Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?
| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?|
|
|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
РЕТРО ЛЮБВИ
Вере Михайловне
Тихо звякнул не заведенный будильник. Андрей Иванович Казарин одним глазом взглянул на циферблат. 6 утра. Сорок с лишним лет вставал он в это время. Потянувшись, стряхнул с себя "лень", быстро сложил диван-кровать, сделал энергичную разминку. Его взгляд, как и вчера, остановился на письме, которое он обнаружил в расслоившейся обложке, где хранились старые письма от родных и друзей. Давно, очень давно получил он его от девушки. Края бумаги уже пожелтели от времени, но кружевной девичий почерк остался четким. Андрей Иванович одел очки, снова освежил в памяти последнее послание Зои Протасовой. В конце письма она сообщала "на всякий случай" свой домашний адрес...
Если бы спросить теперь у Андрея Ивановича: "А была ли у вас любовь к этой девушке?" Он и теперь, спустя срок пять лет, ответил бы: "Да, была. Настоящая".
После утреннего туалета и кофе, Казарин сел в кресло. Задумался. Вот уже три года, как он овдовел. Остался один в квартире. Перед сном делал "вечернюю поверку" - звонил дочери, сыну. Разговаривал с сослуживцами и "подопечными" из совета ветеранов микрорайона, но все это не избавляло его от гнетущего чувства одиночества, которое, наверное, присуще многим, отдавшим десятки лет военной службе.
И снова взгляд Андрея Ивановича остановился на Зоином письме. "Сообщить ей о себе или уж не будоражить ее чувства?" Однако не удержался, в этот же вечер написал и отправил открытку, благо, что был случай - приближался День Победы. Поздравив Зою с праздником, написал свой адрес, телефон. О себе - ни слова, даже звания отставного полковника не сообщил...
Через неделю, под вечер, в прихожей громко зазвонил телефон. "Междугородний", - сообразил Андрей Иванович, быстро снимая трубку. Ответил по армейской привычке:
- Казарин у телефона...
- Андрей Иванович? Здравствуй, - услышал он женский голос. - Не узнаешь, конечно? Вспомни аэростатчицу, которую ты когда-то опекал от московских патрулей...
Казарин, сев на стул, произнес с выдохом:
- Зоя!.. По правде говоря, я не ожидал, что ты ответишь на мою открытку. Сколько лет прошло, а мы, выходит, не забыли друг друга?
- Да-а-а, - почти вся жизнь, - с заметной грустью ответила Зоя Петровна. - Но главное в другом: я всегда помнила о тебе, потому и отважилась, позвонила.
Ее слова затронули чувства Казарина, и он не сразу ответил ей.
- У меня есть предложение, правда, дерзкое, - продолжала Зоя Петровна. - Но судить об этом тебе одному... Хочу, чтобы ты навестил меня. Я одиночка, от детей независима. Места у нас дивные. Вырвись из городской суеты, не пожалеешь. Если, конечно, свободен. Буду ждать с нетерпением - Она назвала свой адрес, сказала, каким поездом можно доехать до ее города.
- Я, Зоя, на таком же положении. Свободен от всего, поэтому сразу отвечаю: предложение принято...
Андрей Иванович медленно положил трубку на аппарат. Тренькнул по-птичьи телефон. Казарин встал перед зеркалом. Лицо его еще не тронули сморчковые морщины, не помутнели серые глаза и лишь седина густо посеребрила голову. Служба в армии прочно выработала стройность его походки и манеры.
С этого часа, дома и в поезде, когда Казарин ехал к Зое Петровне, он неотступно думал о ней. Раньше у Зои были светло-карие, в золотую крапинку, глаза, каштановые волосы. Крупные жемчужные зубы. Ушитые гимнастерка и юбка подчеркивали красоту девичьего тела. Но что сделали с ней годы, замужество, семья?..
Казарин долго стоял в коридоре вагона. В купе вошел, когда улеглись его попутчики. Застелив постель, лег, однако долго не мог заснуть. От казенного белья пахло прачечной, и это напомнило Андрею Ивановичу служебные поездки в части и гарнизоны, гостиничные номера. Комнаты для приезжих в казармах.
