TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
-->
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?
Rambler's Top100
Проголосуйте
за это произведение


Поэзия
20.VII.2005

Русский переплет

ПредставленВладимиром Берязевым

Его поэзия всегда будет числится по Иркутску, по Сибири, хотя сам Кобенков уже полгода обживает Москву. Однако все настоящие русские поэты, по традиции уже, вослед за словами Пушкина "числятся по России". Это есть страдательная и сострадательная миссия, а не та хохмаческая и шоуменская забава телевизионного "дежурного по стране". Из Иркутска произошло много талантливого, высокого, подлинного. И недаром единственный в России Международный фестиваль поэзии (организованный энергией Кобенкова) проходит пять лет подряд именно на Байкале.
Владимир Берязев

Анатолий Кобенков

 

 

С Т И Х О Т В О Р Е Н И Я

+++
Хорошо - упрятать себя в пальто
и бродить по Москве, чтобы все на свете
полагали: бредет по Москве пальто,
а под ним - шнурки, а над ним - беретик
 
Хорошо б - натянуть для него мосток,
нацедить речонки ему в дорожку,
хорошо б - сыскать для него гвоздок,
а гвоздку хорошо бы сыскать прихожку.
 
Чтоб на том гвоздке да в прихожке той
задышало оно,  чтобы в горле комом
- поперек моей жизни - его покой
обернулся трубкой,  очнулся домом.
 
 
 
 
 
 
+++
.родная остановка -
играющая всласть
бубновая Дубровка
в кожуховскую масть:
Крестьянская застава,
под "мать твою" и "дык",
роддомом и управой
заставленная встык:
 
стекает в длань Пилата
сукровица гардин,
мерцают свет и вата
меж лядвий Магдалин,
на телефонных трелях
казненные висят,
в больничных  колыбелях
младенцы голосят.
(и был я там, и вроде
живу, чтоб неспеша
в начальстве и в народе
потрескалась душа).
 
Но коль податься глубже -
туда, где вряд ли пас
Макар телят, то глуше
и глаз людской, и глас,
и там, где светят ясли
и в них пастух глядит,
крестьянка по-крестьянски
на пастуха глядит.
(и был я там,и не был,
и пел, и голосил,
и склянку, вместо неба,
младенцу подносил.)
 
А коль подняться выше
и сердце приложить
к тем, кто из жизни вышел,
то очень может быть,
что тыи тамзастанешь,
но только кверху дном
Крестьянскую заставу:
управу и роддом,
палату и пещеру,
простынку и мездру,
и к милиционеру
прилипшую звезду...
 
( и был я там, и буду,
и тем себя спасу,
что пьяную посуду
до лавки донесу).
 
 
+++
Стучат в барабаны и дуют в дуду,
и музыка - воздуха шире.
Четыре скамейки в четвертом саду,
а ласточек - тридцать четыре.
 
Куражится Моцарт и кружится Лист,
и Штраус вовсю куролесит,
и ветер - как Штраус - тяжеломясист,
но вряд ли его перевесит.
 
Замолкла музыка - мальчишка вопит:
"Мой шарик!". И кажется, будто
летит его сердце и всех нас святит:
и дуру, и дурня, и дудку.
 
+++
Осенних сумерек купорос,
объява про перенос
концерта: выходит, что Берлиоз
не вскрикнет, и вот Ковалёвский нос
целует девку, а ту всерьез
терзает гамлетовский вопрос.
И мэрия меж берез.
 
Не мэр ли выглянул из нее
и тычется коготком
в мое истекшее бытие
с запекшимся угольком?
Не мэрша ли вышла за ним, строга,
и входит на каблуках
в мои троллейбусные рога
и парк о семи ветлах?
 
Березовый ветер, березовый гул.
Возможно, исподтишка
туман березовый обманул
глаза моего стишка:
и ветви выгнул, и лист свернул,
и даль перегнул слегка?
 
А все-таки: едет к нам Берлиоз -
в крылатке своей летит,
и мэр на гамлетовский вопрос,
который "задел" Ковалевский нос, -
плевал, и с Гектором меж берез,
как равный ему, стоит.
 
Лети - осыпай мой березовый чек,
березовая пыльца,
гляди из-под лезвия, век-дровосек,
какмаются до конца
провинция, улица и человек
с авоськой, но без лица.
 
+++
Станции, поселки, города,
я еще люблю вас иногда.
 
Мужичок, который с ноготок,
пятачок, который из-под липы
выглянет, и вот уж городок
запропал - ни закусить, ни выпить.
 
Свешусь с полки - спутаюсь с рекой,
спрыгну с полки - спутаюсь с другою,
поле овсяное под щекой,
поле аржаное под рукою.
 
Промеж тучек - вёдра "журавлей",
на заборах- вёдра под посолы.
Станция: по рюмочке налей,
наливай по краешек: поселок.
 
