Человек в пути
15.XII.2005

3 января исполняется 70 лет со дня рождения известного русского поэта Николая Михайловича РУБЦОВА, трагически погибшего 19 января 1971 года.

В комнату, которую мы занимали с семьей в отеле, приспособленном под переселенческое общежитие российских немцев, кто-то постучал.

- Да, да, пожалуйста - сказала жена по-русски, - входите.

Дверь приоткрылась и перед нами предстала сухонькая баварка, одетая в традиционное для этих мест зеленое платье с белым кружевным передником, вязаную кофточку и черные башмаки с серебряными пряжками.

- Грюс Готт, - сказала она, как-то по особому улыбнувшись, - всем вместе и в то же время каждому в отдельности.

- Грюс Готт*, - откликнулись мы с женой, а старшая дочь, вступившая в пору переходного возраста, о существовании которого в ее годы я даже не догадывался, мрачно пробурчала: - "Сервус"**.

В натруженных, с сетью вздыбивших обветренную кожу вен руках, женщина держала какой-то плотный пакет и небольшую картонную коробку, в которых продают торты.

- Простите, что без приглашения, - сказала она по-немецки с сильным баварским акцентом. - Но прежде чем представиться хотела узнать, не помешала ли? Может мне лучше зайти в другое время?

- Нет, нет, не волнуйтесь, - ответила жена. - Вы не помешали. Присаживайтесь, пожалуйста, и не обращайте внимания на тесноту и отсутствие должного порядка.

- Спасибо, - ответила женщина, опускаясь на стул. - У вас изумительный порядок, если принять во внимание в каких условиях вам приходится здесь жить. Но все это временно. Скоро, как я слышала, вы переедите.

- Да, - кивнула головой жена. - Как только окончим языковые курсы, мы постараемся перебраться в большой город.

- Конечно, конечно, - согласилась женщина. - Чтобы жить в таком маленьком местечке, как Акслах, здесь нужно родиться.

- Или быть миллионером, - встряла дочь, намекая, что некоторые мюнхенские толстосумы имеют здесь дома. Ведь Акслах отнесен к категории воздушных курортов. - А вообще я пошла, - продолжила она уже по-русски. - Вернусь во время и без приключений, так как потеряться здесь негде, а уж про приключиться, вообще не говорю. Ауф видерзеен, - кивнула она нашей гостье и выпорхнула из комнаты.

- Ауф видерзеен, - ответила та, а потом, улыбнувшись уже только нам с женой, представилась: - Флорентина Карлхубер, вдова Карла Карлхубера.

- Очень приятно, - сказала жена, и назвала нашу фамилию и имена.

- Я вас знаю, - кладя на соседний стул сверток, а коробку на стол, - сказала фрау Карлхубер. - Мне о вас рассказал герр Фляйшер.

Густав Фляйшер был арендатором обветшавшей, требующей немедленного ремонта гостиницы "У почты", в которой жили 28 семей аусзидлеров. По слухам, за каждого из нас на его банковский счет регулярно "перекатывалась" сумма равная той, если бы мы все квартировали в новеньком четырехзвездочном отеле. Поэтому, появляясь в селе Акслах, расположенном в центре заповедного Баварского леса, Фляйшер был неизменно весел и улыбчив, поглядывая на аусзидлеров, словно наш сосед-бауер на своих буренок-рекордисток, пасущихся на изумрудных альпийских склонах.

Вообще, как смог убедиться я позже, прием беженцев или допустим отправка медикаментов, одежды, питания в зоны бедствия, поставка оборудования и техники странам, вступающим на путь принудительной демократии - дело сколь благородное столь и прибыльное. Особенно, если им заниматься профессионально и без эмоций. Фляйшер был профи, который под личиной балагура умело прятал холодный расчет и ледяной рассудок. О каждом из нас он знал столько, сколько рачительный баварский хозяин знает о своих коровах. Этими своими знаниями он иногда веселил акслахских аборигенов, являясь к ним на "ягуаре" из города Ландсхута, название которого можно перевести, как "земельная шляпа" или "баварская шляпа", то есть нечто державно-многозначительное. Естественно, в его коллекции историй о "братьях и сестрах по разуму" (приблизительно так Фляйшер величал этнических немцев с Востока) я, в прошлой жизни журналист и общественный деятель, занимал далеко не последнее место.

