Повести и романы, 10.V.2006

"В тесных видениях жизни

разум выглядывал

возможную стежку".

1. Погружение

В те далекие времена искренно и с большим чувством пели "Бригантину".

Но этот романтический кораблик не выдержал мощного волнения безбрежного сине-зеленого пространства.

И вот мы погружаемся.

Мерно и приглушенно плещутся звуки.

Легкий звон в висках. Безбрежная стихия, ласково принявшая на свою поверхность, начинает мягко, но властно сжимать со всех сторон, сама темнеет и хмурится.

Давление увеличивается. Все труднее дышать. Движения замедляются, требуя все больших усилий.

Спокойно! Меньше эмоций! Не делать резких движений.

Словно тяжеловесные поезда в узких тоннелях гулко бегут по сосудам потоки крови, содрогая все тело и обволакивающую его странную жидкость.

Ничего, всё будет нормально. Это временные трудности рискованного перехода в иное состояние. Там внизу постепенно адаптируемся.

"Человек, который стремится познать раскрывающийся перед ним новый мир и проникнуть в него, должен сначала приподнять сине-зеленую завесу, изменяющуюся каждый день и каждый час. Нужно сбросить земные путы, преодолеть страх перед окружающей стихией, освоиться и слиться с нею. И тогда ощутишь дотоле неведомую свободу и, как отпущенный на волю раб, станешь дивиться на расстилающиеся перед взором несметные сокровища, невиданную бурлящую жизнь. Исследователя охватывает неописуемое ощущение благостного одиночества, способствующего размышлениям, обволакивает мягкая, милостивая тишина. Вновь обретенная свобода предоставляет его всецело самому себе..." - так описывал свои ощущения очарованный странник морских глубин, опускавшийся на дно и поднимавшийся на поверхность сотни и тысячи раз.

Теперь и я здесь. Но не чарующие сокровища подводного царства и не сказочные хоромы, поразившие новгородского купца Садко, открываются взору. Другие времена - другая экология!

2. Сине-зеленое

В коридоре тяжко затопали. Большое и твердое с треском ударило в дверь. Стон раздался, затеялась возня и сразу много дыхания. В низ двери пнули ногой, по верху шлепнули ладонью и, наконец, задергали ручку.

- Эй! - заорали надсадно. - Мужики!

Там за тонкой дверью клокотала могучая донная жизнь.

- Что вы носитесь с этим х.м?! - донесся из коридора звонкий голос. - Бросьте его куда-нибудь!

- Как же, нельзя! - напряженно и хрипло кто-то возразил. - Свой всеж-таки!

- Эй! - снова забарабанили по двери руками и ногами, - Открывай!

Действительность неуёмно ломилась туда, где в ней меньше всего нуждались.

Я обреченно шагнул ей навстречу. Преодолев чью-то силу снаружи, повернул ручку, и тут же дверь, отскочив, распахнулась. Из темноты коридора что-то большое и лохматое качнулось на меня, держа наперевес свой огромный оголенный член. Я отступил назад. Член дернулся было за мной, но упал на порог и заревел. Мохнатая лапа скользнула по двери, в попытке найти опору, и большая коричневая масса, теряя равновесие, привалилась к дверной раме. Остальная часть этого существа, не умещаясь в проеме, с тяжелым хмельным дыханием перетаптывалась в коридоре.

Через секунду, придя в себя, я рассмотрел в этом "члене" лысую и немного знакомую голову. Она пошевелилась внизу и забормотала что-то недоброе и руководящее.

- Грозные мы больно! - сердито крикнула на неё черная лохматая голова на коричневом туловище.

Наконец я рассмотрел и расшифровал этого представителя местной фауны. То, что лежало внизу, было вовсе не членом, а самостоятельным телом, а то, что топталось в коридоре, состояло из двух. Просто все это слиплось в порыве взаимовыручки и почему-то приперлось ко мне.

- Брось пока, давай отдохнем! - сказал медвежковатый в коричневой синтетической шубе, застегнутой на одну среднюю пуговицу, и с торчащим наружу бурым мохеровым шарфом.

Вытеснив другого, в сером пальто, в коридорный сумрак, он переполнил собой дверной проем, снял мохнатую шапку, вытер ею потный лоб и бросил на лежащее тело. Двумя пальцами взял себя за нос, громогласно вытрубил из него длинное желто-зеленое и, оглядевшись, смаху влепил в коридорную стену.

- Фу-у! - выдохнул облегченно и вытер пальцы о шубу. - Привет! - удивился. - Это ты штоль?!

- Ну, - я кивнул.

Мы поздоровались. Я тоже его узнал. То ли Витя его зовут, то ли Мишка, а кличка "Электрик" или "Монтер". Работает у нас на комбинате, но к электричеству никакого отношения не имеет, просто однажды замыкание в цеху устроил, с тех пор и кличка. Из кармана своей шубы он достал чуть примятую пачку "Дымка" с дыркой в торце, вытряс в неё концы трех сигарет.

- Закурим! - велел.

Тут же из-за его спины возникла рука и потянулась к пачке.

- Во! - удивленно хохотнул Электромонтер. - А я и забыл про тебя. Чувствую, тяжело стало, ну, думаю, Гена потерялся! А это оказывается, я вас обоих тащу!

- Без меня б ты донес! - с достоинством сказал Гена, прикуривая из рук медвежковатого.

Этот невысокий худощавый человек с бледным лицом в сером демисезонном пальто бывал у нас и раньше. Недели две назад он тоже помогал кого-то куда-то тащить, но тогда его называли Огурцом, и он отзывался.

- А это Лёха, - Витя небрежно пнул лежащего ботинком и вздохнул. - Тяжелый, гад! И бросить нельзя - луноход живо подхватит.

- Лёха? - я усомнился. - Лёха, вроде, не такой лысый!

- Ну, как же! - засуетился Монтер, - Должен быть Лёха! Во, бля, если не он! Быстро наклонился, повернул крупной чумазой пятерней лысую голову лицом к свету.

- Лёха! - твердо сказал. - Морда его.

- А сюда вы его зачем принесли?! - я спросил недоуменно. - Он же у нас не живет!

- Уперся рогом, скотина - "пойдем в общагу!" Вот пришел! - хохотнул Витя. - Слушай, а у тебя нельзя его оставить? Полежит - очухается...

- Вить, сейчас гости придут, быстро нашелся я. - С минуты на минуту жду. Да и сосед у меня, сам знаешь, хрен с горы. Еще и в вытрезвитель сдаст!

- Да-а, - шумно вздохнул медвежковатый Витя и весело разозлился. - Пять минут назад как человек шел. Мы только слегка его поддерживали с боков, - раздраженно сказал, глядя на Лёху. - У вас в подъезде немного добавили - блям - готов!

- Свою норму не знает! - веско сказал из коридора хмурый Гена.

- Он же рядом живет! - участливо подсказал я. - Красная двухэтажка.

- Я больше никуда не понесу! - категорически отказался Гена Огурец. - Итак все руки оболтал! У меня и без него растяжение.

- Куда б его деть? - задумался Витя. - У-у, козел! - замахнулся на лежащего каблуком и тут же рассмеялся. - А что, ему хорошо - носят, заботятся!

- Да отнесите вы его в умывалку! - я посоветовал. - Проспится, пить захочет - вода рядом. Попьет - человеком станет.

Веселый Монтер почесал затылок, вздохнул и надел свою шапку.

- Помоги, а?!

Какие вопросы! Свои же ребята - не убили, не ограбили! Просто пришли, пообщались, принесли Лёху...

На хрена бы он мне сдался!

Я вернулся к столу и закрыл книжку - это маленькое окошко из нашей действительности в мир других величин и явлений, до которых нашим обитателям нет никакого дела.

А Вселенная тем временем из своих глубин посылает нам весть. Как и прежде в преддверии важных событий и больших перемен, на пороге грозного часа в небе является светящийся знак. И скоро мы увидим его.

Но сейчас главное - это определить Лёху!

Ребятам надо помочь. Они ведь тоже таскают его не потому, что им это нравится, и не потому, что он сам идти не может - сколько таких! Говорят, когда Лёха трезвый - он свой в доску, всегда поможет и всегда выручит! Трезвого Лёху я не видел, но людям верю.

С мохнатым электромонтером мы взяли его под руки. Хмурый Гена-Огурец, стрельнув окурком вдоль коридора, глухо выругался и сгрёб Лехины ноги.

- Нарочно ногами цепляет, чтоб нам труднее было, пояснил Витя.

Тяжелая и безвольная Лехина рука выскальзывала у меня из подмышки, и я сжал её покрепче. Очевидно, в недрах сознания Лёха оценил это как насилие над собой. Он зарычал, задергался и твердым локтем больно ткнул меня в бок. От неожиданности я выпустил его руку и Лёха снова упал на пол.

- Ты чё?! - закричал на него Витя. - Тебе помогают, а ты?

Продолжая дергаться, Лёха вдруг с напором выдавил из себя короткое, но целое слово:

- Сам-м-м!

- Да ты стоять не можешь! "Сам" - передразнил Витя.

- М-м-ыгу!

Одно слово могло быть случайностью, но два, причем со смыслом, однозначно демонстрировали серьезность намерений.

Медвежковатый плюнул и бросил Лехину руку.

- Хрен с тобой! Валяй! А мы посмотрим.

Лёха поднатужился, встал на руки, подумал о чем-то и решительно шагнул в мою комнату, но дернулся и снова упал лицом на линолеум. Гена, далеко ушедший в свои хмурые мысли, крепко сжимал подмышками Лехины ноги и остекленело смотрел куда-то вдоль коридора.

- Чего ты там размечтался?! - рявкнул на него Витя.

Гена вздрогнул, и Лехины ботинки с грохотом брякнулись на пол.

- А если его вертикально поставить! - я предложил.

- Как?

- Ну-у, как люди ходят.

- А, как люди. Правильно! - воодушевился Монтер. - Пусть попробует!

Втроем мы начали с новым энтузиазмом помогать ожившему телу обрести новое положение, а потом по частям вправлять его в символическую плоскость, параллельную коридорной стене. То рукой, то коленкой, то головой Лёха выпадал из неё, а когда на мгновение его удавалось вправить - целиком валился на нас. Бросив шапку на пол, обливаясь потом и задевая всех синтетической шкурой, шумно дышал и пыхтел Электромонтер. Стиснув зубы, со злобной добросовестностью действовал Гена. После того, как Лёха своей безвольной, но тяжелой клешнёй до крови разбил мне нос, я тоже ощутил серьезность момента и стал вкладывать в дело душу.

То ли минуты летели, то ли года.

Мы забыли, кто мы, где и зачем. Будто высшими силами была нам определена святая задача - восстановить Лёху.

Временами, мысленно отвлекаясь, я представлял себя соучастником божьего промысла на скорбном и радостном пути воссоздания хорошего человека.

Жизнерадостный Колька-Толька выскочил из кухни с шипящей сковородкой, помог нам одной рукой, но быстро убежал, рассмеявшись. "Вы его гвоздями к стенке прибейте! - посоветовал. - А так бесполезно!"

То ли минуты летели, то ли века, но вот в какую сторону?

Ученые продолжают настаивать, что всё живое вышло из глубин Мирового Океана. Кто-то, правда, остался - решил не рисковать. Но многие вышли. Чем и кем нам только ни пришлось перебывать за это время! Как посмотришь на картинки в учебниках - аж противно становится! Но дошли. Человек - венец эволюции! А куда дальше, если уже венец?! И теперь, набирая скорость, каждый развивается по-своему и в собственном направлении. Но даже, если Лёха взялся закольцевать теорию эволюции, по небрежности перескакивая при этом сразу через несколько ступеней - его можно понять. И многое можно понять. Откуда вышли - туда и вернёмся!

Но зачем так спешить?!

Кто будет достраивать большой голубой дом, куда мы все мечтаем переселиться и начать новую правильную жизнь?!

- Тихо! - вдруг резко и настороженно сказал Витя, вытирая мохнатой лапой пот со лба.

Лёха стоял! Сам! Прислоненный к стене и почти выпрямленный Лёха застыл в загадочной позе, несообразной ни с какими законами анатомии и гравитации. Слабый отблеск джокондовой улыбки блуждал на его лице.

- Он же издевается! - удивленно воскликнул Гена-Огурец и подозрительным взглядом впился в Лехину улыбку. - Ах ты, гад! - озлев хрипло выдохнул. - Придуриваешься, да еще и смеешься!?

Его бесчеловечные намерения еще оставались для нас неясными, когда он смаху въехал восставшему Лёхе в челюсть, и, хрюкнув, тот, не сгибаясь, уже валился вдоль стены, строго в плоскости, куда мы его с таким трудом вправили. Упав, он вывалился из неё, подергался, издал несколько грозных звуков и смолк.

- Здоровый больно! - недовольно сказал Электромонтер, и устало махнул коричневой лапой. - Ладно, - разрешил, - бери!

Гена склонился к упавшему, расстегнул его пальто, пошарил за полой и вынул оттуда бутылку водки. Даже просветлел на миг, но вовремя спохватился и снова нахмурился. Молча передал бутылку приятелю.

- Цела! - удивлённо и одобрительно хохотнул тот и сунул её в карман шубы.

- Что ей сделается! - хмыкнул Гена, потирая суставы неожиданно увесистого для его комплекции кулака.

- Оставишь - враз ноги приделают! - весело объяснил Витя. - А этому на сегодня хватит! Правильно я говорю? - засмеялся и успокоил. - Мы его завтра опохмелим, ты не думай!

Втроём мы перетащили ненужное тело в умывалку. Я вынес ребятам стакан, кусок хлеба и половинку сырка. От предложения присоединиться, отказался, чем вызвал к себе настороженное уважение и, усталый, вернулся в свой батискаф.

Кто мы здесь и зачем? Где наши настоящие имена? Где цели и смысл нашего существования? И кто нас будет носить, когда мы все станем горизонтальными?! Нужны ли мы такие Природе?! Не отсечет ли она нас как ненужный, больной нарост, как деградировавший вид?!

3. Афродита

Вместе с обломками своих плавсредств мы опустились на дно.

Оказывается, и здесь можно жить! Здесь тоже люди, какая-то бурная деятельность. Многие даже здесь родились и знают об иной жизни лишь понаслышке. Также надо ходить на работу, есть и выходные. Нам выдают зарплату, правда, деньги какие-то жидкие - не успеешь получить, тут же вытекают из карманов и сливаются с общей средой. Здесь все плывет и колышется, одно без труда переходит в другое. Размыты понятия, расплывчаты цели и смысл. Лучи света, если и попадают к нам, то, преломленные многометровой толщей сине-зеленого, лишь искажают действительность. Здесь нет времени, двоятся люди, мысли, предметы...

Какая-то странная среда. Не жидкость и не воздух. Что-то среднее и с градусами. Для праздника маловато, надо добавлять, но с избытком для трудовых будней. Однако официальные данные о химическом составе среды, в которой мы обитаем, строго засекречены.

Мы на дне. И над нами хмельное море. Никаких усилий - рот открыл, сглотнул и уже лучше.

Но тревожная весть в ореоле неземного свечения идет нам навстречу. К лучшему или худшему, но её приближение - это всегда перемены. Она зависла грядущим разрушением над беспокойным Иерусалимом. Под её бледным светом вызрело величайшее в Европе прошлых времен столкновение народов - трупами покрылась равнина, и сгинул "бич божий Аттила". Она стала провозвестницей странной смерти Вещего Олега, и новая вера под её неверным светом, где лестью и обещаниями, а где огнем и мечом пошла по Руси.

"Явилась звезда превелика с хвостом и зависла над землею. Послана в наказание за грехи наши", - скрипел перепуганным пером спрятавшийся в тесную келью монах, описывая вестницу роковой битвы на Калке.

Грозное предупреждение Вселенной землянам пока не поздно самим исправить свои ошибки? Или предвестие часа расплаты, когда уже поздно?

На дальних окраинах солнечной системы в гигантском облаке Оорта - несметный тревожный рой, еще не посланных нам вестей. Там своя, неведомая нам жизнь, но время от времени что-то нарушает её порядок, и тогда в нашем небе появляется светящийся знак, а в мире людей происходят события, которых никто не ожидал.

Что за нити могут связывать столь разные явления?!

Кто ты на самом деле, вестница перемен? И что несешь нам на этот раз?

- Можно?

Вздрогнув от неожиданности, я резко повернулся в сторону двери - девушка стояла в проёме!

Не от мира сего!

- Входите! - растерянно пригласил.

Чуть помедлив, она нерешительно шагнула в комнату.

- Я вам не помешала? - со смущенной улыбкой тихо спросила.

- Н-не-ет.

Она плавно закрыла за собой дверь.

- А я смотрю: свет горит, - снова улыбнулась как старому знакомому.

Самое слабое место в постоянной обороне от окружающей меня действительности - потолок. Дверь еще не подводила. Людей извне она впускает с большим трудом и скрипом - хитрый замок в неё врезан, да еще и наоборот. Поэтому я всегда успевал перестроиться и подняться навстречу. Это исключение. Она застала меня врасплох.

Что-то знакомое почудилось в её облике и даже будто родное. Словно ушедшее лето она внесла в комнату из забытого пространства и времени.

Юная фея солнечных полян, которая одним взмахом волшебной палочки сможет изменить этот мир?! Дочь морского царя, принцесса подводного царства?! Или просто мираж, образ, нечаянно намысленный как контраст донной реальности?!

Я замер, едва дыша, в страхе спугнуть неожиданное видение. Кто это, нежное создание, откуда и как занесло его в наш подводный бедлам?!

В её руках нет волшебной палочки. Мохеровая кофта, словно морская волна, взметнувшаяся от удара в скалу - прямую светло-серую юбку, пушисто и вольно объявшая тело, и легкой пеной морской - белый платок на плечах. Она держит концы его в кулачках, как в сказке красивая, и доверчивая как во сне. Ни сигареты в зубах, ни стакана в руке, а вместо чешуйчатого рыбьего хвоста - из-под юбки чудные девичьи ножки в лёгком загаре мелькнувшего лета.

- Я сяду., - незнакомка растерянно огляделась. - Можно?

Молча, я выдвинул стул. Кажется, одно неверное движение, одно грубое слово и это чудное видение исчезнет! Только бы не испортить всё какой-нибудь глупостью! Даже если это фата-моргана, пусть продлится её пребывание!

Она воцарилась посреди моего батискафа в ослепительном сиянии люстры. Голову слегка наклонила. Я залюбовался пушистыми от чистоты светло-русыми волосами. Будто на счастливых ладонях раскрывшейся раковины Венера Боттичелева в радостном блеске паркета, нарисованного на линолеуме, она голову подняла, одновременно отбрасывая и сдувая волнистые легкие пряди с лица. Длинные ресницы распахнулись, и тёплая голубая волна, побеждая электрический свет, прокатилась по комнате и мягко толкнула мне в грудь и лицо.

- Вы здесь живете, - неопределенно произнесла незнакомка, обводя глазами пространство.

Я?! Здесь?! Живу?!

Словно пощечина.

Не-е-ет! То, что я оказался здесь, вовсе не значит, что я здесь живу! Этот несуразно громадный стол, две скрипучие металлические кровати, шкаф... Это всё не моё. Эти предметы заменяют нам мебель, но мы не живем среди них. Эти стены защищают нас от холода и каких-то течений, но они нам чужие. Это кладбище кораблей в царстве затонувшей Атлантиды, куда я спустился подводным археологом и неожиданно обнаружил бурлящую жизнь, не моя естественная среда обитания! И я здесь такой не один. Но мы не пропащие!

Если бы я знал, что ко мне придет такая девушка, я бы и кровати эти выбросил, купил софу, как у Кольки-Тольки, и пластинки новые, шампанское, торт, фрукты... Да и вообще все, что надо. Какие проблемы!

Пыль бы везде протер. Пол вымыл.

