Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум --> Первая десятка "Русского переплета" Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?

Поезд отходил в шесть сорок пять вечера. Когда я выскочил из метро, до отправления оставалось несколько минут, а я еще не знал, с какой платформы уезжаю. Духота стояла страшная. Все окна в здании вокзала были раскрыты. Заглушая сообщения диспетчера, откуда-то неслась песня: "Ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже". По привокзальной площади стелился сизый дым, пахнущий луком и прогорклым маслом. Народу на перронах было много. От суеты рябило в глазах. Торговцы дорожной мелочью в этом вокзальном бедламе забывали, у кого взяли деньги и кому что продали. Из-за этого иногда возникали короткие перепалки. Между пассажирами бродили разомлевшие от духоты карманники и алкаши с разбитыми одутловатыми лицами. Вокзальные проститутки жались к стенам и неуверенно зазывали глазами. Встретившись с кем-нибудь взглядом, они мгновенно оценивали свои шансы и опускали голову.

Пробиваться через толпу было истинным мучением. Приходилось обходить не только людей, но и целые архипелаги чемоданов, челночных баулов и картонных коробок. Преодолевать это столпотворение можно было только с черепашьей скоростью, и все равно в спину то и дело неслись возмущенные крики: "Куда прешь?!". "Осторожней!".

До своего вагона я добрался за пол минуты до отправки поезда. Проводник придирчиво осмотрел билет, глянул мне в лицо и кивком разрешил войти, но мне пришлось посторониться. Навстречу сошли два замызганных санитара с брезентовыми носилками. Они торопились покинуть поезд и едва не сбили меня с ног. При виде этих транспортировщиков калек, я понял, что клиент на месте, и, наконец, позволил себе расслабиться.

В нос ударил знакомый, неистребимый аромат плацкартного вагона. Жара десятикратно усиливала запах, а вскоре я почувствовал и его вкус. Он был солоноватым, жирным и одновременно приторным, как вокзальный пирожок с мясом.

Пассажиры энергично распихивали вещи по полкам. Оранжевый тусклый свет отражался в мокрых, разгоряченных лицах, размывал черты, что делало людей похожими друг на друга. Казалось, в вагоне собралась одна большая дружная семья. Для полной иллюзии не хватало деятельного отца семейства, распорядителя прайда - властного и крикливого.

Чтобы не мешать, я остался в тамбуре и закурил.

Я получил обычное задание. ЦК "Железного миллиарда" поручило убрать одного известного агента. Его партийная кличка Победитов еще несколько лет назад наводила ужас на наших противников. Где и когда его перевербовали, неизвестно. Но этот человек отказался выполнить важное задание, а потом передал секретные данные о работе организации в редакцию газеты, которая принадлежала нашему заклятому врагу. Публикация только одного документа наделала много шума. У него же подобной информации хватило бы на сто лет работы этой паршивой газетенки. Затем подслушка подтвердила догадку: предатель собирается переметнуться в "Бронзовый миллиард". Такие вещи у нас не прощали, и ренегата приговорили к смерти. Я должен был дождаться, когда Победитов уснет, и ночью в два часа двадцать семь минут выстрелить спящему в голову из пистолета с глушителем, а затем выйти на станции. Через семь минут там останавливался обратный поезд до Москвы. К тому времени, как проводник или соседи по купе обнаружили бы труп, я был бы за несколько сот километров от места приведения приговора в исполнение.

Поезд тронулся. Пассажиры, наконец, разобрались с вещами и расселись по своим местам. Включили радио, и оттуда понеслось бодрое: "Ты моя зайка, я твой хвостик". И будто по команде пассажиры стали доставать из сумок пакеты и свертки со снедью. Оживление было тотальным. Намучившись на вокзале, народ почувствовал, что едет.

Мое купе было четвертым. Войдя, я увидел своего клиента. Не смотря на полумрак, он сидел в больших темных очках и, словно слепой, смотрел прямо перед собой. Внешность его не впечатляла. Новый серый костюм Победитова был из того же материала, что и сумки у рыночных торговцев. Белая рубашка с потрепанным пожелтевшим воротничком и галстук, очевидно, доставшийся в наследство от деда, довершали гардероб. Если бы не ужасные шрамы на лице, откушенный кончик носа, изжеванные уши и расплющенные пальцы, его можно было бы принять за обыкновенного крестьянина из какого-нибудь медвежьего угла.

За мутным окном медленно проплывали сумрачные силуэты пакгаузов и складов. Затем пошел бесконечный железобетонный забор с самыми разными символами и надписями. Меня всегда интересовало, кто на них пишет? Жилых домов поблизости не было видно. Значит, надо было приехать сюда с краской, пройти черт знает сколько по путям, и только для того, чтобы оставить сонным пассажирам поездов что-нибудь вроде: "Мы победим!". Кто победит? Кого победит? - никогда не уточнялось. Если бы жизнь складывалась по надписям на заборах, население России постоянно бы росло. А "золотой" и "серебряный" миллиарды не набрали бы такую силу.

Радио захлебнулось, пару раз всхлипнуло, и с некоторым опозданием дребезжащий женский голос объявил, куда поезд едет. Затем после минутного хрипа послышалось бренчание гитары и кто-то уныло затянул: "Мы будем есть паштет из дичи и пить французское клико. Но я пока еще на киче, а это очень далеко".

Мальчишка ловко вскарабкался на вторую полку и стал смотреть в окно. Его мать достала потрепанную брошюру в яркой обложке. Раскрыв ее, она уперлась взглядом в страницу, но зрачки не двигались. Похоже, она просто не знала, чем заняться. Я глянул на обложку. На ней крупными буквами было написано: "Йохан Штаппенбек. "Проблемы написания фантастического романа в условиях социального расслоения общества".

В пути заводить знакомство просто - угостил человека, и разговор на всю дорогу. Вообще-то мне запрещалось вступать в тесный контакт с клиентами. Среди них попадались разные люди, иногда очень умные и проницательные. Такой мог запросто расположить к себе и, если агент неопытный, разоблачить его. Но я всегда работал в одиночку и не придерживался твердых правил.

Я встал и потянулся за сумкой, но Победитов опередил меня. Он опустил руку под лавку, пошуршал пакетом и достал литровую бутылку водки. Аккуратно, без стука он поставил ее на стол. Впервые за все время клиент повернулся ко мне, но за темными очками нельзя было ничего разглядеть. Я видел в них лишь искривленное отражение собственного лица. Мне показалось, что сейчас он думает именно об этом. Что очки ему нужны не для того, чтобы прятать глаза. В них случайный или неслучайный собеседник все время должен был видеть двойное изображение самого себя - тонкий, иезуитский прием. Разговор перед зеркалом не дает расслабиться, заставляет следить за собственным выражением лица. Это не только утомляет. Слабонервный начинает переигрывать, и если это подосланный агент, он выдает себя. Подобным образом когда-то действовал Луи XVIII. Подозреваемого в измене он ставил между зеркалами и только тогда задавал вопросы.

- Куда едешь? - спросил Победитов, и я поразился его низкому горловому голосу.

- Знаю, знаю. Я там в армии служил. А я в Арзамас-238. На малую родину. Родился там. - Расплющенными пальцами он неуклюже свернул с бутылки пробку. - Что ж, ехать долго. Давай знакомиться. Николай. - Победитов протянул изуродованную руку, и я пожал ее.

Пока он разливал по стаканам водку, я достал пакет с закусками. Делать вид, будто я не замечаю увечий клиента, было глупо. В "железном миллиарде" не принято церемониться. Подобная деликатность приравнивалась к лицемерию и рассматривалась как преклонение перед "золотым миллиардом". Не обращать внимания на его руки было просто опасно. Опытный разведчик, прекрасный психолог, он мог что-то заподозрить - принять меня пусть даже за топтуна и насторожиться. Я обдумывал, как спросить об увечье и раскладывал на столе буфетные салаты.

- Авария? - кивнув на руки, как можно беспечнее поинтересовался я.

- Нет, - ответил Победитов. Он поднял руки, будто впервые посмотрел на них и взялся за стакан. - Жизнь, Сережа. Жизнь. Ну, будем.