- Вы ведь писатель, - обращаясь ко мне, - сказала гостья. И я подумала, что вам будет интересна эта книга, которую привез мой покойный муж из России. Он был там в лагере, потом работал на стройке вместе с другими военнопленными, а в 1970 и 1975 годах ездил в те места где он был в лагере и вот привез эту книгу.

Женщина протянула мне тонкую книжицу, на обложке которой значилось: "Николай Рубцов. Сосен Шум. Советский писатель".

- Обалдеть! - невольно произнес я по-русски. - Обалдеть и только!

- Он привез и другие книги. Толстые, с картинками, - виновато улыбнулась

фрау Карлхубер. - Но я не была уверена - застану ли вас? Поэтому взяла только эту. Он, знаете ли, хотел перевести ее на немецкий язык. Это же поэзия?

- Ну да, поэзия, - кивнул я.

- Сейчас поэзия не в чести, - продолжала женщина, - а вот помню в молодости, мы переписывали полюбившиеся стихотворения в альбомы.

- В России лет сорок-пятьдесят тому назад их тоже переписывали, - сказала жена, - но не в альбомы, а в толстые тетради. У моей мамы была такая тетрадь.

- Надо же! - поразилась гостья. - Сколько оказывается похожего в мире. Даже с учетом границ, которые охраняют солдаты. Недавно по нашему телевидению показывали отрывки из русских фильмов 30- 40 годов и знаете их сюжеты, музыка и даже герои так похожи на наши фильмы того времени.

- Да, - согласилась жена, - А взять моду.

И они стали говорить о фасонах платьев, которые носили Любовь Орлова и Марлен Дитрих а я, продолжая вполуха слушать, бережно перелистывал сборник Рубцова, изданный в далеком 1970 году в Москве силился понять чем же он привлек немца Карла Карлхубера?

- Скажите, ваш муж владел русским языком? - воспользовавшись паузой в женском разговоре, спросил я.

- Да. Он его выучил, когда сидел в русском лагере, а позже вместе с остальными немцами работал у вас на Севере. Сначала он валил лес в районе Котласа. Потом их перевели в Вологду. Они там строили дома. Вообще мой муж был полиглотом, иностранные языки давались ему очень легко.

- Кем он был по профессии?

- Он мечтал стать инженером и даже окончил два курса университета в Мюнхене, но потом началась война. Когда в 1956 году он возвратился из плена, то какое то время жил в городе Регене, где мы с ним познакомились. Я ведь судетская немка. В 45-м всех нас выслали с родины - часть в Германию, часть в Австрию. Когда мы в 1958 с ним поженились, то переехали к его родителям в Акслах. У них здесь была лесопилка.

- Но причем здесь Рубцов? - спросил я. - Что связывало вашего мужа с этим русским поэтом?

- Ничего. По-моему, они даже не были знакомы, - виновато улыбнулась женщина. - Просто мой муж любил Россию и ваших писателей. Иногда он рассказывал о своей жизни в лагере. Там было ужасно, но русским людям, по его словам, было тоже очень тяжело. Да, - встрепенулась она, - я же забыла сказать, что мой муж сам писал стихи и занимался переводами. Но делал он это непрофессионально, а так, как говорится, для души.

- Вы хотите сказать, что он переводил Николая Рубцова?

- Да, - кивнула женщина, - несколько стихотворений из этой книги он перевел. В ней даже сохранились его карандашные пометки на полях. А вот сами переводы нужно будет поискать. Они не опубликованы.

- Как интересно, - сказала жена. - Но вы говорили, что у вас есть также другие книги на русском языке.

- Еще пять, - уточнила фрау Карлхубер. - А также фотоальбомы и альбомы с репродукциями картин из русских музеев.

Пять книг, о которых упомянула наша новая знакомая, оказались сборником сказок Пушкина, двухтомником Достоевского, а также избранными произведениями Гоголя и Чехова - обычный "джентльменский набор" русской классики среднестатистического западноевропейца 70-х - 80-х ХХ века, интересующегося Россией. Но вот Рубцов! Этот трагичный и, как сказали бы сегодня, совершенно не раскрученный при жизни поэт явно выпадал из "списка рекомендуемой туристам литературы". Он то, как в нем оказался? Чем он привлек внимание бывшего унтер-офицера Вермахта, бывшего военнопленного, несостоявшегося инженера, поэта и переводчика, проведшего большую часть своей жизни в глухом баварском селе Акслах Карла Карлхубера? Где он его купил? А может быть эту книжицу ему подарил сам автор, в момент очередного визита в Москву в надежде получить здесь временную прописку и работу в каком-нибудь журнале?

