Закрывается то один провинциальный журнал, то другой - исчезают с карты России островки духовности и образования, наконец, исторической памяти народа. "Подъем" является именно одним из таких островков, к счастью, уцелевших, который собирает мыслящих людей, людей неравнодушных, болеющих за русский язык и вековые традиции нашей страны.

═ПРОЗА

═Иван Евсеенко

═Повесть

═Вот и все! Вещи уже были собраны, уложены в рюкзак, и Андрею оставалось

лишь посидеть в молчании в бывшей своей квартире на дорожку, а потом

бросить ключ в почтовый ящик, как о том они договорились с новым ее

владельцем, - и уйти.

═Он не стал медлить: присел на несколько мгновений у═ порога на стареньком

табурете, который тоже оставлял в наследство новому хозяину, потом

поднялся, вздохнул и привычно, по армейской военной сноровке забросив

рюкзак за плечи, без всякого═ сожаления и раскаяния вышел за порог.

═Побег он замыслил давно, еще два года═ тому назад, когда вернулся,

серьезно и опасно раненный, с третьей своей по счету войны. Вернулся,

правда, не сюда, не в эту малюсенькую "хрущевку" на═ пятом этаже блочного

шатающегося на ветру дома, а в просторную трехкомнатную в военном городке.

Его вроде бы ждали: и жена, и═ почти уже взрослая шестнадцатилетняя дочь

неподдельно обрадовались, что он вернулся, что живой, хотя и раненый,

слабый, едва-едва передвигающийся на ногах при помощи аптечной, немного

коротковатой палки, которой он обзавелся еще в госпитале в Ростове. Но

Андрей сразу почувствовал, что что-то здесь не так, что "в═ этом доме

пахнет воровском". Жена, прильнув к нему раз-другой пышным надушенным

дорогими духами телом, даже заплакав, быстро═ отстранилась, стала звонить

куда-то по мобильному телефону, а═ после и вовсе убежала из дому,

сославшись на срочные, совершенно неотложные дела.

═- Ты располагайся, - бросила она уже на ходу, от порога. - Я буду

вечером!

═Можно было═ подумать, что они виделись с ней не дальше как сегодня утром,

а не два года тому назад, когда он уехал в последнюю свою командировку,

опять на войну, опять в город Грозный. Неужто═ нельзя ей было отложить все

эти якобы срочные и неотложные дела и остаться дома, при нем, больном и

слабом, требующем женского═ внимания и ласки, - все-таки вернулся он не

откуда-нибудь, а с войны. Но Лена═ убежала, и Андрей простил ее, как много

раз прощал и раньше, занят, что ей живется при нем нелегко, несладко,═ в

вечной почти разлуке: он на войне, в боях и сражениях, а она при доме, при

дочери, которую, считай, подняла на ноги, вырастила в одиночку. Не раз═ в

тяжелые минуты размолвок Лена говорила ему: "Я мужняя жена или не

мужняя?!"

═И в общем-то была права. И Андрей не только простил ее, но даже и

пожалел, что вот и сегодня, когда заблудший ее муж, Одиссей, наконец

вернулся домой, она вынуждена бежать на работу, в банковскую свою фирму,

где без═ нее, без ее начальственной подписи главного бухгалтера все

остановится и замрет.

═Отпустив жену, Андрей подступился было к дочери, к Наташе, радуясь, что

хотя бы она осталась дома, никуда не уходит и не спешит. Но и с Наташей

особо нежного разговора у них не получилось. Дочь не то чтобы дичилась

его, но как бы не узнавала и не═ признавала в этом изможденном, худом

мужчине с казенной палкой в руках своего долгожданного отца. За два года,

что они не виделись, Наташа из девчушки-подростка, еще совсем по-детски,

едва ли не по-детсадовски льнувшей к нему при всяком удобном случае,

превратилась в настоящую невесту, в юную, очень красивую женщину. Андрей

не знал, как с ней вести себя. Почему-то смущаясь и этой═ ее юности, и

этой красоты,═ спросил═ первое, что пришло на ум, не главное и не совсем,

наверное, обязательное после столь долгой разлуки:

═- Как учишься?

═- Хорошо, - односложно, не вдаваясь ни в какие подробности, ответила

Наташа.

═- Не болеешь?

═- Нет, не болею! - и на этот раз не раскрылась и не вступила она с отцом

в более пространный разговор.

═Андрей собрался было подойти к ней, обнять, прижать к себе, как любил это

делать, когда Наташа была совсем еще маленькой,═ но пока искал палку,

пока приноравливался к подъему, теперь═ причинявшему ему немалую боль,

дочь ушла к себе в комнату и начала играть там на пианино, должно быть,

готовясь к занятиям в детской музыкальной школе.

═Андрей и на дочь ничуть не обиделся. Отчуждение ее вполне═ понятно и

объяснимо. Он был хорошим для нее отцом, но все-таки═ отцом на расстоянии,

лишь в письмах да в недолгие дни краткосрочных отпусков. А в остальное

время Наташа жила, в общем-то,═ сиротой, и эта сиротская жизнь,

безотцовщина при живом, вечно═ воюющем отце давала теперь о себе знать. Но

ничего, постарался═ утешить, успокоить себя Андрей, постепенно все

сгладится, пообвыкнется, придет в норму, и они опять будут с Наташей в

большой нерасторжимой дружбе, как были к те счастливые годы, когда═ она

ходила еще в детский сад, и в первые, начальные классы школы. Главное, что

он вернулся живой. А могло быть и хуже, много хуже! Мог он вернуться

домой, в эту квартиру "грузом-200" с восковым венком и беретом десантника

в изголовье.

═Но, может, правда в другом, может, за долгие годы ежедневного ожидания

"груза-200" Лена с Наташей смирились с этим, и потому встречают Андрея так

неумело и холодно, еще не зря, что он вернулся все-таки живым. Андрей

решил терпеть и надеяться на═ лучшее: время лечит раны и телесные, и

душевные.

═Но, увы, надеждам его не суждено было оправдаться. Жить они стали как-то

странно: в отчуждении, словно между ними стояла неодолимая каменная стена.

═Лена и Наташа, наскоро═ попив кофе или чаю, с утра пораньше уходили на

работу и в школу, а он оставался дома, неприкаянный═ и какой-то ненужный даже

самому себе в трехкомнатной богато обставленной квартире. Поначалу, в

первые═ месяц-полтора, было═ правда, еще полегче. Андрей находил себе

какое-никакое занятие.═ Проводив женщин, убрав за ними со стола и помыв

посуду, он облачался в камуфляжную, такую привычную для себя═ форму майора

десантных войск и шел, а вернее ковылял, тяжело опираясь на═ палку, то в

райсобес хлопотать═ о пенсии, которая что-то задерживалась, то в

гарнизонную поликлинику, где он стоял теперь на═ учете═ как

офицер-отставник. Попадавшиеся навстречу Андрею люди,═ по большей═ части,

конечно, гражданские, знающие о войне лишь═ по телевизионным сообщениям,

смотрели на него по-разному. Одни═ с явным сочувствием и состраданием к

его изможденному,══ болезненному виду, к его неровной, тяжелой походке, в

троллейбусах и═ трамваях, если Андрею случалось подъехать

остановку-другую, уступали ему место, испуганно косясь на палку, столь

непривычную в руках офицера. Другие же, наоборот, провожали его

раздраженными, а то и═ недружелюбными взглядами, как будто это именно

Андрей и был виноват в том, что никчемная по меркам России война на

Северном Кавказе так затянулась и что на ней═ гибнут родственники, друзья

и знакомые этих людей. По-особому смотрели═ собратья-офицеры, служившие═ в

основном в военных училищах да в═ военном же научно-исследовательском

институте, который в народе вполне справедливо называли "Пентагоном".

Скосив взглядами, как будто это именно Андрей и был виноват в том, что

никчемная по меркам России война на Северном Кавказе так затянулась и что

на ней гибнут родственники,═ друзья и знакомые этих людей. По-особому

смотрели═ собратья-офицеры, служившие в основном в военных училищах да в

военном же научно-исследовательском институте, который в народе вполне

справедливо называли "Пентагоном". Скосив взгляд на погоны Андрея, они

снисходительно (если не с укоризной) усмехались: мол, что ж ты, брат═ к

сорока пяти годам, к отставке дослужился═ лишь до майора. Или такой

нерадивый был в службе,═ неудачливый,═ не проявлял должного рвения ни в

строевой, ни в боевой подготовке?! Насчет нерадения бравые "пентагоновцы"

крепко заблуждались,═ поскольку не были с Андреем ни в═ Афганистане, ни в

Чечне, не лежали с ним в одних окопах, не ходили с ним на задания по

вражеским тылам и "зеленкам", не тонули в реках,═ не мерзли в горах, - а

вот насчет удачи они, пожалуй,═ правы. Удачи Андрею в продвижении по

службе, в получении орденов и очередных воинских званий не хватало.═ Жена

ему тоже однажды в припадке откровения═ сказала:

═- Уж до полковника мог бы дослужиться!

═- Еще дослужусь, - мрачно пообещал ей Андрей и ушел к себе в комнату.

═Вопреки всякой военной логике Андрей никогда не придавал═ особого

значения ни должностным, ни званиям - служил там, куда его ставили, тянул

лямку командира взвода, роты, а в самое═ последнее время перед роковым его

ранением - всего лишь батальона. Таким он был,═ наверное, от природы, так

был воспитан еще в деревенском своем детстве отцом с матерью, а после, в

училище, - отцами-командирами. Мелкое тщеславие ему было чуждо.

═Но это там, на войне, где люди живут совсем не так, как на граждане, где

совсем иная цена жизни. Когда по тебе стреляют со всех видов оружия: с

автоматов, пулеметов, орудий, когда смерть окружает тебя со всех сторон,

даже с неба, ты думаешь не о должностях и званиях, а только о том, как эту

смерть обмануть, выполнить поставленную перед тобой задачу, сохранить,

уберечь от═ верной гибели солдат, которые верят тебе в эти минуты больше,

чем═ родному отцу, и если сильно повезет, то уберечься и самому... Здесь

же, на гражданке, в мирном═ изнывающем от счастья и довольства городе,

наверное, действительно было бы неплохо Андрею (да и вполне справедливо)

идти по улицам в звании хотя бы подполковника, позванивать и поблескивать

на солнце гирляндой орденов и медалей. Но чего не дано, того не дано. Надо

идти═ всего лишь майором, тяжело и часто опираясь на палку, терпеливо

выносить сочувственные и снисходительные взгляды встречных людей, которым

не объяснишь, не станешь рассказывать посреди═ улицы, что орденов и

медалей у него с полдесятка все ж таки═ есть, но все═ они лежат на дне его

походного чемодана, а сходить═ в военторг за орденскими планками Андрею

пока не по силам (это вон где, на другом конце города) да, признаться, и

неохота. Обойдется как-нибудь и без них.

═Отдыхал душой, успокаивался Андрей лишь в райсобесе или в═ поликлинике,

когда встречал там таких же, как сам, изувеченных войной ребят. Этим было

теперь не до орденов и медалей, не до═ званий - выкарабкаться бы

как-нибудь из болезней, обрести хотя бы остатки своего прежнего молодого

здоровья.

═Иногда они скидывались по десятке-другой, покупали бутылку водки и, таясь

где-либо в кафе, а то и на задах поликлиники в каштаново-рябиновом сквере,

распивали ее, несмотря на то, что═ пить пока никому из них не стоило бы, а

Андрею так и вовсе строго-настрого запрещено. Но,═ превозмогая себя, пили

трудно и чаще всего молча, объединяясь за той бутылкой и рюмкой в прежнее

фронтовое братство. За свое здоровье и удачную гражданскую═ жизнь пили

редко, в основном же поминали и пили за упокой души═ погибших, навсегда

отвоевавшихся ребят.

═Врачи на осмотрах в поликлинике, глядя на изувеченное, изорванное в

клочья тело Андрея (и снаружи, и внутри) удивлялись, как он при таких

ранениях вообще═ мог выжить. Честно говоря, Андрей удивлялся этому и сам.

По крайней мере, после того рокового, последнего в его военной биографии

подрыва на фугасе он═ должен был умереть непременно, как погибли или

умерли тут же у═ развороченной брони все остальные ребята-десантники. Но

Андрей═ выжил. И думается, лишь благодаря своему неодолимому здоровью да

колдовству госпитальных хирургов, которые из кровавого месива и обломков

костей опять собрали человека. Здоровьем Андрей═ не был обделен с детства.

Болел он редко: в раннем, еще дошкольном═ возрасте обязательной детской

болезнью - корью, да несколько═ раз по неосторожности простудой и гриппом.

