Человек в пути, 07 августа 2007

Бостонские зарисовки с натуры

Лица войны

- Да, какое же второе слово, я тоже забыл. Был там вот только вчера. Или не вчера? Когда же я был там? Ну, не суть, ты обратила внимание на то, как... я вот, например, смотрел, как художник со временем меняет представление о войне... ну то есть, смотрел на лица изображенных на картинах людей: со временем, чем ближе мы к современности, тем очевиднее выражение ужаса и неизбежности. Ты не замечала? Помнишь, в "Расстреле императора Максимилиана" Мане, контраст белой рубахи и лица, скорее озабоченного, и, в противовес, "Изнасилование" Пикассо, ты помнишь эту картину?

Начали мы с египетского искусства. Вернее, начала я: я сидела в вагоне бостонского трамвая-метро, и поезд вез меня в сторону Бруклайна по Е-маршруту  зеленой линии. Сидела рядом с неопрятным чернокожим молодым человеком в шляпе со старым рюкзаком, который слушал музыку в своем дискмене во времена МР3 и даже - МР4. Только что я купила красочный том египетского искусства и с удовольствием его открыла, чтобы не смотреть по сторонам в вечернем непустом вагоне поезда. Краем глаза - такая уж у меня привычка - быть на чеку и наблюдать за всем, что происходит вокруг меня - я видела, как мой сосед полез в свой рюкзак и выудил оттуда большого формата книгу, на форзаце которой я прочитала "Иллюстрированная энциклопедия искусств". Он поспешно листал книгу, пока не дошел до изображения скульптуры Нефертити и ткнул пальцем в фотографию, косясь в мою сторону.

- Ага, - кивнула я, - оно.

- Их формы совершенны, правда? Ты только посмотри: у Нефертити тут, в этой скульптуре, такая неоправданно длинная шея. Пожалуй, это единственный пример такого изменения пропорций.

- Ну да, а после - у Модильяни.

Он снова начал листать книгу. Я думала - в  поисках Модильяни, он же - открыл мне страницу древних греков.

- Но лучше всех, конечно же, они, - и он влюблено пролистывал страницы, приглашая меня созерцать вместе с ним.

- Ты учишься в каком-то художественном ученом заведении или это просто хобби?

- В сущности, я взял курс истории искусств, но больше всего меня интересует архитектура, - ответил он гордо и его уже было не остановить. В последующие двадцать минут нашего общего времени он непрерывно, не ожидая никакой реакции от собеседника, собственно, меня, кроме, пожалуй, внимания, впрочем, в этом я не могу быть полностью уверенной, - вещал о греческом величии форм и тел, и лиц. Так мы дошли до " War and Discontent".

- У греков безмятежные лица, ты со мной согласна? - спросил он, не ожидая ответа.

- Вполне, - все-таки ответила я. - Даже в военных сценах.

- Именно в военных сценах, это-то и поражает.

- Ты был на новой выставке "Война и", война и что-то, второе слово забыла, - просила я, заметив, что мы проезжаем музей изящных искусств.

- О, да, отличный пример, какие там лица! Война и что-то, я тоже не могу вспомнить, какое второе слово, война и ... Я ходил и смотрел именно на лица. И на танк этот, жуткий танк, помнишь его? Ричарда Артшвагера.

Мой ответ ему был не нужен. Он выходил на Лонгвуд, поезд как раз подъезжал к станции, он встал, закинул за плечо свой рюкзак, поправил съехавшую чуть на бок шляпу американского ковбоя, которая держалась не сколько на голове, сколько на резинке, туго стянувшей его шею, и говорил о лицах войны. Он не спросил меня, откуда я, у нас не было времени говорить об этом, я не рассказала ему о предпоследней выставке фотографии WorldPhoto2006 в Дизенгофф Центре Тель-Авива, один из залов там был посвящен размежеванию и были на фотографиях самые настоящие лица войны, со всем ужасом и безысходностью, с фанатизмом и отрешенностью, без страха, без печали. Я просто помахала ему рукой, а он вышел из вагона и пошел себе вдоль трамвайных путей назад, к музею изящных искусств, снова включая свой дискмен с так и не услышанной мною музыкой.

Лондонские терминалы Хитроу

Каким-то образом я пропустила выход к транзитным воротам и пошла со всем потоком дальше, к паспортному контролю, на выход. Тут, по идее, поток, должен был разделиться на три струи: одна - для обладателей английского паспорта, вторая - членов европейского союза, американцев, канадцев и австралийцев, третья - для всех остальных. Третья, самая людная тропа, была в середине. Если не читать вывесок, ровно туда и попадаешь. Кишела она, почему-то, американцами, которые с тоской поглядывали на соседние короткие очереди, одна из которых состояла, в основном, из их же соотечественников, и мужественно занимали себя и собеседников вежливыми " small talk". Изредка раздавались какие-то робкие возгласы "а не открыли ли они еще какую очередь", но никто никуда не переходил. Так и стояли они за множеством индусов и обладателей других паспортов. В английской очереди толпилось раза в два меньше индусов, мало чем отличавшихся от своих в соседней очереди стоящих родственников. Разве что - паспортом.

