитания.

- Опять дурак. Сколько мужик косит? Ну, для сена десяток-полтора дён; ну, на уборке озимых да яровых по столько же. Совместно едва месяц в году и наберется. А казаку сабля каждый день нужна, да не раз в день...

- Нынче дед не для косьбы косы точит.

- Для косьбы, дурак, для косьбы... Тела человечьи будут ими косить да души людские...

Замолк разговор. Только слышно:

- Вжик!.. Пиу!.. Вжик!.. Пиу!

Точит дед Матюша косы. Да только мужики присматриваются, как приделать им ручки не обычно - боком, а в торец, чтобы были похожи они на копья. С косам такими да вилами, пойдут когда-нибудь мужики на смертный бой...

- Хорошая коса, - скажет дед иному. - Ты чехол на лезвие сшей. Кожаный.

И тут же берет другую косу.

- Вжик!.. Пиу!.. Вжик!.. Пиу!...

 

3

 

Престранное войско разбрелось по деревням, селам да лесным полянам между Тулой и Москвой: без общего вождя, но с единым для всех ворогом. В стольном граде засели иноземцы, судят там и властвуют именем королевича Владислава да короля Сигизмунда, собирают дань с подмосковных городов. А десять городов этих дани новой Москве не платят, власти поляков над собой не признают, гомонят недовольное, но и войной на ворога не идут, хотя и собираются...

Недавние верные слуги царя Василия Ивановича Шуйского и недавние его заклятые враги объявили себя несогласными с воцарением на русской земле поляков, приказов королевского наместника Александра Гонсевского не слушаются, обозы с данью для иноземцев на дорогах обирают, поляков поодиночке ловят да истребляют. И добро бы войско русское было стоящее, с каким польским рыцарям воевать было бы в достоинство, а то так - не пойми что: ушедшие втихую из Москвы кремлевские стрельцы, иногородние воины, пришедшие из Калуги казаки Ивана Заруцкого, рязанцы Прокопия Ляпунова, да еще казаки князя Трубецкого. К ним стоит добавить и прибывших с дальних да ближних русских весей беглых крестьян да бывших наемниками еще у царя Федора и у первого самозваного Димитрия немецких рейтаров - совсем обрусевших и воюющих уже с поляками не за деньги, а по совести.

Ах, да... был против поляков еще отряд шведов и французов - из числа тех, кто не ушел с генералом своим Делагарди в Новгородчину.

Нет, не только... Еще были вышедшие из родного города москвичи: от богатых купцов да крепких думных дворян до воров с торговых площадей, много было юродивых да убогих на головы, уши, глаза, ноги, руки; немощных много оказалось в этих становищах, прекрученых болезнями так, что от взгляда на них сводит скулы и на глаза наворачиваются слезы.

А еще были бабы всякие: от юных девчонок до убогих старух, и красивые, и уродливые, и высокие, и маленькие, и худые, и толстые, и сисястые, и безгрудые.

Была даже безногая одна: прыгала, опираясь кулаками в землю, по-лягушачьи, руки имела сильные, жилистые, пальца скрюченные, мозолистые, голос хриплый и пронзительный:

- А-а-а!.. Мать вашу так!.. - кричала, бывало, на весь лес она. - Сами жрут, а про меня позабыли? Как дать - так ко мне, а как к котлу - так без меня? Или я кому отказывала?

Сама же ела так, что мужики, сидя рядом, лишь покрякивали. Не родился, казалось, еще на земле такой, кто переел бы безногую. А на вид - худышка; куда только такая прорва каши да мяса девается? И безотказна на стыдобные дела до удивления. Бывало, и десять, и пятнадцать мужиков продержит на себе, после встанет на культи, подол опустит, где надо подвернет, подтянет - и поскакала глядеть, где что варится, ждать, кто котлу пригласит. Только мозолистые кулаки, как конские копыта, в землю:

- Тук-тук!.. Тук-тук!.. Тук-тук!..

А как отгонят ее от всех котлов, нагрянет к деду Матюше - седенькому, хромому, с брюхом скособоченным, но с руками умелыми, потому всегда кусок хлеба имеющему.

Бывало, вынесет старик ей из своего шалашика (землянок дед не признавал, говорил, что силу они человеческую сушат, а у него и так ее мало осталось), глечик с молоком да сухарик, даст безногой, да смотрит, как пьет та, давится, просыпает крошки, вздохнет:

- Ты сухарик-то в молоко макай, не кроши зубки-то.

А она в ответ:

- На мой век, дед, зубов хватит. Не долго осталось.

А он свое:

- Молодые зубки-то. Не старуха, стало быть..

А безногая только похохатывает в ответ, глазами по сторонам шныряет. Выглядит казака либо мужика, кричит прямо от деда:

- Эй, милок! Возьми меня - не пожалеешь! Будешь после внукам баять, как с безногой блудил... Эй, чего рожу воротишь? За честь почитать должен, что без греха сблудишь!

Отдаст глечик деду, руками в землю упрется, тело приподнимет и бросит вперед:

- Тук.. Шлеп... Тук... Шлеп... - и помчится вслед за стушевавшимся казаком, крича на весь лес:

- Постой, дуралей! Правду говорю - не брешу!.. Ты тут новый!.. У других вон спроси!..

Дед Матюша посмотрит ей в спину, покачает головой, вздохнет и, вернув глечик в шалаш, пойдет к вырубленной полянке, где терпеливо ждут его мужики с косами...

 

4

 

- Притекает народ, а войско прежним остается, не увеличивается, - сокрушался полковой казачий голова Архип Войтов, стоя рядом с Заруцким на крыльце рубленной, но уже порядком скособочившейся за древностью лет церквушки и глядя на раскинувшийся под бугром воинский лагерь. - Костров как было вчера либо неделю назад, так и осталось. Ты, Мартыныч, сам посуди: разве можно с таким войском Москву приступом взять? У поляков вона войска побольше нашего было, а и то не справились. И измором города не возьмем. Одни-двое ворот осадим, а у них их еще два десятка. Впустили ворога в город - теперь не выкуришь. Не лиса и не суслик, чай. Поляки воевать умеют.

Молчал в ответ атаман, ус покусывал, не отвечал. Да и что сказать? Прав полковник. И поляки воевать умеют лучше русских, и сил воинских у Заруцкого мало, и народ в войско идет, а войско не увеличивается. Все правильно сказано. Да только хулить увиденное всегда легче, чем исправить. Об этом атаман полковнику своему сказать не может - обидится старик. Таково уж предназначение Архипа: худое видит хорошо, а разума на то, чтобы поправить дело, не имеет. Исполнитель добрый, а вот живостью ума Бог обидел. Но советы давать Заруцкому любил:

- Объединяться надобно, - продолжил Войтов. - С Ляпуновым вместе. И с Трубецким. У них у каждого сил будет поменее нашего, а вместе мы станет большим войском. Тогда и другие малые отряды в нас поверят, придут к нам. Не так ли, Мартыныч?

Дурацкая эта привычка - называть атамана без имени, лишь по отчеству - образовалась у Войтова в последние дни стояния казацкого войска в Калуге. Сорвалось у полковника это слово при виде восторженного лица Ивана Мартыновича, с каким смотрел атаман на новорожденного сына царицы московской Марины - младенца Ивана.

- Ты, прям, как родной ему отец, Мартыныч, - сказал тогда Архип. - Млеешь при виде мальца.

Заруцкий в тот раз промолчал. А надо было оборвать полковника, поставить на место. Сплоховал атаман. Вот и сейчас не одернул.

- Ты, Архип, говоришь разумно, - сказал, наконец, Заруцкий. - А что предложить можешь? Иль деньги у тебя есть - мужикам платить за то, чтобы они кровь проливали? Или Государь наш - Иван Димитриевич - может нынче на коня сесть да против поляков народ свой повести? Идет к нам народ - уже это хорошо. Что уходит - тоже не так плохо. Меньше кормить. И весна на носу, время пахотное. Потом сев, потом покосы. Между ними - праздники Пасхальные, да до самой Троицы по мелочи разные. Кровь лить в праздники - грех для православного христианина. Тем паче - землепашца. Раньше, чем после первого укоса, народ к нам как следует не придет. Землепашец - он только за деньги землю бросит и за мзду воевать с ворогом станет. А за слово простое об Отечестве и о долге перед Государем он и не пошевелится.

- А чего ж приходят они? - поразился Архип, сраженный простотой и одновременно неожиданностью услышанной от атамана мысли. - Каждый день идут.

- Косы точат... - усмехнулся Заруцкий. - На все Замосковье слух об умельце нашем разошелся. Придут, посмотрят, косы наточат - и исчезнут. А в головах то, о чем говорим мы тут, остается. Вот, почитай, месяца три у них на размышление и есть. Коли хорошо мужики поняли, чего ради мы здесь стоим, косы точим, то после покоса сами к нам придут, как надо косы к ручкам пристроят, плечом к плечу рядом с твоими казаками встанут.

- Так ты что, Мартыныч... - поразился Войтов, - ... с мужиками хочешь против польского войска идти? Не желаешь с Трубецким да Ляпуновым объединяться? Власть боишься потерять?

Усмехнулся Заруцкий, шагнул с крыльца на землю. Оглядел разрушенные дворы сельца, ответил:

- Власть ныне на Руси в руках будущего царя нашего - Ивана Дмитриевича. А я - холоп его. И ты, Архип, - холоп царя нового московского, и Трубецкой с Ляпуновым тоже. И народ, что косы к нам приходит точить - все служить должны царевичу. Не по чину мне главным воеводой быть в войске царском, сам знаю. Трубецкой вон - князь, ему и властвовать возможно... если объединимся.

- Что-то не понял я тебя, - пожал плечами Войтов. - Ты власть хочешь отдать Трубецкому?

- Коли присягнет он на верность Ивану Дмитриевичу - отдам, - твердо произнес Заруцкий.

- Ишь, чего задумал... - тягуче произнес Войтов, и добавил. - Вон для чего сказал, что наедине поговорить надо. А я думал - совета спросишь...

Захотелось Заруцкому обласкать старика, обнять его за плечи и крепко прижать к себе, чтобы видел Архип, как ценит его атаман и как важно ему услышать совет опытного полковника. Да только из-за заборов порушенного села и со стороны воинского лагеря следили за ними сотни глаз, нежданное движение это многие захотят объявить по-своему, часто с подлинкой. Поэтому только вздохнул атаман и, положив руку на плечо полковника, крепко сжал его:

- Ты все правильно сказал, Архип... - вздохнул он. - Все правильно...

Откуда-то из-под порушенной подклети выбрался одноглазый кривой петух и, ковыляя, побрел по грязному снегу к старой покосившейся ограде. Взмахнул сильными крыльями, взлетел легко, словно и не калека вовсе, раскорячил ноги на жердине и вдруг заорал голосисто, чисто:

- Ку-ка-ре-ку-у!

И тотчас в ответ ему послышались петушиные крики со стороны села.

- Вот так-то и мы... - улыбнулся Заруцкий. - Нас - в хвост и в гриву, а мы на земле покорчимся, дух переведем - и на забор.

Петух, прихрамывая, прошелся вдоль по жердине и, словно поняв, что разговор идет о нем, посмотрел оставшимся глазом на воевод. Проворчал недовольно. Потом встряхнулся, взмахнул крыльями - и слетел на ту сторону. Поковылял, весело скворча, к косогору.

Тут откуда ни возьмись две курицы рядом с ним оказались.

Заруцкий с Войтовым, глядя на них, рассмеялись.

- Шельма! - весело произнес Иван Мартынович.

 

5

 

Старик Матюша сам нашел Заруцкого. Еще в Калуге, до смерти второго Лжедмитрия. Все приглядывался к Ивану Мартыновичу, пытался подойти, да ближние казаки до атамана никого лишнего не подпускали. А старик с виду был тих - из тех, кто своего добиваться не умеет, все ждет, чтобы упал на него глаз высокого да знатного. Но вот убили Богданку, вот родился сын у Марины Мнишек, вот присягнуло войско новому царевичу, тут и случилось оказаться в доме калужского воеводы старику Матюше с Заруцким наедине.

- Здрав будь, Иван Мартынович, - сказал старик голосом громким и отчетливым. - Дозволь пару слов сказать.

- Ну, говори, - согласился Заруцкий. Настроение было у него приподнятое. После рождения у царицы сына он словно воспарил.

- Ты не узнал меня, Иван Мартынович, - продолжил старик. - А я сразу припомнил Клыка. Тебя пытали мы в Водовзводной башне[6]. Помнишь это?

Заруцкий еще пуще разулыбался:

- Было такое, - подтвердил он. - Только тебя там не припомню. Кто ты?

- Кат я, - ответил старик. - Напарника моего Ефима с тобой в дорогу Семен Никитич послал, а я остался.

Заруцкий пригляделся.

- А ну, выйди на свет, - приказал. И подтолкнул старика к к проему в стене. - Не похож. Те каты здоровенные были.

- Вам - кто на дыбе - мы все кажемся богатырями, - ответил старик. - Да и я тогда иным был. Ты правду молвишь. Усох, постарел, не ведаю сам, как жив остался.

- Ну, и что ты хочешь? - спросил Заруцкий. - Чтобы я тебя тоже на дыбу послал? Долг, говорят, платежом красен.

- Ты - умный человек, Иван Мартынович, а шутки у тебя глупые, - услышал в ответ. - Коли подошел тебе и в подобном сознался, так значит дело у меня к тебе важное. А ты время теряешь.

- Ну, что ж... - согласился Заруцкий. - Говори.

И дед Матюша поведал Заруцкому свой план:

- Войско у тебя доброе, да казацкое. А воевать хочешь ты для пользы маринкиного сына. Мнишь его царем всея Руси поставить. А с казаками одними того не можно сделать. Всенародная поддержка нужна. Чтобы крестьянство да дворянство Ивана Дмитриевича сыном царя и царицы признало, а не иудейским выблядком. Ополчение тебе надо собрать, землю русскую от иноземцев избавить, - объяснил старик. - А кого тогда на Престол посадишь - русскому народу все равно. Лишь бы православной веры Государь был, не римской веры иноземец, ни магометанской. С поляками вместе блуд римский придет на Русь, а с магометянами - унижение и оскуднение. Иван Маринкин - малой совсем, в какую веру его окрестят, в такой и будет жить. Отбил Александр Невский нас от немцев и от Рима в старину. Нынче отбить нас от Рима и от поляков тебе, Иван Мартынич, надобно. Мыслю я, что нет никого, кроме тебя, способного на такой подвиг..

- Но ведь ты знаешь, кто я... - заметил Заруцкий уже без улыбки.

- Знаю, - подтвердил старик. - Был ты во времена Годунова тайным слугой Рима на Руси, дознаем столь важным, что сам глава Тайного Приказа Семен Никитич Годунов велел имать тебя и уничтожить. Ты же выскользнул у него меж пальцев. Все помню я. Но помню, как ты со своей ратью шнырял впереди войска Скопина-Шуйского и делал так, что шел князь с легкими боями на Москву. Почет князю Михаилу Васильевичу оставил, а сам в Калугу ушел. Потому как там другой враг земли русской сидел - Богданко. С ним ведь не Урусов, а ты расправился. Все знаю я. Помню, что твоими усилиями велись сношения царя Василия с Троицкой обителью. Грех твой прошедший прощаю тебе, подвиги последующие склоняют перед тобой мои колена...

Сказал так дед Матюша, и опустился перед Заруцким на деревянный пол.

- За подвиг будущий твой готов петь тебе славу.

Смутился Заруцкий.

- Ты, старик, поднимись. Негоже так. Я - не герой былинный, не достоин такой почести... - помог подняться деду Матюше, усадил его на стоящую рядом с проемом скамью. - Скажи: что подвинуло тебя обратиться ко мне с такой просьбой?

- Беда земли русской, - просто ответил старик. - И отсутствие на Руси других больших воителей.

- Но есть князья родовитые!

- Что есть родовитость? - усмехнулся старик. - У меня на дыбе именно родовитые были самыми слабыми. Выдавали всех, вплоть до отца-матери, детей собственных проклинали. Кто душою ниже, тот и есть - самый родовитый. И при отце моем было так, и при деде. Спокон веков так шло: князья да бояре на дыбе всю душу выворачивали, а простой люд упорствовал на своем и в крови дох. А ты вот... - помолчал, пожевал беззубым ртом, закончил, - ушел. И сам ушел, и напарника моего увел. Не было подобного на Москве со дня возведения Водовзводной башни. Знать, действительно в тебе сила могучая. Или Архангел за твоей спиной.

- А почему Архангел? - спросил Заруцкий, глядя на старика с легкой оторопью.

- Я долго следил за тобой, - ответил старик. - Многое про тебя знаю. И выбрал тебя не потому, что ты мне милее, к примеру, Ляпунова Прокопия, а по здравому размышлению: ты любишь Маринку, а она - на Престол московский законно венчанная, любишь и сына ее - значит, ради счастья малыша пойдешь в бой до конца. А еще я знаю, что назад тебе хода нет. А Ляпунов, или любой родовитый, могут всегда назад повернуть - в нынешний век всеобщих измен им все простится. Ты же предал римскую церковь, которую латиняне называют своей матерью. Она предавших ее не прощает. Тебе один путь - вперед.

Заруцкий покачал головой:

- Мудро рассуждаешь, старик. Все каты у Семена Никтича были такие головастые?

- Жизнь нас делает мудрыми, Иван Мартынович. Наша жестокая, беспощадная жизнь...

 

6

 

И вот теперь дед Матюша точил мужикам Подмосковья косы, а Заруцкий стерег Марину Мнишек с ее дитем, и раздумывал, как ему объединить в единую рать все то множество недовольных поляками людей, что собрались не то в ватаги воровские, не то в отряды, но при этом воинскому искусству не обучались, а бражничали, пили, понемногу грабили по селам и орали о своем несогласии целовать крест на верность будущему царю Владиславу. Кроме этого нежелания, ничего общего у всей этой массы вооруженных чем попало людей не было...

- Вот ведь как получается, - думал Заруцкий вслух, отпустив полковника Войтова, о старом Матюше. - Кат, палач, дерьмо боярское, мастер в ремесле, людьми отвергнутом, а поди ж ты - истинный заботник о благе народном. Ему и не важно, кто на Престоле будет сидеть, лишь бы мир да покой были в державе русской.

На память пришел другой кат - Ефим Чистяков, напарник деда Матюши по Водовзводной башне Московского Кремля, где располагался Пыточный Приказ при Борисе Годунове. С Ефимом пришлось ехать Заруцкому из Москвы аж до Ельца и там расстаться[7]: кат ушел в разбойники на Суру, а Иван Мартынович - к казакам в Дикую Степь. Вторично встретились они под Москвой года три спустя, когда воровское войско их бывшего сотоварища Хлопка осаждало русскую столицу и собранные со всего света голодные и разбойные люди разбили в пух и прах лучший московский стрелецкий полк старшего Басманова[8]. Ходили после слухи, что Ефима Чистякова видели год спустя в Астрахани, там пристал он, дескать, к войску Илейки Муромца, назвавшемся царевичем Петром[9]. Потом будто бы не то самозванец его повесил, не то вместе с самозванцем велел повесить его царь Василий - слухи были неясны.

Думал Иван Мартынович, что больше и не вспомнит о своих давних спутниках по длинному снежному с грязью пути, с которыми в начале века семнадцатого шел он за оружием, собираемым им по велению Рима для казаков и для тогжа еще грядущей русской смуты. А вот вспомнились все: и Ефим Чистяков, и Хлопко, и ямщик Горин. Из всех встреченных тогда Заруцким достойных уважения людей один князь Дмитрий Михайлович Пожарский в живых покуда остался... Или не остался?.. Где сейчас тот князь? Что с ним? Почему не видно, почти не слышно было о нем все эти годы?

Ямские дворы по сию пору по всей Руси натыканы. Слуги Пожарского в домах, построенных из царского леса, по сей день в тех ямах живут, земли, выданные им царями Иваном Васильевичем, Федором Ивановичем, Борисом Федоровичем, до сих пор пашут, кони царские в их конюшнях по сиб пору приплод приносят. Только вот пользы от тех ям и ямщиков державе русской больше нет никакой. Со дня смерти царя ложного Димитрия не ведется ямской гоньбы на Руси...

Иван Мартынович вернулся в избу, где был на постое сам и где собирал он военные советы с полковниками, спросил у сидящего перед заваленным бумагами столом писаря Никиту:

- Князь Дмитрий Михайлович Пожарский, глава Ямского Приказа - знаешь такого?

Никита был когда-то подьячим Дворцового Приказа, но, став писарем в казачьем войске Заруцкого, прежнего гонора не растерял, всегда отвечал атаману бойко, без страха. Вот и сейчас не удивился неожиданному вопросу.

- Известный боярин, - кивнул он. - Достойный князь.

- "Перелетом" князь сей бывал?

- Не ведаю, атаман, - признался писарь. - При тушинском воре все бояре московские метались между Богданкою и Шуйским. Но князь Дмитрий Михайлович Пожарский, как будто, не блудил... - помолчал, потом взмотнул головой. - Нет, не припомню такого.

- А раз даже ты - проныра - не припомнишь, так значит, не блудил князь, - уверенно заявил Заруцкий. - А теперь скажи мне: Пожарский воинскому делу обучен? Или только в Думе сидел, порты протирал?

- Зачем человека заглазно обвинять, атаман? - обиделся за известного боярина писарь. - Князь Дмитрий Михайлович зело мудр и грамотен особо. Во всей Думе Боярской такого не было. Он и лес обмерить умел, и время прогонов рассчитать, и деньгам счет знал. При Пожарском в Приказе ямском никто задаром хлеб не ел. Все знали свои повинности. Такой боярин, быть может, один на всю Москву и был.

Заруцкий улыбнулся довольно - ему искренне нравился этот на вид неказистый мужичонка - Полудьяк, как называли Никиту казаки, ибо лишь писарь смел не только пререкаться с атаманом, но и высказывать ему порой в лицо за слетевшую с языка чепуху. А может все и наоборот: смел был Полудьяк потому, что чувствовал расположение к себе атамана.

- Грамотный боярин - это хорошо; само по себе - редкость, - кивнул Заруцкий. - Теперь скажи все-таки: воинскому искусству князь Пожарский обучен?

- Как всякий князь, - пожал плечами вредный писарь. - Мечом махать много ума не надо. Вон братьев Шуйских каждый день поляки да самозванец били, а те все равно - князья да великие воители.

- Отвечай на вопрос, - посерьезнел атаман. - В битвах князь бывал?

- Бывал, - тут же ответил писарь. - Под Зарайском. Воеводой был тамошним. Сапегу с Богданкой остановил. Когда те на Москву шли. Серпухов, Коломна, Кашира открыли "царику тушинскому" ворота, а Зайрайск нет. Но князь Пожарский за доблесть воинскую царем Василием Ивановичем отличен не был. Царь Василий не любил Пожарского. Роды их испокон веков не дружны были. Потому как еще при Великом князе Василии Дмитриевиче...

Но Заруцкий Никиту перебил:

- После доскажешь. Мне другое знать надобно: жив покуда князь Пожарский, и где сейчас обитает?

Никита не знал ответов на эти вопросы, но показать свою неосведомленность посчитал для себя зазорным, потому уверенно ответил:

- Известно где - в вотчинах своих нижегородских. Прямо туда и ушел. Обиделся на Шуйского - и ушел.

Заруцкий тяжело вздохну,л и покачал головой:

- Эх, Никитка, Никитка, непутевая твоя голова! "Зело мудр князь", "зело мудр"... А вот в трудный час князь твой на пустое обиделся, и от долга своенго защищать Отечепство ушел.

 

7

 

Хороша была мысль у Заруцкого поставить во главе русского войска под Москвой родовитого князя. Под крыло Дмитрия Пожарского и Ляпунов бы пошел, и Трубецкой. У этих воевод было ратников хоть и поменьше, чем у Заруцкого, но было и пара сотен вояк настоящих: пушкарей отменные, самопальщиков, мастеров битвы на клинках. Им бы сейчас в помощь тех крестьян, что с косами под Москву пришли, под свое начало взять, обучить лапотников. Биться ведь с поляками насмерть придется, не только уметь убивать, но и себя защитить. А как крестьянин себя защитит, не знаючи ратного искусства?

Тяжкие мысли одолевали Заруцкого. И сколько не искал он выхода, сколько не перебирал в голове именитых фамилий, а никого, кто бы смог возглавить ополчение против поляков, не находил. Потому велел Войкову послать отряд казаков человек так в двадцать на Волгу, там в землях нижегородских приказал найти вотчину князя Дмитрия Михайловича Пожарского и уговорить того встать во главе русского войска. А не получится уговорить - так хоть силой привезти приказал князя под Москву. В июне уже, после первого укоса следует идти на штурм белокаменной. И ударить всем миром...

Покуда же Иван Мартынович, оставшись в избе один, в который уж раз перечитывал послание Прокопия Ляпунова засевшим в московском Кремле полякам, хотя обращена была записка к Мстиславскому, Голицыну и прочим изменникам:

"Вы, бояре, прельстились на славу века сего, - писал Ляпунов, - отложились от Бога и приложились к западным и жестокосердным, обратились на своих овец. Король ничего не совершил по своему крестному целованию, как состоялся договор с коронным гетманом Жолневским. Знайте же, что я сослался и с калужанами, и с тулянами, и с михайловскими и с северскими, и украинными городами: целуем крест на том, чтобы нам со всею землею стоять за Московское государство и биться насмерть с поляками и литовцами".

Крепко сказано. Кабы не Ляпуновым написано было, многие бы призыву поверили. Ибо знали на Руси одну простую заповедь: изменивший раз - изменит и второй раз, и в третий. Был верным псом Ляпунов царю Борису, а под Кромами изменил и долгу воинскому и крестоцелованию; шел с Болотниковым Ляпунов на царя Василия, а под Москвой переметнулся к Шуйскому. Нет у русского народа веры в такого вождя, думал Заруцкий, а без веры народ - не воин. И еще ложь в письме том Иван Мартынович видит: будто свели с Ляпуновым переписку калужские города. А ведь атаман точно знает, что все Приочье и все Заочье - за Маринку стоят, ибо верят, что за двухлетнюю помощь свою царице ждет всех калужан награда. Лжет здесь Прокопий, а раз здесь неправда, то и в других местах неправда может быть.

Гонец, принесший Заруцкому письмо, сказал на словах, что по прибытии бумаги сей от Ляпунова в Москву, пан Гонсевский велел Патриарха Гермогена из узилища освободить, вернуть его в свои Палаты. А вместе с ним и двадцать православных монахов теперь в Патриаршьем дворце обитают. Стало быть, наместник польский письму Ляпунова поверил и устрашился силы его.

"Странное время настало, словоблудное, - думал Заруцкий, сожалея, что нет, кроме Никитки, рядом ни одного разумного человека, способного понять мысли глубокие. - Все письма пишут, бумагу изводят, вождя, которому служить будут рады, ожидают, а самим себе не верят. Будь сын Маринин сейчас лет хотя бы пяти, не сосунок грудной, вывести бы его сейчас в чистое поле и сказать: "Люди русские! Вот ваш царь!" - и пошли бы за ним не тысячи даже, а многие и многие. Что стоило бы дуре-бабе Маринке затяжелеть от Самозванца первого, родить дитя законное. Не было бы всей этой свистопляски. Ан - задницей Маринка перед всем миром вертела, царя законного к себе через раз подпускала, на то, что с Ксенией тот блудил, сквозь пальцы смотрела. Уверена была, что добилась всего, повенчавшись на царство. Ан Шуйский выкинул им обоим крендель. А сейчас еще ненароком Ляпунов выкинет со своими письмами. Уж лучше бы народ не блудил перед Сигизмундом, а смолян послушался. В осаде там князь Шеин стоит - и воин отменный, и родовит, и совести великой. Вот был бы истинным вождем ополчению".

Мысль о Шеине родилась у Заруцкого от того, что выборные от Москвы бояре, что к королю Сигизмунду на поклон пошли с просьбой посадить на престол московский королевича Владислава[10], сами теперь писали письма в Москву слезные:

"Мы пришли из своих разоренных уездов и городов к королю в обоз, под Смоленск, и живем тут более года, чуть не другой год, чтобы выкупить нам из плена, из латинства, от горькой, смертной работы бедных своих жен, матерей и детей. Никто не жалеет об нас, никто не пощадит нас. Иные из нас в Литву и Польшу уходили за своими матерями, женами и детьми и там потеряли головы. Собран был Христовым именем откуп - все разграбили; ни одна душа из литовских людей не смилуется над бедными пленными, православными матерями и беззлобливыми младенцами... Во всех уездах, где завладели литовские люди, не поругана там православная вера, и не разорены ли Божьи церкви? Не сокрушены ли, не поруганы ли злым поруганием божественные законы и Божьи образа? Все это зрят очи наши. Где наши головы, где наши жены, и дети, и братья, и сродники, и друзья? Не остались ли из тысячи десятый, из сотни один, и то с одной душой и телом?"

А ведь все они ехали и шли к королю Сигизмунду добровольно, вели с остающимися в Москве русскими разговоры о том, что поляки-де люди мирные, благородные, каждому нищему отваливают по копеечке, а боярину - по полфунта серебром. И заморские кушанья будто бы слаще самого сладкого русского, и дети все польские учатся лишь наукам высоким: богословию да астрономии, и жены у них светлых пальчиков своих не пачкают, ходят чинно, речь ведут благородную.

Теперь вот иное поют...

Никого из тех бояр нельзя ставить во главе ополчения. И умом неглубоки, и душой трусоваты. Москвичи вон тоже пишут: и про изменника Федьку Андронова, и про бесчинства поляков - сплошной скулеж.

Еще Ян Петр Сапега со своими волонтерами по Руси серым волком рыщет. Всем пишет: и королю, и Заруцкому, и Трубецкому, и Ляпунову, всем свою помощь предлагает, свою саблю острую, своих лихих конников. Спору нет - вояки в рати Сапеги отменные, да только в самой Польше по всем ним плаха плачет да тюрьма, а жалованье за службу свою от Руси требуют большее, чем ландскнехты немецкие.

 

8

 

Пока размышлял Иван Мартынович под чье знамя вставать, самому ли выше всех подняться, под крыло свое русское воинство собрать, пришла весть, что войско казацкое князя Трубецкого вошло в Калугу. Погулял казацкий вождь с княжеским титулом по хлебным местам юга Московии, и решил вернуться в крепость, какую никто пока снаружи силой не взял - в Калугу. Заруцкий с Мариной оттуда ушли - Трубецкой в обезгарнизоненный город тут же и вошел. Умный ход, как в восточной игре шахматы. Калужане даже не успели ворот города закрыть, как орава чужих казаков внтури крепостных стен оказалась. Такого бы воеводу во галве русского поолчения поставить...

