Ночь была черная, пора глухая √ осенняя, Вацек сильно пьян. Когда совсем стемнело, он поднялся со стула, наклонился вперед, но не упал на стол, а лишь сильно зашатался и двинулся к двери. В проеме Вацек обернулся, поманил рукой собутыльников √ "Ходчь!" √ и двинулся в темноту, совершенно уверенный, что они следуют за ним. Они, действительно, поднялись на ноги, тоже не очень уверенно и скрылись в проеме, поспешив за своим другом.

Собственно говоря, познакомились они только сегодня утром, но сразу подружились. Явились они слишком рано, даже раньше намеченного, - их подбросил Субоч по дороге в свой спортивный клуб, показал куда идти, и через полкилометра за поворотом неожиданно для глаза обозначилось в неокрепшем утре то, к чему они стремились.

Теперь они стояли перед закрытыми воротами, на арке которых чернела печально знаменитая надпись: "Арбайт махт фрай" (Работа делает свободным) (нем)и с трудом разбирали другую на пожелтевшей картонке, прикрепленную к столбу. Получалось, что посещение начинается с десяти, а еще не было восьми, и вообще сегодня что-то вроде технического дня.

- Санитарный. √ Догадался Владимир.

- Вот, черт! √ Расстроился его спутник. √ Одно слово √ гиблое место. Ничего себе... столько тащились, - совсем огорчился он и посмотрел на товарища. √ Что делать будем? √ Тот подумал, посмотрел вглубь сквозь ограждение колючей проволоки, пожал плечами и процедил:

- Может, бросим это. Мне уже не по себе от этого вида.

- Зачем тогда тащились, - резонно возразил Фима. √ А ты что предполагал?

Так они стояли, тихо переговариваясь и невольно глубоко вдыхая холодный горький воздух осени, когда бесшумно подошел человек в сильно поношенной куртке и молча остановился. Они не сразу его заметили, но вдруг разом повернулись и тоже молча уставились на него. Он рассматривал их, явно в чем-то сомневаясь, и потом начал: "Фершлоссен!.." (Закрыто) (нем), но тут же споткнулся на слове и замолчал. "Найн!.. Вы с Союзу?" трудно было понять, как он догадался, но они дружно закивали в ответ.

- Фима! √ Он первым протянул руку.

- Владимир! √ Товарищ последовал за ним.

- Я Вацек. Я говорю по русску... это закрыто сегодня. Я служу здесь. √ Он сделал ударение на первом слоге, и сразу говор его приобрел неотразимую привлекательность. √ Сегодня не можно. √ Добавил он для убедительности и замолчал совсем, собираясь двинуться дальше. Видимо он совершал внешний утренний обход территории, положенный по инструкции служителю.

Тогда оба посетителя мгновенно сообразили, что он единственное их спасение, и разом заговорили. Они рассказали ему, что приехали из Москвы и специально намеревались посетить этот страшный мемориал, потому что у них есть на то свои причины, и если им это не удастся сегодня, то вряд ли когда-нибудь еще в жизни выпадет такой шанс √ заграницу вырваться непросто и денег это стоит уйму, а главное такой осадок останется в душе, что они не побывали тут... потом жить невозможно будет. Вацек слушал их молча и не поднимал глаз. Он лишь несколько раз передернул плечами от сырости, но куртку так и не запахнул и ворот не застегнул, наоборот, он одной рукой как бы оттянул одежду в сторону у горла и крутанул шеей, словно ослабляя петлю.

В этот момент Володя сделал, очевидно, единственно правильное √ он достал из внутреннего кармана бутылку столичной, повернул ее кремлевскими башнями навстречу Вацеку, аккуратно потянул за серебряный язычок, оглянулся и освободил горлышко, потом из бокового кармана достал складной стаканчик, ловко расправил его, потянув вверх самое широкое кольцо, затем наполнил на три четверти и молча протянул Вацеку. Тот так же молча принял его на протянутую ладонь, посмотрел поочередно на двух знакомцев и выпил. Он стоял с протянутой в их сторону рукой с зажатым в пальцах стаканчиком и ждал. Следом за ним посетители проделали молча ту же процедуру, после чего Владимир опять же не спеша аккуратно нахлобучил беленький берет из фольги на место, на горлышко, опустил бутылку обратно в карман, и все в полном молчании уставились друг на друга.

Наконец, Вацек повернулся к ним спиной, поманил полным взмахом руки и тихо произнес "Идь!"

