Портал | Содержание | О нас | Пишите | Новости | Книжная лавка | Первая десятка | Топ-лист | Регистрация | Дискуссионный клуб | Научный форум | Исторический форум | Русская идея

Тип запроса: "И" "Или"

Русский переплет


Сердитые стрелы Сердюченко  Книга Писем Владимира Хлумова  Слово Владимира Березина  Кошачий ящик Василия Пригодича  Золотые прииски Юлия Андреева 
Дискуссия

Обозрение Олега Павлова


Олега Павлова
О проекте

24.11.2001
07:14

Конец публицистики

08.06.2001
03:45

Ни мира, ни войны

08.06.2001
03:42

Достали!

08.06.2001
03:37

Новости их профессия

26.12.2000
15:25

Невеликий пост

25.12.2000
13:04

Антикритика

21.12.2000
08:53

1997 год

18.12.2000
09:47

Игра в четыре руки

14.12.2000
17:01

Молодильные яблочки

11.12.2000
13:30

Приглашение на политинформацию

06.12.2000
13:55

1996 год

04.12.2000
19:46

1995 год

20.11.2000
17:02

" Я не стал объяснять, что значение Платонова уже меняется ..."

16.11.2000
10:13

Литературный институт и его ректор

13.11.2000
08:55

Почему в России так мало хороших новостей?

06.11.2000
09:56

Жертва обзора


    Что такое ложь? Казалось бы, простой вопрос... Ну, скажем, ложь - это неправда. Человек знает, как было на самом деле, но говорит совершенно обратное - значит обманывает, лжёт. Ложь, стало быть, имеет цель или умысел, ведь становится же важней почему-то именно солгать, сшельмовать. Но как понять тот феномен, когда люди лгут, не зная истинного положения вещей? или даже вовсе не желая его знать? На мой взгляд, этот феномен близок уже не ко лжи, а к тому, что мы называем глупостью человеческой. Но всё же и не всякая глупость бескорыстна. Для глупца цель - доказать как раз своё всезнайство, превосходство. Он обманывает других, но, в отличие от лжеца подлинного, рад обманывать и самого себя. Это же есть и род самоутверждения для тех, кто страдает чувством собственной неполноценности.

    В литературе питательной средой для подобной глупости стали литературные обзорнения. Не хочу сказать, что каждый литературный обозреватель каждого издания - это глупец. Но получить возможность ежемесячно быть судьёй - это жила золотая для тех, кого мучает собственная неполноценность, у кого есть такая вот душевная болезнь. ОНА ЗАРАЗНА, КАК ЗАРАЖАЮТСЯ ДУРНЫМ ПРИМЕРОМ ИЛИ ДУРНОЙ СВОБОДОЙ ПРИСВАИВАТЬ, А НЕ БЫТЬ. И вот из месяца в месяц вместо того, чтоб честно исполнить работу обозревателя и сообщить о содержании публикаций отечественных журналов, несколько тайнобольных тем душевным недугом пытаются внушить многим тысячам читателей отвращение к одним писателям, им лично почему-то неприятным, которых они не советуют читать да знать, с осмеянием прогоняя прочь из литературы, и любовь чуть не щенячью к другим, на них похожим или ж им лично приятным, поучая: что такое - хорошо, а что такое - плохо.

    Первый симптом этой болезни: авторы литературных обзоров желают думать, что знают подноготную каждого из современных писак (презирать современных сочинителей, судить о них свысока всякий глупый обозреватель считает для себя особым шиком - а сами сочинения называть не иначе как "опусами"). Ещё желают они думать, что все писаки современные, в общем-то, изводят бумагу об одном и том же, так что их возможно сравнивать, как коней на ярмарке: к примеру, рассуждая, что талант одного явно больше, а талант другого - явно меньше в сравнении с тем, большим. Также обозреватель обычно и не знает толком написанное, потому что читает по долгу службы, если и успевая глотать, то кусками. От незнания легко ему делается словоблудить, шельмовать даже в цитатах и веско заявлять самую дикую чушь, утекая мыслью только за своим будущим гонораром и чувствуя себя царём всей той литературной горы, которую сам же, изнатужась, нагромоздил.

    Второй симптом болезни литературных обозрений: сравнить как сравнять. Найти, к примеру в одном писаке отсутствие "мягкого юмора", но тут же обнаружить его наличие в творениях другого, что и рангом-то будет по разумению глупца-обозревателя повыше - к примеру, у Гоголя, ну или у Довлатова, если Гоголь никак не лезет в тему. После именно отсутствием этого "мягкого юмора" и сравнять уже того, что пониже, с землёй, рисуя его ничтожеством, в сравненье с Гоголем, ну или хоть с Довлатовым, если Гоголь всё ж не влез в тему. Раз сам ничтожество, то и пишет о ничтожествах да о ничтожном - вот и сравняли!

