|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
"Точно на свете есть что-то еще, кроме отчаяния, неврастении и страха смерти."
(Почему я люблю Бродского?)
В середине 70-х в Австрии и Германии вдруг нежданно-негаданно образовалось такое явление как "новая немецкая волна в кино". В отличие от "французской новой волны" конца 50-х она не столь уж часто упоминается во всякого рода справочниках, хотя талант, масштабы дарования и даже, как сейчас модно говорить, формат ее участников вполне сопоставимы с французским аналогом и даже дают возможность тем, кто одержим классификаторским зудом, составлять пары: французу Жан-Люку Годару несомненно соответствовал Вернер Фассбиндер, Клоду Шабролю - с некоторой натяжкой - Фолкер Шлендорф (для непосвященных - прекрасные экранизации Пруста и Фриша), ну а изысканнейшему Алену Рене - не менее изысканный Вим Ведерс (в советском прокате - блестящий "Париж, Техас" (Каннская Золотая Пальмовая ветвь), на видео - "Небо над Берлином" и безукоризненный "За облаками", который он делал, как значится в титрах, вместе с Антониони, но очень подозреваю, что уже за него.) Был в этой славной компании и свой сценарист (работал в основном с Вимом Вендерсом), он же писатель Петер Хандке, сначала изрядный бузотер образца Сорбонны 68-го года (опять французские аналогии), а потом вполне серьезный прозаик. В 1979-м "Прогресс" выпустил книжку его прозы, которую затем безо всяких сообщений о том, что это всего-лишь навсего переиздание, перепечатала в 2000-м издательство "Амфора", сообщив о том, что "в России имя писателя, к сожалению, почти неизвестно" - и это при том, что, помимо стотысячной книжки, в начале 80-х в "Иностранке", то есть миллионным тиражом, была напечатана мастерская вещь Хандке "Женщина-левша" (это к вопросу о том, как нам несчастным, жилось во времена "застоя"). Вы будете смеяться, но некоторые из этих ребят приезжали со своими фильмами в конце 70-х в Москву и даже выступали перед зрителями. Были они совершенно просты, не пытались делать из своего искусства (а их фильмы уже тогда были искусством) никакой тайны, и тем мне и запомнились, особенно фраза одного из них о том, что ему куда больше, чем снимать кино, нравится гулять по Вене, заходить в ее кабачки и кофейни, но человек, чтобы уважать себя, должен делать то, что ему трудно, а посему он и снимает кино. Эта фраза была такой антитезой напыщенным тирадам культового тогда Тарковского-сына и его апологетов, что я ее помню по сей день. И еще я, совсем еще юный, запомнил то, что написал несколько лет спустя Петер Хандке о писательском ремесле. А написал он, что для него самое трудное сейчас, когда он стал профессионалом, следить за тем, чтобы его рука не опережала его мысль, иначе говоря, чтобы, начав фразу, он, Хандке, уже не шел по привычному (и самому легкому) для себя пути, а попытался передать именно то, что в данный момент по-новому для себя думает и чувствует. По сути дела это в точнности соответствующая вышеприведенной сентеции вариация на тему, что человек, чтобы уважать себя, должен делать то, что ему трудно - только уже писателя, а не режиссера. Но, кроме того, это и отличное по своей точности определение сути настоящего писательского труда.
Так вот у Бродского (наконец, начинаю оправдывать заголовок) рука никогда не опережает голову. Проза Бродского, несомненно, тоталитарна - точность и продуманность (если можно так выразиться) мысли и адекватность ее формулировки на бумаге просто ставит читателя в ситуацию, когда шаг вправо или влево со страницы приравнивается к побегу. Бродский не дает читателю возможности додумывать (как это делал, к примеру, слегка кокетничая, другой прекрасный писатель Хулио Кортасар), он думает за читателя, оставляя тому лишь единственную возможность - соглашаться или нет. Возможно, именно поэтому он многим и не нравится. Но как можно не согласиться, к примеру, с таким определением: "В писательском ремесле накапливается не опыт, а неуверенность. Которая по-другому и называется мастерством. В этой области, где опыт гибелен, представления о созревании и зрелости перемешаны, а паника - обычное состояние рассудка" ("Меньше, чем единица")? Кто сказал точнее? Или - определение поколения - "это было единственное поколение русских, нашедших себя, для кого Джотто и Мандельштам были императивами в большей степени, чем личное будущее" (там же). Кстати, тем, кто его любит, Бродский оставил послание в конце "Посвящается позвоночнику": " Встречая такого сорта людей, всегда чувствую себя жуликом, ибо того, за кого они меня держат, давно (с момента написания ими только что прочтенного) не существует. Существует затравленный психопат, старающийся никого не задеть - потому что самое главное не есть литература, но умение никому не причинить "бо-бо"; но вместо этого я леплю что-то о Кантемире, Державине и иже, а они слушают, разинув варежки, точно на свете есть что-то еще, кроме отчаяния, неврастении и страха смерти."
Ну, что тут добавить? Разве что - с уважением, Телезритель.
|
Проголосуйте за это произведение |
|
Черепанов
|
|
Пользуюсь возможностью поблагодарить Вас за корректные и доброжелательные (в силу немалого житейского опыта) высказывания. Но не мешает ли Вам этот самый житейский опыт воспринимать чисто философскую форму обобщения: например, мыши - мясо - материя - содержание? Если будет желание, то можете зафиксировать спорные моменты - проясним.
|
Машинист Черепанов оказал верблюжью услугу маэстро Телезрителю, правильным языком высказавшему точную мысль о тонком предмете: свёл её коряво к школьной прописи о противоречии между формой и содержанием.
|
Господа-товарищи-братва! Я, действительно, учился у Бориса Парамонова, сдавал ему курс истории философии (после экзамена час проговорили о Бердяеве, единственный разговор в его и моей жизни). Книгу Парамонова "Конец стиля" (СПб.: М., 1997) я считаю просто блистательной, с удовольствием превеликим читаю его статьи. Однако сей одареннейший мыслитель тотально ангажирован страной проживания, судьбой, гонорарами и проч. Дай ему, Бог, удачи.
|
|
|
|
|
|
Под реальной жизнью здесь понимается бюрократическая карьера, которой Бродский вызывающе пренебрёг. Чем он нам прежде всего и дорог, а не своими литературными достижениями. Хотя и ими - тоже.
|
|