Нет, скорее всего - это фантазия. Не мог Карлхубер встретиться с Рубцовым. С ласкаемыми властями Евтушенко, Вознесенским, Беллой Ахмадуллиной - сколько угодно, а вот с Рубцовым - никогда! Да и где? Ни в Вологде же, в которой поэт прожил последние, отпущенные ему судьбой годы. Да и не верю я, чтобы западного немца Карлхубера пустили в Вологду. Зачем? Что ему было там делать? Любоваться домами, которые он в ней построил? Искать могилы друзей, на кладбище, которого не существует? Вспоминать? Хотя, стоп! Вот в книжке пометки рядом со стихотворением "Последний путь", сделанные, как сказала фрау Карлхубер, ее мужем.

Это были переводы некоторых русских слов на немецкий. А стихотворение звучит так:

Идет процессия за гробом. 

Долга дорога в полверсты. 

На тихом кладбище . сугробы 

И в них увязшие кресты.

Молчит народ. Смирился с горем. 

Мы все исчезнем без следа. 

И только слышно, как над полем 

Тоскливо воют провода.

Трещат крещенские морозы. 

Идет народ... Все глубже снег. 

Все величавее березы. 

Все ближе к месту человек...

Он в ласках мира, в бурях века 

Достойно дожил до седин. 

И вот... Хоронят человека... 

. Снимите шапку, гражданин!

  Чем привлекло оно бывшего военнопленного? Какие ассоциации вызывала "тихая лирика" Рубцова, названного еще при жизни "певцом земли, осени, дождя, сумерек и грусти"***?

Обо всем этом, а не только о своей нынешней и будущей жизни на родине предков, размышлял я, гуляя в одиночестве по чудным, словно кадры из рисованных мультфильмов окрестностям Акслаха. Они были совершенно иными, нежели те леса и поляны, где родился, творил, бражничал, влюблялся и встретил смерть Николай Рубцов, и где "мотал срок" муж моей новой знакомой? И вообще, что может быть общего между "справным баварским хозяином" и русским поэтом, написавшим:

Когда я буду умирать,

А умирать я точно буду!

Ты загляни-ка под кровать -

И сдай порожнюю посуду.

Конечно, эти мысли и вопросы для меня, свеженького переселенца, были в ту пору далеко не главными. Скорее - третьестепенными. Но все же время от времени они возникали в сознании, а вместе с ними появлялось сухощавое с правильными чертами лицо Карла Карлхубера, виденное мною только на фотографиях.

Удивительная вещь память. Например, лицо бесконечно любимого и родного человека - своей бабушки Татьяны, которая вырастила, воспитала и даже спасла меня от смерти, я не помню. А вот баварца Карлхубера вместе с Николаем Рубцовым, которого видел к тому времени всего пару раз и то на фотографиях, представляю ясно. Причем, непременно в сибирской тайге или в небольшом городке-поселке на русском Севере. Может быть потому, что довелось служить там в армии, на строительстве железнодорожной трассы Ивдель-Обь, которую вместе с воинскими подразделениями, прокладывали также зэки. Перегон - они, перегон - мы. И так до самого Ледовитого океана, не разговаривая, не встречаясь, но изредка видя друг друга. Издали.

Рубцова я представлял в черной фуфайке, накинутой на "потертый, тусклый пиджачок",**** а Карлхубера в мышиного цвета шинели, местами прихваченной огнем кострищ, у которых грелись заключенные. Это по ассоциации с виденным на Севере в период, когда служил в железнодорожных войсках.

