Антонов, конечно, умеет говорить в микрофон с пафосом: "Депутат, защити! Защити от безработицы! От нищеты! От проституции!" Тут меня почему-то разобрал смех. Я представил себе, как Владимир Иванович отбивается прокламациями от валютных девочек, взывая о помощи к народным избранникам, которые не слишком спешили вникнуть и в эту проблему, и явно не выспавшиеся, лениво тянулись к утреннему Кремлю. Мне тоже было пора, и с приятным чувством выполненного долга я вышел из пикета. Через час я уже встречался с Катенькой в "МакДоннальдсе".

"Свободненькаякасса ,свободненькая касса!" - бойко поднимали руки мальчики и девочки в фирменных изумрудных жилетках и козырьках. "Лыжню!" - весело кричали ребята, полирующие полы широкими швабрами. Я взял два "Больших Мака" с кока-колой, на что, кстати, ушло пол-аванса, и непринужденно пристроив поднос на столик, сел напротив Кати. Разговор крутился вокруг заграницы, откуда она только что сбежала, отпреподавав полгода французский в нашей колонии. - Ты не представляешь, что там за публика. Это улет! В голове одни тряпки, сплетни, разврат. Я им сразу сказала - валюты у вас не хватит на это удовольствие.

За десять лет нашего знакомства Катя из задорной студентки, прибегавшей на свидания между экзаменами, превратилась в шикарную молодую даму в золотистом испанском свитере, с прической "каре" и серебряными клипсами в розовых ушках. Сейчас для нее вообще наступило раздолье - предложения переводить всяческие переговоры не переводились. Все эти годы я тоже вроде бы не сидел сложа руки, стал старшим, написал уйму статей, казалось за одно это она должна относиться ко мне еще лучше, но встречи наши становились все реже и стали проходить уж слишком нарядно - то в салоне у Зайцева, где она что-то там заказывала, то на фильме Годара, то на выставке "Быт Испании". Но все равно, я любил думать о Катеньке, о том, как гордился ее точеной фигуркой и тем, что она на десять лет меня моложе и что рано устроив свою судьбу, она не утратила интереса ни к многообразию бытия, ни к непредсказуемости сознания..

- Вот ты говоришь, тебе ничего не надо, тебе и так хорошо. А разве это не влияет на твою личную жизнь? Ты мне звонишь, - Катя, приезжай - А я, - ну что ты ехать, дела и всякое такое, а то ты сходу, -- тачка у подъезда, едем в ресторан, мы там весело сидим, потом заезжаем к тебе…

Что ж дорогая, тебе придется выбирать, или ты снисходишь до метро и проводишь время в обществе кадра, который может рассказать много забавного о нейтринных осцилляциях и жидкокристаллической фазе ДНК, или…

- А ты что, думаешь, что нет обеспеченных интеллигентных людей?

- Да, а ты считаешь, что есть?

На самом деле, я прекрасно понимал, что Катя различает только основное состояние, ну там физик, чем-то секретным занимается, о чем и рассказывает подругам, а все возбуждения над ним, как бы я ни старался, для нее превышение точности. Но мне было занятно проверять ее интуицию, а что касается вдруг замаячившего кренделя, то, как откровенничало Русское радио в Крыму, - Требования к жениху не так уж и высоки, просто он должен быть чутким, внимательным, заботливым банкиром... Я так ясно осознал, какая скука думать о вещах и быте, и как классно, что у меня есть другие темы, что пришел в состояние совершеннейшего благодушия.

Мы вышли на почти беззаботную Тверскую и решили прогуляться до Манежа. - Ты знаешь, когда я ел этот слоеный бутерброд, то вспомнил замечательный роман "The winterofourdiscontent - Зима тревоги нашей".

- А, у меня есть на английском, такой толстый, ну и что там написано?

- Там в центре повествования ИтенХоули, представитель одной из самых элитарных семей на восточном побережье, потомок первопоселенцев. По ходу у него возникли какие-то проблемы, и он работал в бакалейной лавке у итальянца - иммигранта. Так вот, у них был постоянный покупатель, то ли шофер, то ли торговец недвижимостью, который заказывал сэндвичи себе на завтрак примерно так: - И еще сделай один слой салата с майонезом. Только майонеза побольше положи, не забудь, майонеза. -

Там пишется от первого лица, все на полутонах, а эта сцена дана подробно, дескать, вот он аристократ, а какой ерундой занимается. Хотя сам хозяин к нему по-своему хорошо относился. Он ему говорил: - Малыш, ведь я все вижу, малыш. Ты ни разу не взял с полки ни одной банки, чтобы за нее не заплатить, ни разу, малыш. На что тот отвечал: Честность - мой рэкет.

Ну и что было дальше?

У Итена была сверхчестолюбивая жена, которая хотела занять приличествующее им положение и жить в родовом доме на центральной улице. А он знал, что у хозяина в свое время были сложности с иммиграционной службой, это невзначай стало известно, итальянца выслали, и он оставил Итену свою лавку. Затем Хоули предал своего лучшего друга и на том резко разбогател, так что уже мог выкупить дом. В итоге онсильно раскаялся и неизвестно, что бы с ним было, но его спасла дочка, очень честная и светлая девочка. В общем, ты прочти, интересная книжка.

- Ты читал на английском?

- Да нет, это было еще в седьмом классе, печатали в "Иностранке".

- Вот это да, сам в классе седьмом читал, а мне сейчас советует.

- Вот видишь, как о многом еще можно поговорить. Ну ты придешь в гости?

-В МакДоннальдс сходили, программу выполнили, конечно, приду.

В этом году зима в Москву пришла в ноябре, и люди с осенней бодростью шагали в удивленном холодном воздухе освещенным витринами вечером.