ПИСЬМО

Дорогой Дед Мороз!

Ты дарил мне альбомы для марок,

мандарины, конфеты, цветной заводной драндулет...

Если вдруг я теперь обнаружу под елкой подарок,

то решу: до чертей, мол, допился на старости лет.

 

Ты иллюзия, бред.

Это лечится в стационарах.

Но, как в детстве, пишу я смешное письмо никому.

Не пугай меня, дед. Не дари мне хибар на Канарах.

И ни славы, ни денег - как дара - уже не приму.

 

Подари мне покой среди гулкого снежного леса

на задворках галактики в самом конце декабря.

Лишь немного любви подари, и немного чудес, и

подари мне меня. И не дай мне себя потерять...

 

***

От ночей из томящих бессонниц

и кошмаров, где сладкая жуть,

от раздумий, тревожащих совесть,

от поступков, которых стыжусь,

от полетов под мутной луною,

приносящих свободу и грусть,

и от бед, призываемых мною,

и от счастья, сдавившего грудь,

от восторженной глупости детства

и цинизма в седые года

есть одно стопроцентное средство:

не любить.

Никого.

Никогда.

***

Полночь глухая.
Не спи, мой волчонок, не спи.
По небу тучи снуют, да летучие мыши...
Время свободы во время служить на цепи
перетекает беззвучно - и ты не услышишь.

В клетку тебя не посадят, и лап не скуют.
Время не то.
Нынче все обставляют толково.
Ты обожаешь, я знаю, покой и уют:
так спеленают уютом - куда там оковам.

И без труда и заботы потянутся дни.
Гладят и кормят - так лай на чужих,
как учили.
Будешь наивно считать, что в ответе за них -
тех, кого ты...
А на деле - тебя приручили.

...Скрылась луна.
Мы тихонько уйдем со двора.
Жизнь не игра.
Настоящая жизнь - это драка,
бой за любовь и за счастье.
Пора, волк, пора!

Что же ты медлишь?..
Ну, что ж, оставайся...
собака.

 

ОДНОКЛАССНИКИ.РУ

Первая фильма - давние те года:

грива по плечи, бадлоны и брюки-клеш.

Школьное детство, ушедшее навсегда.

Желтое фото.

Захочешь, а не соврешь.

Сразу поправит: вот, мол, каким ты был.

Нет, не героем. Обычный такой пацан.

Я же тогдашние игры уже забыл.

Да и не вспомню теперь уже до конца.

 

Дальше кино о юности и любви.

В белое небо ночные летят мосты.

Кажется, вот она юность - лишь позови.

Кажется и любовь...

Неужели ты?

Та, кто когда-то стала почти судьбой.

Та, кто полетом наполнила жизнь мою.

Судя по снимку, та же.

Она. Любовь.

Не узнаю.

 

***

Так.

На постели древний старикан.

Вокруг шумят и правнуки, и внуки.

Заботятся: руками греют руки,

запить лекарство подадут стакан.

Он думает: наверное, кранты.

Жаль, что помру - и мало кто помянет.

Ну, родичи.

Но пресса не нагрянет,

в эфире не случится суеты,

в учебниках - ни строчки.

Прожил зря...

 

И так.

Дом ветеранов, скажем, сцены,

где давят опостылевшие стены.

Былой кумир достанет втихаря

початую бутылку бормотухи.

Так и не нажил за всю жизнь - старухи.

Зато в энциклопедии портрет.

О смерти раструбят на целый свет.

Как хочется скорей поставить точку.

И высосет бедняга в одиночку

бесценные свои полпузыря.

Нет ни детей, ни внуков.

Прожил зря...

 

***

За окном только лес.

А за лесом кривые поля.

И озер синеву затянула болотная тина.

Всю былинную степь оплела ковыля паутина.

За степями - моря.

За морями - другая земля.

Говорят, в той земле совершенно иная картина.

 

Если лес, то веселый, в нем звери и птицы поют.

Если луг, то цветной, если поле, то все колосится.

Если горы - вершины в снегах до небес достают.

В небесах обеспечен любому покой и уют.

Там гуляет народ в балахонах из яркого ситца.

 

Среди радостных лиц есть знакомые:

батя живой

с облаков наблюдает за мною не без интереса.