Такие надежные, по-видимому, достались ему от отца и матери гены. Великое

отцу и═ матери за это спасибо. Но и сам Андрей═ класса с восьмого, когда

всерьез стал задумываться о поступлении в десантное училище, занялся своим

здоровьем и физической подготовкой вполне по-военному, строго и

основательно. Он завел вначале пяти-, а потом и двенадцатикилограммовые

гантели, пудовую гирю,═ установил во дворе═ перекладину, изготовил даже

подобие штанги. И как только выпадала свободная от учебы и домашней

необходимой по хозяйству работы минута, тут же увлекался ими до

изнеможения, до седьмого пота, не на шутку═ пугая мать и втайне радуя

отца, старого вояку, фронтовика-артиллериста, который увлечения Андрея

поощрял, а случалось, и═ сам брался за гирю.

═В училище Андрей продолжил свои занятия спортом (или начал их заново) под

присмотром уже более опытных тренеров и наставников. К четвертому курсу он

был мастером спорта по самбо и обладателем черного пояса по карате,

которое тогда только-только начало входить в моду. То, что другие курсанты

умели делать, Андрей делал вдвое лучше: совершать многокилометровые

марш-броски с полной десантной выкладкой, прыгать с парашютом обычными и

затяжными прыжками с═ самых разных, иногда предельно допустимых═ высот,

побеждать "противника" в ближнем рукопашном и дальнем═ огневом бою, в

одиночку выживать в непроходимых лесах и болотах═ и многое другое, чему их

всерьез учили. Но с самого первого курса Андрей крепко запомнил (и после

неукоснительно выполнял)═ наставления своего тренера по основам

рукопашного боя, капитана═ Руднева, - ничего не делать напоказ, понарошке,

а лишь то, что═ может пригодиться тебе в бою, что может выручить тебя в

самой═ опасной, смертельной обстановке, спасти жизнь и тебе, и твоим

подчиненным. Поэтому Андрей никогда не рубил ладонью кирпичи (да и что там

рубить эти рыхлые пережженные в газовых печах═ обломки!). Попробовал бы

кто разбить фиолетово-красный старинный кирпич, который лежал у них дома в

сарае еще с дедовских,═ а может, и прадедовских времен. Не ломал Андрей о

грудь доски, не гнул ломы и подковы и не занимался прочей благоглупостью,

хотя кому не═ хочется в молодые годы, имея и чувствуя силу, показать свою

удаль и молодечество.

═Помог Андрею выжить еще и характер. Тоже, наверное, достался от отца с

матерью. Вернее, от одного отца (мать все-таки была другой, ласковой и

нежной, как и полагается женщине, матери),═ человека молчаливого,

сосредоточенного, больше любившего думать и делать, совершать поступки,

чем разговаривать. Андрей вырос═ точно таким: несуетным, малоразговорчивым

и редкостно упорным. После, в училище, и особенно на войне в афганской

провинции Файзабад, где ему довелось воевать под началом тогда еще

молодого Рохлина, проявилась еще одна, особая, черта характера Андрея. При

любых обстоятельствах, в самом тяжелом, иногда заведомо неудачном бою он

не терял головы, был хладнокровен и расчетлив. Солдаты это сразу заметили,

оценили и нарекли его Цезарем. Честно говоря, Андрей немало удивился

такому прозвищу, тогда еще почти ничего не зная о римском императоре Гае

Юлии═ Цезаре (это потом, в госпитале, он прочитает его "Записки о

галльской войне" и "Записки о гражданских войнах" и кое-что поймет), но

кличку принял. Цезарь так Цезарь. У других офицеров═ клички и прозвища

случались много хуже и оскорбительней. Солдаты ведь народ на язык острый.

Например, одно замполита роты, тучного═ и неповоротливого капитана,

нарекли Тортиллой.

═Но, Боже мой, когда это было, в какой жизни: молодость, здоровье,

отвага?! Теперь же Андрей не тянул и на Помпея. Какой═ там к черту

Цезарь?! Тело его было слабым, немощным, плохо слушалось и подчинялось

своему хозяину. Андрей не любил его, стыдился, а порой так и ненавидел.

Такой же была и душа: слабой,═ растерянной, утратившей волю к

сопротивлению. Прежде подобного с Андреем никогда не случалось или

случалось очень редко.

═А тут еще дома... Жизнь его с Леной с Наташей никак не налаживалась.

═После возвращения Андрея Лена провела с ним в спальне две-три не очень

жарких ночи, а потом вдруг заявила:

═- Ты во сне кидаешься, кричишь. Я буду спать у себя.

═- Спи! - без малейшего сопротивления согласился Андрей, хорошо понимая,

что особого пылу и жару Лене от него, хворого и═ слабого, ожидать пока не

приходится.

═Да он и сам за долгие годы странствий, затянувшейся своей военной Одиссеи

порядком отвык от двухспальных кроватей, женского═ шепота и вздохов на

соседней подушке. Порой Андрей вообще не мог═ уснуть, пока по привычке не

укрывался военным бушлатом, насквозь пропахшим═ табаком и пороховой гарью.

Убегая на работу рано утром (Андрею почему-то казалось, что воровски,

тайком), Лена возвращалась домой лишь поздно вечером, а иногда так и

ночью. И всякий раз навеселе, дышащая огнем и банкетным жаром. Андрей

особо не интересовался этими ее похождениями, и Лена, видимо оскорбленная

его равнодушием, однажды вроде бы с оправдательным хохотом, а на самом

деле с вызовом и раздражением объяснила ему:

═- Банкеты теперь входят в мои служебные обязанности.

═- Само собой разумеется, - коротко ответил Андрей, не проявив и к этому

ее сообщению никакого интереса.

═Действительно его ничуть не волновало, куда и зачем ходит жена по

вечерам, служебные у нее обязанности или неслужебные. Ходила же она, когда

его не было в городе, когда он воевал, так чего не ходить сейчас, чего

менять давно уже устоявшийся образ жизни. Андрея Лена ни разу с собой не

пригласила:═ то ли не полагалось ей появляться на банкетах и презентациях

с мужем по протоколу, то ли просто забывала, что она женщина═ все-таки

мужняя. Да и как было не забыть за столько лет разлуки и═ одиночества. Не

Пенелопа же она на самом-то деле! Впрочем, Андрей и не пошел бы. Он трудно

представлял себя на этих вечерах, среди праздных, богатых людей, которые

будут смотреть на него═ в лучшем случае с непониманием, а в худшем - с

откровенной неприязнью. Он для них чужой и незваный.

═А вот дочь, Наташу, Лена вскоре на вечерние банкеты и презентации стала

брать. Понакупила ей дорогих вечерних платьев, украшений, новомодных

итальянских и французских туфель на ═неимоверно═ высоких каблуках и еще

множество всяких женских безделушек, о═ предназначении которых Андрей мог

лишь догадываться. Тут он попробовал было сопротивляться, мол, зачем

портить девчонку, приучать к вину и сигаретам (а то, что Наташа курит, он

давно уже чувствовал и догадывался), лучше бы побольше сидела за книгами и

пианино. Отпор последовал незамедлительно, причем резкий и

безапелляционный:

═- Пусть ходит! Знакомится с нужными людьми. Ей скоро в институт

поступать.

═Андрей замолчал, быстро сообразив по этому Лениному крику и истерике, что

больше его власти ни над женой, ни над дочерью в доме нет. И что вообще он

здесь теперь лишь═ пришелец, жалкий приживальщик.

═Но самое печальное было в том, что этот их родительский разговор был

немедленно передан Наташе, дочери. И та, и без того уже отчужденная,

отдалилась от Андрея еще больше. Теперь обе женщины, жена и дочь, почти

демонстративно не замечали его, как будто он был всего лишь каким-то

неодушевленным предметом, столом или кухонной табуреткой, которые давно бы

пора за ненадобностью и бесполезностью выбросить из дома, но все недосуг,

а то и лень...

═Случались демонстрации и иного ряда. Вернувшись с банкета или

презентации, Лена с Наташей устраивали на кухне совместные посиделки═ за

бутылкой дармового прихваченного с банкета стола═ вина. Шумно обсуждая

вечеринку, ее гостей и хозяев, они, как две сестры-подружки, курили

дорогие сигареты, с хрустом вскрывали═ коробки шоколадных конфет, вафель,

печенья. Можно было подумать, ═что там, на банкете, они не допили, не

доели и не докурили и вот═ теперь поспешно догоняют упущенное.

═Андрея на эти сестринские посиделки Лена с Наташей ни разу не позвали, то

ли боясь, что он своим присутствием нарушит мирные их, задушевные беседы,

женское воркование, то ли решив, что═ сладкое заморское вино, шоколад и

прочие деликатесы ему, вечному солдату, не по вкусу и не по желанию.

Андрей согласился с их тайными помыслами, действительно не питая никакого

интереса ни═ к винам, ни к шоколаду с вафлями. Он привык к пище грубой,

солдатской: к честной русской водке или═ спирту, к борщу, пшенной,

гречневой и перловой каше, к крепким, дерущим горло сигаретам "Прима".

═Но вот═ разговора, задушевной, голубиной беседы Андрею с женщинами

избежать не удалось. Однажды, завершив свои ночные бдения, они вышли в

большую комнату, где он в одиночестве смотрел по телевизору какую-то

передачу, и Лена с ласковой вроде бы иронией═ вдруг спросила его:

═- Ну что, герой и защитник, так и будешь всю жизнь теперь═ киснуть дома?

Хочешь, устрою в охранную фирму? Замом начальника, между прочим.

═Андрей в ответ взглянул на нее вполне мирно, без всякой обиды, но не

сдержался и полюбопытствовал тоже не без иронии:

═- Охранять награбленное?

═- Скажите, пожалуйста, - неожиданно взорвалась Лена. - Награбленное ему

охранять западло?! А жить на одну пенсию за счет жены не западло? Тоже

мне, праведник!

═- Я сам решу, где мне и кем работать, - стараясь разрядить обстановку,

пропустил Андрей мимо ушей все эти уличные, оскорбительные слова Лены,

которых он от нее прежде никогда не слышал.

═Но Лена уже остановиться не могла, разъярилась, похоже, не помня себя,

еще больше:

═- Что ты решишь?! Что?! Ты же ничего другого, кроме как═ убивать, не

умеешь! Ты же в сущности убийца!

═Если бы в комнате не было Наташи, Андрей, наверное, довольно═ бы легко

вынес эту секундную пьяную истерику, в общем-то ни в чем не повинной,

истерзанной долгими годами одинокого существования женщины, простил бы ее,

потому как в кодекс мужской, солдатской чести входит и это непременное

правило - во всем прощать женщин, матерей и жен. Но Наташа была═ здесь и

была всецело на стороне матери (Андрей по одному только ее виду понял, что

это, увы, так), она тоже считала, что═ отец ее ничего, кроме как убивать,

не умеет, не может да и не═ хочет, раз не соглашается на такое выгодное

предложение: стать зам, начальника (а вскоре, может быть, и начальником)

охранной фирмы, с хорошей во много раз превосходящей его пенсию зарплатой.

В общем, отец ее убийца - и никто больше!

═Этого уж Андрей вынести не мог. Не имел права, потому как и═ у мужчины

есть предел, черта, Рубикон, за который женщине переходить нельзя, не

позволено и непозволительно. Тем более, что за спиной у Андрея в это

мгновение незримыми тенями встали все его павшие и живые товарищи,

настоящие мужчины и солдаты. Он обязан был их═ защитить от страшного

обвинения.

═И Андрей защитил их. Оставив в стороне Наташу, в общем-то═ еще ребенка,

подростка, который пока не знает, что творит, что═ думает и что совершает,

он посмотрел на жену так, как умел═ смотреть в самые тяжкие, отчаянные

минуты на провинившихся═ перед ним мужчин в солдатской или офицерской

форме совсем еще═ недавно, на войне. Этого его взгляда не выдерживал

никто. Не═ зря же Андрея звали Цезарем.

═Не выдержала его взгляда и Лена. Она вдруг разрыдалась непереносимо

громким, истерическим рыданием, криком, а потом, увлекая за собой

испуганную, до конца не понявшую еще, что случилось═ между═ ее родителями,

Наташу, убежала к себе в комнату.

═Андрею, наверное, полагалось бы пойти вслед за женщинами, успокоить их,

приласкать. Но он не нашел в себе на это силы, так и остался сидеть перед

убого говорящим что-то телевизором.

═Конечно, о работе, о дальнейшем устройстве своей жизни он мучительно

думал еще на госпитальной койке, когда улизнул из цепких объятий смерти и

понял, что ему еще отпущен на этой земле какой-то срок пребывания.

═Вариантов у Андрея было немного. Лена права: в гражданской жизни он

действительно мало что умеет и мало к чему пригоден,═ да еще с таким

разрушенным, расстрелянным здоровьем. У него не было никакой гражданской

специальности. В армии и на войне он═ как-то об этом не позаботился.