Заснул поздно. Открыл глаза, когда заголубело окно. Оделся, вышел в коридор. Чем ближе подъезжал Казарин к городу, где жила Зоя Петровна, тем больше овладевало им желание увидеть ее. Вспомнил случайное знакомство с ней в Москве у военной комендатуры, к которой он был прикомандирован осенью 1942 года...
"На пушечный выстрел не подойду теперь к этому месту!" - воскликнула она, быстро спускаясь по ступенькам здания комендатуры, и гневно взглянула на встретившегося Казарина. Ее круглое лицо пылало румянцем.
Андрей встал на пути девушки. Она сжала губы, готовая взорваться. По голубым петлицам и "крылышкам" на них догадался: "Аэростатчица".
"Что случилось?" - спросил он негромко, успокаивающе.
"Что?! - хмыкнув, ответила девушка. - Знаете поговорку: "Обойди коня спереди, быка сзади, а дурака со всех сторон"? Так и здесь..."
"Не понимаю..."
" Ваши патрули задержали меня за неприветствие... Один еще насмехался: "Почему честь не отдаете?" Слово "честь" он произносил с акцентом... Вы, конечно, догадываетесь, - девушка укоризненно сузила глаза. - С какой стати я, младший сержант, должна приветствовать рядовых?"
"Вы правы в одном - неуместной иронии бойца, - примирительно сказал Казарин. - А в отношении приветствия, то по уставу отдельный военнослужащий, независимо от звания, должен первым приветствовать группу..."
"Уж не собираетесь ли вы рассказывать мне весь устав?" - уколола его вопросом аэростатчица, намереваясь уйти, но Андрей осторожно взял ее под руку.
"Я свободен, могу защитить вас от патрулей. Куда вы идете?"
"Теперь в общежитие!.. Все мои планы рухнули из-за ваших сверхбдительных патрулей... Троллейбусная остановка за Самотекой, у кинотеатра "Форум". Знаете?"
Они пошли.
Из низких облаков медленно падали пушистые снежинки. Успокоившись, девушка ловила их ладонью.
Навстречу показался парный патруль.
"Ну вот, опять они! - воскликнула аэростатчица. - И за что мне такое наказание?! - Взглянув на Казарина, спросила: - Кто же теперь должен приветствовать первым? Нас же двое. Что об этом сказано в уставе?"
"Суворов говорил: кто культурней!"
Все обошлось благополучно. Андрей проводил девушку до остановки. Пока ждали троллейбус, познакомились. Аэростатчицу звали Зоей. Прощаясь, она крикнула с порожка троллейбуса: "А вы понравились мне! Настоящий кавалер!"
Через несколько дней случилось невероятное: Зоя сама пришла к нему. Так завязалась между ними дружба. Встречались они почти два года. К ноябрю 1944 Казарина откомандировали в полк особого назначения. Предстояло правительственное задание, какое - никто не знал. Режим строгий: из казармы - ни шагу. Андрей мог бы написать Зое, но почтового адреса ее части не знал. А потом и это было запрещено. Спустя два месяца, когда после Крымской конференции Казарин возвратился в Москву, сразу поехал к Зое. В общежитии, где жила она, остались лишь голые койки...
Выйдя из вагона на Данковском вокзале, Казарин огляделся и сразу увидел спешащую к нему женщину. Поравнявшись, она радостно улыбнулась, коснулась виска ладонью и отчеканила:
- Приветствую вас, товарищ комендантский патруль!.. Узнаете бывшую московскую аэростатчицу?
- Зоя! - воскликнул Казарин, рывком снимая с плеча дорожную сумку. - Как мне не узнать? Все также мила и, как мне кажется, подросла.
- На четыре сантиметра - в год по одному миллиметру! - протягивая к нему руки, с молодым задором ответила Зоя Петровна. Счастливая улыбка не сходила с ее лица.
Казарин поцеловал ей руку.
- И тут, - указала на щеку Зоя Петровна.
Андрей Иванович открыто любовался ею. Подкрашенные волосы Зои Петровны были под цвет тех, которые запомнились ему с того дня, когда происходила их последняя встреча. Стоячий воротничок сиреневой в крапинку блузки, расстегнутой на две верхние пуговицы, открывал пополневшую шею. В ее двухцветных глазах был все тот же здоровый, привлекательный блеск.