Но...

...во всем, кроме родовитости, князь Трубецкой по военному положению ниже Ивана Мартыновича: и войско у Трубецкого поменьше, и казаки поплоше. Потому как казаки его - либо тушинского помета - из числа тех, когоЗаруцкий под свои знамена отказался принять, либо запорожцы с хохлами на башках, не любящие порядка и дисциплины, либо чубатые донцы, которые всегда себе на уме, больше думают о грабежах да добыче, нежели о пользе делу. Но в большей части войско князя состоит от замосковских да северских отказников, гультяев, словом. И верховодит тем войском на самом деле не князь, а коло - по любому, вплоть до самого малого, поводу собираются - и кричат: любо им то, не любо им это, согласны они с приказом князя или не согласны. Коли князь возглавит ополченние, то толку от него никакого не будет.

Остается Заруцкий сам. Во-первых, в стане его живет царица, которую всенародно в Москве в двух главных храмах короновали, а потом на Престол возводили. Во-вторых, сын ее - наследник короны московской. От кого родился - второй вопрос, главное - из чрева настоящей московской царицы вышел. То есть наследник царский кровный.

Еще войско Заруцкого - самое большое из тех, кто против поляков стоит и за Русь готов кровь проливать. Все его казаки - люди верные, во многих схватках проверенные, многие сюда еще с первым самозванцем пришли, а еще много донцов, северских людей, запорожцев. Но других - из тех, кого Заруцкий сам ибо большого числа жедаю.щих идти под его знаменами выбрал.

Еще вот волжских казаков привел к Зарукому атаман тамошщний Андрей Просовецкий - сам муж ненадежный, но с войском, которое хочет царице Марине служить.

Крестьян местных много приходит к атаману и уходит, в войске Заруцкого их видно всегда, как мусор в горсти гречи для каши. Не бойцы они, но и не соглядатаи польские. Говорить надо с ними, объяснять, что не Владислав им польский нужен, а царь русский. Те, кто с умом, на кого положиться можно, к тем в помощь следует посылать казаков на работы в поле. Осень придет - сами мужики эти и кормить казаков станут. Потому как осада предстоит долгая...

"Стало быть, мне быть вождем, - подумал со вздохом Заруцкий. - И Трубецкой не опротивится, ибо казакам его я тоже люб. А вот Ляпунов... Этот Шуйского не для того сверзил с Престола, чтобы оставаться самому в тени. Обязательно постарается выбиться. Нынче войско его невелико, любви народ к нему не испытывает, ибо знают все и про изменнические дела его, и про то, как он крестьян земли Рязанской кровью умыться заставил во времена болотниковщины. От страха передо мной с ним разве что пара тысяч пойдет. Да голодных, надеющихся на его хлебные кладовые, тысяч пять. Своих даточных людей у него сотни две с половиной наберется. Соседи... С которыми Прокопий дружен, дадут ему своих даточных, а которых обидел - ко мне пристанут... Всего около десяти тысяч наберет Прокопий Ляпунов. Из них ратников настоящих - тысячи две с половиной-три. Остальные в первой же бою разбегутся. У меня же втрое больше людей боевых, ремеслу военному обученных. И ни к кому другому в подчинение они не пойдут. А если я над собой князя Пожарского поставлю, то и вовсе госнутся Трубецкой с Ляпуновым с носом".

Вызвал вновь Полудьяка, высказал ему все, что продумал, и велел написать об этом кратко, ясно и без витиеватостей.

- Перепишешь трижды, - закончил. - Дашь мне прочитать, а потом пошлем тремя гонцами в разные стороны.

- Почему тремя? - не понял Никита. - Достаточно Трубецкому, как я вижу, и Ляпунову. Иль ты, атаман, хочешь с Сапегой связаться?

- С князем Пожарским, болван, - ответил Заруцкий раздраженно. - Раз был князь в Зарайске воеводой, значит, там и будем его искать. Без приказа боевой князь сам поста своего не бросит и в родовое имение не сбежит, - и добавил. - Если жив, конечно, или не при смерти.

- А как же Нижний Новгород? Я туда послал двадцать казаков. Велел искать князя Дмитроия Михайловича.

- Ничего. Прогуляются - и вернутся. Это - если князь не там. А обнаружат - живого или мертвого привезут, - уверенно закончил Иван Мартынович. - Нужен вождь русскому войску. Родовитый и изменами не испачканный. А воевать мы под любым воеводой сможем.

 

9

 

Был еще на Руси человек, кровью русских не испачканный, родовитый да на всю державу воин знаменитый. Имя его - Бельский Богдан Яковлевич. Тот самый князь, что был любимчиком у царя еще Ивана Васильевича Грозного, который при Федоре Ивановиче был во главе Семибояршины. Тот самый, кого царь Борис за заговор против себя казнить не стал, а сослал в Царев-Борисов воеводою. Тот самый, которому первый Лжедмитрий боярство вернул за то, что Богдан Яковлевич заявил на всю Москву во всеуслышанье: "За царя Иванову милость ублюл царевича Димитрея". Тот самый, кого царь Василий Шуйский из страха возможного заговора отправил из Москвы в Казань первым воеводой, но звания боярского за связь с Лжедмитрием не лишил.

Не слишком и стар был Бельский - едва за шестьдесят. Высокий, сложения крепкого, умом богат. Взлеты и падения свои первые принимал к сердцу близко, плакал, вел себя так, что окружающие боялись за разум его, что руки на себя наложит князь, сидели возле Бельского сутками напролет, в нужник по двое провожали. Но потом привык Бельский к отдаленности от царей, в Казань, к примеру, ехал весело, с шутками:

- В Москве мне быть десятым, если не сотым, - говорил слугам. - А на Казани первым буду. А первым любо мне быть хоть в починке.

Передали те слова царю Василию Ивановичу - и велел Шуйский в помощь Бельскому второго воеводу в Казань не посылать - пусть всеми делами верховодит там один человек, Богдан Яковлевич.

- Доброго корня князь, - сказал Шуйский при этом. - Люб мне он, а на Москве оставлять такого опасно. Не может Бельский без того, чтобы против московского Государя не пакостить. А так - издали - ничего умного против меня не совершит, и умрет, как положено, от старости, без узилища и не от руки ката.

Все правильно рассудил Василий Иванович, если бы мир был в его державе. Но сразу после отъезда Бельского в Казань объявился на Северщине Болотников, которого будто бы главным воеводой назначил будто воскресший царь Димитрий Иванович, - и подвластная Бельскому Казань тотчас отвернулась от Шуйского, присягнула назад, к воскресшему царю Димитрию Ивановичу. Ибо так повелел Богдан Яковлевич. Ибо упрям был князь, как баран:

- Окромя Рюриковичам-Даниловичам, никому иному род Бельских служить не будет, - заявил он во всеуслышанье. - Пусть даже Шуйский и из Рюриковичей, но с родом его наш род два века уж во вражде - со времен Великого князя Дмитрия Ивановича. Коли назвался кто именем сына царя Василия Ивановича, так тому и служить я должен в первую очередь, а уж потом - тому, кого купцы московские на Престол выкликнули.

Огромный старый татарский город Казань с недостроенным Кремлем по повелению Бельского стал срочно достраиваться белокаменными стенами и башнями. Добыли из старых сундуков чертежи знаменитого Посника Яковлева, начавшего строительство крепости еще при царе Иване Васильевиче, да так и умершего, не увидев своего творения во всей красе, нашли мастеров, умеющих читать те рисунки, - и закипела работа.

А казна воеводская стала потихоньку оскудевать. За камень надо платить, за перевоз его то волоком, то на телегах, то на лодках да стругах. Еще платить надобно мастерам за обжиг извести, которой потом тот камень склеивали. Платить десятникам, следящим за тем, чтобы стена была ровной и в бок и ввысь, потому что за бесполатно иной десятник так намудрит, что возведенная в два-три человеческих роста стена возьмет да и рухнет - разбирай ее потом, чисть место, вновь строй, дешевле заплатить один раз. А еще надо платить стрельцам за охарну места строительства. Ибо сволочной народ все время норовит то камень стырить, то извести бочку унести, то инструмент мастеровой тяпнуть. Ну, и за порядком чтобы стрельцы с охотой следили, не давали строителям времени филонить. А еще надо платить за харчи для всех, за работу кашевару, чтобы не отравил каменщиков да плотников по намерению либо сдуру. Расходы, расходы, расходы...

Только сама работа строителей была, можно сказать, для казны дармовая. Потому что стены клали по приказу Бельского крестьяне всего Казанского уезда и дальние крещенные татары в зачет отработки ими барщины. Кормили их горячим один раз в день - вот и весь расход.

Крестьянам на кого работать - все равно, а дворянству да детям боярским - потеря. Недовольны были Бельским лучшие люди Казанского царства. Но, зная про крутой нрав князя, про его любовь походить вспышками гнева на покойного царя Грозного, вслух не роптали, даже между собой о тяготах своих говорили недомолвками. А если кто не выдерживал и что-то дурное о потерянных для барщины работниках и вякал, то тут же находились охотники до доноса - и вели языкатого на правеж.

Уж здесь-то Богдан Яковлевич душу отводил. И плетьми велел пороть хулителя, и соль на раны самолично сыпал. Но ни дыбой, ни казнью смертной никого не наказывал. То ли жалостлив был, то ли берег болтуна до следующего раза. Потому как болтун - он всегда болтун, его ни кнутом, ни палкой не утихомиришь. Помолчит немного, помолчит, а там глядишь - опять ляпнет недовольное. И опять правеж, опять моления о милости... По кругу, словом.

Больше всех досталось от Бельского Варфоломею Сорокину. Мелкий помещик сей имел язык острый, взгляд приметливый. А в крепостных было у него всего семеро иужиков с семьями. На строительство стен отдавал их Сорокин без укора за отъем барщинных дней, но всегда стройщикам, которые брали у него людей, говорил:

- Варфоломей теперь только словом божьим от ворога отобьется.

А смысл шутки был в том, что Троицкую обитель основал преподобный Сергий Радонежский, который в иночестве носил имя Варфоломей. Обитель ту как раз воевали поляки. Оттого слова Сорокина звучали двуссмысленно: будто людей берут у него не русские, а иноземцы.

Ну и, конечно, писалась ябеда Бельскому, прибывали стрельцы из Пыточного Приказа, брали Сорокина под микитки, тащили в съезжую избу, где знакомый по многим встречам с Варфоломеем палач сек болтуна с виду хлестко, но не больно.

Но пришел день, когда Бельский велел не брать у Сорокина записанных за ним крестьян.

- Поле кто ему уберет? - спросил сам князь. - У каждого из его людей по два дня барщины осталось... - и вычеркнул Варфоломея из списка самолично.

Дело было утром, а днем донесли князю, что на строительстве стены камни железом тешет сам Варфоломей.

- Как так? - не понял Бельский. - Кто посмел наказать дворянина без моего ведома?

- Никто, князь-воевода,- ответили ему. - Знаем мы, что дворянина судить можно лишь твоим словом. А уж после наказывать. Сорокин сам пришел на стену и стал делать черную работу.

Подивился князь услышанному, пошел на чудного дворянина посмотреть.

Нашел Варфоломея у того места стены, что напротив башни Суюмбеки достраивалась.

- Пошто своевольничаешь? - спросил Бельский Сорокина. - То - дело людей низкого рода. Ты же - дворянин, твое дело - в битвах свою верность Государю доказывать, а не камни тесать.

- Отдыхаю я, князюшко, - улыбнулся Варфоломей. - Целый месяц на печи пролежал - устал. Вот и решил отдохнуть. Составь компанию.

Понял Бельский, что смеется над ним дворянин, заметил, что и все вокруг к ним прислушиваются, улыбки в бородах прячут. Не нашелся, что ответить, потому рассердился еще пуще:

- Ах, отдыхаешь, значит? Так велю тебе здесь тридцать дней работать. Каждый день. Каменотесом.

Целый месяц город следил за тем, как дворянин с утра до вечера камни металлическим скребком выравнивал да на стену передавал. Тридцать дней по пять-шесть камней вытесывал дворянин - более любого другого каменотеса в городе. А как на тридцать первый день пришел Сорокин на работу, так целая дюжина стрельцов да всяких ярыжек к воеводскому дому прибежала с жалобой на ослушника.

Велел князь привести к нему дворянина. Привели.

- Пошто ослушался? Почему сверх меры работаешь? - спросил грозно Бельский. - Иль не веришь в строгость мою?

- Так ведь, князь-воевода, верю, конечно. В милость твою мне трудно поверить, а в строгость - чего ж не поверить? - ответил Сорокин. - Только ведь не для тебя - боярина московского - строим мы - казанцы - стену городу, а для сохранения жизней своих и наших детушек. Мы с тобой умрем, дети наши представятся, внуки, правнуки - а Кремль Казанский будет стоять, глаза людям радовать, от нежданного ворога защищать. Что твоя строгость в сравнении с вечностью?

Дрогнуло что-то внутри Бельского. Понял, что не обижаться надо ему на слова Сорокина, а благодарить за мысль мудрую.

- А ведь и прав ты, Варфоломей, - назвал князь впервые дворянина по имени. - Стены надо строить всем. С завтрашнего дня выйдут на строительство все свободные от повседневных работ люди города - независимо от чинов. А ты, Сорокин, будешь над всеми ними главным...

Слух о мудрости Варфоломея, сумевшего родовитого князя убедить в том, что в долге перед детьми и внуками своими все равны, независимо от чинов, разлетелся по всей Волге. В Саратове или еще ниже - неясно теперь - песню сложили о Сорокине и Бельском-воеводе, громко петь стали, на всю Волгу:

 

- А Сорокин говорит: "Ах, ты, Бельский, курва-сын,

Ты почто дворян без дела держишь?"

Варфоломею же в ответ говорит московский дед:

"Правду мне, Сорокин, вежишь..."

 

Кремль в Казани строили, а речи, что доносились с польской Украйны и из Москвы, слушали с трепетом. Радовались, когда Тушинский вор, которого в Казани считали истинным Дмитрием и сыном Ивана Грозного, Москву со всех сторон обложил, печалились, когда Москву от осады Скопин-Шуйский спас, набрали войско добровольцев, вооружили его и на помощь "тушинскому царику" отослали.

И вдруг - как гром с ясного неба: повелел князь-воевода Бельский всему городу отречься от крестоцелования Димитрию и объявить себя верными Василию Шуйскому.

Собралась толпа перед каменными Палатами воеводскими, зашумела, забурлила, требует ответа от Бельского.

Князь вышел на Красное Крыльцо, сказал:

- Молчать, недоумки! Нет никакого царя Димитрия! И никогда не было. Доподлинно знаю.

- Но ведь ты же сам говорил, что собственными руками спас его! На всю Москву сказал, вся Русь тебя услышала, - закричали из толпы.

- Говорил, - согласился князь, ухмыляясь сквозь седые усы,. - Был такой грех. Но сейчас говорю вам честно: не спасал я царевича Димитрия. Убит был сын царя Ивана Васильевича в Угличе или сам зарезался - не знаю точно. А лгал вам своей только пользы ради. Думал, что взойдет самозванец на Престол - и меня за мою ложь до ближнего себе человека возвысит. А ныне...

Зашумел возмущенный народ, завопил, но князь рукой рубанул по воздуху - и умолкли люди.

- Ныне получил письмо я, что убили и второго Лжедмитрия.

- Что?! - закричали в толпе. - Измена? Князь-воевода государю Димитрию изменил? Казнить его!

- Казнить! - закричали остальные - по большей части те дворяне да боярские дети, что вот уж полгода спины надрывали на строительстве крепостной стены. - Изменник!

Бросился вперед, обернулся, встал перед толпой Варфоломей Сорокин.

- Постой, народ! - закричал. - За что казнить? Выслушать надо князя!

- Казнить! - закричала толпа, качнулась вперед и подмяла под себя Сорокина.

А как отхлынула, унося на руках разом раздетого и истерзанного Бельского, так остался лежать на деревянной мостовой мертвый Варфоломей.

А князя-воеводу люди сбросили с раската в Волгу. Летело тело Бельского вниз, билось сначала о стены Кремля казанского, затем о глиняный откос, после рухнуло в воду и почти тут же вынырнуло. Поплыл князь-воевода по Волге вниз, сверкая плешью на затылке вокруг остатков седых кудрей.

 

10

 

Историю эту разнесли по всей Руси - и достигла она ушей Исаака Сумбулова, который, присягнув полякам с Владиславом, во главе своего отряда и примкнувших к нему запорожцев (отстали по решению кола от князя Трубецкого) подошел к Пронску, в котором сидел Ляпунов.

- Бельский? - переспросил Сумбулов рассказчика - седоусого запорожского атамана, которому эту историю рассказал казанский татарин,. продававший для казаков турецкий табак. - Не может быть. Отчего Бельский мог сказать в Казани подобное? Что он - с ума сошел на старости лет? Сам столько лет твердил, что своими руками царевича Димитрия в Угличе от смерти спас - и вдруг признаться во лжи всенародно. Здесь какая-то неправда кроется.

- Может и так, - согласился запорожец. - Может и неправда. Только мы в Димитрия-царя и князю Бельскому верили. Потому на Русь с войной пришли. А как подряд два Димитрия Ивановича померли да Бельский от слов своих отрекся - так веры у нас не стало. А без веры - какая война? Без веры мы - не казаки получаемся, а разбойники. Так и Бельский, думаю я, дцумал. Даром, что князь, а совесть имел. Признался в грехе, мученическую смерть принял - тем и очистился. Вот и весь сказ.

За разговором и питием белого вина уснули оба. Прямо за столом.

Проснулись от шума боя. Хорошо, что спали и сидя, в одежде и в обуви. Вскочили Сумбулов с запорожцем на ноги, выбежали в дверь, коней оседлали - и наутек. За ними - остатки обеих ратей.

А город Пронск заняли и освободили от осады Ляпукнова ратники зарайского воеводы Дмитрия Михайловича Пожарского.

 

10

 

Вот тогда-то и узнал Заруцкий, что жив князь Дмитрий Михайлович, и ни в каком он Нижегородском уезде не прячется. Рассердился на Никиту, вызвал к себе писаря, выматерил, за волосы оттаскал, да смилостивился: какая польза теперь от драки?

Три письма Заруцкого Полудьяк честно за два дня до этого отписал, разослал с гонцами. Ответы от Ляпунова и князя Трубецкого получил, с атаманом вместе прочитал. Оба воеводы соглашались встать под Заруцкого своими малыми силами. Но и оба условием сделали, что не навсегда будет Заруцкий верховодить войском, а лишь до тех пор, пока не найдется человек знатный и перебегами к "калужскому царику" не испачканный. Подобный и встанет во главе всего русского войска против поляков.

Что касается Иванки, сыны Маринкиного, то тут мнения двух воевод разошлись. Трубецкой царевичем Ивана Дмитриевича признал, но написал, что войску его казацкому присягать на верность малышу до освобождения Москвы от поляков нет резона - так, мол, решило коло. А Ляпунов сообщил, что Иванку царем над собой только тогда признает, когда соберется совет всей земли русской и, признав сына Маринкиного Государем московским, выберет при нем совет людей многомудрых, каковой был при младенчестве царя Ивана Васильевича.

- Хитрый сволочь! - восхитился Заруцкий. - Думает Ляпунов новую Семибоярщину создать и самому во главе нее встать. Но как там случится дальше, жизнь покажет. А покуда согласимся со всем, что Прокопий пожелает. Правда, Никита?

И писарь, усмехаясь в рыжие взъерошенные усы, согласно кивнул. После лупцовки, полученной за незнание местопребывания Пожарского, он слегка присмирел, не огрызался, но именно поэтому стал Заруцкому менее интересен. Вот и сейчас, спросил Иван Мартынович, вроде, Никиту, а мыслями был вдали, кивка писаря даже не заметил.

- Почему Пожарский не пишет? - продолжил атаман задумчиво. - Его ответ нам нужнее двух остальных вместе взятых...

- А где искать нас, Иван Мартынович? - ответил вопросом Полудьяк. - Деревеньку нашу все тропы обходят. Может и посылал князь гонца, да тот не нашел. Надо бы в город какой идти.

Посмотрел на него Заруцкий долго и внимательно, и сказал вдруг:

- Ты знаешь, в чем наша удача сейчас, Никитка?

- Какая такая удача? - не понял писарь. - Кругом беда одна. И малыш все время плачет. Не приведи Господь, помрет - окажемся без царевича.

- Пустое, - отмахнулся Заруцкий. - Малыш крепкий. И следят за ним бабы деревенские, не дворцовые дуры. Я про удачу говорю...

- Ну, и какая удача? - тупо уставился на него Полудьяк.

- Что Сигизмунд под Смоленском застрял - вот наша удача. Уставился, как козел на новые ворота, и стоит. А двинь король сейчас рать к Москве, помоги Гонсевскому - ни за что нам Москвы не взять. Хоть какими силами. Вот в чем удача наша.

- Ну, хорошо, - согласился писарь. - Ну, думаешь ты так, атаман. А дальше что?

- Дальше... - ответил Заруцкий и, вздохнув, продолжил. - Дальше поспешать нам надо. Нет у нас времени, чтобы тянуть время. Плюнет Сигизмунд на Смоленск - и пропало наше ополчение.

- А Пожарский?

Хмуро глянул Заруцкий на Никиту - знает ведь, шельма, что князь Дмитрий Михайлович хитроумного Ляпунова от осады спас и, быть может, признал над собой верховенство Прокопия - ответил:

- Обойдемся пока без Пожарского...

 

* * *

 

Год спустя Заруцкий признает, что решение сие было немудрым. Случись именно Пожарскому встать во главе Первого московского ополчение, которое в эти дни создал Заруцкий, многое бы изменилось, не было бы необходимости собирать второе ополчение - Нижеговордское. И война могла бы закончиться раньше.

Но история не терпит сослагательного анклонения.

Весной того года не было ни единого фронта, ни единого плана действий у всех столкнувшихся на русской земле сторон: ни у раздробленных на множество маленьких отрядов и армий русских, ни у подданных внезапно заболевшего шведского короля, оказавшихся без указаний на русском побережье Балтийского моря, отданного будто бы им Шуйским и одновременно не отданного ни возможными Государями Руси Сигизмундом и Владиславом; ни, наконец, у самих поляков, застрявших двумя войсками под Смоленском и в Москве. А также имеющие множество мелких отрядов недавних участников ратоша, по-прежнему оставались в оппозиции Сигизмунду, почитались государственными преступниками и могли ударить королю в спину.

Объединение Заруцкого, Трубецкого и Ляпунова могло создать ударную воинскую силу, способную если не захватить Москву с налета, то, по крайней мере,хотя бы помешать ввозу в столицу продовольствия, снаряжения и воинской помощи засевшему в Кремле Гонсевскому...

 

7120 ГДЪ от С.М 1611 год от Р.Х.

 

МОСКОВСКОЕ ВОССТАНИЕ

О том, как случился первый бой первого народного ополчения с поляками внутри Москвы, и отчего наступило в осаде затишье

 

1

 

Ополченцы двигались к Москве медленно. Собирались еще хуже. В первом случае мешала холодная липкая мартовская грязь, во втором - взаимное неприятие русских воевод: Ляпунов не любил Заруцкого и Трубецкого, Трубецкой - Заруцкого и Ляпунова, тот - Ляпунова и Трубецкого. А шли будто бы вместе и против одного врага...

Когда собирались воеводы на совет в той или иной деревеньке (а такие встречи стали едва ли не ежедневными), то кричали, как казалось, охранявшим их казакам и стрельцам, для главного дела неважное:

- Сигизмунд вот-вот бросит крепость Смоленск и двинет войско на Москву. Поспешать надо с приступом, - утверждал Заруцкий.

- Не дурак он - твой Сигизмунд, - гудел Трубецкой. - Ему Смоленск за спиной оставлять никак нельзя. Ударит воевода Шеин с тыла - вот нам и помощь. Еще и позор для поляков - не взятая королем крепость.

Ляпунов вторил князю:

- Коли возьмет король Смоленск, даст Сейм ему денег на войну с нами. Потому не пойдет Сигизмунд на Москву без взятия Смоленска. Без денег на Москву он ни за что не двинется.

Заруцкий же продолжал свое:

- Побьем Гонсевского - позором на короля это не ляжет, а будет вина перед Сеймом на коронном гетмане Жолкевском. А станем Сигитзмунда воевать - восстановим против себя всю Польшу. Поспешать надо с приступом.

Но не слушали его воеводы, тянули с продвижением ратей к стенам Москвы.

А из белокаменной уже пришла весть дурная: Михаил Салтыков тиранил Патриарха Гермогена, требовал от того, чтобы написал многомудрый старик письма к православным всей Руси, будто идет на Москву басурманово племя язычников во главе с Ляпуновым, Заруцким и Трубецким, что долг каждого православного русского не идти с этими воеводами против слуг царевича Владислава, а бежать от них сломя голову, а лучше - своими руками убить всех трех.

- Боюсь, отступится Гермоген от нас, - качал головой князь Трубецкой. - Знаю я Салтыкова. Он кого хочешь в чем хочешь убедит.

- Не думаю так, - тут же возражал Ляпунов. - Гермоген - старец крепкий. Он, как покойный Иов[11], - на своем будет стоять.

Заруцкий же был уверен:

- Гермоген - Патриарх всея Руси. С ним Бог. Помрет от мук Патриарх, а долгу своему перед паствой не изменит.

Войско общее тем временем продвигалось к Москве. Уже замаячили грязно-белые откосы Земляного вала, когда головные отряды казаков и стрельцов остановились. Заруцкий расположился со своим воинством напротив Тверских ворот, Ляпунов - напротив Яузских, Трубецкой - супротив ворот Серпуховских. Остальные малые полки, что пришли из дальних городов и ни к кому из трех вождей покуда не пристали, облюбовали свои ворота и тоже встали напротив них.

Все тут знали уже, что Иван Салтыков велел запереть упрямого Патриарха в одно из старых кремлевских узилищ, а наместник польского короля Гонсевский дал на такое решение добро. Еще рассказывали, что те москвичи, что признали власть над собой Владислава, ходят по городу с особого вида белыми поясами, и таких поляки не трогают. Но и им, и тем, кто без поясов, велено не носить с собой ни ножей, ни сабель. Даже топоров плотникам нельзя в руках держать. До того дошло, что запретил пан наместник продажу колотых дров, ибо поленья можно использовать, как оружие. Подобное должно возмутить москвичей, говорили в войске ополченцев, тогда ворота откроются сами, не надо будет идти приступом на крепостные стены...

- Теперь настала пора ждать, - сказал Ляпунов твердо. - Москва - град первопрестольный, брать приступом могут его только враги. Мы же - народ православный.

Взъярился тут Заруцкий, назвал давнего недруга своего предателем и Иудой, велел уйти прочь из избы, где велся совет трех воевод.

Хищно улыбающийся Ляпунов уехал, словно победитель. А оставшийся в избе Заруцкого Трубецкой сказал:

- Зря ты так горячишься, Иван Мартынович. Сам знаешь, что без Прокопия Петровича мы - не полная сила, а он - не сила без нас. Не хочет Ляпунов брать город боем - не надо. Найдется в Москве хоть один, кто откроет хотя бы одни ворота - мы в них и войдем.

- Кто найдется? - вскричал Заруцкий. - Когда? День-два - и наши с тобой люди разбегаться станут. Где жить им, где греться? В каждой избе по пятьдесят казаков спят, овины, сараи - все до потолков забиты. От дыхания друг друга люди греются. Нет сил терпеть. Какой тут разговор может быть о первопрестольности града или о второпрестольности? Лукавство это и измена.

- Грешно говоришь, Иван Мартынович, - покачал головой князь. - То, что с виду выглядит правильным, не всегда правильным может быть. То, как ты разумеешь на сегодняшний день, - это по-немецки, по-обдуманному, может и правильно. А как Ляпунов разумеет - это по-русски, по-душевному правильно. Я так понимаю, атаман.

Так проспорили они довольно долго, пока не явился к ним гонец из разъезда, стоящего под стенами Москвы с новым известием.

Оказывается, в стольном граде неспокойно. Близится Вербное воскресение, выпавшее в этом году рано, на 17 марта. С давних пор в последнюю неделю перед этим праздником в Москву со всех сторон собирались богомольцы посмотреть на то, как Патриарх представляет, будто Иисус Христос въезжает в Иерусалим. А тут - Патриарх в узилище, все ворота города закрыты. А вокруг русская рать стоит. Богомольцев пришло не так много, как в прошлые годы, но желают они знать: будут ополченцы освобождать Москву и Патриарха от тирании римской?

- Вот тебе и ответ, Иван Мартынович, - улыбнулся Трубецкой. - Прав Ляпунов. Жизнь сама подскажет решение. Будем освободителями святейшего Патриарха дабы богомольцы увидели, как ведет он осляти вокруг кремлевского холма.

С тем предложением и отправился сам к Ляпунову.

Но Прокопий Петрович и на этот раз опротивился:

- Покуда москвичи сами ворота не отопрут, мое войско не войдет внутрь первопрестольной.

Тут рассердился на него и Трубецкой:

- Воля твоя, рязанец, - сказал князь. - Только помяни мое слово: строптивость твоя тебе же выйдет боком.

Ополченцам было сказано, что штурм города задерживается ради праздника. Люди пороптали, пороптали, но примирились. Сколько-то ушло, конечно, по домам, но большинство согласилось подождать. Тем более, что вездесущий Заруцкий съездил в село Красное, поговорил там со знакомыми мужиками - и те раскрыли тайну тамошнего винного подвала у реки Яузы, помогли выкатить бочки и развезли их по десяти селам. Каждому ратнику досталось по большой чарке. Кто сразу выпил, а кто и растянул на пару дней.

Тем временем из Москвы пришло известие, что Вербного воскресения праздник прошел в Кремле, как потешное действо... Скоморошенье, словом, а не христианский праздник.

Раньше выглядело это как? Из Успенского собора выносили дерево, украшенное яблоками, виноградом, финиками. Дерево везли на санях прямо по грязи. За санями торжественно шло духовенство, позади ехал Патриарх[12] верхом на осле. Осла вел с одной стороны наибольший в Москве боярин, с другой осла за уздечку держал сам Государь с веткой вербы в левой руке. За ними шли бояре и богомольцы. Москва благовестила в колокола.