- Вы что, в степи живете? - вежливо поинтересовался я у матери. - Мальчик деревьям удивляется.

- Он очень любопытный, - виновато улыбнувшись, ответила женщина.

- Смышленый парнишка, - закусывая салатом из кукурузы, похвалил Победитов. - Когда-то я тоже был любознательным. Детство мое проистекало в начале шестидесятых. Время было крайне нелегкое. А вот, поди ж ты, все пацаны мечтали стать космонавтами или, на худой конец, летчиками. Только я - контрразведчиком. Книжку в детстве прочитал "Таких щадить нельзя". Ну и загорелся. Вот только образование не успел получить. Не до этого было.

- Большая семья? - спросил я.

- Нет, я был единственным ребенком, - наливая по второй, сказал клиент. Он поднял стакан. - Давай выпьем, расскажу подробнее. Делать все равно нечего. Надоест, подмигнешь, я замолчу.

- Родился я в благополучной, по нашим меркам, но пьющей семье. Мамаша с папашей работали на ткацкой фабрике. Зарплату получали неплохую. Так что, денег хватало на все, что можно было купить в нашем городишке. А купить там, прямо скажем, было нечего. До сих пор не знаю, любили меня мои дорогие родители или нет. Скрывали, наверное. А теперь и не спросишь, земля им пухом. Зато били исправно. Видно, свои психологические стрессы снимали. Бывалычи, папаша напьется до состояния риз и требует показать дневник. Посмотрим, говорит, что там у тебя за отметки. А сам не то, что дневник, дверь разглядеть не может, в стену чешет. Возьмет дневник, послюнявит палец, полистает так, что от страниц ошметки летят. Увидит двойку, а ему кажется, что их четыре. Ну и давай меня кулаками охаживать. Мамаша поначалу вступалась, а потом и у нее прорезался вкус к педагогике. Вдвоем стали воспитывать. Я постепенно и привык. Слышал, небось, совет: если тебя насилуют, и ты не можешь ничего сделать, постарайся получить удовольствие? Я и стал получать. И чем дальше, тем больше. Через пару лет дня не мог прожить без побоев. Сам дневник приносил и показывал. А годам к пятнадцати мне родительских "пряников" стало не хватать. У папаши нашли цирроз печени. Он почти бросил пить, подобрел. Пришлось мне идти на улицу. Подойду к какой-нибудь компании и, чтобы пацанов раззадорить, врежу одному между глаз. Меня, естественно, начинают бить. Повалят на землю и давай ногами окучивать. Я верчусь как уж, подставляю то один бок, то другой. В общем, как в парилке - кайф. А они думают, что я уворачиваюсь от ударов.

- Ой! Да ведь так и убить могли бы! - неожиданно подала голос женщина. Вид у нее был испуганный, она нервно теребила брошюру и переводила взгляд с рассказчика на меня и обратно. Я глянул на свои отражения в очках клиента. Участливое выражение на моем лице было непритворным.

- Верно заметили, гражданочка, - ответил Победитов. - Могли. Главное было голову защитить, чтобы раньше времени на тот свет не отправили. Это особое искусство, и я владею им, можно сказать, виртуозно.

- Так в чем же здесь удовольствие - звиздюли получать? - поинтересовался я.

- Трудно сказать, - задумался рассказчик. - Мы же, русские, сам знаешь, какие. И душа у нас загадочная, и тело. Мороза не боимся, от водки только крепчаем. А мазохизм - штука темная, почти неизученная. Позже-то я всего Фрейда проштудировал. Писатель такой есть. Хотел узнать, что же я такое на самом деле. Узнал, но легче не стало. По нему получается, что мазохист - он обязательно и садюга. Мол, это остатки древних каннибалистских вожделений. Ну, посмотри на меня, какой я каннибал? Сладострастник - да. Веришь, ненавижу другим боль доставлять, делал только по необходимости. А Фрейд прав только в одном, что каждая боль содержит в себе возможность получения наслаждения. Подтверждаю, содержит.

- Ох, Господи, прости меня грешную, - пробормотала женщина и уткнулась в брошюру, а Победитов продолжил свою историю:

- Я никого не боялся, лез напролом. Подойду к незнакомой кодле, определю, кто главный, вырубаю и получаю свое. Скоро вся районная шпана зауважала меня. Увидят, разбегаются. Самые отмороженные стали в друзья набиваться. А у меня принцип - друга ударить не могу. Так постепенно скорешился со всеми в округе. Большая слава обо мне пошла. Весь город меня в лицо знал. Подходили, уважительно спрашивали, не надо ли чего? А это опять проблема. Кругом одни друзья - ни дать в рожу, ни получить. Мужиков-то я не трогал - воспитание не позволяло. Они мне все отца моего, непутевого, напоминали. Что делать? Одно время даже стал побираться. В темном переулке подойду к прохожему и мягко так, чтобы не напугать, говорю: "Товарищ, будь другом, дай ботинком по морде". Давали, но очень редко. Опасались. А потом стал сам себе пальцы в тиски зажимать, молотком по ним лупил. Приятно, конечно, но не то. Это как рукоблудие: результат вроде бы есть, а с женщиной все равно лучше. - Победитов посмотрел на соседку. - Простите, если что. Так, к слову пришлось.

- Ничего, ничего, - не отрывая взгляда от брошюры, ответила она. - Мы люди привычные.

Воспользовавшись паузой, я вышел в тамбур покурить. Рассказ клиента о его сумрачном детстве по-настоящему тронул меня. Возможно потому, что я увидел некоторое сходство в наших судьбах. Меня тоже били: и родители, и уличная шпана. В детстве, как и он, я любил книжки о шпионах и мечтал стать контрразведчиком. Мне даже стало жаль этого старого больного человека. Но назад пути не было - я уже получил аванс. На гонорар я собирался купить себе диван. Старый, при исполнении задания на дому, я случайно залил кровью, и он смердел, как скотобойня.

2.

Докурив, я вернулся в купе. На столике уже стояли четыре стакана чая и два блюдца - с печеньем и сахаром. Мать с сыном сидели рядышком и громко прихлебывали из стаканов горячую желтоватую водичку. Из-под бойскаутской пилотки у мальчишки выползла большая капля пота и медленно устремилась вниз к переносице. В вагоне было очень душно.

- Нет, что вы! - искренне ответил я. - Очень интересно рассказываете.

- Ну, тогда слушай дальше, - смачно причмокнув губами, сказал Победитов и впервые за все время улыбнулся. - В армию я уходил с большими надеждами на лучшую жизнь. И не ошибся. У меня от нее самые приятные воспоминания остались. Курорт, а никакая не повинность. Там даже бить никого не надо было. Только призвался, подходит "старик", интересуется, чего я больше хочу, в рожу или постирать его гимнастерку? Я, естественно, отвечаю, что стирать, мол, и себе не очень люблю, а разным говнюкам и вовсе не стану. Тут все и началось. О стирке больше не заикались, а лупили много и с большим энтузиазмом. Ох, какие в армии сапоги! - восхищенно покачал головой Победитов. - Мед, а не обувка! Они меня по бокам охаживают, а я только крякаю от удовольствия. Им-то кажется, что от боли. Всё удивлялись моей терпеливости. Правда, месяца через три отстали. Да еще и зауважали. За все время я не настучал ни на кого и не сломался. В смысле, шестерить не стал. А потом я и сам стариком сделался. Честное слово, молодых никогда не трогал - жалел. Бил только свой призыв, да и то из других батальонов. Суровым был, но и справедливым. Благодаря этому дослужился до сержанта. Весь гарнизон, две с половиной тысячи человек трепетали при виде меня. Из казармы выхожу, рядовые на строевой шаг переходят, сержанты честь отдают. Да-а, счастливое было времечко. - Клиент замолчал, глянул на столик и потянулся за бутылкой. - А что это мы сидим и не пьем совсем? Может и вы с нами? - обратился он к женщине. - По грамулечке.

- Вот дурачок! - рассмеялась женщина и махнула ему рукой. - Это же водка.

- Знаю, что водка, - проворчал мальчишка. - Смотрите, мама, не напейтесь. Возись потом с вами.