Было свежее майское утро со слепящим солнцем, безоблачное небо и провинциальная тишина.
Они стояли, полуобнявшись, словно были только двое в этом прекрасном уголке земли...
- Интуиция подсказывает мне, что ты служил в армии, - проговорила Зоя Петровна, с любовью глядя в глаза Казарину. - И кем же закончил свой ратный путь - полковником или генералом?
- До генерала не дотянул, - с улыбкой ответил Андрей Иванович. - Но об этом позже... У меня тоже вопрос: как у вас тут насчет гостиницы?
Он поднял сумку. Поправляя лямки на его плече, Зоя Петровна ответила категорично:
- Никакой гостиницы!.. Отбросим предрассудки. У меня свой дом. Небольшой, правда, но уютный. Нам вместе будет хорошо.
Они медленно пошли, делясь первыми впечатлениями от встречи.
Дом Зои Петровны с большим палисадником стоял на окраинной улице города. Близко протекала река. На лужайке, заросшей короткой травкой, паслись гуси.
- Мои. Есть и куры. Почти натуральное хозяйство, - сказала Зоя Петровна, открывая калитку. - Проходи, дорогой гостечек.
У будки громко залаял черный пес.
- Тузик, цыц! - прикрикнула на него хозяйка.
Пес слабо тявкнул и лег, не спуская глаз с незнакомого человека.
Зоя Петровна поместила гостя в комнате с окном на реку. Тахта, небольшой стол с букетом живых цветов, ковер на стене, крашеный охрой пол создавали здесь приятный провинциальный уют.
Казарин повесил на стенную вешалку рубашку, спортивный костюм, поставил в угол кроссовки. Пока хозяйка хлопотала на кухне, он побрился и вышел к ней с бутылкой вина и коробкой конфет. Зоя Петровна поблагодарила. Они перешли в сад, где на столе уже стоял самовар. Хозяйка разлила чай с мятой, подвинула гостю омлет, пирожки и варенье. Андрей Иванович постучал пальцем по бутылке. Зоя Петровна тотчас принесла рюмки. Пока гость откупоривал бутылку и наливал вино, хозяйка, подперев ладонями округлый подбородок, не сводила с него глаз. Подвигая рюмку, сказала:
- Ну, дорогой гостечек, друг на друга мы немного нагляделись. О зубах и болячках говорить не будем, главное, что мы живы и еще достаточно крепки. Поговорим о главном: что же нас разлучило?
Они чокнулись. Выпив вино, Андрей Иванович сказал:
- Я, Зоенька, всегда помнил о тебе. Ты должна поверить в это хотя бы потому, что единственное полученное от тебя письмо, я сохранил. И первым отозвался. А сейчас - перед тобой. Значит, что-то осталось в моей душе?
- Первой тебе написала бы я, но ты словно в воду канул. И адреса не оставил.
- Я несколько раз был в вашем общежитии, но никого не нашел, чтобы спросить о тебе. В мае сорок пятого послал письмо твоим родителям - ответа не получил. Тогда я грешным делом подумал: "А не закогтил ли Зою какой-нибудь прыткий офицер?" Время было такое - любую выбирай! А кто был я - всего-навсего старший сержант...
Зоя Петровна налила чай. Принимая от нее чашку, Казарин продолжал:
- Дивизию нашу расформировали, меня, как связиста, переводили из части в часть. О демобилизации и речи не шло. Мне предложили поехать в военное училище. Вначале я отказался, но уговорил товарищ, такой же, как и я бедолага. Перед отъездом я еще раз побывал в доме, где было ваше общежитие, но там уже расположилась жилконтора. С тем и уехал. Через два года, получив офицерские погоны, был направлен на Север, где строился первый атомный полигон. Там и остался на пять лет. Женился на медсестре. Родила она мне сына и дочь. Потом поступил в военную академию. Окончив ее, десять лет трубил в ракетных частях. Последние годы служил в Москве, где и осел окончательно. Сын - офицер. Женат. Дочь замужем. Жена страдала хроническим панкреатитом, перенесла операцию, но вскоре ее постигла другая беда - тяжелый инфаркт. Из госпиталя не вышла...
