Прекрасный автомобиль скользил по совершенно пустынному шоссе, узкой тесьмой перехлестнувшему покатую лесистую гору. В зеркале заднего обзора отражался удаляющийся вечерний Город в кипении праздничных фейерверков и иллюминаций, устроенных по случаю торжественного выпуска Нового Поколения. Достигшие совершеннолетия молодые люди избрали жизненные поприща, и Город мог гордиться тремястами новыми Поэтами, пятьюстами новыми Философами, девятьюстами новыми Утилизаторами и так далее.

Молодой человек, сидевший за рулем автомобиля, тоже принадлежал к Новому Поколению, но сегодня - единственный из сверстников - покидал Город.

У него были все данные, чтобы сделаться Поэтом, Философом и даже Утилизатором, однако во время процедуры торжественного выпуска, когда эксперты задали ему традиционный вопрос, ответом на который он должен был определить судьбу, он вдруг высказал неслыханно странное пожелание. Когда у него поинтересовались, чего бы ему хотелось более всего, какое занятие могло бы составить счастье его жизни, он простодушно признался, что по.настоящему сильно ощущает лишь одно желание: "Я хочу сесть в автомобиль, чтобы быстро, как ветер, всегда мчаться туда - к горизонту!" Таковы были его слова, приведшие экспертов в некоторое замешательство, оправившись от которого, последние решили обратиться за советом к Машине. Машина основательно перетряхнула подвалы своей памяти, напрягла интеллектуальные модули и выдала рекомендацию, смысл которой сводился к тому, что раз налицо такое пожелание, то следует позаботиться о его исполнении, - только и всего. Эксперты посовещались и сошлись на том, что рекомендация Машины, как обычно, абсолютно логична, мудра и конструктивна; не долго думая, они вынесли свое заключение: "Пусть себе мчится, благо автомобилей у нас в избытке..."

Обеспечить счастье каждому было основным законом Города.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Странного молодого человека звали Варахасием.

Уже много дней леса сменялись степями, степи пустынями, пустыни степями. Повсюду шоссе было превосходно, но пустынно, и ни одного города не попадалось на пути, ни одного человека навстречу. Но вот наконец посреди степи ему открылся Город, распластавшийся под высоким небом. Варахасий направил автомобиль по центральной улице Города, но обнаружил, что среди приземистых строений не видно ни людей, ни других автомобилей. Он уже готов был решить, что Город пуст, но, въехав на площадь, увидел, что она запружена разнообразными автомобилями, большинство из которых выглядело так, словно они были брошены владельцами многие годы тому назад - некоторые порядочно проржавели, вокруг них через трещины в мостовой пробивался бурьян.

Отыскав для своего автомобиля свободное место, Варахасий вылез и пешком обошел окрестности площади, задержавшись около справочного автомата, соображая, о чем спросить.

- Ну как тут у вас вообще? - пробормотал он.

- А не хуже, чем везде, - заверило устройство.

Он уже хотел двинуться дальше, как вдруг устройство сообщило:

- Ежедневные обеды. Устраивают отцы Города. Исключительное гостеприимство. Посетите!

Щелчок - и из щели в автомате выскочил красочный пригласительный билет. Схема на обороте разъясняла, как пройти туда, где обещалось "исключительное гостеприимство".

Строение располагалось неподалеку. Варахасий прислушался, и ему почудилось, что изнутри доносится какой.то монотонный, что.то напоминающий гул. Он вошел и из сумрачного коридора попал прямо в обеденный зал.

За длинным столом локоть к локтю сидели тучные люди, уплетающие за обе щеки. Это было чавканье, бульканье, хруст и урчание, производимые одновременно всеми ртами и сливавшиеся воедино. Запах еды показался чрезвычайно соблазнительным, и Варахасий непроизвольно зашевелили ноздрями. Он наклонился к одному из гостей и поинтересовался:

- Кто хозяева дома?

- Что, хотите рома? - переспросил человек и потянулся за бутылкой.

- Меня пригласили на обед и...

- Пожалуйста, вот паштет!

- Вы меня неправильно поняли, - сказал Варахасий. - Я не здешний и...

- Садитесь, - прервал его человек, - здесь есть место!

И действительно, между плотно усевшимися гостями оказалось свободное место. Варахасий сел, и ему тут же придвинули тарелку и бокал. Как только он отправил в рот первый кусок, то почувствовал адский голод. Он принялся поглощать все без разбора. Казалось, он поглощал невероятное количество пищи, но едва мог достичь лишь легкого насыщения.

- Здесь отменно готовят! - обратился он к соседу, желая завязать разговор. - Я приехал издалека. Удивительно долго мне не попадалось на пути людей, и я даже не предполагал, что в этой степи я могу встретить...

Сосед как.то оторопело поглядел на Варахасия и молча пододвинул ему какое.то блюдо. Варахасий поблагодарил и принялся поглощать предложенное, удивляясь своему аппетиту, а затем попытался продолжить:

- Вот я и говорю: уже отчаялся встретить людей...

- Ерунда, - отрезал сосед, подливая в бокалы вина, - по.моему, людей везде больше чем достаточно.

Варахасий безнадежно махнул рукой и снова вернулся к еде. Давно уже он потерял счет съеденному и выпитому, а все никак не мог оторваться.

- Восхитительно!.. - слышалось вокруг стола. - Деликатно!.. Нежно!.. Пикантно!..

"Сколько же я съел?! - мелькнуло у Варахасия в голове. - И сколько времени я здесь нахожусь?!"

Он поглядывал в окно, но всякий раз видел ту же площадь, и солнце стояло неподвижно в одной и той же точке. Он пожимал плечами и снова принимался за еду. Казалось, прошла вечность, но, подняв глаза от тарелки в очередной раз, он увидел, что за окном - все по.прежнему.

- Похоже, солнце остановилось! - шепнул он соседу.

- Наплевать, на него, - ответил тот. - Съешь что.нибудь.

С большим трудом Варахасий выбрался из.за стола и подошел к окну. Он провел ладонью по стеклу, чувствуя в изображении какую.то неуловимую фальшь. Он порывисто оглянулся на пирующих, а затем, повернувшись к окну, повинуясь неожиданному импульсу, с размаху двинул локтем в стекло. Посыпались осколки, и вся картинка исчезла.