- Я же говорю, любознательный, - словно бы оправдывалась она. - Все сам хочет попробовать.

- С этого и начинается - попробовать, - вздохнул Победитов. Левой рукой он взялся за сердце, поморщился и горестно покачал головой. - Ну, с богом!

Некоторое время мы молча закусывали. Рассказ о службе в армии и монотонный перестук колес располагали к размышлениям. Я жевал капусту и думал, что, сложись у этого бесстрашного человека жизнь иначе, он мог бы стать великим полководцем. Или, на худой конец, министром обороны страны. И тогда, возможно, мы победили бы до того, как "золотой миллиард" развалил страну.

- Там, в армии, я впервые и услышал про "Железный миллиард", - словно подслушав мои мысли, произнес Победитов. - Подружился с секретарем комсомольской организации батальона. Душевный был человек. Отзывчивый. Да вы о нем слышали - олигарх Софронов Владимир Петрович. Он мне и сообщил, что грядет, мол, победа "железного миллиарда" на земле. И так он это красиво рассказывал, что я сразу поверил. Тогда-то я с ним, как вот с вами, запросто. А сейчас он в Торонто-90 живет. Во вражеском, так сказать, стане. Купил себе какую-то команду из НХЛ и потихоньку процветает. Ну, да бог с ним с Софроновым. У каждого своя судьба. Значит, вернулся я домой. Служил-то рядом, в Арзамасе-235, куда, как раз ты и направляешься. Так что, слухи о моих геройствах быстро дошли до родного города. Друзья встретили как полагается. Пили, гуляли целый месяц. Если и дрались, то так, по-дружески, без жестокостей. А это опять проблема: куда не сунься, везде свои. И решил я, что коль судьба у меня такая, с мордобоем связанная, буду бить преступников, а не простых граждан. Вот так пришлось мне ехать в областной центр - к местной мафии.

- Прямо к самой мафии? - испугалась женщина.

- К самой, - подтвердил клиент. - Для начала комнату снял в коммуналке. Пушку приобрел для самозащиты, хорошую, отечественную. Узнал, как да что, кто какую должность занимает. В городе-то мафию каждый мальчишка знает, не говоря уж о милиции. Как вы понимаете, самым сложным в моем деле было - не нарваться на пулю. А я специально самых кровожадных выбирал. Домой приглашал: выпить, в карты перекинуться. Ну, а там уж дело техники. Заведешь базар, вроде как, откуда второй бубновый туз взялся? Нагрубишь одному и получай удовольствие на всю дуру. А как увижу, что кто-то за нож хватается или пистолет достает, с пола поднимаюсь и немедленно вырубаю. Бывало, приходилось и на улице ловить клиентов. Вначале сходило, били как обычно - жестоко, но в рамках приличий. Иногда возили в какой-то дом на окраине города. На диване распластают и давай утюгом да паяльником воспитывать. Так бы все и шло, но видно, надоел я им, решили меня в расход пустить. Пришлось выкручиваться. Вначале убрал исполнителей, а потом и верхушку мафии. Мне государство по гроб жизни обязано. Три мафии почти в полном составе ликвидировал, чтобы жизнь себе сохранить. Заодно большими деньгами разжился, мафиозную кассу экспроприировал. Отдал на строительство детского дома. Его потом моим именем назвали. Себе только на жизнь и разъезды оставлял. Мне же много не надо. Я свое и так получал: паяльник в моей заднице раз десять побывал. Вот уж кайф ни с чем не сравнимый. - Победитов виновато посмотрел на женщину и добавил: - Извините, что я про задницу.

- Ничего, - ответила она. - Жизнь есть жизнь.

- Может еще по грамулечке? - предложил клиент.

За окнами уже стемнело. Лишь иногда мимо проносились плохо освещенные станции, пустынные и призрачные, словно из другого, оставленного людьми мира. Пожилые соседи с боковых мест давно наелись вареных яиц и улеглись спать. Оба лежали с закрытыми глазами лицами к проходу. Мимо них часто ходили пассажиры, иногда пьяные. Один громила задел старика коленом, но тот только крепче сжал губы. Мне показалось, что он внимательно слушает рассказ Победитова.

- По-настоящему слава ко мне пришла в конце перестройки, - продолжил Победитов. - Когда я целую лесную мафию под корень вырубил. Может, помните, они составами кругляк в Китай гнали? Во всех газетах об этом писали. Местная милиция и ФСБ очень были злые на меня - дорогу я им перебежал, приличного заработка лишил. Так вот, разделался я с мафией, заодно их кассу прихватил - отдал на строительство районной музыкальной школы. Ее именем моей матери назвали. Вот здесь слух обо мне прокатился по всей стране. Мафиози стали бояться меня. Считали, что заговоренный. И каких мне только имен не давали: Гориллой звали, Носорогом и даже Чикатилой. Господи, да если бы я мог по-другому получать удовольствие, муху бы в жизни не обидел. Так вот, как всенародная слава обо мне пошла, совсем туго стало. Никто не хочет связываться, сразу дружбу предлагают. Опять было на тисочки перешел, но тут прослышал я об одном садюге из соседнего поселка. Очень мне захотелось с ним познакомиться. Собрался, поехал к нему в гости. Встретились, выпили с его дружками. Слово за слово, после третьей, я ему, как положено, в рожу. Естественно, они на дыбы. Затащили меня в сарай, а у него там техника - на грани фантастики. Дыба настоящая, испанские сапоги всех размеров, крючья для коровьих туш, клещи для зубов и даже щипчики для вырывания ногтей. В общем, целая парикмахерская. Целую неделю там отрывался. Ногтей лишился. Садюга мне в экстазе пол носа откусил, уши плоскогубцами изжевал. Еще бы пара дней, и я бы отбросил копыта. Пришлось срочно сваливать. На прощанье вырубил его и дружков, потом привел в чувство и сказал, что век не забуду их стараний. Искренне так сказал, без всякой злобы. Позже этот садюга узнал, кто я такой, и кличку мою выяснил. Страшно перепугался, бедняга, прибежал извиняться. Большие деньги предлагал, чтобы я зла на него не держал. Это он мои слова, что, мол, век не забуду, не правильно понял. Думал, мстить буду. На коленях передо мной ползал, прощение вымаливал. А я поднял его, обнял и ласково так говорю: "Не бойся, браток! Я должник твой по гроб жизни!". Не поверил, еще больше перепугался. Вернее, поверил, но не так понял. Уходил от меня - плакал, жизнь свою проклинал. Его потом свои же и замочили, чтобы меня задобрить. Даже водили показывать труп. Жалко парнишку. Хороший был массажист, настоящий художник. Пальцы умел расплющивать, не ломая костей. А как металлическим шлангом работал! Только успевай поворачиваться. Да, ошибся Фрейд. Садистом он был от бога, а мазохистом - нет. Видно, не дорос.

- Да, сынок, - прикрыв рот рукой, ласково ответила она. - Только туда еще цемент добавляют.

- Однажды заметил, что пусто как-то стало в областном городе, - продолжил Победитов. - Во время перестройки все подались в бандиты, да за несколько лет перебили друг дружку. А дети их, кто в Москву подался, а кто у себя от водки да наркотиков сгорел. Решил и я в Москву ехать. Столица все же, возможности немереные. Слава богу, в сохранении жизни мастерства я достиг большого. Да еще в Москве специально каратэ и кунг-фу изучил. Там и там черные пояса имею. Бывало, выйдешь на татами и давай удары пропускать. Напропускаешься вволю, а противник, тем временем, в раж войдет, уже ничего не замечает. Тут-то я его одним ударом и вырубаю. И удовольствие получил, и квалификацию повысил. Каратистов слава богу много, всех не перебьешь. Там я познакомился с одним бывшим комсомольским вождем. Он-то меня по-настоящему и просветил по поводу "железного миллиарда". Мол, несколько десятилетий миллиард правил половиной земного шара и держал его в страхе. Еще бы лет тридцать, и он окончательно победил бы, но пришли предатели идеи, и все развалилось. Душевный был человек и рассказывал с огоньком. Увлек он меня своей верой в победу, но потом куда-то пропал. Потом-то я узнал, что он олигархом стал. Да вы слышали о нем. Петров Алексей Иванович. Во Франции купил себе замок, баскетбольную команду и живет себе, в ус не дует. А меня после знакомства с ним что-то стала тяготить моя необычная физическая сущность. Я же из-за нее так и не женился, хотя была такая возможность. Вот тогда-то я впервые серьезно и задумался, почему господь сделал меня таким? Все люди, как люди, кайф получают от водки, женщин и мороженого, а я - от побоев. Думал, может, решил он сделать меня мучеником, как святого Себастьяна, да не рассчитал? Одно время я даже стал книжки религиозные читать. В церковь ходил, грехи свои и чужие замаливал. На исповеди так и говорил батюшке: "Грешен, отец Евлампий, людей на зверства провоцирую. Теряют они человеческий облик: паяльники мне в задницу засовывают, утюгами волосы на брюхе разглаживают, яйца мне дверьми расплющивают, а я от этого одно удовольствие имею. Что делать, спрашиваю, отец Евлампий? Сколько хороших людей я уже растлил таким образом! Не сосчитать". - Победитов повернулся к женщине и тихо произнес: - Извините за яйца. Это чистая правда.