Черт, эта клетчатая байковая рубашка на мне! И рукав порван! Но откуда мне было знать! В шкафу все есть. Не станешь же сейчас переодеваться!

Это мелочи! Все можно изменить, стоит только захотеть. А чтобы захотеть, нужна причина. Нужно знать, ради чего затевать сыр-бор. Просто я оказался еще не готов к такому визиту.

Еще на металлических дисках допотопных проигрывателей крутятся старые пластинки, звучат давно знакомые песни и речи, плещется безбрежное сине-зеленое. Еще не востребованы наши способности, ум, совесть и бескорыстная преданность. Но это все временно! Наша настоящая жизнь начнется там, наверху! И мы уже готовы начать подъем. Ждем только своего часа.

Скоро в небе засветится знак и многое должно измениться! Вот тогда и посмотрим!

- Я вам не мешаю? - её голос вырвал меня из обжигающего потока мыслей.

Тёплая голубая волна её взгляда снова мягко толкнула в грудь. Какие длинные, пушистые ресницы! Запершило в горле. Сдавленно сглотнув, я невольно качнулся навстречу. Сердце билось неровно и сильно.

- Не-ет!

Что-то странное происходит! Раньше такого не было. Не могу понять, как она здесь очутилась! Может быть, перемены уже начинаются? Может, светящееся послание уже над нами?! Астрономы ошиблись в расчетах, и мы его проглядели, проморгали за мрачными облаками?

4. Свадьба, вроде

Резкой пулеметной очередью сверху ударил глухой стеклянный перестук. Тут же, перекрывая прочие звуки, отчаянно и исступленно, набирая силу, взревело многоголосье:

"Г О Р Ь К О !!"

Лениво всколыхнулось сине-зеленое, муть поднялась и змеино качнулись виноросли.

Нет, пока все по-прежнему.

Это и есть наш мир. Не я придумал его, не мне отвечать за то, что в нем происходит. И стыдиться не мне. Потому что живу я не здесь! Даже находясь в нём и взаимодействуя, я никогда не сольюсь с тем, чего не могу принять! Там наверху тоже не хочет сливаться и терять своих очертаний Серёга. Это не просто. И хотя он может оказаться вовсе и не Серёгой на самом деле, он тоже не поддается натиску обнаглевшей реальности, и в свои 18 лет хочет думать и жить по-своему.

- А я говорю - целуй! - заревел наверху мощный бас. - Ты почему не слушаешься своего наставника?! Я тебя завтра выгоню из бригады!

На поверхности элегантная стая летучих рыбок брезгливо спорхнула с волны. Серёга не сдавался. Его обругали и громко заспорили, кому целовать невесту. Никто не хотел, и весёлая перебранка посыпалась на наши головы.

Загремел хохот, рассыпались крики. Веселье на третьем этаже набирало силу. Там словно пытаются заглушить в себе грядущий крик отчаяния, уже подступающий к горлу. Там уже никто ни на что не надеется и ничего не ждёт. Кроме Сереги.

Сдув с лица прядь волос, девушка посмотрела на потолок.

- Свадьба, вроде, - спокойно произнесла, не утверждая и не спрашивая.

- "Свадьба", - вздохнул я и, стараясь увести её поскорее от этой темы, спросил, - Откуда вы?! Без пальто!

- Я здесь рядом живу, - она кивнула в неопределенном направлении. Хотела продолжить, но из коридора в дверь тяжело бухнули плечом, завертели ручку.

- Эй, Вась! - крикнули. - Открой быстрей! Не бойся - я без Лёхи!

Васька, которого звали, в этой комнате никогда не водился, и я вышел сам.

- Открыта, Вить! Ты не в ту сторону крутишь!

- А-а, - Медвежковатый в нахлобученной по самый нос шапке просунулся в комнату и поставил на пол у стены две пустые бутылки. Одна, похожая на Медвежковатого, звякнула нахлобученным на нее стаканом. - Я вообще-то не Витька, но все равно, думаю, чего это он от друзей закрывается?! Оказывается, замок наоборот! - Он с интересом покрутил белую ручку, наблюдая, как работает при этом язычок замка.

Выяснил, вспомнил что-то и попросил:

- Ты кучерявого в семь часов разбуди, ладно? А то он, дурак, на работу проспит.

Я догадался и кивнул. Мы пожали друг другу руки, он ушел, а две бутылки смешливыми свидетелями остались у стены.

Волшебные сказки невозможны в этой среде. Даже красота здесь меркнет. Она бессильна в этом сине-зеленом! И ничего не изменить!

- Как вы здесь очутились? - спросил, наконец.

Голубой взгляд хлынул из-под ресниц, испытующе задержался на моем лице.

- У меня муж, - осторожно сказала она, - очень красивый. Он белорус. Высокий. На него все вешаются. У него большие, - оживилась, - во такие, - пальцами изобразила величину куриного яйца. - Во такие глаза! Голубые. Волосы..., - она задумалась на миг, - белые. Как у негра. Курчавые. Очень красивый, - повторила. - На него все вешаются...

Тоже сказка, но не волшебная. Скорее, нелепая и смешная. И все равно непонятно, как эта очаровательная жена красивого белорусского негра оказалась одна в мужском общежитии!

Мудрое сине-зеленое лениво усмехается на мои безмолвные вопросы. Но я, действительно, не понимаю, что происходит.

- Как же он тебя отпустил? Одну! Сюда!

Девушка пожала плечами и потянула платок за кончики, выравнивая их на груди.

- А он и сам сейчас у любовницы!

Что ж это за любовница, ради которой можно оставить бесхозной такую жену?!

- Не верите? Я тоже сначала не верила! - показательно искренний взгляд. - Уходит, ну, мало ли куда! Как с работы придет, поест и побежал! Я говорю: почему ты ни посидишь дома, со мной, телевизор ни посмотришь! А потом мне сказали - он к любовнице ходит. Я долго не верила. А как-то вечером соседка прибегает, пойдем, говорит, убедишься. Он сейчас к Вальке пошел, я знаю, где она живет. Подвела она меня к дому, окна показала. Свет горит. Подождали. Погас. Мы туда. Соседка говорит: иди сама, я не пойду. Я дверь толкнула, а она открыта. Вбегаю, свет сразу включила - а он уже на ней! Представляете, какой нахал! Я его за руку схватила, стала тащить. А он говорит: "Ты нам мешаешь. Иди отсюда!"

Ну и черт с тобой!

А он и сейчас у любовницы. Изменяет мне нарочно, чтобы я за ним побегала. А я не побегу. Я и сама...

Это хорошо, что ваша комната была открыта. Пусть он теперь побегает!

Давайте мы закроем её на замок! - и она привстала, намереваясь пойти к двери.

Тут же пластмассовая ручка закрутилась, завертелась, завизжала. Снаружи забухали, застукали, заругались, заодно сводя с непокорной дверью какие-то старые счеты. Наконец, резко и коротко скрипнув, она распахнулась. В комнату всунулась смешная курносая голова и, разинув рот, захлопала удивленными глазами. Взгляд на меня, на девушку.

- Галя, привет!

Снова взгляд на меня. Глазки на розовощекой физиономии сузились.

- Ой, не могу! - вдруг завопила голова. - Ой, что-то мне не хорошо! - Жизнерадостный мой сосед Колька-Толька согнулся в три погибели, схватился обеими руками за живот и присел. - Ой, совсем плохо! - Волчком развернулся на пятке, и вместо головы в комнате оказалась его задница. - Ой-ой! - крикнул тонким голосом из коридора, потрогал задницу ладонью, - У меня понос начинается! Сейчас всё у вас обдрищу! - Снова крутнулся лицом в комнату. Выпрямился. - Ты что, с ума сошел?! - обратился ко мне своим естественным голосом и указательным пальцем висок побуравил. - Щас пойду, расскажу - все смеяться прибегут!

Давясь смехом, захлопнул дверь и затопал по коридору, крича во всё горло: "Любовь - злодейка!"

Ничего не отразилось на её лице юной гостьи. Она словно окаменела.

А наверху все в порядке - "...из души уходит прочь тревога. Впереди у жизни только даль., и-и-и, - заела пластинка, - и-и-и... Дорога, дорога".

Песни у нас не кончаются и не начинаются. Они взрываются на полную громкость в любое время суток с середины, с конца, с начала, и обрываются так же внезапно и резко. Они помогают нам что-то глушить в себе, и хотя никто не в силах дослушать их до конца, без них мы не можем.

Жуткое веселье царит в наших глубинах - безбрежное, неуправляемое, исступленное. Равнодушно колышутся виноросли, и поднимается тяжелая муть, и снаружи, и внутри. От этого веселья уже не спасают ни стены, ни потолки, не ограждают заборы, двери, законы.

Над головой разом ухнули, гикнули, звякнули, и чугунный топот, сотрясая округу, забухал в потолок. По поверхности пошли волны. А у нас начались танцы. Наверное, так же неистово плясал морской царь, когда Садко играл ему на своих гуслях, а на поверхности тонули корабли.

"Прекрати, Садко, не губи людей! Перестань играть!

Не своя у меня воля в этом сине-зеленом!"

Другое время!

Над нами уже никто не плавает - всё сразу идет на дно.

Бермудский треугольник!

И поперек общего веселья и шума, стараясь все перекричать, кто-то отчаянно и надсадно порывался запеть своё единственное, главное, но не мог наскрести из своей души и памяти ни слов, ни мелодии.

"И-и-йех, арлекино! - взмывал его стон. - И-и-и-эх, белые крылья! - звучало рыдание. - И-и-и-эх., так вашу мать всех!"

Он так и не спел заветное - рухнул о пол и мгновенно захрапел, продолжая и дальше отчетливо выделяться среди общего шума.

- Молодые, в постель! - прогремел приказ.

Я посмотрел на потолок - "Серёга, держись!"

- А я говорю: ложись! - снова рявкнуло. - Товарищи старались: невесту ему тащили, кормили её, поили!

- Она одной водки целую бутылку выжрала, да, Толь! - встрял пронзительный тонкий голосок.

- Больше не наливай! - буркнул бас. - Хороша уже! - и взревел, накаляясь, - Ты почему против коллектива идешь?! Ты что, лучше всех?! Мы здесь все братишки-подводники друг за друга стеной, один ты - не пришей п.е рукав! Ты что людям праздник портишь?!

- Любоф-ф ждет! - уличил Серёгу ехидный голосок.

Громкий хохот потряс здание.

- Вот и люби свою невесту! - зашумело многоголосье. - Все любят, а ты что?!

- Да, тебе почему наша невеста не нравится?! - начальственно загремел бас.

- А он боится, да Толь! - опять встрял мелкий бес. - Он не умеет! - и засмеялся заливисто. - Он не знает, куда... любить!

Галя опустила взгляд с потолка, вздула светлую прядь.

- А вы тоже ложитесь! - сказала спокойно. - Вы не стесняйтесь! Я свет погашу.

Наши взгляды встретились. Какая-то нездоровая раздвоенность во мне.

"А если наперекор всему, запереть дверь на ключ, погасить свет? - ядовито мерцала рисковая мысль. - И пошли все...!"

В тот же миг волшебная белая ручка - участница всех событий плавно повернулась вниз. Кто-то толкнулся в дверь из коридора, но безуспешно. Хороший у меня замок! Здесь, вообще, хорошо то, что наоборот. Ручка задергалась, завертелась, повизгивая. Наконец, дверь со скрипом открылась.

Эта женщина раньше, наверное, работала учительницей, а вышла на пенсию и устроилась сюда. Вечерами приходит сторожить нас. Охраняет до глубокой ночи, а там и поспать можно. Утром провожает на работу, и сама уходит домой. Вдвоем с бабкой они так работают - стерегут нас попеременно. А бабка еще и убирает. Эта уборкой не занимается. Всегда с книжкой, вежливая, но не пугливая, чувствуется, с людьми работала. Голос у неё приятный, но требующий внимания. Мы с ней разговариваем о литературе. Обсуждаем последние публикации. Она и сейчас, наверное, хотела о литературе. Пожилая интеллигентная женщина в очках и с журналом "Наш современник" в руке заглянула в комнату что-то сказать, но осеклась, да так и застыла с раскрытым ртом и широко удивленными глазами.

Приятно иногда удивить человека.

Отступив от яркого света, помолчала и вежливо извинилась. В сумраке коридора потопталась, прокашлялась и учительским голосом сказала:

- Галя, тебе домой не пора?

Не оборачиваясь, девушка ответила ровным голосом:

- Мы поговорим, и я пойду.

Из глубины коридора, указав пальцем в спину девушки, вахтерша, изобразив на своем лице апокалиптический ужас, делала мне предостерегающие знаки. Руками, глазами, головой, пытаясь дать мне понять, что у меня в комнате атомная бомба.

Я кивнул ей в ответ.

Вахтерша еще помедлила и, в глубоком изумлении покачав головой, плавно закрыла дверь.

Коллективный разум - полезная штука. Помогает избежать неприятностей, которые уже достались другим. Без него я мог и не вспомнить несколько разрозненных фрагментов совсем недавнего прошлого. Но нас здесь охраняют. И я вспомнил. Я же видел её здесь, у нас на кухне!

Так и было. Пытаясь спастись от наступления ядовитой действительности, найти отдушину в этой сине-зеленой тоске, кто-то с нетерпением начинал ждать чуда, какого-то знамения: грома, молнии, цунами, землетрясения, затмения солнца... Чтобы сразу все обновилось и пошло по-другому.

Вот раскроется дверь, невидимо зазвучат какие-то музыкальные инструменты, и в комнату войдет прекрасная девушка. Всё станет иным. Свежий ветер дохнет, взойдет яркое солнце или луна, и неискривленными будут лучи света. Дела и слова перестанут двоиться, всё станет четким, определенным. Мы узнаем, наконец, свои имена, нам откроется смысл нашего существования, и ясными станут цели. Отступит сине-зеленое. Будет много новых песен, ярких цветов и веселых детей. Безбрежное море любви и нежности! Новая, светлая и прекрасная начнется жизнь...

Дверь открылась. И она пришла...

Из Можайской тюрьмы. Беременная. Родила. Ребёнок, мальчик - ему сейчас полгода - лежит в больнице с воспалением легких, а она здесь. Сама почти ребенок. Нежный румянец, не заметно косметики. Милая и, похоже, слегка выпивши. Такая наивная и беззащитно домашняя, но уже настойчиво укладывает меня в постель:

- Раздевайтесь! Не стесняйтесь меня! Вы же спать хотите, я вижу.

Я хочу. Но боюсь.

Так же она приходила к другим, юная и опытная. Укладывала, и для кого-то начиналась волшебная ночь. Ненужные с тел облетали одежды, гас электрический свет, и юная фея открывала заветную дверцу в волшебную сказку. А утром тот, кого она посещала, с гудящей от чудес головой и пустым телом не мог найти в своей комнате ни девушки, ни денег, ни ценных вещей. За эти явления она и оказалась в тюрьме. Даже не тюрьме - колония там для несовершеннолетних - а ей 16-ти еще не было. Куда школа смотрит?!

И вот она снова пришла.

Подарок в праздничной упаковке! Под тонкой визитной оболочкой что-то неясное и влекущее. Странен её бледно-светящийся путь - длинная вереница чужих комнат и постелей, чужие деньги и вещи, кожно-венерологический диспансер, суд, полгода колонии и нескончаемый шлейф слухов и пересудов.

- Тебе пора домой! - твердо сказал моими устами коллективный разум. И она, молча, встала.

Я проводил её до порога. Она пошла по длинному тёмному коридору, не оглядываясь, спокойно и прямо, а деньги и вещи остались на своих местах. Ничего не изменилось. Наверно, еще не время.

Молча и заморожено я смотрел ей вслед, и с каждой минутой становилось все более одиноко, тускло и нехорошо. Она спустилась по лестнице, цокая каблучками, и дверь подъезда громко хлопнула, поставив точку в её непрошенном визите.

Я вернулся в комнату и открыл балконную дверь. Снаружи холод и ночь. Тягостное затянувшееся ожидание.

Все правильно. Давно её надо было отправить. И только саднило тревожное ощущение, что это не мой поступок, а результат коллективного опыта. Словно загипнотизированный я впал в ступор, но коллективный разум подсказал верное решение. Значит, я все-таки живу здесь, и все это в какой-то мере и моё! А сам я часть этого подводного царства, и не заметил, как стал в нем растворяться.

Если бы она осталась со мной на ночь, а я утром остался без денег, вещей, но с триппером или чем похуже, то, может, потом судьба, чувствуя свою вину передо мной, постаралась бы как-то компенсировать эти неприятности? Может быть, даже наградить за риск и безрассудство. Но могла и сказать: "Сам, дурак, виноват! Тебя предупреждали!" И попробуй, поспорь!

Нет уж, спасибо! Это в детстве и ранней юности я был как тот пацаненок с кувалдой из киножурнала "Хочу все знать!". Сейчас уверен -знать ВСЁ не хочу. Пусть что-то останется и на долю других. А они потом расскажут. Я же пока наберусь терпения и подожду.

Ожидание - наше естественное состояние. Уже и не каждый вспомнит, чего он ждет, что ему надо и что он хотел. Опускаются руки и растворяются желания. Кто и когда явится нам с благою и страшной вестью, что время пришло, и будем ли мы готовы к грядущим переменам?

В умывальной под раковинами уютно посапывал "кучерявый". Живописная картина. Перепачканное побелкой серое пальто и даже подошвы ботинок. Черная кроличья шапка надвинута по самые уши - чтоб не холодно и чтоб мягче. Рядом чьи-то выброшенные рваные вьетнамки, огрызок яблока и садистски исковерканный тюбик, будто в нем кто-то и впрямь надеялся найти настоящий жемчуг, а не жидкую зубную пасту. Натюрморт с Лёхой.

Бабка уборщица, мывшая коридор, только я поравнялся с ней, перестала двигать своей ленивкой, зыркнула лукаво, и, не разгибаясь, спросила подозрительно:

- А чего это она к тебе приходила?

- Дверь была открыта - вот и зашла.

- А-а, - поверила бабка, но тут же предупредила, - Ты её не впускай - вмиг обчистит!

- Ну да?! - я нарочно усомнился.

- А то не знал?! - она выпрямилась, довольная передышке, - Щас расскажу, - ленивку к стене прислонила. - У них вся семья такая! У матери три дочки. Галя эта младшая. Ни мужей у них, никого, а все рожают и домой несут. - Что-то посчитала на пальцах. - Четыре или пять детей скопилось, а может, и больше, точно не скажу, а отцов - ни одного! Да их тут все знают! - головой покачала и снова за уборку взялась.

И вообще никого не пускай! - наказала вдогонку. - Путная сюда не придет. Так какие-нибудь!

5. Вперед к.!

Ночью мне снилась очередь.

Будто я на твердой земле, вместе со всеми под ярким летним солнцем.

Взрослые стояли и дети. Машины урчали на разные голоса. Бегали свободные дворняги и преданно держались своих хозяев породистые псы. На руках у школьницы, утопая в собственной пушистости, сладко дремал большой оранжевый кот. Тут же нервничал, несмотря на свои награды, черный дог. Пионерский отряд с горнистом и двумя барабанщиками, чтобы не терять времени даром, под руководством вожатой готовился к какому-то празднику. Чистыми голосами, полными оптимизма дети громко читали стихи о Родине, Партии, достижениях и прекрасном будущем. И к чему бы та их ни призывала, дружно вскидывали руки вверх и звонким хором кричали: "Всегда готовы!".

Поразительно, сколько же людей, машин и животных слиплись в эту широкую и бесконечно длинную очередь! На просторной спине дороги, уходящей за горизонт, это прямолинейное скопление вздыхало, шевелилось, переговаривалось между собой и потело под жарким солнцем. Будто началось великое переселение народов.

Но очередь не двигалась.

Далеко слева за полями и лесами вздымался живописный горный массив. Ослепительно сияла под ярким солнцем недоступная заснеженная вершина. Направо простирались поля, города, поселки, перелески, промзона с фабриками и заводами.