За окном была ночь, и сияла луна. а сама площадь была едва узнаваема. Строения превратились в руины. Повсюду бушевала растительность. На остовах крыш восседали животные, похожие на кошек...

Не медля не секунды, Варахасий перегнулся через подоконник и вывалился наружу. Он наугад продирался сквозь растительность к тому месту, где оставил свой автомобиль. Он видел груды истлевшего металла. Однако его автомобиль - облезший и посеревший от пыли - как будто был невредим. Передними колесами автомобиль стоял на шоссе с гладким, в превосходном состоянии покрытием

Варахасий влез в кабину, повернул ключ, и все приборы ответили исправно. Он запустил двигатель и помчался прочь от коварного гостеприимства Города.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Он держал путь к горизонту... Шоссе постепенно спрямлялось и вытягивалось перпендикулярно линии горизонта. Это радовало Варахасия. Он избегал заезжать в города и без остановок проследовал их несколько, зато теперь не пропускал на шоссе ни одного пищевого пункта. Он ничем не мог утолить постоянный зверский голод и, набивая на пищевых пунктах багажный отсек автомобиля до отказа, непрерывно что.то жевал.

Однажды контрольные приборы указали на неполадки в системе управления, и в окрестностях какого.то города Варахасий все.таки был вынужден сделать остановку, чтобы заняться ремонтом.

Неподалеку на холме виднелось белое сооружение, похожее на ангар или павильон. В перерыве ремонтных работ, желая поразмяться, Варахасий подошел ближе.

На скамьях около павильона сидели люди. Все сосредоточенно молчали и, казалось, чего.то дожидались. Никто не обратил на Варахасия никакого внимания. Пока он размышлял, стоит ли беспокоить людей вопросами, раздался удар гонга. Люди разом облегченно вздохнули и поднялись.

- Пора! Пора! - понеслось от человека к человеку.

Все двинулись в распахнувшиеся двери павильона, а когда последний вошел, двери плотно замкнулись. Варахасий постоял перед закрытыми дверьми. Вечерело. Не оставалось ничего другого, как вернуться к автомобилю и начать устраиваться на ночлег.

Утром он поскорее вылез из автомобиля и поспешил к павильону, так как ночью, заинтригованный загадкой павильона, он испытывал странное чувство, словно тоже начал чего.то ждать.

Варахасий подошел как раз в тот момент, когда из павильона выходили люди. На их лицах застыло одинаковое выражение удовлетворенности. Точно так же, как и накануне, люди расселись по скамьям, и каждый углубился в себя. Видя, что на него по.прежнему не обращают внимания, Варахасий сам обратился к худощавому человеку в кожаных штанах и свободной рубахе. Тот ответил не сразу.

- Что тебе, юноша? - послышалось сонное.

Варахасий объяснил, что путешествует на автомобиле и что в данный момент неисправности в системе управления вынудили его сделать остановку.

На лице человека отразилось недоумение. Он пристально всмотрелся в Варахасия.

- Ты - один? - вдруг спросил он.

- То есть как - один? - не понял тот.

- Один живешь, - пояснил человек, - и тебя нет пары?

- Чего нет?

- Пара у тебя, спрашиваю, есть?

- Нет, - почему.то со смущением ответил Варахасий, - никакой пары у меня нет...

- О, несчастный! - воскликнул человек и посмотрел на Варахасия с такой жалостью, что тот не выдержал и, потупившись, пробормотал:

- Вовсе нет!.. Я очень даже счастлив. Я могу мчаться к горизонту. Я всегда мечтал об этом!

Но человек не слушал и чуть не плакал от жалости.

- Бедняга, бедняга! - причитал он. - Совсем один! Среди лесов и степей! Один в пути!.. Нет, ты никогда не знал счастья... Но мы попробуем тебе помочь, - пообещал он. - Ты узнаешь счастье.

Тут человек хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание остальных. Люди лениво поднимались и подходили, а человек объяснял им со слезами на глазах:

- Этот несчастный юноша живет один. Совсем один! У него нет пары! - Все охали и сочувственно кивали. - Но мы поможем ему! Он наш гость. В нашем замечательном Городе еще никто не оставался без пары. Мы не допустим, чтобы он страдал от одиночества! - Все одобрительно загалдели, и десятки рук потянулись к Варахасию, чтобы ободряюще похлопать по плечу. - Мы сделаем, чтобы тебе было хорошо. Мы подыщем тебе пару! Твоя жизнь наконец обретет смысл! Сегодня же мы устроим праздник образования новой пары!

Непонятно почему, но это обещание разбудило в Варахасии смутное радостное чувство.

- Приходи сюда, когда солнце начнет сходить за лес! Все будет готово! - сказали ему.

Весь день Варахасий провозился с системой управления. Он остановил причину неисправности. Чтобы привести все в порядок, решил он, потребуется не более двух часов. Но тут он увидел, что солнце уже садится и поспешил к павильону, как будто что.то подгоняло его.

Его ждали.

- Все готово, - сказал ему человек, с которым он беседовал утром.

Вокруг затаили дыхание... Раздался удар гонга, и все разом затянули гимн. После чего завопили от радости. Варахасий тоже завопил, но про себя удивился этому. Его взяли под руки и медленно повели к распахнувшимся дверям белого павильона, который вдруг сделался похожим на храм. Едва переступив порог, Варахасий почувствовал, что не в силах сдержать бьющую его дрожь возбуждения. Вокруг опять запели, и слезы умиления брызнули у Варахасия из глаз.

Изнутри павильон напоминал пчелиные соты, увеличенные во много раз. Во всю высоту до потолка было устроено множество отдельных ячеек, каждая из которых имела маленькую дверцу. Материал, из которого были слеплены соты, был теплого розового цвета и непрозрачен. Воздух был напоен неизвестными ароматами, кружившими голову и пробуждавшими чувство приближения блаженства. Варахасия вели вдоль рядов ячеек, ноги у него подкашивались, в груди и горле стало горячо и сухо... Его подвели к одной из ячеек. Пение смолкло, и стало торжественно тихо. Кто.то отворил перед Варахасием дверцу и шепнул:

- Смотри! Это - твое!

В глубине ячейки лежало удивительное существо и, загадочно сияя в полутьме глазами, не просто смотрело - тащило, влекло к себе.