В этот раз колоколу разрешили поляки гудеть только одному. Государя, конечно, не было, белого коня с большими бумажными ушами и с выведенным на время из узилища Патриархом вел за уздечку изменник Салтыков. Народ к праздничному шествию не допустили, а видевшие всю эту картину поляки хохотали так, что у некоторых случились колики.

Заруцкий, поправ стыд и честь, сам поехал к Ляпунову с требованием ударить по Москве немедленно, отомстить за надругательство над православными.

- Рано, - ответил Ляпунов. - Еще слишком спокойно в городе, - и добавил с улыбкой. - И ворота не открыты. А я - своему слову хозяин.

Собрался Заруцкий ударить по Москве без Ляпаунова, но Трубецкой заявил:

- Вдвоем мы с поляками не справимся. Я без пользы людей терять не хочу.

 

2

 

А тем временем в Москве на заставах возле стен Кремля завязываться стали стычки между москвичами и поляками. Звучали выстрелы, текла кровь, пока еще малая...

Прибежал Салтыков к Александру Корвину Гонсевскому, пал на колени, потребовал:

- Пан наместник, вели ловить виновных в бесчинствах на Пожаре и казнить их немедленно. Русский народ злоблив зело. Он слабости духа и милости не понимает. Он твердую руку только чует, и ей повинуется. Вели имать хоть и невиноватых, повесь первых попавшихся во устрашение. Не на Болоте, а прямо перед Покровом на Крови.

Гонсевский ответил словом из Библии:

- "Не с миром пришел к вам, а с крестом и мечом..." Так говорил Спаситель. А мы с тобой - его слуги. Без суда и следствия людей поляки не казнят. Не сумел ты найти зачинщиков безобразий - твоя в том вина, а не московских людишек. Не могу я поступить по твоему совету. А найдешь виновных, докажешь, что они буянили, буду и судить, и казнить.

Поднялся Салтыков с колен, сказал:

- Москва дала повод вам - вы их не били. Смотрите же: они вас станут бить во вторник. А я не буду ждать: возьму жену и убегу к королю.

И действительно убежал стервец. Знающие о готовящемся побеге Салтыкова ополченцы все выходы из города стерегли в ту ночь особенно тщательно, чтобы имать холуя, - а не сумели углядеть, где прошмыгнул ловкий тать.

Утром в понедельник началось в Москве необычное движение извозчиков. Слишком много их появилось на улицах. И все - санные обозы, либо возки при них с полозьями. И никого внутри, кроме самого извозчика. Ямщики вдруг появились на почтовых конях, запряженных порой даже в тяжелые дорожные кареты. Все ездили по городу не спеша, но так часто, что то и дело сталкивались, создавали заторы, возле которых останавливались другие возки, выходили одетые в овчинные тулупы и с кнутами руках бородатые люди, грозно ругались, размахивали руками, но от суеты этой пользы было еще меньше: заторы расширялись до следующей улицы. Гвалт стоял такой, что вываливали из домов жители, тоже влезали в споры. Тут же вертелись разносчики с подносами и свертками на головах, предлагали кулебяки, пироги, вина. И кто-то, мирясь, покупал выпивку, садился на облучок, пил хмельное и орал песни, кто-то, заев чару куском пирога с визигой, вопил, что подавился рыбьей костью.

Словом, гуляла Москва напропалую без всякой причины - и тем была страшна полякам особенно, ибо сами поляки свой ратош против короля Сигизмунда в Кракове точно так начинали - с пьянки беспричинной. И разогнать нельзя - работают люди, на хлеб зарабатывают. А что шумно да нескладно - не их вина, а идет от дури их.

- Быть беде, - понял пан Гонсевский. - Накаркал Салтыков.

И приказал срочно снимать со стен Земляного и Белого города пушки, переносить их на стены Кремля и Китай-города.

- И людей мало, и коней нехватка, пан наместник, - доносили Гонсевскому жолнеры. - Пробовали у ямщиков брать - не дают, собаки. Пьяны в стельку, а дерутся, словно трезвые. Дороги многие завалили санями - ни пройти, ни проехать. Что желать, пан наместник?

Пока Александр Корвин Гонсевский думал, что предпринять, ротмистры его решили применить сабли. В Китай-городе, прямо напротив Посольского Приказа полоснул один такой пьяного ямщика палашом - и рассек голову того надвое. И тут же из-под шубы другого извозчика появился кистень. Раз - и повалился поляк с разбитой вдребезги головой рядом с порубленным ямщиком. И пошла потеха!

- Пан наместник, - доносили Гонсевскому. - Битвы уж и на Арбате, и у наплавного моста идут, а возле Тверских ворот и вообще ад. Откроют москвичи ворам ворота.

И тут Гонсевский решился:

- Стреляйте.

Загрохотали выстрелы, загрохотали со стен Кремля и Китай-города пушки, ударили колокола в набат. Со времен хана Тохтамыша не было такой резни в Москве. Поляки стреляли в толпу, не целясь, разили и мужчин, и женщин, и детей. Отыгрались за резню, случившуюся с ними в утро убийства царя Лжедмитрия. Конница в атаку ходила на рысях, как на учебе при рубке лозы. Только свист сабель да крики, стоны в ответ.

Стоял Гонсевский у окна в бывшем дворце царя Годунова, слушал набат и доносящиеся из-за стен кремлевских крики, думал:

"Вот и кончилось царствие польское на московской земле. Еще продержимся сколько-то - и едва унесем отсюда ноги. С миром хотел придти сюда я, а останусь в памяти людской злодеем и кровопийцей..."

 

3

 

Только тогда понял Заруцкий хитрость Ляпунова. Понял - и восхитился вслух:

- Вот бесов рязанец! Будто не я - бывший иезуит, а он. Как придумал!

- Что придумал? - не понял Никита. - Кто?

- Ляпунов - кто еще? Людей он заслал своих в Москву. Понял? Его люди стрелять на Пожаре начали, они же и поляков озлобили. И ямщиков заторы в городе делать науськали они. Не понял еще?

И тут же бросился из избы вон, сел на коня, помчался к Ляпунову.

- Прокопий Петрович, прости дурака! - сказал с порога постойной избы рязанца. - Ловко ты придумал. Утер мне нос. Все вышло по-твоему. Как дальше будем теперь? Ударим по Москве?

Посмотрел Ляпунов на Заруцкого с интересом.

- Сам догадался? - спросил.

- А то, - кивнул Иван Мартынович. - Ясно же. Твои люди в Москве. Их рук дело.

- Мои, - согласился Ляпунов. - Не много их, но... - не докончил мысли, сделал приглашающий знак. - Садись, что ли.

Заруцкий шагнул, сел.

- Есть будешь? - спросил Ляпунов. - У нас со всей Рязанщины еды-питья набрано, а ты со своими казаками, слышал я, полуголодом живы.

- Буду, - кивнул Заруцкий. - И пить буду, - поднял голову, встретился глазами с Прокопием. - С тобой буду пить.

Пить хмельное за одним столом означает у русских взаимное доверие, а совместное застолье двух недругов означает великое перемирие.

Не долго размышлял Ляпунов, но успел за малое время вспомнить о многом. О той погоне своей десятилетней давности за Оборотнем, снующим по Руси в поисках врагов царя Бориса, о споре своем с ним во время служения второму самозванцу, о многих встречах последних дней, когда Заруцкий и Трубецкой рвались в бой с поляками, а он не мог сказать им правды, ибо задумка требовала тайны и недоверия даже ближайшим соратникам, не то, что бывшему наушнику римскому. Теперь Ляпунов понял, что Заруцкий дознаем иезуитским был действительно уже бывшим. И потому ответил:

- Будем пить. Вместе.

И потом был пир на двоих. И разговор:

- Царевичем Ивана я признать не могу, - сказал Ляпунов. - Служили мы с тобою вместе Богданке и знаем доподлинно, что не был он тем Димитрием, которому присягали мы. А коли твой сын он, то тем более не может быть Маринкин сын царем московским.

- Мне не важно, будет либо нет царем он, главное - чтобы Иванка остался жив, - ответил Заруцкий. - Он - сын ее, а я Марину люблю.

Простые слова, простая мысль, а все будто перевернули в Прокопии Петровиче. Сам Ляпунов не любил баб никогда. Его любили, да. Многие женщины считали за честь принадлежать ему хотя бы ночь одну. В далеких Кромах до сих пор жила, наверное, та вдовица, что пошла на грех ворожейства, чтобы охмурить князя Телятьевского, главу пушкарей московской рати из-за своей бабьей страсти к Прокопию Петровичу[13]. Великая сила, должно быть, - любовь. Не изведавший подобной страсти Ляпунов, тем не менее, уважал это чувство...

- Но ты ведь хочешь возвести Ивана на трон, - сказал он Ивану Мартыновичу, и налил в чашу еще вина.

- Нет, - покачал головой Заруцкий. - Я не столь глуп, чтобы не понимать, что сказанное тобой мне скажут и все бояре московские. Но покуда я говорю, что сын Марины - сын царский, он жив и охраняем. Едва признаю в нем сына самозванца, Иванку убьют. А я люблю и малыша. Он мне - как сын.

Опять признание. Да такое, какое не всякому другу и не во всякий день произнесешь.

- Пошто столь откровенен со мной, Иван Мартынович?

- Больше не с кем, - пожал плечами Заруцкий и, выпив залпом свою чашу, протянул ее Ляпунову. - Друг друга знаем мы много лет. А долгий враг с годами становится ближе жены и друга. Один ты и поймешь меня.

- И что хочешь взамен? - спросил практичный Ляпунов.

- Признать меня своим воеводой.

- Не понял, - вытаращился на Заруцкого Прокопий Петрович.

- Ты будешь главным воеводой, а я - вторым. Но Марину с воренком защитишь, если меня вдруг не станет. Это - моя цена.

Налили еще по чаре, чокнулись и выпили. Потом запели...

- Да как по улице мужик камарицкий похаживает...

4

 

Князь Пожарский со своим полком из Зарайска прибыл под стены Москвы как раз тот день, когда поляки пушки с наружных стен перевозили на кремлевские. Встал со своим полком князь у Сретенских ворот - и сразу поехал к Трубекцому.

- Пошто, князь, не идет ваше войско приступом? - спросил Дмитрий Михайлович. - Время зря теряете.

- Ляпунова люди, думаю я, должны ворота изнутри открыть, - сказал в ответ казацкий князь. - Тогда спокойно в город зайдем, людей сбережем.

- Своих сбережешь, а москвичей - нет, - покачал головой Пожарский.

- Может и так, - согласился Трубецкой. - Только меня в атаманы мои люди выбирали - перед ними ответ и несу. А ляпуновские люди пусть требуют ответа от Ляпунова. Мы с Заруцким уже пятый день хотим приступом идти, а Прокопий Петрович упрямится.

- С Заруцким? - потемнел лицом Пожарский. - Вот кто тебе друг, князь? Прелагатай[14] польский, наушник римский. Негоже родовитому да князю ворога себе в друзья перенимать.

- А я не в друзья его беру - в сподвижники, - ответил Трубецкой. - И не прелагатай он, брехня то все на Ивана Мартыновича, наговоры. Он и Скопину-Шуйскому помогал, его задумкой татарин Урусов воспользовался, когда калужского вора убивал.

- Ты ж сам служил тушинско-калужскому царику, князь, - заметил Пожарский. - Почему вором его теперь зовешь?

- А ты, князь Дмитрий Михайлович, зол, - покачал головой Трубецкой. - Знаешь такое русское слово: "Кто старое помянет - тому и глаз вон".

- Так это - когда старое обсуждено и забыто, - ответил Пожарский. - А ныне мы только обсуждаем кровоточащее.

- Умно ответил, - согласился Трубецкой. - И мню я, что про воренка ты сейчас скажешь, про сына Маринкиного.

- И скажу. Только не тебя, а самого Заруцкого спрошу.

- Опоздал ты, Дмитрий Михайлович. Кабы днем раньше прибыл. Очень ждал твоего ответа на письмо свое Иван Мартынович. Хотел тебя он главным воеводой над всем нашим войском поставить. А теперь поехал к Ляпунову, чтобы под Прокопия Петровича нам с ним встать. Пьют уж, донесли мне, поют "Камаринского".

- Письмо... - повторил Пожарский. - Читал я и письмо ваше. Заруцкий там воренка царевичем называет. Разве то - по-Божески? Не стал отвечать я. И Маринку - подстилку проклятущую - я царицей над собою не признаю, и выблядка ее Государем всея Руси не признаю никогда.

Разговор велся в шатре походном князя Трубецкого. С виду шатер был полотняным, а изнутри весь из кошмы и со вторым слоем полотна. И еще стояла там печка малая на колесиках с выведенной наверх трубою. Потому тепло было в сем хитроумном жилище, сделанном по рисунку, оставшемуся у Трубецкого от покойного первого Лжедмитрия. Посреди шатра стоял стол.

- Садись, князь, выпьем и мы, - предложил Трубецкой. - Как друзья-товарищи.

Оглядел Пожарский освещенное тремя подсвечниками передвижное жилище, спросил:

- А вдруг, как вспыхнет ненароком?

- Иль убоялся, князь? - улыбнулся Трубецкой.

И Пожарский пошел к скамье, сел перед столом.

 

5

 

В войске русском удивлялись: внутри города москвичи с поляками насмерть бьются, а их воеводы только хмельное пьют да распевают "Камаринского".

- Либо хитрость это зело мудрая, - говорили они, - либо измена.

Ибо москвичи, как только посекли их гусары, порасстреляли из ружей жолнеры, биться стали с ворогом по-настоящему. Поднялся весь Белый город. Туда сбежались из Китай-города все уцелевшие русские. Ломали заборы, ворота, бросали их посреди улиц, мешали полякам везти в Кремль снятые с башен Земляного города пушки, порой отбирали у жолнеров орудия. С крыш летели в гусар камни, обломки льда. А если какой поляк отставал от отряда, то тут же его прибивали. Молча били, беспощадно, только сопение да предсмертные стоны в ответ...

Слыша шум и зная каким-то образом о происходящем в Москве, решили ополченцы сами, без спроса у воевод, пойти на штурм, ударили сразу по всем воротам. Когда князь Пожарский прибыл в свой полк, ратники его уж били в ворота Сретенские тараном.

- Любо! - вскричал Дмитрий Михайлович. - Бей дружней! Еще раз! Еще!

Но сзади за воротами было насыпано множество мешков с землей, потому массивные дубовые створки только кряхтели, не поддавались. С башен же никто не стрелял - не было уже там поляков.

Зато Никитские ворота оказались поплоше. Казаки Заруцкого сумели арканы на стенные зубцы забросить и подняться по ним. Затем спрыгнули вниз и мешки раскидали. Сюда и потекла русская рать. Сам пьяный атаман, качаясь в седле, был вне стен, следил за штурмом и думал:

"Главное - не упасть. Чтобы все видели меня верхом. Главное - не упасть".

Как только Никитские ворота распахнулись, послал Заруцкий к казакам своих личных гонцов с приказам: "Отворяйте остальные ворота, одни внутрь города не идите". Смотрел на воротный проем со втекающим в него людом и, давя рвущийся наружу пьяный ик, думал:

"Неспроста поляков на стенах нет. Быть беде..."

Расшвыряли казаки мешки от других ворот - и втекло все русское войско в Земляной город, устремилось к Белому, где ворота им открыли уже сами москвичи. Пожарский со своим полком достиг Лубянки и закрепился там острогом как раз рядом с каменным зданием Пыточного Приказа.

И тогда Гонсевский велел поджечь Белый город.

Поскакали гусары с факелами в руках по деревянным улицам, принялись совать огонь под соломенные да берестяные стрехи домов, в возы с сеном, бросать головешки внутрь сеновалов. Тех, кто мешал злодеянию, в упор из ружей и пистолетов расстреливали. Загорелся город, а гусары на рысях вернулись под защиту кремлевских стен и пушек.

Запылала Москва. Ночь пала на землю, а над Белым городом и возвышающимся внутри него красным Кремлем было светло, как днем. Вопль стоял человеческий, сухо, громко трещало дерево, взметая к черному небу море огня и мириады искр. Все живое мчалось прочь из города. Все остатки ворот снесли, будто их и не было. А огонь все пылал и пылал, пожар, казалось, все разгорался и разгорался.

Продрогший и протрезвевший Заруйкий, сидя на коне и глядя на бегущий из города люд, говорил рядом сидящему тоже на коне Полудьяку:

- Вот, Никита, за что больше всего не люблю войну и воинское дело. Здоровые, сильные мужики убегут, а мученическую смерть примут бабы да дети малые. Нет ремесла гнуснее воинского. Пан Александр зело мудр, знает силу войска своего конного. Выжжет город, оставит пепелище - и станет нас там конницей своей бить, как били поляки русских многие и многие разы.

- Не любишь ты русских, атаман, - заметил писарь. - Хаешь мужество наше и воинское искусство.

- Любить - это не значит только хвалить, - покачал Заруцкий полупьяной головой, - Любить - значит знать истинную цену. Какой ты солдат, к примеру, против польского жолнера? В тебе дух богобоязненный твой пересилить может лишь отчаяние. А жолнер про Бога и забыл давно, если и крестится когда, то только по привычке. Потому и жжет он в зиму жилища людские без стыда и без совести. Видишь вон: поначалу Белый город один горел, а теперь и Замосковье занялось - самые бедные дома где.

Сидел Заруцкий в седле, смотрел на пожар московский, а в зрачках его вместе с отражением всполохов огня и дыма стояли слезы.

"Пьян атаман, - подумал Полудьяк, - Пустое мелет. Воинский чин - самый почетный".

Тут к Заруцкому подъехал на рысях одетый в кожу и железо ратник, весь продрогший не то от холода, не то от возбуждения. Прокричал:

- Зарайские мы, атаман. Князя Пожарского ранило. Велел князь нам под твое начало идти.

- Как ранило? - удивился Заруцкий, не знавший до сих пор, что Пожарский достиг Москвы и даже бился за нее. - Где?

- В остроге на Сретенке, - ответил ратник. - Мы до Лубянки дошли. А потом позади нас стали дома гореть - и князь велел отступать. Вот по дороге и ранили его.

- Сильно?

- В бедро, атаман. Лекарь сказал - прямо в большую вену. Еще немного - и кровью истек бы князь.

- Куда вы теперь его? В Зарайск?

- Вестимо, - кивнул ратник. - Куда еще?

Заруцкий перевел взгляд на Полудьяка:

- Слышал я, вотчины у него на нижегородчине, - подсказал тогда писарь.

- Того не ведаем, - ответил ратник. - Воеводой он поставлен нам в Зарайске. Так принимаешь нас под свое начало, атаман?

- С радостью, - ответил Заруцкий и, переведя взгляд на Никиту, кивнул тому. - Разберись с зарайскими.

 

6

 

В ночной толпе и суматохе никто не видел ничего и не узнавал. И подошедший к этому времени к Москеве польский полковник Струсь спокойно въехал в Чартольские ворота и через не загоревшуюся еще часть города провел отряд в пятьсот гусар до Боровицких ворот Кремля. Его внутрь крепости впустили.

Гонсевский, встретил Струся, как победителя, провозгласил героем и пожаловал золотой чашей из сокровищницы русских царей. Потом, отпустив полковника, сказал ближним людям:

- Пятьсот лишних ртов и пятьсот лошадей. А нам в осаде отныне быть. Еще как откликнется нам геройство Струся.

И тут же велел повесить двух жолнеров, поджегших в Замоскворечье церковь святого Ильи и Зачатьевский монастырь, где сгорели, как ему донесли никак не меньше трех десятков монахинь.

- С миром нас впустили в город москвичи, - сказал Гонсевский при этом. - С просьбой о добром царе из Польши. А эти скоты невест христовых живьем сожгли. Отмстятся Речи Посполитой эти смерти, вспомните мои слова - отомстятся.

Трое суток горела Москва. Трое суток провел Гонсевский внутри царских Палат Нового годуновского дворца, заперев все двери и окна, дыша гарью и дымом. А на четвертый день велел все тому же Струсю и полковнику Зборовскому вывести конницу за ворота Китай-города, дабы осмотреться и решить: можно ли принять битву с русскими на этом пепелище?

Вышли поляки - и сразу наткнулись на разъезд волжских казаков из отряда Просовецкого. Порубали всех и вернулись в Кремль с победой.

Пришлось Гонсевскому расставаться еще с двумя драгоценными вещами из царской казны для награды героев, хотя дела главного Струсь со Зборовским не сделали - так и не осмотрели как следует пепелище, не зарисовали остатков погорелища. А теперь там русские лучники да самопальщики прячутся, второй вылазки они уже не допустят.

Струсь, поняв промашку, стал просить пана наместника выпустить его из Кремля ночью с двумя жолнерами, переодетыми в русское платье, чтобы выполнить прежний приказ. Гонсевский ответил:

- Ты думаешь, полковник, один ты по ночам лазутчиком можешь быть? Или русский язык знаешь так, что не отличат тебя они от своих, если ненароком ночью встретитесь? Будем ждать короля нашего Сигизмунда здесь - в осаде, ибо теперь долг владетеля Речи Посполитой - спасти своих подданных, а не стоять под Смоленском. Только на это и надежда у нас осталась...

 

* * *

 

28 марта войско русское двинулось сквозь проломы в двух крепостных башнях Земляного вала и через огромное пепелище к стенам Белого города. Ляпунов с рязанскими полками встал у Яузских ворот, полки Трубецкого и Заруцкого разбросали разъезды на Воронцовом поле, возле Тверских и других ворот. Но битвы не случилось.

День спустя пришлось им потесниться у Покровских ворот - туда определили подошедших из Ярославля и из Костромы ратников. Ибо как только слух о московском пожаре разнесся по Руси, тысячи и тысячи добровольцев возжелали воевать захватчиков, вынули из тайников спрятанное до поры, до времени оружие и двинулись к столице. Прибыл даже бывший близкий друг первого самозванца Измайлов с собственной дружиной, прибыл бывший болотниковец князь Мосальский. Много народу пришло под Москву; говорили, будто тысяч за сто.

Стояла гигантская эта рать под остатками стен Белого города и не шла дальше внутрь Москвы. Тех же, кто пытался сходить и рассмотреть Китайгородскую стену, без спросу разведать, что там поляки делают, по возвращении обыскивали и строго допрашивали, ибо был приказ Ляпунова: мародеров, желающих пограбить погорелище, ловить и казнить немилосердно. И ловили, и казнили многих.

А город смердел. Особенно после дождей. Павшая животина и мертвые, сгоревшие люди разлагались и смердно пахли. Стаи воронья слетались на Москву, казалось, со всей Руси. Бродячие собаки и волки выходили на вонь из лесов - и ратники их убивали, а после закапывали. Но большей частью заняты были ополченцы обучением пешему бою и питием вина да браги. Изо дня в день, изо дня в день...

Началась осада Москвы, одним словом...

 

(продолжение следует)

 



[1] См. главы "Калужское сидение", "Встреча" и "Князь, холоп и комарицкий мужик" в книге четвертой "Комарицкий мукжик" настоящего романа-хроники

[2] Богданко ошибался . именно в дни отъезда из-под Москвы Богданки во время свержения Шуйского Петр Урусов имел встречу с братьями Ляпуновыми . ненавистниками и врагами самозванца. Подробнее смотрите в главе "Честолюбцы" в книге шестой "Грехопадение" настоящего романа-хроники

[3] По-видимому, Богданко рассуждал о противостоянии на Угре между татарским войском Золотой Орды и великим князем Московским Иваном Третьим, дедом Ивана Грозного, то бишь якобы прадедом выдавающего себя за царя Димитрия Богданки

[4] Вид брони на воине средневековья, защищающий, в основном, грудь и живот от прямых ударов холодного оружия

[5] Личный врач Марины Мнишек

[6] См. главу "Пыточный Приказ" в книге первой "Измена" настоящего романа-хроники

[7] Подробнее в главах "Дорога" и "Оружие для казаков" в книге первой "Измена" настоящего романа-хроники

[8] См. подробнее в главе "Засада" первой книги "Измена" настоящего романа-хроники

[9] См. подробнее в главе "От чар любви к чарам страсти" в книге третьей "Грехи человеческие" настоящего романа=хроники

[10] Подробнее см. в главе "Честолюбцы" книги шестой "Грехопадение" настоящего романа-хроники

[11] Речь идет о первом русском Патриархе Иове, свергнутым Лжедмитрием со святительского Престола за отказ венчать самозванца на царство московское . подробнее см. в главе "Торжество измены" в книге второй "Именем царя Димитрия" настоящего романа-хроники

[12] До Иова . митрополит московский

[13] См. подробнее в главе "Чудо при Кромах" в книге второй "Именем царя Димитрия" настоящего романа-хроники

[14] Прелагатай (старорусск.) - шпион

Продолжение следует






Проголосуйте
за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?
266970  2006-02-12 17:20:52
-

267371  2006-03-18 11:57:45
- ХРОНИКА БИТВЫ ЛЕГИОНОВ РИМСКОЙ КУРИИ С РУССКИМ ПРАВОСЛАВИЕМ И СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРОЙ (Взгляд историка на роман В. Куклина ╚Великая смута╩. Доктор исторических наук, профессор Д. Иманалиев (г. Ташкент, Узбекистан) для книжного издательства ╚Урал- ЛТД╩ (г. Челябинск, Россия)