Андрей умел неплохо, а иногда так и отлично воевать: мог руководить

наступательным и оборонительным═ боем взвода, роты, батальона, а при

необходимости, наверное, и полка; мог прыгать с парашютом (за плечами

Андрея═ почти шестьсот таких прыжков); мог высаживаться десантом в тылу

противника; мог проводить по афганским и чеченским населенным═ пунктам

проклятые эти "зачистки", ожидая из каждого глинобитного дома, из каждой

подворотни выстрела в упор, в спину, подрыва или удара ножом; мог и еще

много такого, что в гражданской═ жизни было совершенно бесполезным.

═Хотя, может быть, он и зря так уж беспощадно себя оговаривает. Кое-что из

нег знаний и умений могло пригодиться и на гражданке. Скажем, Андрея,

наверное, взяли бы инструктором по парашютному спорту, по самбо и карате в

какой-нибудь спортивный═ клуб, или преподавателем на военную кафедру в

институт (Лена,═ поди, помогла бы устроиться), или на худой конец

сотрудником военкомата - там отставникам как раз и место.

═Тысячи раз Андрей перебирал в уме все эти варианты и ни на одном из них

не мог остановиться. Что-то его постоянно удерживало, что-то

останавливало. И наконец Андрей понял - что. Он безмерно устал от войны,

от разрушений, от смертей и убийств и больше не хотел ни сам убивать, ни

учить этому других.

═Об охранной службе Андрей тоже думал, но отверг ее раз и навсегда. Он не

сторожевая овчарка, чтоб стоять на воротах и действительно охранять

награбленное. Защищать нажитое честным═ крестьянским или рабочим трудом он

готов хоть сейчас да и защищал всю свою жизнь. Но где это достояние, где

этот труд?! Пущены по ветру, по миру и опять-таки разграблены. Скажи он об

этом═ Лене (да и Наташе тоже), они лишь посмеются над ним, а то и

похохочут. За десять лет, которые Андрей почти безвылазно провел на войне,

они стали совершенно иными людьми.

═После того памятного и в общем-то рокового разговора═ с Леной и Наташей

Андрей еще месяца полтора сидел дома, а потом═ вдруг нежданно-негаданно

нашел себе работу и по здоровью, и по душе, созидательную, дельную работу,

которая не имела никакого═ отношения к его прежней военной специальности.

═Помог случай. Однажды в поликлинике Андрей встретился с таким же, как

сам, израненным бедолагой-отставником (правда, в═ звании всего лишь

прапорщика), с которым судьба сводила его═ еще на первой чеченской войне.

Прапорщик похвастался, что устроился работать в тарный цех при мебельной

фабрике, сколачивает═ винно-водочные, овощные и прочие ящики. Работа,

конечно, шумная,═ гвоздобойная, но зато никто не дергает, не мотает нервы:

отстучал норму - и на все четыре стороны.

═- Приходи, - неожиданно предложил Андрею прапорщик. - Устроим. Народ там

у нас подобрался толковый, интеллигентный, есть кандидаты наук, бывшие

учителя, врачи. Военных тоже хватает.

═Андрей подумал-подумал и пошел. Его взяли. Правда, начальник═ цеха

немного посомневался, сможет ли Андрей при таких ранениях справиться с

молотком и клещами. Дабы успокоить начальника, Андрей попросил дать ему

месячный испытательный срок. На этом и сговорились.

═Испытания Андрей выдержал и к концу назначенного месяца работал уже не

хуже других сборщиков, забивал гвоздь-восьмидесятку всего в два удара.

═Простая эта, грубая работа, с удивлению, но и к радости Андрея, пошла на

пользу его здоровью. День за днем в тело начала═ возвращаться если не вся

прежняя, то хотя бы половинная сила. Он отбросил палку, распрямился и даже

заметно набрал весу. Внутри у него тоже все поздоровело: перестала болеть

и прострелянная печень, и поломанная в нескольких местах правая нога, и

изувеченная взрывом грудь.═ С новыми своими товарищами Андрей сошелся

довольно быстро и почти накоротке, чего, признаться, от себя═ и не ожидал:

армия, война научили его относиться к людям настороженно. Пока он не видел

человека в деле, в бою, до тех пор═ вел себя с ним сдержанно, не веря

никаким словам и заверениям. Здесь же все произошло легко и непринужденно:

дело у всех было одинаковым, зримым, знай стучи себе молотком, забивай

гвозди. Но, может быть, все произошло так быстро и легко еще и потому, что

большинство ребят за станками тоже были из "бывших": бывшие═ кандидаты

наук, оказавшиеся без работы и без денег, бывшие совсем обнищавшие учителя

и врачи, бывшие, теперь отставные военные. И эта "бывшесть" повязала их

общей незримой ниточкой крепче любых иных связей. Все они были мало того

что "бывшие, так═ еще и побежденные судьбою, временем, хотя никто этого

признавать не желал, боролся, как мог, считая себя пусть и побежденным, но

не сдавшимся.

═В общем, жить Андрею можно═ было. Медленно и тяжело, но он все-таки

приходил в себя, добрел душою, возрождался из пепла и гари и, кто знает,

глядишь, возродился бы окончательно, если бы не дела семейные. А там все

натянулось до последнего предела. И особенно после того, как Андрей, не

посоветовавшись ни с Леной, ни с Наташей, устроился именно на эту работу

сборщиком═ тарных ящиков. Лена посчитала, что он сделал это специально,

назло и в укор ей, из чувства самоуничижения, которое, как известно, паче

гордости.

═- Ты бы устроился еще приемщиком бутылок! - язвительно бросила она ему

однажды.

═- Не берут, - попробовал Андрей перевести все в шутку.

═Но шутки не получилось. Лена разъярилась еще больше, пришла в такое

мстительно-запредельное негодование, которого раньше Андрей за ней что-то

не замечал:

═- А ты, случайно, контужен не был?!

═- Был, - признался Андрей, хотя прежде никогда подробно не рассказывал

Лене о своих ранениях и контузиях, не любил═ о них говорить, считая, что

это дело сугубо его личное, мужское. Ранения и смерть тоже часть военной

жизни. Солдат всегда должен быть готов к ним.

═- Оно и чувствуется, - торжествуя над Андреем очередную победу, ответила

Лена.

═Разговор опять происходил при Наташе. И судя по всему, происходил

намеренно. Лена хотела еще больше отдалить Наташу от Андрея, наглядно и

поучительно показать ей, сколь он жалок, неумен и непрактичен, сколь он не

годится ей в отца.

═И как оказалось, делала это не зря, готовила Наташу к полному и

бесповоротному разрыву с Андреем. Вскоре этот давно назревавший разрыв и

произошел.

═Выбрав удобную для себя, тихую минуту, когда Андрей после работы опять в

одиночестве сидел возле телевизора, она сказала ему начальственным, не

терпящим никакого возражения тоном, которым, наверное, привыкла говорить

со своими банковскими подчиненными:

═- Все! Мы разводимся! Я выхожу замуж!

═Андрей молчал всего лишь одно мгновение, но этого мгновения═ ему вполне

хватило, чтобы осознать всю неизбежность такой развязки. Если быть до

конца честным, то им с Леной надлежало бы═ развестись давным-давно, когда

Андрей еще только впервые попал на войну, в Афганистан. Он в те дни со

всей очевидностью понял, что Лена меньше всего похожа на офицерскую жену,

судьба которой мотаться вслед за мужем по дальним и ближним гарнизонам,

терпеть═ все невзгоды и лишения походной или полупоходной жизни, ждать

мужа с войны, быть ему надежным, во всем преданным и верным тылом. Иными

словами, для офицерской жены судьба мужа должна стать ее собственной

судьбой, к тому же судьбой желанной═ и необременительной. Лена не была

способна на это. Она хотела═ иметь свою собственную судьбу, свою

собственную жизнь,═ свободу и независимость. И, кажется, имела... Андрей

это чувствовал по═ редким ее, сдержанным письмам, по излишне бурной,

напускной═ радости, когда он приезжал в отпуск, и еще по многим, едва

заметным, плохо скрываемым хитростям в ее поведении. То, что у═ Лены

появился кто-то другой,═ было вполне закономерным и неизбежным. Удивляться

стоило лишь тому, что она так═ долго═ готовилась═ к окончательному разрыву

с Андреем, мучилась и страдала от этого. Его надо было пожалеть и

простить. Что Андрей и сделал═ мгновение спустя.

═- Хорошо, разводимся, - сказал он спокойно и даже хладнокровно, чем,

похоже, немало удивил Лену, которая ожидала от него хоть какого-то

сопротивления и была готова к нему, отчего и напустила на себя такой

начальственный, надменный тон.

═Конечно, в этой ситуации, надо было бы спросить мнение Наташи, который,

наверное, не все равно - вместе будут жить ее родители или порознь. Но на

тот момент Наташи не оказалось═ дома, и, скорее всего, не случайно. С

матерью, с Леной, они давно все обговорили, пришли к единому мнению, и

теперь Наташа уже была больше дочь того, пока неизвестного Андрею нового

Лениного мужа, чем его, родного по крови.═ И мучить Наташу бесполезными

разговорами совсем ни к чему. Она человек уже взрослый, самостоятельный и

на отречение от родного отца пошла по доброй═ воле. Андрею лишь оставалось

принять это отречение, виной которого он во многом был сам.

═Дальше все развивалось стремительно и неостановимо. Через неделю Лена

принесла ему свидетельство о разводе, а еще через две недели ключи от этой

крохотной однокомнатной "хрущевки", которую купила ему на свои собственные

сбережения и из которой он сейчас так поспешно уходит, бежит.

═* * *

═Впрочем, зачем Андрей так подробно и так мучительно вспоминает события

двухлетней давности, когда все уже решено, порвано, и назад ему возврата

нет.

═Рюкзак у Андрея по сравнению с военным, фронтовым, легонький,

необременительный. В нем нет ничего лишнего, случайного,═ такого, что не

сможет Андрею пригодится в новой, отшельнической═ жизни, а вернее, в

медленном, ежечасном прощании со всякой земной жизнью. На самом дне лежит

небольшой запас пропитания на═ первые дни (от силы на неделю) начального

обустройства, когда Андрею, наверное, некогда будет думать о добывании

пищи. Сверху═ провианта (в основном консервы, тушенка да килограмма два

купленного на базаре копченого сала) хранились несколько пар═ армейского

нательного белья, тельняшки, носки и прочая мелочь - без этого, увы, тоже

не проживешь. В отдельном свертке лежали═ еще спички, десять пачек "Примы"

да кое-какие лекарства. Вот и все!

═Лишним был, пожалуй, только пистолет Макарова. Но═ Андрей положил его не

в рюкзак, а по привычке запрятал во внутренний═ карман бушлата. Собираясь

в дорогу, Андрей═ насчет пистолета═ долго сомневался - брать, не брать.

Вряд ли, конечно, он в новом его существовании пригодится. Но и выбросить

пистолет за═ ненадобностью или зарыть его в землю в каком-нибудь схроне

Андрей═ тоже не мог. Пистолет этот был единственной и теперь уже вечной

памятью о лучшем Андреевом друге, лейтенанте Саше═ Хрипко, погибшем

мученической смертью в Афганистане.

═Уходил, бежал на юг и запад русско-украинско-белорусского порубежья, где

в тридцатикилометровой Чернобыльской зоне, превращенной в безжизненное

пространство, лежало в непроходимых,═ почти таежных лесах родное его и

теперь═ до скончания века═ мертвое село с красивым названием Кувшинки.

═Люди там давно не живут. Сразу после взрыва он разъехались, разбежались

по разным местам, вернее, их развезли, разбросали═ кого куда, в те дни

еще не думая, что через несколько лет односельчане окажутся жителями

разных, порой даже враждебных друг другу государств.

═Отец и мать Андрея, правда, этой печальной участи избежали. Словно

предвидя скорее расставание с родиной, где прожили всю═ свою жизнь, они

взяли да и умерли едва ли не в одночасье всего за год-полтора до взрыва,

чтобы хоть быть похороненными в родной земле, на деревенском их песчаном

погосте.

═Туда, к этим могилам и бежит Андрей. Путь не так уж чтоб и═ далекий, но и

не близкий. Вначале поездом до Брянска, потом на автобусе или на попутках

до их родного городка, или, как его═ совсем уж по-белорусски называют,

местечком, а потом как придется до Кувшинок, в запретную зону, которая,

говорят, никем теперь не охраняется, брошена на произвол судьбы. Там в

самом═ центре села, неподалеку от церкви и речки стоит заколоченный по

всем четырем окнам и дверям родной, родительский Андреев дом.