Андрей Иванович выпил чай, достал сигарету, зажигалку:
- Можно?
- Зачем спрашиваешь, Андрюша?! - воскликнула Зоя Петровна. - Будь, как дома!
Казарин закурил. Выдыхая дым в сторону, продолжал:
- Все вроде бы просто, как в автобиографии, а за этими словами - долгая и нелегкая жизнь. А теперь - и одиночество. Дочь не раз предлагала объединить квартиры, жить одной семьей, но я не хочу быть обузой. Тем более, что сам себя могу обслуживать.
- Одиночество - это ужасно, - согласилась Зоя Петровна. - Я тоже расскажу о себе...
Легкий ветерок пошевелил листья, осыпав солнечными "зайчиками" ее волосы, блузку, оголенные до локтей руки. Все это напомнило Казарину их последнюю встречу в Останкинском парке осенью сорок четвертого года...
- У меня, Андрюша, все намного проще и вместе с тем сложнее. Я долго ждала от тебя весточки, надеялась на что-то, отвергала предложения кавалеров. И только через год вышла замуж. Жизнь сложилась серенькая, но не из-за мужа, а потому, что потеряла тебя. Не удивляйся - говорю искренне. Тебе, может быть, трудно представить, как тяжело жить с нелюбимым. Муж, конечно, догадывался, и своей преданностью добивался моей взаимности, но я, хотя и не была черства к нему, пересилить себя не могла. Женскому сердцу мало одной преданности, а когда оно заполнено любовью к другому, тем более. Моя любовь - это ты. И представь, она еще не остыла. Если признаться, ведь я бегала за тобой...
- Зоя, ну зачем такие слова! - воскликнул Казарин.
- Да, да, это правда, хотя у меня, как у всякой женщины, было чувство гордости. Естественное. Ты покорил меня сразу, в тот день, когда провожал до троллейбусной остановки. Ты был прост, внимателен ко мне, по сути, незнакомой девчонке, к тому же - капризной. Три дня я жила теми минутами, а потом не выдержала и после ночного дежурства, не отдохнув, пришла в вашу комендатуру, чтобы увидеть тебя. Помнишь?
- Патрулей, конечно, приветствовала, - улыбнулся Казарин.
- А как же!.. Ради новой встречи с тобой. Не хотелось, чтобы осталась в твоей памяти психованной девчонкой, этакой мегерой в военной форме. И мы пошли в кинотеатр. Помню, у тебя были две конфетки, предложил их мне, но я взяла только одну, и почти весь сеанс лизала ее, чтобы продлить удовольствие. Ты свою не съел, незаметно положил мне в карман. И я потом пила с ней чай в нашем общежитии...
- Да, мы тогда умели ценить редкие минуты счастья, - согласился Казарин. - В то время я только что прибыл с фронта, худой, изможденный... И знаешь, какой у меня был все? Как шутливо говорят: "бараний" - срок семь кило. Это при моем-то росте в 175 сантиметров!
Зоя Петровна улыбнулась. После короткой паузы продолжала:
- Каждая встреча с тобой доставляла мне радость. Помню, пришла однажды к школе, где располагалась ваша часть. Ты только что возвратился с Речного порта, где разгружал со своим отделением с баржи лес. Поняла, что устал, а увидел меня, и лицо твое просветлело. При встрече со мной от тебя всегда исходило целительное тепло. Так мне казалось. - Она налила еще чаю. Подвинула гостю чашку. Мечтательная улыбка появилась на ее лице. - А в другой раз, не застав тебя, написала короткую записку, передала твоему другу. Не забыла до сих пор ее: "Приходила. Л.Л.Б. Зоя." Значение букв ты сразу не разгадал...
- Но до сих пор помню: "Люблю, люблю беззаветно".
- Да. Я готова и теперь повторить эти слова, - произнесла Зоя Петровна, чуть склонив голову.
Наступило молчание. Они допили чай.