- Ничего, ничего, - прикрыв рукой зевок, ответила она. - Из песни слов не выкинешь.

- Так вот, "Если у твоего организма такая особенность, - ответил мне отец Евлампий, - найди себе работу, где бы тебя били по должности, а не просто так. И ты бы никого не развращал, и деньги получал бы, и польза обществу была".

"Помилуйте, батюшка, - говорю я. - Это все равно, что свое половое чувство за деньги удовлетворять. В народе это называется "проституция". "Да, - ответил мне отец Евлампий. - Иногда и так надо. В царствие небесное, не поработав, не войдешь. И от судьбы не уйдешь".

- Не уйдешь, - заплетающимся голосом, горестно подтвердила женщина. - Коль сел в эту лодку, считай, что тебя гвоздями к ней прибили. Плыви и плыви, пока течение несет.

- Красиво изъясняетесь, - похвалил Победитов и разлил по стаканам остатки водки. - В общем, разочаровался я в религии. Не увидел в ней возвышенного духа, о котором так много написано в книгах. Все вокруг нашего, земного крутится. Да и отец Евлампий относился к ней с прохладцей, без должного уважения. Видно, по привычке. Кадилом как-то легкомысленно махал, без благоговения. А мне главное понять хотелось: что же я такое есть? Так вот, после того разговора с батюшкой, случайно или нет, не знаю, позвонили мне из органов. То есть, с Лубянки. "Узнали мы, - говорит, - о вашем уникальном свойстве - удовольствие от побоев испытывать. Не хотите ли поработать у нас? Обидно же, небось, увечья задарма получать? А мы зарплату хорошую положим. Опять же профсоюз, бесплатные путевки на юг, хорошая больница. И работа не пыльная, но очень ответственная". "А что,- спрашиваю, - делать буду?". А он так вежливо отвечает: "Ничего. Наши сотрудники будут на вашем теле отрабатывать приемы по обезвреживанию и ликвидации идеологического противника". Я и согласился. Во-первых, бить должны были вполне официально, не нарушая уголовного кодекса. Во-вторых, какая-никакая зарплата. А в-третьих, работа близкая к детской мечте, с контрразведчиками. Так и стал я трудиться у них живым чучелом. Надо сказать, хорошо там мужиков готовят. А уж как они стараются, всю душу в удары вкладывают. Бандитам до них далеко. Я месяц только и отработал. От удовольствия чуть коньки не отбросил. Все внутренние органы отбили. Даже последние зубы мудрости умудрились повыбивать. Месяц после этого в больнице провалялся. Медицинское обслуживание у них действительно на высоте. И медицинская сестренка попалась что надо - уколы совсем не умела делать, несколько раз иглу во мне ломала. Пустячок, а приятно. Лежал я там с искусственной почкой, кормили меня через трубку да капельницу. Ничего, отошел. Но на работу не вернулся. Пожить еще хотелось. Одного из тех, кто на мне отрабатывал секретные приемы, я потом видел по телевизору. Его послом отправили в недружественную страну. За этого парня можно быть спокойным, подготовили хорошо. Одним ударом четыре ребра в крошево превращал.

В вагоне выключили радио и погасили свет. Остался тусклый оранжевый фонарь, который едва освещал самого себя. Наша соседка по купе порядком захмелела и, не снимая старушечьего платка, повалилась спать. Напившись горячего чая с печеньем, ее сын уткнулся бойскаутской пилоткой в стекло, и давно досматривал десятый сон. Извинившись перед клиентом, я вышел покурить.

Все-таки то, о чем предупреждают перед отправкой на задание, свершилось - я проникся к клиенту симпатией и уважением. Мне было искренне жаль его, но я гнал от себя эти малодушные мысли и думал лишь об одном: как бы пистолет не дал осечку. К тому же щелчок бойка могли услышать соседи по купе даже сквозь стук колес.

3.

Я посмотрел на часы - до моей остановки оставалось чуть больше часа. Победитов был уже достаточно пьян, но все еще держался, и мне следовало торопиться.

Пассажиры, наконец, угомонились. В вагоне было темно, пахло грязными носками, перегаром и кислой капустой. Клиент полулежал на подушке и держался рукой за сердце.

- Что, плохо? - поинтересовался я и глянул в стекла очков. Но в полумраке еле разглядел лишь два черных силуэта своего лица.

- Ничего, ничего, сейчас пройдет, - ответил Победитов и с трудом оторвался от подушки. - Последнее время что-то сердчишко барахлит, старые раны дают о себе знать.

Я посочувствовал ему, а затем сам изъявил желание услышать продолжение рассказа.

- А что же было дальше?

- Дальше? Что интересно? - слегка оживился клиент.

- Конечно, - ответил я и достал свою бутылку водки. - Может еще по грамулечке?

- От Миссисипи? - во сне удивленно пролепетала женщина.

- Да, от Миссисипи и до самого Ганга, - подтвердил клиент. - Значит, на ту работу я не вернулся. Тогда мне предложили другую в том же учреждении. Так еще раз сбылась моя детская мечта, трудиться если и не в контрразведке, то хотя бы по соседству. Меня взяли в самый, что ни на есть, секретный отдел. Из-за исключительной секретности у него даже нет названия. Один только номер. Какой, сказать не могу, подписку давал. Согласился сразу, не раздумывая. Целый месяц меня обучали английскому языку, этикету "бронзового" и "серебряного" миллиардов, инструктировали. Все нажимали на политическую подготовку, говорили о грядущей, неукоснительной победе "железного миллиарда". Заодно научили стрелять с двух рук, изготавливать взрывчатку из товаров народного потребления, минировать здания и дороги. В общем, нужным в нашем деле вещам. В конце выдали фальшивые документы на имя сербского инженера Алексея Васича и посадили в самолет.

- Да где ж уж теперь его взять-то? - с горечью произнес клиент. - Помирать уж скоро. А не хочется. Умирать вообще мучительно больно. Одним из-за того, что жизнь прожили честно, а потому отказывали себе во всем. Другим наоборот - гуляли напропалую и не успели подумать о душе. Ну, ладно, все это лирика. Будем.

- Читал, - усмехнулся Победитов. - Америка - она же хитрая страна. Вербует в армию здоровых, активных парней и рассылает по всему свету, чтобы они дома не создавали напряженную обстановку. А для внутреннего пользования скупает в России и в Китае умных да образованных. Другими словами, безвредных. Вот и решили в недрах нашего секретного отдела разослать по этим базам опытных агентов, чтобы те создавали там ячейки "железного миллиарда" и агитировали солдат возвращаться домой в Америку. Это же наши люди, наша главная опора во вражеском лагере. Представляешь, что будет, если почти миллион здоровых американских ребят бросят службу и вернутся на родину? Работы нет, пособие маленькое, а запросы большие, американские. Тут-то нашему потенциальному врагу хана и настанет.

- Умно! - восхищенно проговорил я.