Люди ждали. Я тоже пристроился. Хорошо на воздухе! Кот мурлычет. Канарейки в клетке почирикивают.

- Стоим? - спросил я в спину переднего.

- Состоим, - он хмуро ответил.

- А в чем дело, не знаете?

Высокий, худой, с раскрытой книжкой перед очками, он, не оборачиваясь, плечами пожал.

- Нам не объясняют.

Суетно-серый человечек подбежал торопливо и учащенно задышал мне в затылок.

- Кто из нас за кем? - нахально спросил.

Я даже отвечать не стал. Обернулся и посмотрел на него так, чтобы он понял, что он нахал. Но он понял по-другому и подмигнул мне.

За ним вскоре девчушка пристроилась, конопатенькая, круглолицая, да еще и с косичками, как в старых фильмах. Учится, наверное, где-нибудь в техникуме - сразу книжку достала и уткнулась в неё. Женщина подошла с тяжелой сумкой в руке. Стоявший впереди пенсионер, высокий, дородный, в светлом летнем пиджаке с орденскими планками и в легкой сетчатой шляпе, подозрительно покосился на её крикливо-цветастую сумку и спросил:

- Где это вы уже отоварились?

- Ой, да нет, что вы! - женщина смущенно махнула рукой, - Сумки там сложены. Сын должен подойти. А ему говори, не говори - обязательно забудет.

Впереди напряженно рычала перегретым двигателем странная на вид машина.

- Что ж это за марка такая?! - удивился я вслух.

- Самоделка, - просветил мужик в серой кепке и рубашке с коротким рукавом. Сидя на корточках у обочины он, не спеша, постругивал складным ножом какую-то палочку. Рядом малышка с большими белыми бантами баюкала куклу, напевая странную песню:

"Длаштвуй, моя Мулка,

Лашковая шкулка..."

- Что ж она и ездить умеет? - усомнился я.

- А чего нет! - сказал мужик, царапнув меня острым взглядом светло-голубых глаз. - Было б желание, да руки куда надо приделаны - все можно!

- Ты штлугай, Детвашь! - строго напомнила малышка.

- Да стругаю, - отозвался мужик.

На правой передней дверце машины мелом были нарисованы часы. Лохматый парнишка вылез из машины, посмотрел по сторонам, на солнце, на сверкающую вершину вдали, покачал головой, стер стрелки и нарисовал новые на час вперед.

- Ну ты даешь! - я сказал. - Если так каждый начнет по своему усмотрению время ставить, что тогда будет?!

- Движение времени.

- А в какую сторону? Одному вперед надо, другому назад. Одному на 5 минут, другому на сутки. Хаос начнется! Это же надо как-то централизованно, а не каждый, кто захочет!

- Не каждый и хочет! А не мы - кто тогда?

- Само должно, - пожал я плечами, а вообще, какая разница, подумалось. Разве время зависит от того, что он там нарисует!

- А им там вообще делать нечего! - громко и неприязненно сказал моложавый, но большого веса и немалого значения пенсионер.

- А вы не знаете, что будут давать? - уважительно спросила его женщина с сумками в сумке и подошла поближе.

"Как бы вперед меня ни пролезла!" - хмуро подумалось.

Тот смерил её взглядом, но снизошел.

- Там много чего, - приглушил голос. - Говядина в банках и так. Немецкая вроде. Масло французское, сыр швейцарский, колбаса финская. Индийский чай в жестяных банках. Кофе. Бананы, апельсины... Всё есть! - махнул рукой. - Про тряпки я уж и не говорю! Я икорки хотел взять для внука.

Из окошка странной машины высунулся усатый задиристый на вид парень.

- Очнись, дядя! - крикнул. - Какая икра?! Съели давно!

- Заглушите машину, кому говорю! - закричал дородный пенсионер, даже щеки затряслись от негодования. - Вырастили на свою шею!

Парень скрылся в машине и стекло поднял.

Я не то, чтобы с пенсионером согласен, но ведь, правда, чего бензин зря жечь?!

Очередь заволновалась, сдвинулась на шаг. Люди насторожились. Но нет, это кто-то не выдержал впереди. "Солнечный удар!" - пронеслось по очереди, и все успокоились.

- Ерунда! - сказал пенсионер. - Откачают. Зимой один уши себе отморозил. Оба уха! - и засмеялся. - Я ему по-хорошему, смотри, говорю, уши-то прихватил! А он шутник - они всегда со мной, говорит. Так вот, если с тобой - три их! Не может быть, всю жизнь два было! Шутник! Без шапки прибежал, думал, все ему сразу выложат. А ты постой! Здесь не такие люди, - намекнул на себя, - и то стоят. А им все до лампочки! - махнул рукой. - Зато, говорит, я теперь на собраниях хлопать не буду! Лодыри эти молодые! Ничего не хотят! Он что, лучше других?! - сурово обратился к женщине с сумками, и та поддакнула согласно, - Почему все хлопают, а ему трудно?! Распустили потому что! А они сначала хлопать перестанут, а потом и голосовать не придут!

Интересно в очереди. Чего только ни услышишь! Рассказали, что 80 % нашего населения имеют излишки веса, а 60 % детей страдают ожирением. С одной стороны, это плохо, потому что вредно для здоровья. А с другой, это необходимо, потому что сейчас идет накопление массы. Все эти излишки, оказывается, возникли из-за недостатка продуктов. Мы исторически напуганы, и, чтобы не терять зря калории, которые можем и не восполнить, если вдруг продукты кончатся или подорожают, или деньги подешевеют, или война начнется, или зубы выпадут - да мало ли чего - мы инстинктивно начинаем меньше двигаться, меньше волноваться, меньше думать, хотеть, знать и высовываться. Спешим закупить продукты впрок, а когда они начинают портиться, спешим их съесть побыстрей. Кушаем, кушаем... Потом какаем, какаем... И снова закупаем впрок.

У ног поставив корзинки, две старушки в белых платочках хвалили действительность.

- Сейчас хорошо-о, - нараспев сказала одна. - Асфальт сделали! А то, как вспомнишь, бывало... Голодные, холодные, по колено в грязи...

- Ой, не говори! - подхватила другая. - Разутые, раздетые. Дороги нет. Лошадь забрали...

- Поезда не ходют, - продолжила первая и вздохнула горестно, вспоминая давние времена. Головой покачала и улыбнулась. - А хорошо! Молодые были, оно конешно... А щас! - рукой махнула. - Стоишь-стоишь., - и осеклась. Ладонь к глазам поднесла, прищурилась. - Нешто апельсины дают?!

- Игде?! - встрепенулась собеседница.

- Да вон, девочка держит.

Та тоже прищурилась, из-под руки глядя.

- Да не, это кот. Давеча тут ходил, свежей рыбкой интересовался. А где ж её взять?!

- А-а, - с сожалением покачала головой первая старушка. - Надо ж! А как апельсин! Всю жись они серые были, коты, а щас - красные!

- Я картошки принесла прошлый раз. Дочка глядь - мам, что это!? Как что, картошка! Какая это картошка! Одна грязь да не пойми что! Стала чистить - и правда - то синеватая, то зеленоватая! Она ж раньше белая была!

- То раньше, - вздохнула другая. - Раньше и помидор в руки возьмешь - он как тот кот! Арбузы какие были! А щас, зять принес - нешто это арбуз?! - бабулька рукой махнула. - Мы его и песком сыпали, и медом мазали, и с вареньем пробовали - а он все равно безвкусный!

- Да, - закивала собеседница. - Отчего только люди толстые: что мужики, что бабы?! Не обхватишь! Раньше таких не было.

- Это они только с виду мужики и бабы, а так - ни то, ни сё! Пальцем ткни - развалятся! Больные же все: у кого - желудок, у кого - сердце, у кого - печонка, а дети все диатезные. Кругом же одна химия!

Пристроившийся за мной хмырь молча отошел к краю дороги, посмотрел по сторонам и в кювет спустился.

- И правда, - громко и заинтересованно обратилась к пенсионеру женщина с сумками в сумке, - хоть бы туалет сделали поблизости!

- И туалет надо, и лавочки - отзывчиво завелся энергичный пенсионер и призвал, - Надо же куда-то идти, что-то делать! Ладно, мы своё отвоевали, ну а молодежь-то!? - и недовольно посмотрел на меня.

Я посмотрел на пионеров.

- Всегда готовы! - звонко крикнули те хором на очередной призыв, но из строя не вышли.

Тем временем хмырь в кювете зыркнул по сторонам воровато, присел, быстро уменьшаясь и обрастая шерстью, превратился в крота и пошел... Только земля полетела, а потом забугрилась вдоль дороги!

- Ой! - испуганно отпрянула женщина с сумками. - Господи, что творится! Это ж надо, а! И никто не остановит! Это что же делается?! Ну, всему научились! А мой пентюх с работы придет - и в телевизор. Всё самой приходится!

- Ах! - малышка удивилась и про куклу забыла. - Детвашь, Детвашь, лажве можно?!

- А чё нельзя, - успокоил мужик, продолжая стругать палочку. - С наглой мордой и не такое можно!

- Ш мо-о-олдой! - протянула та уважительно, провожая взглядом подземный ход существа. Палец во рту, глаза круглые. Бантами тряхнула и успокоилась. - Ш молдой можно! - объяснила кукле.

- Я тоже когда-то очень хотела превратиться в птицу, - вдруг ни с того, ни с сего тоненьким голоском мечтательно произнесла конопатая девчушка. Волосы аж медные, и в косички заплетены. - Знаете, - засияла всеми веснушками, - такое ощущение появилось - вот-вот получится! Только воздуху побольше набрать и полечу! - радостными глазами обвела ждущие массы, осеклась и губы закусила. Стыдно дурёхе! Снова в книжку уткнулась и не звука.

- Тут хоть в рака превратишься! - буркнул очкастый, не отрываясь от своей книжки.

А я почему-то вспомнил, как в детстве очень хотел превратиться в медведя, сунуть здоровенную лохматую башку в окно дома, где мой друг живет, да как рявкнуть! И такая мне картина рисовалась. У них там из рук все попадало, глаза на лоб вылезли, сами трясутся, а я басом: "Привет, Вася! На танцы пойдем?" Мы уже с 10 лет в клуб на танцы ходили. Васька сразу: "Ага! Вот! А вы говорили, не водись с Борсиком!". - "Мы - нет!" - те отказываются испуганно. Он матери: "А помнишь, ты говорила: "Борсик твой заикается, а сам "Казбек" курит! Не водись с ним! И в школе у него две поджигалки отобрали: одну в третьем классе, а другую в пятом". - "Я не говорила! - его мать оправдывается. - Я больше не буду!" А Васька он за справедливость. "Говорила! - кричит. - И еще ругалась: "Зачем он их в школу носит, да еще заряженные?! Не хочешь учиться - не учись! А учителя они тоже люди и по мере сил стараются!" Тогда отец его примирительно: "Да что ты Вася, разве мы против!" - "Конешно надо водиться, - бабка кивает, - раз он такой большой да лохматай!"

Васька вылезает в окно, и мы идем по поселку. И что бы мы тогда натворили!.. Сейчас, как подумаешь - страшно становится. Слава богу, что не превратился!

6. Взмахом волшебной палочки

Задремал, вроде. Разморило под солнышком. Головой потряс, потянулся от души.

- На гору что ли залезть? А то уснешь тут!

- Конечно! - отозвался пенсионер. - Молодой же! Чего стоять?! Мы в ваши годы... Эх! - рукой махнул. - Раньше народ не такой был. Нам, помню, ещё сказать не успеют, а мы уже лезем!

- Высоко! - сказал мужик, бросив взгляд на заснеженную вершину вдали, да и делать там нечего.

- Ты штлугай, Детвашь, шталайся! - малышка отвлеклась от куклы и похлопала мужика ладошкой по спине.

- Две уже выстругал, а тебе всё не нравятся!

- Потому что не волшебные. Ты шталайся!

- Оказывается, волшебную палочку можно самому выстругать, - вежливо съязвил я.

- А чё нельзя! - усмехнулся мужик. - Людей живых делали! Было бы желание!

- Ну и дедушка, ну и воспитатель! - поджав губы, возмутилась видная дама с черным догом на поводке. - Он её скоро и ругаться научит!

- Она сама, кого хочешь, научит! - хмыкнул мужик. - На прошлой неделе привели из сада - как фуганет с порога, и довольная - новое слово выучила. Мать так и села, отец за ремень. Кто тебя научил? А у нас Вова, говорит, он всех учит, а его - мама с папой. У них в саду это любимое занятие - друг за другом гоняться да матерками пулять.

- Ну, Детвашь! - малышка надулась и дернула мужика за короткий рукав.

- Сейчас мы уже исправились, - согласно кивнул тот. - Это уже давно было! Сейчас ты уже большая! Две недели, считай, прошло!

Оранжевый кот, что дремал на руках у школьницы, раскрыл один глаз, поморщился и чихнул.

- Федя, ты кушать будешь? - заботливо спросила та. - Колбаски немного осталось.

- А где брали? - тут же спросила женщина с сумками.

Девочка смутилась и голову опустила.

- У нас мама в магазине работает, - тихо сказала и стала бояться, что её сейчас ругать начнут.

А кот привстал у неё на руках, лапы вместе, потоптался, да как взметнется вверх, распушится во все стороны. Спина дугой, шерсть дыбом, как салют в небе, девочки и не видно за ним. Черный дог взвизгнул, звякнул медалями, облизнулся, не сводя с кота глаз, потом присел и заскулил. Кот от души зевнул, повел ухом, не спеша, заметил собаку и вдруг, обратившись к даме, вежливо, но строго спросил:

- А почему ваша собачка без намордника? Нехорошо!

Пренебрежительная дама в импортных солнечных очках даже вздрогнула от неожиданности. Те, кто поближе был, на неё уставились. Юбка на ней из марлёвки с вышитыми заморскими птицами, блузка тоже из марлёвки, на ней драконы изображены - и все это просвечивается. И не только это, но и то, что под этим тоже из какой-то полупрозрачной ткани и тоже абсолютно импортное: трусики с розой там, где надо, на каждой чашечке бюстгальтера по райской птичке - и все это тоже просвечивается. Но то, что под этим, ни один рентген не возьмет! И вся она такая видная и много её там под марлёвкой, только глаз не видно за дымчатыми очками.

Губы поджала и не знает, можно ей с котом разговаривать или не рекомендуется. По сути, кот прав, к тому же он не наш - иностранный - наши серые - но имеет ли он вообще право разговаривать, да еще и в таком тоне?

Кот тем временем на асфальт спрыгнул.

- Поинтересуюсь, какие там дела, - сказал девочке, хвост трубой и пошел.

Дог снова заскулил и зазвякал медалями, но дама уже взяла себя в руки.

- Не стоит нервничать, Джульбарс! - и, покривив губы, продолжила, ни к кому не обращаясь, - Трудно понять людей, которые культивируют бесполезных животных, да еще, чтобы их прокормить, в магазин работать устраиваются. Говорить научился и хвост поднял! - презрительно хмыкнула коту вслед. - Никакого уважения к общественности! Нарочно людям свой зад демонстрирует. Верх неприличия!

- Да, да! - согласно закивала женщина с сумками, удивленно и с завистью разглядывая даму.

Мужик, что палочку стругал, тоже на даму посмотрел повнимательней - взгляд вострый - кепку на лоб сдвинул, затылок почесал, да как заржет.

- Ну ёшь твою в корень! Кот неприличный! - и снова на даму зырк, и опять заржал.

- Хам! - прошипела та. - Хам необразованный! Пьяница! - и собакой загородилась.

- Гав! - сказал Джульбарс. - Гав-гав - на мужика.

Впереди у обочины длинный парень держал в руках аквариум с рыбками, стараясь закрывать его от солнца, и с тоской по сторонам смотрел. Пора было менять воду, а взять её негде.

Кот подошел к парню, задрал голову и стал снизу рыбок рассматривать.

- Хорошие какие! Красивые! - сказал с умильным удивлением и, располагающе мурлыкнув, наступил парню на ботинок.

- Это не для питания, - объяснил тот.

- Я понима-ау, - кот согласился.

- Съешь их! Съешь! - громко закричал пенсионер и засмеялся. - Все равно подохнут!

Кот и внимания не обратил на этот крик. Мягко поднялся на задние лапы, а передние положил на стекло аквариума. Рыбки оживились.

- Какая прелесть! - носом к стеклу прилип, залюбовался. - Очень нервы успокаивают. А я, знаете, тоже мечтаю завести аквариум.

- Заметили? - снизошла видная дама к женщине с сумками. - С заслуженным человеком не хочет разговаривать, а с этим шалопаем сразу друзья! Невежа и хам!

- Да, - кивнула та. - Нет, чтобы подойти, о здоровье спросить! Все теперь неуважительные стали.

- Червонец мне в зубы! - снова заржал мужик. - Опять кот виноватый!

Школьница, напряженно молчавшая, и уже со слезами в глазах, почувствовав в реплике мужика поддержку, вдруг твердо и громко выпалила:

- А вашей собаке неизвестно за что медалей навешали, а она и двух слов связать не может!

Дог Джульбарс так и сел - ничего себе! Как это - ни за что?!

Пенсионер тоже почему-то насторожился и недовольно посмотрел на школьницу, хотя только что, я слышал, осуждал прозрачность одежд видной дамы, и собаку её осуждал - жрет, мол, много.

- За то и медали, детка, что лишнего не болтает, - надменно пояснила дама.

Парень подвыпивший подошел, попросил стаканчик и разулыбался нахально, рассматривая даму сквозь марлёвку.

- Гав! - предупредил Джульбарс.

- Какой пёс! - одобрительно сказал парень. - Какая женщина! Какая пара!

Подошел к догу поближе.

- Шарик, ты на каком фронте отличился?

Дог зарычал сдержанно, но красноречиво.

- Понял, - сказал парень. - Нет вопросов.

Бабулька откуда-то с хвоста подошла к разговору.

- Милки, я очередь заняла, - сообщила. - А куда стоим-то?

- В рай, бабка! - совсем уже неприлично загоготал подвыпивший хулиган.

- Наша смена! - трагически покачал головой пенсионер и отвернулся.

Странная фигура замаячила впереди. Одетый по-походному, с большим рюкзаком за спиной и палкой в руке нам всем навстречу бодро и целеустремленно топал человек, и вроде бы, даже напевал в полголоса.

Все с удивлением уставились на него.

- Эх, рюкзак надо было взять! - горестно спохватилась сумчатая женщина. - Вот, дура, не догадалась!

Пенсионер посуровел и насторожился, не сводя глаз со странного туриста.

- Где нахапал?! - кто-то крикнул.

- Все своё ношу с собой! - весело крикнул тот в ответ. - Чужого не надо! А до туда, - махнул рукой в вожделенный край, куда устремилась очередь, - все равно не достоимся. Есть другой путь! - И ускорил шаг.

Но из очереди выделился милиционер и направился ему наперерез.

- Гражданин, - сказал вежливо, - вы же нарушаете!

Мужик остановился, снял свою панаму и, доверчиво улыбаясь, стал горячо доказывать милиционеру, что Земля круглая.

Милиционер обиделся.

- Ваши документы! - строго сказал.

- Да при чем тут мои документы?! - воскликнул чудаковатый турист и снова попытался что-то объяснить милиционеру.

- Ишь ты, деятель! - возмутился пенсионер. - Документы ни при чем!

- Совсем обнаглели! - поддакнула цветасто-сумчатая женщина. - Еще и на милицию кричит! Милиционер взял мужика под локоть и отвел к обочине. К ним подошел скромный интеллигентный мужчина в сером костюме, вежливо поинтересовался, в чем дело, попросил не волноваться и ушел. А чудак не унимался.

- Вы понимаете, дело в том, что Земля имеет форму ша...!