Так начался их день.

Теперь они шли в настоящей темноте. Настоящей, потому что в обозримом пространстве ни фонаря, ни звездочки не было, чтобы хоть единым лучом испортить ее. Поэтому, когда Фима споткнулся и головой боднул в спину чуть выше поясницы шедшего впереди Вацека, тот вскрикнул от неожиданности, сделал несколько ускоряющихся шажков, рухнул плашмя на землю и забормотал "Ниц, ниц, ниц... пан официр..." Оба спутника замерли, выслушивая эти слова, и сырость показалась им особенно пронзительной. Потом они по голосу, буквально шаря по земле руками, отыскали Вацека и с трудом подняли. Они стояли близко-близко друг к другу, не видя лиц, и тяжело дышали.

- Гликлих зол мир зайн!..(Чтоб мы были счастливы)(евр) √ Нарушил молчание Фима. √ Идем обратно?

- Ниц, ниц... √ Продолжил твердить Вацек. √ Пшем прашем, пане, ниц, ниц... √ Он повел рукой в сторону, расчищая себе дорогу, и, непонятно каким образом ориентируясь, уверенно двинулся в путь. Спутники поторопились за ним, чтобы не отстать и не затеряться в этой черноте навсегда. И молчание их было таким же непроницаемым и плотным, как ночь, и нечто надвинувшееся и давящее трезвеющие от сырости и переживания головы таким же бесконечно огромным. Это был страх. Он неожиданно и непонятно почему вдруг завладел двумя приезжими, и они стали думать и чувствовать одинаково, как бывает только у плотно сжатых в толпе людей.

Нет, утром в самом начале им не было так страшно, когда они шли по ухоженным дорожкам огромного лагеря мимо подкрашенных домов и невольный экскурсовод объяснял им:

- То твой блок! √ И ткнул в локоть Владимира

- Почему?

- Зольдатски... советьский пленный... то твой, жидовски... √ тронул он Фиму... и того невольно передернуло:

- Мой?

- Так, так... √ Подтвердил Вацек и добавил, - так по польску √ Жидовски... идь! √ И он первым шагнул внутрь... √ тут ки`но... √ он замолчал, подыскивая слова, - с самого начало... как все было... хрустальная ночь...

Он бормотал глухим голосом и вел их от блока к блоку с горами оправ от очков и детских ботиночек, свалявшихся волос и золотых коронок... но было светло, и человеческий голос разрушал оболочку и возвращал их из жуткого вчера... только в предбаннике крематория, когда Вацек закрыл входную дверь, и они остались в темноте, оцепенение охватило их. Они невольно почувствовали ужас пропитавший стены, и тишина была страшнее воплей задыхавшихся здесь людей... но все же они были зрители... они рассматривали отверстия в потолке, через которые бросали вниз банки с ядовитым газом и окошки, через которые палачи наблюдали за умиравшими, и вагонетки, на которых их везли, и трубы... и все это они уже видели и в хронике на экране, и в книгах на картинках... домик коменданта с цветочками вдоль дорожек... занавески на окнах... тут же неподалеку от печей... прямо на территории...

Все было деловито, прибрано, подкрашено, как в военном городке под Рязанью в Спас Клепиках...

Теперь же они не видели ничего. Но то внутреннее, что накопилось за день и временно было приглушено "столичной", и этот сырой гнилостный воздух вдруг так сжали их с двух сторон, что животный страх просто не давал дышать...

"Куда? Куда? Зачем? Почему мы не уехали вечерним автобусом, а поддались капризу какого-то незнакомого человека и теперь премся за ним. И черт его знает, что у него на уме... может, он мститель... что он там нес про Катынь и Варшавское гетто... нет, все... но... они уже долго идут, может, час... куда... обратно самому не выбраться... тут даже собаки не лают..."

Вацек словно почувствовал их настроение и остановился. Они буквально наткнулись на него, не сразу сообразив, что прекратился ориентировавший их чавкающий звук шагов.

- Тсс... √ Прошипел он и замолчал. Теперь они слышали, как он тяжело втягивает воздух и со свистом выпускает его. Так они простояли несколько минут и вдруг одновременно вздрогнули, потому что обнаружили, что начало как-то сереть пространство, и они стоят в самом начале деревянного настила с зыбкими перильцами вдоль него и через некоторое время впереди обозначились ворота...