Роман ╚Великая смута╩, являясь приключенческим внешне, остается историческим по сути и философским по своему назначению. Мне, как историку, много лет занимавшемуся проблемой раскрытия исторических тайн начала семнадцатого века в России и в близлежащих странах, чтение этого романа помогло разобраться в сути происходящих в Московитии процессов больше, чем даже изучение первоисточников. Потому что историк-профессионал мыслит и анализирует события и поступки целых народов, социальных групп и государств, а писатель проникает во внутреннюю сущность каждого отдельного человека, будь то простолюдин либо царь, боярин, дворянин. В результате, как правильно заметил рецензент романа-эпопеи ╚Великая Смута╩ к. и. н. Цветков (см. его рецензию для издательства ╚Центрополиграф╩), книгу В. Куклина, с точки зрения специалистов-историков, следует рассматривать, как роман-версию. Но при этом, я считаю, следует отметить, что версия эта имеет полное право на существование, как и ныне существующие хрестоматийные. Потому что хрестоматийных версий о характере событий, происходивших в России с 1600 года по 1618 год, довольно много, все они находятся в противоречии друг с другом и по-разному объясняют события, известные по весьма скудному количеству источников, но они уже привычны нам с пятого класса и сомнений не вызывают. Автор романа утверждает, что ему были доступны материалы, находящиеся в книгохранилищах различных государств, ибо он является гражданином Германии и имеет возможность пользоваться этими материалами с большей степенью свободы, чем ученые стесненной средствами и границами России. Опираясь на свои исследования, В. Куклин как бы расширяет возможности осмысления давно известных фактов и приводит читателя порой к весьма неожиданным и интересным выводам. Так, например, главный персонаж романа И. Заруцкий, по утверждению автора, являлся агентом римской курии, солдатом иезуитского ордена, действовавшего на территории Московского государства в качестве католического агента, подготавливая смуту. В работах Н. Костомарова и И. Забелина в нескольких местах мелькает подобная мысль в качестве объяснения ряда поступков этого выдающегося авантюриста. Но уважаемый профессор Костомаров, как известно, пользовался для написания своих работ большим количеством старопольских документов, практически неизвестных нынешним русским исследователям. Если подобные документы стали известны В. Куклину, то образ Заруцкого, каким его представляет автор романа, может считаться исторически достоверным. Даже более достоверным, чем он показан в книгах других известных мне авторов художественных произведений. Как справедливо заметил член корреспондент АН СССР А. Панченко в одной из бесед, ╚историки России подозрительно мало внимания обращали на сущность противостояния римско-католической и православной церквей на протяжении всего периода существования России в качестве монархии, и совсем эта тема оказалась заброшенной для изучения в период советской власти╩. В. Куклин, кажется впервые, нарушил это табу и вполне откровенно заявил о том, что Русь находилась (следует признать и находится по нынешнее время, что делает роман современным) под пристальным вниманием римского престола, который стремился (и продолжает стремиться) к уничтожению православной конфессии на Руси и к приведению христиан восточных государств в католицизм. По сути, в книге ╚Великая смута╩ Валерия Куклина речь идет о столкновении двух религиозных конфессий, двух мировоззрений, двух форм человеческого бытия: западного индивидуалистического и восточного общинного. Победа православия на территории России неизбежна и это видно едва ли не с первых глав романа. Не показано в лоб, не объяснено словами, а выражено так, что сама мысль автора оказывается прочувствованной читателем. Мне даже кажется, что католик либо лютератнин, баптист, какой-нибудь сектант при прочтении этой книги будет сопереживать не самозванцам и полякам, пришедшим на Русь с тем, чтобы ╚принести истинную веру и цивилизацию╩, а этому множеству самых обычных русских людей, которые живут на страницах книги полноценной и полнокровной жизнью, как герои Л. Толстого и М. Шолохова. Этим именно и опасен роман В. Куклина врагам России и потому он так долго шел к читателю. Как известно, Заруцкий стал одним из руководителей первого московского ополчения самого, быть может, таинственного периода русской истории, практически не описанного литераторами, а историками совершенно не изученного. Основанием для нескольких строк в учебниках в течение столетий и до сих пор служили мемуары князя Хворостинина, написанные им спустя четверть века после событий в тюрьме и в угоду тогдашнему соправителю царя Михаила патриарху Филарету, а также ╚Хронограф╩, составленный по заказу того же лица. В них Заруцкий оценивается, как изменник делу спасения Руси, хотя факты показывают, что именно этот ╚изменник╩ в течение более чем года являлся единственным военачальником, который взял на себя ответственность за спасение Руси от римской экспансии. Таким образом, если следить за ходом мысли В. Куклина, роман ╚Великая смута╩ должен показать, как римский шпион, пройдя чрез горнило смуты (читай Гражданской войны), становится активным противником римского престола, польского короля Сигизмунда (истово верующего католика) и присягнувших королевичу Владиславу изменников-бояр. Прокопий Ляпунов соправитель Заруцкого и руководитель рязанских ополченцев в 1611 году, выступивших против засевших в Москве поляков, предстает в начале романа противником Заруцкого-шпиона, которого он пытается поймать на Псквощине в качестве сотника московских стрельцов. Диалектика развития этого образа столь сложна, что пересказывать ее в короткой рецензии нет возможности. Ляпунов как бы второй пласт русских патриотов, которые, обманувшись самозванцем, в конце концов, увидят истинных виновников бед своей державы, прекратят смуту, выгонят поляков и изберут своего царя. Правда, самого Ляпунова к тому времени убьют казаки Трубецкого (так утверждают документы, но советскими и постсоветскими историками заявляется, что убили рязанского вождя казаки Заруцкого). Семнадцатый век сплошная тайна. Явление недавно еще признанного мертвым последнего сына Ивана Грозного событие, которое привлекло внимание множества русских писателей, в том числе и Пушкина. Выдвинуто более десяти версий, объясняющих этот феномен. И споры между историками не прекращаются по сию пору. В первых книгах романа ╚Великая смута╩ В. Куклин не высказывает свою версию, он просто представляет нам весь ход событий с точки зрения окружающих Лжедмитрия людей, показывает различные слои общества русского государства, используя огромное количество этнографического материала, оставаясь при этом не занудным автором, а интересным. Ход типично экзистенциальный. И одновременно драматургический. В конце романа должна раскрыться тайна. В первых же книгах только наметки: Заруцкий был во время событий в Угличе возле царского терема, во дворе которого царевич Димитрий зарезал сам себя. Филарет соучаствовал в перезахоронении останков царевича в Успенский собор. Заруцкого не раз видели в царских покоях Кремля во время правления Лжедмитрия. И еще с десяток подобных мелких фактов обнаруживается читателем, делая роман к тому же и детективным. Смерть царя Бориса, описанная В. Куклиным, не объяснена до сих пор ни одним исследователем. А. Пушкин представляет нам ее, как событие, иллюстрирующее древнегреческий миф о Мойрах, Судьбе и Роке. В ╚Великой Смуте╩ же нам представлена детективная история, которая весьма прозаически объясняет причину столь своевременной для самозванца смерти русского царя. Почти так же разрешается ситуация с гибелью первого Лжедмитрия, с появлением на исторической арене ╚царевича Петра╩, Ивана Болотникова, роли Молчанова в становлении самозванства на Руси. И многие, многие другие эпизоды истории, выпавшие из внимания историков только потому, что летописцы и мемуаристы 17 века уже ответили на эти вопросы так, как следовало оценить происходящее людям их общественного положения и образования. В. Куклину, как мне кажется, удалось перешагнуть через большое число шаблонов предвзятости, присущих авторам прочитанных и проанализированных им документов. Большое число исторических лиц, действующих на протяжении романа, поражает своей выписанностью, достоверностью и глубиной образов. Историк, читающий подобный роман, попадает под обаяние образа раньше, чем начинает оценивать степень достоверности его описания. Первым в списке таких образов следует отнести Василия Ивановича Шуйского фигуру в русской истории все-таки трагическую, хотя и описанную сторонниками династии Романовых, как потешная и ничтожная. Великий патриот и мученик, каким он должен быть в конце романа, будущий русский царь предстает интриганом и придворным шаркуном при царе Борисе, хитрым и неблагодарным организатором заговора против Лжедмитрия, разумным царем и удачливым воеводой против многотысячного войска Ивана Болотникова. Но потом царь Василий оказывается проигравшим в борьбе честолюбцев. Почему? У историков сотни ответов. У В. Куклина один: в то жестокое время царь Василий был настолько добрым, что по его приказанию так и не было казнено ни одного человека, а убийство Болотникова было приписано его приказу много лет спустя. Если обратить внимание на то, что убийцы воеводы мятежного войска не получили никакого вознаграждения за свое действие, но получили жалованье за усердную службу Шуйскому десять лет спустя, уже при Романовых, то становится понятна версия автора романа и причина передачи версии о вине Шуйского из одного документа в другой. Последним персонажем, на котором мне хотелось бы остановиться, можно назвать Марину Мнишек. Ее как раз, по моему разумению, В. Куклин описал весьма претензициозно, хотя и с большой степенью достоверности образа. Я, как ученый, представляю школу общественно-политического осмысления истории, то есть делаю выводы о характере исторических процессов, базируясь на анализе действия общественных групп, но никак не объясняя то или иное явление чисто умозрительными решениями, принятыми людьми с больной психикой либо странной сексуальной ориентацией. В. Куклин, взяв за основу библиотеку самборского замка, в котором прошли детские годы будущей русской царицы, а также сохранившиеся в Польше, на Украине и в Чехии предания о представителях этого рода, описал жизнь этой авантюристки и объяснил на основании этого причину признания ею Лжедмитрия Второго своим мужем. Очень достоверно, очень интересно, познавательно, но профессионального историка заставляет не спешить с поздравлениями автору, а, сделав запись в своем блокноте, ждать продолжения романа, чтобы выяснить характер развития отношений Марины со все тем же Заруцким, из которых станет ясно, насколько был прав автор в своем стремлении объяснить характер Марины по Фрейду. Книга, признаюсь, настолько увлекла меня, что я, прочитав первые четыре тома, жду продолжения с нетерпением. Особенно по вкусу мне лично то, что в наше время межнациональных конфликтов и фальсификации истории во всех бывших республиках Советского Союза, нашелся автор, который, оставаясь русским патриотом, сумел не только не оскорбить национальное достоинство людей других наций, но и показать их с самой хорошей стороны. Как представитель Востока, я с удивлением обнаружил, что о некоторых деталях о жизни своих предков я могу узнать только из романа русского писателя Куклина. Знание быта и психологии моего кочевого народа у автора ╚Великой смуты╩ столь глубинные, что для консультации пришлось мне обращаться к своим землякам-аульчанам и работникам института этнографии Академии Наук Казахстана и они не нашли ни одной погрешности в описании В. Куклиным образа жизни кочевников 17 века. Насколько мне известно, подобное отношение к отрывкам из романа, опубликованным на Западе, и у немецких польских, итальянских, чешских и шведских историков. Мне кажется, что доцент Цветков правильно отметил те основные причины, по которым книга В. Куклина будет пользоваться спросом в среде ученых-историков. Но куда большее значение роман ╚Великая смута╩ имеет для людей, которые просто интересуются историей своей Родины. На книжных полках сейчас большое количество поделок, не имеющих ничего общего с научным осмыслением происходивших в истории русскоязычных стран процессов. В Казахстане, в Узбекистане, в Киргизии, на Украине, в Прибалтике выходит большое количество так называемых исследований, романов и монографий, имеющих явно антинаучный, порой откровенно нацистский характер. Фальсификации вроде книг В. Суворова стали нормой в издательском бизнесе многих стран. Российским книжникам повезло хотя бы в том, что на их книжных полках появится книга научно достоверная, добрая и честная роман-хроника Руси 17 века ╚Великая Смута╩.

267835  2006-04-29 18:24:15
Kuklin
- Что значит,Суворов фальсификатор?Автор пишит о Смуте,используя материалы,которые,по его словам,не известны широкой публики...Ему верят.Суворову не верят по той же причине-материалы не известны. Даже без материалов,чисто логически:до 22 июня 1945 года происходила интенсивная оккупация чужих територий.Почему она не могла закончиться войной с Германией?Гитлер стремился к воссасданию империи франков и поиску эзотерических корней германцев,которые находились на русской територии(Волга,Крым).Сталин-к мировой революции и победе пролетариата в мире.Достаточно вспомнить активную деятельность НКВД в Париже,коммунистические происки в Италии и мн.др.Для чего Сталину это нажно было?Для уничтожения белой эммиграции?Но это работало только на Париж.Раз он лез далеко в Европу,значит расчитавал на дальнейшее её подчинение.А что стоит его предложение Европе в 1947 получить всю Германию без исключения?Факты говорят о правоте Суворова

Это пишет некая мадам с псевдонимом и без интернет-адреса. При чем тут моя ╚Великая смута╩? При том лишь, что мне люди верят, получается с ее слов, а Суворову нет.

Прошу заметить: не я это написал, а дамочка, которая после опубликования своей мерзкой мысли о том, что Суворов защитник Гитлера и противник идеи войны 1941-1845, как Великой Отечественной, прав, засандалила на сайт ╚Русский переплет╩ в ╚Исторический форум╩ огромный пакет компьютерной грязи в виде разного рода значков и символов. Для чего? Для того же, для чего и написано ею вышеприведенное заявление. А зачем? Ответ прост: хочется врагам Московии обмазать собственным калом то, что свято для русского народа. А что бестолоково написала баба, да смешала время и понятия, что не знает она грамоты, то бишь не знает спряжений глагола и прочего, это не главное. Наверное, она - кандидат филологиченских наук из Бердичева или Бердянска. Вопросов дамочка задала много, ответы она будто бы знает. Спорить с ней практически не о чем. Это не знаие, а убеждение, то есть неумение не только спорить, но даже и мыслить связно.

╚Великая смута╩ - это книга о событиях, бывших у нас четыре сотни лет тому назад. Ассоциации, которые рождает смута 17 века у наших современников, были заложены в хронику, потому первый рецензент романа, покойный писатель Георгий Караваев (Москва) назвал еще в 1995 году свою статью о ╚Великой Смуте╩: ╚Исторический роман, как зеркало действительности╩. В романе теперь нет реминисценций на современные темы, как это было в первом варианте первых двух томов ╚Великой смуты╩. Их по требованию издательства ╚Центрополиграф╩, которое подписало договор на издание хроники, я вымарал, о чем теперь и не жалею. Впрочем, издательство ╚Центрополиграф╩ обжулило меня, заставив не вступать с другим издательством в течение двух лет в переговоры на издание книг, а сами просто не стали заниматься с запуском хроники в производство. А потом хитро поулыбались и предложили судиться с ними. Но в Москве.

Это тоже типичный ход противников того, чтобы люди знали правду о смуте 17 века и не пытались анализировать современность, как это делает и авторесса приведенного вверху заявления. Жульничество норма этого рода людишек, они-то и пропагандируют изменника Родины Виктора Суворова в качестве знатока истины. Им какое-то время бездумно верили. Но вот народ перебесился, стал учиться думать самостоятельно. И Суворов летит в сортиры в тех местах, где есть нехватка туалетной бумаги. А писал я о подлой сущности этого литератора в публицистических и литературно-критических статьях в 1980-1990-х годах, здесь повторяться не вижу смысла.

Почему дамочка не захотела писать свое мнение в ДК по текстам моих статей - ее дело. Тоже какая-то особенно хитрая подлость, наверное. Обычное дело у лицемеров, завистников и прохиндеев. Ревун - или как там его? - был и остается в сознании всякого порядочного русского и россиянина подонком, изменником присяге и долгу, похабником чести и оскорбителем памяти павших во время ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСЧТВЕННОЙ ВОЙНЫ миллионов наших матерей, отцов, дедов, парадедов, теть, дядь. Хотя бы потому, что он очень старается создать миф о том, что наши предки не защищались, как ныне защищается иракский народ, от агрессора, а были сами агрессорами. Дам по морде за такое не бьют, но в харю таким плюют.

Именно потому мне верят, а Виктору Суворову нет. И это здорово. Потому как сукимн сын Суворов пишет для того, чтобы изгадить все, что сделали жители России, Казахстана, Узбекистана, Туркмении и других республик все-таки общей семьи народов, победивших- немецкий фашизм.

Вот и все, что хотелось мне ответить на приведенный здесь дословно пасквиль.

267876  2006-05-09 00:01:22
САРЫМСАК
- Молодец, Куклин. Хороший писатель, но странный человек.

267949  2006-05-16 19:15:47
Куклин
- Господин Сарымсак.

Спасибо на добром слове. Хотя, признаюсь, и не ожидал от тебя этих слов, Саша. И странный взял ты псевдоним. Сарымсак - это по-тюркски лук репчатый, а также все дикие луки вместе взятые. На твоей родине есть такой лук афлатунский. Очень едкий, очень горький и очень полезный для лечения от туберкулеза, например. Странный лук. Тем страннее, что адрес, поставленный тобой на твоем сообщении, не открывается, вот и приходится писатьб тебе через ДК, хотя это и неучтиво в данный моменть. Рад, что ты выздоровел, что операция прошла успешно. Поздравляю тебя, желаю здоровья и свежих сил для написания дальнейшей нетленки. А я вот через неделю уматываю в санаторий. Так что,если нравится роман, читай его дальше. С приветом семье.

Валерий

268959  2006-09-27 23:16:14
Ерофей
- Манн, Манн, манн! Профессор, хоть и ташкентский! О чём вы пишете? Да если вы собрались учиться истории по роману Куклина, то теперь мне ясно откуда у нас такая идиотская история! В вашей истории, как в книге Куклина нет ни слова исторического. Даже имена и те почти все перевраны, старики получились молодыми, а огороды превратились в города. Да этому сукину сыну Куклину толькоб пасквили строчить. А вы историю по нему учить. Только я подозреваю, что даже эту, с позволения сказать, рецензию, прохвост Валера сам накатал. Как и многие другие. Ай, яй,яй! Не хорошо. А ещё коммунист!

268965  2006-09-28 12:33:10
Куклин - Ерофею
- Мне кажется, что под этой кличкой прячется все тот же вечный мой геморрой Аргоша. Должен сообщить сему двуглавому и двуименному, что писать о себе статьи не имею привычки и не вижу никакого в том интереса, мне это скучно. А жизнь слишком коротка, чтобы тратить оную на то дело, которое не нравится. Профессора Иманалиева знал шапочно Восток слишком почитает иерархию, чтобы допускать до тесного сближения и товарищеского общения именитого ученого и редко печатающегося литератора, тем паче в Узбекистане, где профессор узбек, а литератор русский из Казахстана. Но взаимное уважение друг к другу мы испытывали. И терминологией подворотен, свойственной Аргоше и Ерофею, в общении не применяли. Хотя время было перестроечное, масса узбеков, киргизов, казахов и лиц других национальностей вовсю переписывали историю своих территорий, основываясь не на результатах археологических исследований и анализа письменных источников, а по принципу ОБС (одна бабка сказала), что обеспечивало их финансированием из ряда ближневосточных стран и даже из Запада, быстрым ростом в научных званиях и выходом то одной, то другой инсинуационной книжки со смехотворными тиражами, но с огромными гонорарами и с великой рекламой во враз пожелтевших СМИ.

Профессору Иманалиеву, ученому старой школы, вся эта свистопляска вокруг истории Великой Степи со вцепившимися друг в друга псевдоучеными, спорящими о том, какая из наций главенствовала и должна главенствовать на территории бывшего Великого Турана (по терминологии Фирдоуси), была глубоко противна. Именно этим он привлек мое внимание, именно потому я передал ему первый вариант первого тома ╚Великой смуты╩ для рецензии еще в 1995 году. Он согласился выбрать время для прочтения рукописи только потому, что пьеса моя ╚Мистерия о преславном чуде╩ показалась ему написанной очень честно, уважительно к степным народам, шедшим в конце 14 века на Русь во главе с Тамерланом, хотя и признающая, что этот поход был агрессией, едва не приведшей к катастрофе всей восточно-славянской цивилизации. Он так и сказал. А я спустя несколько месяцев отбыл в эмиграцию в Германию, и вскоре забыл о том давнем контакте, ибо сменился не только образ жизни, но и окружение, язык общения, возникла необходимость адаптироваться к новому миру, налаживать новые контакты с издательствами и СМИ.

╚Великую смуту╩ тут же разодрали на отрывки, стали публиковать, переводить, появились совершенно неожиданные рецензии (например, статья известного в свое время московского писателя Георгия Караваева ╚Исторический роман, как зеркало действительности╩, вышедшая в ганноверской газете ╚Контакт╩). И вдруг звонок из Москвы моего давнего друга Александра Соловьева, ставшего к тому времени одним из самых знаменитых в России антикваров, что меня разыскивает какой-то ташкентский профессор со статьей о ╚Великой смуте╩. Было это уже в 2000 году, когда на ╚Великую смуту╩ была написана даже одна очень осторожно несогласная с моей позицией статья известного популяризатора науки санкт-петербуржца и кандидата исторических наук Цветкова. Написана она им была по заказу издательства ╚Центрополиграф╩ (Москва), подписавшего договор об издании первых четырех томов, но так своей обязанности не выполнившего. Все остальные статьи, в том числе и написанные на немецком, казахском, узбекском, английском, польском, чешском и шведском языках, были доброжелательны, если не сказать, что хвалебны. Получив рецензию профессора и его телефон от Соловьева, я созвонился с Иманалиевым и тотчас выслушал укор за то, что публикую отрывки романа в иноземной прессе, да еще в эмигрантской, повышая тем самым статус прессы, продолжающей войну с моей и его Родиной. Я с его логикой согласился, печатать отрывки ╚Великой смуты╩ в эмигрантской прессе отказался, Если, начиная с 2001 года где-либо за границей России публиковались оные, то я к этому отношения не имею, это публикации пиратские, без моего разрешения и без выплаты мне гонорара.

Со статьей профессора оказались знакомы в академических кругах России и ряда стран СНГ, в результате чего стало возможным предложить оную челябинскому совместному русско-британскому издательству ╚Урал ЛТД╩ в качестве предисловия. Но издательство сменило название, переключилось на издание кулинарных рецептов, все гуманитарные проекты закрылись и статья опубликована не была. Спустя полтора года профессор Иманалиев скончался от инсульта. У меня лежит его письменное разрешение на публикацию этой статьи с переводом гонорарных денег ему либо членам его семьи, а также согласие на публикацию без гонорара. В знак памяти о человеке, которого я знал практически заочно и очень уважал, я и поставил эту статью в ДК в качестве отзыва на первые главы ╚Великой смуты╩.

Что же касается заявления Ерофея о том, что имена персонажей романа напутаны, тот тут провокатор ошибается. Данные тексты внимательно прочитаны рядом редакторов высочайшей квалификации, в том числе и одним из авторов РП, бывшим первым заместителем главного редактора журнала ╚Сибирские огни╩ (старейшего литературно-художественного журнала России, особо почитаемого читающей интеллигенцией Академгородка города Новосибирска) В. Ломовым, а также заведующим тамошним отделом прозы В. Поповым, литературным критиком и собственным корреспондентом ╚Литературной газеты╩ В. Яранцевым. Хотя при написании кириллицей ряда иностранных имен возможны и разночтения. О подобных казусах не раз писалось при анализе произведений Н. Гоголя, Ф. Достоевского, переводов А. Мицкевича, Сенкевича и других. Более того, в старославянской транскрипции дошли до нас многие имена исторически значительных лиц в разночтении, ибо правил грамматики, как таковых, до первой петровской реформы языка и письменности на Руси не было, а ряд текстов начала 17 века вообще был написан без использования гласных букв и без раздела предложений на слова. Наиболее ярким примером разночтения имени собственного может служить глава Пыточного и Тайного Приказов при Борисе Годунове его двоюродный дядя Симеон Микитыч Годунов, которого для удобства чтения современным читателем я назвал Семенном Никитовичем. Это в рамках, допущенных нормами русского языка, корректирование имени собственного. Что касается имен русских дворян и аристократов, то за основу были взяты бумаги Разрядного Приказа с корректировкой по спискам, опубликованным АН СССР в 1949 1957 годах издательством АН СССР под редакцией академика Н. М. Дружинина. На базе именно этого издания пишутся в русскоязычной литературе, журналистике и науке вот уже в течение полустолетия и все польские имена, вплоть до наисовременнейшего исследования ленинградско-петербургскими учеными так называемых дневников Марины Мнишек. Разночтения этих имен собственных возможны только с книгами польского популяризатора К. Валишевского, автора весьма остроумного, откровенного националиста, но порой весьма небрежного. Также следует относиться и к книгам известного украинского историка Н. Костомарова, который вслух и много раз заявлял, что многие постулаты и факты в его книгах выдуманы, но, в связи с тем, что они МОГЛИ БЫТЬ ПО ЛОГИКЕ ДЕЙСТВИЯ, они были на самом деле. При таком подходе в деле разрешения тех или иных научных проблем возникали и изменения, подмены имен и событий в его трудах. Но ведь он и называл свои книги романами да портретами, не так ли?

Теперь по поводу брошенной мимоходом оплеухи о том, что старики в моем романе ╚получились молодыми, а огороды в города╩. Спор бесперспективный. Что не по-русски это выражено и не важно уж, суть ваших претензий ясна. Дат рождения многих исторических персонажей не знает никто, очень много разночтений по этому поводу даже в отношении такой яркой и знаменитой фигуры Великой Смуты, как Шереметьев, не говоря уж о князе Долгоруком. Не работали ЗАГСы в то время, церкви строили деревянными, многие книги в них сгорали. Но косвенные данные все-таки есть. К примеру, Царь Василий Иванович Шуйский взошел на трон в возрасте 54 лет, а Марина Мнишек вышла в 15-16 лет (разные польские источники сообщают о том по-разному) за первого самозванца замуж. Отсюда вынужденность романиста придерживаться одной конкретной хронологии. Я взял за основу ту, что признана академической исторической наукой той же Европы, данные которой совсем не разнятся с нашей русской, о которой вы в своем письме столь пренебрежительно отозвались, Ерофей.

Этимологический словарь Фасмера действительно производит слово город от огороженного крепостной стеной места, равно как и таким же образом объясняет происхождение слова огород, как огороженное плетнем место выращивания овощей и корнеплодов. Потому вполне возможно, что вам известно о существовании огородов по имени Москва, Рязань, Подольск, Стародуб, Елец и так далее, которые вам кажутся географическими пунктами более значительными, чем одноименные с ними города, я не смею мешать вам, но признайте и за мной право верить не только старинным летописям, но и своим глазам, видевшим практически все описанные в этом романе географические точки наяву.

Хочу отметить, что ваша столь яростная и вполне претендующая на пошлость реакция на ╚Великую смуту╩ случилась после выхода именно тринадцатого продолжения, где второй самозванец назван Жиденком и поддержана самая достоверная из версий об иудейском происхождении Лжедмитрия Второго, тушинского вора. Версия эта почиталась фактом непреложным и не подлежащим сомнению вплоть до 1830-х годов, послуживших началом тихой агрессии иудейской идеологии в русскую культуру. Тогда-то и стали возникать новые версии, которые понемногу превратили абсолютный факт в одну из версий лишь, а с приходом к власти большевиков и вовсе превратили тот самый факт в миф вредный, а потому требующий сокрытия и забвения. Сама попытка реанимирования этой проблемы анализа личности второго самозванца оказалась в СССР под запретом в те годы, и продолжает оставаться таковой по сии дни уже в России. Мне неизвестно сколь-нибудь серьезных научно-исследовательских работ по этой теме на русском языке, но я знаком с рядом работ польских историков периода правления там Пилсудского, в которых анализ старых русских и польских хроник, мемуаров и ряда других документов убедительно доказывает все те детали жизни Богданки, что описаны в моем романе. Они имели место и касались именно того человека, который вовсе не был сокрыт под маской Лжедмитрия Второго.

При этом, вам следует учесть, что польские хронисты 17 века не могли быть антисемитами по той причине, что беглые из Западной Европы иудеи были приняты польским королем с почетом, имели ряд льгот от него и его преемников, что ставило польских хронистов относиться к прибывшим из Германии и Франции иудеям с большим уважением и даже со страхом. А также вам следует учесть, что Россия в начале 17 века еще не ощутила сладости иудейско-ростовщического ярма, она забыла об указе великого князя Ярослава об изгнании иудеев с территории древней Киевской Руси, относилась к лицам иудейского вероисповедания, как к ожившим мифологическим страшилкам, вроде лешего, знали о них по пересказам церковными батюшками историй из Евангелий о том, что те кричали Христу: ╚Распни! Распни!╩ - ну и что? Они и сами кричали так не раз, ходили на казни, как в театр, при случае лютовали не менее Самсона, убившего ослиной челюстью десять тысяч филистимлян - великих мореходов, изобретателей денег, как эквивалента стоимости товара, способа написания слов буквами, ставшего впоследствии еврейской письменностью справа налево, и так далее. Русскому народу до 1830-х годов было глубоко наплевать на наличие где-то в вечно недовольной Русью Западной Европе лиц, верящих в Иегову, а не в Саваофа, они думали о Богданке: ╚Жид? Ну, и жид. Лишь бы человек был хороший╩, - как впрочем, в большинстве своем думают и сейчас.

Если бы вы прочитали предложенные на РП главы внимательно, вдумчиво, то обратили бы внимание на то, что Богданко изгой в обществе иудеев польско-русского приграничья, не признан общиной сразу по ряду причин, которые для иудейского патриархального общества являются сакральными Богданко признан дитем не матери своей, а демонихи, потому он лишен родительской ласки, потому в нем формируются определенного рода наклонности, направившие его на путь, условно говоря, преступный. Я плохо знаком с догматами иудейской религии и, вполне возможно, что упоминание о пережитках иудейского язычества является кощунством, но, коли до сего дня оные остались в иудейском обществе и даже обсуждаются в израильской прессе, то у меня есть все основания верить тому, что четыре сотни лет назад оные пережитки имели место в местах компактного проживания лиц иудейского вероисповедания, потомков древних хазар.

Слова ╚Бляжьи дети╩, обращенные из уст Богданки к своим русским подданным, возлюбившим самозванца за смелость его, не выдуманы мной, они неоднократно цитируются и в русских хрониках, и в польских. Это выражение, следует полагать, было любимым у Богданки при обращении к русским. Я же использовал его в романе всего однажды. Если вы решитесь все-таки прочитать роман ╚Великая смута╩ внимательно, то вы узнаете о том, какую роль сыграла именно иудейская община в уничтожении Лжедмитрия Второго. Тупая агрессия, подобная вашей, лишь разжигает у читателей желание видеть в Богданке современных Березовских и Чубайсов, а заодно во всех евреях видеть своих врагов. Признайтесь, для этого у народов России есть основания, а ваше провокационное письмо должно было вызвать у меня именно такого рода реакцию. Но в 17 веке подобного нынешнему конфликту не было. Философия существования всех народов на земле заключалась всего лишь в выживании под игом собственных феодалов и защите своих религиозных убеждений от агрессии иноверцев. И для еврейского народа, кстати, тоже. Только вот у евреев не было своей аристократии, как таковой, это было общество власти плутократов, то есть видимости демократии при диктате денег, в какую сейчас они превратили весь мир. Народ еврейский, как тогда, так и сейчас, стонет со всем миром под игом ростовщиков, а всевозможные Богданки Чубайсы и Богданки Гайдары рвутся на русский престол. Вот и все

268970  2006-09-28 17:17:09
Черемша - Ерофею
- Согласись, Ерофей, силен Васильич! Или снова возражать будешь?

268971  2006-09-28 17:26:48
Вера Радостина
- Ну, что ж,идея неплоха . Тем более, что альтернативы пока не предвидется , еще бы концовочку подработать . :))

268972  2006-09-28 17:26:51
Вера Радостина
- Ну, что ж,идея неплоха . Тем более, что альтернативы пока не предвидется , еще бы концовочку подработать . :))

268973  2006-09-28 17:38:35
Черемша - Ерофею
- Согласись, Ерофей, силен Васильич! Или снова возражать будешь?

268979  2006-09-28 18:58:11
"Дурак"
- Г.сочинитель! Ни один дровосек не может срубить могучий дуб! Если дерево повалилди, значит оно уже начало гнить!

Я уже говороил тебе и твоим тованищам-болтунам по писательскому цеху: пишите о том, что знаете.

А разбираетесь вы и очень хорошо в водке, бабах и бане!

Сочинительство для одних род недуга, для других - самоллюбования, для третьих - гордыни.

История не для богемной болтовни.

268980  2006-09-28 19:13:01
Kуклин
- Вере Радостной

Сообщаю, что до концовки еще далеко. Великая смута закончилась, по мнению одних историков, в 1613 году, когда пришел к власти Михаил Романов, по мнению других - в 1614 году, когда был казнен Заруцкий, по мнению остальных - в 1618, когда от московского престола отказался польский королевич Владислав и началась первая мировая война в Западной Европе, именуемая Тридцатилетней. То есть тут пока что нет и половины всей хронологии, чтобы говорить о концовке, только начало пятого тома "Лихолетье".

268983  2006-09-28 19:20:37
Немирович-Данченко
- Да я уже понял . :))Даже глупых вопросов больше не задаю, если Вы заметили , уважаемый :))

268984  2006-09-28 19:51:49
Куклин
- Дураку

Вы пробовали рубить деревья? В течение ряда лет это было моей основной профессией - рубить и сажать деревья. Живой, свежий дуб рубить не так уж и трудно, к вашему сведению. Куда трудней рубить вяз мелколистый или туркестанский (карагач), если он сухой. Но при известном упорстве в течение нескольких дней можно справиться и с ним. А легче всего и веселее колоть ольховые чурки - любимое занятие Николая Второго. Кстати, железное дерево - каркас кавказский - действительно тонет в воде, так как удельный вес его высок, но оно очень хрупкое, сломать его в состоянии ребенок. А вот тополь бальзамический свежеспиленный рубится легко, но, высохнув, превращается к кремень. "Великую смуту" я пишу уже 29-й год, то есть тут вы правы - труд колоссальный. Но не дубовый. Может быть... секвойный? Секвой я еще не рубил. Сравнивать не с чем.

Что касается вашей просьбы написать специально для вас произведение эротического жанра, то в качестве переводчика я выпустил не то пять, не то шесть книг весьма интересной авторессы К. де ля Фер из серии "София - мать Анжелики", за которые мне издатель не заплатил, но выпустил довольно большим по современным меркам тиражом и распространяет по весям Руси. Советую почитать, если вас действительно волнует проблема телесного контакта мужчины и женщины с элементами приключений. Если пришлете свой интернет-адрес, то вышлю вам и компьютерную версию. Всего готово к публикации восемь томиков из двенадцати. Но стоит ли кормить такого рода издателей и работать над сериалом дальше? А ведь этот еще и из приличных - профессор, доктор филологических наук. Но вот облапошил. Стало быть, по логике нынешней жизни если вы - Дурак, то я - кто? Должно быть, "лопух, которого кинули". Сегодня получил авторские экземпляры двух немецких журналов и сообщение, что деньги за публикацию будут переведены на мой счет. Удивительно, правда? Из серии легенд о Советском Союзе. Но это - не легенда, это - факт. В советское время мне за мою литературную работу всегда платили не только хорошо, но и вовремя. А сейчас порой удивляются, почему это я не собираюсь платить за публикации и за книги. Мир вывернулся наизнанку... сквозь заднепроходное отверстие, должно быть.Оттого и лесорубу уже не свалить какой-то там паршивый дуб.

Валерий Куклин

269004  2006-09-29 18:16:39
Полещук
- Нет,Валера . Все в жизни пробовал,а вот дрова никогда не рубил . Решил, что пусть хоть руки целы останутся . Я бы лучше посадил кого-нибудь( или что-нибудь , не знаю, как это првильно по-русски пишется ) . Да ,знаю я всяких людей, только тебе-то что ? Разговор-то ни об этом . Да и не я его первый начал . Чуть что,так сразу - Васька , что я вам,козел отпущения ? Или таких дураков нынче больше нема ? так я и сам знаю.Ты ж посмотри,до чего человека довели- он ведь не пишет, а отсреливается, как старый партизан . Это ведь в кино все просто - там белые, тут красные . А в жизни все вроде бы одеты одинаково и говорят одно и то же , а на деле так хоть глаза к затылку приклеивай . Не так что ли ?