═На похоронах матери и отца Андрей не был. Скорбные, немедленные зовущие

его домой телеграммы обнаружили Андрея в Афганистане почти с недельным

запозданием. Первую, о смерти матери, отправленную по просьбе отца

деревенской их почтаркой тетей Полей, Андрею вручил замполит батальона,

когда тот только-только вышел из боя, привел в расположение части

потрепанный свой взвод с двумя ранеными и одним убитым бойцом (самого тоже

задело,═ правда, не сильно, пулей под пластину бронежилета).

═- Хочешь, лети, - протягивая телеграмму, сказал ему замполит. - Отвезешь

"груз-200", а потом домой, если успеешь. Дополнительные пять суток я тебе

у комбата выбью.

═- Ну куда я полечу?! - немного подумав, ответил Андрей. - Матери все

равно уже не вернешь. А здесь кем меня замените?

═- Заменить некем, - тоже недолго помолчав, вздохнул замполит, с самого

начала разговора больше всего надеявшийся именно на такой отказ Андрея.

Действительно на тот момент полноценной замены ему во взводе не было.

Поставят какого-нибудь молоденького, необстрелянного лейтенанта, и он в

первом же бою положит полвзвода, самых надежных, спаянных ребят, с

которыми Андрей провоевал уже больше года. Да и сам, глядишь, по глупости

ляжет рядом.

═Цена была слишком велика, и Андрей еще раз сказал замполиту:

═- Не полечу. Отец поймет, сам был на войне.

═Замполит неожиданно обнял его плечи и совсем по-граждански, по-дружески

проговорил:

═- Спасибо, - хотя до этого особым вниманием Андрея не жаловал, зная его

тяжелый, не всегда сговорчивый характер.

═Отцу Андрей дал короткую, даже, может быть, излишне короткую телеграмму:

"Прилететь не могу. Держись!" Не было у него тогда других, более

пространных слов. Перед глазами стояло мертвое, посеревшее за полтора

суток, пока они спускавшись с гор в═ долину, лицо солдата, тихого

деревенского паренька из-под Полтавы, до этого счастливого и удачно

воевавшего под началом Андрей═ долгие месяцы и не дожившего до

демобилизации, до осени, совсем немного.

═Отец Андрея понял и вскоре прислал письмо, написанное старинною перьевою

ручкой. Других он не признавал, да, кажется,═ и не═ держал в доме. Андрей

до сих пор помнит то отцовское послание.

═"Здравствуй, сынок, - писал отец. - Вот мы и остались с тобой одни. Нет

больше нашей матери, Анфисы Николаевны. Похоронили мы ее на кладбище в

наших Михайловских порядках, сразу за могилой Танечки. Там, по правую

сторону, есть еще местечко, так═ что, если мне случится помереть, то

похороните за одной оградой,═ чтоб мы все трое: и я, и мать, и Танечка...

- по смерти были неразлучно вместе. Я и Лене о том наказал".

═Дальше шли сообщения, как и от чего мать померла.

═Была она на то время еще не старой женщиной, едва-едва перевалило за

шестьдесят. О смерти мать не думала о особо не готовилась к ней. Некогда

было, не давала вечная крестьянская работа, хозяйство: огород, куры, гуси,

корова, стирка, печки, лежанки, да и отец, часто прихварывавший, требовал

постоянного внимания - какая там смерть. К тому же нрава мать была

веселого, легкого, никаким бедам и ударам судьбы не поддавалась. Может,

потому Бог и смерть ей послал легкую. Пошла в окрестные леса по грибы, по

любимые свои лисички, да там и померла от чердачного приступа.

═Отец пережил мать всего на год с небольшим. Умер он в апреле восемьдесят

шестого года всего за две недели до чернобыльского взрыва, так

нежданно-негаданно порушившего вековую жизнь лесного села-деревушки

Кувшинки.

═Телеграмма к Андрею опять опоздала. На этот раз были виноваты то ли

соседи, то ли тетя Поля, отправлявшая ее из местечка. Кто-то из них ошибся

в написании номера части, и телеграмма долго блукала по офицерским модулям

и палаткам, пока не попалась на глаза какому-то прапорщику, знавшему

Андрея, и тот безошибочно определил: "Так это же═ Цезарю!"

═Андрея нашли, и не в горах, не в бою, а в расположении части на учебных

занятиях, на тренировках, которые война не война, а в полку велись. И

особенно во взводе Андрея, который до седьмого═ пота выматывал на них

своих подчиненных и выматывался сам. Многие солдаты за это его

недолюбливали, а офицеры, командиры═ соседних взводов, так, может, и

ненавидели: дурной пример для═ начальства, раз Цезарь занимается,

занимайтесь и вы. А ведь как хотелось в перерыве между выходными на

задания, между боями хорошенько отдохнуть, выспаться, а то и загулять

тайком в каком-нибудь═ модуле со знакомыми телеграфистками и медсестрами.

Андрею тоже хотелось и отдохнуть, и загулять, но он никогда не позволял

себе этого, хорошо зная, что сегодня расслабиться, расслабишь и бойцов, а

завтра, когда вдруг поднимут по тревоге и надо будет выступать в ночь и

темень, под завывание ветра "афганца", или═ в день, в самое пекло, в

сорокаградусную жару, - бойцы твои, и═ ты сам, расслабленные, одряхлевшие

духом и телом, превратятся из смелых, отважных воинов всего лишь в жалкую,

доступную любому душману мишень. А это значит в лучшем случае - смерть от

пули или подрыва, а в худшем - плен и все, что за ним═ следует.

═И все-таки Андрею═ можно было уехать, улететь, оставив взвод═ на

неделю-другую на попечении своего зама, толкового, не раз═ испытанного в

походах старшего сержанта Глебова. В боевых действиях тогда наступило

небольшое затишье. По слухам, в верхах, на большом правительственном

уровне, велись переговоры, и обе═ воюющие стороны, затаившись, выжидали.

Никто бы на Андрея за его═ отлучку не посетовал. Все понимали - умер отец

(да еще какой отец! Сам бывший солдат, воин и воспитавший в строгости и

любви мужественного воина - Цезаря. Таких отцов во всем мире, может быть,

раз, два - и обчелся!), и сыну, где бы он ни═ был, надо все бросить,

оставить и похоронить его со всей неизбывной скорбью и печалью.

═Но Андрей и на эти похороны не попал. Во-первых, он все равно уже не

успевал. А во-вторых, боялся Лены, и, что самое страшное, двухлетней,

совсем еще крошечной Наташи. К тому времени срок его боевой афганской

службы уже заканчивался, и к лету Андрей═ должен был вернуться домой. Лена

об этом хорошо знала, жила надеждой на скорую встречу, готовила к ней

Наташу, которой Андрей ни разу еще не видел.

═Но он вернуться не мог, вернее, не имел права. Он должен был═ отомстить

за смерть лучшего своего боевого друга Сашу Хрипко. А═ ради этого Андрей

готов был пожертвовать всем чем угодно: надеждами Лены и Наташи, семейным

благополучием, мирной, почти гражданской службой в тыловом полку и даже

собственной жизнью.

═Сашу Хрипко Андрей любил, как младшего брата; тайно, а иной раз так и

явно опекал его, хотя тот в опеке и не нуждался, сам мог, если надо,

постоять за себя. Родом Саша был из-под Пскова,═ по-северному белоголовый,

голубоглазый, тоже молчун, по молчун═ какой-то особый: молчит, молчит, а

потом вдруг скажет, да так,═ что душа из тебя вон, всю ее вывернет

наизнанку, до донышка, до последней капли. В бою Саша был смел и умен, как

всякий прирожденный воин и охотник, хотя нередко увлекался, входил в

охотничий азарт, за что от начальства ему не раз перепадало.

═А еще Саша пел. Но тоже как-то по-особому, не под гитару или баян, а

просто так, без всякого сопровождения, как могут═ петь только натуры

цельные, задумчивые, и не напоказ, не на═ публику, а для самих себя в

минуты веселья или печали.

═Андрей и Саша прибыли в часть почти одновременно и сразу потянулись друг

к другу. Многие удивлялись их дружбе. Молчаливый,═ угрюмый, часто

подавляющий этой своей угрюмостью все вокруг═ Андрей и Саша, тоже вроде бы

не очень разговорчивый, но не угрюмый, а лишь задумчивый, душой светлый и

ласковый, как ребенок, да еще и певец, песенник, печальник девичьих

сердец. Не любить его было нельзя.

═Погиб Саша во время проклятого всеми офицерами и солдатами═ "песчаного"

похода, который затеял новый командир полка, только-только назначенный в

Афганистан после окончания академии Генштаба. По слухам, был он сыном

какого-то еще более высокого военного начальника, крупного генерала, и

чтобы самому выбиться поскорее в генералы, решил═ покомандовать боевой,

воюющей частью.═ Тогда в Афганистане нередко попадались такие вот

выдвиженцы, приехавшие не столько на войну, сколько "на ловлю счастья и

чинов", а если повезет, так и "Золотой Звезды" героя.

═Кое-как приняв полк, новый командир и затеял "песчаный" этот поход.

Выстроив на плацу личный состав, он зычным, не терпящим никакого

возражения голосом генштабиста объявил:

═- Пойдут═ все! От командира полка до последнего писаря и хлебореза!

Нечего тут задницы просиживать!

═И пошли. Колонной, скопом, ничего толком не разведав, не═ обеспечив

надежно тылы и фланги. Боевые офицеры, и старшие и младшие, на уровне

Андрея и Саши, понимали, что ничем хорошим═ этот бравый поход не

закончится. Но люди они военные, подневольные, приказ есть приказ, и его

надо выполнять, тем более, что впереди на бэтээре, обвешанный, словно

какой-то Рэмбо, поверх═ бронежилета гранатами и прочим, не очень-то

полагающимся ему по═ штатному расписанию оружием, движется сам командир

полка.

═Мрачные предчувствия и предсказания офицеров не заставили себя долго

ждать. Там, куда вел войска командир полка, противника не обнаружилось.

Хитроумный полевой командир Моджахедов (кстати, тоже выпускник═ советской

академии, с которым много позже, уже при талибах, мы═ начнем брататься)

рассредоточил свои отряды по горам и "зеленкам", и когда полк встал, не

зная, что же ему делать дальше: то ли все еще двигаться вперед, якобы в

погоне за отступающими═ душманами, то ли благоразумно повернуть назад,

стал рассекать батальоны и роты на отдельные, плохо связанные друг с

другом,═ смешавшиеся скопления машин и людей, теснить их в ущелья, чтобы

там безнаказанно и дерзко расстрелять.

═Командир полка (все-таки чему-то его в академиях учили) наконец понял,

что дела из рук вон плохо, что надо отходить, и═ не колонной, а отдельными

ротами, взводами, а то, может, и отделениями. Первым, пока не поздно, он

отправил в часть совершенно бесполезный в походе хозвзвод во главе с

каким-то прапорщиком. И вот этот прапорщик, ни разу не принимавший участия

в боевых действиях, повел точно таких же необстрелянных, толком═ не

умеющих держать в руках автомат поваров, хлеборезов и кочегаров по низу

ущелья, вдоль горной коварной речки, должно быть,═ думая, что там, под

прикрытием скал, они будут в полной безопасности. А получилось как раз

наоборот. Душманы с противоположной возвышенности стали расстреливать их,

словно стадо баранов═ на охоте. И постреляли всех. Уцелел только

один-единственный═ повар по фамилии Лаврик, который при первых же

выстрелах со═ страху упал на камни и закатился в какую-то расщелину.

═Из-за этого Лаврика и погиб Саша Хрипко. Его взвод═ прикрывал отступление

полка. Самого погрома хозвзвода Саша не видел, но═ зато видел, как душманы

выковырнули Лаврика из расщелины, пленили и повели впереди себя, нагрузив

его,═ словно вьючного осла,═ трофейным═ оружием. Саша не выдержал и

погнался с несколькими бойцами отбивать несчастного этого Лаврика, тем

более, что отряд душманов тоже был малочисленным, всего человек пять-шесть

(скорее всего, какая-нибудь разведка).

═Пожалел Лаврика Саша не случайно. Тот когда-то начинал службу в его

взводе, но оказался бойцом совершенно никчемным, непригодным к боевым

действиям. Сколько сержанты да и сам Саша═ ни бились с ним, а он даже

толком ходить в строю не научился. Есть такие люди, которые, должно быть,

от природы═ не приспособлены к этому, движутся иноходью: какая нога, такая

и рука, и хоть ты═ их убей - не переучишь. В конце концов Саша плюнул на

Лаврика и добился его перевода в хозвзвод. Ведь ходить с таким бойцом на

боевые задания рискованно и опасно. По глупости своей и неуклюжести и себя

погубит и других солдат.