- Да, умный план, - согласился Победитов. - Да не все так просто в этом мире. Как говорится: человек полагает, а бог располагает. Так вот, отправили меня самолетом в Нью-Йорк-1. Там наши товарищи из местной ячейки "железного миллиарда" должны были объяснить, куда направляться дальше. Им-то на месте виднее, где какие требуются кадры. Правда, добраться до Нью-Йорка-1 оказалось не таким простым делом. Я вышел из самолета, и только тогда выяснилось, что никакой это не Нью-Йорк-1, а Рок-Айленд-33. Позже я узнал, что настоящий Нью-Йорк-1 расположен в Долине Смерти, и попасть туда можно только по специальному пропуску. Вообще, у американцев маскировка налажена будь здоров. Думаешь, статуя Свободы на Манхеттене - это статуя Свободы? - Я пожал плечами, потому что никогда не был в Америке. - Черта с два! - взявшись за сердце, тихо произнес Победитов. Он замолчал, снял темные очки и бросил их на столик. Затем раза три глубоко вздохнул и продолжил: - Настоящая стоит на дне Большого каньона, накрыта комуфляжной сеткой. Ее даже из космоса не видно. А на Манхеттене - это фальшивка. Копия на случай ядерной войны. Но товарищи из Рок-Айленда-33 помогли, отправили меня в пункт конечного назначения - на остров свободы Кубу. Там у американцев база есть, Гуантанамо называется. Целую неделю я, как положено по инструкции, добросовестно агитировал солдат. А потом меня раскрыли - арзамасский акцент подвел. Ну, как положено, арестовали, пробили мои данные по компьютеру, нет у них в картотеке такого агента. Связались с сербским посольством, а те ни в какую, мол, ничего не знаем, ничего не ведаем. Алексеев Васичей в Сербии хоть с кашей ешь, а агента с таким именем у нас нет, и никогда не было. Так что, оставьте этого самозванца себе. А я в несознанку, мол, Алексей Васич и точка. Целых двенадцать лет мотался по американским базам, из одной тюрьмы в другую перебирался. От предательского акцента через пару лет избавился, но внешность выдавала - слишком заметный. Больше двух недель на воле невозможно было продержаться - сажали. На допросах били, но как-то с прохладцей, неизобретательно. Бывало что и пытали. Только американцы супротив наших братков - дети. У нас на любой улице, не напрягаясь, можно получить в десять раз больше. В основном, старались унизить. Эх, наивные! Скажи мне на милость, разве можно унизить человека, доставляя ему наслаждение? Нет. Утопия это. И все же, нельзя сказать, что я жил там, как в раю. Все ж на задании, поэтому вынужден был мириться и с тоской по родине, и с "пряничной" диетой. Но и в заключении я продолжал агитировать. Правда, как только бить переставали, приходилось убегать. С маскировкой может у них и хорошо, а вот с бдительностью - не очень. Доверчивые очень: подзываешь охранника, вырубаешь и уходишь.

Я разлил водку по стаканам, и мы, не закусывая, выпили. Даже в полумраке видно было, как у клиента лихорадочно блестят глаза. Он по очереди вытер их кулаком и посмотрел на меня. Взгляд у бывшего агента "железного миллиарда" был жалким, почти собачьим. Он как будто догадывался, что доживает последние минуты, и речь его больше походила на исповедь грешника.

- Да уж, какой там сон. Ты дослушай. - Клиент прилег на подушку, поманил меня пальцем, чтобы сел поближе, и хрипло зашептал: - Когда после двенадцати лет скитаний я вернулся на родину, меня наградили орденом "За заслуги перед отечеством" 3-ей степени. На первую не потянул, провалов было много. Целый месяц я отдыхал, отмокал в ванной, пил пиво, как человек. А потом меня снова вызвали на работу и говорят: хотим поручить тебе крайне ответственное и очень секретное задание. Я отвечаю, что, мол за столько лет устал, и тело поизносилось, и здоровье уже не то. Попросился в отставку. Хорошо, отвечает начальник, это будет твое последнее задание. Выполнишь, пойдешь на пенсию. А пока, ты должен поехать в Лондон-210 и. - Победитов замялся, но затем вяло махнул рукой: - Да чего уж там. Отошел я от этих дел, скажу. В общем, поручили мне убрать одного человека, бывшего секретного агента. Он в чем-то провинился, то ли перебежал в "бронзовый миллиард", то ли сдал агентурную сеть. Неважно. В поезде "Лондон-210 - Дувр-213" я должен был подсесть к нему в купе и ночью выстрелить ему в голову из пистолета с глушителем, а потом выйти и пересесть на обратный поезд.

- Мда, - озадаченно произнес я и разлил остатки водки по стаканам. - Интересную вы прожили жизнь.

- Интересную, - со вздохом согласился Победитов и вдруг попросил: - Дай самому помереть. - Я машинально посмотрел на часы. - Сколько мне осталось? - слабым голосом поинтересовался клиент.

Свой стакан Победитов до рта так и не донес. Он уронил его, и тот с грохотом полетел на пол. Я испугался, что проснуться соседи по купе, однако этого не произошло, все спали, крепко смежив веки.

Они вышли. Я немного задержался, чтобы не стоять с ними в тамбуре. В последний раз глянув на клиента, я подумал, что несмотря на предательство, он умер как настоящий боец "железного миллиарда".

Вокзал оказался совсем рядом. Но похоже было, что в этом облупившемся дощатом строении не было ни только буфета, но и газетного киоска. Окна здания были чернее ночи, и я понял, почему пересадка состоялась именно здесь.

- Да, вокзал здесь не очень, - услышал я голос и обернулся. Проводник протянул мне газету "Правда". - Возьмите, свежая. - Я поблагодарил его, и он тихо добавил: - Ваш поезд подойдет вон на тот путь. Удачи.

Дожидаясь поезда, я стоял на платформе и невольно мысленно продолжал разговор с Победитовым. "Это ж сколько побоев я от своих соотечественников отвел, - звучал во мне голос бывшего агента. - Сколько задниц от паяльника спас! А как по-твоему называется, что я чужую муку на себя принял?". "Не знаю", - мысленно произнес я. "Ну, хотя бы догадываешься?". "Догадываюсь". "Вот то-то и оно, - как-то очень по-молодому, заливисто рассмеялся Победитов. - Одно это и успокаивает".

Поезд подошел минута в минуту. В Плацкартном вагоне, как положено, пахло грязными носками, перегаром и кислой капустой. Весь обратный путь я проспал как убитый и поздним утром вышел в Москве. Духота стояла страшная. Все окна в здании вокзала были раскрыты, и, заглушая сообщения диспетчера, откуда-то неслась бодрая девичья песня: "Ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже!".

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

273807  2007-04-29 10:44:09 В. Эйснер - Уважаемый господин Саломатов! С "толстым" удовольствием прочитал и перечитал Вашего "Бойца..." Надо сказать, такого в русской литературе ещё не было. Юмор, ирония, сарказм, сквозь глубоко сспрятанную грусть. И блестящая пародия на современную действительность. Поздравляю с удачей и горжусь тем, что голосовал первым!

273819  2007-04-29 15:29:30 Саломатов Андрей - Большое спасибо за добрые слова! Рассказ не приняли в бумажный журнал и даже объяснили, что такую мерзость печатать категорически нельзя.

273822  2007-04-29 18:30:06 Ashot Nadanian - V pervyi raz proshelsya po tekstu kak shahmatnyi slon. Potom ponyal, chto rasskaz zasluzhivaet bolee pristalnogo vnimaniya. Perechital s ogromnym udovolstviem. Monologi Pobeditova tak i prosyatsya v antalogii yumora. Smeshnoy i grusstnyi odnovremenno rasskaz. To chto ego ne napechatali, ne rasstraivaytes, gospodin Salomatov. Vidimo redaktora smutil Vash "London-210". Uzh slishkom associativno. Pozdravlyayu Vas s otlichnym rasskazom!