- Как тебя зовут? - томным, завораживающим голосом спросило существо.

- Ва... Варахасий...

- Ну так иди же ко мне!

Он еще стоял в нерешительности, как кто.то подтолкнул его, и он упал в горячие мягкие объятия.

Варахасий очнулся на следующий день, сидя на скамье около павильона, и поймал себя на том, что блаженно улыбается. Он медленно поднялся и подошел к дверям павильона. Двери оказались заперты. Тогда он вернулся и снова опустился на скамью. Он не сразу вспомнил, что нужно заканчивать с ремонтом. А когда вспомнил, нехотя поплелся к автомобилю. В тот день он почти ничего не успел сделать. Большую часть времени сидел неподвижно, как те люди около павильона, и думал только о том, чтобы поскорее настал вечер... Он и следующую ночь провел в павильоне, а на третий день снова сидел неподвижно, едва коснувшись автомобиля. К вечеру отправился в павильон.

Сколько таких, похожих один на другой дней прошло, он не знал, но однажды утром обнаружил, что неполадки наконец устранены, хотя вместо нескольких часов это отняло, наверное, несколько месяцев или даже лет... Варахасий положил руки на руль, хотел включить двигатель, но вдруг бессильно откинулся на сиденье: от накатившей тоски помутилось в глазах. Его держал белый павильон. Варахасий отер со лба капли пота. Нет, он не мог уехать, бросив свою пару. Несколько раз он пробовал заставить себя тронуться в путь, но новая привязанность оказывалась сильнее.

Близился вечер. Гладкое прямое шоссе протянулось прямо за горизонт, словно протыкая закатное небо... Раздался удар гонга, и, проклиная себя за идиотскую поспешность, с какой он выпрыгнул из автомобиля, Варахасий побежал к павильону.

Под утро сознание вернулось к нему раньше обычного. Он лежал в ячейке в обнимку с парой. Он осторожно пошевелился, чтобы высвободиться. Существо сонно заурчало и заблестело глазами.звездочками.

- Удрать хочешь? - спросила пара. - Без меня? Не выйдет! Шум подниму. Да и сам ты уже не сможешь без меня!..

Едва сознавая, что делает, Варахасий натянул на существо куртку, пристегнул ремнем к плечам, словно рюкзак. Он слышал, как люди начинают просыпаться и, выползая из своих ячеек, бессознательно бредут к выходу. Варахасий вышел последним, таща на спине свою пару, которая вяло ворочалась и попискивала. Он видел, что люди рассаживаются по скамьям. Стараясь согнать с лица обалделую улыбку, он заспешил к автомобилю, пока они не пришли в себя. Пара обнимала его за шею и несильно покусывала за ухо. Кое.как он забрался в автомобиль и стал устраиваться в кресле. Через боковое окно было видно, как с холма к автомобилю спешит разгневанная толпа. Варахасий уверенно запустил двигатель, и автомобиль рванулся с места.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Все так же влекла Варахасия дорога, бегущая к горизонту, однако теперь значительную часть времени отнимали у него процесс питания и блаженствование с парой. После таких напряженных занятий он часто становился рассеян и то и дело выскакивал с главного шоссе на второстепенные, боковые, и долго плутал по ним, пока соображал что к чему.

Однажды дорогу перегородил полосатый шлагбаум. Как только Варахасий остановил автомобиль, из придорожных кустов выскочили какие.то головорезы в шарообразных шлемах, грубо выволокли его из автомобиля, накинули на голову непрозрачный мешок и куда.то потащили. Несколько раз задыхающийся Варахасий больно ударялся о какие.то твердые углы, пока в конце концов его пинком не швырнули на ровную холодную поверхность. Мешок сняли, и он увидел, что находится в мрачном помещении наподобие бетонированного бункера.

На круглой каменной тумбе сидел человек в плаще с поднятым воротником, а рядом по стойке "смирно" вытянулся другой. Этот последний, кивая на Варахасия, объяснял первому:

- Этот пытался нарушить территориальную границу.

- Так, - кивнул тот, что сидел на тумбе.

- И без опознавательных знаков.

- Так.

- Ну, дали ему два раза.

- Так.

- Вообще странный тип.

- Так.

Некоторое время они молчали. Сидящий на тумбе сумрачно оглядел Варахасия и спросил:

- Ты это что?

Варахасий попробовал объясниться - рассказать о своем городе, о шоссе, о горизонте, но человек смотрел все так же холодно и к тому же стал через равные интервалы прищелкивать языком.

- Ты что это разъездился? - оборвал он Варахасия.

Тот пожал плечами.

- Так, - сказал человек, - транспортное средство реквизируется... А это что у тебя на загривке? - поинтересовался он.

- Пара, - исчерпывающе ответил Варахасий.

- Так... - Человек как будто размышлял. - Так, - сказал он, поразмыслив, - значит, так: ты - бродяга, бездельник, лоботряс, дармоед и негодяй... Позвать сюда старшего исследователя! - приказал он, и в помещение вошел согбенный (вероятно, под тяжестью совершенных им мерзостей) старикашка в белой курточке и таких же белых шароварах и шапочке с кисточкой. - Вот этого аттестуй! - приказал человек на тумбе, и старикашка послушно шаркнул ножкой и подступил к Варахасию. Быстро ощупывая, осматривая, обнюхивая, он исследовал его с головы до ног.

- В медоносы, пожалуй, сгодится, - заключил он и вышел вон.

- Так.то, - сказал Варахасию человек на тумбе и прищелкнул языком, - выходит, и ты не зря будешь небо коптить!

Что означало быть медоносом, Варахасий узнал очень скоро. После того как его обработали местные эскулапы, он лежал в камере для выздоравливающих на жестком деревянном топчане, и его колотил озноб. Рядом на таких же топчанах тряслись другие бедолаги.медоносы. Клацая зубами, они все вместе заучивали устав медоносов: "Медонос - жалкая тварь, которая жрет и выделяет нектар, который обязана сдавать не реже, чем раз в три дня, и не меньше, чем по одной мерке. Медонос не сует нос в дела, его не касающиеся, потому что единственное, что делает его, медоноса, полезным членом общества, - это его нектар, который он обязан сдавать не реже, чем раз в три дня, и не менее, чем по одной мерке, и тем счастлив и горд. Медонос обязан тщательно следить за своей медоносицей, лелеять ее и возделывать, если не хочет, чтобы ему всыпали порцию стимуляторов, которая напомнит ему, что он - жалкая тварь, которая жрет и выделяет нектар, который..."

