Человек в Пути
7 июня 2021 года

То, что День железнодорожника – первое воскресение августа, я знал лет с трех-четырех. Хотя никто из родных отношения к железнодорожному транспорту не имел, разве что в качестве пассажиров. Правда, тогда я был уверен, что праздник – точно второго числа, и только после до меня дошло, что в тот год второе августа как раз и было первое воскресение. В это же самое время я научился читать и писать, и весьма своеобразным способом.

В детстве я очень любил приходить к бабушке в их огромную шестикомнатную коммунальную квартиру, Таганская улица, дом 1, квартира 1, где выросли моя мама и тетя. Раньше вся квартира принадлежала нашей семье. Муж сестры моей бабушки дядя Миша, Михаил Иванович Назаров был выдающийся, известный на всю Москву доктор. Он практиковал входившие в моду электрические, как бы сейчас сказали физиотерапевтические методы лечения. Несколько комнат н определил под процедуры и прием пациентов. Среди них была московская знать – Михáлковы, Крашенинниковы, семейство Сац. Особенно ценила дядю Мишу знаменитая миллионщица Вера Фирсанова, основоположница станции Фирсановка на тогда Николаевской дороге. Судя по всему, их связывали не только медицинские отношения. До сих пор у нас хранятся некоторые уцелевшие ее подарки – две изящные китайские вазы и хрустальная сахарница на серебряной подставке.

В 1914 году дядя Миша открыл в своей лечебнице госпиталь для офицеров. Моя бабушка работала там медсестрой. В дальнейшем она – один из первых заслуженных врачей РСФСР. В сочельник шестнадцатого года бабушка из окна своей комнаты, благо жили они на втором этаже, спросила у проезжавшего мимо в пролетке господина – Как Ваше имя? Александр, - ответил он. В том же году бабушка вышла замуж за моего деда, Александр Сергеевича Бараблина, израненного подполковника-артиллериста, которого привезли с галицийских полей. Про своих дедушек я с пафосом в поэме писал так:

Но я в Отечестве своем,

Пусть помнят все, кому не ясно,

Что дед пахал мой не напрасно

Страну, в которой мы живем.

Что при Брусиловском прорыве

Не зря второй дед ранен был.

Что это он меня прикрыл

В своем расчетливом порыве.

Насчет деда-хлебопашца, это я загнул. Сергей Афанасьевич Семенов был деревенским мастеровым человеком в нашем родовом селе Ундол Владимирской области, лудильщик, кровельщик, жестянщик, как он сам себя величал. Со своей артелью маляров он ходил по Руси, многое повидал, и, по словам родственников, был замечательным рассказчиком. А нашим середняцким хозяйством с четырьмя сыновьями и дочкой, в основном верховодила бабушка Саша. Хозяйством небезлошадным - был у нас уволенный из армии по выслуге лет конь с интеллигентным именем Архитектор. Мой отец во всех анкетах, и в институте, и позже, писал, что у него отец рабочий, а мать крестьянка, а мне всегда с гордостью говорил, что его отец – самый умный старик на деревне.

Возвращаясь в нашу роскошную квартиру, надо сказать, что в 1918 году ее крупно уплотнили. Фарфоровые ванны для минеральных купаний спускали по лестнице до первого этажа. – Что вы делаете? - спросил дядя Миша совсем без булгаковского фанфаронства. – Это все нашим потом и кровью нажито, - ответили новые хозяева. После революции Михаил Иванович служил судмедэкспертом, и все же о его высоком авторитете не забывали. Несколько раз его приглашали на консилиум по поводу лечения заболевшего Владимира Ильича. По воспоминаниям мамы, к социализму дядя Миша относился скептически, и энтузиастам заявлял – Вы еще все без штанов останетесь. Думаю, что он ошибался.

Итак, у нас постоянно настают новые времена, и вот уже меня, мелкого дошкольника, родители весной непременно отвозили к бабушке смотреть первомайскую демонстрацию. Меня восхищало яркое, полное энергии зрелище. Прямо под нашими окнами по Таганской улице шли колонны Пролетарского района. Веселые люди вели колесные стенды с достижениями своих заводов – “Шарика” - первого ГПЗ[1], ЗИЛа, АЗЛК[2]. Звенели задорные песни, взвивались красные флаги, плавно плыли плакаты и лозунги. Что касается МЗМА[3], то его стройка, можно сказать, находилась в ведении моей бабушки – в этом районе она была участковым терапевтом. С сочувствием она рассказывала, что когда ее вызывали к захворавшему комсомольцу, то видела, как его пришедшие со смены товарищи буквально валились с ног и тут же засыпали.

Кроме демонстрации, у бабушки у меня было другое любимое занятие. На письменном столе у тети Тани находился перекидной календарь, где для каждого дня уделялась своя страница. Так вот, мне почему-то очень нравилось переписывать эти листки. Когда я приезжал, мне вручали стопку прожитых в этом году дней, я садился за детский столик, который купила для меня бабушка Люба, и старательно выводил в тетрадке красным карандашом не только цифры, но и все буквы из поясняющей заметки, будь то годовщина пуска ДнепроГЭСа или день рождения Пушкина. Поначалу я спрашивал бабушку, что это я такое нарисовал. Особенно меня привлекали красные дни календаря, Первое мая, День Победы, День Парижской коммуны и – День железнодорожника. Потому что на этом листке был изображен красивый, краснозвездный летящий вдаль локомотив.

Прошло много лет, и из старших у меня осталась только тетя Таня. Однажды летом я был у нее в гостях в новом доме на Речном вокзале. Мы говорили о нашей родословной, бабушке, маме, отце. В дверь позвонила соседка, чтобы что-то спросить. – Здравствуй, рабочий класс. Проходи! – сказала тетя Таня со своей обычной приветливостью и доброй иронией. Наряду с написанием английских учебников, - а по ним и сейчас учат в Инязе, она удивительно умела находить общий язык со всем слоями населения.

У Лидии Иосифовны был очень громкий голос и пониженный слух. Больше двадцати лет она проработала начальником товарной станции на Окружной. Войдя, она принялась хвалить район, критиковать ближайших домочадцев и обмолвилась, что сегодня у нее профессиональный праздник. Конечно, Татьяна Александровна стала развивать эту тему и пригласила отметить. Мы сидели, пили чай с фирменным вареньем и слушали Лидию Иосифовну. А послушать было что. Шестнадцатилетней девчонкой она поступила в железнодорожные войска, работала сцепщицей в лютые морозы сорок первого года, ездила с эшелонами из Москвы на фронт, с фронта в Москву, попадала под бомбежки. После войны начала учиться в техникуме, там она встретила своего Колю, с которым решили пожениться после практики на третьем курсе. Колю послали на западную Украину, ей в другую сторону, в срединную Россию. Коля писал каждый день, а потом вдруг замолчал. В сердцах и по молодости Лида решила, что он ее забыл, встретил чернобровую красавицу. Она вернулась в Москву и перевелась в другой техникум в другом городе. Только через десять лет она узнала, что тогда бандеровцы минировали железнодорожное полотно, и колин паровоз подорвался. Машиниста убило, а Колю взрывом выбросило их кабины. Две недели он пролежал в беспамятстве, а потом долго лечился, и его письма уже не находили Лидию Иосифовну. Так разошлись их пути, не суждено было быть вместе Лиде и Николаю. Вот такая простая история. Но только я всегда вспоминаю о ней, когда слышу новости из Украины. И вспоминаю, что День железнодорожника – первое воскресение августа.

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет"