Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?
| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?|
|
|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Поэзия
5 сентября 2021 года
СТРАННИК
* *
*
В этом мире
хорошо и плохо,
В этом мире
грустно и светло.
Но какая б ни
была эпоха,
А зимой за
окнами бело.
Снег идёт так
чисто, благодатно,
Делает
пушистым
всё кругом,
Чёрные
закрашивает пятна,
На стекло
садится мотыльком.
Снежный
воздух
радостен для внучки!
Мы пойдем по
снегу погулять.
«Дедушка,
возьми
меня на ручки».
Снег, Россия,
внучка — благодать!
* *
*
Со мною
разговаривает рожь.
Колосья
шепчут,
что уходит лето,
Что скоро
поле
всё пойдёт под нож…
И вспомнилось
из
Нового Завета —
Что мы
колосья
тоже, и придёт
Великий срок
последней самой жатвы,
Снопы свезут
на
Божий Обмолот,
И будет всё,
о
чём читали жадно.
И будет всё,
о
чём читали впрок,
Что страшно и
таинственно, и дивно.
Но так должно
быть. Милосерден Бог.
Мука́ и му́ка — это
неразрывно.
Со мною
разговаривает рожь.
Колосья
шепчут,
что уходит лето.
По сердцу
зябко
пробегает дрожь —
То дрожь
любви
из Нового Завета.
СТРАННИК
Открылись
двери
— женщина вошла,
она сказала
медленно
и просто:
«Живи любя,
живи, не помня зла.
Живи, чем
жив,
до самого погоста».
Никто не
знал,
что совершалось там,
в душе, —
какие
открывались дали.
А ветер за
окном
ветлу качал,
скрипел
колодец,
лошадь запрягали.
Он всё любил,
что встретилось в пути:
свет городов,
селения во мраке…
Хотя не знал,
куда ему идти,
на тот ли
путь
он силы свои тратил.
Но он всё шёл
как бы на некий свет,
и шли пред
ним
огни, вагоны, лица…
Он счастлив
был —
и через много лет
он не хотел
нигде остановиться.
* * *
Столбы
телеграфные,
будто распятья стоят,
Позёмка
метёт, и
гудят провода торопливо.
Ты хочешь
парить, но ты тоже, ты тоже распят
Со всем этим
краем, глядящим — куда? — сиротливо.
Позёмка
метёт, и
подмёрзшая пашня пылит,
И пыль, как
зола, полосами по снегу ложится…
У каждой избы
здесь душа несказанно болит,
И смерть
равнодушно над каждой избою кружится.
В буграх и
мозолях крестьянские руки, они
Мне машут из
темени в страшной какой-то печали.
Не надо
амбиций,
не надо, не надо возни —
С креста надо
снять и оплакать, оплакать вначале.
СОЛДАТ
Пехота
заснеженным склоном
Ушла на
метельный закат,
А в поле
ночном
и холодном
Остался
упавший
солдат.
Он умер не
сразу, он долго
Лежал на
горячей
крови.
Он думал для
жизни и долга
Собрать ещё
силы
свои.
Когда
понемногу
стемнело,
Спокойные
звезды
взошли,
Хотел он
разбитое тело
Поднять от
земли.
Но видел лишь
ворон летевший,
Скосивший на
воина глаз,
Как жадно и
как
безутешно
Локтями он
взламывал наст.
* *
*
Там
крестьянки
лён прядут,
Прялки на небо
кладут…
П. Ершов,
«Конёк-Горбунок»
Где
крестьянки
лён прядут?..
Только в
памяти
придут
Из
какого-нибудь
года,
Где в избе
полно
народа…
Там
крестьянки
лён прядут.
Там и пляшут
и
поют.
Пашни там
благоухают.
В сени
ласточки
летают.
Там их
гнёзда,
там их детки…
Там и я сидел
на
ветке.
Там всё
рядом,
там всё близко.
