НАУКА В РОССИИ: мифы, гранты, проблемы.

В этой статье я попытался представить свое субъективное мнение о некоторых процессах и тенденциях в функционировании современной российской науки. Основная цель, которую я здесь перед собой поставил - развеять несколько существующих в общественном сознании мифов, касающихся науки в России, некоторые из которых появились недавно, а некоторые существуют уже довольно давно.

Поскольку речь часто будет идти о проблемах, то следует вначале сделать следующее замечание. Я не хотел бы представить действительность в чрезмерно мрачных тонах, и очень далек от мысли, что 20 лет назад все в науке было прекрасно, и только сейчас абсолютно все ухудшилось. Тем не менее, я не буду пытаться уравновесить каждый мрачный мазок ярким и осознаю, что полученная в итоге картина не может претендовать на всеохватность и полную объективность.

В существенной мере отечественная наука страдает сегодня от странной неопределенности своего положения, т.е. от отсутствия продуманной и всем понятной государственной политики в этой области. В результате наука несет совершенно необоснованные потери, которых вполне можно было бы избежать.

В чем же в значительной мере состоит эта неопределенность? Как это ни банально - в отсутствии уверенности в завтрашнем дне, в том что завтра будет возможность полноценно заниматься наукой и норамльно жить. Поясним это. Сейчас во многих активно работающих научных группах главным источником финансирования стали гранты, в первую очередь международные. Это было бы нормально, если бы под финансированием не понималась также и заработная плата. Действительно, грант должен представлять собой средства, выделенные на проведение исследований (оборудование, расходные материалы и т.п.) и представление результатов этих изысканий (поездки на конференции, публикации статей в ведущих журналах и т.д.). У нас же гранты также являются и основным источником существования. Причем, с отечественными грантами зачастую проделывается замечательный фокус: деньги выделяются не по всем статьям, а в основном на заработную плату, и из них значительная часть тут же возвращается обратно в виде налогов и различных отчислений; вроде и грант профинансирован больше чем на половину, и денег при этом реально выделено немного.

Международные гранты, даже сравнительно небольшие, могут существенно превосходить зарплату ученого или, тем более, стипендию аспиранта (особенно после кризиса). И получается, что человек получает 300 рублей постоянной зарплаты и, скажем, 300$ грантов в месяц. Это не так уж мало, и вроде бы все хорошо. Но это если смотреть назад, а если вперед? Гранты - вещь невечная и нерегулярная. Это реально не 300$ в месяц, а 3600$ в год, появляющиеся , особенно после краха банковской систеы, в совершенно непредсказуемые сроки (иногда уже после формального окончания действия гранта). Т.е. больше чем на год, редко два, вперед никто о них даже в среднем ничего сказать не может. Т.о. люди оказываются зависимыми от довольно неопределенных обстоятельств. Стабильной зарплаты на жизнь заведомо не хватит, и начинаются поиски других источников дохода.

Отмечу, что низкая зарплата часто приводит к очень негативным последствиям и для работы, за которую эта плата начисляется. Мнение "я за такие деньги горбатиться не буду" в нашей науке чрезвычайно распространено. Мысль довольно естественная, однако она имеет печальное следствие. После многолетнего следования этому девизу человек может просто разучиться интенсивно работать. Дело не в потере навыка, а в принципиальной невозможности сконцентрироваться на задании и выполнить его. Здесь хотелось бы развеять миф о том, что если всем нашим научным работникам предоставить такие же условия как у коллег в наиболее развитых странах, то открытия пойдут одно за другим, а пока почти все, как Илья Муромец, лежат на печи. Уверяю вас, что если половину из тех, кто сейчас именуется каким-либо научным сотрудником, вывезти в США и предоставить хорошо оплачиваемую работу по специальности, то ничего путного они все равно не сделают.

Конечно, есть ученые, которым просто негде здесь развернуться: нет нужного оборудования, нет средств и т.п. Но основную массу составляют не они.