═В хозвзвод, правда, поначалу тоже не знали, что с ним делать. Какую

работу ни поручи, все невпопад. Чуть хозвзводовскую палатку не сжег,

раскочегарив ночью печку - буржуйку до синевы. Но═ вот кому-то пришла в

голову счастливая мысль═ отправить Лаврика═ на двухмесячные курсы поваров.

Во-первых, хоть ненадолго, но с═ глаз долой, а во-вторых, была надежда,

что, может быть, его после курсов направят в какую-нибудь другую часть.

═Увы, не направили. Через два месяца Лаврик объявился - и совсем иным

человеком. Поварское дело пришлось ему по уму и сердцу (поесть он и до

этого любил хорошо - за четверых). Но главное,═ Лаврик почувствовал свою

утробную власть над остальными солдатами, часто═ живущими впроголодь, чего

уж тут скрывать. С первых═ же нарядов он стал "припахивать" вчерашних

своих одновзводников,═ а за молодыми, только что прибывшими в часть

солдатиками так и═ вообще гонялся с черпаком в руках по варочному цеху.

Конечно,═ он не думал и не мыслил, что когда-нибудь попадет на боевые

задания в горы и "зеленки" - поварам делать там нечего. Но вот═ же по

милости нового командира полка попал - и сразу в такую переделку.

═Саша Лаврика почти отбил, рассеял душманов, заставил их залечь, но в пылу

погони опять непростительно увлекся и не заметил (вернее, заметил, но

поздно), что вслед за разведкой движется более крупный отряд душманов.

Судя по всему, их снайпер═ и ранил Сашу. От шоковой боли тот потерял на

какое-то время═ сознание. Солдаты же, отсеченные огнем противника,

подобраться к нему не могли, стали отходить, подумав, что командир их

убит.═ Да и что они могли сделать вчетвером против полусотни бандитов?

Разве что погибнуть рядом со своим командиром. Но на это способны не

все... По крайней мере, Сашины бойцы оказались не способны. Но осуждать из

на это нельзя. Кто не был на войне, тот только и не знает, что погибнуть

там по-глупому ничего не стоит,═ а вот по-умному жить и побеждать гораздо

труднее.

═На следующий день Андрей, отобрав во взводе═ самых надежных,

старослужащих бойцов, пошел на поиски Саши. И нашел...

═Душманы распяли его на плоском высокогорном камне. Глаза у Саши были

выколоты, живот вспорот. Но самое страшное - душманы═ вырвали у Саши из

грудной клетки сердце, насадили его на шест═ и водрузили рядом. Рана же у

Саши, как после определили врачи, оказалась не такой уж опасной, во всяком

случае, не смертельной. Так что принял Саша все мучения живым.

═И вот именно тогда, возле распятого Саши, лучшего своего боевого друга,

Андрея впервые поразила мысль, которая после начала постоянно

преследовать его: "Нет, человек не венец творенья! Не венец!"

═Даже дикий зверь не позволяет такого обращения с себе подобными. Среди

зверей все честно и справедливо. Сила давит силу, и не более того.

Человек же, высшее, как ему кажется, земное═ существо, может содрать с

живого своего собрата кожу, выколоть глаза, вырвать сердце, распять на

кресте или на камне и еще═ сделать много чего такого, от чего любой зверь

пришел бы в ужас, содрогнулся и ни за что не захотел бы стать человеком.

═Усилием воли Андрей подавил тогда в себе эту страшную мысль.

Расслабляться, падать духом на глазах у солдат он не имел никакого права.

Впрочем, и наедине с самим собой Андрей до этого не позволял себе подобной

слабости. Мрачным, угрюмым он был,═ но малодушным - никогда. На то он и

мужчина, воин, десантник и═ командир десантников. Наконец, на то он и

Цезарь.

═Андрей дал тогда себе клятву. Пока Саша не отомщен, никуда он не поедет,

домой, в Союз, не вернется. Пусть Лена с Наташей как угодно обижаются на

него, плачут и страдают, пусть даже проклинают самими последними словами,

но дороги в Союз ему пока нет.

═В тот же день Андрей подал по команде рапорт, что остается в Афганистане

на второй═ срок. Лене и Наташе он написал что-то невразумительное: мол,

вынужден задержаться еще не несколько═ месяцев, поскольку нет ему во

взводе полноценной замены, не подъехала еще из Союза. Единственно, кому

Андрей мог бы написать═ всю правду, так это отцу. Но того уже в живых не

было...

═Кто был повинен в мученической смерти Саши Хрипко, Андрей догадывался и

даже знал наверняка. В окрестных кишлаках и селениях═ орудовала банда

Абдулло ШарИка (солдаты на русский═ манер звали его ШАриком). В

партизанской войне этот ШарИк-ШАрик был на редкость удачлив, коварен и на

редкость жесток. Поймать его, взять в плен или уничтожить не удавалось ни

советским═ войскам, ни афганским специальным подразделениям

госбезопасности, хадовцам, которые давно за Шариком гонялись.

═Андрею удалось. Он все-таки достал Шарика. Выследил в "зеленке", прижал к

отвесной скале и расстрелял точно так же, как тот расстрелял══ когда-то═ в

ущелье беспомощный хозвзвод. За поясом═ одного из убитых душманов Андрей

обнаружил пистолет Саши. Он сразу узнал его по небольшой вмятине на

рукоятке, которой Саша═ не раз, словно мальчишка, огорчался. И больше

всего потому, что═ образовалась она не в бою, а по его собственной

небрежности,═ когда Саша обронил однажды пистолет в оружейной комнате.

═И вот теперь этот пистолет, который Андрей пронес еще через═ две войны,

первую и вторую чеченские, лежал у него в кармане бушлата, привычно и

охранно отяжеляя его. Пусть лежит, теперь он действительно единственное,

что напоминает Андрею о жизни прежней, о прежних породненных кровью

друзьях.

═В Брянске у Андрея все сложилось хорошо и удачно. Прямо на привокзальной

площади от отыскал попутную машину, сговорился с шофером, пожилым усатым

дядькой, который только и спросил═ у него, глянув на рюкзак и камуфляжную

форму с отметиной на погонах от снятой майорской звездочки:

═- На родину?

═- На родину? - ответил Андрей, забираясь в глубь машины═ на заднее

сидение.

═Ехали они молча, без праздных, ни к чему не обязывающих разговоров,

которые сплошь и рядом возникают между попутчиками в дороге. Дядька

сосредоточенно рулил по мокрому позднемартовскому асфальту, а Андрей,

облокотившись на рюкзак, дремал, добирая недобранное в поезде.

═Но дрема, забытье были нестойкими, поверхностными, ни разу Андрею не

удалось провалиться в глубь и темноту оздоровительного крепкого сна. То

возникали в его болезненном, контуженном мозгу эпизод за эпизодом,

вереница за вереницей военные, афганские и чеченские события (хотя,

казалось бы, чего им возникать - все═ давно прожито и навсегда

отвергнуто), то чудились ему за каждым поворотом родные Кувшинки.

═В последний раз Андрей был дома в восемьдесят девятом году,═ когда

наконец счастливо вернулся из Афганистана, живым и относительно здоровым,

к еще более счастливым Лене и Наташе.

═Едва отдышавшись от шумных встреч и застолий, он помчался в═ Брянск и

дальше в районный центр, в местечко, решив во что бы то ни стало

прорваться в Кувшинки на могилы отца, матери и сестры Тани.

═Ему повезло. В райвоенкомате капитан, начальник офицерского отдела, тоже

побывавший в Афганистане, в самой глубине его и центре,═ под Кандагаром,

вошел в положение Андрея и═ вызвался═ свозить его в Кувшинки.

═На границе запретной, тогда еще кое-как охраняемой зоны,═ они вручили

милиционерам две бутылки дефицитной в те глупые горбачевские времена

водки, и помчались дальше в глубь брянских,═ полутаежных лесов на

предельной скорости, какую только мог выжать из═ старенького "уазика"

капитан, сам сидевший за рулем.

═Кувшинки были мертвыми. Нигде не слышалось═ ни людских голосов, ни

мычания скота, ни лая собак, ни привычного в любом селе при появлении

машины кудахтанья кур или коготания на выгоне возле реки и пойменных озер

гусей. Другого названия мертвому этому селу кроме как═ "зона" и не было.

═Возле родительского заколоченного досками дома Андрей остановился всего

на несколько минут. Отрывать эти потемневшие от дождей и зимних стуж

доски, показавшиеся ему тоже какими-то═ мертвыми, он не стал. Все равно

заходить в дом, а тем более взять в нем что-либо на память было нельзя,

небезопасно, да═ и капитан поторапливая Андрея - хватать лишние

радиационные дозы═ ему никак не хотелось. За три года, что капитан служил

тут,═ в полосе отчуждения, он и так нахватался их вдосталь.

═Но на кладбище, возле═ могил они задержались подольше. Капитан всю горечь

и тоску Андрея понял с единого взгляда═ и торопить его на этот раз не

стал. Сам ведь небось смертей и могил═ повидал на своем веку немало, хотя

родители его, как он тут же и поведал═ Андрею, были еще, слава Богу, живы,

правда, обретались далеко отсюда, в казахских степях, куда залетели во

время хрущевского освоения целинных земель.

═Андрей достал из рюкзака еще одну бутылку водки, которую удачно сохранил

на границе доты от скорбных и, судя по всему,═ неопохмеленных с утра

милиционеров. Вдвоем с капитаном они по-братски, по-фронтовому разложили

возле могил на газетке какую-никакую снедь, тоже предусмотрительно

захваченную Андреем еще═ из Брянска, и помянули вначале Андреева отца,

потом мать, а потом старшую сестру Таню, погибшую, утонувшую в реке, когда

Андрею было всего два года.

═Отцовская═ могила═ была самой свежей, белела еще кладбищенским

неслежавшимся песком, лишь кое-где по краям заросшая кустиками сирени.

Андрею никак не верилось, что под этим песком, под═ этими кустиками, под

дубовым православным крестом (Лена говорит, что такова была последняя воля

покойного, похоронить его═ именно под крестом, а не под═ стандартной

военкоматовской пирамидкой) лежит отец, которого Андрей любил и уважал

больше всех═ на свете.

═Любить и уважать его было за что. Еще до войны отец закончил в Минске

сельскохозяйственный техникум, выучился на агронома. Как особо═ примерного

учащегося,═ отличника, его оставляли при═ техникуме с хорошей

перспективной═ направить через год-полтора на дальнейшему учебу в

сельхозинститут, но отец попросился═ домой, в Кувшинки. Правда, долго ему

работать на полях, выращивать знаменитую брянско-белорусскую

картошку-бульбу не довелось. Как раз через год началась война, и отец ушел

на нее, оставив═ молодую, восемнадцатилетнюю жену Анфису, с которой успел

лишь расписаться в сельсовете, а свадьбу сыграть не успел. Она была

назначена на двадцать девятое июня, но о какой свадьбе можно было думать в

те дни, когда уже целую неделю громыхала война, враг занял половину

Белоруссии.

═На войне отцу повезло. Он не раз об этом говорил, без ложного любования

фронтовыми своими подвигами, и как бы даже стыдясь═ этого везения. Хотя какое

уж там везение: и ранен был не раз, и═ контужен, и летом сорок второго года

во время отступления едва═ в плен не попал. Но все-таки уцелел, и только

потому (о чем и═ твердил неустанно), что попал служить в тяжелую

дальнобойную═ артиллерию. Вначале рядовым бойцом, наводчиком, а чуть

позже,═ после ускоренных офицерских курсов (все же парень с образованием,

техникумом за плечами) - младшим лейтенантом, командиром батареи.

═Закончил отец войну в Германии в городе Веймере. Не раз бывал в═ бывшем

фашистском концлагере Бухенвальде, который═ находился неподалеку в лесу,

но рассказывать о том не любил, а лишь═ вздыхал═ и тяжело, безысходно

качал головой:

═ - Эх, люди, люди!

═После войны отец служил в армии еще целых три года и демобилизовался

только в сорок восьмом году в звании капитана. В райкоме партии ему

предложили должность зава. сельхозотделом или начальником

сельхозуправления в райисполкоме, но он опять попросился домой, в

Кувшинки. Но рядовым агрономом и на этот раз═ поработать ему удалось

совсем мало. Вскоре избрали отца председателем колхоза, и он бессменно

тянул эту лямку до конца пятидесятых годов, до поспешных хрущевских

реформ, когда его в укрупненном колхозе заменили каким-то отставным

милиционером. И═ мало═ того, что тянул, так еще и исхитрился закончить

заочно биолого-географический факультет пединститута. Педагогическое это

образование очень пригодилось отцу после отставки с председательской

должности. Его назначили директором сельской их, тогда еще семилетней

школы. Отец возглавлял ее два десятилетия, выучил не одно поколение

кувшинковских мальчишек и девчонок и очень гордился новой своей работой. В

веселые минуты любил повторять:

═- Для бывшего солдата самая работа - учить детишек.