269005  2006-09-29 19:04:27
Просто Васька
- Слушайте,пацаны,отличная статейка ! Очень рекомендую , надеюсь, автор такому "панибратству" не обидется . Георгий Хазагеров, доктор филологических наук профессор "Поэтическое творчество Владимира Высоцкого в контексте Древней Руси и Советской России" http://www.relga.rsu.ru/n29/rus29.htm

269009  2006-09-29 20:27:37
Куклин - Просто Ваське
- нет, ну,ты, в натуре, полный абзац! Статья - кайф! Про любовницу Пушкина и Байрона ваще клёво. Я балдею.

Ну, а если по-русски, то спасибо. Познакомился с замечательным сайтом,издаваемым чудесными и интеллигентными людьми. В статье о Высоцком не понравился только последний абзац. И глупо звучит - национальное государство США. Это про резервации индейцев, что ли? Или про Гарлем, Брайтон-Бич, про миллионы этим летом шедших демонстрацией протеста рабов-иностранцев? В целом же статья блестящая, позиция авторская ясная и четкая, без модных ныне витиеватостей, за которым стараются скрыть авторы критических статей свое истинное лицо. Странным показалось, что некоторые сноски сайта не открываются. Но все равно, большое спасибо вам, добрый вы человек Василий, за то, что открыли мне, кажется, целый новым мир.

С уважением и дружеским приветом, просто Валерий

269011  2006-09-29 21:22:42
Просто Васька
- Дорогой ВАлерий, всегда рад стараться ! Деревянные мозги - это еще не отсутствие мозгов . Я так надеюсь , по крайней мере :)) Потому как борьба за существование в нашем не слишком дружелюбном мире для дельфинов, начисто лишенных мозгов, явно не возможна . Опять бред написал, но уж так получилось .

269220  2006-10-15 17:05:37
Kуклин - Эйснеру
- Володя, здравствуй.

В принципе, ты прав, осуждая меня за то, что я публикую здесь всю хронику подряд, без перерыва. Читать оную полным вариантом колоссальный читательский труд, на который способно мало людей. Потому в бумажном виде он публикуется и издается отдельными кусками, называемыми книгами, объемом 15-17 авторских листов каждая. Каждый читает о том периоде смуты, который интересует его больше. Но писать хронику, как роман развлекательный, я себе не мог позволить. Потому как он в большей степени о нашем времени, чем, например, понравившийся тебе мой роман ╚Истинная власть╩ размером почти в 40 авторских листов, кирпичеобразности которого ты даже не заметил. И это нормально, это хорошо. Значит, меня читал читатель твоего типа, пытался осознать те проблемы, которые волнуют меня. А если ты чего-то не понял то и не беда, поймешь с годами или совсем не поймешь.

Рецензий на первые четыре тома у меня набралось уже более десятка, все, признаюсь, хвалебные. Критики не читали все махом, а пытались осмыслить книги поодиночке. И все отмечают необычность подачи информации, которую следует не просто понять, как знакомство с коротким периодом из жизни России, но и осмыслить, пронести сквозь свое сознание и сквозь сердце, держать в уме несколько сотен персонажей и вникать у ментальность предков наших, верящих, кстати, в то время в Леших, Домовых и прочую Нечисть, равно как и в Христа и в Бога. Некоторые фольклорные понятия, безусловно, в интернет-версии не до конца расшифрованы, ибо я почитаю здешнюю публику в достаточной степени образованной, формат не позволяет сделать больше сносок и комментариев, но это тоже ╚издержки производства╩, на которые приходится идти в этой публикации. При работе с профессиональным редактором эта муть в струе повествования очищается почти мгновенно. Требовать же от загруженного поверх головы рукописями авторов Никитина, чтобы он тратил время на возню с моим текстом, просто нехорошо. Надо давать ему время и место для того, чтобы проталкивать на сайт новых авторов, молодых, полных энтузиазма. Тебя, например. Кстати, я рекомендовал тебя в журнал ╚Крещатик╩, как прозаика, советую тебе послать туда рассказ ╚Охота на карибу╩ - это их тема. И еще раз прошу тебя выставить на РП свои очерки. В них есть нечто делающее тебя близким Дегтеву и с Нетребо.

Пишу столь расширенно потому лишь, что ╚Великая смута╩ - главное произведение моей жизни, за которое готов драться и которое готов защищать. Критиковать критикуй. Но не голословно, а с примерами и аргументами. Это позволит мне и редакторам еще раз проработать над недочетами текста. А так, как сейчас поступаешь ты, можно и облаять понравившиеся тебе мои зарисовки об эмигрантах в Германии таким, например, образом: ╚Нетипичные представители разных слоев эмигрантов, образы лишены индивидуальности и откровенно шаржированы╩. И это будет правильно, но без доказательств станет выглядеть совсем иначе. ╚Великая смута╩ при внешней развлекательности романа и при наличии большого числа приключенческих сюжетов, произведение, в первую очередь, философское, но написанное по-русски, без использования огромного числа иноязыких идиом, присущих произведениям такого рода. Именно потому так трудно идет роман к массовому читателю. Найти достойного редактора для этой хроники и тем паче комментатора, - колоссальный труд, а уж обнаружить достаточно умного, культурного и честного издателя в России и того сложней. Тем не менее, часть хроники дошла до небольшого числа читателей России, привлекла твое внимание, вызвала желание похвалить меня за другие вещи. Более простенькие, конечно. Спасибо тебе.

Что же касается столь яро защищаемого тобой Иоганна Кайба, то сей внешне милый толстячок связался с правыми радикалами ФРГ только для того, чтобы уничтожить наш единственный в Западной Европе русский детский музыкально-драматический театр ╚Сказка╩. Ты считаешь, что это дозволительно ему делать только потому, что ему захотелось посытнее поесть? Я уверен, что ты ошибешься. Это перестройка по новогермански, не более того. А уж Аргошу защищать тем более не стоило бы. Мы ведь с ним просто тешим друг друга: я отвлекаю его ядовитое внимание и время от более ранимых авторов, он делает вид, что борется с моей то необразованностью, то чрезмерной образованностью и длится это вот уже года три. С перерывами, разумеется. Мне, пенсионеру, это привносит в жизнь немного дополнительных эмоций, для него до сих пор не знаю что. Но мы друг другу интересны.

Мне было бы обидно потерять тебя для именно русской литературы, ибо ты в качестве недавнего эмигранта запутался ты в Германии, как путник в трех соснах. Перестройка и эмиграция вообще поломали многих людей, вывернули их наизнанку. Пример Кайб, который здесь симпатизирует фашистам, а в СССР был и секретарем парткома, заместителем директора ДК при оборонном предприятии, гордился тем, что был допускаем к целованию ног первого секретаря райкома КПСС и даже из самого ЦК ему дозволили играть роль вождя мирового пролетариата, стоять на броневике и заявлять: ╚Вегной догогой идете, товагищи!╩ На Севере мы бы с тобой и руки не подали ему ни тогдашнему, ни сегодняшнему. А сейчас ты его защищаешь. То есть изменился. И уже не тот. Потому и не получается в полной мере рассказов у тебя джеклондоновских, романтических по-настоящему, что чавкающая германская жизнь не только засасывает нашего брата, но и заставляет менять приоритеты. Здесь не бывает, как в песне Высоцкого: ╚А когда ты упал со скал, он стонал, но держал╩. Здесь они режут веревку.

Желаю творческих удач тебе, Валерий--

269226  2006-10-15 21:03:54
Черемша - Аргоше, Куклину и Эйснеру
- Прежде обращусь к Аргоше. Признаюсь, уважаемый, что с большим интересом слежу за вашей многосерийной пикировкой с Куклиным. Местами она бывает грубоватой, местами веселой, но неизменно увлекательной. Поэтому прошу вас не разрешить оставаться Куклину не только читателем, но и писателем. Теперь пару слов о Куклине. У этого человека, как мне представляется, наличиствует некая сумашедшинка. Но это для художника, музыканта, писателя скорее плюс, т. е. достоинство, нежели недостаток. Его "Великую смуту" пока не читал, а вот рассказы и публицистика у него на высоком уровне. Хотя иногда его конечно заносит, но кому от этого плохо? Его героям? Так пусть не подставляются. Эйснер тоже не прост. Сумасшедшинки в нем вроде нет, но себялюбие чрезмерно. Ох, чрезмерно. Так мне показалось. Но оно для писателя тоже скорее плюс нежели минус. Он ведь не в Церкви служит. Да, некоторые его вещи перегружены киржакскими словесами и всякими северными терминами. Но может быть для них, для северян, это как раз и есть тот самый одесский цимес без которого ни Бабель, ни тетя Хайя обойтись не могут? Вообще то Эйснер, как понимаю, из немцев. Так почему ему не рассказать бы как живется-можется в Германии. А? кстати, о негоромкой правде нашего времени. Недавно прочел в одном московском журнале дневники бывшего ректора Литинтитута Сергея Есина. Интереснейшее, доложу вам, чтиво! Пользуясь случаем обращаюсь к руководству "РП" напечатать их. Аргоша, оставайтесь прежними и не меняйте на склоне жизни привычек. Вперед на Куклина! Того же самого желаю Куклину. Эйснеру уже пожелал, а редлколлегии порекомедовал. Я.Ч.

269229  2006-10-16 02:33:27
Аргоша
- 269220 = Kуклин = 2006-10-15 17:05:37
Но мы друг другу интересны.

Это вы зря,Куклин.
Человек подобного разлива мне ну никак не может быть интересен. Максимум что могу - посочувствовать, как вам, так и тем, кто принимает вас всерьез.

269241  2006-10-16 11:22:06
Kuklin
- АРГОШЕ

Спасибо, что признали за человека. Вас вот на сайте называли не раз собакой.

269252  2006-10-16 21:38:39
В. Эйснер
- Куклину. Валерий! Спасибо, что напомнил о "мамонтовых" очерках. Отошлю Никитину, может поместит. Международная экспедиция эта - единственная в своёмроде на планете. Кстати, знаешь ли ты, что "мамонтовый" ледник в Хатанге в позапрошлом году обокрали? В полярную ночь спилили замок и вынесли из 96 бивней с полста самых ценных, распилили их на части и отправили в мешках с рыбой в Москву. Там не поделили "бабки", один на другого стукнул и пошла писать губерния. (Но взяли только двух исполнителей, главные лица остались в темноте). Меня уже второй год не приглашают. Экономят на "дорожных". Да и работают теперь в основном в Якутии, хотя таймырский костный материал много моложе (сартанское оледенение). Я не в обиде, хотя, конечно, как весна, так "сердце тама". Пять лет из жизни не выбросишь. Успехов тебе, Эйснер.

269259  2006-10-17 10:30:34
Kuklin - Эйснеру
- Володя! Это же - тема! Срочно пиши о мамонтовозах.

269843  2006-11-17 12:44:25
Липунову от Куклина
- Здравствуйте. Владимир Михайлович.

Большое спасибо за добрые и сочувственные слова в мой адрес, но не так страшен черт, как его малюют, утверждали наши предки. В худшем случае, тутошние вертухаи могут лишь убить меня. А вот то, что на здешней кичи нельзя будет читать, - это худо по-настоящему. Хотя и в этом случае много положительного, ранее бывшего недоступным мне, а также подавляющему числу пишущих по-русски. Какой простор для наблюдений над человеческими типами и характерами чужеземной цивилизации! В качестве кого?! В качестве русского писателя, преследуемого израильским миллионером на территории Германии. В какой момент? В прошлую пятницу открылся общегерманский съезд Национал-демократической партии в Берлине и одновременно пришло ко мне напоминание о том, что я просто обязан не забыть зубную щетку и зубную пасту в день, когда мне следует отправиться в тюрьму. Элемент для сюрреалистического романа, не правда ли? Представьте, что правосудие полтора года тянуло с моей посадкой, чтобы приурочить оную к столь великому празднику для всей берлинской полиции, которую в период проведения международных футбольных игр этого года ╚обули╩ общегосударственные и городские власти на десятки миллионов евро, прикарманив полагающиеся охранникам правопорядка премии, а также месяц назад решивших отказать полицейским в целом списке финансовых льгот, которыми пользовались полицейские, как государственные люди, начиная с 1947 года. Опять сюр, не правда ли? Не выдуманные, а происходящий фактически. Это же более интересно, чем чтение всей этой череды дебильных историй демократов о Сталине, порожденной фантазиями порой самыми примитивными. Это заставляет не удивляться тому, что, согласно статистике, около семидесяти процентов берлинских полицейских относится к идеям национал-социализма и к Гитлеру сочувственно. И обратите внимание на то, что лучшим другом германского канцлера (у Гитлера должность имела то же название) Коля был главный пахан воровской республики Россия Ельцин, лучшей подругой бывшего чекиста Путина стала бывшая комсомольская богиня ГДР Меркель, оба ставленники вышеназванных паханов. Сюр и на этом уровне. То бишь у меня появляется уникальная возможность увидеть современную государственно-политическую систему Германии изнутри, в той ее сокровенной части, куда редко допускаются даже немецкие писатели. Быть преследуемым по политическим причинам не было позором даже в России, а уж в Германии я в мгновение ока окружающими меня германскими немцами-антифашистами признан героем. У меня нет такого количества книг на немецком языке, сколько уже сегодня требуют у меня почитать все появляющиеся и появляющиеся немецкие поклонники. Ибо идет сюрреалистическая война Израиля против арабских стран, уносящая в течение полугода меньше жизней, чем приличная авиакатастрофа, но требующая модернизации ближневосточных стран за счет западноевропейских и российских налогоплательщиков на миллиардодолларовые суммы. А если меня в немецкой тюряге еще и убьют? Или даже просто смажет кто-то по моему лицу Могу оказаться первым в истории национальным героем-германцем русского происхождения. Новый элемент сюра. Главный разведчик ГДР Маркус Вольф должен был умереть, чтобы фашистам ФРГ правительство Меркель дозволило отпраздновать шабаш накануне похорон и именно в Берлине. Подобных деталей и странных стечений обстоятельств уже сейчас достаточно для написания хорошего антифашистского романа. Великие немецкие писатели еврейского происхождения Лион Фейхтвангер и Эрих-Мария Ремарк просто не оказались в застенках гестапо в определенный исторический момент, а потому не имели материала для написания подобных произведений в середине 1930-х годов, когда подобные темы были особо актуальными. Мне же удача лезет в руки сама. Так что после ваших сочувствий, Владимир Михайлович, надеюсь получить от вас и поздравления в связи с ожидаемыми репрессиями. И пожелания не только написать антифашистский роман о современной Германии, но и сделать его достойным памяти сожженных в Освенциме Эрнста Тельмана, Януша Корчака и еще четырех миллионов неарийцев, повешенного в Праге Юлиуса Фучика, убитых в ожидающем меня Моабите русского генерала Карбышева и татарского поэта Мусы Джалиля. Достойная компания, согласитесь, Владимир Михайлович.

Теперь вдобавок по сугубо практическому вопросу В мое отсутствие вам сын мой будет посылать те материалы, которые я сейчас подготавливаю для публикации на РП: короткий рассказ ╚Листья╩ и роман ╚Прошение о помиловании╩, которым следовало бы заменить ╚Великую смуту╩ в рубрике ╚Роман с продолжением╩. Последнее решение для меня вынужденое. Дело в том, что мой литературный агент обнаружил не только пиратские издания ряда моих книг, но и бесчисленные цитирования, совершенные с коммерческой целью, но утаиваемые от автора. ╚Великая смута╩, по его мнению, как произведение высокопатриотичное, может претендовать на Государственную премию России, если в России все-таки найдется хоть один умный и честный издатель, а потому, заявляет он вместе с представителем госслужбы по защите прав германских писателей, следовало бы прекратить публикацию ╚Великой смуты╩ в интернете уже после четвертого тома, то есть они утверждают, что надо продолжить оную публикацию на РП только после выхода пятого и так далее томов в бумажном виде. Что касается ╚Прошения о помиловании╩, то оный роман имеет своеобразную историю в виде двадцатитрехлетнего ареста КГБ СССР с запретом издавать и читать оный. Роман хорошо известен в издательских кругах планеты, с 2003 года дважды издавался, все права на него принадлежат опять мне, а публикация его именно в тот момент, когда я вновь оказываюсь на кичи, теперь уже согласно гуманных и демократических законам, будет весьма актуальной.

Надеюсь, что не очень отвлек вас от дел. Еще раз спасибо вам за моральную поддержку, на которую оказались на всем ДК способны только вы и еще два человека. Им с уже сказал спасибо. Отдельно. До следующей нашей виртуальной встречи.

Валерий Куклин

269844  2006-11-17 13:29:57
Черемша
- Если то что пишет Валерий Куклин правда, то это кошмар. Если же это плод его литературной фантазии, то гениально.

269846  2006-11-17 19:23:36
ВМ /avtori/lipunov.html
- Господин Коэн (Коган) снял издевательский фильм о казахах. Скажите господа, отчего в США позволено издеваться над целым народом?

Отчего Холокосты повторяются со страшной, пугающей периодичностью, вот уж несколько тысяч лет? Будет ли умный наступать на одни и те же грабли? Умный - да. Мудрый - нет.

269853  2006-11-17 22:16:37
Валерий Куклин
- Черемше. А что вам кажется плодом фантазии? То, что у нацистов был съезд в Берлине и что добрых две трети берлинскойполиции с симпатией относятся к неофашистам? Это не раз дискуссировалось в германской прессе. да и остальные факты - не плод вымысла, интерпретация их - уже моя. Очень интересно глянуть на все эти ранее названные мною события с точки зрения сюрреализма, как направления в литературе. А бояться, радоваться или бороться сэтим- дело каждого. Я просто хочу написать обэтом. Только и всего.

В. М. - у. Простите за опечатки - засунул куда-то очки, печатаю набоум Лазаря. Ваше замечание о том, что на уровне заплачстей человеческих разницы в нациях нет, справедливо, но тупому сознанию юристов недоступно. Русских тоже. Да и вся перестройка прошла под единственным лозунгом: Россию - русским, казахстан - казахам и так далее. Грузины вон осетин режут, не глядя на запчасти. И Аргошу спросите - он вам объяснит, отчего он - избранный, отчего нельзя отзываться о представителях иудейской конфессии критично. или спросите, отчего это с такой радостью бегут убивать граждане Израиля арабов, а те так и рвутся резать евреев. Понять вашу мысль о том, что все мы одинаковы, мало кому дано на этйо планете. У меня был друг - негр из Конго Сэвэр. Он, пока учился в СССР, говорил также, как вы, а лет через десять встретились - и он заявил, что белые все - недочеловеки, будущее планеты за истинными людьми - чернокожими. Чем он отличается от судей? только тем, что если бы олн услышал от ответчика, то есть от меня, что по дороге в суд на меня напали, отчегоя опоздал на шесть с половиной минут в зал заседаний, он бы хотя бы задумался, как постьупить. Но при неявившемся на процесс истце германский суд признал меня виновным в том, что я процитировал слова члена Совета безопасности России о гражданине России и Израиля в российской прессе, виновным. Сюрреалоистическая логика. Сейчас судят здесь турка - участника событий 11 сентября в Нью-Йорке. впечатление, что вся германская юстиция ищет способов и причин для оправдания его и освобождения. Третий раз возвращают документы на доследования, хотя подсуджимый сам вслух говорит в присутствии журналистов, что был дружен с участниками терракта и прочее. прочее, прочее. А на днях решили все-таки судить мальчика-турка, который имел более шестидесяти приводов в полицию за то, что грабюил людей, резал их ножом, правда не до смерти, отбироал деньги исовершал прочие подобные поступки. И что? Все знают, что его выпустят на поруки. Потому осуждение моей особы есть особого рода сюр. Гуманизм, он, знаете ли, сродни двуликому Янусу. Самое смешное, что Аргоша прав, меянр могут в последний момент и не взять на кичу - тюрьмы Германии переполнены, очереди большие, я знавал людей, которые сидели свои полугодовые сроки по три-четыре раза порционно. Только приживется человек - а ему пора выходить. Ибо место нужно уступить другому будто бы преступнику. Настоящие ведь преступники в тбрьмах зхдесь, как и в СССР было,не сидят. Это - основная норма всего римского парва и, сталобыть,всемирной юриспруденгции. За совет спасибо, но, как видите, он пришел с запозданием, да и не пригодился бы. Не мытьем, так катаньем бы мне не дали на процессе открыть рта. Мне даже сказали: мы вам полвторить поступок Димитрова не дадим. А роман обо всемэтом я писать уже начал. Жаль, что не успею его закончить к выходу книги "Евреи, евреи, кругом одни евреи". Все-таки такая нация есть. Хотя, по логике, быть ее не может. Нет ни собственного языка. ни собственной культуры, все набьрано по клочкам со всего мира, везде онеые являются крупнейшими представителями чуждых им по менталитету наций... ну. и другая хренотень. Все фальшивое, а смотри ты - живет, уще и душит остальных. Я как-то писал, что порой себя Христом, вокруг которого носятся иудеи и орут: Распни его, распни! Но это - шалость лишь.Христос проповедовал милосердие и подставлял лицо под удары и плевки. Мне подобные поступки чужды. да им не верят представители этой конфессии в то, что посыпавший главу пеплом искренне сожалеет о случившемся, будет верным холопом им. Они предпочитают врагов уничтожать. Это - очень парктично. Потому и склонятьголвоу перед ними,искать объяснения перед судом - подчиняться их правилам игры, при исполнении корторых ты заведомо обречен. Галлилей вон,говорят,держал фигу в кармане. Думаете. они это забыли? Ведь и его судили. И сейчас судят в Карелими за то, что русских порезали чеченцы, русского. И, говорят, преемников Менатепа-банка сейчас взяли за шкирку. между тем, работники Менатепа - в руководстве аппарата президента России. Сюр чистейшей воды! Я сейчас бы "Истинную власть" полностью переписал бюы в сюрреалистическом духе. Ибо сюр позволяет относиться ко всей этой вакханалии иронично. У Горина Мюнхгаузен сказал: "Слигком серьезнео мыживем!" Я бы добавил: "А потому и не живем вовсе". А жить надо успеть. Мало времени осталось. В россии сейчас зима, например, красота в лесу! Здесь - слякоть и леса какие-то затрапезные. И поспорить можно только по интернету. Валерий

269855  2006-11-17 22:34:57
Липунову от Куклина
- Здравствуйте, Владимир Михайлович. А что за фильм создал Коэн о казахах? Я, признаться, в неведении. Но если он американец, то и не удивительно. Просмотрите их нелепого "Тараса Бульбу". Хотя "Прощай, Гульсары" когда-то они сняли хорошо. Пейзажи, раскадровка, музыка... Психологию не всегда учяснили для себя. А в целом хорошо. О казахах вообще нельзя неказахам снимать, особенно русским. Настоящего казаха вообще-то описал как следует один человек - Абай Кунанбаев в "Словах назидания". но попробуйте показать казахов именно такими - станете им истинным врагом. А если в обеих столицах Казахстана фильм понравился, то Коган джействительно создал дрянь. Если же фильм крутят на простынях в степи либо покупают в селахдля простора на теликах, то ошибаемся мы с вами. Валерий

269856  2006-11-17 22:56:04
Черемша - Куклину и ВМ
- Наконец то я все понял. Валерия Куклина отправят на кичу потому что в Берлине состоялся съезд нацистов. И еще тут присоседился гражданин Израиля, который все замутил и о котором Куклин сказал правду. Но при чем здесь турок, который до 11 сентября дружил с арабами, которые взорвали башни? Хотя малолетний турченок, резавший немцев (более 60 человек) и оббиравший их, должен в некоторой степени пролить бальзам на истерзанную плоть Владимира Михайловича. Тем более, что его оправдают. Теперь исключительно к ВМ. Владимир Михайлович, несколько раз перечитал ваши тексты за ╧╧269848 и 269847 и мало что понял. То есть совершенно ничего не понял, ибо вы в кругу прочего даете Валерию Васильевичу советы как ему себя вести на германском суде. Но суд то, коли он в Маобит собрался и даже сумочку упоковал, уже позади. Он же уже писал и про зубную щетку и про то, что читать ему там не дозволят. Теперь что касается определения национальности человека. Любого. Эта процедура, смею вам сообщить, достаточно прозаичная и даже обычная. По крайней мере в странах Западной Европы и в Северной Америке. Вы сдаете кровь в одном из научно-исследовательских институтов (да, да, не удивляйтесь, именно кровь и именно в НИИ) и простите узнать кем предположительно были ваши предки. То есть из каких регионов мира они происходят. И вам, исследовав вашу кровь, говорят, что в ней, допустим, 20% польской крови, 30% - русской, 40% - еврейской и 10% - китайской. Ну а уж кем вы, батенька, себя считаете не говорят. Это исключительно ваше личное дело. Можете, например, считать себя эфиопом. Или этрусском. А почему нет? Я, уважаемый Владимир Михайлович, не шучу. Ни сколечки. Определить состав крови любого "гомесапианса" не представляет сегодня никаких проблем. И об этом, уверяю вас, знают очень многие. Если у вас есть друзья-приятели, дети которых учатся на медицинских факультетах в США или в ЗЕ, обратитесь к ним и получите четкую, а гланое подробную информацию. Стоит, кстати, данная процедура сравнительно немного, но вот сколько конкретно сказать затрудняюсь. И напоследок еще раз обращаюсь с просьбой как то конкретизировать так и непонятые мною ваши тексты. Интересно все таки, что вы этим хотели сказать?

269858  2006-11-17 23:42:58
ВМ
- Валерий Васильевич!

Читайте,например здесь.

Фильм запрещен для показа в России. Лента.Ру - либеральная легкомысленная тусовка. По названию фильма, найдете полную информацию.

269859  2006-11-17 23:26:00
ВМ /avtori/lipunov.html
- Господин Черемша!

Вы своим примером только льете воду на мою точку зрения. Человек не может быть на 30 процентов живым, а на 70 мертвым. Кроме того, даже если бы анализ крови показал бы 100 процентов, я бы, как естествоиспытатель спросил, а чего 100 процентов? Вы что имеете анализ крови, древних шумер? или царя Соломона? Или Чингизхана? Понимате, есть такая болезнь ОРЗ. Приходит врач, берет анализы и говорит - ОРЗ.

Спросите у своих знакомых медиков, что такое ОРЗ? Кстати, недавно отменили этот диагноз.

Но это все частности. Потому что вероятностное определение делает это понятие неопредляемым. А с точки зрения квантовой механики 100 процентной гарантии получить в принципе невозможно.

Чтобы привлекать науку, нужно четко понимать, что есть фундаментальная наука - физика (натурфилософия), а есть мнемонические правила, более или менее выполняющиеся (экономика, медицина, метеоведение, история).

Я не призываю сей час переубедить человечество. Просто надо понимать истинную цену словам.

Конечно нация - вещь чисто гуманитраная, и следовательно плохо определенная.

Абсолютное знание - удел религии. Но религия - если это не лжерелигия - не признает наций ("Нет ни Элина ни Иудея").

269860  2006-11-17 23:49:02
ВМ
- Кстати, чем менее фундаментальной является наука, тем она самоувернней. Например, с 1925 года физики согласились,что нельзя точно определить координаты и скорости тел. То есть есть принципиально недостижимая информация. А попробуйте поспорить с Фоменко насчет древней истории. У него все определено.

269862  2006-11-18 02:48:55
Черемша - ВМ
- Владимир Михайлович, прочел ваш ответ с пояснениями и понял - вы не просто физик, вы, батенька, дремучий физик. А так как я обожаю дремучих, то мы теперь с вами будем систематически дружить и регулярно переписываться. Короче, до связи.

269864  2006-11-18 11:41:13
Липунову от Куклина
- Спасибо за сноску.Теперь вспомнил, что читал в сайтах казахстанской оппозиции об этом комике. делает бабки мужик на деньги вывезшего за границы деньги бывшего казахстанского премьера, возглавившего оппозицию Назарбаеву. Беда в том, что казахстанские власти относятся к нему слишком серьезно и потому вооюбт с ним тупыми полицейскими методами. а против смеха есть одно оружие - смех. Теперь вот догадались, наконец, создать свое антишоу. А оно - опять пиар этому английскому прохиндею. Но придумать что-то более серьезное нельзя в Казахстане. там всем этим занимается как раз то, что называется коррупцией. Для борьбы с Коэном надо рпаботать над его текстами целой группе аналитиков, каковая работает на Коэна в СиЭнЭн, ибо там более всего боятся вступления в Евросоюз государства, имеющего столь стремтельный промышленный рост и столь активно уничтожающий безработицу, как Казахстан. Откуда возьмет Назарбаев аналитиков хороших, если оных разобрали родственники впо своим сусекам? Проще сказать: собака лает - ветер относит. Хотя, если быть откровенным, доля истины в критики англичанином политики Назарбаева есть. Хоть и крохотная, нор задевает казахстанские власти, привыкшие к тому, что само положение их в обществе обеспеячивает им почтение и уважение со стороны соплеменников. Кстати, в Казахстане имеется множество сайтов, которые куда критичней пишут о самом президенте республики и о проводжимой им политике. то есть вся эта возня с Коэном является, по сути, оплаченной ьбританцами пиар-компанией для комика. если кто желает, могу дать координаты, например, независимого комитета по защите прав человека в Казахстане, и других. С уважением, Валерий Куклин

269868  2006-11-18 18:53:05
HH
- Куклину - бред продолжается. Ремарк никогда не был евреем. Как и Томас Манн. Господи, где вы учились, господа, и чему?