Грудь раскрою - прыгайте сюда,
улицы, поселки, города.
 
Жить бы так, как этот, чтобы - с той,
думать так, как эта, чтоб - как эти:
с огурцами - в драповом пальто,
скараулив поезд на рассвете,
торговаться, выручку считать,
жмуриться, томиться недостачей,
жулить Приму и передыхать -
по макушку в радости собачьей.
 
+++
чесотка воздуха: прыть комаров; склероз
свекольных листьев;  в небе -не чело ли
грозы минувшей? ветер под стрекоз
изрыт шмелем и навощен пчелою;
пугливые бурундуки; с руки
кормящиеся сойки и синицы;
упавшие в озера рыбаки:
кто - по ключицы, кто - по ягодицы;
коровы - в травах, девки - в сапогах,
их попы в можжевеловых иголках
горят мужьям, блуждающим в лесах
с росой в паху и  грудью   - в перепелках.
 
Сначала - солнцу, а потом - луне:
одни - плечо, другие кажут очи,
но главное, что  всяк при тишине,
по наущенью Господа - проточной,
а коль петух под маковку взлетит,
дабы в крыла ударить, как в ладоши,
то этим самым только подтвердит,
что мiр хорош, и мир его - хороший.
 
ПАСТОРАЛЬ
Коромысло, изгородь, треух
чучела ушищами поводит,
потерявший девственность  петух,
в постоянной думе о народе,
голосит почасно; бедный слух,
изболев, на поиски выходит
тишины, но при любой погоде
он ее не сыщет; день потух,
и такое деется в природе,
что еще мгновенье и пастух
Пантелей узрит, как живый дух
выпорхнет из конюха Володи.
 
+++
Звезда мерцает и птица спит -
мог бы уснуть и дом,
но мы купили веселый спирт,
который, как воду, пьем:
 
подносишь спичку к нему - горит,
а в глотку забьешь - содом.
 
И кажется, вот они, друг и звук,
и верится - в каждый вздох
влагают персты свои хлеб и лук,
святителивыпивох, -

и - "ах", говорит нам луковый луг,
а поле ржаное- "ох".
 
Потом мы спим и, покуда спим,
как повелел Господь,
то курева дых, то отечества дым
сливаются в нашу плоть.
 
 
+++
Прошествовав путем своим железным,
железный век оставив позади,
они в буфете железнодорожном -
с огнем в глазах и местию в груди.
 
Я душу разорившуюся  торкну,
скажу, очнись и накажу ей, глянь:
последний слесарь и последний токарь
выходят на последнюю тарань.
 
Им хватил сил, чтоб кружки обслюнявить,
мгновения - чтоб махом угадать,
с кем песню спеть, чтоб Сталина восславить,
предать детей и разум потерять.
.
А я смолчу.Но вздрогну я, как только
в одну из патетических минут
последний слесарь и последний токарь
к последнему поэту подойдут.
 
Промчалась жизнь, на выдумки - не дура,
на месть - хитра, а перед смертью вдруг
дает мне шанс: я думаю, как думал
поэтов бог и гегемонов друг:
 
"И я бы мог.".Прямой его наследник,
и свет его растративший, и стих -
и я бы встал, как самый распоследний
среди последних, страшных и родных.
 
Мой брат по кружке, может быть, по строчке,
мой друг по боли, может быть, смешной,
он дотянул- единственный - до точки,
чист пред страной и грешен пред женой.
 
Иди и виждь: с животным интересом -
стаканк стакану и лицо к лицу -
последний токарь и последний слесарь
ему еще внимают, как певцу.
 
Он молвит "ночь" и токаря рыданья,
мешая ему вымолвить "тиха",
подъемлют пыль и вышибают зданья,
и душат птиц - от кур до петуха.
 
Он молвит: "друг", он - "мой", - чуть слышно молвит,
и слесарь, преходящему вдогон,
с огарком сыра, чрез кладбище мойвы
швыряет печень под одеколон.
 
И плачу я, средь малых и последних,
питая к ним наследный интерес,
в компьютерном безмолвии - посредник
в извечной встрече бесов и небес.
 
 
 
 
 
 
 
+++
Сезон стихов и сезон дождей 
пришлись на сезон грибов -
пора в сортирах мочить вождей,
из мглы выкликать богов;
 
пора тетрадочки доставать,
оттачивать карандаши,
пора бы веников навязать
для бани и для души.

Сезон амфибрахиев и опят,
когда с головы до пят
один - русопят, а другой - распят,
а третий в том виноват.
 
Грибы с глазами и их едят -
притом, что они глядят.
Вожди безглазы,но - захотят,
не глядя,тебя съедят.
 
А боги безмолвны, но так летят,
как - будто помочь хотят.
 