Там луна
сияла
низко.
Там и гуси,
там
и галки…
Где же, где
же
эти прялки?
Так уж было
суждено —
Прялки на
небе
давно…
* * *
Листья падают
и
корчатся,
И становятся
трухой…
Эта жизнь
однажды кончится
С бесконечной
чепухой.
Чепуха-то
чепуховина,
Но по полю
вот
идёшь
И тебя, как
от
Бетховена,
Вдруг
охватывает
дрожь!
* *
*
Словно горец
на
крыше сакли,
на
скворечнике
мой скворец.
Что-то
думает:
так, не так ли…
А потом
запел.
Молодец!
И весь мир
вокруг словно ожил
и пролился на
душу мою.
Вот и я, что
б
ни думал, всё же
оживаю —
когда
пою.
* *
*
Самолёт, как
рыбка,
в небе
серебрится.
Неохота
думать,
неохота
бриться…
И зачем же
думать,
и зачем же
бриться,
если всё
понятно,
что вокруг
творится.
А вокруг
ручьями
залиты
просёлки,
и между
грачами
разговоры-толки…
И тепло от
пашен
маревом
клубится…
Мир, конечно,
страшен —
Бога не
боится.
Но весна
сегодня!
Пасхи свет и
ласка!
Потому на
сердце
и любовь, и
сказка…
Я гляжу на
небо
и гляжу я в
дали…
Вот мы и
дождались —
Пасху
увидали!
Снова
увидали
и огонь, и
славу!
Потому и
радуюсь
нынче я по
праву!
В мире много
боли,
В мире слёз
немало…
Но тоска
земная
Душу не
сломала.
Хорошо ли,
плохо,
но творится
чудо.
Очень даже
ясно,
что я жив
покуда.
Что жива
планета
и страна
родная.
В мире много
света!
В мире много
рая!
* *
*
Всё
начиналось
очень просто —
Как будто
лодка
мне дана:
Качнулся
борт,
качнулся
остров,
Кивнули
дальние
дома.
Никто не ждал
меня на моле —
Но разве в
том
была нужда?
Ладонь,
опущенная в море,
Вела неведомо
куда!..
* *
*
Выйдет луна —
всё
светло до опушки,
Снежные горы
блестят.
В нашей избе
соберутся старушки
И допоздна
говорят.
В их
разговорах:
колдуньи да бесы,
Сказки,
догадки
о снах —
Всё о
таинственном, всё о чудесном,
Мало о тяжких
трудах.
И над испугом
моим посмеются…
Снова я
слушать
их рад:
Чай подливают
в
уютные блюдца,
Долго, легко
говорят.
* * *
В слове
«терпение» — пение, пение, пение.
Тернии? Да.
Но и
пение. Вот и пою.
Тернии? Да.
Но
летает сквозь них вдохновение
И окормляет печальную душу мою.
* * *
…Когда ты
вышла
из волны,
Ты шумно,
весело
дышала.
Вода с волос
и
со спины
В песок
белеющий
бежала.
Волна
катилась
за волной,
Ты мило
что-то
лепетала,
Глядела так
на
шар земной,
Как будто
только
что узнала.
Переливающийся
свет,
Он позади уже
остался:
Ты шла, и на
песке твой след
Так нежно в
лунки осыпался!
А над тобой
огонь блистал,
И ты была
полна
сиянья!
…И я тогда
ещё
не знал,
Что принесу
тебе
страданья.
НА
МАЯКЕ
Уютно спать
на
маяке.
Но мне не
спится.
Представляю,
Как с
парохода
вдалеке
Сюда глядит
душа
живая.
Она устала в
шуме вод,
Ей так же
нужен
берег встречный,
Как мне — тот
дальний пароход,
И чтобы плыл
он
бесконечно.
* * *
На пороге
вечности,
на севере,
я стоял
когда-то
на скале.
Было ощущение
такое,
что лечу у
птицы
на крыле.