269870  2006-11-18 22:39:19
Валерий Куклин
- Вдова Ремарка утверждает обратное. И чем вам не нравится еврейское происхождение Эриха-Марии? Разве от этого его произведения стали хуже? мЕНЯ В СВОЕ ВРЕМЯ ПОКОРИЛИ ЕГО "тРИ ТОВАРИЩА", книга, кстати, весьма откровенно иудейская. И отчего вам наплевать на Фейхтвангера? Он-то был писатель-антифашист убежденный, написал два замечательных романа о том, как работали нацисты с немецкими писателями, делая их послушными орудиями своего режима и пропагандистами своей идеологии. Что касается семейства Маннов, то ряд иудейских теологов их почитает людьми с еврейской кровью,включает в список выдающихся немецких евреев. Коли они врут - спорьте с еврейскими попами. А мне все Манны нравятся независимо от того, были они иудеями или вдруг выкрестами. Иудей Гейне оказался замечательным немецким поэтом, а Гитлер его не любил. Все перечисленные писатели над темой подобного спора изрядно бы попотешались. Когда хотите что-то сказать,некий с абривиатурообразной кличкой, справьтесь у людей сведующих в теме разговора. Вы, как я думаю, школьный учитель, раз столь уверенно утверждаете, что имеете на все готовые ответы. А сомневаться и искать информацию гораздо интереснее, поверьте мне. Валерий КУКЛИН

269871  2006-11-18 22:41:15
Валерий Куклин
- Липунову от Куклина

Здравствуйте. Владимир Михайлович.

Большое спасибо за добрые и сочувственные слова в мой адрес, но не так страшен черт, как его малюют, утверждали наши предки. В худшем случае, тутошние вертухаи могут лишь убить меня. А вот то, что на здешней кичи нельзя будет читать, - это худо по-настоящему. Хотя и в этом случае много положительного, ранее бывшего недоступным мне, а также подавляющему числу пишущих по-русски. Какой простор для наблюдений над человеческими типами и характерами чужеземной цивилизации! В качестве кого?! В качестве русского писателя, преследуемого израильским миллионером на территории Германии. В какой момент? В прошлую пятницу открылся съезд Национал-демократической партии в Берлине и одновременно пришло ко мне напоминание о том, что я просто обязан не забыть зубную щетку и зубную пасту в день, когда мне следует отправиться в тюрьму. Элемент для сюрреалистического романа, не правда ли? Представьте, что правосудие полтора года тянуло с моей посадкой, чтобы приурочить оную к столь великому празднику для всей берлинской полиции, которую в период проведения международных футбольных игр этого года ╚обули╩ общегосударственные и городские власти на десятки миллионов евро, прикарманив полагающиеся охранникам правопорядка премии, а также месяц назад решивших отказать полицейским в целом списке финансовых льгот, которыми пользовались полицейские, как государственные люди, начиная с 1947 года. Опять сюр, не правда ли? Не выдуманные, а происходящий фактически. Это же более интересно, чем чтение всей этой череды дебильных историй о Сталине, порожденной фантазиями порой самыми примитивными. Это заставляет не удивляться тому, что, согласно статистике, около семидесяти процентов берлинских полицейских относится к идеям национал-0социализма и Гитлеру сочувственно. И обратите внимание на то, что лучшим другом германского канцлера (у Гитлера должность имела то же название) Коля был главный пахан воровской республики Россия Ельцин, лучшей подругой бывшего чекиста Путина стала бывшая комсомольская богиня ГДР Меркель, оба ставленники вышеназванных паханов. Сюр и на этом уровне. То бишь у меня появляется уникальная возможность увидеть современную государственно-политическую систему Германии изнутри, в той ее сокровенной части, куда редко допускаются даже немецкие писатели. Быть преследуемым по политическим причинам не было позором даже в России, а уж в Германии я в мгновение ока окружающими меня германскими немцами-антифашистами стал признан героем. У меня нет такого количества книг на немецком языке, сколько уже сегодня требуют у меня почитать все появляющиеся и появляющиеся немецкие поклонники. Ибо идет сюреалистическая война Израиля против арабских стран, уносящая в течение полугода меньше жизней, чем приличная авиакатастрофа, но требующая модернизации ближневосточных стран за счет западноевропейских и российских налогоплательщиков на миллиарднодолларовые суммы. А если меня в немецкой тюряге еще и убьют? Или даже просто смажет кто-то по моему лицу Могу оказаться первым в истории национальным героем-германцем русского происхождения. Новый элемент сюра. Главный разведчик ГДР Маркус Вольф должен был умереть, чтобы фашистам ФРГ правительство Меркель дозволило отпраздновать шабаш накануне похорон и именно в Берлине. Подобных деталей и странных стечений обстоятельств уже сейчас достаточно для написания хорошего антифашистского романа. Великие немецкие писатели еврейского происхождения Лион Фейхтвангер и Эри-Мария Ремарк просто не оказались в застенках гестапо в определенный исторический момент, а потому не имели материала для написания подобных произведений в середине 1930-х годов, когда подобные темы были особо актуальными. Мне же удача сама лезет в руки сама. Так что после ваших сочувствий, Владимир Михайлович, надеюсь получить от вас и поздравления в связи с ожидаемыми репрессиями. И пожелания не только написать антифашистский роман о современной Германии, но и сделать его достойным памяти сожженных в Освенциме Эрнста Тельмана, Януша Корчака и еще четырех миллионов неарийцев, повешенного в Праге Юлиуса Фучика, убитых в ожидающем меня Моабите русского генерала Карбышева и татарского поэта Мусы Джалиля. Достойная компания, согласитесь, Владимир Михайлович.

Теперь вдобавок по сугубо практическому вопросу В мое отсутствие вам сын мой будет посылать те материалы, которые я сейчас подготавливаю для публикации на РП:, короткий рассказ о мальчике ╚Листья╩ и роман ╚Прошение о помиловании╩, которым следовало бы заменить ╚Великую смуту╩ в рубрике ╚Роман с продолжением╩. Последнее решение для меня вынуждено. Дело в том, что мой литературный агент обнаружил не только пиратские издания ряда моих книг, но и бесчисленные цитирования, совершенные с коммерческой целью, но утаиваемые от автора. ╚Великая смута╩, по его мнению, как произведение высокопатриотичное, может претендовать на Государственную премию России, если в России все-таки найдется хоть один умный и честный издатель, а потому, заявляет он вместе с представителем госслужбы по защите прав германских писателей, мне следовало бы прекратить публикацию ╚Великой смуты╩ в интернете уже после четвертого тома, то есть они утверждают, что надо продолжить оную публикацию у вас только после выхода пятого и так далее томов в бумажном виде. Что касается ╚Прошения о помиловании╩, то оный роман имеет своеобразную историю в виде двадцатитрехлетнего ареста КГБ СССР с запретом издавать и читать оный. Роман хорошо известен в издательских кругах планеты, с 2003 года дважды издавался, все права на него принадлежат опять мне, а публикация его именно в тот момент, когда я вновь оказываюсь на кичи, теперь уже согласно гуманных и демократических законов, будет весьма актуальной.

Надеюсь, что не очень отвлек вас от дел. Еще раз спасибо вам за моральную поддержку, на которую оказались на всем ДК способны только вы и еще два человека. Им с уже сказал свое спасибо. Отдельное. До следующей нашей виртуальной встречи.

Валерий Куклин

269872  2006-11-18 22:44:13
- Ай, да Черемша! Ай, да молодец! Был бы рядом, расцеловал бы заразу! Такая тема! А я было ее упустил. А ведь, благодаря вам, любезный друг, вспомнил! Эту тюлю про определение национальной принадлежности по крови я читал в подборках старых журналов (кажется, ╚31 день╩). Авторами антифашистских фельетонов в 1930-х были Валентин Петрович Катаев, Илья Эренбург и Михаил Кольцов. Что-то, кажется, и Мариэтта Шагинян накатала на эту тему. Теперь даже вашего разрешения не требуется на использование идеи существования этого ноу-хау в литературном произведении. Но для полной ясности (в каждой самой сумасбродной идее существует если не рациональное зерно, то присутствуют его пропагандисты), прошу вашего разрешения обратиться в биохимические лаборатории клиник Шаритэ и Бух, находящиеся в Берлине и являющиеся признанными мировыми лидерами в области изучения человеческих запчастей на биохимическом и молекулярно-генетическом уровне. Заодно предлагаю обратиться к специалисту в этой области российскому, выступающему на ДК под псевдонимом Кань. Он работает в одном из двух находящихся на реке Ока наукоградах и является довольно значительным специалистом в области изучения геномов, в том числе и человеческих. Было бы всем нам интересно прослушать комментарии профессионалов вашему заявлению и объяснения, касаемые причин отторжения привитых органов при трансплантации. Согласно вашей теории, получается, что печень араба не может быть привита к печени истинного иудея, а Бушу нельзя пересадить зоб Каедолизы Райс. Для меня ваше фантастическое сообщение всего лишь подсказанный ход для одной из сюжетных линий ранее названного сюрреалистического романа о сегодняшней Германии, а для них биохимиков и генетиков престиж профессии.

Если все-таки такого рода расистские лаборатории по национальной диагностике крови действительно существуют в Германии, не окажете ли любезность сообщить адреса. Я их передам общественной организации ╚Антифа╩, которые тогда непременно выделят средства на проверку качества крови хотя бы моей. Хотя уверен, что для того, чтобы разоблачить шарлатанов-расистов, антифашисты сами пойдут на сдачу крови. Со мной провести проверку легче. Я могу прокосить при заполнении анкет тамошних и выдать себя за глухонемого, но урожденного берлинца. Уверен, что буду, как минимум, шестидесятишестипроцентным арийцем в этом случае, ибо идеальный бюргер это слепоглухонемой бюргер. Дело в том, что в силу ряда причин мне удалось проследить свою родословную по отцовой и материнской линиям до 17 века, потому могу с уверенностью сказать, что ╚если кто и влез ко мне, то и тот татарин╩, а в остальном я славянин, да и морда моя (глянь на фото) чисто славянская. Но фото, мне думается, не заставят в этих лабораториях оставлять при пробирках. А также там не производят антропонометрических исследований черепов по методикам СС.

Мне вся эта идея с тестированием крови на национальную принадлежность кажется либо хитроумным ходом неонацистов, которые просто обязаны финансировать подобные исследования и использовать их хотя бы для того, чтобы с помощью подобных ╚анализов╩ отбирать в свои ряды ╚истинных арийцев╩ и удалять неугодных, но по той или иной причине сочувствующих им, либо ловким ходом герамнских аналогов нашим кооперативщикам времен перестройки, делавшим деньги не только на расхищениях, но и на элементарной человеческой глупости, в списке которых мысль о своей национальной исключительности стоит первой. Так что прошу вас подождать с научным комментарием вашему заявлению о наличии методов по определению национальности по крови. Пока писал, вспомнил, что есть у меня знакомый азербайджанец-берлинец, который являет собой внешне яркий тип арийца и говорит по-немецки безукоризненно. Дело в том, что у азербайджанцев, как и у болгар, немало лиц с голубыми глазами, светлыми кожей и волосами, хотя основной тип их, конечно, темноволосые и смуглые люди. Он с удовольствием поучаствует в этой комедии, мне думается. Он хороший человек.

Ваша информация крайне важна и в Израиле. По лености ли своей, по глупости ли, тамошние пастыри отбирают еврейских овец от иеговонеугодных козлищ с помощью комиссий, которые довольно долго и сурово допрашивают прибывающих со всего мира возвращенцев-аусзидлеров на землю обетованную. Там одним обрезанием не отделаешься, ведь и мусульмане имеют эту особенность, да и к женщинам там нет никакого снисхождения, а их и по такому признаку от ненастоящей еврейки не отличишь. Потому им бы предложенный вами метод анализа по крови пригодился особенно. Да и все правительства нынешнего СНГ с их лозунгами о национальной исключительности использовались бы в качестве права того или иного Саакашвили, например, на должность. Все-таки в Америке учился, черт знает, каких баб щупал в этом Вавилоне. Тема бездонная, обсуждать ее и обсуждать. Но уже, пожалуй, надоело. Еще раз спасибо. До свидания. Валерий Куклин

Пост скриптуум. Собрался уже отослать письмо это, как прочитал ответы людей уважаемых на РП. Они поразили меня тем, что все ученые люди тут же поверили вашей утке, возражая не по существу, а по частностям. Это говорит лишь о чрезмерном доверии русских людей к печатному слову. Вот вы сами попробовали проверить себя на кровные ваши составляющие? Они вас удовлетворили? Или вам неинтересно узнать, насколько вы немец на самом деле, хотя столь активно защищали русских немцев от покушений на страдания их предков?

269877  2006-11-19 04:16:40
- Уважаемый Валерий Васильевич, ну почему во всем чего вы не знаете или о чем впервые слышите, вы усматриваете происки неонацистов, иудейский заговор, мусульманский джихад и прочие злодейства? Ну можно по крови более-менее точно определить в каких регионах планеты проживали твои предки. И всё. И нет в этом никакой дьявольщины или зломыслия. Например, лично я знаю человека, который считал и считает себя немцем, но, как выяснилось, в результате этого анализа прцентов на 60 ирландец, а в остальном немец и украинец. Проведен этот анализ был в Гайдельберге по предложению приятеля его сына, учившегося там на медицинском факультете, в качестве лабораторной или еще какой то работы. Им (студентам) для опытов требовались волонтеры, у которых они брали кровь на подобное исследование. В ходе праздного разговора я узнал, что подобные исследования проводятся и в других городах Германии, в других странах, и что это хотя и не афишируемое, но вполне МИРНОЕ, а главное достаточно РУТИННОЕ занятие наукой. В данном случае медицинской. И нет в этом никакой, повторяю, дьявольщины или же очередного заговора неонаци в канун их очередного съезда, который будет проходить в Берлине или в Москве. Сам же я себе подобного анализа не проводил и проводить не собираюсь. Ни к чему он мне. Кстати, коли зашла об этом речь, то наверняка вы, уважаемый писатель, или ваши друзья-приятели, читали о том, что в иных лаботаториях планеты во всю и давно идут работы по созданию "чудо оружия", которое будет способно поражать исключительно представителей определнной рассы, а то и народа. Например, желтой, или арабов, или... Называется оно, если не ошибаюсь, генным оружием и относится к категории этнического, обладающего избирательным генетическим фактором. Поэтому, Валерий Васильевич, успокойтесь и соратников своих успокойте. Так ведь, мил-человек, недалеко и до мании. В данном случае преследования. Студентам медвузов, уверяю, нет никакого резона, а уж тем более желания, цедить из вас кровушку, чтоб затем передать пробирку с ней авторессе "Дедушки голодного". Хотя... Хотя написал это и подумал, а не стоит ли за всеми этими каверзами Шнайдер-Стремякова? Помните: "Предупрежден, значит вооружен!" Но это я уже не вам, это я Леониду Нетребо. Представляете, идет он поутру на автобусную остановку, а тут бац - Дедушка голодный с Антониной. С ног Леонида сшибли и, чтоб народ в заблуждение ввести, голосят: "Помогите, припадочный! Открытая форма ящура! Срочно требуется донорская кровь!" Народ, естественно, в рассыпную, а дедуле с Антониной только того и надо. Вывернули они Ленчику левую руку (ту что от сердца растет), горло коленом придавили и моментом шприц в вену вогнали. Народ на остановке, конечно, все видит, но приближаться опасается. Мало ли что? Мало ли кто? А злодеи, в смысле дедок с Антониной, тут же кровный анализ сварганили. Техника то у них шпионская, т. е. быстрая. И суют Нетребо прямо в самый его нос справку, заверенную главным санитарным врачем России господином Геннадием Онищенко: "Геноссе Нетребо является стопроцентным арийцем и родным братом Ганса Скорцени-Хмельницкого, который ежедневно будет пытать русско-татарского писателя Мусу Куклина в тюрьме Маобит, вынуждая прослушивать передачи блядской радиостанции "Мульти-культи". На тощак перед завтраком, перед полдником, вместо обеда и на ужин". Потом, значит, дедок с Антониной вскакивают, подхватывабт Нетребо и с криками: "Вы тут не стояли!", расталкивают народ, что на остановке и вскакивают в автобус. Леонид, который вообще то оказался Леопольдом Скорцени, орет водиле: "Сегодня под мостом, убили Гитлера молотком! На Берлин, козел, поворачивай! Без остановок!" И вот за окном уже проплывает средняя полоса России, Белоруссия, Польша... Здесь на заправке два карлика, очень напоминающие братьев Кочинских, попытались втюлить им паленую краковскую колбасу, сварганиную из мяса выдр, но узнав, что автобус угнан в России, и что вся группа направляется в Маобит к Мусе Куклину, моментально застыдились и скормили эту колбасу невесть откуда взявшемуся Аргоше. Тот задрыгал ногами и стал вроде как умирать, но не успел, так как из подлетевшей "Скорой помощи" выпрыгнул Эйснер в белом халате и с криком "Увезу тебя я в тундру" взял у Аргоши кровь. Естественно, на предмет выявления его предков по всем линиям и отправке поездом в район Сыктывкара, с целью подрыва оного и уничтожения Аргоши. Но, проведенный им экспресс-анализ выдал такое, что Эйснер, побелев лицом, и выпучив глаза, присев, прошептал: "Лев Давидович, так вы оказывается живы?!" "Жив, жив, Лаврентий!", - ответил ему Аргоша, и прищурившись поинтересовася: "Когда последний раз ты читал книгу Мухина "Убийство Сталина и Берии"? "Я вообще не читал", - потупился Эйснер. "То-то и видно", - усмехнулся Аргоша-Троцкий. "Срочно в Берлин! В Маобит! Нужно успеть взять кровь на анализ", - по-военному отчеканил он. "Неужели у Мусы Куклина?", - возник сбоку Леонид Нетребо. Но никто ему не ответил. А может и ответил, но он не услышал, так как вдруг налетел ветер сирокко, возникший в Африке и невесть каким образом достигший пригорода Варшавы. Стало сумрачно, даже темно и как то очень тревожно... Но, друзья, не отчаивайтесь, ведь Заседание, как говорил Великий Комбинатор, продолжается.

269878  2006-11-19 11:52:57
8 дней до Мабита
- Неизвестный недоброжелатель, отчего это вы (воспользуюсь любезным вам словом) все время лукавите? С первого же слова, ибо обращение ╚уважаемый╩ возлагает на вас ответственность продолжать речь в том же духе, а вовсе не в ерничающем, какое вы позволили себе, скрывая свое истинное лицо, которое расшифровывается мгновенно. Впрочем, если вам угодно оставаться инкогнито, я позволяю вам оставаться оным и далее. Вы слишком недавно появились на РП и ДК, потому не знаете, что Д. Хмельницкий, которого вы защищаете, действительно стоит во главе организации юных иудеев из числа детей выехавших их СССР беженцев от русского антисемитизма, которые организовались в так называемый ферайн, то есть общественное объединение, поставившего целью своей избавить землю Германии от могил советских солдат и уничтожить памятник ╚Алеша╩, установленный в Трептов парке тот самый: с воином, держащим девочку на руках и попирающим ногами порушенную свастику. Организация эта довольно активно агитирует в ряде районов Берлина, всегда в культурферайнах и гешефтах, принадлежащих континентальным беженцам от русских погромщиков, которым, по их твердому убеждению, помогали и вы с Ш-С, и дГ.

Передача на ╚Мульти-культи╩, пропагандирующая деятельность антирусского ферайна, борющегося с могилами воинов-освободителей, была выпущена в эфир 30 апреля 2004 года в русской программе и длилась более десяти минут без рекламы. В то время, как обычно передачи этой программы не превышают пяти-шести минут с рекламой. Обсуждение на ДК этого события не было оспорено присутствующим под здесь псевдонимом Д. Хмельницким, но вызвала неприятие одной из его покровительниц в лице Т. Калашниковой, пропустившей на одном из русскоговорящих сайтов статью Д. Хмельницкого, являющуюся панегириком деятельности нацистского преступника Отто Скорценни. Согласно сведений, полученных от специальной общественной комиссии по расследованию преступлений неонацистов Германии и их пособников ╚Рот Фронт╩ (г. Штуттгардт), руководитель названного отделения радиостанции является бывшим советским шпионом-перебежчиком, продолжающим сотрудничать с внешней разведкой Израиля.

Что касается сведений ваших о наличии исследований в мировой практике в области изобретения генетического оружия, то вы прочитали об оных в моем-таки романе ╚Истинная власть╩, который вам, как вы сказали, очень понравилсявам. Присутствующий на этом сайте биофизик с псевдонимом Кань высказал предположение, что эту и подобную ей информацию ╚слили╩ мне спецслужбы России. Это не так. Один из участников данных исследований был моим другом. Он-то и ╚слил╩ мне эту информацию уже во время перестройки, оказавшись без работы и незадолго до смерти. После чего косвенные подтверждения мною были получены в мировой прессе. Если бы вы внимательно читали текст романа ╚Истинная власть╩, то обратили бы внимание на то, что речь идет об аппарате Гольджи в клетке, который действительно является единственным отличительным признаком во всех человеческих запчастях на уровне всего лишь составляющих животной клетки. Анализ же крови на предмет национальной (не расовой, обратите внимание) принадлежности мог бы быть коренным революционным шагом в разрешении миллионов противоречий, существующих в мире, но НЕ ОРУЖИЕМ. Если бы можно было путем введения крови папуаса в вену уничтожить австралийца, то целый континент бы уже давно вымер. Потому получается, что ваш конраргумент представляет собой всего лишь иллюстрацию к поговорке ╚В огороде бузина, а в Киеве дядька╩. Я уж писал как-то на ДК, что почти до шести лет не знал русского языка, но говорил по-монгольски и по-тувински. Я почитал в те годы себя азиатом и смотрел на впервые увиденных мною в пять лет русских сверстников с подозрением. Если бы студенты Гейдельбергского университета взяли бы у меня кровь в пять лет, я бы им был признан прямым потомком Чингиз-хана, не меньше. Вашего друга-русского немца они определили в большей части шотландцем, ибо признали его едва заметный русский акцент таковым. Возникает вопрос: счет они вашему другу выписали? Представили документ на гербовой бумаге с указанием выплаты гонорара за список работ, с мерверштойером и сообщением о том, на основании каких юридических документов существует лаборатория, берущая с граждан ФРГ деньги для использование их крови в экспериментальных целях? При заполнении ежегодной декларации о доходах и расходах ваш друг включил указанную сумму в этот документ, чтобы по истечении мая-июня получить эти деньги назад уже от государства, как расход гражданина на нужды развития германской науки? Именно при наличии подобны (и еще некоторых) документов свидетельство о том, что ваш друг не русский немец, а русский шотландец, а потому не может быть гражданином Германии в качестве позднего переселенца, может оказаться действительным. К тому же, в письме Черемши, как мне помнится, говорилось не о студенческих шалостях и остроумных решениях ими финансовых вопросов (кстати, Гейдельбергский университет славился остроумными наукообразными провокациями еще в легендарные времена учебы в нем Гамлета, принца датского, традиции, как видно, не умирают), а о том, что мировой наукой подобного рода тесты признаны достоверными и имеющими право на использование оных как в мирных, так и в военных целях. Вы использовали в военных целях лишь дым пока, студенческую авантюру, позволившую ребятам выпить пива и посмеяться над неудавшимся арийцем. Я поздравляю их.

Но все-таки решил я на следующей неделе смотаться в Гейдельберг. Тамошние медицинский и антропологический факультеты мне знакомы, есть и профессора, с которыми мне довелось беседовать на одной из встреч в Доме свободы в Берлине. Да и расстояния в крохотной Германии таковы, что поездка мне обойдется на дорогу в 30-40 евро всего, да на прожитье истрачу столько же в день. Рискну сотенкой-полутора, сдам кровь свою и кровь азербайджанца весельчакам-студентам. Уж друг-то мой знает свой род основательно, до самого Адама. Если студенты обвинят какую-либо из его прабабушек в блуде и в наличии в его чистейшей высокогорной кавказской крови хотя бы одного процента крови европеида, с Гейдельбергским университетом вести беседу весь род его, известный, как он говорит, своими свирепыми подвигами еще во времена Александра Двурогого. Выеду о вторник (в понедельник сдам кровь в лаборатории берлинских клиник), а вернусь в пятницу-субботу. К понедельнику с тюрьму успею. По выходу на Свободу съезжу за результатами анализов. Тогда и сообщу вам их. Спасибо за адрес и за предстоящее приключение. Валерий Куклин

269879  2006-11-19 12:12:06
НН
- Куклину дело не в том, что люблю я или не люблю евреев или школьный во всем уверенный учитель, а в том, как Вы, г. писатель, по-панобратски обращаетесь с фактами и если они к Вашей кочке не липнут, то переходите на оскорбления. Об этом я Вам уже говорил по поводу ╚Шахматной новеллы╩ Цвейга, из которой Вы сделали ╚Королевский гамбит╩. Смута у Вас в голове. Ремарк 17-летним ушел на войну из католической школы, книги его жгли как антифашистские, а не как еврейские. И бежал он из Германии не как еврей, а ка немец-антифашист. И сестру казнили. В Оснабрюке есть музей, сходите. Есть энциклопедия Брокхауз и литературные на всех языках, есть романы Ремарка ╚Триумфальная арка╩, ╚Черный обелиск╩, ╚Тени в раю╩, откуда умный читатель может больше почерпнуть, чем у тех, у которых все гении должны быть евреями, а если нет, то сделаем их, а дурочки поверят. Богатенький Фейхвангер в Америке, помогавший всем беженцам, даже не принял Ремарка, потому что он немец и начхать ему было, что Ремарк антифашист. А у Томаса Манна жена была еврейка дочка мюнхенского банкира и поэтому его сын-гомосек (тоже писатель) в зависимости от любовника называл себя то евреем, то немцем. В Любеке (Буденброки) тоже можно поинтересоваться, да и читать надо побольше, не только иудейскую литературу. Или в тюряге не дают сюрреалисту почитать? Для меня важно, хорош или плох писатель, объективен, здоров, добр или нет, не обращается ли вольно с фактами, а еврей или русский не играет роли. Есть повсюду хорошие люди, некоторые получше Вас объективней, добрей и талантливей. А ╚НН╩ я подписываюсь, потому что разводите Вы какую-то нездоровую, несерьезную смутную бодягу, брызжете слюнкой, заразить можете. Вот уличил Вас в незнании и неправде, Вы и оскорблять... А так - честь имею. Школьный учитель.

269887  2006-11-19 18:00:49
НН-ой от Куклина
- С музеями надо обращаться осторожно, мадам. Я просто случайно оказался знакомым одной берлинки, много лет бывшей подругой вдове Ремарка и бывавшей у нее в гостях в Швейцарии много раз. Пока была жива вдова, я даже участвовал в переговорах с нею по весьма интересному поводу. Но дело в том, что есть у иудеев одно свойство физического характера, о котором знают жены, но не музейные работники. По-видимому, об этой маленькой детали знали и иудейские попы, когда включали и Ремарка в свой пантеон. Список же известных вам произведений Ремарка я смогу и продолжить, а также припомнить наизусть одну замечательную фразу из "На западном фронте без перемен": "В легендах червей мы останемся добрыми Богами изобилия". Фейхтвангера не стоит ругать за то, что тот не оказал милость или кому-то не помог. В конце концов, вы-то мне в этой даже микробуче пустяковой не хотите помочь, почему он должен был помогать сотням и тысячам беглецов от Гитлера? Да и просил ли о том его Ремарк на самом деле? Он и сам в то время был писателем мировой величины,переведенным на десятки иноязыков. Насчет миллионов у Фейхтвангера я сомневаюсь, но я бы ему их дал хотя бы за "Лису и виноград". За "Лженерона", за "Ервея Зюса". Да и антигитлеровские книги свои он писал, находясь в Германии. Гомиком был Клаус Манн или нет, не знаю. Если так, то в Германии бы его сегодняшней признали национальной гордостью, ибо перерастия на днях узаконена благодаря давлению именно Германии даже на территории всего Евросоюза. Но мне эта информация неприятна. А вот роман "Мефисто" (иной русский перевод "Мефистофель" - изд.Худ лит. - 1977 г) кажется настолько мужественным и сильным, что я понимаю, почему он так нелюбим в современной Германской школе, например. Вы зря гневаетесь на Маннов. Я уверен, что сами вы в том музее не были, всю информацию. почерпнули из газет русскоязычных в Германии. Если бы вы там были и вас действительно интересовал этот вопрос, вы бы побеседовали с тамошними научными сотрудниками, с хранителями экспозиций, узнали больше, чем написано в желтой прессе. Вас рассердило, что я назвал Ремарка немецким евреем? Но вы-то признаете себя русской немкой. Эти кентаврообразные определения ничего не решают. Но я сразу обратил ваше внимание, что беру эту информацию о кентаврообразности писательской крови из книг, изданных иудеями для доказательства ими их избранности, вы же признаете себя слегка измененным ему аналогом, защищая выдуманный персонаж анекдота. Для закрепления за вами права защищать чистокровное арийство Ремарка вы можете вместе со мной сдать кровь свою на анализ в Гейдельбергский университет. А вдруг как окажусь я стопроцентным арийцем по их раскладу, а вы - эфиопкой, как Пушкин. Вас это обрадует или огорчит? Мое право не признавать Ремарка чистокровным немцем после этого вы признаете? Но шутки в сторону. К теме нашей дискусии относится вами обнародованный факт того, что в молодости Ремарк был убежденным идиотом, рвавшимся убивать иноверцев и инородцев на фронтах Первой мировой. Французы заставили его поумнеть основательно,не правда ли? Понимание этого факта куда важнее религиозной принадлежности писателя. Ибо и в те времена слова нация в Германии не было, да ислово еврей было уже нархаизмом, который не знает современная молодежь. Было важно вероисповедание и то, какой конфессии платил человек десятину. Так вот, предки Ремарка платили десятину в синагогу. Мне думается, именно из-за желания доказать свою истинную немецкость глупый молодой человек рванул на фронт в семнадцать лет. Большое счастье для нас всех, что остался жив. Вот любимейший мой немецкий художник того периода Франц Марк, тоже, кстати, немецкий еврей, погиб героически в 1919 году на Западном фронте, став там "легендой для червей" и фигурой практически неизвестной русским немцам. Еще у Ремарка был другом скончавшийся всего лет пятнадцать как великий немецкий художник-антифашист Карл Магритц (работы его имеет даже Лувр). Я был знаком с его вдовой. Она говорила, что Карл называл Ремарка евреем, что в устах его слово это звучало высочайшей похвалой. Карл этот знаменит в истории Германии тем, что в период фашизма резал линогравюры антигитлеровские и, отпечатав с них развешивал по ночам по Дрездену. С 1933 года по 1945 за голову этого таинственного художника Гитлер лично обещал заплатить от 100000 до 1000000 рейсмарок. О факте этом знают все историки немецкого искусства 20 века по всему миру. Если вам посчастливилось попастьв Берлин, то советую вам общаться с живущими здесь замечательными людьми из числа местных немцев или, если выдействительно читаете хорошие книги, со мной, у меня приличная библиотека, а не с... Замнем для ясности. Кстати, последнее... Если бы вы имели возможность перелистать подписку журнала "Литературная учеба" за 1934 год, то вы бы там обнаружили, что Ремарка называют "современным германско-еврейским писателем" в сапмых восторженных тонах. Журнал тот пропал во время войны в качестве самостоятельного издания, возродился лишь в середине 1970-х по инициативе ЦК КПСС совсем другим, но, я надеюсь, у бывшего его главного редактора Михайлова есть подшивка предшественника им возрожденного детища М. Горького. Нгапишите ему, он ответит. А потом покажите в музее, попросите дать ответпо интересующему вас вопросу. Только,пожалуйста, задайте его корректно, вот так: почему существуют в мировой практике две версии национальной принадлежности великого немецкоязычного писателя Ремарка? Иначе вас не поймут.