В целом, как мне кажется, можно выделить следующие базовые типы современного научного работника (реальные люди иногда могут представлять собой некоторую суперпозицию двух из этих типов):

1. "Гений". Это тот, кто действительно может именоваться ученым. Человек, чьи способности и желание работать несмотря на трудности позволяют ему получать серьезные научные результаты и, главное, способствовать эффективной работе других, особенно молодых коллег. На таких людях до сих пор и держится наша наука.

2. "Маньяк". Человек, одержимый своей работой, но вот способностей маловато. Из-за непрестижности профессии ученого такие люди имеют сейчас возможность заниматься любимым делом, пусть и без существенных научных результатов, хотя приверженность науке позволяет им порой добиваться заслуженного успеха.

3. "Любитель". Делится на два подтипа по возрастному признаку: "молодой любитель" и "немолодой любитель". "Любитель" занимается наукой в свободное от основной работы время. Особенно распространен тип "молодого любителя". Как правило, именно на них держатся в институтах компьютеры и компьютерные сети. Но быть "вечным любителем" тяжело. Это препятствует карьере на "основной работе", появляется семья ... Лишь удивительно талантливые люди могут успешно совмещать науку с другой серьезной работой. Кроме этих замечательных исключений (для которых все-таки следовало бы создать нормальные условия в научных учреждениях), "молодые любители" не смогут вырасти в крупных ученых, ведущих за собой других и пестующих новые научные поколения, хотя первоначально такие способности у большинства "молодых любителей" имеются. В основном же, они исполнители, а не генераторы идей, как и "немолодые любители". Таким образом, можно развеять еще один миф о молодежи в науке. Ее не только мало, но и многие из молодых ученых уже никогда не сделают выдающихся работ.

Здесь уместно заметить, что различные конкурсы и премии для молодых ученых, призванные стимулировать среди мододежи занятия наукой, не дают должного эффекта, если это не долговременные стипендии, потому что никто, получив самую замечательную грамоту и даже десять минимальных окладов, не оставит тем не менее работу, приносящую пятьсот долларов в месяц.

4. "Отбыватель". Многочисленная категория тех, кто вроде и не работает нигде, кроме своего института, но и толку от их научной деятельности практически нет. На работе есть чай и такие же коллеги - "отбыватели". Приходить можно не по звонку. Красота. Множество таких сотрудников научных учреждений является укором тем, кто отвечает за государственную научную политику и даже отчасти разлагающе действует на научные коллективы.

Итак, для основной реально работающей части ученых именно гранты являются спасением (зарплата-то у всех примерно одинаковая). Т.о. имеет смысл обсудить некоторые из грантов подробнее. Коснемся, например, ISSEP и частично уже не действующий МНФ.

В целом, плохо отзываться об этих программах было бы крйней неблагодарностью. В российскую науку совершенно безо всякого злого умысла или надежды на выгоду были брошены колоссальные по нашим меркам средства. Развеять миф о том, что Сорос ищет в этом материальной прибыли, чрезвычайно тяжело, поскольку миф этот питается столь глубоко внедрившимися предрассудками, что даже среди самих ученых разговоры о хитром умысле нет-нет да и возникают. Миф о диверсии Сороса, на наш взгляд, вообще находится в компетенции медицины.

Другое дело, насколько разумно средства этих программ распределялись. Т.к. инициатива была сугубо частная, то вопрос уместен скорее не в плане критики уже осуществленных проектов, а как возможность использовать чужой опыт, чтобы улучшить работу других аналогичных иинститутов, в том числе и государственных. Также важно и интересно рассмотреть эффект воздействия этих программ на науку и образование в России.