═Мать ждала отца с войны и вынужденной офицерской службы в Германии целых

семь лет. И каких лет! Пережила все страхи оккупации,═ в их местах самой

тяжелой и опасной. Края-то ведь лесные,═ партизанские. Всюду окрест, в

брянских и черниговских пущах,═ обретались, партизанские соединения,

настоящие армии Федорова, Ковпака, Попудренко, Сабурова. Местные жители,

оставшиеся в селах и деревнях, были в вечной тревоге и напряжении. Ночью,

не═ успеешь погасить керосиновую лампу-восьмилинейку, стучатся в дом

партизаны, и надо их приветить, покормить, перестирать на скорую руку

одежки, а то и спрятать где раненого - свои ведь все,═ родные люди. Днем

же, только рассветет, глядишь, мчатся немецкие каратели, полицейские

облавы, поскорее прячься в лесах, иначе, того и гляди, пристрелят или,

арестовав, увезут═ в Германию,═ в полон, на позорное существование у

какого-нибудь немецкого бауэра, а то и на мучения и верную гибель в

концлагере, поскольку ты из партизанских непокорных мест.

═Оказавшись по жестокой военной необходимости на офицерской сверхсрочной

службе в Веймере, отец звал туда мать. Но как она могла поехать?!

Во-первых, Германия, проклятая страна, принесшая═ столько русским людям

горя. В одних лишь Кувшинках погибло свыше двухсот человек, и на фронте, и

здесь в партизанских═ и оккупации. В том числе и два старших материных

брата. А═ сколько таких Кувшинок по всей России?! Во-вторых же, совсем

старенькими, одинокими на ту пору были родители, и отцовские и ее

собственные. Как их бросить, оставить без присмотра и опеки?! Вот и

терпела мать разлуку до самого сорок восьмого года, когда наконец отца

отпустили домой.

═Через одно лето и них родилась дочь Таня.

═Ах, Таня, Таня, семейная их довечная боль и страдание!

═Росла Таня, по рассказам матери, девочкой очень послушной, ответственной.

Что ни поручи, сделает вовремя,══ в срок и с завидным прилежанием. В школе

училась на одни только пятерки. Да и как═ можно было учиться иначе -

отец-то директор, и дочь его должна быть примером всем остальным ученикам.

Она и═ была!

═Утонула Таня в лесной их, не большой широкой и бурной речушке═ в

пятьдесят девятом году всего десяти лет от роду. Пошла она вместе с

другими девчонками, подружками своими, купаться на перекат. Рядом на

отмели барахтались в воде ребятишки еще меньше возрастом, шести-,

семилетние, совсем не умеющие плавать. И вот══ один из них, Ваня Горохов,

по шалости своей сорвался с этой отмели на глубину, а там был водоворот,

круча, как у них называют. Ваню и начало засасывать туда. Первой заметила

это Таня и, не═ задумываясь, бросилась спасать утопающего, кричавшего

истошным криком. И действительно спасла, вытолкнула его на перекат, но у

самой═ сил выбраться═ не хватило. Водоворот там, круча были опасные, даже

взрослые ребята и мужчины не рисковали плавать рядом с ним, не то что

дети.

═Спасенного Ваню Горохова Андрей после знал. Вырос он здоровым крепким

парнем, закончил в Брянске политехнических институт и уехал по направлению

куда-то на Север, в Красноярский край. В═ Кувшинках появлялся редко. О

своем потоплении Ваня почти ничего не помнил, а Таню так и вовсе забыл,

ему тогда и шести лет еще не исполнилось.

В доме от Тани остались всего две фотографии. На одной изображены

празднично, торжественно одетые родители (специально ездили на Первое Мая

в город фотографироваться), а между ними на венском стуле сидит пятилетняя

Танечка в веселом, усыпанном═ цветочками платьице, и сама вся веселая,

по-детски счастливая. Еще бы═ - фотографируется на Первое Мая═ в районном

центре! Не═ всех ее ровесников, мальчишек и девчонок, родители возили

туда,═ за тридевять земель. На второй фотографии Танечка уже много старше,

лет девяти, стоит под сосной═ возле их дома с маленьким Андреем на руках.

Фотография эта сделана всего за несколько═ месяцев до ее гибели.

═Сколько раз в дни своего отчаяния думал о погибшей сестре Андрей.

Останься Таня в живых, так, может, никуда бы Андрей═ сейчас и не бежал,

не уходил бы в леса и запретную зону, а поехал бы перво-наперво к старшей

сестре и там, глядишь, рядом с═ родным, кровным человеком отсиделся бы,

отошел душой. Но Тани═ нет, и надо Андрею бежать, уходить в самую чащобу и

лесную═ глушь,═ подальше от людей, потому что опять сквозь гул и

дребезжание стареньких "Жигулей",═ сквозь порывы мартовского оттепельного

ветра, то и дело врывающегося сквозь приоткрытое стекло═ в машину,

вспыхивает в голове Андрея и бьется там летучей мышью═ все та же

неотвязная мысль: "Нет, все-таки человек не венец творения!" А рядом с

ней, укрепляя ее и усиливая, вспыхивают отцовские тяжелые слова: "Эх,

люди, люди!" Они вытесняют из памяти═ Таню, маленькую Андрееву

сестренку-няньку, маленькую, крошечную девочку в цветастом платьице. А как

хочется, как надо бы ее удержать!

═Андрей понимал это и раньше. Не так, может быть, остро, не так осознанно,

но понимал: Таня - вечная его и единственная надежда, негаснущий лучик

света в темноте и мраке уставшей и отчаявшейся его души.

═Когда родилась у них с Леной дочь, Андрей хотел назвать ее Таней. Лена

была согласна и несколько дней в роддоме именно так и называла

новорожденную. Но неожиданно запротивилась мать. Она═ убедила Лену═ (а в

письме и Андрея), что нельзя называть девочку═ по имени погибшей, не

положено по христианскому обычаю:═ тень═ погибшей будет неотступно

преследовать ее, забравшую не свое,═ умершее имя, и в конце концов тоже

приведет к ранней гибели -═ умершая захочет вернуть себе свое имя. Андрей

и Лена═ противиться═ матери не посмели, понимая, как тяжело ей будет

называть внучку═ Таней, каждую минуту бояться за ее жизнь, страдать от

мысли,═ что эта новая жизнь все-таки не та, которую когда-то дала она

своей Танечке. И тогда Андрей назвал дочь Наташей. А почему, по═ какой

причине и в чье честь, то ведомо только одному ему...

═* * *

═В районном центре, в местечке, Андрею пришлось задержаться на несколько

часов. Надо было открыть в Сбербанке счет, куда бы═ ему переводили пенсию

по новому месту жительства. Все-таки он═ приехал сюда, в родные, пусть и

мертвые места, не на смерть, а на жизнь (сколь продолжительной и длинной

она будет - это другое дело). Если═ бы на смерть, то можно было и не

ехать: Сашин пистолет все эти два тяжелых послевоенных года находился под

рукой, и ничего не стоило приставить его к виску или к сердцу и нажать на

спусковой крючок. Рука бы у Андрея не дрогнула - в═ этом он был уверен.

═Но коль Андрей все-таки сохранил себе жизнь и уехал, то надо═ теперь об

этой жизни заботиться: что-то есть, пить, обогревать себя теплом, спасаясь

от стужи и непогоды. И тут одним только═ подножным кормом (и особенно в

первые месяцы) не обойдешься,═ волей-неволей придется выбираться в город

или в какие-нибудь═ иные обжитые селения окрест, чтоб подкупить еды,

курева, мыла. Так что пусть пенсия будет точно так же под рукой, как и

Сашин═ пистолет Макарова. От них теперь жизнь Андрея зависит в одинаковой

мере.

═На улицах городка Андрея, слава Богу, никто не узнал. Да и как можно было

узнать в донельзя уставшем, заросшем трехдневной посеребренной щетиной

мужике прежнего бравого офицера-десантника Андрея Михайлова из дальнего

села Кувшинок?! Камуфляжная его форма ни о чем не говорила: мало ли теперь

по всей России═ ходит в ней отставников. Сам же Андрей узнавал многих

местечковых жителей, которых помнил еще с тех времен, когда учился здесь

в девятом и десятом классах и жил в школьном интернате. Все они═ тоже,

конечно, заметно постарели, покрылись═ сединой и морщинами, но все равно

остались═ по═ своей сути такими же, какими были═ и раньше: по-сельски

неторопливыми, основательными, крепко и надежно стоящими на родной земле.

А он - другим.

═Лишь в Сбербанке стоящий на карауле милиционер посмотрел на Андрея с

излишним вниманием. Но вовсе не потому, что заподозрил═ в нем кого-то

знакомого, а потому, что так ему полагалось по═ службе: смотреть с особым

вниманием на каждого входящего, тем более, если этот входящий - человек

походного приезжего вида с═ увесистым рюкзаком за плечами. Не террорист ли

какой?! Андрей же сразу═ признал в этом сбербанковском

милиционере-охраннике Анатолия═ Городничего. Когда-то он учился в

параллельном с Андреем классе, и все ребята незлобно посмеивались над

его, кажется, еврейской фамилией - Городничий. Особенно в те дни, когда

изучали гоголевского "Ревизора". При такой фамилии Толе, наверное, и надо

было═ бы метить именно в городничие, в городские какие-нибудь начальники,

в мэры, а он, вишь, пошел только в городовые, в охранники.

═Уладив все дела в Сбербанке, Андрей зашел еще в продовольственный магазин

и подкупил несколько банок свиной тушенки, самой привычной солдатской еды,

да пару бутылок водки, которая тоже═ не помешает в лесной его жизни. Слава

Богу, и здесь никто Андрея═ не опознал, не обратил внимания ни на

камуфляжную старенькую форму, ни на рюкзак: покупает человек водку и

дорогостоящую застоявшуюся на полках тушенку, ну и спасибо ему за это. А

зачем и почему покупает в таких количествах - это продавцам без═ разницы,

может, на охоту отставник собрался или в какую дальнюю═ поездку. Андрей

продавцов тоже не признал: все они были новые,═ молодые, не те, которые

обретались тут в годы его учебы и жизни═ в интернате. Например, грузная

пожилая тетя Маша, знавшая всех═ интернатовских наперечет, а Андрея и

вообще привечавшая с отдельным вниманием, потому как была его землячкой,

родом из Кувшинок,═ да еще и соклассницей матери. Но, Бог ты мой, Андрей

узнал нищего, который стоял в узеньком предбаннике магазина и просил

милостыню. Это был увечный горбатый человек, Вася-Горбун, известный любому

горожанину да и большинству сельских окрестных жителей, часто приезжавших

в район. Кто он и откуда, где живет, были═ ли у него родители, отец-мать,

братья-сестры, - никто не знал да,═ поди, не знает и сейчас.

═Сколько помнит Андрей, Вася всегда стоял здесь, в узеньком

проходе-предбаннике продовольственного магазина, протягивая заскорузлую

тоненькую руку за подаянием. Казалось, он и родился═ нищим, с этой вечно

протянутой вперед полудетской, но до времени постаревшей рукой. Никакой

профессией, доступной Васе по здоровью: сапожника, часовщика или

какого-нибудь конторщика, - он не═ овладел, словно изначально, с самого

раннего детского возраста понимая, что ему на роду написано быть нищим и

убогим. Начал Вася═ свое нищенство сразу после войны поводырем при

раненом,═ слепом солдате, служил ему глазами, опорой. Когда же солдат

умер, Вася занял уже самостоятельно его═ место у продовольственного

магазина, прожил здесь всю жизнь, здесь, наверное, и помрет. За═ все годы

нищего существования никто не поговорил с ним по душам, никто

по-человечески не приветил, все сторонились и чуждались═ Васи, словно

боясь, что после общения с ним и сами═ станут нищими.

═Теперь Васе было уже далеко за шестьдесят. Он заметно постарел: голова

его совершенно облысела, пугающе обнажив голый громадный череп; горб, в

молодые годы вроде бы не очень и приметный, теперь обострился, выгнулся и

костистым бугром выпирал═ сквозь обтерханную телогрейку; старческая

дрожащая рука исхудала и заскорузла до такой степени, что уже не могла

разогнуться в полную ладонь, и, скорее всего, и по Васиной смерти так и

останется навсегда сложенной в просящий ковшик. Да он и был уже═ почти

мертв, и лишь глаза на коричневом его, покрытом неизгладимыми морщинами

лице, как и в молодости, голубели какой-то нечеловеческой скорбью и

укоризной.