269892  2006-11-19 20:31:45
HH
- Куклину Хлестаковщиной от Вас несет, уважаемый Валерий. А с вдовой Александра .Сергеевича Натальей... или с ним самим с АС, или... с ооо с Его Вел. Вы не были знакомы? И почему это все Ваши знакомые (самими утверждаете) еврейского происхождения? Простите, к слову, примите, как реплику, не в обиду будь сказано. И также к слову, я ничего против евреев, русских,немцев и прочих не имею, а то с Вашим то умением из мухи слона.... И еще раз к слову, нищий поначалу в Америке Ремарк стал при деньгах только, когда связался с Голливудом. А вот Томас Манн принял Ремарка (не Фейхвангер), помог начать... По делу - старые газеты приводите как довод, талмуды еврейские, вдовушек, ЦК КПСС... на потеху миру. Психология и логика шестиклассника... при талантливом словоблудии. Встретил я недавно одного, он гордо представился - писатель. Что написал, спрашиваю. Я автор восьми романов, отвечает. Где опубликованы то, спрашиваю, а он пока нет, не опубликованы еще, но скоро опубликуют, сам Куклин рекомендовал. Все восемь, спрашиваю, рекомендовал? А сам-то этот Куклин-то много опубликовал, спрашиваю, читали его. Не знаю, говорит, но большой писатель, все говорят, с мировым именем, такой же, как я буду... Неужели Вы, Валерий, не поняли, что я не о том, еврей или нет Ремарк, хотя известно нет!, а о том, что Вы слишком вольно оперируете фактами... Не гоже, если Вы серьезный человек. И не злобствуйте слишком в чужой адрес... Тем не менее, желаю успехов и с приветом к Вам и пожеланиями школьный учитель.

269893  2006-11-19 20:47:56
- Уважаемый ВМ, с чего, как говорится, начали, на том и закончим . Это только золушки могут по ночам зерна от плевел отделять , у меня на это терпежу не хватает :))Послушала еще раз романсы Андрея Журкина - хорошо человек поет, душевно . Пьянство, конечно, зло большое , бороться с этим надо всенепременно . Только Вам-то не все ли равно ?

269894  2006-11-19 20:54:15
- Да и еще, Вы уж извините дуру старую, собачка-то у подъезда была ваша что ли или у меня уже совсем в глазах двоится ?

269904  2006-11-20 12:04:33
НН-у от Куклина
- Обнаружил в Интрнете интереснейший диалог о Ремарке:

- А дело в том, что Ремарк, судя по фамилии, этнический француз

- Хм, это учитывая тот факт, что "Ремарк" - псевдоним. Прочитанное наоборот "Крамер"???

- Если и правда псевдоним, то извините, просто по-немецки в книге написано Remarque - явно французское написание,

- Я упоминал национальность Ремарка, никоим образом не помышляя о гитлере или еще ком нибудь. Фашизма тут уж точно никакого нет.Просто, что бы кто ни говорил, национальный менталитет имеет влияние на людей. И немцы в большинстве своем не склонны к лирике (и т.д.), скорее к скрупулезной научной работе (и т. д.)Все же совсем забывать о национальностях не стоит - дас ист майн майнунг. И еще. Я тут узнал, что версия о Крамере - только догадка. Так что вполне возможно, он француз)))

- Нашла у себя статью о Ремарке, в ней написано - правда о псевдонимах, и не-псевдонимах: Статья о причинах, которые заставили Ремарка подписывать свои произведения псевдонимом. Читая вперед и назад сочетание имен Крамер-Ремарк, нетрудно заметить, что они зеркально отражают друг друга. С этим всегда была связана путаница, которая даже была одно время опасной для жизни знаменитого немецкого писателя Настоящее имя писателя, то, что дано при рождении Эрих Пауль Ремарк или, в латинском написании, - Erich Paul Remark. Между тем, нам всем известен писатель Erich Maria Remarque. С чем же связано это различие в написании имен и при чем же здесь фамилия Крамера? Сначала Ремарк изменил свое второе имя. Его мать Анна Мария, в которой он души не чаял, умерла в сентябре 1917-го. Ремарку - он лежал в госпитале после тяжелого ранения на войне - с трудом удалось приехать на похороны. Он горевал много лет, а потом в память о матери сменил свое имя и стал называться Эрих Мария. Дело в том, что предки Ремарка по отцовской линии бежали в Германию от Французской революции, поэтому фамилия когда-то действительно писалась на французский манер: Remarque. Однако и у деда, и у отца будущего писателя фамилия была уже онемеченной: Remark (Примечание Куклина: знакомы вам аналоги в русской истории с обрусением немецкозвучащих еврейских фамилий? И понимаете теперь, почему и в России, и в Германии зовут евреев в народе французами?) Уже после выхода романа ╚На западном фронте без перемен╩, прославившего его, Ремарк, не поверив в свой успех, попытается одно из следующих произведений подписать фамилией, вывернутой наизнанку КрамерПацифизм книги не пришелся по вкусу германским властям. Писателя обвиняли и в том, что он написал роман по заказу Антанты, и что он украл рукопись у убитого товарища. Его называли предателем родины, плейбоем, дешевой знаменитостью, а уже набиравший силу Гитлер объявил писателя французским евреем Крамером(Вот вам и объяснение, почему представители иудейской общины Германии так быстро признали его своим после победы над фашизмом с подачи Гитлера, можно сказать, ибо о том, что таковым его считали в 1934 году в СССР, они не знали) В январе 1933 года, накануне прихода Гитлера к власти, друг Ремарка передал ему в берлинском баре записку: "Немедленно уезжай из города". (Какие связи в высшем эшелоне власти у нищего Ремарка!!!) Ремарк сел в машину и, в чем был, укатил в Швейцарию. В мае нацисты предали роман "На Западном фронте без перемен" публичному сожжению "за литературное предательство солдат Первой мировой войны", а его автора вскоре лишили немецкого гражданства"

Добавлю от себя предки Ремарка cбежали, возможно, и не от революции в Париже в Германию, а несколько раньше после преследований их предков-иудеев в Испании они ушли во Францию, а потом после преследований тех же ломбардцев и кальвинистов кардиналом Ришелье перебрались в обезлюдевшую после Тридцатилетней войны Германию, как это сделали многие тысячи прочих франкоязычных семей различного вероисповедания, создавших на пустых землях новогерманскую нацию. Ибо полтораста лет спустя, в конце 18 века так просто из Франции беженцев в германские княжества и прочие микрогосударства не принимали. Из переполненных них тысячи голодных семей сами выезжали на свободные земли Малороссии и южного Поволжья. В Тюрингии, к примеру, всякий прибывший иноземец в 18 веке, чтобы стать подданным короля, должен был не только купить большой участок земли, построить на нем дом, но и заплатить налог, равнозначный стоимости покупки и постройки. Потому обожавшие Гетте аристократы-французы, главные представители беженцев из революционной Франции, так и не прижились в Германии. Голодранцев, даже именитых, здесь не любили никогда. Потому участник вышепроцитированной дискуссии, мне кажется, просто заблуждается о времени появления в Германии предков Ремарка.

Я хочу выразить вам, НН, свою благодарность за то, что вы вынудили меня заняться этими любопытными поисками и прошу вас не обижаться на то, что назвал школьным учителем. Это звание в моих глазах все-таки почетное. Я сам два с половиной года учительствовал, время это осталось в моей памяти светлым. Но отношение к советским учителям у меня не всегда хорошее. Я знавал людей, которые зарабатывали на написании курсовых и дипломов для тех, кто учил в это время детей честности и справедливости без дипломов, то есть учился в пединститутах заочно. Этих прохвостов, в основном почему-то спецов по русскому языку и литературе, были тысячи. Будучи после первого развода человеком свободным, я встречался с некоторыми из этих дам, потому знаю основательно уровень их профессиональной подготовки и чудовищной величины самомнение, скрещенное с удивительным невежеством. Все они, например, признавались, что не смогли осилить и первых десяти страниц моего любимого ╚Дон Кихота╩, но с яростью фанатов ╚Спартака╩ защищали позиции и положения прочитанных ими методичек Минобразования о Шекспире, например, либо о ╚Фаусте╩ Гетте. По поводу последнего. Никто из них и не подозревал о наличии в истории Германии действительно существовавшего доктора Фауста, о народных легендах о нем, о кукольных пьесах, но все, без исключения, высказывали положения, будто скопированные на ксероксе, вычитанные у авторов этой самой методички, которые и сами-то не читали, мне кажется, Гетте. Хамское невежество учителя легко объясняется диктаторскими полномочиями по отношению к совершенно бесправным детям, но, мне кажется, такое положение дел неразрешимо. В германской школе невежество учителей еще более значительно. Пример из гимназии, где училась моя дочь. Тема: крестоносцы. Моя дочь написала домашнее сочинение на эту тему - и учительница почувствовала себя оскорбленной. Учительница впервые услышала о Грюнвальдской битве, об оценке ее выдающимися учеными 19-20 века, эта дура не слышала о влиянии альбигойцев на самосознание крестоносцев, путала их с рыцарями-храмовниками, считала, что Орден крестоносцев (католический, то есть подчиненный только папе римскому. общемировой) запретил французский король Филипп Красивый глава всего лишь светского отдельно взятого государства. При встрече с этой историчкой я понял, что объяснить ей невозможно ничего. В отличие от наших прохиндеек, которые все-таки иногда прислушиваются к мнению взрослых, эта выпускница Гейдельбергского университета была уверена, что знает она абсолютно все, ничего нового узнавать не должна, а потому способна только поучать. Она даже заявила мне, что никакого Ледового побоища в истории не было, а Чудское озеро она на карте России не обнаружила, озеро принадлежит какой-то из стран Балтии. Потому, когда будете в музее Ремарка еще раз, общайтесь все-таки с хранителями и научными сотрудниками оных, а не с экскурсоводами, если вас действительно волнует происхождение писателя Ремарка. В Сан-Суси, например, после объединения Германий всех восточных специалистов вышвырнули на улицу, навезли западных. Так вот одна из тамошних западных экскурсоводш с гессингским акцентом очень долго нам рассказывала о великом Фридрихе Великом (именно так), несколько раз потворяя, что на этом вот диване почивали по очереди все великие французские философы-просветители. Я знал только о пленном Вольтере, сбежавшем через два года и написавшим грандиозный памфлет об этом гомике и солдафоне, почитавшемся императором. Потому спросил: можете назвать по фамилии хотя бы пятерых французских философов, спавших здесь? Она молча посмотрела на меня коровьими глазами и ответила: ╚Я же сказала: ╚Все╩. ╚И Ларошфуко-Монтень?╩ - решил пошутить я. ╚И он╩, - подтвердила она. Монтень, как известно, умер лет за 60 до рождения Фридриха Прусского. И я не уверен, что он был когда-то в Пруссии. А Сан-Суси и вовсе построен был через сто лет после его смерти. Что касается Ларошфуко, то это был современник Ришелье и Мазарини, оставивший нам анекдот с алмазными подвесками французской королевы, а потому тоже не мог быть современником великого Фридриха Великого. Как и ни к чему было Ремарку совершать поездку в США за милостыней от Фейхтвангера, дабы, не получив ее, вернуться в Европу сквозь кордон оккупированных Гитлером стран,дабюы осесть непременно в Швейцарии. Этой сейчас мы знаем, что Гитлер оккупировать эту страну не стал, а почитайте документальную повесть Ф. Дюрренматта об этом периоде и узнаете, что Швейцария всю войну имела армию, которая охраняла ее границы и ежеминутно ждала аншлюса, подобного германо-австрийскому. Дюрренматт сам служил в этом войске. То есть сведения, почерпнутые вами из какого-нибудь предисловия к книге Ремарка, о том, как богатый Фейхтвангер прогнал с порога нищего Ремарка, неверны. А это говорит о том, что вам надо поискать иные источники для подтверждения вашей позиции, более достоверные.

269908  2006-11-20 15:12:52
Валерий Куклин
- НН- вдогонку

Интервью вас со мной:

Вопр: Почему это все Ваши знакомые (самими утверждаете) еврейского происхождения? Простите, к слову, примите, как реплику, не в обиду будь сказано.

Ответ: Отнюдь не все и не в обиду. Просто в Германии интеллигентных евреев мне встречалось больше, чем интеллигентных русских немцев. Интереснее, знаете ли, беседовать о Сервантесе и о причинах распада СССР, чем о распродажах по дешевке просроченной колбасы. Но вот вы не еврей, у вас более интересные позиции и темы и я с вами беседую. Даже в качестве Хлестакова. Почему я знал по телефону голос вдовы Ремарка, спрашиваете вы, наверное, но не решаетесь сказать так прямо? Так уж получилось. Ваши знакомые в Берлине могут подтвердить, что ко мне всегда тянулись люди интересные. Вот и вы, например. Без меня марцановские русские немцы не могли бы посмотреть, например, фильм немецких документалистов о Высоцком накануне его премьеры в США, встретиться с уже упомянутым Руди Штралем, которого я имел честь проводить в последний путь после полутора лет искренней дружбы. И так далее. Это немцы местные, как вы заметили. Русских немцев я уже называл прежде. А вот здешние евреи В рассказе ╚Лаптысхай╩ отмечено, какие между нами складывались всегда отношения, но Встретится еще интересные мне еврей или еврейка, я с ними подружусь, предадут прерву отношения навсегда. Как случается у меня во взаимоотношениях с русскими немцами. В России и в Казахстане у меня масса друзей и знакомых совершенно различных национальностей, а в Германии только четырех: к трем вышеназванным добавьте азербайджанца.

2. Вопр: ╚Нищий поначалу в Америке Ремарк стал при деньгах только, когда связался с Голливудом╩.

Ответ: Фильм ╚На Западном фронте без перемен╩ был снят в Голливуде в 1934 году, то есть вскоре после прихода Гитлера к власти в Германии и уже после отъезда Ремарка в Швейцарию, а не в США.

3 Вопр: ╚Хлестаков╩?

Ответ: Вас, наверное, удивит, что я знаю лично нескольких членов Бундестага разных созывов, мы иногда перезваниваемся и даже встречаемся? Они члены разных партий, но относятся ко мне с одинаковыми симпатиями. Потому что я никогда у них ничего не прошу. Это главное, все остальное побочно. Меня этому научил Сергей Петрович Антонов, автор повести ╚Дело было в Пенькове╩. И ваш знакомый, который заявил, будто я рекомендовал его восьмитомник кому-то, ошибается. Если это тот человек, о котором я думаю, то оный передал свой восьмитомник в издательство ╚Вече╩, а это издательство работает исключительно на библиотеки Москвы и Московской области, сейчас начало издавать тридцатитомник Солженицына. Произведения вашего знакомого идут в разрез с политикой России, из бюджета которой кормится это издательство, потому у меня не было бы даже в мыслях предлагать довольно часто мною критикуемый его восьмитомник этому издательству. Не называю его по фамилии, ибо и вы не назвали его. Вчера я рекомендовал стихи одного из авторов РП в ╚День поэзии╩, двух российских авторов рекомендовал в ╚Молодую гвардию╩ прошедшим летом. Они будут напечатаны. Это все пока рекомендации мои этого года талантливых авторов в печать. Рекомендовал было Эйснера в пару мест, но там ознакомились с характером моей дискуссии с ним на ДК, решили его рассказы не печатать. Я ругался, спорил, защищал Володю, но не я ведь редактор, меня не послушали. Очень сожалею, что поссорился с Фитцем, и его книга ╚Приключения русского немца в Германии╩ выйдет в издательстве ╚Голос╩ без моего предисловия, как мы ранее договаривались. Но ему теперь моих рекомендаций и не надо, он имеет теперь имя в России.

4: ╚Что он сам написал?╩

Написал-то много, но издал только, оказывается, 18 книг и выпустил в свет более 20 пьес, два документальных кинофильма. Есть книги тонкие, есть толстые. Но для дискуссии о Ремарке отношения не имеют ни романы мои, ни пьесы-сказки. Если вам интересно, то покопайтесь на РП (я во всем человек верный, не предаю, печатаю здесь все, что могу предложить для Интернета) или на моем личном сайте: Он пока до ума не доведен, стал бестолковым, надо ему придать более благообразный вид, но все некогда, да и неловко перед веб-мастером всегда загружать его работой. Так что посмотрите мой хаос там, авось и сами разберетесь, что я за писатель. По Аргошиным критериям я вообще не умею писать, по мнению правления СП РФ я что-то да стою. В Казахстане фото мое в двух музеях висит, а дома я, оставшись на пенсии, работаю кухаркой. И мне нравится кормить моих близких моей стряпней. И им кажется, что готовлю я вкусно. А в остальное время шалю на ДК. Уж больно серьезные здесь люди попадаются, прямо больные манией величия. Я их и дразню.

269909  2006-11-20 15:14:57
НН
- Куклину - Hallo, Валерий. Не будьте тоже слишком категоричны признак тех училок, которых Вы хорошо описали. Сходите, поговорите, съездите, почитайте не только предисловия... А интернет не всегда самая правдивая информация и,конечно, не источник знаний. Я только хотел дать Вам понять, что не надо идти на поводу у сионистов и приобщать всех великих людей к евреям. Национальность по матери - их главное оружие, их стртегия и тактика во всем мире. Правило у них всех хорошенких евреек подсовываем всем знаменистям. Кто не переспал с хорошенькой еврейкой? Разве только предки Высоцкого, если верить ╚если кто-то есть во мне, то и тот татарин╩. Всему правительству России с времен небезывестного Ленина подкладывались еврейки, особенно, когда и мужики в Кремле того были... Вот и получается дети Томаса Манна или Катаева евреи, заодно и сами. Почему-то ни одна нация, ни русская, ни немецкая или французская, не заботится так шибко о национальной принадлежности, только евреи. Чтобы Вы не начали мне доказывать обратное про Катаева - дед у него был попом, но жена еврейка, да и зять оказался редактором еврейской газеты, в редколлегии которой был и Эренбург. На памятку - когда началась чистка, уцелел только Эренбург. Именно он один! Известно, по каким причинам. Когда же ╚еврейскиий╩ писатель Катаев написал под занавес правду (Уже написан Вертер), как на него эти ребятки набросились! Но поздно. Помер. Не хотел, чтобы при его жизни началась эта вагханалия. И не надо мне напоминать теперь о Петрове. Для справки: Фейхвангер возглавлял во время войны еврейский комитет помощи беженцам, поддерживаемых евр. банкирами и правительством огромными суммами. Ремарку не помогли. И приехал он в Швейцарию толко после войны и доживал дочкой Чаплина, которая недавно была в Берлине. А перебрался он в Америку из Парижа во время войны... С приветом.

269912  2006-11-20 16:18:40
Фитц - Куклину, Эйснеру и Липунову
- Валера, не имея твоего нового электронного адреса (письма отправленные по тому, что есть у меня возвращаются) пишу тебе через ДК. С тобой я себя в ссоре не считаю. Как писателя всегда тебя высоко ценил и продолжаю ценить, но вот с рядом твоих утверждений и суждений был и остаюсь несогласен. Порой, категорически. Постараюсь это обосновать в новой книжке за которую засел. Искренне желаю тебе здоровья. Всего остального у тебя в достатке. Теперь к Володе Эйснеру. Я прочел, что ты намереваешься издать книгу в России. Рекомендую обратиться к Петру Алешкину (кстати, он также друг не только мой и Куклина, а еще доброй сотни писателей и литераторов). Его координаты: aleshkin@list.ru Тел. в Москве: 007 495 625 44 61. Сегодня я с ним говорил по телефону и сказал, что ты в принципе можешь к нему, т. е. в "ГОЛОС-ПРЕСС", обратиться. И, наконец, к главному редактору РП. Хороший, Владимир Михайлович, журнал Вы делаете. Даже очень хороший. Искренне жаль, что нет бумажной версии, а также книжного издательсва. Убежден, многие Ваши авторы с удовольствием стали бы у Вас издаваться. Что же касается системы продажи-распространения книг, то ее можно было бы наладить. Если возникнет идея создать издательство, сообщите. Думаю, не я один подскажут Вам как лучше и эффективнее реализовывать продукцию. К сожалению, уважемые Валерий, Владимир и Владимир Михайлович, ответить на письма, если Вы вдруг их отправите, до Нового года не смогу, так как вынужден полностью сконцентрироваться на делах своей фирмы. О фирме не рассказываю, ибо от писательско-журналистских дел она бесконечна далека. Но тем не мение является главной кормилицей. Да, и так как это мое письмо прочтут многие, всем намеревающимся издать книгу в Москве, рекомендую обратиться к Алешкину Петру Федоровичу. Он человек широкой души. Только что издал книгу Бориса Рацера. Хорошо издал. А кроме того, как сказал мне сам автор, книжка эта хорошо продается. Не унывайте и больше улыбайтесь, А.Ф.

269918  2006-11-20 19:41:18
НН-у
- Спасибо. После тюрьмы отвечу Валерий

269920  2006-11-20 21:40:24
HH
- Не застревайте там, чего это она Вам приглянулась?

269921  2006-11-20 23:27:29
HH
- Спасибо за интервью. Давно не брал.

269926  2006-11-21 11:09:36
6 дней до Моабита
- Неизвестному недоброжелателю моему.

Ангеле Божий, хранителю мой святый, сохрани мя от всякаго искушения противнаго, да ни в коем гресе прогневаю Бога моего, и молися за мя ко Господу, да утвердит мя в страсе своем и достойна покажет мя, раба, Своея благости. Аминь

Текст сей я слямзил у уважаемого мною АВД. В дорогу беру в преславный град Гейдельберг. Дело в том, что в Шаритэ и в Бухе в биохимических лабораториях меня подняли на смех с предложенной вами идеей проверки моих исторических корней по анализу крови. Но вы мне предложили смотаться в Гейдельберг, я туда и попрусь, А заодно заскочу в Геттинген, где тоже есть прекрасный и древний университет со студентами-хохмачами. Так что ждите явления прямого потомка великого Фридриха Великого, а то и самого рыжебородого Фридриха Барбароссы, дорогие товарищи-спорщики.

С приветом всем, Валерий Куклин

269966  2006-11-25 15:04:20
ПРослезавтра в Моабит
- Дорогой НН. Вернулся я из поездки интересной. Прочитало ваше интересное замечание:

Вашего пустового словоизлияния по поводу пустого, далекого от литературы, рассказа ╚дГ╩. Серьезный человек не стал бы серьезно бросать бисер... и на глупой основе филосовствовать всерьез.

Я человек не серьезный. Потому как согласен с Евгением Шварцем, заявившим устами Волшебника: ╚Все глупости на земле делаются с самыми серьезными лицами╩. И совсем не умный в обывательском понимании этого слова, ибо: отчего же тогда я бедный? А потому, что никогда не своровал ни пылинки, а чтобы быть богатым, надо непременно воровать и быть своим среди воров. Воровство занятие серьезное. Если быв я не бросал всю жизнь бисер, как вы изволили заметить, то имел бы голливудские гонорары, а они криминальные, ибо голливудский бизнес самая сейчас мощная машина по отмыванию денег всевозможных мафий. Я писал об этом в романе ╚Истинная власть╩ - последнем в сексталогии ╚России блудные сыны╩. Здесь на сайте он есть, можете купить его и в бумажном виде на ОЗОН. Ру. Это серьезный роман, если вам так хочется серьезности.

А на ДК я, повторяю, шалю. Бужу эмоции. И проверяю характеры. К сожалению, практически всегда предугадываю ходы оппонентов и их возражения. Исключения довольно редки. Их носителей я и уважаю, и бываю с ними серьезен. Ваше стремление закрепить за Ремарком именно немецкую национальность поначалу показалось мне потешным, потому я стал возражать вам априори. Потом вы подключили вторую сигнальную систему и стали мне милы. Мне, признаться, наплевать на то, немец ли Ремарк, еврей ли. Куда интересней в нем то, что, будучи писателем планетарного масштаба при жизни, он остается интересным и много лет после смерти даже тем читателям, которым наплевать на то, как жила Германия между двумя мировыми войнами. Те женщины, диалог которых я процитировал вам в качестве свидетелей происхождения фамилии Ремарк, книги писателя этого читали это самое главное. Очень многих значительных писателей недавнего прошлого уже перестали читать вот, что страшно. Вместо великой литературы везде подсовывают молодежи суррогаты и делают это намеренно с целью дебилизации представителей европейских наций.С помощью школьных и вузовских программ, телевидения и СМИ. Это уже я серьезно. Вы пишете:

Можно и простить некоторые Ваши вольности, но лучше было бы, если Вы их сами не позволяли.

Кому лучше? Уверен, что не мне. Кому неинтересно и неважно, путь не читают. Если им важно и интересно, то значит, что лучше мне продолжать это дразнение красной тряпкой дикого быка. Пока не надоест мне или руководству РП, которые просто выкинут очередной мой пассаж и я пойму: хватит.

269978  2006-11-26 17:05:49
НН
- Куклину ОК, вы меня убедили валять Ваньку никому не возбраняется. На здоровье. Интересно и нужно. Только не надо только под смешочки евреи- (лучше: Еврепид изировать) всю мировую культуру, включая и поэзию немцев итд. Не гоже для русского писателя, ученика Антонова. К имени Антонова автоматически добавляются Казаков, Распутин, Астафьев, Солоухин, Леонов и др. Получилось, что даже внучки Толстого стали еврейками, так как деточки были помешаны на еврейской революции, от которой, понятно, потом бежали и, понятно, кой-кто переспал с власть имущими, коими были, понятно, не совсем Еврипид. По еврейскому правилу дети Толстого должны быть немцами по матери. Но разве это дело нормальной нации (как немецкой) заниматься этой ерундистикой? Исключая, конечно, нации ╚обиженной, но избранной╩. А так с приветом.

269981  2006-11-26 18:55:20
НН-у от Куклина
- Вы знаете, я, наверное, уже наелся этой темой по горло. Оно ведь всегда было на Руси: евреи- персонажи для анекдотов и одновременно доктора, к которым обращались за помощью анекдотчики в трудное время, аптекари, часовщики. До ВОс революции были даже евреи-грузчики. К примеру, дедушка великого кинорежиссера-документалиста Романа Лазаревича Кармена, породивший замечательного писателя, который, на мой взгляд, куда сильнее и значительней прозаик, чем Исаак Бабель, писавший о той же еврейской Одессе с восхищением именно бандитами. Лазарь Кармен писал о портовых рабочих и рыбаках, не связанных с малинами и с откровенной сволочью Беней Криком. Жаль, что СССР порушили именно евреи. Но ведь у других и не поднялась бы рука на Родину-мать. Говорят, что у евреев в шесть раз больше всех положительных и отрицательных качеств, чем у представителей всего прочего человечества. И изобретают они больше, и с ума сходят чаще в шесть раз, а в разбойниках их больше в шесть раз, и в числе людей талантливых. Может быть Но вот нерасчетливых среди них я не встречал, тем более нерасчетливых вшестеро в сравнении с простодырыми русскими или белорусами. Порой долго не понимаешь, отчего человек мил, хоть и еврей, как было со мной в отношении одного в этом рассказе упомянутого друга, а потом вдруг неожиданно открывается его корысть, на сердце становится больно-больно. А он и не понимает: чего переживаешь-то? Было, мол, да быльем проросло, не бери в голову, не переживай, живи просто. А вот у славян не бывает так все просто: сидит занозой в сердце не обида даже, а чувство незаслуженной опоганненности. Оттого и всплывает эта тема то там, но тут. Но не специально. Слишком мелка тема, чтобы посвящать ей жизнь. Потому замолкаю. Не обижайтесь. Я уже, кажется, все сказал. Валерий Куклин

269983  2006-11-26 20:02:38
НН
- Куклину - ОК, я с вами согласен, закончим тягомотину.

270654  2007-01-10 18:10:21
Валерий Куклин
- Анфиса - Валерию Куклину с уважением и почтением. Здраствуйте! Рада признать, что несмотря на ваш суровый характер, а также любовь к острому слову, ваше прекрасное произведение "Великая смута" было для глухого человека черезвычайно интересно. Я люблю читать историческое... Но правда ли всё то, что вы описали? Если правда - поклн до самой Земли!

Спасибо на добром слове, Анфиса. Что вы подразумеваете под словом правда? Роман исторический, фактография взята из летописей и всякого рода архивных документов, мемуаров всего лишь шести авторов и ряда хроник, а также исследований профессиональных ученых. За 28 лет работы над романом менялась много раз концепция в связи с появлением тех или иных фактов, неизвестных ранее мне, а то и ученым. Вполне возможно, что завтра в каком-нибудь задрипанном архиве обнаружат документ, который полностью перечяеркнет и мою последнюю концепцию. Например, сейчас мне известно о пятидесятиэкземплярной работе бывшего доцента Астраханского пединститута, касающуюся периода нахождения Заруцкого с Манриной Мнишек в Астрахани в 1613-1614 годах. Не могу найти даже через Ленинку и через знакомых в Астрахани. А ленинградцы ксерокопию свою выслать мне жмотятся. Я как раз сейчас дошел до того момента, когда доблестные казаки русские прОдают Заруцкого князю Прозоровскому. Но вы дочитали здесь только до расцвета тушинсковоровского периода смуты. Возморжно, мне разрешат послать на РП еще одно продолжение - хотя бы три-четыре главы начатого здесь пятого тома. А вот с книжным вариантом этого романа тянут издатели. Как только книги появится, я сообщу. Пока что советую поискать журнал "Сибирские огни", там в восьми номерах опублимкованы первые четыре тома хроники.

Еще раз спасибо большое за внимание к этому главному в моей жизни произведению. Валерий

Пост скриптуум. Отчего же вы называете себюя глухой? В прямом или символическом смысле?

272224  2007-03-15 13:52:38
Валерий Куклин
- Желающим прочитать приличные две статьи замечательного литературного критика В. Яранцева о первых двух томах настоящей эпопеи:

http://www.pereplet.ru/text/yarancev10oct05.html

282551  2008-07-03 21:09:00
Критик
- Гениально!