Насколько мне известно, основные цели присуждения индивидуальных грантов ISSEP и МНФ ставились следующим образом: в короткий срок с минимальными организационными затратами предоставить возможность людям, реально дающим высокие результаты в естественных науках и естественно-научном образовании (сюда же была отнесена и математика), продолжить свою деятельность, меньше отвлекаясь на элементарные проблемы выживания. Эти цели были достигнуты. Разумеется, не все достойные смогли получить гранты. Но вряд ли какая-то премиальная система может похвастаться тем, что включила всех достойных. Важно, чтобы было меньше недостойных. Проблемы с качеством отбора существуют, как известно, и у Нобелевского комитета (только по физике было сделано, как минимум, три ошибки, две из которых касались наших ученых). Но Нобелевская премия лишь потому и получила такую известность, что в течение долгого времени в подавляющем большинстве случаев присуждалась наиболее достойным (есть в мире ведь и много других премий, и Нобелевская не самая крупная).

Стремление к простой и дешевой (добавим также открытой) процедуре привело ISSEP к заметной, но осознанной неидеальности. Несмотря на совершенно правильную попытку дифференцировать конкурсы по областям знаний и регионам (студенту-физику в Москве в среднем проще иметь больше публикаций и докладов, чем студенту-геологу в Восточной Сибири), остались неравные условия и у претендентов, работающих в разных областях одной и той же науки. Но избежать этого можно, видимо, только с помощью громоздкого и дорогого аппарата независимых экспертных оценок, который тоже, кстати, работает неидеально.

Другое дело, что люди стали подстраиваться под систему. Некоторые учителя хотят работать только в 10-11 классах, чтобы с большей вероятностью претендовать на грант. Студентов начинают включать в списки соавторов статей даже когда их вклад для этого недостаточен. Так что, система может быть улучшена, но так или иначе нелья не признать, что в среднем она работает очень хорошо.

Иногда можно услышать мнение, что деятельность ISSEP способствовала отъезду из страны талантливой молодежи, т.е. "утечки мозгов". Да, в какой-то мере способствовала. Это совершенно нормальное явление, а деятельность ISSEP вообще способствует нормализации деятельности науки и образования в России. Государство должно само подумать о том, как сделать так, чтобы талантливые люди возвращались. Не следует думать, что человек, получивший благодаря ISSEP или МНФ возможность проработать лишний год в науке и поехать на международную конференцию, где и был замечен и приглашен работать на Западе, без Соросовского гранта так и работал бы у себя в лаборатории на благо российской науки, живя за прожиточным минимумом (тогда стоит запретить и деятельность INTAS, РФФИ и всех других подобных программ). Человек просто ушел бы на другую, нормально оплачиваемую работу. Вообще, "утечка мозгов" - это миф, придуманный на волне параноидальной

борьбы со всем миром. США, например, вовсе не горят желанием переманить всех российских специалистов, и существует жесткие квоты на их въезд, чтобы создать более благоприятные условия для национальных научных кадров.

Самая большая и обидная "утечка мозгов" идет вовсе не на Запад, а во вненаучные области нашей жизни, в частности в коммерцию. Мы ни в коей мере не призываем запретить это и вернуться в прошлое. И в развитых странах зачастую человек с дипломом ученого идет не в науку, а "за длинным долларом". Но у нас это явление имеет угрожающий масштаб.

Ученый, уехавший на Запад, остается в науке. Как правило, такие люди много помогают коллегам в России: и материально, и идеями. Они имеют возможность вернуться и продолжать заниматься наукой здесь. Именно они постоянно поддерживают престиж российской науки и образования в мире. А вот люди, ушедшие чтобы работать клерками в какой-нибудь конторе, уже практически совершенно не способны сделать что-либо для науки, в том числе и полноценно вернуться в нее через несколько лет.

Конечно, это право людей - делать свой выбор. И в банках, к примеру, умные люди нужны не меньше, чем в науке. Но как-то кажется разумным, если человек, окончивший пединститут, работает учителем, а получивший диплом физическог факультета университета - остается в физике.

Здесь особенно важно, чтобы возможности сочетались с желаниями. Хочется надеяться, что общество и государство смогут создать условия для того, чтобы молодые ученые и преподаватели имели и желание и возможность заниматься своим делом.

Школьное Обозрение N1, стр. 46-47, 1999