═Андрей положил в протянутую Васину руку полсотенную и хотел было пройти

дальше к двери, не в силах вынести эту укоризну, но Вася вдруг поднял на

него глаза и, кажется, узнал: ведь сколько раз Андрей и в прежние,

школьные, курсантские и уже в офицерские═ годы═ заглядывал в

продовольственный этот, центральный в городе магазинчик и почти всегда по

силе возможности чем-нибудь одаривал Васю.

═Андрей уже замер, ожидая, что Вася Горбун сейчас его окликнет и, может,

даже, по имени, но тот лишь осенил его широким нищенским крестом и

склонил перед Андреем в знак благодарности крупную свою, тяжелую голову,

хотя из-за горба ему и было делать это трудно:

═- Бог тебя не оставит!

═Слова были произнесены тихо, почти неслышно, но запали Андрею═ глубоко в

душу каким-то странным неземным пророчеством. Можно было подумать, что Вася

наперед знает всю дальнейшую судьбу Андрея и вот загодя прости Бога не оставить его

оставить его один на один═ со смертью в═ последние дни и минуты этой жизни.

Просит незримо встать в изголовье, чтоб услышать покаянные слова умирающего и

великою своей милостью отпустить ему все вольные и невольные═ грехи.

Может, и знает. Таким людям, как Вася, убогим и изувеченным с рождения,

дана, словно взамен, душа всевидящая, пророческая. Им много открыто

такого, чего обычным, здоровым и в здоровье своем обманно счастливым людям

знать не положено. Им хватит и счастья.

═Андрей торопливо, ни разу больше не оглянувшись на Васю Горбуна, вышел из

магазина. Вдруг тот действительно признает, его, окликнет и скажет,

"откроет"═ всю предстоящую Андреевну жизнь до═ крайнего ее, последнего

вздоха. А зачем Андрею эти знания?! Он═ и без Васиных пророчеств знает,

что может произойти, случиться══ с ним в родных похороненных заживо в

непроходимых лесах Кувшинках. Знает и бежит туда...

═На улице уже начинались сумерки. Мартовский солнечный день изгорел почти

весь дотла, растопил на городском асфальте и на═ крышах домов остатки

снега, вдосталь, до хмельного головокружения напоил людей синевой неба,

дыханием настоянного на хвое и молодых березовых почках ветра. Теперь

можно было и передохнуть, затаиться до утра в лесных чащобах, в полях и

болотах. Андрей═ сумеркам этим обрадовался. Ведь выходить ему днем из

города на═ кувшинковскую дорогу было небезопасно. Мало ли кому взбредет в

голову остановить его, задержать: мол, куда это ты, друг сердечный, и

зачем путешествуешь?! Или неведомо тебе, незнаемо, что═ в Кувшинках зона

запретная, людьми и Богом брошенная теперь═ на произвол, может быть, до

конца света?! И хотя документы у Андрея - паспорт, пенсионное

удостоверение и военный билет офицера-отставника - были в порядке, но все

равно объяснения с властями ничего хорошего ему не сулили. Задержат в

какой-нибудь═ каталажке и будут мучить бесполезными допросами, зачем это

он действительно пробирается в Кувшинки да еще с оружием, с пистолетом

Макарова в кармане. Сказать им правду Андрей не сможет (да они═ ей и не

поверят), а говорить неправду, изворачиваться он не приучен с детства.

═Поэтому Андрей решил переждать еще час-другой до наступления═ полной

темноты здесь, в городе, затеряться неопознанным среди людей. Самое лучшее

место для такого схрона, конечно, на железнодорожном вокзале и

автостанции, расположенных впритык друг к другу, где всегда толкается

множество народа, и своего, окрестного, и приезжего из других мест по

разным командировочным и родственным делам. Никто там никому особо не

нужен, все заняты этими своими проездными делами и тревогами: ожиданием

поездов, автобусов, добыванием билетов.

═Андрей так и сделал. Перешел через высокий железнодорожный мост и сразу

оказался в привокзальной толчее, которая у подножья═ моста торопливо

растекалась на два ручейка. Один устремлялся налево, к автостанции, а

другой - мимо парикмахерской, багажного═ пакгауза и многочисленных буфетов

- к вокзалу. Андрей, не задумываясь, пошел к вокзалу. Там было меньше

вероятности встретить нечаянного какого-нибудь бывшего кувшинковского

жителя или бывшего соклассника из соседних деревень, товарища по

интернату. Железной дороги в лесную их глухомань отродясь не

существовало.═ Да и зачем ее туда═ было прокладывать, не ради же двух-трех

десятков пассажиров в день, в основном школьников старших классов, или

больных, занедуживших людей, которым край как надо в районную больницу -

иначе и помереть недолго. Но они могли добраться═ и самоходом: пешком, на

велосипедах или на подводах, невелики баре - крестьяне. В начале

семидесятых годов начальство, правда,═ смилостивилось, пустило по деревням

несколько дребезжащих автобусов: к некоторым (тем, что поближе) проложило

даже асфальт.═ Кувшинки такого счастья не удостоились. То ли руки не

дошли, то═ ли раньше времени зачислены они были в неперспективные,

вымирающие═ деревни. Нет бы подождать всего десяток лет, когда Кувшинки

умрут совсем по иной причине, будут похоронены в лесных урочищах заживо.

═Тогда же, в начале семидесятых, была построена рядом с железнодорожным

вокзалом автостанция, сразу полюбившаяся деревенским жителям. Дожидаясь

строптивого, часто ломающегося на бездорожье автобуса, они коротали там

иногда по полдня, встречались с родней из других деревень, заводили новые

знакомства. Автостанция была их прибежищем и пристанищем в любую непогоду,

в мороз, в дождь, в испепеляющую летнюю жару. Такой, наверное,═ осталась и

нынче, хотя автобусы ходят теперь редко в каком направлении: одни деревни

оказались в запретной зоне, другие окончательно состарились, вымерли,

гонять туда транспорт, жечь попусту бензин незачем, невыгодно и

нерентабельно. Уцелел лишь маршрут до Брянска: два автобуса в день туда

еще кое-как бегают. Но давнее свое притяжение автостанция сохранила, и

народ там толчется иногда просто ради любопытства. Вокзал же совсем иное

дело. Здесь на каждом шагу железнодорожные строгости, запреты -

деревенский житель их не любит.

═Все эти меленькие тайны-хитрости были знакомы Андрею с самого═ детства, и

он безоговорочно выбрал для схрона вокзал. В своих надеждах Андрей не

ошибся. В крошечном кассовом зале и═ в зале ожидания почти никого не было.

Сидели лишь, карауля поезд дальнего следования, несколько пассажиров с

увесистыми чемоданами и сумками. Но все они были людьми нездешними,

приезжими,═ что легко угадывалось и по одежкам, и по лицам, холеным,

упитанным, - такие люди ни в их районном городке-местечке, ни в лесных

деревнях не проживают. Для Андрея они не представляли никакой опасности.

═Стараясь ничем не потревожить полусонных этих пассажиров, их чемоданы и

сумки, Андрей направился в самый дальний угол зала═ ожидания и занял место

на эмпээсовской скамейке под знаменитой═ картиной "Брянские партизаны".

Увидев ее, Андрей как-то по-детски, по-мальчишески обрадовался. Он помнил

эту картину с раннего возраста, с тех давних времен, когда еще

дошкольником и школьником первых, начальных классов приезжал в местечко

подводою вместе с отцом и матерью на осеннюю районную выставку достижений

народного хозяйства, или на ярмарку-базар, или по какой-то иной, взрослой,

неведомой ему, мальчишке, надобности. Но особенно═ запомнилась картина

Андрею со времен его интернатовского жительства. Сколько раз,

окончательно изголодавшись, забегали интернатовские мальчишки и девчонки

сюда, в станционный буфет за пятикопеечными вожделенными

пирожками-пончиками. И каждый раз на них грозно смотрели с картины,

останавливая от любого озорства, бесстрашные партизаны, народные мстители,

в которых многие интернатовцы легко узнавали своих отцов и матерей. А при

отцах и матерях как поозоруешь!

═Ах, интернат, интернат - два финских собранных на скорую руку домика

(один для мальчишек, другой для девчонок)! Может быть, самые счастливые,

самые незабываемые годы жизни Андрея═ остались там. Интернат и сейчас

стоит на прежнем месте, всего в двухстах метрах от вокзала, на улице

Партизанской, весь═ окруженный высокими далеко видимыми кленами и липами,

которые когда-то сажал Андрей вместе со своими одноклассниками, одними из

первых его жителей. Можно было беспрепятственно сходить туда,

полюбоваться и этими оживающими к весне кленами и липами, и самими

домиками, чем-то похожими на скворечники, и тропинками вокруг живых

корпусов и других хозяйственных построек, самая наторенная из которых от

мальчишеского (мужского) корпуса к девчоночьему (женскому). Но Андрей не

пошел. И на этот раз вовсе не═ потому что, опасался увидеть там

кого-нибудь знакомого, быть им═ опознанным, а потому что поход этот

непременно заставил бы Андрея═ вспомнить одну странную и странно

закончившуюся историю,═ которая приключилась с ним возле женского корпуса,

правда, уже не в школьные годы, а много позже, когда Андрей появился здесь

однажды молоденьким, только-только выпущенным из училища лейтенантом. А

вспоминать эту историю Андрею не хотелось бы, ни к═ чему и незачем в дни

его побега в отшельники и затворники! Он и═ в лучшие свои дни и годы

старался ее не вспоминать, не теребил в сердце и душе незаживающие раны,

которые много тяжелей его телесных, чудом не приведших к смерти ран.

═Поэтому Андрей забился поглубже в дальний угол зала ожидания, в тень

низко нависающей над креслом картины, снял рюкзак и привалился к нему всем

телом, для верности и полного отчуждения═ от═ остальных пассажиров прикрыв

лицо беретом. На сон Андрей═ не рассчитывал да и не хотел его: отоспаться

дома, в Кувшинках, а═ здесь лучше пободрствовать, понаблюдать из-под

берета за всем═ происходящим вокруг, чтоб, не дай Бог, не случилось

чего-нибудь═ непредвиденного, что могло задержать Андрея в городе, среди

людей, в последние═ его часы перед уходом.

═И все-таки сон не сон, а какое-то забытье одолели Андрея. И в этом

забытьи его точно так же, как и в машине, стали терзать═ бессмысленные

теперь видения прошлой,═ навсегда оставленной жизни, хотя,═ казалось бы, к

чему эти видения: что прожито, то═ прожито и забыто, а что впереди -

неведомо. Он отбивался от них, как мог, и с некоторыми справился на

удивление легко.

═Вся история с Леной и Наташей показалась вдруг Андрею такой мелочной и не

заслуживающей внимания, что он даже невольно усмехнулся. Нет, от таких

историй в леса и дебри сколько-нибудь═ уважающие себя мужчины не бегут. В

лучшем случае они крепко═ напиваются и забывают ее на второй день, а в

худшем немедленно═ заводят═ новую зазнобу, полюбовницу да вскоре и

обретают═ рядом с ней полное утешение. Бегут и уходят в заточение мужчины

от другого.

═Но и это "другое" Андрей старался заглушить в себе. Поплотнее прикрывая

беретом лицо, он изо всех сил боролся со своей контуженной памятью, гнал

подальше в могильную, невозвратную темноту военное прошлое с его

бессмысленными смертями, казнями, неправедными победами и праведной, как

тогда казалось, необходимой местью, которые в конце концов и привели

Андрея к сегодняшнему бегству.

Но ничего у Андрея из этой борьбы не получилось. Силы были явно

неравными, и он малодушно сдался, хотя всего минуту тому назад еще ликовал

предав забвению все свои житейские, семейные неурядицы, от которых

действительно смешно и недостойно бежать═ в запретную смертоносную зону,

чтоб похоронить там себя заживо.

═Отомстив за Сашу, увидев поверженного возле каменной стены Шарика, Андрей

успокоился, обрел прежнее мужество и силу воли. Терять на войне друзей -

это тоже горькая участь солдата, и никуда═ от нее не деться, не уйти,

разве что самому погибнуть раньше друга.