Варахасий потрогал пальцами свою медоносицу. Ее так и тянуло помассировать. Это было пористое растение, которое ему привили на животе и из листьев которого сочился тот самый нектар, что подлежал регулярной сдаче. Нектар следовало собирать в жестяную банку, приспособленную тут же - на боку. Еще Варахасий узнал, что озноб и тошнота - обычное состояние медоносов, вызываемое медоносицей, когда той недостает корма для выделения нектара или, напротив, требуется сцеживание последнего.

Когда новоявленные медоносы оправились после операции, а главное - твердо зазубрили устав, их выпустили на волю. Варахасий увязался за одним медоносом, показавшимся ему симпатичнее прочих. Они бродили по лесу ночью, потому что ночью было легче отыскать фосфоресцирующую слабым зеленоватым светом грибницу, которой питались медоносы и которая особенно способствовала выделению нектара; днем же с нарастающим увлечением массировали свои медоносицы, а потом наперегонки бежали на сдаточный пункт с банками, полными нектара. Когда кому.нибудь удавалось собрать нектара на 1/2 мерки больше нормы, то он радостно поглядывал вокруг и гордо подталкивал локтем напарника, а если уже на целую мерку, то даже принимался приплясывать, после чего снова спешил на поиски грибницы, кормился и до изнеможения, но с вдохновенным экстазом снова массировал медоносицу. Варахасий пребывал в каком.то чаду - к тому же в постоянной спешке и азарте службы то и дело ссорился с парой, которая ворочалась и зло царапалась, раздраженная, что он не уделяет ей достаточно внимания.

Как.то раз они нашли хорошую грибницу и остановились покормиться. Напарник Варахасия сосредоточенно поедал вязкую массу и добросовестно массировал свою медоносицу. Варахасий решил последовать его примеру, но вдруг ощутил в пространстве какую.то тревожащую странность. Он замер, пытаясь уловить, откуда эта странность исходит... В лесной просеке он увидел отчетливо контрастную в лунном свете линию горизонта.

- Посмотри! - толкнул он напарника.

- Не мешай! - недовольно отмахнулся тот.

- Нет, ты только взгляни!

- Ты лучше на свою медоносицу посмотри, - посоветовал напарник. - У нее листья совсем сухие!

- Пойдем посмотрим, что там за лесом! - предложил Варахасий.

- Иди, если жить надоело... а от меня отвяжись!

И Варахасий отправился один. То и дело он встречал медоносов, усевшихся на корточках и разгребавших грибницы. Они провожали его недоуменными взглядами, и он слышал их монотонное: "...не реже, чем раз в три дня по одной мерке..."

Он вышел из леса, и сердце у него заныло: через холмы к горизонту бежало шоссе, а неподалеку в кювете, накренившись на один бок, виднелся его прекрасный автомобиль.

- Эй, медонос! - услышал он резкое. - Убирайся.ка пока цел обратно в лес и займись своим делом!

- ...Лелеять и возделывать... - покорно отозвался и поспешно ретировался в лес.

Из.за кустов он наблюдал, как вдоль шоссе курсируют охранники. Потом он стал смотреть на горизонт и даже не чувствовал, как голод сжимает желудок, как недовольно щиплется пара, как из.за осушенной медоносицы бьет озноб. А когда по лесу заклубился утренний туман, Варахасий выполз из укрытия и через луг пополз к шоссе, к автомобилю.

Приходилось ползти только на левом боку, потому что на правом была жестяная банка для нектара, на животе - медоносица, а на спине - пара. Листья на медоносице сделались сухими и свернулись колечками. Озноб был таким жестоким, что Варахасий изо всех сил стискивал зубы, чтобы их клацанье не выдало его. Он увидел перед собой две неясные фигуры и услышал голоса.

- Ночью здесь околачивался какой.то медонос.

- Так.

- Я пугнул его обратно в лес.

- Так... и палкой его надо было, палкой.

- Так.

Варахасий подождал, пока охранники пройдут мимо, и пополз дальше. Еще немного погодя он различил в тумане контуры автомобиля, подполз, открыл дверцу, влез внутрь, оглядел приборную панель и повернул ключ зажигания...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Некоторое время, собравшись с силами, он гнал автомобиль по шоссе, стараясь ободрить себя мыслью, что удалось вырваться из очередного плена. Однако на этот раз он чувствовал себя совершенно разбитым, больным. Делали свое дело и постоянный голос, и домогательства пары. А вживленная медоносица готова была доконать окончательно. Искалеченный, он нуждался в срочной помощи, но по обеим сторонам дороги не замечалось никаких признаков жилья.

Чувствуя, что сознание вот.вот покинет его, он остановился, вышел на обочину, сделал несколько шагов в сторону от шоссе и упал в траву. Вдруг он подумав, что его бывший напарник, вероятно, гордый и счастливый, тащит на сдаточный пункт полную банку нектара, Варахасий застонал от тоски и зависти и одной рукой лихорадочно заскреб под собой землю, как бы вырывая грибницу, а другой схватился массировать медоносицу, стараясь выцедить в банку хоть каплю нектара, и тут наконец потерял сознание.

Частые холодные капли дождя привели его в чувство. Если можно назвать чувством то болезненное, омерзительное состояние, в котором он находился. Он скорчился, потом поднялся на четвереньки, потом встал на колени и оглядел местность... Из.за рощицы один за другим показались пять путников, шествующих неторопливо, с достоинством. Все они были в просторных бархатных балахонах, на голове у каждого была черная шляпа с широкими опущенными полями. Скорее всего, так же неторопливо и с достоинством они проследовали бы мимо, если бы Варахасий не решился их окликнуть в надежде на спасение.

Пятерка приостановилась и воззрилась на Варахасия. Потом один из пятерки повел в сторону Варахасия тростью и что.то сказал остальным, которые утвердительно закивали головами. Варахасий подполз ближе.

- Сие существо есть, несомненно, нам подобное, - услышал он.

- М.м... хотя без плаща и без шляпы.

- Но с головой и руками...

- И с ногами.

- Но трясущееся.

