Повесть Горловой, слава Богу, не летопись. Если бы дела обстояли именно так, то
грамота уже давно была бы забыта.
Горлова переступает ту грань, за которой культура становится выморочной,
ломается и рвется как прелый холст. Отчаяние безнравственно, в нем нет веры и
надежды. Автор волен писать, так как ему вздумается, но такой подход к
действительности требует авторской позиции, по тем же причинам, по которым
некоторые лекарства отпускаются только по рецепту врача.
Это, естественно, не значит, что автор должен прописывать в углу свой
автопортрет, подобно Веласкесу. Но вера и надежда исчезать не должны никогда.
Существует простой метод оставаться в рамках добра, которым, например, часто
пользовался Маркос. У него в безвыходное положение попадают сильные люди,
поэтому у читателя не складывается впечатление полной безнадежности,
читатель верит, что зло оказалось сильнее добра случайно, и у людей есть
возможность противостоять злу. Есть, наверное, и другие методы, открытые и не
открытые писателями.
Если не верить в добро, то и писать незачем. Разве что пестовать собственное
отчаяние, но в глубине души все-таки надеяться, что Сатана не всевластен, и
бояться это показать другим, чтобы не дай Бог, не сглазить. Можно просто играть
в литературу на потребу окололитературным молодым и престарелым мальчикам
и девочкам, но это мелко. Горлова талантлива и свободна. Каждый использует
свой дар и свою свободу в меру отпущенного ему благородства.