273853  2007-04-30 22:58:31 Антонина Шнайдер-Стремякова - Воложин: ╚...упрямства тех, кто не хочет согласиться с отсутствием общечеловеческих ценностей╩. Каннибалы (асматы и другие дикари), как и люди цивилизованной Европы, заботятся о детёныше (виде). ЗАБОТА О СОХРАНЕНИИ ЖИЗНИ своего вида объединяет людей Земли это одно только формирует уже ценность ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ. Мне думается, что ценности общечеловеческие в зародыше возникли из ценностей животного мира чтобы удобнее и легче было выжить. Кошка облизывает себя моется, потому что гигиена (ценность) продлевает жизнь, медведица-мама ударяет лапой медвежонка, мол, слушаться и учиться должен, и... (продолжите сами) Браво! Крылову: ╚Думаю, что продолжение рода, тоже общечеловеческая ценность╩ и Лоре, что резонно спрашивает, кому: ╚выгодно посредством принижения значения "общечеловеческих ценностей" разобщить мир, сделать его более циничным╩. Предлагаю задуматься, Соломон, кто упрямцы, Вы или другая половина. Вопрос, действительно, исчерпал себя. Что Вы скажете об этом рассказе?

273854  2007-04-30 23:45:55 Александр - Забота о сохранении жизни называется инстинктом самосохранения, каковой в свою очередь подразделяется на инстинкт сохранения индивидуальной особи и инстинкт сохранения вида. И таковой инстинкт наличествует не только у людей, но и у животных и в силу этой причины не может рассматриваться в качестве этической нормы. Кроме того, нужно читать внимательнее, уважаемая Антонина Адольфовна. Игорь Крылов сказал об этой заботе во-первых, что она могла бы стать общечеловеческой ценностью в потенциале (т.е. могла бы стать таковой при условии, что все люди стали бы заботиться о выживании всех людей только потому что те - тоже люди; чего на практике, очевидно, не наблюдается) и во-вторых, что эта забота была "общечеловеческой ценностью" для Адама и Евы. Последнее опять же справедливо, поскольку в то время всё человечество Адамом и Евой и исчерпывалось. Однако уже для их сына Каина забота о сохранении жизни не была высшей ценностью -- зависть и ущемлённая гордость в глазах Каина стали выше, чем жизнь родного брата. Поэтому ссылаться на мнение Крылова, уважаемая Антонина Адольфовна, вам не стоит. По крайней мере до тех пор, пока он явно не заявит о том, что разделяет ваше мнение.

273855  2007-05-01 00:03:42 Лора - Если, честно, рассказ напомнил мне кусок гранита. Очень твердый, тяжелый, с острыми углами. Женская моя душа не отдыхала. Все время думала о молодежи, которая отовсюду получает инструкции к пыткам, к "мужским забавам". Но разум охватил. Такова теперешняя жизнь. Не приведи господь попасть в такой вагон. В чем фантастика? В том, что умер сам? Или то, что вторая статуя Свободы под водой, на случай атомной войны? Вопросов много. Но суть понятна. Написано сильно в мужском ракурсе. Талантливо. Лора.

273857  2007-05-01 00:36:22 Лора - Александру - Александр, согласитесь, то о чем мы говорим (обще-человеческие ценности), настолько тонкая материя, постоянно, где-то прорыв. Все философские умозаключения, на мой взгляд бесконечны. Сколько существует мир - всё философствуют, спорят, доказывают. А, ларчик просто открывался, - все в мире относительно. Но придерживаться Законов ОБЩЕЖИТИЯ, выполняя свой природный долг Человека необходимо. Там и заложены общечеловеческие ценности. Иначе всё рухнет в тартары, под натиском черных сил, для которых ни что-не чуждо под луной. Лора.

273859  2007-05-01 02:32:57 Антонина Шнайдер-Стремякова - Мой ╚несоображательный панцирь╩, пардон, улыбается, как улыбался он когда-то образованным внукам, мудрёно отрицавшим наследственность. Надоела, извините, сказка про белого бычка.

273892  2007-05-02 01:23:20 Александр - 273857 Лора А, ларчик просто открывался, - все в мире относительно. Но придерживаться Законов ОБЩЕЖИТИЯ, выполняя свой природный долг Человека необходимо. Там и заложены общечеловеческие ценности. Вспомнил кое-что, имеющее отношение к теме. Читали ли вы роман Джемса Клавелла "Сёгун", уважаемая Лариса? Если нет, то я настоятельно рекомендовал бы почитать (он есть в сети, например, здесь ). В этом сильном романе вы найдётё очень наглядную демонстрацию того, насколько радикально отличаются законы и нормы общежития японского общества от европейских. И насколько, соответственно, отличаются ценности этих двух культур.

273902  2007-05-02 15:50:26 Лора - Александру - Спасибо, Александр,за внимание. На ночь чтивом обеспечена. Я уже туда заглянула, масса интересного. Так нельзя - это называется - вредительство. Шучу, конечно. Много словесных зарисовок, дорабатывать надо. С уважением. Лора.

274147  2007-05-10 12:13:21 Антонина Шнайдер-Стремякова - Саломатов: ╚Оъяснили, что такую мерзость печатать категорически нельзя╩. Вы хорошо владеете материалом и лексикой преступников: ╚кодла╩, ╚скорешиться╩, ╚рожа╩, ╚шестерить╩... Бежалостный фон экспозиции (перепалки, карманники, алкаши и проститутки, даже песни) создаёт и соответствующий у читателя настрой. Вам, на мой взгляд, удалось раскрыть психологию жестокости и её атрофию (притупление чувств), кодекс чести преступного мира, где ценности зачастую преломляются. Без ╚бойцов железных миллиардов╩, которые грубо иронизируют над собой и чья судьба, как правило, печальна, невозможен преступный алигархизм, рождающий и преступную этику. Ужаснее всего, что безжалостный молох, "золотой миллиард", использует для достижения своих целей не только килеров он не брезгует и ╚мамашами╩ с ╚детьми╩.

274152  2007-05-10 16:01:22 - Антонина, приятно, что Вы прочитали рассказ. Он просенький: о том, как мы живем, что мы думаем про самих себя и т. д. Но то, что Вы его осилили, уже приятно! Удачи Вам!

274271  2007-05-15 17:20:03 Ия - Да-а! Рассказец! Почему-то вспомнились братья Стругацкие..., но в этом рассказе все намного реалистичнее и поэтому тяжелее воспримимается. Ужас как здорово написано!

274304  2007-05-16 21:19:56 Воложин http://art-otkrytie.narod.ru - Ия, вы меня часто вдохновляете. После вашего высказывания мне становится доступным собственное подсознание. Так и теперь. Ваше Стругацкие Ваше здорово. Моё-то чувство не шелохнулось от чтения Соломатова. Но Стругацкие напомнили Лема и то, что я прочел на днях о Море Соляриса у одного крупного ученого, Горшкова, выводящего принципиальную невозможность биологического уровня жизни без конкуренции и не гнушающегося проводить аналогии с этим уровнем уровня социально-человеческого. (Я извиняюсь за такое неуклюжее словосочетание, как ╚социально-человеческое╩, но что поделать, когда есть еще социально-животное, и некоторые вы сами, вроде, перестали - ну никак не могут не сводить второе к первому и называют общечеловеческим.) Горшков рисует неконкурентный, без экспансии при минимуме питательных запасов и внешнего притока энергии, сложный макроскопический объект, в единственном числе существующий, устойчивый при многократно продублированной системе управления и очень сильных информационных потоках в ней. Мыслимый пример, мол, Море Соляриса. И объект назван унитарным и тоталитарным. И понятно, куда Станислав Лем метил (да и Стругацкие, наверно, если разобраться). Да и Соломатин теперь. В многократно продублированную систему управления входят у него кроме ╚я╩-повествователя Ира Ивановна, её ╚сын╩, старик с боковой полки и проводник с газетой ╚Правда╩. В минимум достатка входит - Ну ясно. Сатира направлена против путинской России, пронизанной бывшими кагэбистами, ну и т.д. Это сатирическое произведение, а не фантастический рассказ, как заявлено автором в подзаголовке. Подзаголовок маскирует (например, могут в патриотический сайт не взять или в бумажное издание; и вообще приятно спрятать шпильку; некий даже художественный эффект вроде от спрятанности). А сатира из 4-х по Тимофееву - (эпоса, лирики, драмы и сатиры) родов литературы наименее художественный: ╚Раз от эпоса сатира отличается односторонностью, рассматривая действительность с одного боку, по выражению Гоголя; раз от лирики сатира отличается бедностью самораскрытия писателя, высказывая только отрицательное его отношение к фактам; раз сатирики исходят из ясного понимания стоящих перед ними целей; раз крайние формы сатиры - фельетон, памфлет - уже переходят художественные границы и даже называются художественно-публицистическими жанрами - значит, сатира в принципе суховата и рассудочна и - я не побоюсь сказать - наименее художественный род искусства из всех четырех. И чем ближе к краю этого рода, тем более полемически мелким выглядит произведение и тем менее сильная проповедь в нем связана с художественным потрясением╩ (http://art-otkrytie.narod.ru/vysotsky1.htm). Все наперед знает Соломатин, когда пишет. Ничего неясно мучающего нет у него в душе. Он ненавидит недостижительную мораль и любит достижительную. И недостижительная, ╚железный миллиард╩, должна погибнуть. Оттого он не способен спровоцировать катарсис. И не только у меня, недостижительную любящего, а в принципе. Ей-богу, я не предвзят.