- И забавное.

Они снова закивали головами.

- Могу вас заверить, - проговорил Варахасий, - я такой же, как и вы...

- Но без плаща и шляпы, - заметили ему.

- Но человек! - воскликнул он.

- М.м... но все.таки без... - заметили ему.

- Без... - измучено покорился он.

Ему хотелось лечь на землю.

- То.то и оно. Без плаща и без шляпы, - объяснили ему, - это... м.м... некрасиво! Это оголяет, в некотором роде, ваши... м.м... пороки. Плащ и шляпа необходимы!

Варахасий смутился и поспешно прикрыл ладонями медоносицу, которая и в самом деле выглядела не слишком привлекательно: воспаленная, в страшных нарывах. Пару он ничем не мог прикрыть, а она откровенно кривлялась у него на спине, издавая самые отвратительные звуки.

- Я согласен, согласен, но...

Пятерка одобрительно закивала, и Варахасий решил перейти сразу к делу:

- Вот мой автомобиль, мне пришло остановиться, потому что...

- Хороший автомобиль.

- Да, прекрасный!.. Но дело в том, что я болен, очень болен...

- Прекрасный автомобиль и больной водитель.

- Да! Да!.. Но можно ли у вас получить медицинскую помощь?

- Можно?.. Еще бы! У нас все можно!

- Хорошо, - облегченно вздохнул Варахасий. - Мне очень повезло...

- Но некрасиво, - прервали его, - все.таки без плаща и без шляпы!

- Я понимаю! При первой же возможности постараюсь ими обзавестись. А сейчас... Я очень плохо себя чувствую. Я болен. Мне трудно говорить. Если бы вы мне помогли...

- А как же, все должны помогать друг другу. Даже обязаны.

- А у вас есть врачи?

- А как же, у нас много врачей.

- Значит, я могу рассчитывать на вашу помощь? Благодарю!

- А у вас нет плаща и шляпы?

- Нет!!

- Это очень некрасиво... Впрочем, мы можем одолжить их вам на время. Пока не обзаведетесь своими, - предложили Варахасию.

- Благодарю вас, только не знаю, зачем...

Но Варахасию уже протягивали бархатный балахон и шляпу с обвислыми полями. Затем помогли облачится в этот странный наряд.

- Ну.ка, повернитесь! - попросили его. - Так... прекрасно!

- Если бы вы подсказали мне, как найти ближайший пункт медицинской помощи, - взмолился он, - я бы вас не задерживал...

- Это можно... Но ведь вы не знаете местности и наверняка заблудитесь.

- А не мог бы кто.нибудь из вас меня проводить?

- Любой из нас сделал бы это с радостью, но в данный момент мы очень торопимся. Нам нужно поспеть к полуночным играм...

С этими словами они развернулись и как ни в чем не бывало двинулись дальше, и Варахасию, который так и не успел ничего толком выяснить, пришлось кое.как подняться на ноги и последовать за ними.

- Одну минуту! - умолял он, с непривычки путаясь в неудобном длинном балахоне. - Что еще за игры?

Последний из чинно шествующей пятерки, чуть наклонив голову набок, неторопливо разъяснил:

- Игры - есть процедура таинственная и не поддающаяся однозначному определению... Кстати, теперь вы, незнакомец, заимев с нашей великодушной помощью плащ и шляпу, вполне можете воспользоваться правом любого мыслящего существа и поприсутствовать и даже поучаствовать в полуночных играх... Впрочем, если быть точным, то это не столько ваше право, сколько ваша моральная, так сказать, и нравственная обязанность. Ведь апофеозом полуночных игр является откровение в совокупности с глубочайшим самоанализом и самораскрытием, цель которых - полные саморазоблачение, самоотречение и самоиспепеление... Причем апофеозу предшествуют самые широкие дебаты о естестве и противоборстве природы и сознательного начала...

Варахасий едва поспевал за пятеркой. Он задыхался. Ему казалось, что все это - какой.то бред в движении. Безумные слова, заражающие безумие.

- Ясное дело, не так.то легко приобщиться к играм, если субъект злокачественно укоренил в себе привычку двигаться и существовать среди исключительно материальных объектов, подавив в себе естественную потребность обрести место в образах воображаемых конфигураций...

Они спускались в просторную долину, окруженную со всех сторон синеватыми холмами. Правильная овальная форма долины и одинаковость окружающих холмов делали ее похожей на огромный зал. Посреди этого природного зала было воздвигнуто подобие помоста, вокруг которого теснилось превеликое множество черных шляп.

Видя, что они наконец добрались до места, Варахасий приободрился и, отвлекшись от своих невзгод, с любопытством наблюдал за экстравагантными местными нравами. Он решил, что попал на какой.то большой праздник.

Пятерка влилась в толпу, и Варахасий тут же потерял ее из виду. Но прежде чем исчезнуть, последний из пятерки, помедлив, сунул ему в руки какую.то толстую потрепанную книгу.

- Это - словарь терминов, без которого вам здесь не обойтись... И вот еще что: наденьте эту маску, это тоже здесь необходимо!

Варахасий напялил маску и продолжал приглядываться к происходящему. Все, что он увидел, напоминало некую церемонию - как бы публичные покаяния.

Когда очередной оратор взбирался на трибуну, толпа как по команде затихала и обращала на него взоры. Оратор же горячо, патетично, почти в экстазе начинал, например, такую исповедь:

- Я - подлец, ничтожнейший из людей, преступник, каких свет не видал! Семь лет я занимаюсь тем, что обкрадываю спящих у дороги калек. У хромых я краду костыли, у слепых собак.поводырей, у глухих слуховые воронки и трубки. Таков мой грязный промысел!.. Но ныне я отрекаюсь от самого себя, гнусного выродка, ибо сжигает меня моя совесть!..

Варахасий присел на корточки и принялся листать фолиант с терминами. Слово "совесть" отыскалось без труда. Он прочел следующее разъяснение: "Совесть - орган, размеры которого колеблются в зависимости от индивидуальных особенностей мыслящего существа; при определенных условиях подвержен чрезвычайно болезненным деформациям и должен быть немедленно иссечен, если начинает оказывать угнетающее воздействие на такие органы, как спокойствие, благодушие и др. ..."