И что эта
птица —
это вечность.
Улечу
неведомо
куда.
А в душе
отвага
и беспечность…
Навсегда?
Пусть будет
навсегда!
РУССКИЙ
ФИЛОСОФ
Он думал:
народ —
богоносец,
Что миру он
явит
Христа…
Народ
захватил
броненосец,
Отрёкся народ
от
креста.
Он думал, что
Царствие Божье
Наступит
вот-вот
на земле.
Но вдруг
началось бездорожье —
В крови, и в
слезах, и во зле.
«Народ не
число,
а идея.
Пусть в
ком-нибудь
только в одном
Она выживает,
светлея, —
Откроется
миру
потом.
Пускай
перепутаны сроки,
Но вера во
многих жива,
Что кончатся
эти
уроки
И эти пустые
слова…»
Не знаю, не
знаю, но вижу,
Что в мире не
много любви,
Страдает от
ближнего ближний,
И мы — по
колени
в крови.
* * *
Одни говорят,
что антихрист идёт,
Другие: идёт
возрожденье.
Но пашет, и
сеет, и строит народ
Уже на
пределе
терпенья.
Такая
сумятица,
нервная мгла,
И так
перекошены
лица…
А кони
кусают,
жуют удила,
Закат уже
кровью
сочится.
Россия,
Россия, очнись,
наконец.
Пропащую,
горькую смуту
Отринь от
униженных наших сердец
В последнюю,
может, минуту.
* * *
Пять лет
прошло.
Как будто снег согнало,
И вновь
весна. И
я хочу опять
Тебя не
по-семейному
устало,
А с первым
страхом вдруг поцеловать.
Спит сын, а
мы,
столкнувшись в коридоре,
Так и стоим,
обнялись в темноте,
Как в первый
год, у свежести, у моря, —
На приливной
волнующей черте.
ПАМЯТИ
НИКОЛАЯ
КОЛЫЧЕВА
В это время
звонят только сукины дети,
и друзья,
если
срочно,
среди ночи
звонят.
Позвонили,
что
нет тебя больше на свете,
только слово
осталось и песня, и взгляд…
Вот залив
твой и
лес твой с большими груздями,
и везде
валуны,
валуны, валуны…
Ты навеки
прибит
золотыми гвоздями
к этим
северным
далям и плеску волны.
«Я за речку
пойду…
Там
кончается город
деревнею.
Я за речку
пойду. Там всегда хорошо, за рекой…»
Я тут жил,
приходил я к поморскому кладбищу древнему,
Где
свиваются
ветры — лесной и морской.
Ты о Севере
так
нам сказал задушевно.
Ты о жизни
печально писал и светло.
Неуютно и
хрупко
ты жил, но напевно.
Мурманчанам с тобой
повезло.
Николай
дорогой,
я овеян твоими напевами.
Ты сказал о
родном, ты напел о земной красоте!
Ты сейчас
далеко
—
сочиняешь
под
райскими древами
на
какой-нибудь,
может,
похожей на
Север
звезде.
* *
*
Когда
настанет время
умирать,
когда
исчезну в
вечности, в пространстве,
уже не буду
рифму подбирать,
шепча:
убранстве, пьянстве, постоянстве…
Я буду средь долин, где нежатся
поэты, —
писал Ронсар. Теперь не пишут так.
Где буду я,
не
знаю — буду где-то…
Господь, я
верю,
милостив и благ.
Мне есть за
что
в раю быть и в аду.
О нас, о
всех,
есть замысел гигантский…
Уходит каждый на свою звезду,*
—
так говорил
другой поэт, испанский.
Что
фантазировать про свой небесный дом…
Нам
заповедано
смиряться и смиряться.
Куда мы
денемся.
Конечно, мы придём
Туда, где
будет
нечего бояться.
_____________
*Х.Р. Хименес
|
Проголосуйте за это произведение |