289032  2009-07-22 20:33:57
Марина Ершова - Валерию Куклину
- "Вот истинный король! Какая мощь! Какая сила в каждом слове!"

Дорогой Валерий Васильевич! Это Ваша цитата из романа. Но я адресую ее Вам. И пусть злопыхатели бубнят, что льщу. Не льщу. Признаюсь в любви к Вашему творчеству. Глубокому, очень тщательному, богатому и обобщенческой способностью, и нежной чувствительностью к детали. Я доверяю Вам, как читатель. Знаю, что Вы перелопачиваете уйму материала, прежде, чем выдвигаете гипотезу исторического события. Счастья Вам, здоровья и способности творить дальше. Прояснять белые пятна, вдыхая в них жизнь и энергию Вашего горячего сердца. Буду ждать продолжения.

289302  2009-08-08 13:38:09
Алла Попова /avtori/popova.html
- 289032 = 2009-07-22 20:33:57
Марина Ершова - Валерию Куклину
"Вот истинный король! Какая мощь! Какая сила в каждом слове!"

Дорогой Валерий Васильевич! Это Ваша цитата из романа. Но я адресую ее Вам.


Ошибаетесь, Валерий Васильевич, здесь есть читатели!
Напрасно Вы не замечаете таких серьёзных, вдумчивых и талантливых читателей. Для профессионала это непростительно.

Желаю Вам в дальнейшем более трезвого взгляда на ситуацию. А Ваш дар комического, напрасно выплеснутый в этой, мягко говоря, сомнительной дискуссии, больше пригодился бы для Вашего "Поломайкина". К сожалению, в "Поломайкине" нет такого же удачного авторского перевоплощения, и там не смешно. Удачи Вам!

289890  2009-09-15 13:31:28
Валерий Куклин
- На сайте "СУНДУЧОК СОКРОВИЩ" (Украина) начата переопубликация романа-хроники "Великая смута". Первый том "Измена боярская" желающие могут прочситать в роскошном оформлении на следующей странице:

http://www.tamimc.info/index.php/smuta

В течение ближайшщей недели второй том "Именем царя Димитрия" будет также опубликован. Приятного чтения. Валекрий Куклин

293078  2010-06-01 18:07:18
Александр Медведев
- Роман читаю отрывками, понемногу - физически не могу читать (верней, могу, но с трудом) больiие тексты с монитора. Крепко, сильно. Автор богато вооружен всем необходимым инструментарием. Кстати. Проiу В.В. Куклина откликнутья на мою просьбу о помощи. Нужны материалы о 1861 годе - отмене крепостного права.Надо мне знать, как встетила Москва тот год, картинки народного быта. Вероятно, был великий загул. Надо бы об этом почитать. Моя почта antantam@rambler.ru Спасибо

293364  2010-07-20 08:22:27
Alec http://www.liveinternet.ru/users/sauth_park/post130795951/
- - Молодец, Куклин. Хороший писатель,

293551  2010-08-28 11:56:36
Сундучок - сайт сокровищ http://tamimc.info/index.php/tvorchestvo/velsmyta
- Валерий Куклин на сайте "Сундучок сокровищ" и его роман "Великая смута" http://tamimc.info/index.php/tvorchestvo/velsmyta

294160  2010-10-17 18:27:01
Yuli http://sites.google.com/site/idombr/
- История - это расследование коллективного преступления, а не подмостки для скоморохов.

294410  2010-11-02 21:03:33
Марина Ершова - Валерию Куклину
- Уважаемый Валерий Васильевич! Утратила Ваш адрес. Буду в Берлине с 4 ноября 2010 года по 6 ноября в отеле "Адлон Кемпински". Позвоните туда мне, может повидаемся?! Марина Ершова

294605  2010-11-12 21:39:55
юра
- зря и.м.заруцкий убил м.а.молчанова в1610г.ведь последний исчез в1611г.кто-то пишет убит во время мартовского восстания.но голословно.пишут-в сентябре1611г.уже мёртв.не ясно.в романе можно всё.дюма и его благородные герои.он их облагородил на бумаге.сенкевич облагородил на бумаге володыевского. а настоящего полководца богуна опустил.на бумаге.надо русским тоже своих не унижать.в 1 ополчении под москвой в 1611г.было шесть тысяч воинов.это ляпунов сообщил шведам.так у скрынникова.рубец-мосальский исчез феврале1611г.он и молчанов сторонники лжедмитриев и связаны убийством фёдора борисовича.оба умные.оценили ситуцию и решили играть против оккупантов.по новому летописцу умерли злою смертью.тайно отравлены.предлагаю в романе погубить их руками ляхов.и власьева.русские историки должны иницианировать перед руководством россии идею установки памятника вождям 1 ополчения1611г.ляпунову-50.трубецкому и заруцкому-по 30лет.они заслужили.ведь скоро 2011г.

294644  2010-11-17 13:20:11
юра.
- отчество князя василия рубца-мосальского-михайлович.а фёдоровичем звали князя василия александрова-мосальского.историки широкорад и тарас писали о рубце вместо александрова в битве на вырке1607г.надо внимательно проработать р.г.скрынникова иван болотников.скрынников и тюменцев дают отличный документальный скелет для романа.все в случае с болотниковым ограничиваются смирновым и отнимают у рубца-мосальского 4 года жизни.художественые романы можно исправлять и дополнять.историки постянно ищут и находят новые документы.этот процесс бесконечен.

295437  2011-03-02 21:36:20
Ершова-Куклину
- Уважаемый Валерий Васильевич! Прочитала продолжение 2011 года. Оно мне показалось каким-то особенным. Стилистика этой части мне ближе. И образы яснее и полнокровнее для меня. Я не очень люблю батальные полотна. А здесь яркие фигуры. Или это я вчиталась окончательно. Авторская позиция более отстраненная. И это мне симпатично. Уровень обобщения в образе Елены потрясает. И одновременно очень точная психология в этом же образе выписана тщательно, даже скрупулезно. С радостью буду ждать продолжения о Михаиле. По-прежнему доверяю Вашему слову и знанию исторических источников.

297851  2011-12-07 20:29:48
Алла Попова /avtori/popova.html
- Уважаемый Валерий Васильевич, с Днём Рождения Вас!
Здоровья Вам, добрых друзей и добрых идей, семейного благополучия, удачи и радости.

297860  2011-12-08 01:44:47
Валерий Васильевич Куклин
- Алла Олеговна, спасибо. Тут пришло от вас письмо по фэйсбуку, но я его стер, не прочитав. НЕ ЖЕЛАЮ засвечиватьяс в том сайте, я там вообще ничего ни у кого не читаю. Блажь такая у меня. Или придурь - не знаю. Мы мне по-старинке, по е-майлу, письмо напишите - я тотчас откликнусь. Или вот так. Кстати, день рождения у меня восьмого, а не седьмого. Но приятно услышать поздравления раньше. Вы ПЕРВОЙ поздравили меня. Это умиляет.

А что еще сказать в ответ, я и не знаю. Вот если бы вы сказали гадость - я бы разродился огромным письмом в ответ. Но от вас дождешься разве пакости? Вы - женщина добрая, да и бабушка, судя по всему, замечательная, Как моя жена. Она тоже все крутится вокруг внучки. Аж завидки берут. Привет Вадиму, вашим детям и внукам. Желаю вам всем здоровья, счастья и семейного благополучия. ну, и денег достаточно для жизни, совместных походов в театры и в кино. У вас еще театр Образцова окончательно не захирел? Что-то ничего не слышно о его премьерах, не бывает он и на гастроялх в Берлине. А ведь это - чудо из чудес было, порождение сугубо советской власти. Я тут купил набор кукол-перчаток по немецкому кукольному театру о Каспере. Внучка была ошеломлена. Так что начал лепку других рож,а жена стала шить платья новым куклам побольше размером - чтобы влезала моя лапа. А кулиса осталась со старого моего театра. Вот такой у меня праздник. Еще раз вам спасибо. Валерий

297869  2011-12-08 15:14:46
doctor Chazov http://vadimchazov.narod.ru
- Дорогие друзья.
Всем здоровья, улыбок и мягкой, сухой зимы на Евразийских просторах.
Театр Сергея Владимировича Образцова просто замечателен. Там открылись классы для школьников всех возрастов. Появились интересные Кукольники.
На станции метро "Воробьёвы горы" (чтобы никого не обидеть - "Ленинские горы") в стеклянных вращающихся витринах удивительная выставка кукол театра, от "Чингис Хана" до "неандертальцев".
А гастроли - гастроли будут, а у нас пока вполне прилично проходят "Пятничные вечера", без исторических аллюзий, но с чаепитием.
С поклоном, Ваш Вадим.

297870  2011-12-08 18:25:08
Курдюм
- Простите, за обширную цитату из Валентина Фалина. Впрочем, бдительный цензор в случае чего её вырежет. Итак, цитата: Предисловие:

Уважаемые скептики и просто те читатели, которые мне не поверят, я обращаюсь к Вам. Не знаю как в условиях Интернета мне доказать вам правдивость своих слов, но я клянусь, что всё, что написано ниже в моей статье чистая правда. Все диалоги воспроизведены с абсолютной точностью и с максимально возможной передачей чувств и эмоций. Я сам до сих пор не верил что такое бывает... Сам в шоке!

У меня на работе есть личный помощник. Это девочка Настя. В отличие от меня, Настя москвичка. Ей двадцать два года. Она учится на последнем курсе юридического института. Следующим летом ей писать диплом и сдавать <<госы>>. Без пяти минут дипломированный специалист.

Надо сказать, что работает Настя хорошо и меня почти не подводит. Ну так... Если только мелочи какие-нибудь.

Кроме всего прочего, Настёна является обладательницей прекрасной внешности. Рост: 167-168. Вес: примерно 62-64 кг. Волосы русые, шикарные - коса до пояса. Огромные зелёные глаза. Пухлые губки, милая улыбка. Ножки длинные и стройные. Высокая крупная и, наверняка, упругая грудь. (Не трогал если честно) Плоский животик. Осиная талия. Ну, короче, девочка <<ах!>>. Я сам себе завидую.

Поехали мы вчера с Настей к нашим партнёрам. Я у них ни разу не был, а Настя заезжала пару раз и вызвалась меня проводить. Добирались на метро. И вот, когда мы поднимались на эскалаторе наверх к выходу с Таганской кольцевой, Настя задаёт мне свой первый вопрос:

- Ой... И нафига метро так глубоко строят? Неудобно же и тяжело! Алексей Николаевич, зачем же так глубоко закапываться?

- Ну, видишь ли, Настя, - отвечаю я - у московского метро изначально было двойное назначение. Его планировалось использовать и как городской транспорт и как бомбоубежище.

Настюша недоверчиво ухмыльнулась.

- Бомбоубежище? Глупость какая! Нас что, кто-то собирается бомбить?

- Я тебе больше скажу, Москву уже бомбили...

- Кто?!

Тут, честно говоря, я немного опешил. Мне ещё подумалось: <<Прикалывается!>> Но в Настиных зелёных глазах-озёрах плескалась вся гамма чувств. Недоумение, негодование, недоверие.... Вот только иронии и сарказма там точно не было. Её мимика, как бы говорила: <<Дядя, ты гонишь!>>

- Ну как... Гм... хм... - замялся я на секунду - немцы бомбили Москву... Во время войны. Прилетали их самолёты и сбрасывали бомбы...

- Зачем!?

А, действительно. Зачем? <<Сеня, быстренько объясни товарищу, зачем Володька сбрил усы!>> Я чувствовал себя как отчим, который на третьем десятке рассказал своей дочери, что взял её из детдома... <<Па-а-па! Я что, не род-на-а-а-я-я!!!>>

А между тем Настя продолжала:

- Они нас что, уничтожить хотели?!

- Ну, как бы, да... - хе-хе, а что ещё скажешь?

- Вот сволочи!!!

- Да.... Ужжж!

Мир для Настёны неумолимо переворачивался сегодня своей другой, загадочной стороной. Надо отдать ей должное. Воспринимала она это стойко и даже делала попытки быстрее сорвать с этой неизведанной стороны завесу тайны.

- И что... все люди прятались от бомбёжек в метро?

- Ну, не все... Но многие. Кто-то тут ночевал, а кто-то постоянно находился...

- И в метро бомбы не попадали?

- Нет...

- А зачем они бомбы тогда бросали?

- Не понял....

- Ну, в смысле, вместо того, чтобы бесполезно бросать бомбы, спустились бы в метро и всех перестреляли...

Описать свой шок я всё равно не смогу. Даже пытаться не буду.

- Настя, ну они же немцы! У них наших карточек на метро не было. А там, наверху, турникеты, бабушки дежурные и менты... Их сюда не пропустили просто!

- А-а-а-а... Ну да, понятно - Настя серьёзно и рассудительно покачала своей гривой.

Нет, она что, поверила?! А кто тебя просил шутить в таких серьёзных вопросах?! Надо исправлять ситуацию! И, быстро!

- Настя, я пошутил! На самом деле немцев остановили наши на подступах к Москве и не позволили им войти в город.

Настя просветлела лицом.

- Молодцы наши, да?

- Ага - говорю - реально красавчеги!!!

- А как же тут, в метро, люди жили?

- Ну не очень, конечно, хорошо... Деревянные нары сколачивали и спали на них. Нары даже на рельсах стояли...

- Не поняла... - вскинулась Настя - а как же поезда тогда ходили?

- Ну, бомбёжки были, в основном, ночью и люди спали на рельсах, а днём нары можно было убрать и снова пустить поезда...

- Кошмар! Они что ж это, совсем с ума сошли, ночью бомбить - негодовала Настёна - это же громко! Как спать-то?!!

- Ну, это же немцы, Настя, у нас же с ними разница во времени...

- Тогда понятно...

Мы уже давно шли поверху. Обошли театр <<На Таганке>>, который для Насти был <<вон тем красным домом>> и спускались по Земляному валу в сторону Яузы. А я всё не мог поверить, что этот разговор происходит наяву. Какой ужас! Настя... В этой прекрасной головке нет ВООБЩЕ НИЧЕГО!!! Такого не может быть!

- Мы пришли! - Настя оборвала мои тягостные мысли.

- Ну, Слава Богу!

На обратном пути до метро, я старался не затрагивать в разговоре никаких серьёзных тем. Но, тем ни менее, опять нарвался...

- В следующий отпуск хочу в Прибалтику съездить - мечтала Настя.

- А куда именно?

- Ну, куда-нибудь к морю...

- Так в Литву, Эстонию или Латвию? - уточняю я вопрос.

- ???

Похоже, придётся объяснять суть вопроса детальнее.

- Ну, считается, что в Прибалтику входит три страны: Эстония, Литва, Латвия. В какую из них ты хотела поехать?

- Класс! А я думала это одна страна - Прибалтика!

Вот так вот. Одна страна. Страна <<Лимония>>, Страна - <<Прибалтика>>, <<Страна Озз>>... Какая, нафиг, разница!

- Я туда, где море есть - продолжила мысль Настя.

- Во всех трёх есть...

- Вот блин! Вот как теперь выбирать?

- Ну, не знаю...

- А вы были в Прибалтике?

- Был... В Эстонии.

- Ну и как? Визу хлопотно оформлять?

- Я был там ещё при Советском союзе... тогда мы были одной страной.

Рядом со мной повисла недоумённая пауза. Настя даже остановилась и отстала от меня. Догоняя, она почти прокричала:

- Как это <<одной страной>>?!

- Вся Прибалтика входила в СССР! Настя, неужели ты этого не знала?!

- Обалдеть! - только и смогла промолвить Настёна

Я же тем временем продолжал бомбить её чистый разум фактами:

- Щас ты вообще офигеешь! Белоруссия, Украина, Молдавия тоже входили в СССР. А ещё Киргизия и Таджикистан, Казахстан и Узбекистан. А ещё Азербайджан, Армения и Грузия!

- Грузия!? Это эти козлы, с которыми война была?!

- Они самые...

Мне уже стало интересно. А есть ли дно в этой глубине незнания? Есть ли предел на этих белых полях, которые сплошь покрывали мозги моей помощницы? Раньше я думал, что те, кто говорят о том, что молодёжь тупеет на глазах, здорово сгущают краски. Да моя Настя, это, наверное, идеальный овощ, взращенный по методике Фурсенко. Опытный образец. Прототип человека нового поколения. Да такое даже Задорнову в страшном сне присниться не могло...

- Ну, ты же знаешь, что был СССР, который потом развалился? Ты же в нём ещё родилась!

- Да, знаю... Был какой-то СССР.... Потом развалился. Ну, я же не знала, что от него столько земли отвалилось...

Не знаю, много ли ещё шокирующей информации получила бы Настя в этот день, но, к счастью, мы добрели до метро, где и расстались. Настя поехала в налоговую, а я в офис. Я ехал в метро и смотрел на людей вокруг. Множество молодых лиц. Все они младше меня всего-то лет на десять - двенадцать. Неужели они все такие же, как Настя?! Нулевое поколение. Идеальные овощи...

297871  2011-12-08 20:19:28
AVD
- Неувязочка получается. Валентин Фалин - 1926 года рождения. Не мог он смотреть на молодежь, которая "на 10-12 лет младше его" и предполагать, что это овощи. Неувязочка.

297872  2011-12-09 01:38:05
Валерий Васильевич Куклин
- К АВД

Насчет Фалина... У него такого рода "неувязочек" великая уйма. То есть фактически он почти всегда выдумывает якобы на самом деле случившиеся истории. Если это - тот Фалин, который в ЦК работал, посты занимал, то и дело по сей день из ящика умничает. Хотя есть вероятность, что его окружают именно такого рода недоделки, каковой является эта дамочка. Они ведь там - в эмпиреях - живут вне времени и вне страны, вне народа, сами по себе, судят обо всем пол собственным придумкам, которые тут же выдают за истину в первой инстанции. Типичный случай чиновничей шизофрении, так сказать.

За ссылку на "Паямть" спасибо. Я, в отличие от вас, просто пеерводу материал в дос-фйормат, а потом отпечатываю на бумагу. Большой фыайл получается, конечно, бумаги уходит много. Но - переплетешь, отложишь, книга готова, можно и знакомым, друзья дать почитать, можно самому при случае вернуться. К тому же люблю шорох бумаги под пальцами. А элекетронной книгой стал сын быловаться. Я посмотрел - ничего, читается в форнмате ПДФ колонтитутлом в 18. Только получается, что бумажная кнгига в 300 страниц там тя\нет на все 700. Тоже почему-то раздбюражает. Словом еще раз спасибо. Валерий

299180  2012-02-07 15:55:32
Ершова - Куклину
- Валерий Васильевич! Я не историк, не искусствовед, а просто читатель. Спасибо Вам за труд ощутить, осознать такую важную веху в Российской истории. Трудно сейчас обозреть весь роман, еще надо читать.

Но послевкусие осталось печальное и трепетное.

"Найди слова для своей печали, и ты полюбишь ее". (Оскар Уйальд)

Я бы перефразировала немного парадоксально, после прочтения Вашего романа: "Найди слова для своей печали, и ты полюбишь жизнь..."

Еще раз - спасибо от читателя.

299281  2012-02-10 15:23:17
Валерий Куклин
- ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!

Меня в Интернете не раз спрашивали: зачем вы, Валерий Васильевич, так часто вступаете в споры с людьми заведомо невежественными и безнравственными? Советовали просто не обращать внимания на клинические случаи типа Лориды-Ларисы Брынзнюк-Рихтер, на примитивных завистников типа Германа Сергея Эдуардовича, на лишенного морали Нихаласа Васильевича (Айзека, Исаака, Николая) Вернера (Новикова, Асимова) и так далее. Я отмалчивался. Теперь пришла пора ответить и объясниться не только с перечисленными ничтожествами в моих глазах, но и с людьми нормальными и даже порядочными.

В принципе, я не люблю бывших советских граждан, предавших в перестройку свою страну за американскую жвачку и паленную водку с иностранными наклейками, даже презираю их, как презирал их и в советское время за всеобщее лицемерие и повальную трусость. Но судьбе было угодно подарить мне жизнь на территории, где государственным языком был русский, а меня облечь тяготой существования в качестве соответственно русского писателя. Поэтому я всю жизнь искал в людском дерьме, меня окружающем, настоящих людей, рядом с которыми мне приходилось жить. Это в науках всяких зовется мизантропией, произносясь с долей презрения. Но уж каков есть... Практически 90 процентов друзей моих предавали нашу дружбу, но наличие десяти процентов верных давало мне право почитать не всех своих сограждан негодяями и трусами. Для того, чтобы завершить сво титаническую, отнявшую у меня более тридати лет жизни, работу над романом "Великая смута" я был вынужден в период 1990-х годов принять решение о выезде за границу, то бишь в страну-убийцу моей Родины Германию, где меня вылечили от смертельной болезни и дали возможность прозябать в относительной сытости, дабы я с поставленной перед самим собой здачей справился.

Теперь роман мой завершен. Я могу сказать, что огромную, едва ли не решающую, помощь в написании оного на последнем десяилетнем этапе оказал мне сайт МГУ имени М. Ломоносова "Русский переплет" и существующий при нем "Дискуссионный клуб", где при всей нервозности атмосферы и при обилии посещаемости форума лицами агрессивными и психически нездоровыми, я встретил немало людей интеллигентных, чистых душой, умных и красивых внутренне, поддержавших меня в моем нелегком деле вольно. а порой и вопреки своему страстному желанию мне навредить. Заодно я использовал, признаюсь, "Дискуссионный Клуб" для разрешения ряда весьма важных для моего творчества и моего романа теоретических дискуссий, при анализе которых пытался отделить истинную ценность литературного слова от псевдолитературы, как таковой, заполнившей нынешний русскоязычный книжный рынок, кино-и телеэкраны. То есть в течение десяти лет я активно занимался анализом методик манипуляции обыденным сознанием масс, которые фактическии уничтожили мою Родину по имени СССР, не имещую, как я считаю, ничего общего с нынешним государством по имени РФ. Попутно выпустил две книги литературной критики о современном литературном процессе в русскоязычной среде и роман "Истинная власть", где методики манипуляции сознанием совграждан мною были обнародованы. Все эти книги стали учебниками в ряде ВУЗ-ов мира.

Для активизаии дискуссий я намеренно - через активиста русофобского движения бывших граждан СССР, ставших граданами Германии, бывшего глвного редактора республиканской комсомольской газеты Александар Фитца "перетащил" в "РП" и на "ДК" несколько его единомышленников. чтобы не быть голословным, а на их личном примере показать, что такое русскоязычная эмиграция, в том числе и литературная, какой она есть сейчас и каковой она была и во времена Набокова, Бунина и прочих беглецов из Советского Союза, внезапно признанных во время перестройки цветом и гордостью непременно русской нации. Мне думается, что своими криминального свойства и националистическими выходками и высказываниями русскоязычные эмигранты за прошедние десять лет на этих сайтах значительно изменили мнение пишущего по-русски люда об истинном лице своих предшественников. Ни Бунин, ни сотрудничвший с Гитлером Мережковский, ни многие другие не были в эмиграции собственно русскими писателями. Хотя бы потому, что не выступили в качесве литераторов в защиту СССР в 1941 гоу. Да и не написали ничего приличного, угодного мне, а не, например, Чубайсу.

Уверен, что большинство из читающих эти строки возмутятся моими словами, скажут, что наоборот - я бдто бы укрепил их мнение о том, что коммунист Шолохов, к примеру, худший писатель, чем антисоветсчик Бунин или там вялоротый Солженицин. Но. прошу поверить, философия истории развития наций, впервые оцененная и обобщенная на уровне науки великим немецким философом Гердером еще в 18 веке, говорит что прав все-таки я. Русскоязычные произведения литературы, соданные вне России, то есть в эмиграции, для того, чтобы дискредитировать русскую нацию на русском язке, обречены на забвение, ибо не могут породить великих литературных произведений изначально. Почему? Потому что они игнорируют общечеловеческие ценности и общечеловеческие проблемы по существу, существуют лишь в качестве биллетризированной публицистики низкого уровня осознания происходящих в русскоязычном обществе процессов. ВСЯ нынешняя русская литература молчит о Манежной плрщади, но уже начала кричать о шоу-парадах на площадях Болотной и на Поклонной горе. А ведь речь идет на самом деле о противостоянии какой-нибудь Рогожской заставы с Николиной горой. Никого из нынешних так называемых писателей не ужаснуло сообение о четырехкратном единоразовом повышении заработной платы сотрудникам полиции РФ. И примеров подобного рода - миллионы.

Так уж случилось, что читать по-русски следует только то, что написано о России до Октябрьской революции и в СССР. Всё написанное после прихода к власти криминального мира в 1985 голу автоматически перестает быть художественной литературой. Из всего прочитанного мною за последние 16 лет из произведений эмигрантов на русском языке я не встретил НИ ОДНОГО произведения, написанного кровью сердца и с болью за судьбу советскких народов, какие бы ничтожные они не были в период перестройки. Зато поносных слов в отношении противоположных наций встретил несчитанное множество. Исходя хотя бы из одной этой детали (а деталям равновеликим несть числа), могу с уверенностью теперь скаать, что современной зарубежноё литературы на русском языке нет и не может быть в принципе, есть лишь словесный мусор. Если таковая еще и осталась, то осталась она на территории так называемого Ближнего Зарубежья, да и то лишь в качестве вероятности, а не факта.

Никто из эмигрантов (да и в самой РФ), кроме меня в сатирическом романе "Снайпер призрака не видит", не отозвался на такое событие, как война России с Грузией, явившейся овеществлением грандиозного сдвига в сознании бывшего советского человека-интернационалиста, ставшего на сторону идеологии нацизма и пропагандистами криминаьного сознания. Практически все писатели как России, так и других стран, остались глухи к трагедии русского духа, для которого понятие "мирного сосуществования наций" было нормой, а теперь превратилось в ненормальность. И огромную роль в деле поворота мозгов нации в эту сорону сделали как раз-таки русскоязычные литераторы Дальнего Зарубежья, издававшиеся, как правило, за свой счет, но с прицелом на интерес к их творчеству не российского читателя, а западного издателя.

Потому, после зрелого размышления и осознания, что ничего более значительного, чем мой роман-хроника "Великая смута", повествущего о войне католического Запада против православной Руси, я больше вряд ли напишу, и понимания того, что без меня на самом деле в России умное и трезвое слово о состоянии страны сказать некому, все слишком заняты своими претензиями друг к другу и борьбой за кормушки, возвращаюсь на Родину. Нелегально. Потому что на Родине надо жить по велению души, а не по разрешени чиновников. Жить, чтобы бороться. А уж когда, где и как, зачем, почему и так далее - это мое личное дело.

299288  2012-02-10 19:01:22
Курдюм
- Валерий Васильевич пишет: "В принципе, я не люблю бывших советских граждан, предавших в перестройку свою страну за американскую жвачку и паленную водку с иностранными наклейками, даже презираю их, как презирал их и в советское время за всеобщее лицемерие и повальную трусость". Ну что ж, как многократно отмечалось на форуме и как он сам сообщал в Германщину Валерий Васильевич сбежал верхом на жене. Точнее, это его жена приволокла сюда силком. И обратно не выпускает.

299289  2012-02-10 19:08:12
Сергей Герман
- Курдюму.

...в Германщину Валерий Васильевич сбежал верхом на жене...

5+. Я хохотался!

299290  2012-02-10 19:41:08
Курдюм
- - Герману

Уважаемый Сергей, мой совет: плюньте на Куклина. Не тратьте на него время и силы. Ему же, то есть Куклину, совет: заканчивайте, пожалуйста, беспрестанно лгать. Можно фантазировать, можно изображать себя чудо-богатырем, но вот так бессовестно врать и оскорблять, неприлично. Вы, Валерий Васильевич, действительно можете нарваться и получить крупные неприятности. Вам это надо?

299291  2012-02-10 20:23:50
Сергей Герман
- Курдюму.

Володя, я обязательно воспользуюсь твоим советом. Я плюну Кукле в лицо.

299292  2012-02-11 02:56:38
М.П. Нет.
- Браво Валерий Васильевич! Я так и чувствовал, что вы тут экспериментируете. Германа дразните и пр. Обмельчала , конечно, русская литература! А теперь еще и вы уедете окончательно на Родину в Германию. Сдается мне, что потому и обмельчала, что подвизались в ней чаще всего совсем не русские литераторы. Не зря родилась поговорка. "Что ни еврей, то великий русский писатель"! "Чукча не читатель, Чукча писатель.!" Да и не жили долго настоящие русские писатели.Есенин.., Рубцов..., да и Пушкин.., Лермонтов... Как в том анекдоте о соревнованиях по плаванию в Освенциме: "Тяжело плавать в серной кислоте." А уж в советское время и говорить нечего... А в наше время развелось столько болтунов, что тех, кому есть, что сказать уже никто и не слушает..., да и сказать не дают. Я Вас очень хорошо понимаю... и сочувствую Вашим переживаниям!

299303  2012-02-11 15:54:01
Валерий Куклин
- Курдюму

а где же ложь в моих словах? Разве герман не САМ похвалялся тут, что п собственной инициативе отыскал в среде русских поэтов русского националиста с нацистким душком, обозвал его именем своего конкурента на диплом РП Никитой Людвигом и накатал соответствующее письмо на поэта-инвалида в Генпрокуратуру РФ? это- факт.

299319  2012-02-12 06:07:12
All http://www.liveinternet.ru/users/pogrebnojalexandroff/
- В немецком наречии слово ╚медведь╩ мёд ведающий (нем. der Bären) обозначается тем же словом, что и нести (нем. bären), звучащее как ╚бирен╩ (нем. der Bär звучит как ╚бер╩) что-то вроде ╚несун╩ и похожее на славяно-русское... ╚берун╩ (с плавающей буквой i/e), которые в свою очередь созвучны в своей первоначальной части со словом ╚бир╩ (нем. bier, англ. beer) пиво, что можно сопоставить с русским термином ╚набрался, накачен или напоен пивом╩ (╚бир-ен╩): если сравнить несущего колоду мёда медведя и изрядно подвыпившего пива мужика, то в их походке и внешнем виде можно узреть очень много общего, сообщает А.Н.Погребной-Александров в своей Занимательной этимологии.

299323  2012-02-12 09:26:52
Геннадий Абатский skalot
- Два года службы в ГСВГ, позволили пересмотреть этимологию

слова БЕРЛИН! нем. der Bär - медведь...linn- Длинный

(МЕДВЕДИЦЕ) - in ( Для женского ведь Рода )- ...lin///Нen...

Неn . Абатский... (Там А и (умлаут))

Русский переплет

Copyright (c) "Русский переплет"

Rambler's Top100