Варахасий все ближе протискивался к трибуне, на которую уже карабкался следующий оратор. Этот разразился такой тирадой:

- Люди! Взгляните на меня и осудите! Я злодей и разбойник! За семь лет я совершил несчетное количество преступлений. Я поджигал посевы у соседей, отравлял родники, заводил в болото путников и женщин, грабил в лесах. Я противен вам, но еще более я омерзителен самому себе. Но я понял наконец, что толкало меня на злодейства. Это - моя зависть! Я завидовал всем и всему. Я завидовал тем, кто был выше меня ростом, но точно так же и тем, кто был ниже меня; тем, кто моложе или старше, умнее или глупее, слабее или сильнее, богаче или беднее, тем, кто сидел, когда я стоял, и тем, кто стоял, когда я сидел, тем, кто спал, когда я бодрствовал и наоборот...

Варахасий снова раскрыл фолиант. "Зависть - органическое образование, затрудняющее дыхание и сердечную деятельность. Частично растворяется в тщеславии, если ликвидировать первопричину. В малых объемах является весьма важным стимулятором мысли и поступка...

- Перед вами мерзавец, поганейший из смертных! - восклицал еще один. - Нет на свете лжеца, равного мне! Из.за моей лжи разбиты тысячи судеб. Я источник многих несчастий и трагедий. Ни разу за семь лет я не сказал ни слова правды, но сеял всюду одну клевету, губил истину...

Варахасий перелистал фолиант. "Ложь - скорее состояние, нежели орган, хотя и проявляется в определенных материальных формах. Ощущается как необходимость и потребность, приобретая со временем все более сложное и мощное влияние на прочие системы. В хронических формах - постоянна и неосознанна..."

Прошло еще какое.то время, и Варахасий был очень удивлен, когда вдруг обнаружил, что сам стоит на помосте и вдохновенно ораторствует:

- В отличие от вас, я - честный человек. Я не лгал и не убивал. Конечно, я не святой, но подлостей не делал... Но я влюблен в дорогу и в горизонт, поэтому покинул свой Город и пустился в странствия. Я давно скитаюсь и видел странные города. И действительно, людей, наверное, везде больше, чем достаточно, но... неважно... Я утверждаю, что горизонт прекрасен особенно на закате. И даже если мчишься быстро, как ветер, то он все равно остается недосягаем, будучи лишь воображаемой линией... Но я стал болен... Я едва держусь на ногах. Странствия превратили меня в урода, потому что каждый город, куда я попадал, старался переделать меня на свой лад, перекроить на свой вкус...

Варахасию хотелось сорвать с себя дурацкий балахон и шляпу с маской и рассказать обо всех своих злоключениях. Во всем теле он ощущал невыносимый зуд и судороги, но он напрягал все силы, чтобы хотя бы досказать, а потом и умереть.

- Я вижу, - продолжал он, - вы собрались здесь потому, что вам опротивела ваша прежняя жизнь, вы хотите победить свои пороки, вы терзаетесь муками совести! Вы произносите такие возвышенные и честные речи о добре и зле, о справедливости и лжи, о совести, наконец!.. Помогите же мне, несчастному и больному страннику, которому нужен лишь милосердный врач...

В этот момент чья.то крепкая рука ухватила его повыше локтя, а за спиной раздался тихий, но властный голос:

- Закругляйся, ты, больной странник! Ты и так увлекся. Твое время давно вышло, не нарушай установленной процедуры!

- Еще два слова! - попросил Варахасий, но рука потянула его назад. - Умоляю! - закричал он в толпу. - Помогите мне!

- Всему свой черед! - сказали сзади.

Он еще пытался зацепиться руками за поручни и удержаться на помосте, но его все.таки оттащили и ловкой подножкой сбросили вниз. Он скатился по лестнице, пересчитав все ступени, и потерял сознание...

Издалека сквозь болезненный гул в ушах до Варахасия донеслись голоса сверху. Он разлепил веки. Было уже совсем темно. Он лежал около помоста, а рядом с ним сидел какой.то человек в черном плаще. Лица человека нельзя было разглядеть.

- Они все еще выступают? - прошептал Варахасий.

- Пусть их болтают, - небрежно отозвался человек и ухмыльнулся. - На этот раз пятерка каких.то вралей и злоумышленников...

- А что будет потом? - шепнул Варахасий.

Человек снова ухмыльнулся, но не ответил. Варахасий заметил, что над помостом постепенно разгорается какое.то розоватое сияние.

- Что, что это?! - испугался он.

- А начало очищения, - был ответ.

- Очищение... Должно быть, очищение от преступлений, лжи, ненависти, зависти, лицемерия - всех пороков вообще?.. Это они называли апофеозом?

- Не совсем так, - отозвался ухмыляющийся человек. - Очищение от другого. От мук совести, от пароксизмов доброты, жалости, сострадания, от жажды сострадания и прочей шелухи...

- Но ведь тогда начнется...

- Правильно: отличная потасовка!.. А после они опять разойдутся до тех пор, пока их не начнут мучать совесть, жалость к ближнему и тому подобное...

- Но для чего тогда все эти балахоны, маски? - пробормотал Варахасий, чувствуя, что ужас проникает в самое сердце.

- Уж так у меня заведено, - рассмеялся человек. - Нужно, чтобы они скрывали друг от друга свое нутро...

Тут он привстал, незаметно придвинулся к одному из готовящихся взойти на помост и вдруг резким движением задрал на нем балахон. Варахасия передернуло. Под балахоном оказалось нечто - словно вывернутый наизнанку организм с отвратительно сокращающимися и гноящимися органами. Оголенный человек взвизгнул, испуганно одернул балахон и поспешил скрыться. А человек в черном плаще снова ухмыльнулся:

- Вот что такое пороки - ложь, зависть, алчность и ненависть!

Варахасий медленно попятился прочь.

- Но вы, вы кто такой? - едва выговорил он, обращаясь к человеку в черном плаще.

- А ты еще не понял? - удивился тот его наивности. - Я - хозяин всего этого балагана... Вот когда они вдоволь наболтаются, тогда я и запущу эту замечательную штуковину моего собственного изобретения - Очищение...

Розоватое сияние над помостом продолжало разливаться, оно мерцало в черном небе и казалось зловещим предзнаменованием.