И зовет за собой.

... спохватившись, трясу головой:

за окном тот же лес.

Только лес.

Ничего, кроме леса.

 

***

Вы учились на медиков и математиков,

да в когорту актеров стремились гурьбой.

Мы с Вахтангом Салдадзе играли в солдатиков -

оловянных болванчиков двигали в бой.

 

Ведь поскольку студентам положена практика,

а реальной войны не нашел военком,

отработать урок под названием "тактика"

приходили с Вахтангом на "ящик с песком".

 

На макете пространство казалось игрушечным:

лес, дорога, домишки, сарай, сеновал...

Разметал я противника выстрелом пушечным,

но Вахтанг меня танками атаковал.

 

А война прирастала народными массами:

под ружье - призывник, под ружье - резервист...

И валился в песок математик пластмассовый.

И горел в БМП деревянный артист.

 

СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ

Если был бы рожден в небольшой европейской стране,

я, конечно, гордился бы тем, что за три с лишним века

мои деды, отладив свой бизнес, оставили мне

толерантность, корректность, борьбу за права человека.

 

Появись я на свет на другой половине Земли,

я, возможно, считал бы, что вправе указывать миру,

как готовить фастфуд и курить семена конопли.

И внедрять демократию силой в чужую квартиру.

 

Я, родившись под пальмой, не стал бы сажать огород.

Для чего городить, если можно - от воздуха пьяным -

лечь под пальмой родной и, пошире разинувши рот,

дожидаться, как Ньютон, паденья кокоса с бананом.

 

Я родился не там. Тут в тайге заправляет медведь.

Только шишки на лбу. Никакого биг-мака на блюде.

Через тернии к звездам однажды посмели посметь.

Но в угоду идее ломались и жизни, и люди.

 

Да, в моем фатерланде избыток лесов и полей,

много рек и морей. Слишком много для великороссов

нефти, газа, алмазов, урана, пеньки, соболей,

много водки и красной икры. Но нехватка кокосов.

 

В этом наша беда. Как известно, она не одна.

Мы - империя зла, мы исчадье всемирного рая.

Третий Рим, где Господь до сих пор не воспрянул от сна.

И подобной страны я, действительно, больше не знаю.

 

Я родился не там. Я, поверьте, не знал, где рожусь.

И учил я не то. И не так умудрялся трудиться.

И горжусь только тем, что давно уж ничем не горжусь...

Я однажды умру. Где однажды случилось родиться.

 

 

ОТРАЖЕНИЕ

...снова пальцем - по детской привычке -

я рисую круги на стекле.

В запотевшем окне электрички

невесом и прозрачен вполне.

Сквозь меня проступают озера,

за спиною темнеют поля...

А в вагоне звучат разговоры

про дефолт и про руку Кремля.

Но парю над мирами иными.

Так, бывало, летал я во сне.

Зверь, бредущий путями лесными,

воробей на высокой сосне,

все - во мне.

Я - во всем.

В хляби пашен, над лугами, на дне ручейка.

Тут мне нынешний кризис не страшен.

И ничья не достанет рука.

 

***

... сегодня Рославль слушает шансон:

в киосках диски Круга да Петлюры.

Лишь только престарелый дом культуры

не забывает вальс "Осенний сон".

Скрипит пластинки древней колесо,

и автор пролетарской диктатуры

глядит в окно на тех, кому за со...

 

Он так смотрел и сорок лет назад.

С тоской его забронзовевший взгляд

елозит по вальсирующим парам.

И капельки вечернего дождя,

как пот, блестят на лысине вождя.

Так хочется спросить: скажи-ка, дя...

Но ведь не скажет, потому как даром.

Нет, ничего не могут короли:

на пьедестал когда-то возвели,

а что теперь - никто и знать не хочет.

Уж скоро век, как длится этот сон:

цветы на клумбах, дождь, аккордеон...

Но снова небо вызвездится к ночи,

и гулко закурлычут журавли.

 

АРХИВНОЕ ФОТО

...Смоленское поместье. Летний полдень.
Три мальчика гарцуют на гнедых.
Кузины мирно сплетничают подле.
И нет пока предчувствия беды.
Тринадцатый.
Еще четыре года
должны прошелестеть над головой
до крови под знаменами свободы.
И целый год до Первой мировой.

