Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд...

Борис Пастернак

Осень. Достать блокнот и ручку!

Слагать об осени, упиваясь ею вдрызг,

пока она не канет увядшею

под закружившийся снег.

 

Остановить бомбилу. За пару соток,

отмаясь в пробках под радиословесный чёс,

вырваться туда, где ни один из парков

не заменит осенний лес.

 

Где средь златой толпы деревьев

в тиши гулять, поглядывая на

небо, чтоб, птиц не проворонив,

поприветствовать перелёт их на югА.

 

И чем случайней, тем вернее

напишутся стихи вкривь и вкось,

а не случится случая в блокноте,

то хотя бы осенью упьюся вдрызг.

________

Бомбила - водитель,

промышляющий частным извозом.

 

"Я просто трепещу за свою страну,

когда подумаю, что Бог справедлив".
президент США Томас Джефферсон

Ох, уж эта мне Америка, Америка, Америка!

Сумасшедший ястреб, возомнивший себя орлом.

Видит Бог: гонит беса Америка

в стремлении весь мир накрыть своим крылом.

Соединённая Штатами, как тесто на дрожжах,

разрастаясь свитой из ручных ворон,

поёт о Свободе, считая варварами тех,

кто не подпевает ей в унисон.

 

Высокомерна, двулична, самоуверенна, хитра.

Её крестовые походы под благородные мотивы -

одно лишь похождение для свивания гнезда,

чтобы иметь многосторонние выгоды.

 

И чуть что ни так, брюзжит слюною зло.

Особо на ратующую за многополярность в мире

под самый нос которой, как дулю, тычет ПРО -

"Привет Российской Обороне".

______________

 

Бедная моя больная Сошыашечка!

Выздоравливай скорее от наполеонства.

Мир, раскрашенный в разные цвета,

лишь для Бога-чабана - овечья отара.

 

 

 

 

 

Цхинвал

Памяти погибших в Южной Осетии

от военного вторжения Грузии

в августе 2008 года посвящаю

...и обрушился смертельный "Град",

накрывая без разбора всех подряд.

"В подвал, в подвал, скорее в подвал!

Цхинвал превращают в сплошной завал".

 

Штурм. Страх. Кровь. Разрушения.

Раны. Убийство. Очаги сопротивления.

"Господи, Боже Ты мой! Я грузина

за русского принял. Не оплакивайте меня".

 

На гусеницах ползают тараканы по улице.

Карательная зачистка. Снайпер. Пехота.

"Окей! Всё по плану. Непереборщите

с морфием бесстрашная моя братва".

 

Расстрелянные машины. Обугленные ТелА

тех, кто пытался выбраться из ада.

Бьются с замиранием уцелевшие сердца

изнывая от жажды в подвалах Цхинвала.

 

Кафе "Асель". Халявное пиво. Песни.

"Вах! Я бешенный - блядью буду джигит.

Прямой наводкой по балкону с цветами:

пли! Ай, маладцА! Куда б ещё запулить?"

 

Молитвы. С прихожанами церковь сожжённая.

Памятники. Кладбище заутюженных могил.

Рыскает холёный по подвалу жилого дома

вооружённый янкой, хохлом и евреем шакал.

 

"Господи, Господи! Что происходит?

Когда же закончится этот кошмар?".

По городу убитых дУши летают

отцов, матерей, братьев, сестёр...

 

Подбитые тараканы. Выпад - отражения.

58-я армия на SOS спешит.

"Вы слышали, говорят колонна российская

уже подтянулась и делает ноги блицкриг!"

 

Спасение. Радость. Встреча.

Последняя стрельба. Проветривают Цхинвал.

В ГОри горы брошенного оружия.

От выживших защитникам низкий поклон.

 

Похороны. Чёрная одежда. Слёзы.

Тихая ночь. Оркестр. Классика звучит.

После стихшего урагана заквакали лягушки.

Отстояло "Чистое поле" - суверенитет.

 

 

 

***

Эй, художник, пишущий осень!

Тебе завидую, брат, по белому я.

И мне бы вот так же, как ты понорамить,

пока осень-натура не скинет с себя

легкое, прозрачное платье,

вишнёво-абрикосового цвета,

чтоб допозировать в обнажённом виде

до первого нерастаявшего снега.

И есть ручка - кисть и блокнот - холст,

но краски мои совсем иного свойства.

Блин! Сегодня в голове один листопад

с дворником из солнечного Таджикистана.

 

***

Я раньше подгонял время,

а теперь время подгоняет меня

- скоротечностью - отчего едва

начнёт осень красотой красоваться,

а глядишь, почернела она и зима

уж снегопадами её накрыла.

И лишь шапку на голову, а уже пора

стоит с лужами весенняя,

и не успев распуститься, как глаза

вовсю зелень застилает летняя.

А закуришь, присмотришься: ба! -

вновь осень багрово-рыжая

с прощальным криком летящего клина

подальше от осени в теплые края.

 

Эх, схватить бы, да покрепче за шиворот время,

порождённое Движением, Бог его знает когда,

чтоб не мчалось скорым поездом без стоп-крана,

а черепахой на пузе ползло не спеша.

И по черно-белой дороге, аж до самого креста

не бежать, об суету спотыкаясь, а

как по осенней аллее, не торопясь прогуляться

до последнего фонарного столба.

 

 

 

***

Эй, художник, пишущий осень!

Тебе завидую, брат, по белому я.

И мне бы вот так же, как ты понорамить,

пока осень-натура не скинет с себя

легкое, прозрачное платье,

вишнёво-абрикосового цвета,

чтоб допозировать в обнажённом виде

до первого нерастаявшего снега.

И есть ручка - кисть и блокнот - холст,

но краски мои совсем иного свойства.

Блин! Сегодня в голове один листопад

с дворником из солнечного Таджикистана.

 

***

Я раньше подгонял время,

а теперь время подгоняет меня

- скоротечностью - отчего едва

начнёт осень красотой красоваться,

а глядишь, почернела она и зима

уж снегопадами её накрыла.

И лишь шапку на голову, а уже пора

стоит с лужами весенняя,

и не успев распуститься, как глаза

вовсю зелень застилает летняя.

А закуришь, присмотришься: ба! -

вновь осень багрово-рыжая

с прощальным криком летящего клина

подальше от осени в теплые края.

 

Эх, схватить бы, да покрепче за шиворот время,

порождённое Движением, бог его знает когда,

чтоб не мчалось скорым поездом без стоп-крана,

а черепахой на пузе ползло не спеша.

И по черно-белой дороге, аж до самого креста

не бежать, об суету спотыкаясь, а

как по осенней аллее, не торопясь прогуляться

до последнего фонарного столба.