Варахасий бросился продираться сквозь толпу. Напоследок он еще раз оглянулся на человека в черном плаще. Тот скалил в темноте белые зубы.

- Чему вы все время ухмыляетесь?! - крикнул Варахасий.

- Просто, - последовал ответ, - смешно...

"Это бред, я брежу", - подумал Варахасий. Он молил судьбу лишь об одном - чтобы ему хватило сил отыскать свой автомобиль... И он полз на четвереньках, полз на боку, пока не добрался до шоссе, которое странным образом отползало, перемещалось вместе с автомобилем к краю долины.

Варахасий забрался в кабину и пустил автомобиль по шоссе, все прибавляя скорость, чтобы поскорее убраться с проклятого места.

Шоссе стремительно уходило под колеса. Равнина дорастала до неба. Справа замелькали заметно выросшие холмы - уже не холмы, а небольшие горы, - но слева вращалась плоскость все той же долины. Он чувствовал, что несется по все более изгибающемуся шоссе, упрямо опоясывающему долину и не желающему уходить в сторону - к линии горизонта, которая еще мелькала в просветах между зубцами черных вершин, но скоро окончательно исчезла.

Шоссе затягивалось вокруг долины тугой петлей, а сама долина, запруженная толпами вопящего народа, стала проседать, превращаясь в гигантскую воронку, над которой тяжело нависло облако, испещряемое, словно морщинами, сетью ослепительно зеленых молний. Розовое сияние, разлившееся между облаком и землей, сгустилось и пронизывало автомобиль, как жесткий эфирный ветер, и Варахасий чувствовал, как этот ветер обжигает лицо, слепит глаза, опаливает волосы. Беспорядочные толпы народа в долине постепенно переформировывались в спирально закрученные колонны, ввинчивающиеся в центр воронки - туда, где они недавно неистовствовали вокруг помоста и где теперь сливались в единую массу, подобную серой влажной глине. Варахасий увидел, что и он центростремительно подхвачен этой массой и начинает сползать по круто обрывающейся поверхности - навстречу ярким вспышкам. Давно уже ветер сорвал с него шляпу и балахон, оторвал и унес пару, истрепал и вырвал с корнями медоносицу. Давно уже Варахасий не ощущал даже собственного тела, когда несущий его поток, сгустившийся до невероятной степени, вдруг оборвался, и сквозь тяжело оседающую в центре воронки массу начали прорисовываться знакомые контуры: он увидел впереди поднимающиеся стены родного Города, его пики, шпили, аллеи, площади, озаренные золотистым светом, - Город, который он когда.то покинул ради странствий. И вот уже он летит по главной улице, все сужающейся и превращающейся наконец в удобную, плавную колею, ведущую прямо к сердцу Машины - машины, избавляющий от страданий.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Машина сделала для него все необходимое. Он сидел, положив руки на колени, и безучастно глядел перед собой.

- Как тебя зовут? - строго спросила Машина.

- Не знаю, - равнодушно ответил он.

- Хорошо, - сказала Машина. - Теперь тебя будут звать Гергепер... Гергепер из рода Гергеперов.

- Гергепер, - повторил он удовлетворенно. - Хорошо.

- Ты способен ощутить счастье?

- Еще бы! Мы, Гергеперы, всегда стремились к всеобщему благу, прогрессу, свету. Мы, Гергеперы, всегда шли в первых рядах, никогда не сворачивали, мы...

- Достаточно! Ступай...

- Я, Гергепер, всегда стремился...

- Ступай, ступай!

- Гм.м...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Он бессознательно гнал автомобиль из Города, кипевшего иллюминациями и фейерверками. Город исчез. Узкая тесьма шоссе бежала к горизонту. Он все увеличивал скорость. Линия горизонта приблизилась. Она была совсем близок, рукой подать... Автомобиль начал крениться, пошел юзом, завизжали тормоза, покрышки задымились от трения, автомобиль развернуло и выбросило под откос на каменную гряду.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Он лежал лицом вниз. Без движения, Без дыхания. В обновленном мире. Дикие, чистые люди в грубо выделанной одежде склонили над ним свои суровые мужественные лица. Они долго размышляли.

- Совсем тихий...

- Мала.мала три дня лежит...

- Бросить его?

- Пусть решат старейшины...

Они отправились за старейшинами, и те пришли взглянуть на него.

- Да, совсем тихий...

- Несчастный...

- Нужно спросить колдуна...

Послали за колдуном, и тот приковылял, бормоча свои заклинания.

- Мала.мала три дня лежит...

- Совсем, совсем тихий...

- Хотел мчаться к горизонту, как ветер...

- Что скажешь, всесильный колдун?

- Я размышляю...

- Помоги ему!

- Пожалуй. Я исполню его мечту.

- Покажи свою силу, колдун!..

Его бережно положили на шкуру и перенесли в жилище колдуна. Старейшины и все племя расположились неподалеку и стали ждать результата. Долго из отдушины тянулся сладковатый дымок и доносились урчание и заклинание колдуна. На рассвете момент наконец настал.

Колдун вынес из жилища глиняный сосуд и, проследовав сквозь толпу почтительно расступившихся перед нем соплеменников, приблизился к обрыву. Внизу шумело и переливалось серебристым светом великое озеро, разлившееся до самого горизонта.

Колдун решительно подступил к самому краю обрыва, и мелкие камешки со звонким стуком посыпались из.под его священных ступней вниз. В одной руке у колдуна был глиняный сосуд, а в другой - мощная каменная палица.

- Я начинаю... Замрите все!.. Ветер поворачивает к горизонту!

Все затаили дыхание, а колдун, пробормотав последнее заклинание, приподнял сосуд с пеплом высоко над пропастью и одним ударом разнес вдребезги.

- Я исполнил его желание!

Толпа разразилась восторженными криками.

.

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

301430  2012-07-04 21:02:10 -

301431  2012-07-04 21:02:59 Андрей Журкин - Хорошая притча. Кандид вольтеровский вспомнился...

301439  2012-07-05 16:00:01 - иллюстрация здесь: http://www.proza.ru/2012/06/22/102

301477  2012-07-10 19:19:12 Александр Глотов - Ну что ж... Вот с одной стороны: "Господа авторы! Мы принимаем только неопубликованные (ни в сети, ни на бумаге) ранее материалы! Автор обязуется не предоставлять принятый нами материал на другие сайты". Это правило Русского переплета. А с другой стороны имеем текст, который "впервые в журнале "Лепта" 1990 г)(из книги прозы "Любовь к быстрой езде")". И что с этим автором делать?