- Не кричите! - оборвал его милиционер.

- Нет, вы послушайте!

- А вы не кричите!

- А вы послушайте!

Оранжевый кот, вроде бы, по своим делам, кругами и восьмерками приблизился к спорящим и как локаторами чутко водил то одним, то другим ухом, не пропуская ни слова.

- Отойдите, пожалуйста! - строго сказал ему милиционер.

- Конечно-конечно, вы занимайтесь! - мягко сказал кот. - Я по своим делам. Мне надо червячка заморить. Где он тут ползал? - раздумчиво замурчал себе в усы, повел носом вдоль обочины, не обращая внимания на милиционера.

- Отойдите и не разговаривайте! - нервно сказал тот.

- Слышали?! - сказала видная дама. - Я же знаю: не имеет он такого права! Мало ли, что иностранный! Еще неизвестно, как он сюда попал! Может, он вообще шпион!

Милиционер вздрогнул и выпустил мужика.

- Иностранец имеет! - язвительно сказала школьница и добавила на чистейшем не нашем языке, - Теодор, кам хиа!

- Если он ваш, возьмите на руки! - сказал милиционер.

- Товарищи! - вдруг громко сказал странный турист, сияя радостными глазами. - Товарищи! - повторил проникновенно, будто подготавливая непросвещенные массы к неожиданному открытию, - Земля же круглая! Можно же в обратную сторону - гораздо ближе получится!

Стало тихо.

В гнетущей тишине подъехала "скорая помощь", и милиционер помог санитарам подсадить новоявленного открывателя вместе с его рюкзаком внутрь.

- Он больной, оказывается! - разочарованно махнула рукой женщина с сумками и успокоилась.

- А то какой же! - хмыкнул пенсионер. - Здоровый разве будет...

"Но ведь она же круглая!?" - уже с некоторым сомнением донеслось из машины, прежде чем захлопнулись двери.

Машина уехала.

Очередь дрогнула, забеспокоилась и попятилась возмущенно.

"В чем дело? Что случилось?! - люди друг друга спрашивали.

Оказывается, кто-то слух пустил, что мы скоро тронемся, поэтому те, кто отлучался, на свои места бросились. Путаница возникла. Ругань пошла. Кто-то не вернулся, кто-то сам пришел, да еще и родственников с соседями привёл. Кого-то узнать не могли, а кого-то нарочно не хотели. Понемногу шум стих. "Не волнуйтесь! - по очереди передали. - Всё будет хорошо!"

- Хорошо-то хорошо, - обратился я в спину соседу, - но как-то, извините, не реально. И хмырь тот в крота превратился слишком уж просто, и кот больно самостоятельный. И потом, она что, не круглая что ли? Я помню, в школе учился - говорили: круглая.

Сосед напрягся, и я поспешил его успокоить:

- Мне-то, вообще, все равно, - плечами пожал, - хоть треугольная! Но ведь в действительности так не должно быть?!

- В действительности, конечно, - буркнул высокий.

- Что "конечно"? - я не понял.

- Ну, не должно быть всего этого, - кивнул на очередь.

- А что же это всё - не действительность?! - я опешил.

- Какая, к черту, действительность! - тихо сказал высокий, оглядев людское скопление. - Бред сивой кобылы! - буркнул себе под нос и снова в книжку уткнулся.

"Э-э, нет, - себе думаю. - Подождите! Я как обычно отработал смену, стал в очередь, как все нормальные люди, жду, надеюсь на что-то, а мне вдруг говорят, что всё это сивый сон и бред кониный!"

- Слушайте! - говорю высокому. - Если это всё не на самом деле, тогда я и стоять не буду?!

Высокий вздрогнул и сгорбился над своей книжкой. Тихо стало. Канарейки в клетке замолкли испуганно. Дог Джульбарс, разинув рот, посмотрел на меня, и вопросительно уставился на хозяйку.

- Да-а. - прервал паузу пенсионер и со странной улыбкой посмотрел на меня, словно ожидая какого-то продолжения.

- Работал бы на ответственном месте, не говорил таких глупостей! - сказала видная дама.

Вижу, и ещё кое-кто из очереди косится в мою сторону с нездоровым, но восторженным интересом. На всякий случай огляделся - "скорой помощи" пока не было. "Влип!" - тревожно подумалось. А что я такого сказал?!

- Посмотрите, что она делает! - вдруг нервно вскрикнула видная дама.

Малышка с палочкой в руке, озорно качая бантами, скакала вокруг деда Васи и самозабвенно напевала: "Клашивая-волшебная, клашивая- волшебная! - Остановилась, рожица хитрющая, рот до ушей. - А вот вожьму, ка-а-ак!" - и взмахнула белой красивой палочкой.

7. Ты кто?

Недовольный проснулся. Умываться пошел.

Лёха, как лежал под раковинами лицом к стене, так и остался, только уменьшился, в калачик свернувшись. Пальто у него на спине все в побелке перепачкано и подошвы ботинок тоже почему-то белые. По стене что ли ходил?!

Я в спину постучал.

- Вставай, Лёха!

Он завозился, расталкивая собственные кошмары, приподнялся, на локоть опершись, шапка с него свалилась - я и остолбенел. Вместо знакомого вчерашнего лысого Лёхи - голова вдруг лохматая и даже, вроде, и в самом деле кудрявая! Отошел я от него, холодную воду пустил, в лицо себе брызгаю-брызгаю... Глаза протер, под раковины смотрю - а он все равно кучерявый!

Даже нехорошо сделалось. Испарина нездоровая выступила. Слабость какая-то во всем теле. Во сне черт те что творится, а проснешься - и того чудней! Постоял, недоумевая, и вдруг самому смешно стало - да это же я, наверно, не проснулся еще!

А зачем тогда умываюсь?

Наконец, догадался - в другой сон случайно перескочил. Или тот первый сон был в другом, как матрешки. Вот и получается - из одного проснулся, а из другого еще нет. Настроение сразу поднялось - если я во сне, то на работу можно не ходить! Лёху разбужу на всякий случай, а сам снова спать ляжу - может, там моя очередь уже подошла.

Снова в спину пихнул.

- Вставай, Лёха!

Он забормотал, привстал на руки.

- Чего тебе?

- Вставай! - говорю. - Пора! А то на работу опоздаешь. - А самому и смешно, и интересно. - Слушай, ты вчера, вроде, лысый был?

- Я-а-а?! - страшным голосом испуганно прохрипел он и рукой за голову схватился. Потрогал-потрогал. - Ты что, - говорит, - лук ел, или так охерел?! - по полу пошарил, шапку свою нашел и надел.

Меня тоже зло взяло.

- Да я же сам видел!

Он дернулся - встать хотел - да головой об раковину!

- Ты что, больной?! - взревел. - Или в морду хочешь?!

- Лёш, - я ему по-хорошему, - да ты что, не узнал меня?!

- Какой я тебе "Лёш"?! Вообще уже все.!

Выполз он из-под раковин на свет, встал потихоньку и к выходу направился, за стеночку придерживаясь. Тут мне еще хуже стало - мало того, что он за ночь из лысого в кучерявого превратился, так он еще уменьшился, и лицо какое-то другое! На нём вмятины от плитки "кабанчик": углы, квадраты - сплошная геометрия, а к щеке смятый конвертик от лезвия "Нева" прилип. Не понимаю, как это за одну ночь можно так измениться! Я же своими руками его сюда тащил, укладывал! То же серое пальто, черная шапка и ботинки с подошвами в побелке. Но тот Лёха был гораздо крупней! Стою ошарашенный посреди умывальной и не знаю, что делать. А мужик этот Нелёха до дверей дошел, обернулся, громко икнул и говорит хмуро:

- Что, допился?!

И ушел.

Мне не до шуток. Снова пот холодный прошиб, в ногах слабость, голова гудит - ничего не понимаю! Что происходит?! Пытаюсь разобраться - ничего не сходится! А мне может уже на работу пора! А как я пойду, если не могу разобраться, где сон, где явь, а где наша действительность! И чем больше пытаюсь - тем хуже становится! И слабость вдруг необыкновенная, и уже температура, вроде. Стою и не знаю, что делать: то ли на работу идти, то ли в поликлинику, то ли спать ложиться! Спустился на первый этаж.

- Что-то ты бледный какой-то, - участливо спросила вахтерша. - Не заболел часом?

- Да, что-то не здоровится, - кивнул.

- Ну и не ходи на работу! Давай-ка я тебе врача вызову!

Вернулся в свою комнату, лег поверх одеяла и задремал.

"Сюда-сюда!" - слышу сквозь сон голос вахтерши.

Открывается дверь - входит симпатичная женщина в синем пальто. Она в нашем магазине работает, вроде, заместителем заведующей. Что ей, интересно, здесь надо? Может, хочет попросить помочь им разгрузить чего? Так я ж, вроде, больной.

Она вошла, поставила свою сумку на один стул, сама села на другой, подвинув его поближе к моей кровати.

- На что жалуетесь?

Я и рот разинул от удивления. Она тут же деловито в горло полезла ОРЗ искать. А его там нету! Посмотрела на меня снаружи.

- Так что же вас беспокоит?

- А вы, извините, врач? - я спрашиваю.

Она расстегнула пальто, под ним белый халат. Достала из сумки фонендоскоп и как настоящий врач начала меня простукивать и прослушивать. Голова закружилась - ничего не понимаю! Как она может быть врачом, если я её постоянно вижу в нашем магазине?! В этом же белом халате шмыг да шмыг за прилавок, в подсобку свободно заходит, к заведующей, Мишке мяснику указания дает. Тот её уважает больше, чем заведующую. Сам слышал, как он ей отвечал: "Все будет сделано в лучшем виде! Вы не волнуйтесь!" Может, по совместительству? Но это же совершенно разные профессии! Или по другой трудовой книжке?

Видно, я и в самом деле заболел. Покорно зажал градусник подмышкой и начал рассказывать все по порядку. Она слушает, думает о чем-то своем, кивает машинально и поторапливает:

- Был лысый, стал кучерявый. Понятно. Уменьшился. Ну и что? Пусть уменьшается, вам какая печаль?

- Как же "какая печаль", - говорю. - Грязный как черт вылезает из-под раковин и меня же обвиняет - допился, мол!

- Не надо было столько пить! - она мне говорит, а у самой глаза беспросветной пеленой застланы - думает о чем-то.

- Не пил я! - громко говорю.

Она вздрогнула.

- Не волнуйтесь! Температура у вас нормальная.

Стали давление мерить - тоже близко к норме.

- Чудеса эти у нас нередко случаются, - я ей втолковать пытаюсь. - Но сегодня уж чересчур! Вот и сейчас, мне, может быть, уже на работу пора, а я, хоть и умылся, и чаю попил, а понять не могу - больной я или еще не из всех снов проснулся.

- Не волнуйтесь! - успокоила. - Это у вас, наверное., - сказала какое-то длинное нерусское слово и начала собираться.

Всегда легче становится, когда знаешь, что не один ты такой и есть зарубежные аналоги.

- А в магазине вы по совместительству что ли работаете? - я спросил.

Она вздрогнула и оглядела меня внимательнее.

- Я ваш участковый врач! - сказала строго. Нахмурилась озабоченно. - А знаете что, вам все-таки нужно специалисту показаться. И не откладывайте в долгий ящик, пока хуже ни стало! У нас сейчас замечательный специалист работает. Умница и душа-человек!

- Да ну, - говорю, - Это надо опять в очередь становиться, ждать... Массу времени угробишь!

Она задумалась на минуту и говорит:

- Вообще-то, я могла бы вас сама к нему отвезти. У него как раз сегодня приемный день. А мне все равно в ту сторону. Я вам сейчас направление напишу - он вас и примет сразу. Давайте-ка, собирайтесь, пока есть возможность!

Внизу она позвонила, попросила машину прислать. Свои, конечно, сразу пообещали. Но что-то у них, наверное, случилось. Сидели-сидели, ждали-ждали - решили пешком идти. На улицу вышли - у дома напротив "скорая" стоит! Внутри никого. Постояли, подождали. Из подъезда парень вышел, женщина эта, вроде, врач к нему:

- Слав, ты за нами?

- А вам куда? - тот спросил. - А вообще, садитесь! - рукой махнул. - Мне все равно делать нечего! Я живу здесь, - кивнул на дом. - Жена просила картошки привезти. Мешок оттащил - пусть варит!

Сели в машину, поехали. Запахи окружили, болезням сопутствующие, те двое про какую-то ерунду говорят - тоскливо так и нехорошо мне стало, и уже никаких сомнений, что заболел, одна радость - к специалисту без очереди попаду.

Завела она меня в кабинет, подошла к врачу, привстала на цыпочки и на ухо ему:

- Вот, Ной Иваныч, шу-шу-шу, симптомы, шу-шу-шу, ваш профиль.

8. Доктор Ной

Ной Иванович этот здоровенный еврей, голос, как труба иерихонская, "р" совсем не выговаривает, а весёлый, довольный, ладони потирает, похохатывает: "Ничего-ничего, вылечим!" Халат ему до колен не доходит, на верхние две пуговицы застегнут, а ниже живот не позволяет. Из-под халата одним концом воротничок клетчатой байковой рубашки торчит. И весь он такой простой, весёлый, свойский, только почему-то одна сторона лица у него, вроде, потемней, а другая посветлей. Или показалось?

Женщина эта участковый врач из магазина ушла. Он хлоп в ладоши.

- Ну-с, молодой человек, как неможется-живется? С кем нам спится, что нам снится? Хо-хо-хо! Чегтики, да? Ничего-ничего, вылечим! Всё хогошо будет. На стульчик, пожалуйста! - лохматыми лапищами своими в стул меня впечатал. - Так-с, - на миг задумался. - Чегтики нам кажутся, да? Какие чегтики: чегненькие, кгасные? Или зеленые? Может, синие? Газноцветные, да?! Хо-хо-хо! Большие, маленькие? Вот такие, да? - ладони развел сантиметров на тридцать. - Или побольше? Вот такие, - от пола на метр ладонь остановил. - Такие тоже бывают. Лысые, да? Хо-хо-хо! И кучегявые тоже? Как я, да? Свегху лысые, а с боков кучегявые?

Медсестра, не оборачиваясь, прыснула за своим столиком. Молодая, наверное, - им все смешно.

- Жить не дают, да? А по могде, говогят - пожалуйста! У-у, какие! Знаем мы их! На габоту не пускают! Двегь закгыли, и не выйдешь! А сами ггязные под гаковинами спят, да!? Ничего-ничего, мы их быстгенько вымоем да выгоним.

Дверь нараспашку.

- А ну пошли! А ну, бгысь, чегтики! - И руками на них замахал. - Пгочь пошли! Ишь какие!

А-а, испугались! Побежали, - обрадовано потер ладони и снова обратился ко мне, - Во, смотги: побежали чегтики! Боятся Ной Иваныча!

И такой он большой, громогласный, активный, слова не вставишь. И так умело он с этими чертиками обращается, с такой достоверностью, что даже подозрительно. Взрослый человек, врач, семья, наверное, дети есть, еврей к тому же - не должен, казалось бы, а он с утра чертей гоняет! Но я на себя уже не надеюсь. Ещё неизвестно, болен я или сплю. Так что, если человек видит чертиков - пусть себе на здоровье сам их и выгоняет.

Наконец он их выгнал и говорит:

- Ну, все! Нет их больше! Или остался какой? - смотрит на меня вопросительно. - Ну-ка посмотги! Ну-ка давай мы его вместе выгоним! А ну показывай, где он! Сейчас мы тебя, чегтик!

Огорчать мне его не хочется, но и врать ни к чему. Я плечами пожал.

- Не знаю, - говорю. - Может, вы не поняли, это не чертики приходили, а Лёха черт пьяный. Приносили его. Я-то не пил вчера совсем!

- Ах, вон оно что! - осадил Ной Иванович и задумался. - Это интегесно! Это новое! Значит, ты, голубчик, тгезвый был вчега, а к тебе чегтики пгишли сами пьяные? Один Лёха, Дгугой Нелёха, да? Интегесно! А вот эти, что мы сейчас с тобой выгнали, они какие на твой взгляд: тгезвые или пьяные были?

- Не знаю.

- Как "не знаю"? Вы их что, не видели?! - спрашивает и уже не смеётся.

- А вы что, видели? - мне уже самому интересно.

- Я-а-а?!

- Ну, да - киваю.

Он с опаской по углам посмотрел.

- Нне-ет, - говорит тихо, - я не видел, - а сам по моему лицу скользит взглядом настороженным.

- Как же не видели, когда вы их только что выгоняли?! И еще мне рассказывали, какие они!

Он глаза выпучил, что-то глотает - проглотить не может. Не сводя с меня глаз на стул опустился. Тот под ним как несчастный мышонок запищал.

- Ф-у-у! - доктор выдохнул. Помолчал. - Анна Сеггеевна, голубушка, - жалобно обратился к медсестре, - выйдите, пожалуйста на минутку!

Медсестра фыркнула, как пружина распрямилась, стул отскочил от неё, вышла из-за столика и к двери направилась.

Я такой красоты уже столько лет ни во сне, ни на яву!.. Халатик на ней от чистоты как капуста хрустит! Сама аж сияет! Горько и сладко мне, печально и радостно! А она нарочно, наверное, перед дверью остановилась и шапочку сняла. Волосы русым водопадом на плечи обрушились. И понесло меня завертело-закувыркало в этих потоках, не продохнуть. Разноцветные чертики, лысые и кудрявые Лёхи, Нелёхи, за руки взявшись, хороводом пошли перед глазами. Голова закружилась... Хорошо доктор подскочил, лапищами своими поплотнее меня к спинке стула прижал.

- Дегжись, голубчик! Анна Сеггеевна сейчас выйдет. - Глядя на закрывающуюся за медсестрой дверь шумно вздохнул. - Вот так, бгат, а ты говогишь чегтиков нету! - Потом придвинулся ко мне вплотную и задышал в ухо. - Слушай, голубчик, а ты что, меня вчега видел?

Это я понял и рукой махнул.

- У вас и работа тяжелая, и Анна Сергеевна...

- Вот! - он закричал обрадовано, ткнул меня указательным пальцем в живот и выпрямился. - Молодец! Ты сгазу все понял! Я пегед ней на коленях стоял - голубушка, пегейдите куда-нибудь! Я вам сам место найду! Вам там легче будет, а деньги те же. Деточка, говогю, мне габотать надо! У меня семья, дети. Я диссегтацию пишу. Пегейдите! Умоляю!

Невозможно! Пациенты падают, муж гевнует. Постоянно пгиходит, скандалы устгаивает. Последний газ пришел - ггафин газбил! "Не может быть, чтобы между вами ничего не было! - кгичит. - Я не вегю! Чем вы докажете?! Она дома только пго вас и говогит!"

Какой-то воздыхатель объявился, пгипегся вчега вечегом, огет: "Муж дагом подозгевать не станет! Пгизнавайся стагый .!" - и нехогошим словом меня. Хам! Конечно я большой и не боюсь, но негвы! Стегсс! Так можно и самому в психушку попасть. Пгиходится снимать, сам понимаешь.

Голубчик, ты думаешь, это я там, где ты меня вчега видел? - доктор потрогал тёмную сторону лица. - Не-е, догогуша, это уже дома - жена тоже подозгевает. Говогит, что я с чегтиками заключил мигный договог, и вместо того, чтобы их гонять, с Анной Сеггеевной амугничаю. Не знаю, что делать!

- А она переходить не хочет?

- Не-е-ет! Не идет! Говогит, мне с вами, Ной Иваныч, интегесно габотать. Вы такой чудной - аж жуть!

Голубчик, это хогошо, что тебя пгивезли! Душу отвел! А то как начнешь с утга чегтиков гонять, так и до ночи! Я и диссегтацию пго них пишу, пго чегтиков.

Ты пгиходи! Мы их вместе гонять будем! - подмигнул и засмеялся. - После получки как увидишь: Лёха - Нелёха, - пгиходи!