- Слышь? √ Тихо просипел Вацек, и они попытались разобрать хоть шорох... √ Слышь?.. √ Он забормотал что-то быстро-быстро, снова замолчал и добавил, - Здесь... Бася! Бася!.. √ он заплакал тихо и успокаивающе... √ Бася... женка... Эльжуня там, - махнул он в сторону, откуда они пришли и где остался лагерь... √ А Бася тут! Слышь? Она зо`вет, зо`вет... то женьский лагер... я был там... советьски нас освободили... я работал, нас не успели шутцен, растрел... а это женьский... Бася... я то`гда бе`жал... были танки, и я бе`жал... но ее не бы`ло... дочка там... а здесь Бася... мой отец был немец, а мама польска... а Бася была жидовка... и их взяли сразу... сразу... а я тут с ними...

Уже сильно посветлело. Фима стоял и думал, что не стоило сюда приезжать... двадцать три человека в их семье погибло в гетто. Некоторых он видел на фото... но они были незнакомые родные. Может быть, он и видел кого-то, но был так мал, что в памяти ничего не осталось... тридцать лет прошло... значит, он здесь тридцать лет живет и каждую ночь ходит сюда к Басе!!? Тридцать лет?! Эта догадка настолько ошеломила его, что остатки хмеля мгновенно улетучились. Впереди за колючей проволокой уже расплывчато виднелись остовы черных от сырости и времени бараков. Вацек стоял повернувшись туда лицом, и губы его непрерывно шевелились... он что-то говорил, посылал явно туда √ это не были слова для себя...

- И ты здесь остался служить?... √ Вацек обернулся на его голос.

- Ниц! √ Возразил он. √ С ними. Ты не слышал? Они зо`вут! Ниц...

- Столько лет прошло... √ Начал Владимир. - Ты все веришь, что вернутся?

- Эр хот геворн мишуге!(Он сошел с ума)(евр) √ Начал было Фима, как это делала мама, когда говорила с отцом по секрету от него и забыв, что Володя не понимает по-еврейски.

- Найн! √ Взразил Вацек. Он то все понял. √ Даст из умеглихь! Их хабе нихьт!(Это невозможно! Я не сошел!)(нем) Они зо`вут. Ты не можешь слишать!.. потому что не знаешь ея голос. Я знаю...

- Все! √ Возразил психанувший Владимир и отошел в сторону. √ Надо выпить, а то и вправду рехнешься. Я тоже без отца рос. У нас в деревне из мужиков трое с фронта вернулось. Молодки состарились. Кто замуж подался... ждали тоже, но так! Слышь, Фим, - потянул он его за рукав, - поедем врежем, а то меня мутит что-то...

Когда они вернулись к Вацеку, то уже не хотели ни пить, ни разговаривать - только согреться. На предложение проводить их до Варшавы, где они работали, он только помотал головой, усмехнувшись. Тогда они позвали его в Краков, где их приятель Субоч обещал встретить и показать Вавель. Они бы могли вполне посидеть... но он снова молча помотал головой и потом добавил.

- Ниц. Не можно... пшем прашем, пане, не обижаться... они беспокоиться будут...

- Кто? √ Изумился Владимир.

- Бася и Эльжуня. √ Просто ответил Вацек. Я с ней у`же двадцать восемь лет прожил. Нам не можно была жениться. Она жидовка, а я кто? Гой... но ея мама казала: "Вацек, раз ты так любишь, что она без тебя жить не хочет √ бе`ги! Спасай ея. Она такая √ ты знаешь... " Ой, какая била мама... дочь равина... тут близка Радом. Радом, Радом, - подтвердил он на вопросительный взгляд Владимира. √ Город. Радом. И она бе`жала, и я бе`жал, и никто нас не ве`нчал... не можна... только я сказал ея маме... ой, какая била мама... Ривка... я сказал... "Клянусь Маткой Боской ни на один день ей не будeт плохо по`ка она со` мной!.." Не можно... и я никогда не пью... Бася это не любит... это только потому что дружба... а сегодня санитарный день... профилактик... √ И он улыбнулся.

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

250810  2002-11-20 13:56:37 LOM /avtori/lyubimov.html - Страшное было время. Уму непостижимое безумство. Раса господ и раса богом избранных - в чем разница? и прочие - гои - истребить, как рабов, освободить пространство... Безумее? Конечно!... Мир, увы, безумен.

Copyright (c) "Русский переплет"