Алексей Мурзин. Старо Поле. Шадринск, 2004.

С Алексеем Мурзиным я познакомился в Переделкине на семинаре, устроенном одним издательством. Было это в прошлом году, зимой. Первое впечатление обманчиво. Немногословный, невысокого роста, он внешне никак не выделялся среди прочих участников. Есть, знаете ли, такой тип людей, который всегда выглядит уверенно, с первенством во взгляде и суждениях, с подготовленным и уже забежавшим вперёд них неким подобием известности, которому они деловито соответствуют. Их назначение куда бы то ни было (в ту же литературу) состоялось, и окружающим с этим фактом просто остаётся соглашаться, чтобы не задавать лишних и неудобных вопросов. А вопросы, естественно, могут возникнуть - после ознакомления с творчеством, когда вдруг окажется, что внешняя декларативность ничем, собственно говоря, не подкреплена.

С Алексеем Мурзиным дело обстояло совсем иначе. Мы, как это заведено, обменялись написанным, но тогда открытие его как писателя у меня не состоялось. Как-то не было времени вникнуть в текст по-настоящему, действительно вчитаться, - был занят собой, судьбой своей рукописи. И лишь потом, вернувшись домой, спустя какое-то время я получил по почте скромную тоненькую книжечку под названием "Старо Поле" и наконец-то получил представление о том, какой замечательный писатель живёт в городе Шадринске Курганской области.

"Много чудес на свете. И зачем они так нужны людям? Едут за ними в Тридевятое царство или усядутся к телевизору, и не оторвёшь - чуда ждут. И невдомёк, что есть чудеса попроще и поближе, надо только чуть остановить суетный бег, и они нахлынут, успевай лови да запоминай".

Эта книга о чуде, которое есть наша жизнь. В ней ничего не придумано, но ощущение чуда от этого не исчезает. Небольшие истории, совсем короткие новеллы, но их ёмкость настолько велика, что впору говорить о бездонном космосе, какого в большом городе не почувствуешь никогда. Для этого надо по крайней мере уехать куда-то далеко, расстаться с жилой скученностью, теснотой мысли и упёртым в асфальт взглядом. Только так можно освободиться для того, чтобы увидеть наконец-то мир вокруг себя.

"Ночь выдалась ясная, звёзды разбежались по небу, и было их столько, что разум мутился. Казалось, от каждой идёт какое-то древнее вечное живое тепло. Так только в августе бывает, что звёзды греют. Осенью, а тем более зимой, каждая мерцает, как холодный кончик иголки, пронзая своим светом и холодом до костей".

Это первозданная, природная жизнь, отринутая от изменчивой социальной составляющей, - то, что не проходит, а остаётся навсегда. Уходит человек, уходит река, покидая своё русло, но основание всего сущего остаётся прежним: жизнь только вытягивается в бесконечность. Водная стихия, лес, охота, рыбалка - вокруг них, собственно, и выстраивается сюжет книги. Кто-то скажет, обыкновенные рассказы о природе. И пойдёт чесать: деревенская литература, этнография, география... Вспомнит Паустовского, другие имена. И будет не совсем прав. И даже совсем не прав.

"Раскладываем костёр, ломаем нестерпимо громко трещащие ветки. Странная штука - огонь. Вот только что не было его, и мир был вроде как чужой. Сидели, прижавшись друг к дружке, да так, чтобы ни шороха, ни звука, а уж к воде пойти - ну как на кладбище. А заиграл синевато-жёлтый язычок, и всё: спины распрямились, голоса окрепли, и за пригорок пойти - да пожалуйста!"

Здесь всё находится на виду, имеет знакомые очертания, зависит от взгляда человека, но обретает свою плоть в результате ещё какого-то чувства, которым дышит сама природа. Подлинное здесь охвачено преображением. Любой горожанин хотя бы раз в жизни выезжал за город, в деревню, но этот мир по обыкновению всё равно располагался на ладони одной руки - так удобнее им пользоваться. Вся ширь и необъятность открывшейся картины больше подразумевалась, чем познавалась. Если же её измерять в телекоординатах, то вообще окажется, что периферия это одни только заброшенность и умирание - чуть ли не родовое её свойство от многих веков. А открыть глаза пошире, и вместо заброшенности окажется самостоятельность, равность самой себе, жизнь настоящая, а не виртуальная, где пространство вымеряется не длиной улиц или высотой домов, а полётом утки, длиной лодки или взглядом на утреннюю зарю.