- Я после получки, - говорю себя по горлу щелкнув, - не употребляю.

- С получки и ни гамма?! - удивился Ной Иваныч. - Ну, после аванса, - тут же согласился.

- А я, - говорю, - и после аванса...

- А-а, - он сделал хитрую физиономию, - ты навегно евгей, да?

- Да нет, - я плечами пожал, - гусский. Петгов моя фамилия. - И чувствую: тоже "р" не совсем выговариваю - от доктора перенялось.

Он мне в шутку пальцем погрозил и рассмеялся.

- Не, пгавда, - говорю. - У меня и в паспогте написано: "Гусский".

- Ну и пгавильно! Молодец! А то евгеи, они хитгые - их сюда калачом не заманишь! Не то, что мы дугаки!

- А-а... А вы газве!..

Доктор простодушно развел руки в стороны.

- Гусский я! - сказал с укоризной. - Иванович! В поспогте так и написано гусскими буквами. Папа мой, - Ной Иванович рукой махнул. - такой бы гусский Ваня, цагство небесное! Гафинадовы - наша фамилия. А имя ты, навегно, думаешь, потому что Ноев потоп? Не-ет! Я, когда маленький был, все плакал и плакал. "Что он всё ноет и ноет? - папа, бывало, спгосит. - Как годился, так и ноет! Вот и будет Ной!" Так я и стал - гусский Ной Иванович Гафинадов.

Пгиходи!

Получил я справку на один день, а все равно ничего не проясняется. Не то, что-то явно не то происходит со мной, во мне и вокруг! Все не поймёшь какое! Лёха - не Лёха, арбуз - не арбуз, Ной Иванович не еврей, а я какой-то не русский! И зачем взрослого человека называть Огурцом, если его имя Гена? Как можно быть врачом и одновременно работать в магазине?! А теперь еще и Анна Сергеевна!

9. Метаморфозы

Вернулся к себе, лег - заболеваю!

Нет, надо на работу идти. Там все равно больной ты или здоровый, пьяный или трезвый - дай план и все! И даже, если нас призывают к чему-то высокому и праздничному, то сначала мы все равно должны план выполнить. И это правильно. Только работа может нас вырвать из хаоса бытия и кошмарных снов. Работа - наше лекарство от ядовито-жидкой разлагающей среды обитания. Здесь не зевай - враз на голову пять тонн поставят!

- Ты чего опаздываешь? - хмуро спросил мастер и озабоченно посмотрел на кран.

- Вот! - я сунул ему справку под нос. - В анекдот я попал!

- Все мы тут все в анекдоте, - буркнул он, увидел знакомую подпись и удивился, - А ты разве пьяница?!

Вижу: ноздрями шевелит - нюхает. Я обиделся. Ненароком вспомнил про него самого.

- Да ладно ты! - он смутился. - Черт вас знает! Сейчас вообще ничего не поймешь!

На! - справку мне сунул. - Выкинь её! Иди, переодевайся да приступай! Все равно два часа простояли - электричества не было.

На работе, если есть электричество и все остальное, каждая секунда дорога, а тут Валька напарник смылся куда-то. Есть же зараза уголовная!

Через пять минут объявляется.

- Бросай лом! - кричит. - Пойдем, покажу!

Из гремящего цеха привел на склад.

- Смотри!

На всей территории шельфа, отведенной под склад, вверх вздымались хмурые утесы невостребованной продукции. Между ними, как голодные акулы, сновали злые шоферы - водители многотонных МАЗов, задирали головы, озираясь по верхам - что-то искали. Скопление их могучих машин рокотало, выпуская в наше сине-зеленое своё ядовито-голубое.

- Почему не грузитесь? - сурово спросил я высокого и сутулого водителя трайлера, Костя, вроде, его зовут.

- Так нету же груза! - развел он руками.

- А это что?!

- Во-во, поругай их! - Иван стропаль подошел и закурил смачно. - А то лазить страшно. Там наверху ветер начинается. Сдует еще!

Костя тоскливым взглядом обвел высокие утесы, грустно головой покачал.

- Это для вас они есть, потому что вам за них платят. А мы тут ничего не видим. Пусто!

Елкин подскочил, нахальный мужик.

- То, что вы делаете, на х. сейчас никому не надо! Таких домов уже не строят! Серия давно устарела.

- На наш дом везите! - заорал с крана Мишка и заругался.

Елкин вертанулся в его сторону.

- А на вашем доме, - злорадно закричал в ответ, - Лёха ваш, хрен лысый с самого утра в сиську пьяный! По всем этажам его носят, не могут найти, где ему нравится. День простоишь - не разгрузят!

- Для кого же тогда мы всё это делаем?! - я похлопал ладонью по жесткому боку рукотворной скалы.

Костя плечами пожал и вздохнул безрадостно.

- Не знаю, ребятки, не знаю.

В цех вернулись - работа кипит, люди стараются, продукция множится. Мастер подошел, снова напомнил:

- Вы ж не подведите, в субботу выходим!

На работе я и так злой, а если к тому же еще и прав... Рукавицы швырнул.

- Пойдем!

- Что случилось? - он насторожился.

Пришли на склад. Валька следом притопал.

- Смотри! - и молчу. Жду, пока он сам поймет.

А он сигареты достал, закуривает. Так он от стрессов спасается. Чуть где ситуация накаляется - сразу закуривает. Все в себе переживает, а снаружи только лицо дергается, да еще разговаривает сам с собой. Курит без конца и разговаривает.

Затянулся поглубже, спичку отбросил, выдохнул - к стрессу готов.

- Ну, в чем дело?

Я рукой показал на утесы.

- Зачем мы все это делаем?!

Он даже поперхнулся от неожиданности.

- Тьфу тты! - ругнулся. - Я испугался, думал, случилось что! Пошли в цех! Холодно! Одни вы у нас такие глазастые! Раз в месяц выглянули - увидели! Я все это по десять раз на дню вижу!

- Так надо же что-то делать! Как-то разбираться!

Мастер, он тоже, когда на работе, злой, а если еще и прав...

- Один ты у нас грамотный! - закричал. - Я про этот Кавказ начальнику каждый день докладываю! И он не молчит. В управлении давно знают, что тут у нас творится.

- И что?

- А ничего!

- Так они же должны что-то делать!

- И они докладывают. В Главке знают про наши дела.

- Знают?!

- А ты думал!

- Ну и что же они?!

- Ждите, говорят. Получим документацию, закажем формы и перейдете на новую продукцию, - рукой махнул. - Пусть сами разбираются! Наше дело - план выполнять.

- А зачем его выполнять, если все это никому не надо?!

- Да что ты все думаешь не туда?! Нам деньги за что платят? Работай и не волнуйся! А будешь думать - без зарплаты останешься и других подведешь! На верху тоже не дураки сидят! Выпустят распоряжение построить еще один-два дома старой серии, и вся наша продукция разойдется!

А ведь прав! Тысяча человек сидит - и хоть бы хны! А я с ломом бегаю, да еще и беспокоюсь забесплатно. Они же, козлы, надо мной еще и смеяться будут!

Почесали мы с Валькой затылки и снова за работу взялись.

Напарник у меня неплохой. Саша, вроде, его зовут, а Валька - это кличка. На руке у него наколка - над могилкой восходит или заходит солнце и надпись: "Валя - любовь до гроба". За хулиганку отсидел до того, как попасть в наш цех, но не испортился. Нормальный парень, вспыльчивый только. Я как-то спросил у него ненароком про эту Валю. А он кулаки сжал, желваками заиграл, уставился в пол и говорит отдельными словами: "Если. Ты. Меня. Еще раз. Про эту суку поганую! Про эту бл..ь паршивую спросишь - я за себя не отвечаю!"

Вот тебе и "любовь до гроба"!

Крюки над нашими головами закачались, и слышим мы сверху:

- Два друга! Один в институте срок отмотал, другой - за проволкой! Оба теперь ученые, за производство болеют! Ха-ха-ха!

Валька заругался, а я вижу, крановщик наш Федя, вроде, уже того... Мастер подошел, тоже посмотрел на него подозрительно.

- Смотри! - строго сказал. - Ты мне за свой пролет отвечаешь! Он что, тяпнул? - на Федю кивнул.

- Откуда я знаю!

- Надо его понюхать, пока не натворил чего!

И верно, видим, он кран дергает, крюками машет. Одному по спине заехал, другому по боку, третьему - по голове. Люди в стороны шарахаются, стропальщик подходить боится, а деваться некуда - план все равно выполнять надо. Залез я на площадку.

- Федя! - кричу. - Подъедь-ка, чего скажу!

А он догадался, наверное.

- Некогда! - бурчит. - Работать надо! И вообще, я тебе не Федя, а Федор Иваныч!

- Ты, Хер Иваныч! Слезай с крана! - заорал Валька. - Нечего его нюхать, гавно такое! И так все понятно!

Мастер снова закурил. Выдохнул длинную затяжку.

- Котов! - закричал. - Все! Слезай! По-хорошему прошу!

Стоим мы: Валька с мастером внизу, я на площадке, - кричим, а он своё дело делает. И странный хохот гремит по всему цеху. Одному крюком засветит - другой смеётся. Тому, кто смеялся, попадет - вдвойне радостно - вроде бы, справедливость восторжествовала. А он наверху как начальник на всех покрикивает, наставляет: "Почему без каски?! По технике безопасности не положено! Иди, надевай! Я тебе запрещаю без каски работать!"

И вроде бы, он прав, потому что и в самом деле не положено без каски, и, выходит, один пьяный Федя за порядок на производстве болеет, а мы технику безопасности нарушаем.

Наработал он, наконец - панель разбил и человека чуть ни угробил. У мастера руки трясутся, новую сигарету достает. А весь пролет хором:

- Фе-дя, сле-зай!

Валька аж трясется от ярости. Лом в руках сжал.

- Слезай, пока не поздно, паскуда! Охуячу - калекой станешь!

Дошло, наконец. Затылок почесал.

- Ладно, уговорили.

Причалил кран, потихоньку спустился по лесенке. Тут мы на него все и набросились.

- Да пошли вы! - отмахнулся.

Но мы не пошли. Обступили и начали стыдить.

Тогда Федя на мастера уставился и говорит:

- Что ты меня стыдишь?! На себя посмотри!

И опять смех по цеху. Мастер глазами хлопает, лицо у него дергается - понять не может, почему народ над ним смеётся, а у самого изо рта две сигареты торчат и обе дымятся.

А Феде хоть бы хны. Пробираясь между формами ненароком ухватил Маню татарку за неприличное место. Стоит и ухмыляется.

- У-у, кот рыжий! - Маня замахнулась на него полутеркой. - Иди, не мешай! А то как дам сейчас!

Федя мурлыкнул, хвост задрал и пошел!

А у меня лом тяжелый из рук - да по ноге!

Ну разве так можно?! Разве бывает такое?! Что же это творится?! Ну нельзя так! Это же производство!

- А что я сделаю?! - мастер оправдывается. - Сам знаешь, людей не хватает. Один пьяный, другой сраный - кому работать?! Не только кота, а хоть черта на кран посадишь!

Всё разладилось! И наладчиков нет!

Даже на производстве дикий бардак и метаморфозы!

Осталась ли где простая нормальная жизнь, которую, пусть не сразу, но все-таки можно понять и отличить от сна, бреда, анекдота?! И как к ней пробраться?

10. Плющит!

С головной болью и звоном в ушах я поднимаюсь на небольшое плато, где находится управление нашего комбината. По длинной ковровой дорожке кроваво-красного цвета приближаюсь к большому начальнику. Он у нас как царь морской: и командует, и наказывает, и дары раздает. Говорю, что трудно на дне, что все мы там запутались в винорослях и пиворослях. Давление увеличивается, и первые симптомы кессонной болезни мы ощущаем даже при незначительном подъеме к поверхности. Все труднее дышать, и даже на производстве начались метаморфозы. Страшно работать, потому что мостовым краном управляет рыжий кот в пьяном виде! А нормальных людей становится все меньше и меньше! И хорошо бы мне жилье выделить где-нибудь повыше.

Директор на удивление оказывается нормальным понимающим человеком.

- Сейчас всем трудно, - вздыхает сочувственно. - Везде свои проблемы. Кот - это еще ничего. Пусть работает! Только, чтоб не пил, конечно! Думаешь, в управлении все гладко? У меня начальник ЖЭКа вчера так назюзился - форменная свинья! Да еще и бездельник! А в Главке, знаешь, какой удав сидит? - сообщает доверительно. - Подойти страшно! Очень трудно стало работать. Всем надо! Все требуют! Все уже не могут! А мне, думаешь, ничего не надо?

Он даже свиду большой человек, а у меня деньги жидкие.

- На "нет" и суда нет! - по-свойски успокаивает меня. - Да и что ты волнуешься? Поживи пока там! У всех условия тяжелые. Мы же пошли тебе навстречу - взяли на работу! А не положено! Ты же сам понимаешь, что должен работать там, где ты есть по паспорту, прописан как человек и все такое! Мало ли кем и где ты можешь оказаться на самом деле! Что случись, нас по головке не погладят. Мы тоже рискуем!

Это, действительно, так. Но здесь, где меня по паспорту нет и как бы не существует, надо работать даже по субботам, и у меня все-таки есть комната. По паспорту же я существую где-то в дальней стороне, где у меня ничего нет, а сам я оттуда уже давно испарился.

- Не переживай! - успокаивает директор. Построим большой голубой дом - мне сегодня доложили: 9-й этаж уже начали монтировать - тогда выныривай, подплывай и в порядке общей очереди...

Всё будет! А пока надо потерпеть.

И я опускаюсь на дно.

Всё труднее дышать! Невообразимые толщи жидко-газообразного сине-зеленого давят уже нестерпимо. Страшным давлением скомканы судьбы и жизни, надежды и человеческий облик. Все меньше света в наших глубинах! Кто-то, не выдерживая, искажается, плющится и начинает существовать горизонтально. Кто-то камбалой ложится на дно, кто-то безвольной медузой зависает между дном и поверхностью. Многие как осьминог домосед забиваются в нору, периодически высовывая щупальце, чтобы сцапать корм и живут только для себя, для детей.

Гигантскими скачками движется обратная эволюция. Ширится океан, затопляя все новые и новые участки суши, и колышется безбрежное сине-зеленое.

Все распадается и растворяется в этой среде. Это и есть наш мир! То, из чего нам не вырваться и никуда не уйти.

Может, не везде так? Но нам однозначно объясняют, что в других местах и еще хуже. Только по-другому.

Что-то неправильное происходит на нашей планете. Даже Вселенная разбегается от нас в разные стороны - повсюду астрономы наблюдают красное смещение. И лишь комета идет нам навстречу сквозь всеобщее разбегание.

11. Такая тёща нам не нужна

Каким бы ни был наш мир, но и здесь свои радости. И есть люди, которые находят их везде и постоянно.

Жизнерадостный Колька-Толька сам смеётся и меня учит:

- Плюй на всё! Живи и радуйся!

В кино потащил.

- Пойдем, посмеёмся!

- Это же не комедия! - говорю. - Там какой-то трагический случай и героические будни строителей.

Колька-Толька посмотрел на меня удивленно и расхохотался еще сильней.

- Да они все комедии! А самая смешная - наша жизнь!

У кирпичной пятиэтажки две женщины махали руками и злобно ругались. Вокруг уже собрались зрители. У этого подъезда всегда споры, крики, и постоянно что-то пропадает. Районная газета сообщала, что группа ученых из очень серьезного института проводила здесь какие-то исследования - то ли электромагнитные поля замеряли, то ли какие-то излучения. Начальник ЖКО, на всякий случай, приказал к этому подъезду две дополнительные скамейки и урны поставить, чтобы ученые могли отдохнуть, а жильцы ругаться и обзываться, удобно сидя. Исследования проводились летом. Помню, машина здесь стояла с оборудованием, и трое мужчин с задумчивым видом ходили, смотрели, замеряли, записывали. А в августе у них у самих что-то пропало, и они уехали. Обнаружили какие аномалии, нет ли - нам неизвестно.

- Ты чего стоишь?! - толкнул меня в бок Колька-Толька. - Иди, заступись! Тёщу твою обижают, - и затрясся от смеха.

- Да не нужна мне твоя простыня! - кричала одна.

- Ну а кто? Кто мог взять? Кроме тебя некому! У Аньки на прошлой неделе одеяло украла, а теперь и до моей простыни добралась! - наступала молодая голосистая женщина.

- Не брала я ничего! - отпиралась худая и красноглазая. - И пошла ты...

Она вышла из галдящего круга и подошла к нам. Попросила закурить. Колька-Толька достал пачку "Явы", раскрыл.

- Нападают? - спросил со смешком.

- Да видала я их всех! - та сказала, выпуская дым. Цепким взглядом красных слезящихся глаз впилась в Жизнерадостного. - Не найдется пятерки до четверга?

- У тебя зять богатый! - засмеялся тот и хлопнул меня по плечу. - Во! У него деньги есть.

- Все вы тут зятья, да что от вас толку! - махнула она рукой, а цепким взглядом впилась в моё лицо. - А если есть, так одолжи до четверга! - сказала по-свойски. - Манки надо купить да молока этим выпоркам, - кивнула на стайку малышни, возящейся в песочнице. - А я смотрю... Стасик, вроде, похож на тебя!

Колька-Толька покатился со смеху.

- Копия! - заорал. - Один к одному! Я давно заметил!

- А вон тот на тебя! - кивнул я на светленького пацаненка в песочнице.

- Ничего общего! - оборвал он смех.

Прикинули мы свои финансовые возможности - не обеднеем.

- А где Галя? - хохотнул Колька-Толька, передавая ей собранную мелочь.

- Ччерт её знает! Они мне не докладывают.

Остановив бегущего карапуза, она вытерла ему нос и поправила пальтишко.

- Беги да по сторонам поглядывай! - наказала. - Увидел где бутылочку - цап-царап её, и бабушке неси, едрить твою...

Мало сегодня собрали! У-у, дармоеды! Всех сдам в приют! Там воли не видать! Как будете без бабушки?

Пацаненок испуганно захлопал глазками.

- Ладно, - сменила гнев на милость, - не отдам. Резвитесь, пока я жива! Матерям некогда.

И почему такие фильмы неестественные?! Начинаются нормально, и только интересно станет, как словно какой-то маг за экраном начинает загибать кинособытия в какую-то неестественную плоскость. Актеры на крик переходят, пощечины лепят друг другу, а потом - самим стыдно - понимают же что к чему, и, кто, вещи собрав, уезжает на комсомольскую стройку, кто в ванной закрывается.

- В жизни еще чудней! - смеётся Колька-Толька.

Но нам особо развлекаться некогда. Работать надо.

И мы работаем. С многочисленных конвейеров текут огромные партии всевозможной продукции: колбаса-неколбаса, масло-немасло, новая техника, сразу требующая ремонта, одежда, которую тут же надо перешивать. Растут однообразные дома и кварталы, и громоздятся невостребованными утесами наши панели. Словно бьемся в конвульсиях - сделать как можно больше, в каком-то странном предчувствии, что скоро и такого не будет.

Когда 70 лет назад комета зависла над Землей, людей охватило беспокойство, в некоторых местах доходившее до паники. По ночам на улицах городов и селений толпился народ. Многие посещали церкви, исповедовались и каялись в грехах. Печать отмечала чрезвычайное увеличение самоубийств, и объясняла это страхом перед кончиной мира. Священники разных конфессий призывали покаяться, пока не поздно. То здесь, то там появлялись пророки и, словно обозленные на род человеческий, вещали страсти и ужасы на головы правых и виноватых.

- Это грехи ваши пришли, чтобы пожрать вас! - кричал один такой у церкви в Казани.

В Европе богачи пытались откупиться от грядущих напастей деньгами в пользу церкви, а бедняки надеялись, что им - спасибо комете - от этих щедрот тоже кое что перепадет.