Один умрет в голодном Петрограде,
в студеном коммунальном закутке.
У Врангеля на фронте будет ранен,
зажав эфес разбитый в кулаке,
второй.
Спустя десятки лет, в Париже
ему накроют простыней лицо.
Был третий сослан за Урал - и выжил,
и жил. И мог бы стать моим отцом...

Тринадцатый.
Мальчишки, отдыхая,
сойдут с коней и побегут к реке.
Поют сверчки. И бабочка порхает.
И набухает туча вдалеке.

 

ОДИНОЗАВР

Уже не вернутся счастливые вёсны былые.

В скрижали попали последние из могикан.

А выжили эти: голодные, мелкие, злые.

Поросшие шерстью, горячие, словно вулкан.

Им голод лишь повод проверить рефлексы хватанья.

Им холод - не гибель, а просто среда обитания.

Они приспособлены к жизни во все времена.

Им хочется мяса и крови.

И нашу планету.

Тягаться ли с ними усталому анахорету?

Заранее зная: проиграна эта война.

 

Мы тоже проворны.

И тоже не вегетарьянцы.

Но каждый из нас в одиночку идет на врага.

Сбиваются в стаи лохматые эти упрямцы,

кусают за пятки, грызутся, мешаясь в ногах.

И гибнут, но лезут и лезут, рассудку не внемля.

Их целое море: идет за волною волна.

Они нам не ровня, но все же наследуют землю.

Ледник надвигается быстро.

А кровь холодна..

 

***

...он был суетлив, куда-то всегда спешил.

"Привет!" - и, дернув плечом, по лестнице вниз.

О нем говорили, мол, он - добрейшей души.

Наверное, так и было. Да я не вник.

 

Он жил в параллельном мире: ни муз, ни грез.

Работал курьером, грузчиком, черт те кем.

Растил детей, жену обожал всерьез.

Всю жизнь прожил, синицу ценя в руке.

 

То деда в больницу, то внучку он вез в кино.

То пьян ворочался, то друга домой волок.

И очень редко - днем - сидел за фоно.

Сочилась музыка сверху, сквозь потолок.

 

И чудилось мне: подергивая плечом,

он плачет песней, пронзительной, как стилет.

Сегодня слышу: в подъезде нашли вечор -

ни к чёрту сердце в его-то полсотни лет.

 

Считал, что главнее работа, семья, друзья -

и сам у себя украл свое естество.

Он будет оправдан.

Но, если судил бы я,

пошел бы он по этапу за воровство.

 

 

PARA NOOS

Мороз крепчает.

Сугробов среди и льдин

мой дом - пароход "Челюскин", как в том кино....

Дышу на палец, веду по стеклу: один.

Я, впрямь, как перст, как полярник забытый.

Но

 

иду за дровами - а снег за спиной скрипит.

Вторую неделю незримо следит за мной

неведомый мне навязчивый мерзкий тип.

В сарай захожу, а тип сопит за стеной.

 

Домой возвращаюсь - за дверью таится он.

Бубнит на печи (не могу различить слова).

Вчера до утра пропал беспокойный сон,

когда соглядатай вполз под мою кровать...

 

Топор от него я спрятал. Снёс в закрома.

Но, что предпринять еще, убей - не пойму.

Мне кажется, парень просто сошел с ума.

Иначе зачем все это?

Зачем ему?..

 

ПРОСТОЕ

Луна из-под тучи лениво стекла -

янтарная капля, слеза смоляная.

Блеснул на тропинке кусочек стекла,

осколками света потемки пятная.

Подумаешь, чудо: стекло и стекло -

бутылка пивная разбита о камень.

Испита, и время ее истекло.

Пустая вещица...

Но чьими руками

мешаются сода, селитра, песок?

В печи раскаленной все плавится, тает.

Вдувается воздух в тягучий кусок -

непросто дается бутылка простая.

Все вещи простые - остатки чудес.

Остыли они и на время застыли.

Но вспыхнет однажды полунощный лес

сияньем осколка разбитой бутыли.

Мир целую вечность летит в пустоте.

Уйдем в никуда, как пришли ниоткуда.

Я просто живу. Я погряз в простоте.

А было ли чудо?

А будет ли чудо?