    Должно сказать, что приличным и полезным считается в подобных обзорах ещё и пошутить, то есть приправить писак этих современных, будто б сырой фарш, острой ухмылочкой да пряной шуточкой. Чаще обычного эти шутки выдаются за тонкий филологический или уж на крайний случай за свойский народный юмор. Шутят, юморят, ошибаясь в том, что так говорят у нас в народе. Подростковые пошловатые шутки глупых обозревателей ничего общего не имеют с народом и народным. И надо ли говорить, что больные глупостью умеют пошутить только пошло? Что страх своей неполноценности - это как раз свойство подростков? Но у подростков пошлость, цинизм - это всё же болезнь роста. А литобозреватели "Итогов" и "Нового времени", "Недели" и "Коммерсанта" давным-давно подросли, но всё ещё чавкают смачно этой жвачкой из цинизма да пошлятины, всё ещё думая, что внушают к себе тем самым уважение как к людям взрослым да многоопытным.

    Третий симптом: сказка про "добрых людей". Кажется, обозреватель человеколюбив, поскольку требует от писак современных добра да света, радости да тепла, однако ж любить он умеет только мёртвую модель человека, его скелет, или человека, опрыснутого, как одеколончиком, "мягким юмором" или "приятной иронией". Литературные же герои, не опрыснутые тем самым одеколончиком, кажутся обозревателю падшими животными, от них сразу уж и "воняет", "шибает" и прочее. Хочется смешочков и клоунов, елея и духов. Но в том и корень этой болезни - в смешочках, в самообмане. Больной лопается от смеха, а ему хочется ещё, будто б мало кругом веселья да развлечений. Мало?! Да в отечестве нашем траура даже тогда не объявляют, когда гибнет разом сотня человек.

    Событие - то, что происходит в реальной жизни. Под спудом этих событий, под впечатлением от них и пишется сегодня настоящая, живая литература. Соизмеряй написанное как событие с тем, что творится сегодня, в тот же самый день вокруг тебя, чем ты душой и сознанием своим живёшь. Но, благополучные, готовенькие, и литературу кроят по своему подобию, думая, что она как готовое платье. Только и могут выискивать, как вшей, литературные аналогии да литературный же мёртвый подтекст. "Пародия на позднего Солженицына" - заявляет внушительно знаток "позднего" Солженицына (дал нам всем понять, что сведущ даже в этом, в "позднем"); "нету мягкого юмора Довлатова" - заявляет уже самозванный эксперт по "мягкому" Довлатову, той малости только и не понимая, что есть вещи, над которыми смеяться грешно и есть времена, когда смеяться грешно. Есть современность и жизнь именно что людей, а не напомаженных да надушенных марионеток.

    Что такое сегодня литература для той колоссальной массы русских людей, чья жизнь проходит за чертой жизни, но кто думает, чувствует на том же языке, на каком пишется эта литература, давно уж им не доступная даже своей ценой? Они - твари бессловесные. А она, литература - вся из себя словесная. Вопрос теперь в том, что героями литературными ещё становятся те л ю д и, что не смогли б даже о себе самих прочесть; возможно, - не смогли б и понять, прочти им кто-то вслух. Но произведения такие всё же ещё пишутся именно ради этих людей и об этих людях, а прочтут их да отвращение испытают как "простые читатели", некто "Иван Дурасов", "Анна Вербиева", "Андрей Васильев", "Аделаида Метёлкина" и прочие псевдонимы. Что происходит? Те, у кого не хватило таланта, ума, совести - уродцы богемные, что прячут, будто б неблагозвучные, даже свои имена - судят и осмеивают художников. Осмеивают да шельмуют не просто чужое творчество, а то, что и даёт им хлеб обозревателей.

    Да и любят ли они вообще литературу русскую, её читателей, говоря-то от их лица? Они любить умеют только самих себя. Нынешние литературные обзоры, по духу да исполнению мало уж чем отличные от наших же обжорных "светских хроник", - зло во многом социальное: решившие, что они "живут как люди", не желают знать, как существуют все другие, кто для них - уже Никто и Ничто. Это есть по сути своей социальное лицемерие, но и не только - это социальное лицемерие, приходящее не смену нравственности, то есть имитация нравственности, отказ сострадать и отказ чувствовать, осознавать сложность человеческой жизни, даже своей собственной: всё серьёзное, тяжёлое, страдальческое становится ненавистным и рождает эстетическое презрение, какое чувство единственно и заменяет человеческую нравственность нашим больным. Сострадать написанному - как живому сострадать, потому что написанное, сотворённое - это и есть ожившее, живое. Можно и не сделать такой милости, захлопнуть книжку. Но любое зло, будь книжное или жизненное, требует одного и того же нравственного преодоления от человека. И те, кто больны лицемерием, кто не желает "читать", не желая на самом деле сострадать, понимать, знать - больны, одержимы собственным злом. Больны до тех пор, пока скрывают его в себе, не перенося до истерики ни в своей душе, ни близко с собой того, что им так противно.

30.10.2000
10:00

В завершение полемики о "новом реализме"

23.X.2000
09:45

На осколках чеченской войны

16.X.2000
09:45

Жертвоприношение

09.X.2000
09:45

По дороге в Храм

02.IX.2000
09:45

Родная речь

 

Архив Обозрения Добавить статью

 

Редколлегия | О журнале | Авторам | Архив | Статистика | Дискуссия

Содержание
Современная русская мысль
Навигатор по современной русской литературе "О'ХАЙ!"
Портал "Русский переплет"
Новости русской культуры
Для тех кому за 10: журнал "Электронные пампасы"
Галерея "Новые Передвижники"
Пишите

Русский переплет



Aport Ranker

© 1999 "Русский переплет"

Copyright (c) "Русский переплет"