В Орле матёрый и уважаемый купчина вышел на площадь, бухнулся на колени, и при всем честном народе закричал надрывно: "Убийца я, люди добрые! Убийца кровавый! Нет мне прощения!"

Исповедовались, молились, просили прощения. Стоит народ пугнуть хорошенько - сразу вера в Бога просыпается.

Крупные воры, что интересно, публично не каялись, но спешили жертвовать на богоугодные дела. Видно, тоже боялись.

И хотя средства массовой информации уже изо всех сил начали нас успокаивать, хочется верить, что-то все-таки произойдет, что-то изменится в нас и вокруг, кто-то очнется, наконец, и почувствует, что больше так нельзя, чей-то голос, наконец, будет услышан, и кому-то вдруг стыдно станет за дела свои, а кому-то - страшно.

Но пока над нами еще ничего не висит. Поэтому не стыдно никому и не страшно.

Счастливая пора!

Странно, что мы этого не осознаем и критикуем в хвост и в гриву!

И все же некоторые, опасаясь кометы и того, что она может с собой принести, уже занервничали. Что-то все-таки будет!

12. Дует!

Как там на самом верху, мы не знаем, а у нас все началось с того, что Иван полетел. Выскочил я из цеха - три дела сразу - посмотреть, не появилась ли комета, отлить по-быстрому, и заодно этим показать свое отношение к бесхозяйственности руководства... Стою, журчу, смотрю на небо - Иван летит! Раньше он не летал. Он вообще летать не умеет. А тут, пожалуйста! Я его даже зауважал.

Ну, думаю, сейчас превратится в кого-нибудь - орла, например, аиста, большого гуся, или еще кого. А он летит, руками-ногами дрыгает, а никак! Интересно! Смотрю, не отрываясь, получится у него или нет. А он сверху вниз, да шмяк в большой контейнер с металлической стружкой и ветошью.

- Ваня, ты живой?

Ничего. Живой! Отшиб только себе бок и ногу.

- Я им щас всем, ихнию мать! - забурчал, вылезая из контейнера.

Серьёзный и насупленный Иван явился к начальнику цеха погрузки Бойкову.

- Николай Иваныч, я ж говорил, высоко понаставили! Лезешь-лезешь, аж дых захватывает. Страшно! Наклонился, стал цеплять, а тут еще ветер откуда-то взялся - я и полетел. Это хорошо еще руки-ноги не поломал. Я больше не полезу! У меня малый в шестом классе, его еще ростить надо.

- Опять? - спросил начальник, не переставая что-то быстро писать в своих бумагах.

- Чиво, "опять"? - Иван не понял. - Раньше не так высоко было и ветер не дул.

- Опять, говорю, нажрался?

Иван засопел обиженно.

- Ну?! - начальник посмотрел ему в глаза, и Иван опустил голову. - Если честно?! Положа руку на сердце!

- Зачем ето честно, - Иван засопел и стал комкать свою шапку. - Надо по-хорошему! Ето, оно как бы само по себе, а ветер, он как бы сам... Высоко понаставили!

- Всё! Иди, Шапкин! Некогда.

- Так, Николай Иваныч, надо что-то делать! Мне не положено на такую высоту лазить! Я не космонавт!

- Ладно, иди, не волнуйся! Меры примем, - успокоил Бойков. - Уже принимаем.

Иван, глухо бурча, ушел и, хочешь, не хочешь, план выполнять надо - полез.

- Давай, Ванюша! - мужики снизу напутствовали. - Потом расскажешь, чего там.

И вновь закипела работа. Уже утесы невостребованной продукции поднимаются к свету и солнцу. И тонны различной документации, решений, постановлений, призывов опускаются к нам. Все стараются, работают, выполняют план.

Но будто страшный скрип и скрежет раздался во всем обозримом пространстве. Бойков, не разобравшись, из кабинета выскочил.

- Ты бы хоть кран смазал! - закричал вверх, но, поняв, что Мишка его не услышит, строго приказал мастеру прислать к нему крановщика, как только закончится смена.

Смена еще не закончилась, Мишка сам пришел. Решительный и озабоченный, ни с кем не разговаривая, сразу устремился к начальнику. Надвинулся на Бойкова и, приглушив голос, горячо и взволнованно заговорил ему на ухо:

- Коль, на верху что-то происходит!

Те, кто рядом стоял, даже вздрогнули и насторожились.

- Не могу стрелу повернуть, куда ты приказывал!

Бойков нахмурился и отодвинулся от Мишки.

- Так, - сказал строго. - Значит, не сделали, что я просил?

- Коль, - заторопился Мишка, - ты, конечно, думаешь по-своему, но я тебе говорю, как есть - это дело политическое! - Мишка тревожно и уважительно кивнул вверх. - Тут, Коль, что-то не то! Дует! Я тебе точно говорю.

Так и оказалось.

Повернулись времени тяжелые жернова. Ветер подул. Надолго ли? И как нам теперь на ветру? Раньше и слов таких не было, а теперь и разговоры пошли, и мнения вдруг объявились, и мысли, да не просто, как раньше, на кухне, на улице или в пивной, а даже в газетах, даже по телевизору иной раз!

Чтобы мы тоже не стали думать, как попало, и носиться со своим мнением, как с писаной торбой, к нам на завод пришел рыжий мордастый лектор. Тот самый, который раньше говорил, что время не движется потому, что застыло в изумлении перед нашими достижениями. Он же вдруг и объявляет, что все теперь надо считать наоборот. Время не двигалось потому, что застыло в ужасе - такого бардака и пьянства, как у нас, нигде больше не было! Случилось это из-за того, что у нас не работала обратная связь, а прямая была испорчена помехами на местах. Теперь связистов наказали, связь наладилась, и скоро опять должно стать хорошо.

В общем, вышло постановление и наконец-то подул свежий ветер! - с оптимизмом сказал лектор и с опаской посмотрел вверх. - Но может, все еще и обойдется, - закончил.

Не обошлось. Один за другим стали вскрываться ошеломляющие факты. Жуткие вести обрушились со всех сторон, но оказалось, бояться не надо, потому что уже поздно - все это имело место в прошлом, когда мы жили неправильно, а теперь все будет хорошо.

Светлей и прозрачнее у нас стало. И люди начали проясняться, и некоторые события, давно минувшие. Оказывается, под раковинами, правильно, как он сказал, был не Лёха, а Гена Огурец. Шапки и пальто у обоих одинаковые - вот я и перепутал.

"Стала я прибираться в умывальной, - бабка рассказала. - Смотрю: Лёха етот под раковинами. Я его шваброй оттуда достала, Леш, говорю, надо тебе домой идти, а то Танька снова побьет. Он забурчел-забурчел, да и пополоз. А Юрка на третий этаж пошел. У их там жениха всё никак не получалось, они его и жанили. Он за бутылку, что хошь, сделает!

С Огурцом этим тоже все прояснилось. Зовут его, оказывается, вовсе не Гена, а фамилия не Огурцов, а Зеленин. И превращался он по такой цепочке: Зеленин - Зеленый - Крокодил. Ну, а если Крокодил - то само собой - Гена. Такая вот эволюция. Огурцом же прозвали, потому что зовут его Юра. Юра - Юрец - Огурец. А чем еще закусывать?!

С именем его и фамилией все прояснилось, а вот сам он исчез куда-то.

13. Невероятное

Солнечным днем раннего мая жизнерадостный Колька-Толька на кухню влетел, упругой задницей ловко на подоконник вспрыгнул.

- Ой, не могу! - заголосил тонким голосом и ладонями себя по животу захлопал. - Ой, умираю! - Ноги задрал, задрыгал ими, тапки в воздух полетели, замелькали толстые пятки.

Сашка отчаянный, переворачивая темным источенным ножом ломтики картошки на маленькой совсем черной сковородке, бросил на него косой взгляд.

- Ты чего? - спросил подозрительно.

- Галя замуж вышла! - давясь смехом, выпалил Колька. - Ой, не могу! - заорал еще громче, раскачиваясь на широком подоконнике и нарочно стукаясь затылком о стекло. - Невеста твоя! - показал в меня пальцем. - Ваша повариха! - и аж запрыгал от смеха на собственной заднице, как мячик на подоконнике.

- Болтун! - хмуро сказал Сашка. - Кто её такую возьмет?!

- Что я врать буду?! - обиделся Колька. - Хохол какой-то. Вчера приехали. И ребенка привезли в бабушкино общежитие. Они даже расписаны.

- Болтун! - категорично заключил Сашка, забрал сковородку и пошел в свою комнату.

- Я никогда не вру! - закричал ему вслед Колька и назидательно поднял вверх палец, со смешком уточнил, - Без пользы!

Я увидел их на солнечной улице. Высокий черноусый парень, хмурый и настороженный, катил коляску с малышом, а Галя шла рядом. Время от времени они останавливались, и Галя, наклонившись над ребенком, поправляла одеяльце или вкладывала соску малышу в рот.

Вечером, дождавшись звяканья ведра в коридоре, я вышел из комнаты и задумчиво сказал:

- Галю вчера видели. С коляской. Парень какой-то... Длинный, незнакомый, вроде...

- С усами? - заулыбалась розовощекая бабка.

Я кивнул.

- Это муж! - она развела руками, пожала плечами, сама не зная, верить в эту новую действительность или подождать. Но факт есть факт! - Вышла замуж! Я сама паспорт видела. Шурка её мать всем показывает и хвалится: "Уж так её любит, так её любит! И парень хороший, - говорит, - серьезный! Только упрямый больно". А с ними так и надо! Глядишь, и Галя рядом с ним человеком станет! А кто знает!

Мы руками развели и головами покачали в недоумении.

А на следующий день жизнерадостный Колька снова углядел её из кухонного окна. Засмеялся и стал кричать:

- Галя, привет!

Медленным шагом, одна, она катила коляску. Бросила короткий взгляд на наше окно и, не отвечая, спокойно прошла мимо.

- Она теперь гордая! - со смешком кивнул в её сторону Колька. - А таким везет. Всегда какой-нибудь дурак найдется! - и помчался к себе, напевая на свой лад: "Есть одна награда - смех!" - и смеялся.

Он такой человек. Для него любой час хорош. Там, где он, всегда смех и песни, веселое топанье, оживленная беготня. Только слуха у него нет, слова вразноброд из разных песен перемешаны, а смех вдруг резко обрывается, и сразу видно, как он изо всех сил спешит сообразить, не обманывает ли его кто, пока он смеётся, а, если нет, то, может, есть шанс самому кого надуть! Так и живет. И ничто его не меняет. Настроение всегда хорошее и деловое. Шофером работает у нас на комбинате.

Но Колька, ладно, выходит, мы все были неправы. Коллективный разум дал сбой? Она ведь с рождения не знала нормальной жизни - семья такая! Воровали, пьянствовали, и все это у них было в порядке вещей. Может, она и хотела бы жить по-другому, но как? Попробуй, начни новую жизнь, если даже не знаешь, что это такое! Если никаких навыков для этого нет! Одного желания недостаточно. А у той жизни тоже свои прелести.

Но может, самое главное то, что здесь её никто не принимал всерьёз. Странно все-таки - всерьез никто не принимает, а разговоров о ней больше, чем о ком-либо! С рождения она была для окружающих позорным явлением действительности даже такой, как наша. А кто думал иначе - крупно ошибался, иной раз доходило до полутора тысяч рублей, а это по тем временам большие деньги. Такова и была её жизнь, из которой самой ей нипочем не выбраться. И, может, она тоже ждала своего часа, искала того, кто захочет сорвать её с той заколдованной орбиты, и с кем она откроет новую страницу своей жизни.

Как знать, может, она и ко мне приходила вовсе не за деньгами и вещами. По крайней мере, не только за этим.

Далеко ей пришлось ехать до мест, где её не знают. И там нашелся такой человек. Бабка сказала, что парень этот белорус. Работает в Минске на каком-то заводе. Зовут Сергей. Родители там же недалеко живут, то ли в деревне, то ли в райцентре.

Наверное, он тоже в той своей действительности давно ждал и мечтал: вот откроется дверь и она придет...

И она пришла. Что она ему рассказала? Поверил ли он? Трудно сказать. Но, так или иначе, жизнь как в сказке перевернулась и началась заново.

Может быть, так и надо - вовремя перечеркнуть прошлое, пока оно ни перечеркнуло нас!?

14. Дом, который построил Лёха

Многое изменилось у нас. Отступило, испарилось сине-зеленое, обнажив усыпанное обломками предметов и судеб, замусоренное дно хмельного моря-океана. И страшно стало - как же мы жили?! Но еще страшней - как нам жить дальше!

Гену Огурца нашли на стройплощадке с проломленной головой. В своем сером пальто лежал он в скрюченной позе, заваленный строительным мусором, досками, старыми ящиками. Узнали по одежде и ботинкам. Сам ли откуда упал, или помогли, разве определишь - давно это случилось.

А Лёха ничего, очнулся и встал на ноги. Освоился в вертикальном положении, долго ходил вокруг дома, который построил и бормотал удивлённо: "Ишь, чего получилось!" И вообще, ему все интересно, будто он только что с Луны свалился. Жену свою увидел - тоже удивлялся и затылок чесал: "Баба-то у меня ничего, оказывается! А говорили: зверь!"

Тащил я тяжелый шкаф, носом к носу столкнулись.

- Лёха, ты что ли?! - удивился.

- Я всю жизнь Лёха! - сказал он и помог дотащить.

Выяснилось, что фамилия у него не Горизонтов и не Рыбин, как некоторые раньше думали, а Каллистратов. Мало того, сам Лёха тоже про это знает. Когда начальник управления вызвал его к себе и зловеще сказал:

- Ну, Каллистратов...

- Знаю, что Каллистратов! - нахмурился Лёха.

- Начальник даже удивился.

- Зна-ешь?!

- Знаю!

- Ладно, - тот заиграл желваками. - Тогда ответь на другой вопрос. Что ты построил?!

Лёха опустил голову, шаркнул ботинком, вздохнул.

- Ну!

- Время такое было, - задумчиво сказал, глядя в окно.

- Где, твою мать, ты видел кухни, совмещенные с туалетом?! - заорал начальник. - Не бывает так! Ни в какие времена! Нет такого в природе!

- Это случайно! Всего одна квартира. Экспериментальная.

- Экс.! Экс-чего?! Ну, ты вообще-е!! Ты совсем обнаглел! Это до чего же надо докатиться, чтобы такие эксперименты устраивать! Почему в 104-й квартире ванная прямо на балкон выходит?! Какого хера в 218-й на стенах линолеум! Зачем?! А пол - даже стяжки нет!

- Там обоев не хватало. Хотели, как лучше, побыстрей, людей порадовать.

- Ты, Алексей Иванович, нас не порадовал. Ты нас всех осчастливил!

- Это все отдельные мелкие недостатки, - насупился Лёха.

- Это понятно. Непонятно только, как все это в целом называется. Ты можешь ответить на такой вопрос? Что мы с тобой построили?

- Что-что! - раздраженно буркнул Лёха и тяжело вздохнул. - Что построили, то и построили!

Начальник обеими руками обхватил голову и, раскачивая её в разные стороны, тоскливо замычал.

- Директора вчера вызвали в главк. Какая-то падла подсуетилась - сказала ему, к ордену, мол, хотят вас представить, Пал Василич. А он давно мечтает, и разговор, вроде, уже был. Обрадовался, галстук модный надел, помчался, а ему таких . навешали! Сегодня в 9 часов утра на ковер меня вызывает и при всех мордой в грязь! Орал - на улице слышно: "Я вас, бл.й, в порошок сотру! И тебя первого вместе с твоим Каллистратовым! Все переделывать! Весь дом! Все 12 этажей!"

- Ни хрена себе! - удивился Лёха. - Бригада премию получила, грамоты, меня на доску почета повесили. Я думал, что я правый, а получается, виноватей всех! Кто нам премию платил, кто грамоты давал, кто дом принимал?!

- Время было такое! - сказал начальник. - А теперь надо все перестраивать!

Лёха сильно расстроился. "Только начнешь новую жизнь - тут же найдутся мудаки и все испортят! - ругался. - Годами работали, как умели - никто не придирался. Все довольны, всё нормально. Только захочешь по-новому, по-хорошему - на тебе! Старое переделывать! Спохватились!"

Но начальство здесь не при чем.

Раньше, когда в сине-зеленом всё колыхалось и расплывалось, дом этот, действительно, казался довольно привлекательным. Да, своеобразный, да, несколько необычный, но сказали, что это какой-то новый проект улучшенной планировки. Так все и думали. И вообще, раньше все выглядело не так уж плохо. А сейчас, то ли оттого, что свет не преломляется, то ли оттого, что глаза еще не привыкли, то ли оттого, что градусы даже из магазинов пропали, повсюду обнаружились многочисленные огрехи и вопиющие несоответствия.

Очередная комиссия приехала. По этажам лазили, вокруг ходили, головами качали: "Надо переделывать! Надо все переделывать!" За ними следом руководство комбината, строители. Тоже головами качали, приговаривали: "А люди ждут! Их уже обнадежили. Ой, как люди ждут! Скорей бы вселиться, говорят, мы уж сами все переделаем! Два подъезда заселили - нормально! Не знаем, что делать!"

15. Хватит дурить народ!

Мы привыкли считать, что события развиваются прямолинейно, в предполагаемом ожидаемом направлении и в соответствии с первоначально заданным импульсом, о причинах которого своевременно сообщали СМИ. Отчасти так и есть. Но перемены и новости чаще приходят вовсе не оттуда, откуда их ждут, а совсем с другой стороны.

В гости к своему приятелю Борису Тропину - он тоже раньше на нашем комбинате работал - приехал корреспондент журнала "Вестник новой архитектуры" Игорь Некрасов. Увидел дом, который построил Лёха, и остолбенел.

- А это что такое?!

- Дом, который построил Лёха.

- Так это же, это же... - как завороженный забубнил корреспондент, не сводя глаз с диковинного сооружения, - Удивительно! Такого же нигде нет!

- Конечно! - подтвердили местные. - Это только у нас!

- Шедевр!

- Да не, просто Лёха не просыхал, когда его строил.

- Так это вдвойне важно! Значит, он интуитивно вышел на путь постижения тайной сути новых объемов грядущей реальности!

Нас там человек пять было - все так и приху... Притихли, в смысле. Не так-то все просто, оказывается!

А через некоторое время в журнале "Вестник новой архитектуры" появилась интересная статья. Напомнив читателям, что архитектура - это застывшее состояние общества, корреспондент охарактеризовал Лехин Дом, как яркое олицетворение эпохи надлома тоталитарного государства.

Тут-то народ и прочухался! Оказывается, дом, который построил Лёха, это вам не хрен чего и не абы как, а "смелое архитектурно-планировочное и строительное решение, философский подтекст которого заключается в том, что наша страна, как могучее дерево, искривленное социальными, идеологическими, финансовыми и прочими катаклизмами жутких времен то буро-красного, то мутно сине-зеленого цвета, вовсе не утратила былую мощь. И это удивительное здание, как ничто другое, ярко демонстрирует спонтанный жизнеутверждающий прорыв, никем не запланированный и не санкционированный, в новое светлое постиндустриальное будущее - время иных форм и пространств, время великой обновленной цивилизации!"

А вселение нарочно приостановили - народ дурят!

"Точно! Они же, суки, хотят наши квартиры захапать под шумок об этой долбанной перестройке! - всколыхнулись приостановленные новоселы. И сразу всем всё стало ясно. - Посмотрите вокруг - никто же нигде ничего не переделывает и не перестраивает! Все только хапают! Главковские на них уже рты разинули, районные, торгаши блатные - много желающих нашлось. А нам специально мозги пудрят!"

Стали писать жалобы в высокие инстанции. Огромными буквами выводить лозунги на заборах, домах, гаражах, плевать в начальников, - в общем, проявлять социальную активность.

Ветераны надели ордена и вышли на улицы. За ними потянулась социально активная молодежь. Этим тут же воспользовались радикальные партии. Скоро площади перед администрацией района и управлением комбината запестрели знаменами и транспарантами. Начались митинги и демонстрации.

"Братья! Доколе?!

Вам перестройка нужна или квартиры?!" - справедливо взывали ораторы.

Снова Лёху вызвал начальник.

- Ты не обижайся! - сказал деловито, по-хорошему. - Сам понимаешь, и в газетах пишут, и по телевизору говорят - заморочили всем головы! В общем так, директор сказал: людей вселяем, а отдельные мелкие недостатки устраняем по ходу.

- Ну вот, - сразу согласился Лёха, - другое дело!

Такого стремительного вселения не знал ни один дом! Не успев въехать, новоселы тут же схватились за топоры, молотки, пилы... Застучали, зажужжали дрелями. Лёха разбил свою бригаду по звеньям на каждый подъезд для оказания профессиональной помощи там, где жильцам устранить отдельные мелкие недостатки было не по силам, а сам ходил по этажам, помогал и консультировал, как лучше обустроить среду обитания.

Туалет и кухню в 218-й без труда разделили гипсокартонной перегородкой. Со 104-й квартирой пришлось повозиться. Но тоже вышли из положения. Второй этаж - ничего страшного - сделали отдельный вход. По ступенькам в отдельной пристроечке поднимаешься прямо к лоджии, и попадаешь в ванную! Внизу вход в пристройку закрыли металлической дверью, а ключи от нее вручили новоселам. Сысоевы - им досталась эта квартира - поначалу недоверчиво отнеслись к странной планировке, но, два входа, общая площадь-то увеличилась, а платить за неё, сказали, не надо - и вселились.

Подростки бездельники тут же написали на железной двери большими буквами: "Баня. Помыцца - 100 рублей!" Какой-то дурковатый дед, или спьяну, приперся со своим веником и стал интересоваться, есть ли льготы для пенсионеров. Сысоевы его послали. В смысле, направили в настоящую баню, которая находится неподалеку. Дед пошел, а через полчаса вернулся и сказал, что та баня закрыта на ремонт.

- Ну, а мы тут при чем? - хмуро спросила Анна Сысоева.

- Там послали к вам, сказали, филиал должен работать и пусть они не своевольничают!

Анна хотела разораться, но подумала, что-то прикинула и говорит:

- У нас льготы не предусмотрены!

Дед достал свой кошелек, посчитал, что там есть - хватит - и пошел мыться.

На следующий день Ефим Сысоев вырезал газосваркой в железной двери аккуратное окошечко, сделал для него рамочку. Старую надпись закрасил и нарисовал новую: "Баня. Вход - 150 рублей. Льготы не предусмотрены".

Со 118-й еще проще. Сделали стяжку, настелили паркетную доску, жильцы рады, написали в районную газету "Новые горизонты" статью, где горячо благодарили бригаду строителей Алексея Ивановича Каллистратова, желали им здоровья и новых успехов.

16. Ядовитое прикосновение

В давние времена появление кометы было всегда неожиданностью. В наш компьютерный век её эфемериду рассчитали за много лет, и, основательно подготовившись к встрече, настроили телескопы на всех континентах и запустили в космос 5 межпланетных зондов.

С нетерпением ждем очного знакомства с этой небесной красавицей, многократно являвшейся на земном небосклоне, чтобы вразумить потерявших совесть людей. Однако времена изменились, и нынешний её визит воспринимается совсем по-другому.

И все же непонятно её упорство. 30-й раз, преодолевая гравитационные поля, космическую пыль, воздействие массивных облаков межзвездного газа и солнечный ветер, сама тая и умаляясь с каждым витком, она идет нам навстречу. Вселенная - огромный непостижимый организм. Что она хочет сказать нам, посылая комету?

Долгие столетия у неё не было имени. Крещение произошло на Рождество 25 декабря 1758 года. И хотя её крестный отец Эдмунд Галлей к тому времени уже давно покинул мир живых, это ничего не значит. У Бога нет мертвых.

А его крестница уже здесь!

Но тучи над нами, и ничего не видно: ни звезд, ни планет, ни комет. Даже луны!

Тем не менее, в прессе замелькали заметки о возможном заражении атмосферы Земли микрочастицами кометного шлейфа, где могут быть вредоносные бактерии, каких мы еще не знали. И это ядовитое прикосновение грозит землянам эпидемиями неизвестных болезней, против которых современная медицина может оказаться бессильной. Вот, оказывается, чего надо бояться! Но не успели мы осознать этой опасности, как тех, кто нас пугал, самих пугнули, и СМИ в один голос тут же заявили, что все будет хорошо.

Бабка уборщица увидела меня на улице, остановила.

- Чего я тебе скажу-у!

- Чего?

- Галя пропала!

- Да ну?!

- Правда! Уже неделю домой не появляется! Он все ехать хотел - ему ж на работу надо. А она говорит: "Побудем еще, я по дому соскучилась!" Потом договорились, вроде. Она взяла деньги и поехала за билетами. Уже вторая неделя пошла! Ни Гали, ни билетов, ни денег!

- А муж?

- Высох весь. Ищет её. Хотел в розыск подавать - Шурка не разрешила. Сам ищет. А деньги, наверно, кончились. Шурка ругается, гонит его. То был "зятёк дорогой", а сейчас: "Нечего тебе здесь делать! - кричит. - Перевоспитатель нашелся! Я тебя самого перевоспитаю!" Малого этого ребёнка её второго из коляски выселила. Бутылок теперь полную коляску нагрузит и сдавать везет. Каждый день! Где она их берет? На коляске, конечно, удобней.

И еще неделя прошла. Галя не возвращалась.

Словно комета, вернувшаяся из дальних пределов, она вновь шла по знакомой орбите, и скоро широкий, искрящийся всеми цветами шлейф слухов о новых её похождениях, увеличиваясь и разрастаясь, задел, наконец, и его.

Ядовитым оказалось прикосновение. Он заметался по Городу.

Все пестрело яркоцветьем одежд и многообразием лиц, шарами, флагами, призывами. Шумел очередной праздник. Если раньше всех призывали работать, выполнять план, то сейчас - отдыхать, покупать и оттягиваться. Городские власти, администраторы и артисты как могли развлекали за счет бюджета толпы бездельников, и себя не забывали. Гремело какое-то бессмысленное жутковато-жуликоватое веселье.

Но изо всех щелей этой праздничной действительности словно змеились кривые ухмылки, недомолвки, и, наконец, таившийся до времени смех осатанело загремел над его злополучной любовью, упрямой самонадеянностью и бесплодными поисками. Город словно кривлялся, смеясь над слишком простым и правильным провинциалом.

Больно!

Медленный взрыв разметал былую вселенную его представлений. Но он еще на что-то надеялся.

Галя вернулась сама. Без денег и без билетов.

Он ворвался в квартиру. Две сестры, мать и какой-то мужик сидели за столом с бутылкой и оживленно разговаривали. Он схватил её за руку и стал тащить из-за стола.

- Отпусти! - крикнула она, вырывая руку. - Никуда я с тобой не пойду! И не трогай меня!

- Ты моя жена! - закричал он.

- Не нужен мне такой муж! И убирайся отсюда!

Он ударил её, потом еще. Она закричала. Тёща попыталась схватить его за руку - он оттолкнул её. Крик и шум переполнили квартиру. Кто-то вызвал милицию. Соседи помогли ему уйти незаметно. Но Галя с помощью матери тут же написала заявление - живет без прописки уже второй месяц, хулиганит, ворвался пьяный, избил меня и мать, угрожал всех убить. Требуем принять меры!

А на следующий день Галя подала в суд на своего, как она заявила, "бывшего" мужа за избиение.

- Милый, едь домой! - советовали ему бабки соседские. - Пропадешь ты с ними!

Наверное, так и надо было сделать. Но он словно заколдованный не мог сойти с этой злосчастной орбиты. И время картинками прошлого словно покатилось назад к тому самому дню, когда он впервые увидел её в светлом сиянии весеннего полдня, и полюбил безоглядно. Эта любовь пустила свои метастазы в каждый орган его тела и заменила ему целый мир. И вот все рухнуло. Мир опустел. Он словно очутился в бездонном космосе, без точки опоры, без верха и низа, без воли и цели, пока неведомая черная дыра, в чьё поле притяжения он попал, ни заглотила его.

Сметенное скорым поездом на шпалы тело еще жило несколько секунд, но он уже освободился и от своих заблуждений, и от любви. Смех над его судьбой, обретшей законченные очертания, смолк.

"Сережа, дитятко, зачем ты сюда приехал!" - рыдала мать. Отец молчал словно каменный. В цинковом гробу родители увезли его останки на родину. А Город продолжал отмечать очередной праздник.

Осенью Галя пропала и вновь появилась весной. Две сестры шли прогулочным шагом, взявшись под руки, по солнечной улице. Обе еще молодые, еще хорошенькие, но уже утратившие первую свежесть юности и безнадежно примитивные, оживленно переговаривались грубоватыми голосами. "Котлеты у него классные были! - с коротким смешком сказала Галя. - Кто жарил? - спрашиваю. Мать, говорит. - Пусть мать еще приготовит! Мы вечером вдвоём с сестрой придем", - и обе рассмеялись.

А по телевизору еще долго показывали совсем не страшную комету Галлея. Ядро её, как оказалось - огромный грязный ком, постоянно меняющий форму, а внутри кусок льда. Вся красота её - пыль, отражающая солнечный свет. Но облачно было в те дни. Только по телевизору и видели. А посмотрев, забыли давно. Ничего же, вроде, не случилось!

Только бабки соседские долго еще головами качали:

"Такой парень! Высокий, здоровый, красивый! 22 года! Жить бы да жить! И ничего бы ему милиция не сделала! Подумаешь, ударил! Их давно уже убить надо: и мать, и дочек! Никто не работает, все воровки и бляди. Семья такая! Кого перевоспитать хотел!"

Порой нам самим неведомы наши пути, а мы лишь вестники каких-то событий. Она тоже невольница своей участи, думал я, очередной раз вглядываясь в изображение кометы. Даже на телеэкране угадывалось колоссальное усилие, с которым она, преодолевая солнечный ветер, неслась в бездонном пространстве. И прощаясь с земными пределами, её ледяные уста под чернотой спекшейся гари словно силились нам сказать что-то очень важное, необходимое, чего мы так и не поняли со своими телескопами и зондами.

Что?

Как известно, ключ к пониманию движения небесных тел в космическом пространстве Эдмунду Галлею вручил его старший друг и учитель Исаак Ньютон, известный каждому со школьной скамьи, как великий ученый, открывший законы всемирного тяготения.

А кто ему подсказал путь к разгадке вселенских тайн?

Совсем недавно в национальной библиотеке Иерусалима, изучая архив Исаака Ньютона, канадский исследователь Стефан Снобелен обнаружил предсказание о конце света, сделанное на основе толкования ветхозаветной книги пророка Даниила.

Более 50 лет Ньютон изучал Священное писание, пытаясь постичь скрытые от людей Божественные секреты Вселенной. На основе сведений из ветхозаветной книги пророка Даниила, он за 200 с лишним лет предсказал возрождение еврейского государства.

Как относиться к предсказанию конца света, сделанному ученым, чьи открытия легли в основу современной науки?

А как относиться к тому, что время наступления Армагеддона, предсказанное Ньютоном, совпадает со временем возвращения кометы Галлея?

Как ни относись, волноваться не стоит - умрем-то мы все равно не от этого.

Американцы на всякий случай разрабатывают программы уничтожения комет и астероидов, грозящих Земле, или изменения их орбит при помощи ракетных ударов. Так что, может, и отобьемся. Если террористы не взорвут Америку раньше.

Нам не до спасения человечества. Мы люди простые, у нас и цели попроще - заняты выживанием. Выжил сам, как говорится, выживи ближнего! Этим и интересны. На нас даже из-за границы посмотреть приезжают. А гостям мы рады.

17. Welcome!

Не успел Лёха на ноги встать, как сразу в гору пошел. Заслуженный строитель, академик, прекрасный организатор, хороший и уважаемый человек. Основал и возглавил собственную строительную фирму. Бывший начальник управления у него теперь главным инженером работает.

Его дружок Виталий Медведев давно выбросил на помойку свою синтетическую шкуру, нарядился в приличный костюм, постоянно меняет яркие галстуки азиатского происхождения, ушел из комбината и активно проявляет себя в туристическом бизнесе. Другой человек! Сопли голыми пальцами не берет, с персоналом работает корректно. В доме, который построил Лёха, разместился офис его турфирмы. Знакомят иностранцев и соотечественников с западной частью столичного региона, уделяя повышенное внимание маршрутам патриотической тематики.

Однажды вечером, возвращаясь из загородной экскурсии, автобус остановился у офиса фирмы "Русский Медведев-тур" высадить Сашку экскурсовода. Тот попрощался, вышел, автобус хотел уже дальше ехать к гостинице Украина, где эти французы остановились, а они Лёхин дом увидели - стоп! - высыпали из автобуса.

- Что такое?!

Сашка в современной архитектуре не силен. Он вообще их возил Бородинское поле показать. Чтоб не забывали. К ситуации подошел формально.

- Лёха построил, - говорит. - Ничего особенного, на мой взгляд. Последняя четверть ХХ-го века. Выглядит внушительно. Но в мировой архитектуре место этого грандиозного сооружения пока не определено.

Этот балбес, оказывается, даже не слышал о статье Некрасова в "Вестнике новой архитектуры"! Но он, если честно сказать, вообще мало чего слышит - вечно уши заткнуты - плеер на полную мощность орет. Рядом стоишь - все слышно. Но люди-то чувствуют: что-то в этом есть! И это что-то очень важно для понимания страны и народа.

- Это административное, производственное или здесь живут? - французы допытываются.

- Здесь все!

- И жить можно?

- Конечно!

- И живут?

- Разумеется!

- Люди?

- Ну а кто же?! Конечно, люди!

- Какие люди?

- Что значит "какие"?!

- Какого уровня доходов?

- Не имеет значения. Кто в свое время подсуетился, сумел влезть - тот и живет!

- А кто сумел?

- Разные. Демократия же! Кто по очереди, кто по блату, кто за деньги, кто с наглой мордой... По всякому.

- Ну а в целом это что? Как это называется?

- В народе это называется "Лёхин дом", или "Дом, который построил Лёха". Как в Англии есть дом, который построил Джек или Джон, не помню. А у нас Лёха. Но, сами видите, дом не в том смысле, как в Англии, или который мы обычно вкладываем в это понятие. А в гораздо более широком. Это не просто дом. Это скорее... Скорее, я бы сказал...

В общем, я бы сказал, но...

- Конечно! Почему нет?! Скажите!

Сашка сделал важный вид, напряженно задумался.

- Ну, это как бы... Ччерт! Что-то глобальное, всеобъемлющее и необъяснимое, на строительство которого ушло много сил, времени и средств. Материалов, вообще, ушло в два раза больше, чем тут есть. А в результате вот, - обвел обеими руками пространство и, будто заново увидев дом, уважительно повел головой. - Только Лёха на такое способен!

- Мсье Лёха известный человек?

- Еще бы! Его тут каждая собака знает! Он и построил...

- Что?

- Что-что! - Сашка завел глаза к небу, пожал плечами. - Что построил - то и построил! С него теперь взятки гладки.

Эту сцену наблюдал Медведев, который считал необходимым контролировать своих сотрудников. Витя он носом чует, на каком поле можно капусту срубить. Однако с персоналом надо работать. Постоянно, жестко, но интеллигентно - по капиталистически.

С радушной улыбкой подошел к группе, представился, сказал, что его фирма планирует организовать ряд экскурсий, посвященных архитектуре, и пригласил всех приехать на будущий год. С улыбкой помахал вслед автобусу рукой. Молча подошел к Сашке, вежливо взял его за пуговицу и тихо произнес:

- Ты что, козел, мелешь?! Тебя чему в институте учили?! Запомни! Это гениальное сооружение! Напряги свою тыкву! И разводи правильный базар!

Сашка тоже с гонором, заартачился - не моя тема! Стал что-то доказывать. Но получил по морде и сразу все понял.

Теперь иностранцы, которые интересуются памятниками нашей истории и архитектуры, осмотрят Кремль, Храм Христа Спасителя, клуб Зуева, памятник Петру Первому и к нам едут.

У знаменитого дома разбили сквер и сделали небольшую стоянку для автотранспорта. Фасад подновили и изукрасили дизайнерскими прибамбасами. Из подвала выгнали бомжей и оборудовали кинотеатр. Сысоевым снова повезло. Пристройку их реконструировали за счет бюджета. Стены снаружи и изнутри украсили мозаикой с русалками, дельфинами, рыбками и прочими обитателями морей. Ванная, совмещенная с лоджией, стала больше и комфортней. Нашу сантехнику они уже сами сменили на итальянскую. Зеркала там у них. Красиво. Теперь это:

"VIP-сауна.

ООО "Сысоевы и ихние сыновья"".

Слово "ихние" впоследствии соскоблили, но разобрать все равно можно. С сыновьями этими, прямо беда. Если сами Ефим и Анна люди простые и положительные, то сыновья их близнецы - ой-ой-ой! Из квартиры в "Сауну" проделали отверстие и снимают эротические и порнофильмы. Когда тайно, а когда и в открытую.

В соседнем подъезде армяне открыли дорогое кафе "Изыск", азербайджанцы на автостоянке оборудовали минирынок. Место стало популярным. В киоске печатная продукция о родном крае, духовная литература, сувениры и видеокассеты производства ИЧП "Братаны Сысоевы" "Байки из баньки". Выпущено уже 5 серий. Расходятся хорошо.

Туристам у нас очень нравится. Здесь их радушно встречает сам Виталий Медведев.

- Welcome! - говорит, сияя улыбкой и галстуком.

А экскурсоводы с энтузиазмом, заслуживающим всяческих похвал, барабанят как по писаному:

- Конец ХХ-го века. Удивительное в своей простоте и одновременно сложности архитектурное сооружение! Создано как бы по наитию свыше нашим земляком, выдающимся строителем, архитектором и дизайнером современности Алексеем Ивановичем Каллистратовым. Долгие годы тоталитарный режим не давал этому замечательному таланту встать на ноги и раскрыться во всем многообразии. А когда он рухнул - режим - и здание было в основном завершено, оно чуть ни попало под бездумный каток перестройки! В это жуткое время Алексею Ивановичу пришлось приложить много сил и энергии, чтобы сохранить его для потомков!

В киоске напротив можете купить брошюрку и самостоятельно ознакомиться с биографией Алексея Ивановича, этапами строительства уникального здания и его почетным местом в мировой архитектуре.

"Европейцы народ, конечно цивилизованный, они, может быть, даже и умные, но смекалки у них никакой! Иной раз такие вопросы задают - хоть стой, хоть падай! Особенно немцы дотошные, жалуется Медведев. - Экскурсоводы молодые - теряются - приходится самому вмешиваться.

- Он строил в соответствии с проектом, или были допущены какие-то отклонения? - спрашивают.

- Да при чем здесь проект!? - говорю. - У нас жизнь никогда не сходится ни с планами, ни с проектами! Лёха сам строил, сам проектировал, изменял, дополнял, доводил до ума. Он здесь к каждой детали свои руки приложил. И голову.

- А разве можно строить без проекта?

- Нельзя! - отвечаю им русским языком. - Без проекта не строят!

- Я, я! - кивают. Соглашаются.

- Проект этого чуда конечно был. И есть. Он сейчас в краеведческом музее. Но он не такой чудесный. Мы живем в других условиях, - объясняю. - У нас проект он как бы сам по себе, а строительство, оно как бы само по себе. Одно и другое идут параллельно, соревнуясь друг с другом, а потом - бац! - и в результате - супер о кей. Ну, ежу понятно, да?! Не понимают! Может, я что-то упускаю?