Стояла я вместе с американцами весьма долго, крутила головой и боялась опоздать на свой самолет, который уже через полтора часа должен был вылетать из другого терминала. Спросить, стоит ли мне стоять тут, было не у кого. Когда появилась служащая аэропорта, я застолбила у стоящего за мной американца очередь и намеревалась взять с собой рюкзак, но мой сосед по несчастью миролюбиво махнул рукой и предложил мне рюкзак оставить, мол, он за ним просмотрит. Я удивилась, как он не боится за чужими вещами смотреть, несмотря на постоянные объявления во всех аэропортах, международный и местных, но согласилась и радостно обнаружила, что просто по невнимательности пропустила свой коридор, из которого не тянулось никакой очереди. Забрала рюкзак, поблагодарила американца, и вышла в пустой зал. Служащие сказали мне, что автобус приедет через десять минут. До посадки оставался час и полтора часа - до взлета.

В пустой зал вошла женщина в платке с дочкой. Она села за мной и спросила, сюда ли приходит автобус, который везет к четвертому терминалу. Я кивнула. Она извинилась за свой английский, пока я рассматривала скромную булавку на ее платке и спросила меня, куда я лечу.

- В Тель-Авив, - ответила я.

Она вздрогнула и не дожидаясь моего вопроса, пробормотала:

- А мы - в Кувейт.

- Ничего, бывает, - машинально бросила я.

- Что?

- Бывает, говорю.

Она немного помолчала и снова обратилась ко мне:

- А что ты там будешь делать, в Тель-Авиве?

- Я там живу.

Она испуганно осмотрела меня и почти скороговоркой выдала:

- А мы - в Ираке!

- Это ничего, я тебя не укушу, - неудачно пошутила я.

- Что? - снова переспросила она. - Прости, у меня очень слабый английский. Ты уверена, что мы сидим в правильном месте? Автобус точно приходит сюда?

И не успела я ей ответить, как водитель автобуса вышел к нам и нас, троих единственных, позвал садиться. Когда мы вошли, автобус сразу тронулся и повез нас к нужному нам терминалу.

Женщина, имени которой я так и не знаю, сказала что-то своей дочери, после чего обратилась ко мне:

- Ты по-арабски не понимаешь?

- Нет.

- Что, ни слова?

- Ну как, я, конечно, знаю сабаба и хасамба, алан и арба, но на этом мои познания в арабском заканчиваются.

Она улыбнулась на хасамбу и кивнула, продолжив говорить с дочерью.

Через несколько минут она вновь обратилась ко мне:

- Ты уверена, что нас туда везут?

- Да, а разве есть причины беспокоиться?

- Мы едем уже несколько минут и вообще выехали из аэропорта. Может быть, он нас не туда везет.

- Пойти узнать?

- Если тебе не трудно, а то я со своим английским...

- А что, в Ираке женщин не учат языку?

- Учат, но только читать и писать. Мы почти не говорим на английском в школе, а потом - и негде толком.

Через пару минут автобус остановился у нужного нам терминала. Еще какое-то время мы бегали по абсолютно безлюдному коридору, выбирая, куда нам идти. На эскалаторе она доверчиво протянула мне свой билет, в котором я рассчитывала увидеть номер ворот, но ничего не обнаружила, кроме рейса.

Когда в конце коридора замаячила фигура работника аэропорта, мы бросились к нему.

- Нам нужно знать, откуда отправляются два рейса, - обратилась я к мужчине, по виду - арабу. - В Кувейт и в Тель-Авив.

Он слишком, как мне показалось, поспешно взял мой посадочный талон и строго спросил что-то у моей спутницы. После того, как она не ответила ему, он вернул мне мой билет и показал нам, в каком направлении двигаться дальше.

- Разве он не по-арабски говорил с тобой? - спросила я.

- Да нет же, это вообще индус.

Наконец-то мы вышли к табло.

- Шева, - сказала я, проверив кувейтский рейс.

- Шева? - в испуге переспросила моя спутница.

- Семь, - повторила я снова на английском, удивляясь, что даже счета арабского не помню. Вам - ворота номер семь, это туда, направо, а мне - вот туда, налево, мой самолет вылетает оттуда.

И тут она расплылась в улыбке и бросилась меня благодарить, и обнимать, и целовать, отчего мне стало даже как-то неловко, потому что ничего особенного я ей не сделала и общалась она со мной на том же английском, на котором я задавала вопросы служащим, и автобус вез нас туда, и направление нам задали верное. Шла себе к свои воротам и думала, что только что меня поцеловала незнакомая арабская женщина, с которой мы провели вместе пятнадцать минут. Поцеловала - просто так.

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

276377  2007-08-08 19:21:39 В. Эйснер - Уважаемая Инна! Ваши стихи и проза("Папе") из "Вестника" мне глянулись больше чем "Бостонские зарисовки". Стихи очень хороши, в них есть северный свет. Я скачал для себя "Жизнь её в четырёх частях", "На стыке часов", "Выборы в Израиле". (Не очень они отличаются от выборов в Германии). Прочитаю Ваши стихи моим друзьям. Спасибо.

276393  2007-08-09 10:17:45 Ия - Стихи и мне понравились, но позволю себе не согласится с вами, Владимир. "Бостонские зарисовки" созвучны моим настроениям. Есть определенная прелесть в неожиданных и мимолетных встречах-разговорах. Автору удалось это передать.

276406  2007-08-09 15:49:46 В. Эйснер - Дорогая Ия! Вот перечитал Инну Давидович. И "Бостонские зарисовки". Согласен с Вами. Это моё первое впечатление идёт, очевидно от моей старой профессии, требовавшей полной определённости, не терпевшей размытостей и полутонов. Только от и до. А сколько в жизни таких ситуаций как описанная у Инны? Надо признать - сплошь и рядом. Очень рад Вашему "указанию". Впредь буду внимательней. До свидания, В. Э.

Copyright (c) "Русский переплет"