После занятий на языковых курсах я иногда отправлялся побродить по окрестностям - заглядывал на хутора, заходил в ближайший от Акслаха городок Готтесцель, где наблюдал неспешную, размеренно-разумную жизнь баварцев. Много позже мой друг доктор социологии Нузгар Бетанели, впервые приехав в Баварию из Москвы, скажет: "Как было, наверное, тяжко покидать местным парням этот рай ради того, чтобы оказаться на Восточном фронте". Я ему тогда возразил - любой фронт ужасен, что Восточный, что Западный, впрочем, как и любая война. "Конечно, ты прав, - сказал Нузгар, - но я сейчас не о войне, и тем более не о Гитлере, Черчилле или Сталине. Я о том, что обладай правом выбора, где прожить следующую жизнь, если таковая, конечно, существует, непременно остановился бы на Баварии. До того здесь легко мне дышится".

23 февраля 2001 года Нузгар умер. В Москве. Узнав об этом, я неожиданно вспомнил Карла Карлхубера, скончавшегося в 1987 году в Акслахе. И еще подумал: интересно, где бы он захотел прожить еще одну жизни, появись у него такая возможность? Наверняка тоже в Баварии. Хотя, чтобы ощутить прелесть этого края нужно попутешествовать, поскитаться, поездить по миру. А он поездил, точнее - пошагал. Сначала в солдатских колонах, позже - в арестантских. А вот Рубцов наверняка ни за что не променял бы свою "тихую родину". Даже на Баварию, окажись он здесь.

Откуда у меня такая уверенность? А вы вслушайтесь в строки:

Школа моя деревянная!..

Поле, холмы, облака.

Медом, зерном и сметаною

Пахнет в тени ивняка.

С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь.

Хотя с другой стороны мир Николая Рубцова - не только деревенские проселки, Русский Север, родная ему Вологодчина. Его мир - вся планета людей.

. Поэтический сборник Рубцова с подстрочником некоторых стихотворений Карла Карлхубера я показал двум симпатичным гэдээровским немкам - Карин Пёч и Кристе Вайс, преподававшим нам немецкий на языковых курсах. Они же помогли скопировать переводы, а заодно книгу Николая Рубцова, составили сопроводительное письмо за моей подписью, в котором рассказывалось об удивительном сувенире, привезенном из России бывшим военнопленным. Посоветовавшись, все это мы отправили в Мюнхен, в главную редакцию крупнейшего в Европе издательского концерна Bertelsmann, надеясь, естественно, на чудо. Но чудо не случилось. Переводы стихотворений Рубцова, сделанные Карлхубером, никого там не взволновали. А может быть, они действительно были слабыми? Не знаю. Спустя много лет живущий в Вольфратсхаузене известный немецкий писатель, блестящий знаток русской литературы Фридрих Хитцер, переведший на немецкий повести и романы многих российских писателей сказал мне: "К сожалению, интерес к русской литературе, особенно после крушения СССР, на Западе, и конкретно в Германии резко упал. Что же касается стихов, то у нас теперь даже Пушкина не издают". Помолчал и добавил: "Впрочем, Шиллера - тоже".

Услышав это, я, вместо того чтобы сокрушенно вздохнуть, улыбнулся.

- Прости, но чему ты улыбаешься? - спросил Хитцер.

И тогда я рассказал историю, приключившуюся в Акслахе.

Хитцер слушал меня, не перебивая, только в самом конце поинтересовался:

- Где же сейчас книга Рубцова и подстрочник, сделанный герром Карлхубером?

- Я возвратил их вдове. Тогда в 92-м, я не подумал, что эта книга может стать экспонатом музея Николая Рубцова в Тотьме***** или неким импульсом для открытия музея германо-российской истории.

- Хорошая мысль, - кивнул головой Хитцер, - тем более что светлых лет во взаимоотношениях немцев и русских было неизмеримо больше, нежели черных.

- Может быть, просто черные быстрее забываются? - предположил я.

- Может быть, - согласился Хитцер. - Но то, что мы потеряли такой экспонат, конечно жаль.

- Верю, что он отыщется, - успокоил я его

. Летом 2001 мы с женой отправились из Мюнхена, где теперь живем, в Акслах. Специально, чтобы побывать в местах, куда зимой 1991 года нас забросила не очень тогда ласковая переселенческая судьба.

Местечко практически не изменилось, разве что отель "У почты", в котором мы квартировали, стал другим. Его перестроили, покрасили, облагородили. Но останавливаться в нем нам не захотелось - тяготили воспоминания.

Оставив машину у здания пожарной команды, в помещении которого переселенцы учили-вспоминали язык предков, мы пешком отправились к дому, в котором жила Флорентина Карлхубер.

- А ее уже нет, - ответил нам крепкий, розовощекий баварец, расставлявший гномов и пастушек у миниатюрного пруда в палисаднике. - Она умерла. Кажется в 1995 году. Этот дом я купил в 1997 у ее дочери, которая живет с семьей в Америке.

Произнеся это, он замер в пытливом ожидании пояснений - зачем нам понадобилась фрау Карлхубер, кто мы такие, и вообще, что нас привело в этот медвежий угол Баварского леса?

- Скажите, родственников у фрау Карлхубер в Акслахе не осталось? - спросила жена.

- Насколько мне известно, нет, - сдвинув на затылок шляпу, украшенную неким подобием кисточки для бритья, а на самом деле пучком усов серны, сказал баварец. - Впрочем, спросите кого-нибудь из старожилов. Например, Эльзу, которая работает на почте.

Почта оказалась закрытой. Дожидаться следующего дня мы не стали, решив наведаться в Акслах как-нибудь в другой раз.

. Конечно, шансов на то, что сборник стихотворений Рубцова сохранился - мало. Но они есть. Хотя по большому счету важнее другое. Прежде всего, то, что вскоре после трагической гибели поэта в 1971 году его "негромкая лирика" вдруг зазвучала по-немецки. Да еще где? В Баварском лесу!

А в 2000 году судьба свела меня с еще одним (к счастью, живым) ценителем творчества Николая Рубцова - журналистом, писателем, фотографом и путешественником Яковом Пеннером.

Жизнь этого невысокого, плотно скроенного человека сложилась трагично и тяжело. Но вспоминать, тем более рассказывать об этом он не любит.

- Кому это нужно? - басистым голосом спрашивает меня Пеннер, каждый раз, когда пытаюсь уточнить детали ареста его родителей, обвиненных в шпионаже в пользу Германии, сиротского детства, работы на целине, жизни на Севере и того, как он написал первую свою повесть. - Обычная судьба, обычного немца, рожденного в Оренбурге. Не люблю я этого вспоминать. Ты же знаешь. Одно могу сказать:

На тревожной земле

В этом городе мглистом

Я по-прежнему добрый,

Неплохой человек******

Яша действительно добрый и очень неплохой человек, сердце которого, по его выражению, постоянно разрывается между русским Севером и Германией.

С раннего юношества Пеннер мечтал писать о том, что видит, чувствует, о чем думает. Литераторы, понимающие толк в слове и сюжете, предрекали ему хорошее будущее. Но первая же его повесть (еще в рукописи) привлекла внимание не критиков и ценителей изящной словесности, а... чекистов.

    Она была документальной, и рассказывалось в ней о судьбе трех родных братьев - российских немцев. Один из них в годы войны очутился в Германии, где был призван в армию. Другой еще перед войной стал верноподданным коммунистом, а третий - священником. И вот в один мрачный, ветреный день все они встретились за колючкой советского концлагеря, а потом были отправлены на спецпоселение в Архангельскую область...

    Пересказывать дальнейший сюжет этого тяжкого повествования я не буду, скажу только, что после того, как рукопись оказалась на столе у кэгэбэшного начальства, имя Пеннера было занесено в особый черный список. Он был изгнан с факультета журналистики Ленинградского университета, а его произведения, вплоть до начала перестройки в СССР, нигде не публиковались. Но это было позже. А перед этим Яков успел побродяжничать (круглым сиротой он остался в два года), окончить профтехучилище в Оренбурге, поработать трактористом, отслужить в Белоруссии в армии, окончить Архангельский индустриально-педагогический техникум, поучительствовать в Онеге, поработать в редакции районной газеты и поступить на факультет журналистики престижного вуза. Ну а потом резкий обвал, крушение всех надежд, лесоповал и неофициальный, но категорический запрет на проживание в крупных городах СССР.

- По всем статьям, ты вроде как диссидентом был, - сказал я ему.

- Никаким диссидентом я не был, - насупил кустистые с палец толщиной брови Пеннер. - тем более что слово и звание это никогда не любил.

- Почему звание? - не понял я.

- Потому что все они, которых "забугорные голоса" диссидентами объявляли и которые потом на запад съезжали, с органами сотрудничали. А я не сотрудничал. Я отказался.

- А что предлагали?

- Конечно, и многократно.