274319  2007-05-17 09:38:50 Ия - Уважаемый Соломон! Читая рассказ "Железный миллиард", сработало моё подсознание, мне стало душно! Но не безразлично! Солярис вызывал у его посетителей те видения, которые были заложены в их подсознание. У "Золотого миллиарда" подсознание тоже металлическое. Какая разница между железным и золотым?. Из вашего тонкого послания я не поняла, хорошо или плохо работает мое подсознание. С уважением к вам, Ия

274327  2007-05-17 10:49:25 Воложин http://art-otkrytie.narod.ru - Ия, наверно, верно сработало ваше подсознание. Неприятие. Мы ж вас знаем как человека миролюбивого, желающего СОсуществования ╚золотого (мирно побеждающего, надо признать) миллиарда╩ (Запада) с другими. А Саломатов выступил с сатирой против чудовищной агрессивности пусть и не в горячей войне, но побеждаемых антиподов ╚золотому╩ (аж заражают своей агрессивностью побеждающих мирно одни эти Торонто-90, Лондон-210 чего стоят). Вы б, наверно, не хотели такой агрессивности от путинской России. (Закричали ж на Западе, что речь Путина в Мюнхене это объявление новой холодной войны.) И потому так тяжело восприняли саломатинский упрек своей родине. Страшно это - возвращение к тоталитаризму. Пусть и как средству сохранения национальной идентичности. Тем более что в число национальных черт недостижительную мораль, как я понимаю, вы не включаете. Тогда вы полностью согласны с так понятым Соломатиным. И подсознанием и сознанием. Я рискую, конечно. Вы слишком мало высказались, а я, может, - слишком много. Кроме того я не проверил себя на чем-нибудь еще саломатинском. Наконец, возможно, что я и вообще не прав: не заметил смуты в душе Соломатина, не увидел противоречий.

274329  2007-05-17 11:01:48 Валерий Куклин - Вот фразв Соломона, которые мне кажется ключевыми в оценке этого рассказа: Все наперед знает Соломатин, когда пишет. Ничего неясно мучающего нет у него в душе. Он ненавидит недостижительную мораль и любит достижительную. А по этому поводу никто не возражает. Я тоже.

274330  2007-05-17 11:13:33 Ия - Сомневаюсь... За автора не будем гадать во что он верит.

274332  2007-05-17 14:56:34 Воложин http://art-otkrytie.narod.ru - ╚За автора не будем гадать во что он верит╩. Но мне тогда нужно навсегда замолчать. Я ж только для того и взялся за перо, так сказать, когда-то треть века назад, что создалось впечатление, что если не я, то кто же займется произнесением вслух того, что хотел сказать автор. Я, правда, претендую не на гадание, а на синтезирующий анализ. И Ия не мне непосредственно возражала. Но и мне ж! Слово ╚гадать╩ же просто привлечено за его негативную ауру. Никто ж из завсегдатаев ДК всерьез и впрямую не скажет, думаю, что я таки гадаю, а не пробую разобраться. Я попробовал разобраться, почему Соломатин меня не взволновал, а Ию взволновал. И мне показалось, что на нее подействовала не жуть правдивости гиперболы про пренебрежение личностью в тоталитарном СССР и криминальной России, как она написала-намекнула, а подействовала на нее специально введенная автором интересность в конце гипер-гипербола про дублирование, надежность, всепроникаемость силовых структур. Неожиданность их сверхсилы. Еще более жуткая, если понять ту как предупреждение о неверном пути выживания - среди глобальной конкуренции - повергнутой ниц страны и народа, как напоминание о сталинских репрессиях и соучастии в них миллионов. Тогда тоже вопрос стоял о выживании в капиталистическом окружении. Гипербола о попрании тела, пусть и выраженная приятием этого героем, в конце концов, есть не структурная противоречивость, а психологическая (мазохизм). Сколько ее ни расписывай противочувствий не вызовет. У меня и не вызвало. А открывшаяся в самом конце неожиданность (все убийцы на службе у ФСБ) не так уж и вытекает из того, что все привыкли к побоям. И опять не подействовало. Но перец действительно в конце есть. А раз он особо антитоталитарен, то и узнать сокровенное автора представляется возможным. Не ╚будем гадать╩, а будем вникать и добьемся кое-чего.

274334  2007-05-17 15:37:27 Саломатов - Воложину - Не собираюсь защищать своей рассказ - это глупо. И о том, во что верю, рассказывать не собираюсь - тоже не умно. Не люблю кликуш, у которых с уст не сходят слова "вера", "родина", "Россия" и т.д. Скажу о другом. Вообще-то я детский писатель. В 95-ом мою первую детскую сказочно-фантастическую повесть редактировала редактор из издательства "Детская литература. Она выкинула все шутки одного из героев - грузового робота. Я спросил, зачем она это сделала? Она ответила: так он же робот, машина, а значит не может шутить. Мои слова, что в сказках и животные говорят, на нее не подействовали. Пришлось попросить главного редактора отдать книжку другому редактору. В 2001 у меня выходило собрание сочинений детских книг (9). Каково же было мое удивление, когда я обнаружил ту же правку - выбросили все шутки робота. Я встретился с дедактором - она же. Задаю ей тот же вопрос и получаю тот же ответ: так он же робот, машина, он не может шутить. Пришлось попросить главного убрать ее с моих книг. Кстати, он мне сказал, что собирался ее уволить. Она слишком долго проработала в советское время в издательстве "Детская литература". Так вот, господин Воложин, по-моему, у Вас та же проблема - Вы слишком долго писали о том, что хотел сказать автор, в советское время. Извините, если обидно получилось.

274337  2007-05-17 16:05:33 Валерий Куклин - Саломатову Андрей, отчего ж так сразу - на всех советских редакторов? Масса среди них было людей интеллигентных, грамотных, чутких к авторам. Много было и откровенных дураков. Мою первую книгу еще в СССР кастрировали так, что я сам с трудом узнавал свой текст. Помню, обижался на обоих редакторов, но не до такой же степени. Тем более там, где речь идет о "Детской литературе". Когда там были нормальные редактора? При Маршаке да при Пантелееве. После 1973 года уж одни педагогини стали пристраиваться на кормежку да дочки да любовницы секретарей СП. Теперь издательство и вовсе сдохло. А взамен пришли всякие названия с выкрутасами. И опять такие же редактора. Только нынешним бабам и не интересно работать с авторами. оНи видят в себе лишь корректоров, не более того. И ждут подарков от авторов. И вдруг оказывается, что в сравнении с теми старыми занудами эти - новые - и вовсе не нужны. Ни вам, ни издателям, ни читателям. Что же касается Воложина, то он на себя не берет обязанности редактора. Он пытается понять авторскую душу, то есть выполняет функцию литературоведческую. Вам бы прислущшаться к слову человека мудрого, относящегося к вам любезно. А вы скандалите. Зачем? Уверен, что рассказ этот напечатают, будет он и в бумаге, будут и восторженные отзывы критики. Но трудно поверить, что найдется еще один столь вдумчивый читатель, как Влоложин, который умеет искать и находить внутренний режим произведения художественного. Вскоре ваша обида угаснет, вы успокоитесь - и, быть может даже незаметно для себя, - начнете корректировать свои тексты под его замечания. Прислушайтесь к своей интуиции. А шутящий робот - это и вправду неправильно для детской книги. Разрушение традиционного отношения ребенка к фигурам мифологическим, нечто похожее на добрую бабу Ягу, душку-милочку Кощея бессмертного, волка-тортоеда и так далее по-голливудски. Вспомните "Робота-зазнайку" Г. Гаррисона. Вспомните рассказы Р. Шекли, А. Азимова. Смешно там, где роботы шуток не понимают. А вы думаете, им не хватало таланта для того, чтобы заставить своих роботов хохмить? Если вы хотите сломать последний барьер между человеком и роботом, то человек становится не нужным. Может я и ошибаюсь, но хотелось бы прочитать ваш тот самый рассказ о роботе-шутнике. Возможно, что вы переубедите меня. А может... я соглашусь и со столь нелюбезной вам редактором. А пока что, кроме обиды на Соломона, вы ничего не представили в ответ на его очень доброжелательное отношение к вам. Валерий