- Тебя, конечно, интересует, что было дальше? - спросила Зоя Петровна. Казарин кивнул головой. - Мужа я похоронила четыре года тому назад. Он фронтовик, инвалид войны. Дочери уже замужем, а я теперь одна - со своими курами и гусями. Да еще Тузик в будке...
Долго еще разговаривали они, сидя у самовара. Обедали дома, в небольшой прихожей. Зоя Петровна убрала со стола посуду, а Казарин сел с сигаретой у открытого окна. В это время к ним пришла молодая женщина.
- Ларочка, ты так рано? - удивилась Зоя Петровна. - Знакомься: мой гость - Андрей Иванович. Может помнишь, как в детстве я рассказывала тебе о добром дяденьке, который опекал меня в войну? Это - он.
Казарин, отложив сигарету, встал, поздоровался.
Лариса, окинув его холодным взглядом, кивнула и, сев на диван, сказала с нескрываемой ревностью:
- А, ретро любви! Понимаю... Мам, а зашла я к тебе, чтобы сказать: вчера мой Коля покрасил оградку на папиной могиле...
Зоя Петровна сначала взглянула на гостя, затем повернулась к дочери. Нетрудно было понять, что Лариса пришла не ради этого, а чтобы взглянуть на человека, которого несколько дней с нетерпением ждала мама.
- Передай Коле мою благодарность, - сказала Зоя Петровна.
Наступила пауза. Чтобы сгладить возникшее напряжение, она предложила дочери кофе, но та отказалась и вскоре ушла. Мать провожала ее за калитку палисадника.
Казарину стало крайне неприятно от того, что он вторгся в их мир. Вторгся безо всякой цели, кроме одной - увидеть после долгих лет разлуки свою первую любовь. Такого оборота дела он никак не ожидал. Снова сел к окну. Закурил. Когда возвратилась Зоя Петровна, сказал:
- Может, мне лучше уйти в гостиницу?
- Никуда ты не пойдешь! - отделяя слово от слова, ответила хозяйка. - Сколько лет прошло... Я потеряла надежду на то, что увижу тебя. И вот мы вместе. Я хочу понять: не сон ли это? А ты вдруг заговорил о гостинице!
Они снова перешли в сад. Но тут зазвонил телефон. Зоя Петровна побежала в дом. Вернулась вскоре. Сказала с грустной усмешкой:
- Заискрились мои дочурки... Звонила младшая, Даша. Приглашена с мужем на свадьбу и хотела сдать мне сына. Мальчику семь лет, и на свадьбе он не останется без сверстников... Чувствую, что дочери теперь будут атаковать меня. Как же: у мамы гость, мужчина, а вдруг она на старости лет сойдется с ним и покинет их. Трагедия!.. - Она подвинулась к Андрею Ивановичу, обняла, поцеловала в щеку. - О, Боже, что же это делается со мной? Опять первой начинаю!..
Был ужин и долгий разговор. Разошлись они поздно. Казарин, расчувствовавшись, долго не мог заснуть. Здесь, вдали от дороги, ночь уже приглушила все звуки. Успокоились хозяйские гуси и куры. Андрей Иванович сидел у открытого окна. Ночь была светлой. Со всех сторон доносилось соловьиное пение, и казалось, что от этого медленно волновалась вода в реке...
Загостился Казарин у Зои Петровны. Каждый прожитый здесь день приносил что-то новое в его жизнь. Они обошли все улицы старого и нового города, были в краеведческом музее, на фестивале народного творчества. В старинном русском городе шла размеренная, устоявшаяся годами жизнь, которой, казалось, не коснулись политические встряски...
Часто Андрей Иванович вставал рано, чтобы полюбоваться рождением утренней зари, послушать тягучие, ласкающие душу соловьиные трели, посмотреть на курившуюся легким туманом реку. Особенно сладким казался ему утренний воздух, впитавший в себя мятные запахи прибрежных лугов и нежную зелень садов. Здесь он отвык от вредной привычки курить натощак.
Иногда Зоя Петровна уводила своего гостя в заповедные места этого удивительного уголка земли, где ни на минуту не затихали птичьи хороводы, а берега реки были розовыми от цветущего шиповника, где среди зеленых лугов причудливо извивалась мелководная река с красивым названием - Вязовня...