В этом мире Алексей Мурзин чувствует себя уверенно. Каждый новый рассказ словно придаёт ему и книжке силы. Маленький частный мирок скатывается с ладони и разворачивается в широкую ленту, опоясывающую всю Землю. Внутреннее содержание начинает принадлежать внешней неохватности. В этом измерении умещается вся планета Алексея Мурзина, которая носит разные названия: Старо Поле, Коврига, Рёлка, Исеть, Соловьино, Убьённовский лог, Быстрая Копань, Боровлянка... И все они верные, родные. Это Россия за Уралом, для многих неведомая планета. 

Масштабному пейзажу отвечает зрелое письмо. Прозрачность и глубина реки соотносится с прозрачностью и глубиной стиля.

"Лодка легко скользит, разгоняя ряску тугими бортами по спокойной воде. А за бортом бегает стайками, шарахаясь от каждой тени, рыбья мелюзга. Иной раз рыбёшки посыплются дождиком по воде, блестя серебром чешуек, ошалело выскакивая в воздух от атакующих окуньков. Над нашими головами где-то высоко-высоко шумит на ветру листва. Мы плывём как в тоннеле, зажатые глухим зелёным сумраком, вглядываясь в загадочные тальниковые дебри".

Свой первый рассказ Алексей Мурзин опубликовал в 1999 году, а уже спустя пять лет, после выхода этой книжки, можно вполне определённо говорить о появлении зрелого мастера. Интересно, что вся его жизнь (а родился он в 1973 году) неразрывно связана с родными местами. В селе Ковриге окончил первую свою школу, потом учился в Шадринске, закончил естественно-географический факультет Курганского пединститута, преподавал географию в школе. Ныне уже пятый год является директором Шадринского краеведческого музея.

Наверное, главной особенностью рассказов Алексея Мурзина являются их чистота и ясность. Это как раз то, чего нам так не хватает в сегодняшней жизни. И ясность эта в данном случае ни в коей мере не сродни той простоте, которая хуже воровства. Этот случай желанный и много обещающий на будущее. Ясности сопутствует знание, попытка переосмысления, потребность разобраться, например, в том, не воробей ли является той самой легендарной сказочной Жар-птицей. Так наступает время открытий.

"И получится не "вор", а высветится древнее светлое и жаркое слово "ра" - солнце. Выходит: имя это - высокое звание, не многим данное: во-ра-бий - во солнце бывший. Возвещать о светлой жизни явилась в мир Жар-птица воробей - непоседливый лучик солнца".

Свою книгу Алексей Мурзин посвятил памяти отца. Отец проходит через несколько рассказов - учителем, помощником, советчиком, добрым другом. Он даёт сыну необходимые уроки человеческого существования и отношений с природной средой, учит его слышать и видеть - в общем смысле, чувствовать. Чувствовать и понимать коварный нрав реки, ловить карасей в пруду, добывать уток на охоте, отыскивать в лесу колонии груздей... Прочитав "Старо Поле" уже никогда не забудешь породистого кокер-спаниеля Мухтара, охотничью собаку с изъяном, панически боявшуюся ружейных выстрелов, или деда Киприяна, накопавшего лечебной глины, использовать которой ему так никогда и не довелось.

Здесь нет ничего лишнего, всё имеет свой вес, всё к месту и к сердцу. В конце сборника - примечания с объяснением разных топонимов, диалектных слов, использование которых (а как без них?) придаёт всему повествованию дополнительную теплоту и доверительность. 

Этой книгой Алексею Мурзину уже удалось главное - оставить свой неповторимый след, рассказать даже не о себе, а о людях, которые были рядом, в те минуты, когда полнота жизни брала через край, проникновенно рассказать о тех местах, без существования которых всё сравняется с пустотой и забвением.

"Наверное, там, вдали, кто-нибудь увидит мой костёр. И он станет вместе с рекой и ветром ещё одним маленьким звенышком в тонких цепочках событий, что творят земной мир, нашу Вселенную. Тех цепочек, которые и называют - жизнь".

Виктор Никитин

Проголосуйте за это произведение

Copyright (c) "Русский переплет" 2004