- Расскажи.

- В другой раз. Давай-ка лучше я тебе о Севере расскажу и Колины стихи почитаю.

"Колей" Пеннер называет Рубцова. И в этом нет ни панибратства, ни желания намекнуть на их, якобы, близкое знакомство, а большое теплое чувство к хорошему поэту созвучной судьбы.

. В 1999 году в городке Зигбург, расположенном неподалеку от Бонна, в здании городской библиотеки открылась фотовыставка Якова Пеннера с символичным названием "Николай Рубцов - абсолютное явление русской природы". На ней было представлено около ста фотографий, преимущественно русского Севера, сюжеты которых были навеяны стихотворениями Рубцова. Спустя два года Пеннер проиллюстрировал "рубцовскими фотографиями" книгу жившего в Архангельской области своего друга, лауреата литературной премии им. Рубцова Евгения Токарева, "Верность", которая вышла в Германии на русском языке.

Чем и как объяснить эту трепетную тягу немца Пеннера к России и русской словесности я не знаю. Ведь, если честно, то ничего особо радостного связанного с "бесконечным российским пространством" у него и всего нашего народа, в данном случае, я имею в виду российских немцев, не было, да и нет. Повыдавливали нас всех оттуда, предварительно пропустив через мясорубку тюрем, лесоповалов, шахт, спецкомендатур и спецпоселений. Ну, хорошо, если бы Пеннер был один такой чудак. Так ведь нет! Тысячи, сотни тысяч российских немцев, перебравшиеся на постоянное жительство в Германию, с большой теплотой говорят и вспоминают о стране, в которой родились. И может быть в этом как раз скрыта некая метафизическая связь двух наших народов, способная трансформировать перманентное противостояние русских и немцев в ХХ веке в нескончаемое добрососедство. К этому нас подталкивает многое - этнокультурная и демографическая ситуация, складывающаяся в Западной Европе и России, тревожное ожидание большой беды, раскаты которой доносятся из Закавказья, Ирака, Афганистана, Парижских окраин. Наконец мы, как, пожалуй, никогда за всю историю, связаны теперь кровно - тысячи близких и дальних родственников живут во всех уголках Германии и России. И еще нас сблизила загадочная любовь немцев к поэтике пока неизданного на немецком Николая Рубцова. Пусть не всех, а только нескольких человек. Но это не беда. Ведь есть много других писателей, поэтов, музыкантов одинаково понятных и любимых, как немцами, так и русскими. Главное, чтобы они продолжали рождаться и продолжали творить.

. Когда этот очерк уже был подготовлен к печати, мне позвонил Яков Пеннер и сказал, что в Санкт-Петербурге за два месяца до семидесятилетия Николая Михайловича Рубцова убит его внук, шестнадцатилетний Николай Рубцов, названный в память деда. Как часто водится в подобных случаях, либерально-демократическая пресса и общественность России особого внимания на этот факт не обратили. Пересказывать же слухи мне не хочется. Одно известно точно - незадолго до убийства, 2 октября, на юношу уже было совершено покушение, после которого он некоторое время находился с сотрясением головного мозга в больнице. Также известно - на сотовый телефон его отца все время шли сообщения "Для Коли: мы все равно тебя достанем". И достали.

Не знаю, предчувствовал ли беду Коля Рубцов? А вот его дед не только предчувствовал, но и написал в 1970 году провидческие строки:

Я умру в крещенские морозы.
Я умру, когда трещат березы.

Но ведь известно и другое - каждый человек живет ровно столько, сколько о нем помнят.

Мюнхен

* "Грюс Готт" - дословно "С Богом", "Привет Богу", традиционное приветствие жителей Баварии и прилегающей к ней районов Австрии.

** "Сервус" - форма приветствия между близко знакомыми людьми, живущими в Верхней и Нижней Баварии, а также в районах австрийского и итальянского Тироля.

*** Педенко Святослав "Лед и пламень", Северо-Западное книжное издательство, 1981г.

**** Фраза друга Николая Рубцова поэта Льва Котюкова из его книги "Демоны и бесы Николая Рубцова", издательство "Юпитер", М. 2004.

