Дар сострадания

   Смерть великого русского писателя Александра Исаевича Солженицына вызвала широкий резонанс во всем мире. С полным основанием в эти дни критики всех рангов вновь и вновь подчеркивают то огромное значение, которое творчество этого мастера слова и историка оказало на историю современной литературы. В самом деле, "Архипелаг ГУЛАГ", рукопись которого с большим трудом удалось в 1973 г. тайно переправить на Запад и опубликовать здесь, по сути дела стал началом краха мировой коммунистической системы. Во всяком случае, после появления "Архипелага" никто больше в открытую не осмеливался оспаривать то, что советский режим представлял собой гигантскую террористическую сеть, возглавляемую руководством КПСС. В этом, на мой взгляд, главное значение творчества Александра Исаевича Солженицына.

       Мне лично кончина великого русского художника напомнила малоизвестный эпизод. Вспомнилось вдруг, что весной 1942 г. еврейские переселенцы с Украины создали на территории Республики немцев Поволжья еврейские колхозы, что в районе Биробиджана удавалось с большим трудом. Как пишет И. Шехтман, еврейские колхозы возникли "по иронии судьбы": в местах, где до этого проживали высланные в Сибирь и Казахстан российские немцы.

   Здесь следует добавить, что в Еврейском Антифашистском Комитете (ЕАК) в свое время был разработан проект создания Еврейской республики на месте упраздненной решением сталинского руководства республики немцев Поволжья. Это подтверждает, в частности, Эстер Маркиш, вдова члена ЕАК Переца Маркиша, которая пишет, что Маркиш подавал письмо - "по поводу передачи евреям бывшей республики немцев Поволжья". То, что изгнанные со своей земли и влачившие полуголодное существование немцы Поволжья, как и большинство российских немцев, в это время "искупали свою вину" в рудниках и шахтах Крайнего Севера и валили лес в сибирской тайге, Переца Маркиша не интересовало...

   Александра Исаевича Солженицын как-то написал,  что у измученных своими бедами людей и народов нередко падает порог сочувствия к бедам других. К сожалению, явление это имеет это место и в литературе. Далеко не всем писателям дан дар сострадания, сочувствия "чужому" горю, умение, а главное, желание внедриться в национальное инобытие, подняться выше своих узконациональных интересов, разорвать порочный круг чудовищных огульных обвинений, демонстративно и с презрением отвернуться от пропагандистских клише, рожденных больной фантазией писак типа Ильи Эренбурга, с негодованием отвергнуть травлю беззащитных изгоев.

   Александр Исаевич Солженицын, в отличие от большинства "советских писак" даром сострадания, чувством милосердия к слабым и беззащитным обладал в полной мере. Он был христианином и находил в своих произведениях слова сочувствия, "призывая милость к падшим". Так, в "Архипелаге ГУЛАГ" писатель вспоминает: "Одной молоденькой немочке, Виктории Нус, поступившей в двухлетний учительский институт, я пытался внушить мысль, что положением ссыльного надо не тяготиться, а гордиться". То, что "молодая немочка" после этого посмотрела на него как на безумного, уже из другой оперы...

   В этом же произведении Солженицын затрагивает проблему российских немцев и в историческом плане, разоблачая при этом лицемерие советской национальной политики. Он пишет: "Тут же был и поток немцев - немцев Поволжья, колонистов с Украины и Северного Кавказа и всех вообще немцев, где-либо в Советском Союзе живших. Определяющим признаком была кровь, и даже герои гражданской войны и старые члены партии, но немцы - шли в эту ссылку".

   Характеризуя в третьем томе "Архипелага" репрессированные народы, Солженицын посвящает российским немцам следующие строки: "Среди всех отменно трудолюбивы были немцы. Всех бесповоротнее они отрубили свою прошлую жизнь (да и что за родина у них была на Волге или на Маныче?) Как когда-то в щедроносные екатерининские наделы,  так теперь вросли они в бесплодные суровые сталинские, отдались новой ссыльной земле как своей окончательной. Они стали устраиваться не до первой амнистии, не до царской милости, а - навсегда. Сосланные в 41-м году наголе, но рачительные и неутомимые, они не упали духом, а принялись и здесь так же методично, разумно трудиться. Где на земле такая пустыня, которую немцы не могли бы превратить в цветущий край. Не зря говорили в прежней России: немец что верба, куда не ткни, тут и принялся.1 На шахтах ли, в МТС, в совхозах не могли начальники нахвалиться немцами - лучших работников у них не было.2 К 50-м годам у немцев были - среди остальных ссыльных, а часто и местных - самые прочные, просторные и чистые дома; самые крупные свиньи; самые молочные коровы. А дочери их росли завидными невестами не только по достатку родителей, но - среди распущенности прилагерного мира - по чистоте и строгости нравов".

   Всё схвачено верно. Добавить здесь особенно нечего. Кто из года  в год слышал в свой адрес лишь гадости и оскорбления ("немцы - не люди"), читал приведенные строки со слезами на глазах. Возражение вызывает только утверждение, что Волга, Маныч и т.д. не были для российских немцев родиной, и что устраивались они в местах ссылки "навсегда". Это в Кремле так было задумано. Жизнь же внесла свои коррективы. Подавляющее большинство российских немцев в настоящее время устраивается "навсегда" на своей исторической родине.

   С подкупающей симпатией и сочувствием изображает Александр Исаевич образы российских немцев и в своем романе "Раковый корпус". При этом бросается в глаза, что автор, характеризуя своих героев, обращается иногда к немецким идиомам  и даже к цитатам, что для русской советской литературы обычным, увы, не назовешь. Так, изображая серьезный нрав доктора Гангарт, он пишет, что она "не принимает жизни auf die leichte Schulter.. А в дискуссии о литературе Костоглотов и Шулубин даже цитируют стихи немецкого революционного демократа и поэта Георга Гервега:

 

Wir haben lang genug geliebt

                                   Und wollen endlich hassen!

 

   И все же нельзя не присоединиться  к мнению известного критика Герольда Бельгера, у которого одна из известных работ Солженицына - "Как нам обустроить Россию?" - вызывает недоумение. Характеризуя населяющие Россию народы, автор ни словом не обмолвился о российских немцах, что может означать только одно - мавр свое дело сделал, мавр может уходить. Эту точку зрения Солженицын по сути дела изложил и в 1994 г. в городе Омске, в беседе с активистом "Возрождения" Виктором Эрлихом. На вопрос:

            - Александр Исаевич, каким вы видите решение проблемы российских немцев?

Солженицын ответил вопросом:

-         Где?

-         В России, - уточнил Эрлих.

-         У вас же есть Германия, - сказал Солженицын.

Таким образом, несмотря на свое сострадании и сочувствие к российским немцам в своей концепции обустройства России Солженицын их не предусмотрел. И это при тысячелетней истории успешных русско-германских отношений. Подняться выше своей "национальной кочки" в нашем вопросе не смог и он...

 

***

  Еще при жизни Александр Исаевич обратился к патриарху всея Руси с просьбой похоронить его в Донском монастыре. Эта просьба удовлетворена. На могилу великого русского художника не зарастет народная тропа, а российские немцы будут вспоминать его с благодарностью.

 

Манфред ФИНК,

г. Вормс

Германия