301481  2012-07-10 20:36:30 http://www.proza.ru/2011/08/27/1276 - (301477) - "Читаем... Пишем... Стучим" (с) Прививка от бешенства Старый Михалков в такий случаях говаривал: "Идите учите Гимн!" Но мне больше нравится другой вариант. Когда маленький правнук подходил к старику, когда тот трудился за письменным столом, и спрашивал: "Дедя, дедя! А что ты делаешь?", тот отвечал, совершенно на равных, сам большой ребенок, он немного заикался: "К-к-какое т-т-твое д-д-дело??"

301489  2012-07-11 00:09:05 Александр Глотов - На 301481 Да, уважаемый, не нашел я никаких слов о вашем творении, увы... Как читателя вы меня опять не поразили...Как-то не складывается...Поэтому счел возможным обратить внимание на прямое нарушение вами правил этого журнала. Если это, по вашему, донос, что ж - считайте себя потерпевшим в борьбе с угнетателями-читателями, которые ну никак не дают вам свободно самовыражаться

301490  2012-07-11 02:35:05 http://www.proza.ru/2011/08/27/1276 - ...Санитар леса. Бешеный. Ibid Глядишь на пожилого писателя, бросившего писать прозу и увлекшегося мемуарами, философствованием или, того пуще, критикой, и на ум приходит нездорово румяный пенсионер с удочкой, уверяющий, что "это дело посильнее, чем секс". Ibid Дмитрий Михайлович Урнов, советский критик, уехавший в Америку, любил повторять: ╚Критика по большей части несправедлива в частностях, но в принципе всегда верна. То есть, если читательский взгляд где-то спотыкается, то в этом месте непременно зарыта собака. Другое дело, какая╩ Ibid Предпочел бы занести в эти записки драгоценные имена и фамилии моих читателей, которых у меня осталось еще, может быть, человек пять-шесть, или того меньше. Ibid ...Теперь-то, вижу, с Вами уже целых семь! Бог мой, да что же может иметь писатель против читателя, даже санитара леса! Простая логика подсказывает - не ответишь, отвадишь грубым словом - потеряешь постоянного чита. Нет уж! Не бросайте нас с Барашковой! Находите, пожалуйста, какие-никакие слова о наших творениях! Угнетайте, стучите, душите свободу, только не бросайте! Это Вам любой автор ДК скажет. ...Кажется, повторюсь. Да ничего. С другой стороны, не знаете Вы своих сильных сторон! Чтобы уничтожить автора, Вам вовсе не нужна эта вымученная мало русская речь, икота и сморкания какие-то, прозрачно фрейдистские выпады, постукивания, действительно больше похожие на самообличения. Вам бы наоборот - просто сказать: "Прекрасно написано! Гениально! Это я вам как кандидат наук говорю!" Не знаю, как Настя Барашкова, я лично даже не знаю что бы над собой сделал. Правда. Впрочем, возможно, Вы это и сами прекрасно понимаете. Но не прибегаете к этой мере. Это я еще в прошлый раз заметил. Страшно представить, чего Вам стоит это самоограничение... Вот так, незаметно, мы срастили литературу с жизнью. Никакой иронии. Попробуйте воспринять это совершенно серьезно. Уверен, что у Вас, именно у Вас это получится.

301494  2012-07-11 13:35:11 Александр Глотов - На 301490 Уважаемый Сергей Анатольевич! Вся проблема в том, что Вы - уже достаточно маститый литератор, чтобы я устраивал Вам конкретный анализ Ваших текстов. По этой же причине меня как читателя вполне естественно раздражают как языковые, так и стилистические "ляпы", которые Вы иногда себе позволяете. Особенно в контексте того, что я - читатель достаточно квалифицированный. Теперь по поводу Вашего рассказа "Очарование"...Собственно, если бы не дата его написания, я бы, вполне вероятно, так бы и поступил, как Вы рекомендуете. Но... Дело в том, что в 1988 году был снят фильм Шахназарова и Бородянского "Город Зеро", главный герой которого носит фамилию ВАРАКИН. В 1990 году Вы публикуете рассказ "Очарование" с главным героем ВАРАХАСИЕМ, попадающим в такую же ситуацию абсурда, о которой речь идет и в вышеупомянутом фильме.... Хотите Вы этого или нет, но у меня как у читателя неизбежно возникают определенные ассоциации. Как они возникли у Вас, не знаю.

301500  2012-07-11 15:24:11 http://www.proza.ru/2011/08/27/1276 - на (301494) "...какие бы фамилию и имя, даже самые невероятные, автор не избрал для своего героя, в каком-нибудь глухом углу нашего обширного Отечества непременно отыщется человечек точно с такими же фамилией и именем и обиженно пискнет: Это он про меня написал!" Н.В.Гоголь ПСС т.7 стр.257 Подумайте над этим.

301509  2012-07-12 00:37:53 Александр Глотов - На 301500 Да хрен с ними, с именами...Я пытался деликатно намекнуть, что Ваш рассказ - мягко говоря, реминесценция известного фильма. Вы делаете вид, что фильма такого не было и Вы его не видели...Ваше право. Оставайтесь с ним.

301514  2012-07-12 02:20:17 - Вот ведь хрен какой деликатный, все-то груши околотил)

305256  2013-03-25 14:31:17 e-book - Вот где лежат домашние заготовки Чай-нечая, Сергея Магомета, заикающегося на нервной почве спорщика Маги! ╚он немного заикался: "К-к-какое т-т-твое д-д-дело??" Читаем... Пишем... Стучим...╩ - Карты... Деньги... Два ствола... ВАРАХАСИЙ - тут аффтар себя, незаметно для окружающих, отцом водородной бомбы возомнил, ну как Эльдар Рязанов себя в эпизоды сниматься берёт... (читай справа налево). А здесь ВАРАКИН - его настоящая составляющая, если первая буква М. P.S. Жаль тока шо Глотов там тока груши пооколочивал, надо было этой колотилкой пару раз по лбу... хотя мож и нет... убил ба, а потом отвечай чай-чай-молочай...

Copyright (c) "Русский переплет"