***** Город в Вологодской области, в котором жил поэт и где установлен ему памятник.

****** Строки Николая Рубцова.

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

268735  2006-09-12 14:43:24 ОС /avtori/soldatov.html - жизнь - это профессия, поэтому и выживают только профессионалы. Появились новости, что сокращение населения - следствие демографической войны против РФ. Слабый расчет на пенсионный патриотизм. Есть другой путь: поднять пенсии до уровня США, тогда молодежь перестанет работать и начнет размножаться.

268746  2006-09-13 13:30:01 Александр Фельде - Уважаемые дамы и господа! С большим интересом мы-российские немцы, проживающие в Германии знакомимся с великолепными произведениями нашего соплеменника - блестящего публициста и журналиста Александра Фитца.Мы испытываем гордость от того,что Александр Фитц как никто другой на страницах газет,журналов,в своих книгах освещает наши проблемы здесь в Германии,защищает наши интересы.Спасибо Вам,уважаемый Александр! Желаю Вам новых творческих успехов,доброго здоровья,творческого долголетия ! Ваш Александр Фельде

268751  2006-09-13 15:57:14 KUKLIN - Куклин Фитцу Насчет редакторов. А может в отсутствии их и состоит великая сермяжная правда? Мне звонит знакомый из Казахстана, у него там маленькое дело свое, говорит, что не может найти хорошего электрика. Весь город забит инженерами-энергетиками с современными дипломами, а протянуть простую ╚воздушку╩ некому, слово ╚гусь╩ не знают, допусков до высокого напряжения ни у кого нет. А ты говоришь: не хватает нам редакторов. Всех профессий людей га Руси-то не хватает все норовят услугами украинцев, молдован и так далее воспользоваться. Вот мы скоро вымрем, и забудут о слове редактор, как понятии о профессии, останется оно, как понятие административной единицы. Заменил же корректоров виндоус-98 и выше, а о ╚свежем глазе╩ в современных газетах помнят лишь такие мастодонты, как мы с тобой. Редактор это ремесло. А ремеслу надо учиться, ремеслом надо овладевать постепенно, нарабатывая опыт. Достигнув совершенства, ремесло превращается в искусство. Пришла перестройка и стало ясно: а зачем? Доктора наук превратились в тягловую силу по переносу сделанной косорукими иноземцами продукции в Россию, уголовники стали управлять целыми провинциями и так далее. Время ╚тяп-ляп╩. Если бы мою ╚Истинную власть╩ редактировал ты точно так же, как редактировал ╚Стеклянные колокола╩, ей цены бы не было. А я тебя сейчас, к сожалению, редактировать не имею возможности. Объяснять выносить на всеобщее посмешище свои проблемы. Так что извини. Но и впрямь выход вижу только в этом авторам РП надо редактировать друг друга предварительно, до выхода на сайт произведений. Ибо работникам РП не до этого. Просто нет ни сил, ни времени, ни средств, как я понимаю. Ведь не бюджетный же сайт. Так что привет семье. Валерий

268787  2006-09-15 17:16:41 Лю Ши - Замечательная повесть, умная и столь выгодно отличающаяся прекрасным русским языком от письменных упражнений множества лиц, всерьез считающих себя, да и критикой тоже, писателями.

268790  2006-09-15 18:14:46 Валентин - Прекрасная, легкая проза! Молодец, Александр Фитц! Как говорят в таких случаях: Не уставай! Пиши больше, незнакомый друг!

268843  2006-09-18 22:07:09 Антонина Шнайдер-Стремякова - Александр! Я вижу в Вас талант. Это главное. Насчёт "галочки". Вы её поставите или аллегарх, правительство, художница и т.д. - не важно. Любая задумка не делается бескорыстно - это же понятно. И у каждого из участников этого мероприятия были, разумеется, свои виды... Руководитель отчитался в своих благих намерениях и, видимо, хороший куш сорвал. Во что всё вылилось, вы мастерски раскрыли. Если хотите, свяжитесь со мной не по интернету. Я живу в Берлине.

268855  2006-09-19 20:48:46 Ия - У местных немцев в Германии такое же развитое чувство юмора, или оно приобретается, как иммунитет, от российских проблем?