С американцами гораздо проще. Эти не выпендриваются. Подходят, по плечам хлопают. Фотоаппаратами щелкают, кинокамерами наезжают, восхищаются, "Изыск!", - говорят".

18. Изыск

Шел я на рынок за апельсинами - у лёхиного дома не покупаю - здесь цены выше. Подкатывает автобус с американцами. Медведев тут как тут, а экскурсовода не видно. Сашку, я слышал, он прогнал - "умный больно!", а на его место взял какую-то красавицу, не видел еще.

Американцы ахают, удивляются, фотографируют. Тут и Лёха собственной персоной из подъезда выходит - он квартиру получил в этом доме сначала как бы в наказание, а потом, когда расчухались - в качестве поощрения.

- А это наш знаменитый строитель, архитектор, дизайнер, академик...

Те захлопали, приветствуют, жмут руку, просят сфотографироваться со всеми вместе и с каждым по отдельности.

Высокий пожилой американец в светлом плаще к Лёхе:

- Вот изыс! - восхищенно на дом показывает и вопросительно смотрит на Лёху - хочет, чтобы он ему что-то рассказал.

Леха смутился, но в грязь лицом не ударил.

- Старались! Все давалось с огромным трудом. Время, сами знаете, какое было, но руководство комбината помогало нам здорово.

Лёху фотографировали на фоне его дома, жали руку, хлопали по плечам. И ему это понравилось.

Медведев убежал в свой офис. Через 10 минут выходит. А с ним...

Она меня с ума сведет! Я, вроде, за картошкой шел или в кино... Ну, и иди, казалось бы! Как увижу её - все забываю! Куда я шел, зачем?!

Анна Сергеевна! Ушла, значит, от Ноя Ивановича! Сманил Витька!

У мужиков, которые тут были, независимо от национальности, вероисповедания и уровня доходов, челюсти так и упали. А у женщин, наоборот, рты закрылись, а губы сжались. Тишина!

- А это наш новый экскурсовод! - говорит Медведев с торжествующей физиономией, - Нам есть, что показать! Изыск!

Скоро и весь дом стал так называться. Слава о нем перешагнула границы.

В Итальянской прессе появилось странное и совершенно необоснованное сравнение с Пизанской башней - тоже, мол, смотришь на это сооружение - ну, сейчас рухнет! А оно стоит! И никто понять не может, почему. Не может такая конструкция стоять! А она стоит!

Французы отреагировали образно, с историческими параллелями, но непонятно.

В испанской прессе отметили яркую самобытность и свободу от устаревших ГОСТов, СНиПов и традиционных приемов типового строительства. Статья называлась "Русский Гауди". С Барселоной, не медля, решили завязать дружеские отношения на взаимовыгодной основе. На приеме в посольстве Алексей Иванович даже изъявил желание что-нибудь построить собственноручно в Каталонии.

Испанцы с благодарностью согласились и предложили подумать над проектом отеля.

"Чё нам проект! - сказал Лёха. - Мы и так построим. Дешевле будет".

Испанцы пока думают.

Я тоже сижу дома, пью чай с козинакой, размышляю о превратностях отечественной истории, архитектуры и странностях судеб людских.

Звонок - заявляется Лёха с каким-то ярким иностранным журналом в руке.

- Слушай! - говорит доверительно. - Что за херня?! - По-моему тут плохо о моем творчестве написано. Даже, вроде, обзываются. Или намекают на что? Посмотри, может, разберешь!

Лёха к этому времени уже и сам начал иностранные языки осваивать. Но не так, чтобы какой-то один или какой-то другой, а все сразу понемногу. Поэтому дело у него продвигается не так быстро.

Журнал на немецком языке. Издается, вроде, в Гамбурге. На странице две фотографии и небольшая статья. На одном фото - Лёхин Дом. На другом - Дом Хундертвассера в Вене. А в статье говорится об общем подходе и явной близости архитектурных концепций, легших в основу обеих сооружений.

- Ну? - допытывается Лёха. - Почему там неприличное слово рядом с моей фамилией?

- Тебя сравнивают со знаменитым художником и архитектором! - говорю. - Просто у него фамилия такая: с одной стороны, вроде, неприличная для русского уха, а с другой, как бы, с намеком. Но в данном случае ни того, ни другого! Вот, если бы, допустим, написали, что Каллистратов строит как Хундертшнапсов, тогда другое дело. А так все нормально.

- А кто он такой, этот Хундер-Вася?

- Знаменитый архитектор, дизайнер, хотя и самоучка. Большой оригинал. У вас, действительно, много общего. Тем более, в его творчестве есть явное влияние идей русского авангарда. Но главное, он сделал еще один шаг от прямолинейности нашего сознания к естественной экологической архитектуре, справедливо настаивая на том, что Человек и Природа должны жить в гармонии. Он считал, что в доме главное - окна, а не стены, а прямая линия - порождение дьявола, и ведет к разрушению человечества.

- Не дурак мужик! - одобрил Лёха и заинтересовался. - Мне такие мысли тоже в голову приходили. Надо как-то с ним связаться! Пусть покажет, что он там построил. Заодно и Вену посмотрю. Я в Австрии еще не был.

- Не получится, Лёш. Знаменитость! От слишком активной жизни он, наверное, устал и поселился на далеком острове. И умер в океане среди волн.

- Вот так. Стараешься-стараешься, а откуда пришли, туда и вернемся! - покачал головой Лёха.

- Что ты имеешь ввиду?

- Сине-зеленый беспредел!

А с другой стороны, хорошо. Океан! Острова! - мечтательно вздохнул Леха. - Куда ни глянь - сине-зеленые волны, шум прибоя, а ты сидишь под пальмой, ешь банан, и всё тебе по х..!

Поскольку беседа начала принимать философский характер, я достал большую бутылку "Русского стандарта". Лёха посмотрел на неё трезвым взглядом руководителя, вздохнул.

- Еще не время, - твердо сказал. - Заключил контракт с администрацией района. Большой объем земляных работ. Будем рыть пруд напротив здания администрации. Будет и у нас свой океан с островом посередине, - усмехнулся. И Витька просил поддержать его бизнес на первых порах.

Хитрый Медведев уговорил Лёху по возможности появляться перед иностранными туристами и рассказывать им о знаменитом доме. Лёха сначала чувствовал себя скованно, а потом вошел во вкус. Время есть - выходит, охотно показывает свой дом, отвечает на вопросы, рассказывает:

- Вот, как вы говорите, изыск! А ведь все своими руками, всё из отечественных материалов! По собственной технологии, правилам и принципам. Никакого импорта! Конечно, без помощи руководства это было бы невозможно. Хочу выразить свою благодарность директору комбината Пал Василичу Долгову, он сейчас на пенсии, но мы поддерживаем с ним связь. Хорошо потрудились монтажники Витя Сёмин, Коля Сидоров - мои товарищи. Отделочные работы производила бригада Антиповой Зинаиды Александровны. Качество, сами видите - не придерешься! - Лёха подумал, нахмурился и добавил, - А придерешься, себе же хуже! Время было ужасное! Каждый шаг, каждое движение давалось с большим трудом и напряжением всех сил. Были и потери. Сейчас просим администрацию разрешить нам установить здесь памятную доску в честь нашего товарища, геройски погибшего при строительстве этого чуда века, Юрия Ивановича Зеленина. Про характер не скажу, но работник был хороший и друг надёжный. Проектировщиков тоже поощрили, и это правильно, они заслужили. Не успели мы дом построить - проект готов! Молодцы! Но я вам скажу честно, мы это строили с опережением графика проектных работ. Практика показала, что такой метод гораздо более эффективен и позволяет экономить время. Правда, при этом иной раз случается перерасход материалов. Но все равно, время дороже. Жизнь показала, что я был прав. Сегодня мой метод получил широкое распространение...

Вообще, я вам скажу, это был поистине трудовой подвиг наших строителей! Из типового, считай, проекта создали вот, - Лёха показал на дом, - как вы говорите, изыск!

Популярный американский журнал опубликовал фотографию Лёхи в новом костюме, при галстуке и с каской в руке. Другой рукой Лёха показывает на свой дом. Под снимком надпись: "What is this?!"

Конечно, где им понять русскую душу, измордованную морозом, сине-зеленым беспределом и вечно дурной властью!

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

271309  2007-02-06 13:55:46 Елена Горохова - Очень захватывающая повесть.

271406  2007-02-08 15:38:28 Курбатова Александра - Очень понравилось, увлекает и заставляет задуматься...

272246  2007-03-16 14:42:16 Иванова Маша - Ждем новых произведений. Желаем творческих успехов!

274458  2007-05-22 11:02:30 Бовт Евгений - Очень понравилось

275214  2007-06-23 23:12:11 Александр Волкович - Прочитал повесть, наверное, одним из последних и удивился, не обнаружив в дискуссиях практически ни одного профессионального суждения. Уж я-то сам не бог весть какой там профи-критик да и литератор, как мне представляется, так себе, но сумел уловить что-то от "Котлована" Платонова, что-то от Буглаковского "Мастера", а что-то вообще - иносказательно-Беляевское. Но как-то все перемешано, перепутано. Чувствуется: ищет автор "матаморфозу", "плющит" его, до все вокруг да около. Одна надежда - на испытанных аналитиков "РП" - должны они в конце-концов подсказать автору, что ж он наваял, да и нам грешным попутно глаза открыть. Талантливый текст требует не менее талантливого критического сопровождения. "Пришла", безусловно, того заслуживает. А? Может я что-то пропустил?

278377  2007-12-09 23:50:12 Борис Тропин - Благодарю прочитавших, даже если и не проголосовали, благодарю проголосовавших, даже если и не прочли, и дважды - прочитавших и проголосовавших! Спасибо! Особый респект и благодарность Александру Волковичу! На недавней non/fiction-9 известный прозаик Влад Отрошенко сказал, что само понятие критики сегодня девальвировано, критикам не верят, а их авторитет ниже плинтуса. Почему? Да потому что сегодня критическая статья - это либо поверхностный пересказ, либо явное проталкивание человека своей тусовки куда надо, либо просто реклама. К счастью, есть и хорошие критики, но, говорят, их можно пересчитать по пальцам одной руки, и надеяться, что такой обратит внимание на "Пришла" безосновательно. Поэтому и здесь нам приходится самим. Первым поползновением в ответ Александру было рассказать о трех пластах развития повествования, сходящихся в судьбах персонажей у каждого по-своему, о каллейдоскопической смене реальности и её изнанки и наоборот, о тайных силовых линиях, которые вдруг открываются, когда срываешься с плоскости быта в безмерность бытия вместе со своими персонажами... Но времени нет, есть ритмы и циклы, в которых может уместиться лишь то, что органично для этих спиралей, жизнь одна, и не хватает ума, чувств, сил и смелости для собственной реализации. К тому же комментировать свой текст некорректно. Из истории хождения. Когда три года назад я отнес рукопись в журнал "Москва", через день мне позвонил зам главного редактора Позин и сказал бодрым голосом: "Мне понравилось. Будем печатать". Мы долго разговаривали по телефону и стали почти друзьями. Я отнес фото и автобиографию, стал ждать. Целый год "Пришла" и ходила по редакции, пока мне, наконец, объяснили: "Это очень жесткая городская проза, все-таки она не для нас. Отнесите в "Знамя"!" В "Знамени" откомментировали кратко но дружелюбно: "К качеству никаких претензий, но, понимаете, это НЕ НАШЕ". Я и знал, что это не ихнее, но почему бы, думал, им ни расширить свои рамки! Оказывается, им не надо. Никаких претензий! Моё дело - написать, их дело - послать. Очень непросто достучаться до читателя, если автор и не ихний, и не техний, а читатель уже привык к облегченке. Но шанс, как видите, остается.

278383  2007-12-10 11:53:32 А.Волкович-Б.Тропину - Здравствуйте, Борис! Вы предельно точно и лаконично очертили в постинге эстетику своей повести, блеск! Жаль, что "толстые" московские журналы и издатели руководствуются более прагматичными соображениями. К сожалению, многим из них глубоко плевать, "какие там цветы". Уверен: профинансируй Вы да я выпуск хотя бы разового тиража - подняли бы каждого из нас на щит, и хвалили бы, и возносили.Ну их к Лешему! Обяцанки - дурню цацанки, как говорят у нас в Беларуси. Будет упираться сами. Удачи!

278385  2007-12-10 12:47:00 Антонина Шнайдер-Стремякова - Борис Тропин:: ╚Очень непросто достучаться до читателя, если автор и не ихний, и не техний, а читатель уже привык к облегченке╩. Замечательно верно! Заинтригованная, я начала читать. Если коротко, хорошо иронично и увлекательно. Однако создалось впечатление, что не знаете, как лучше разместить материал. И ускользает лейтмотивчик, и немножко рассеиваешься... ╚Понятие критики сегодня девальвировано, критикам не верят, а их авторитет ниже плинтуса. Почему? Да потому что сегодня критическая статья - это либо поверхностный пересказ, либо явное проталкивание человека своей тусовки куда надо, либо просто реклама╩. Ах, как верно-то! Да разве их готовят? Готовят, в лучшем случае, идеологов, а критику надо бы мыслить беспристрастно и аналитически, и с вместе ╚несоображательным панцирем╩ читателя рассуждать... рассуждать... аргументированно... текстом.

278436  2007-12-11 23:03:17 Борис Тропин - Александр и Антонина, спасибо! "Оберег" я уже читаю и откомментирую как только, так сразу. Антонина, зло берет на такой мелкий шрифт, которым представлен в РП "Невыдуманный урок". Ведь в зависимости удаления от привычного стандарта, причем в обе стороны, меняется само восприятие текста и не в лучшую сторону. Тем не менее постараюсь преодолеть этот досадный фактор. О "Пришла". Приятель, чье мнение для меня ценно, сказал: "Когда по ходу чтения выявляешь, что "Она" - это и девушка, и комета, и перестройка в рамках одного времени, то сложность в восприятии улетучивается. Три пласта реальности развиваются, нередко загибаясь в сюр, взаимодействуют, перекликаясь через внутренний мир персонажей - полифония бытия". А лейтмотив - это наше сердце. И каждый, нас читающий, наш соавтор. Это о тексте. Суровая правда жизни проста, но последствий и значений у неё не счесть. Девушка Галя - реальное лицо, даже имя не изменено. И жизненный путь её именно такой. И вся семья такая. Парень, бросившийся под колеса, действительно белорусс. Да и все персонажи реальные и, как правило, со своими именами. Что касается остального, приведу слова моего доброго знакомого бурятского шамана Дугара Очирова: "А мы не разделяем реальность и сны, реальность и видения. Для нас это всё одинаково реальность, всё одинаково значимо и действенно". Антонина, Александр, удачи вам, здоровья и интереса к жизни!

278440  2007-12-12 10:49:27 Ия - "А мы не разделяем реальность и сны, реальность и видения. Для нас это всё одинаково реальность, всё одинаково значимо и действенно". Начала читать и поняла, что уже читала "Она пришла". И снова прогрузилась в сине-зеленое видение....

280704  2008-04-15 22:24:51 -

280773  2008-04-17 21:04:07 В. Эйснер - Повесть Бориса Тропина, "И она пришла", читаю в третий раз. И каждый раз открываю новое. Теперь мне привиделся Булгаков. Без Булгакова точно не обошлось. И дело не в красном коте и в докторе Ное Ивановиче, который каждый день с утра гонят чёртиков, и не в "доме, который построил Лёха" а в Булгаковском видении нашей жизни: то ли "реал", то ли ""сюр", то ли "проскакал на розовом коне"? Повесть чрезвычайно объёмная. Духовно-многослойная. Местами хохотал как сумасшедший, местами слёзы вытирал. Повесть эта - слепок с нашей жизни, сделанный талантливой рукой и горячим сердцем. Где вы, литературные критики где вы, издатели, где вы, толстые и тонкие журналы? Почему повесть Бориса Тропина не издана миллионным тиражом, почему наши дети читают Джоан Роулинг и Ника Перумова, а Борис Тропин, по силе таланта не уступающий Гашеку, Ильфу и Петрову и Астрид Линдгрен не известен широкому читателю? ... Я видел один из домов Хундертвассера в Дармштадте. Забыть это здание, его вразнобой расположенные овальные окна, сад на крыше, пристройки к нему, детскую площадку и весёлый ручеёк текущий рядом среди кустов, уже невозможно. Хочется просто остаться и жить. Припеваючи. А недавно прочитал в интернете, что сине-зелёные выжили на атолле Бикини и успешно размножаются. Новых Вам вершин, Борис Тропин!

280832  2008-04-20 00:21:00 Александр Медведев - Уважаемый г-н Тропин, прочел сначала комменты к Вашей повести и стал читать, Думаю, что за невидаль такая, что народ возбудился? Написано очень сильно. Но советую поработать ножницами. Будет только лучше и фантастичнее, если уберете несильные фэнтези с говорящими котами, Ноем. Расхожая булгаковщина второй свежести уже. А сине-зеленая Ваша рамка реальности и свежее и актуальнее.╚И почему такие фильмы неестественные?!╩ Ваши слова. Начинаются нормально, и только интересно станет, как словно какой-то маг за экраном начинает загибать кинособытия в какую-то неестественную плоскость Сон об очереди ряд неплохих сами по себе, но снижающих всю повесть карикатурок. Главу, если по-авторски жалко, можно выделить в отдельную вещь. Немножко пройтись по стилю. ╚Безбрежное море любви и нежности! Новая, светлая и прекрасная начнется жизнь...╩ В средине еще ничего, а вот в самом начале, когда читатель еще не поверил в перо, такие вещи опасны тем, что читатель-дегустатор просто бросит читать. А нам ведь они, дегустаторы запойные, и интересны, верно? Сильная глава Ядовитое прикосновение. Портит инородный (гм) пассаж: Более 50 лет Ньютон изучал Священное писание, пытаясь постичь скрытые от людей Божественные секреты Вселенной. На основе сведений из ветхозаветной книги пророка Даниила, он за 200 с лишним лет предсказал возрождение еврейского государства. И вообще научпопные штуки лучше убрать. Худшая в повести глава последня. Опять карикатурка на ╚дерьмократов╩. Лучше на Гале обрубить. Вообще Галя удалась. Литература голодает по женским образам издавна. Что ж, вот образ. У меня в романе в стихах есть такая же, примерно, девушка Наталка. Читал и вспоминал свою юную житуху в таких как раз сине-зеленых тонах. И Галю такую знавал. Валей звали. Всех благ. Александр Медведев

280922  2008-04-22 21:53:28 Борис Тропин - Спасибо, Владимир, спасибо, Александр! Отзывы нормальных людей для автора всегда важны и полезны. Владимир, Выши рассказы я считаю ценным свидетельством нашего нелегкого бытия. Читая один из них, вспомнил, как и сам с топором ходил по воду. Возьмешь топорик, выйдешь под голубоватые бегущие сполохи, вырубишь белоснежный кусочек посимпатичнее, и в помещение. Там его акккуратно нарежут на мелкие кусочки, и в банку с кипятильником. Глядишь, и чай готов, и жить, вроде, веселее. А вокруг полярная ночь и горная тундра - ни деревца, ни кустика, ни травинки. Александр, из Ваших работ я прочел пока только про Поклонную гору. Если бы Вы знали, сколько у меня связано со строительством этого мемориала! Но то что там создано, представляется мне заключительным аккордом тоталитарной державы, который подпорчен диссонансной ноткой нового хитровато-коммерческого времени. В то же время, это одно из любимых мест отдыха москвичей и гостей столицы, и многим оно очень нравится. Поскольку я не самый умный, то стараюсь обращать внимание на мнения других, с целью подкорректировать своё. И все равно не могу определиться в своём отношении к этому месту с его диковинными сооружениями. Здоровья вам и всяческих успехов! Борис Тропин.

Copyright (c) "Русский переплет"