274341  2007-05-17 17:09:51 Саломатов - Куклину - Валерий, не надо мне объяснять, чем отличается редактор от литературоведа. Я не говорил, что господин Воложин "берет на себя обязанности редактора". Если уж беретесь отвечать, дочитывайте до конца, там все сказано. Кстати, чуть позже появится еще одна подборка стихов Леши Зайцева. Мне надо их набрать. Сам он живет в Париже и не любит этим заниматься.

274360  2007-05-18 15:00:10 Воложин - К сведению любителям глобальной конкуренции http://plantclon.ru/bio/modules.php?name=News&file=article&sid=53 Тут несколько цифр о том, куда нас ведет западная цивилизация. Одна цифра 6. Шестое массовое вымирание на Земле. Теперь останутся только какие-то газогидротермы.

274361  2007-05-18 16:12:12 Воложину - Что за потребность всех обращать к страстям-мордастям. Болезнь какая-то сеять панику, разброд и шатание.

274364  2007-05-18 18:33:27 Воложин - Потребность простая. Как, не втягиваясь в глобальную конкуренцию (т.е. теряя недостижительную мораль), без впадания в фашизм или какой-нибудь другой тоталитаризм-экстремизм России спасти свою идентичность я НЕ ЗНАЮ.

274365  2007-05-18 19:06:10 Антонина Шнайдер-Стремякова - Воложин: ╚Меня всегда интересует, ЗАЧЕМ сделано произведение. Каким идеалом было рождено. А вот КАК сделано, это для меня чуть не последний вопрос╩. Первое. Свои позиции русская литература ХIХ века потому и утратила, что литература советская выше всего ценила ЗАЧЕМ, а не КАК. Второе. Может ли обыкновенная ЧЕСТНОСТЬ (честное изображение эпохи, времени) отвечать на ваш вопрос ЗАЧЕМ сделано?

274371  2007-05-18 21:22:25 Андрей Саломатов - Антонине Шнайдер-Стремяковой - Уважаемая Антонина! Вы сделали ребенку клизму. Зачем? - надо. Как? - с любовью, как сумели.

274378  2007-05-18 22:46:54 Воложин - Антонина! Я прямо не знаю. Вы ж говорили, что внимательно (или как там, не помню) читаете все, что я пишу. Ну так я ж писал уже, что КАК автором написано у меня в статьях можно ╚вычислить╩ по количеству привлеченных в мой текст противоречий разбираемого мною текста. Если привлечений много художественности больше, если мало меньше. Кроме того я так надеюсь если я даю примеры противоречий, то мой читатель может же и САМ увидеть всю массу подобного у разбираемого автора. Ну не все же договаривать до последнего конца! Ну могу ж я надеяться на то, что растормошу своего читателя. Меня, смею признаться, когда хвалили мои читатели, то хвалили чаще всего за то, что я заставляю думать. Честно, ей-богу. Но вас заставить думать, наверно, все-таки нельзя. Может, не надо все же вам задавать мне вопросы. А? Или этот второй вопрос Если вы так уж все мое читаете (а там я как дятел долблю одно и то же, одно и то же: ЗАЧЕМ это идеал автора, это катарсис со-творца-читателя, получающийся из противочувствий, которые от противоречий текста), то что мне делать с человеком, который месяц за месяцем не может у меня, читая, это вычитать и задает свой вопрос. Честность, Антонина, от летописца требуется, а не от художника. Я знаю?.. От исповедующегося

274380  2007-05-19 00:07:01 И. Крылов Воложину - История точная наука. Другое дело, что мы не знаем ее законов, и\или плохо себе представляем их иерархию. Но мы вообще не представляем себе (ну не брать же в расчет всю эту символику борьбы Добра и Зла, как в статьях Е. Холмогорова) , что составляет главную пружину мировой истории в прошлом и тем более нынешнем тысячелетии. Нет конечно, мы все видим, но видеть и понимать разное суть. То, что по отношению к нашей цивилизации и русской нации выступает как зло, для другой и ЕДИНСТВЕННОЙ противоположной силы является с ее точки зрения добром, борьбой с тоталитаризмом, варварством, да чем угодно, потому что мы имеем два проекта будущего (и оба глобальные). Разница этих проектов не в том, что мы де разные, протестанты и православные. А в том, что у нас две модели развития: первая это регионалистская, локалистская, сепаратистская, которая подразумевает наличие метрополии возглавляемой семьями или кланами, и колоний-государств (демократий с разной степенью превилигированности, включая и Китай и Индию, и уж тем более арабские страны), и вторая, наша модель, централистская, общинная, архаическая когда медиатор, власть является выразителем воли всех слоев общества. У каждой модели есть свои преимущещства и издержки, как противоположных полюсов. Наличием только этих двух моделей говорит, что это конфликт даже НЕ ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ, а конфликт общечеловеческий, конфликт всего рода человеческого как одного вида и одного субъекта социальной практики на Земле. Поэтому глобально это ДВОЕВЛАСТИЕ. Поэтому борьба будет обостряться и в основном будет идти соревнование между идеологиями и экономиками, а так же во всех сферах общественных отношений на границе и внутри двух сверхдержав.

274381  2007-05-19 00:53:07 Антонина Шнайдер-Стремякова - Посмотрела ╚Минуту славы╩. Пребываю в благостном настроении от количества талантов, но удручена, что ╚зарезали╩ моего любимого виртуоза-скрипача яркий образец того, как по-разному мы всё оцениваем. Вы на то и Соломон, чтобы заставлять думать наши ╚несоображательные панцири╩. Вас я скорее уже не читаю, а вычитываю и потому вопросы задаю, используя Ваши же тексты. Писать надо ж так, чтоб не только было понятно, но и не противоречиво. Летописец, господин Воложин, тоже художник Даже в этом, к сожалению, не совпадают наши мнения-взгляды.

274423  2007-05-20 20:19:38 Антонина Шнайдер-Стремякова - Крылов: ╚Эмоции - это художественный смысл, а х.с. - это только эмоции?╩ Воложин: ╚Может, не надо все же вам задавать мне вопросы. А?╩ Уважаемый Соломон, будьте добры ответить на вопрос Крылова, если не в двух-трёх словах, то хотя бы в друх-трёх понятных предложениях. Это всем интересно.

274505  2007-05-23 22:32:14 Алла Попова - Интересный рассказ, и пародийного в нём много, и вряд ли это в прямом смысле сатира. Жуткое и смешное сродни Хармсовской жути, на грани гениального. А что, собственно, в итоге? Родительская любовь - таинственное притяженье к странному отечеству? Да-а, смешно.

283059  2008-08-11 09:56:38 Ия - Андрей Васильевич!Как вы были правы! Руками Грузии Золотой миллиард устроил второй Беслан, и при этом Бронзовый миллиард жалеет плохого "исполнитея"-Железного. Не беспокойтесь за М.Саакашвили, его пошлют куда-нибудь в другое место поработать президентом. Не надоело быть марионетками???

Copyright (c) "Русский переплет"