+++
Покупаю для свинарки жемчуг,
начерняю душу для чернил,
пью вино, обманываю женщин,
Пушкина любил да разлюбил.
Выхожу с подружкой на дорогу -
получаю более того,
чем я стою, обращаюсь к Богу,
с лавочником путая Его.
Мыкаюсь с утрана Литургии
и в теченье нескольких минут
зрю воочью: батюшки нагие,
померев, пред Господом встают.
Лажу дачу, получаю сдачу:
похожу с годами на отца:
прячу, прячу - все никак не спрячу
бесовупоклевочкулица.
 
 
+   ++
Ветошь осени, вешние воды,
отстрелявшийся в лоск гарнизон
и тяжелый, ямщицкой породы,
истерзавший меня горизонт.
Чем он стешит меня, чтопосчешет -
исстругавши, на что изведет
две березы, четыре скворешни
и четырнадцать петель ворот?
 
Дай мне лапу, крыльцо золотое,
завитое в такие сучки,
что вся улица, в пьяни и зное,
пред тобою встает на носки -
расцелуемся, спутаем лапы,
задохнемся, вбивая в под дых
нашу жизнь- домовых косолапых,
дамских ямок и ям долговых.
 
Дай мне губы, студеная влага,
набежавшая из черепков
телефона, чеплашек оврага
и сосудов соседских портков -
расцелуемся, спутаем губы,
задохнемся, в председья вогнав
барабаны, литавры и трубы
державеющих в песне дубрав.
 
Стану прахом - и прахом расслышу
перестак, перестык, перестук
черных птиц с черепичною крышей
в чресполосице наших разлук -
разлечусь, рассупонюсь, засыплю
продавщиц, самогоном прольюсь
в мужичонку, за пьяные сопли
молодого повесы вцеплюсь.
 
Проведу с тишиной заседанье,
замахнусь на нее кочергой
за скитанья мои. - до свиданья,
до свидания в жизни другой, 
где лишь ты да твой шепот горячий,
и куда ни пойду за тобой -
серебристая ласточка плачет
над сестрицей своей голубой.
 
+++
...мчится строчка завитая,
пунктуации грубя... -
так трава, себя не зная,
выбегает из себя;
так уже не птица - птица
в сантиметре от силка,
так девица - лишь девица
до постельного звонка.
 
Так и я, живя когда-то,
но при этом не живя,
откликался на солдата,
пайку ситную жуя;
так и я, из часового
мча в читателя часов,
из мытарства рядового
ладил музыке засов.
 
Строчка мчится, строчка скачет -
убегая из страниц,
то тщетой себя означит,
то - царицею цариц,
чтоб - изжив себяиз строчки
и отвадив от строки -
довести себя до точки,
то бишь, выйти на стихи.
 
И когда мы скажем: Женя,
молвим: Ося, иль: Сашок, -
вроде встречного движенья
демонстрирует стишок.
 
+++
К этой реке, рекой
мнящей себя едва ли,
нежности - никакой,
разве что персть печали.
 
К этим домам- с вершок
по над чертополохом
жалости - на стишок,
нежности - на два оха.
 
Да и они- гляди,
коли и ткнутся в щеку
да припадут к груди,
света дадут на щелку.
 
+++
Думать о том, что жизнь на исходе,
вернее верного на огороде,
в котором дедка держался за репку,
баабка за- дедку,кипрей - за сурепку,
пемза редиса- за всполох салата,
хрен белотелый -  за выдох солдата,
тяпка - за грядку, ну и так дале.
Если мне выпадет на пьедестале
неба держаться, то лучше - лопатой,
в образе тяпки или мотыги.
это вернее, чем в облике книги.
 
+++
Полугорсть толпы, полуперсть народа,
избирательный голос, электорат -
я вставал с утра по гудку завода,
обрывал свой сон по рожку менад.
Сочинитель гаек, шуруподатель,
укротитель возгласов, строчкогон,
я, скорей, точитель, чем избиратель,
и скорее голубь, чем гегемон:
принимает втулочка вид товарный,
осыпаются срифмочек карандаши.
О станок токарный, рожок янтарный -
двоеперстье бедной моей души -
над стерней, которая колос клонит,
над зерном, которое спит во рву,
над страной, которую то хоронят,
то поют,выкапывая к Рождеству.
 
+++
.то в жар, то в холод с твоим язычком,
затеянным на паях
с рекой, с крутым ее бережком,
с ее поплавками и бочажком:
 
стишок на вырост, а с тем стишком -
и жизнь, и смерть -  в соловьях;
 
я так люблю твои "чо" да чок,
которые про молчок
еще не знают: на твой язычок
купился луч, а потом - жучок,
потом, как водится,  мужичок.
 
и вот можжевеловый мозжечок
заглатывает крючок.
 
 
 
 



Проголосуйте
за это произведение

Русский переплет



Rambler's Top100