Уходили они обычно надолго, беря с собой термос с чаем, бутерброды, испеченные Зоей Петровной пирожки. В поход одевались легко, по-спортивному. Такая одежда очень шла Зое Петровне, подчеркивая ее умеренно полную фигуру.
Неторопливые прогулки, спокойствие, которое Андрей Иванович ощущал рядом с миловидной, не утратившей любви к нему женщиной, вскоре породили в нем желание остаться здесь, навсегда. Нелегко было решиться на такой шаг, чувствуя все возрастающее беспокойство Зоиных дочерей. Особенно досаждала матери старшая, Лариса, которая ежедневно наседала с вопросами: "Он все еще здесь? Не уехал? Пристыл, что ли?"
Да, Казарин "пристыл" к Зое Петровне, и однажды, при возвращении с прогулки сказал ей об этом. Зоя Петровна обрадовалась. Они сели на скамейку в саду.
- Ты знаешь, Андрюша, я даже не хочу теперь глядеться в зеркало. Мне хочется представить себя такой, какой я была с тобой осенью сорок четвертого года. Я чувствую, что душа моя вновь наполнилась любовью к тебе.
- Порой и я испытываю такое же чувство, - мечтательно ответил Казарин.
Они стали обсуждать возникшие в связи с этим вопросы.
На другой день Зоя Петровна позвала дочерей. Без мужей и внуков. Лариса и Даша пришли вместе. Разговор с ними начала прямо и категорично.
- Вот что, дорогие дочки. Я выхожу замуж за Андрея Ивановича. Судите меня, как хотите, но своего решения я не изменю. Андрей Иванович - моя первая любовь, настоящая. Я дала вам жизнь, хотя сама вдосталь ею не насладилась...
Суховатая по натуре, резкая в суждениях Лариса, глядя на мать вполоборота, саркастически улыбнулась. Ее губы стали тоньше, словно обострились. Короткие мелированные волосы, казалось, приподнялись, как у нахохлившейся птицы.
- Господи, какая может быть в таком возрасте любовь?! - воскликнула она. - Чудишь ты, мама!
Она выразительно поглядела на руки матери, словно проверяя, не сняла ли та с левой руки обручальное кольцо.
- Я не собираюсь объясняться по этому поводу, - сдержанно ответила Зоя Петровна. - Если не хотите понять меня, то должны смириться.
Даша, спокойная, похожая лицом и манерами на мать, спросила:
- А как же дом, хозяйство?
"Это их беспокоит!.. - с неприязнью подумала Зоя Петровна. - А вдруг мать продаст дом, гусей да кур и деньги увезет с собой!.."
- Мы еще не определились, где будем жить - в Москве или у нас. Скорее всего - тут. Я прикипела к родной земле, да и Андрею Ивановичу наши места понравились. А главное, я не собираюсь отречься от вас.
Зоя Петровна быстро поставила на стол чашки, торт, конфеты. Сказала миролюбиво:
- А теперь - к чаю.
Лариса тут же поднялась.
- Мне некогда, мама, - холодно попрощавшись, она ушла, не закрыв за собой дверь.
Даша тоже встала, замялась:
- Мама, извини нас. И не обращай внимания на Лару. У не пунктик. Делай так, как тебе лучше. - Она поцеловала мать. Откинув за плечи длинные волосы, протянула руку Андрею Ивановичу, сказала: - Рада была видеть вас.
Казарин поцеловал запястье ее руки.
- Ну все, мама. Я пойду, а то мои мужчины от голода взвоют.
- Подожди, дочка, - засуетилась Зоя Петровна. - Возьми яички. Свежие...
Проводив дочь, она подсела к Андрею Ивановичу.
- Ну, так. С моими объяснились, - проговорила она. - Как поведут себя твои наследники?
- Там будет легче, - ответил Казарин. - А вообще-то я могу позвонить отсюда дочери и рассказать обо всем.
- Я счастлива, что судьба вновь свела нас. Наверное оттого, что я всю жизнь старалась делать людям добро. Для меня первый день встречи с тобой здесь, как праздник. И мы будем отмечать его не только каждый год, а чаще...
|
Проголосуйте за это произведение |