268954  2006-09-27 11:49:04 Тамара - Очень смешно и поучительно. Полностью согластна с уже прозвучавшим мнением снимать по прозе Фитца фильмы или ставить спектакли. Фильмы конечно лучше снимать в России, а вот спектакли ставить в Германии. Но есть ли в Германии театры ставящие спектакли на русском? Раньше вроде были. А еще я кажется кое-кого узнала в этой повести. Например, "Старинный друг", который увлек героя, т. е. Фитца в Москву, это гл. редактор газеты "Русский Берлин" Борис Фельдман, а ядовитый писатель-сатирик так это Рудольф Алексеевич Еременко из города Потсдама, который выступает практически на всех эмигрантских мероприятиях и еще пишет в "Русский Берлин". Кстати, более идиотского названия для газеты выходящей на русском языке в Германии придумать невозможно. Фитц, совершите свою миссию в этот гадюшник. Очень хочется почитать.

269267  2006-10-17 20:26:35 Черемша - Я так и не понял кем Фитц является больше? Писателем? Журналистом? Новым летописцем? И еще я не понял: осуждает он то все в чем принял участие и о чем пишет или восхищается? Конечно, это литература, но своеобразная. Немного напоминает Довлатовскую. А Куклину, который вроде как привел Фитца в "Переплет", мой особый привет. Теперь слово за Аргошей. Хочу чтобы и он кого-нибудь привел. Ну хотя бы второго Нагибина. А чего мелочится. А пока, в отсутствии оного, голосую за Фитца.

271485  2007-02-11 14:28:53 Берлинка - Я тоже голосую за Фитца! Читаю с нескрываемым интересом, не останавливайтесь на этом. С наилучшими пожеланиями.

278123  2007-11-25 11:20:56 Григорий - Создается впечатление,что автор просто брюзга. Он вечно,чем то не доволен.Все у него плохо...Может постараться обращать больше внимания на хорошее.....

278124  2007-11-25 13:43:04 Лора - Григорию - - "Создаётся впечатление, что автор просто брюзга..." Более парадоксального высказывания, на трогательно чистые, светлые изложения я не встречала. Что стоит за этим, знаете лишь вы, Григорий. Но только и другие не слепые. И не стоит рубить с плеча. Понимаешь своё, дай и другим волю. Не переживший, не поймет, а поймет - проявит ещё больший интерес, уважение. Вот, незаинтересованный - обязательно сбрюзжит. С вашим высказыванием, Григорий, припомнился мне один эпизод из нашей юности. Приезжали к нам на Целину студенческие отряды. Хорошие ребята, культурные. Они несли с собой, какой-то добрый жизненный заряд и, ещё массу полезной для периферии информации. Привозили они с собой и свежие анекдоты. Чувством юмора, практически, никто не был обделён. Хохот стоял неимоверный. И только одна, очень красивая девушка, по имени Лариса (моя тезка)в недоумении восклицала "Не поняла! Что тут смешного? И где надо начинать смеяться?" М-да... В произведениях Александра Фитца, столько мудрости, правды и жизнеутверждающей поступи. Они написаны с любовью, с уважением ко всем, но порой и с юмором, к нам, российским немцам, а это значит и к себе. Талантливый писатель, чуткий человек. Изложение "Николай Рубцов и российские немцы" надо читать и, читать не только глазами, но и разумом, с душой и благодарностью к автору за столь ценную информацию. Спасибо за это Александру и низкий ему поклон. Только "ЗА". С уважением Лора.

278125  2007-11-25 13:44:10 Лора - - Прошу прощения - "Поэт Рубцов и российские немцы".

282924  2008-08-01 00:42:49 Сергей Герман - Саша, каждый раз открываю тебя заново. Когда то я говорил тебе, ты- Мастер. Повторяю вновь, ты именно- Мастер.

292418  2010-03-31 19:06:24 Михаил - Очень добрый человек автор. Я в 1969-1971 участвовал в строительстве дороги Ивдель-обь. Немцев в нашей части было много, из Казахстана. Еще на Севере Урала,в Краснотурьинске, были немцы, высланные. Город выделялся порядком и чистотой. Хорошие люди. Их незаслуженно репрессировали, а они к нам вражды не испытывали. Отлично служили и работали. Жаль, что они уехали. От них было очень много пользы нам всем.

292419  2010-03-31 21:31:23 Сергей Герман - Саша, ты кривишься, когда я называю тебя Мастером!Но именно доброта и талант отличают Мастера от самозванного классика. Как всегда- блестяще!

Copyright (c) "Русский переплет"