═История с "песчаным" походом не то чтобы забылась,══ но ушла в прошлое,

ее заслонили другие, более удачные походы и воинские операции. По крайней

мере, ни одна из них не закончилась столь бессмысленной потерей целого

взвода. Новый командир полка уже═ не был новым, кое-чему═ научился, о

полковничьей и генеральской═ папахе, конечно, мечтал по-прежнему, а вот о

"Золотой Звезде"═ героя, похоже, задумывался все реже. Война его заметно

обломала.═ Впрочем, не до конца и не совсем. Через несколько месяцев

Андрей не на шутку схлестнулся с комполка, и эта═ стычка стоила═ ему

воинской карьеры, выше майора Андрей так и не поднялся. Но тогда до этого

было еще далеко. Андрей, настраиваясь на очередной═ двухлетний срок

песчаной афганской службы, постарался загнать охватившее его возле

растерзанного═ Саши отчаяние в═ такую глубь и в такое подземелье души,

откуда оно═ больше никогда не могло вынырнуть. Не имел Андрей никакого

права═ постоянно носить это отчаяние в своем сердце, постоянно помнить о

нем. Ведь рядом было столько прекрасных, светлых ребят. И боевых уходящих

на замену офицеров, и старослужащих солдат, тоже готовящихся к

демобилизации, с которыми Андрей чего только не вынес в горах и

"зеленках"; и нового пополнения, необстрелянных, часто еще робких

мальчишек из вчерашних трактористов, шоферов, студентов, а случалось, так

и вчерашних школьников. Они совсем по-детски, по-циплячьи жались к Андрею,

видя в нем не только сурового═ командира, но и своего заступника,

защитника, под опекой которого им удастся уцелеть и выжить на войне. Ну

как Андрей мог═ обмануть эти их надежды, как мог сомневаться, что они

выживут и уцелеют?!

═И вдруг он узнал судьбу несчастного Лаврика. Ее рассказал один старый

мирный афганец из близлежащего кишлака, и мало того, что рассказал, так

еще═ и помог обнаружить изуродованный, полуразложившийся труп Лаврика на

одной из заброшенных мусорных свалок.

═Пленив нерасторопного, не оказавшего никакого сопротивления Лаврика,

душманы для начала его кастрировали, потом вставили в ноздрю═ железное

кольцо и стали водить голого на цепи по кишлакам. Для одних афганцев

подобное зрелище служило устрашением: не смейте и думать о дружбе с

неверными, о подчинении им, иначе и с═ вами═ будет то же самое. Для

других, наоборот, немалой отрадой и═ возможностью отомстить на погибших

отцов, сыновей. Мужчины в каждом селении били Лаврика, а женщины и дети

забрасывали═ камнями,═ что было много хуже мужских побоев.═ За месяц или

полтора они замордовали его вконец и бросили труп с отрезанным носом,

ушами и языком на мусорной свалке.

═И вот, глядя на этот труп, Андрей не смог удержать в глубинах═ своего

сердца отчаяния. Оно опять подступило к нему.

═Действительно, ну зачем было═ душманами (ведь у них тоже есть═ любимые

отцы, матери, любимые жены, дети, и сами они кем-то любимы) так мучить и

истязать в общем-то ни в чем не повинного═ перед ними Лаврика, который

сдался им в плен, считай, добровольно, не сделал по своим врагам и будущим

мучителям ни единого выстрела. Он был всего лишь поваром, человеком

мирной, гражданской профессии. Вина Лаврика заключалась, пожалуй, только

в том, что он носил форму советского солдата. Пусть так, пусть это тоже

вина, и═ он тоже для афганцев враг. Тогда расстреляйте его на месте

преступления (для этого и нужна-то всего одна пуля) или уведите в плен,═ в

заточение, в концлагерь, чтоб после обменять на такого же своего═ пленника

и тем сохранить жизнь двум человекам, которые попали в═ кровавую эту

бойню, скорее всего, не по своей воле. Ведь человечество за многие

тысячелетия взаимной вражды придумало какие-никакие правила ведения

войн: неприменение оружия массового уничтожения, гуманное отношение к

мирному населению, к военнопленным═ и так далее, и тому подобное. Сотни, а

может, и тысячи есть на═ этот счет договоров, конвенций, соглашений,

ненарушимых клятв и═ обещаний. Но когда доходит до дела, до войны, то все

эти соглашения и клятвы оказываются всего лишь ничего не знающими и ничего

не стоящими бумагами. Военный, воюющий человек напрочь забывает═ их, и -

вот вам - живьем вырванные из груди противника сердца,═ выколотые глаза,

отрезанные языки, носы, уши и все другое, что только можно отрезать, вот

вам - горящие в огне старики и дети,═ изнасилованные женщины (чьи-то

любимые в любящие), превращенные═ в бессловесных рабов юноши, вот вам -

кольцо в ноздри, цепь и,═ опять-таки, - вырванное из груди сердце! И это

все венец творения?! Если так, то я проклинаю этот венец!

═Одному Богу известно, чего Андрею стоило тогда сдержаться, не ═бросить

автомат и не уйти отшельником в афганские ли пески и горы, в родные ли

брянские леса и пущи или в какие-нибудь снежные пустыни, где нет и не

может быть ни единого человека.

═И зря не ушел! Пусть бы его считали дезертиром и предателем. Но что

Андрею эти пустые слова, когда он сам тысячу раз предан людьми.

═Не ушел он лишь потому, что рядом стояли мальчишки в военной форме, много

моложе его, которые еще не ожесточились так, как он, которые еще верят,

что жизнь прекрасна и удивительна (так их учили в школе), только бы

уцелеть на войне, во всем доверившись многоопытному и бесстрашному

командиру взвода - Цезарю. Как═ Андрей мог обмануть их надежды?!

═Он опять зажал себя в кулак. Но, увы, хватило Андрея не надолго, лишь до

следующего кровавого случая. А он не замедлил явиться═ во всех своей

бессмысленной нечеловеческой жестокости, причем какой-то будничный,

рядовой, когда убить человека легче, чем═ сделать глоток воды. И от этого

еще более страшный.

═Взвод Андрея обеспечивал (прикрывал) операцию хадовцев по выявлению в

кишлаках затаившихся душманов и их пособников. И вот═ в одном из селений

хадовцы поймали паренька лет семнадцати, заподозренного в таком

пособничестве. Они вывели его на околицу кишлака и начали чинить допрос.

Насмерть перепуганная мать паренька═ побежала за ним следом, упала на

колени и стала что-то доказывать допросчику, просить его о милосердии.

И тот, кажется,═ готов был внять ее просьбами (все эти хадовцы сами были

наполовину душманы: сегодня он верный страж апрельской революции, а завтра

- головорез страшнее Шарика), пожурить, может, даже побить═ для острастки

парня, но все-таки оставить его в живых. И вдруг═ на обочине дороги

остановился военный афганский "уазик". Из него═ вышел полковник-хадовец,

командовавший всей═ операцией. Он о чем-то спросил допросчика, что-то

крикнул ему злое и угрожающее, а═ потом не спеша достал из кобуры пистолет

и выстрелил парню═ вначале в грудь, метя прямо в сердце, а мгновение

спустя, когда тот уже падал на землю, еще раз, в голову (теперь у

киллеров-убийц такой выстрел называется контрольным). Не давая никому

опомниться, полковник молча и равнодушно перешагнул через еще бьющееся в

последних конвульсиях тело парня и ушел назад к "уазику". Вслед за ним

ушли и все остальные хадовцы. У обочины остались только мать убитого, так

и не поднявшаяся с колен, да Андрей с несколькими бойцами своего взвода.

Секунды две-три вокруг═ держалась═ страшная какая-то, мертвая тишина,

разрываемая лишь═ далеким отраженным в горах эхом выстрела. Но вот мать,

кажется,═ еще не веря всему случившемуся, сорвала с головы═ платок, стала

закрывать им рану у сына вначале на груди, потом═ на═ голове, сама

перемазалась кровью и песком, изошла беспамятным криком и слезами. Наконец

до нее дошло, что все это бессмысленно и напрасно, что сына она не

спасет, не оживит, что он теперь═ навсегда мертв и для нее потерян. Тогда

она повернулась к═ Андрею, начала ползти к нему на коленях, простирая

вперед руки═ и что-то крича.

═- Чего она хочет? - спросил Андрей одного═ из своих бойцов,═ таджика.

═- Она просит, - ответил тот с неожиданным вызовом, - чтоб вы ее тоже

застрелили.

═Скорее всего, мать была права. Жить ей после такой вот бессмысленной

смерти сына, после такого вот хладнокровного и равнодушного═ убийства было

незачем. Она и просила теперь у Андрея, словно у Аллаха, единственного -

смерти.

═Но Андрей═ был не Аллах. Просьбам ее и мольбе он не внял. Невольно

уподобляясь хадовцу, Андрей═ повернулся к ней спиной и стал═ поспешно

уводить своих людей подальше от кишлака, из которого в любой момент могли

раздаться выстрелы вполне заслуженной и справедливой мести, хотя Андрей и

его солдаты не имели к гибели паренька никакого отношения.

═Случай на войне, тем более на войне гражданской, которая постепенно

затеялась между афганскими племенами: пуштунами, таджиками, узбеками, - в

общем-то действительно рядовой, будничный. Но он встал в один ряд с

другими, такими же кровавыми и не по-человечески жестокими случаями и,

кажется, окончательно расшатал═ нервы Андрея. Все-таки ему, наверное, надо

было уехать в Союз,═ отвоевав два═ положенных года. Всякому терпению и

всякой воле есть═ предел. Но Андрей не уехал, не мог оставить неотомщенным

Сашу -═ и вот результат: нервы на пределе, на грани срыва. А командир с

такими нервами - уже не командир. Бойцы перестанут ему верить. Слушать,

подчиняться будут, а верить - нет!

═Успокоил себя Андрей лишь тем, что по наивности своей, по═ своему

советскому воспитанию и относительной молодости решил, ═что подобные

восточные жестокости могут быть только у душманов, людей грубых и темных,

а уж у нас, на нашей советской стороне═ ничего похожего никогда не

произойдет - люди-то совсем другие, все комсомольцы и коммунисты,

воспитанные в гуманистических и гуманных традициях.

═Но как бы не так! Уже в ближайшие недели Андрей смог убедиться, что все

люди одинаковы. Его взвод, теперь уже самостоятельно, без всякого

взаимодействия с хадовцами проводил обследование близлежащего кишлака (в

Чечне подобные операции стали называться═ зачистками). Бойцы по два-три

человека распределились по домам. Андрей оказался в паре с рядовым

Климовым, до войны студентом-филологом из Ленинграда. Парень он был

молчаливый, излишне для солдата задумчивый, все время таскал с собой (даже

иногда на операции) книги, по большей части классику: Тургенев, Толстого,

Достоевского, которые ему присылали друзья из университета. В боях Климов

особой отвагой не отличался, но был всегда надежен и сосредоточен, на него

можно было положиться.

═Войдя в дом, Андрей с Климовым разделились. Андрей направился в жилую

часть, показавшуюся ему какой-то подозрительно безлюдной, а Климов - в

небольшую хозяйственную пристройку, где, как после выяснилось, был еще

глубокий подвал-погреб. В жилой части Андрей действительно ничего не

обнаружил,═ хотя и чувствовалось, что═ люди отсюда только-только ушли: на

ковре стояли плошки с остатками еды и чая, валялись неубранными вещи и

подобие детских игрушек. А вот Климов обнаружил. Сквозь═ неплотно

прикрытую крышку подвала он вначале услышал, а потом и увидел прячущихся

там обитателей дома: совсем древнего старика, двух женщин и человек пять

или шесть детей.═ Никакой опасности (да и военного интереса) для═ Климова

они не представляли, просто из инстинкта самосохранения═ спрятались на

всякий случай в подземелье. Климову бы, посветив═ фонариком, пройти мимо

них, а может быть, даже как-нибудь успокоить старика и женщин, мол, не

бойтесь, мы ищем совсем не вас,═ вылезайте из подвала и заканчивайте свой

ужин. Но Климов, почитатель═ Толстого и Достоевского, поступил совсем

иначе. Он вдруг бросил туда две гранаты (столкнул, как после признался,

одну за другой носком ботинка). Андрей, услышав два глухих, подземных

взрыва, выметнулся из дома к пристройке, почти уверенный, что это═ Климов

по неосторожности наткнулся в темноте на растяжку и что═ он либо тяжело

ранен, либо уже мертв. Но Климов стоял за дверью═ цел и невредим.

Посвечивая фонариком, он издалека смотрел в глубь═ подвала на кровавое

человеческое месиво, и на лице его не было═ ни═ страха, ни изумления, он

даже не побледнел, как того можно═ было ожидать от любого нормального

человека при виде подобного═ зрелища. Лишь глаза у Климова как-то

остекленели, и в них читалась животная радость от содеянного.

═Андрей схватил его за грудки, встряхнул и спросил на последнем пределе

своих сил:

═- Зачем?!

═- Не знаю,═ - наконец, бледнея, ответил Климов.

═Но Андрей уже знал, уже догадался, что произошло сейчас с этим вчерашним

студентом-филологом, до сегодняшнего дня пусть и не больно храбрым, но

надежным и покладистым солдатом. В нем проснулась и сработала жажда

убийства.

═Не первый раз встречался Андрей на войне с подобным случаем. Чаще всего

они происходили с солдатами в первых боях, когда,═ убив врага и воочию

разглядев, что тот упал именно от его пули,═ боец вдруг в ликовании

подхватывался из укрытия, из окопа и начинал едва ли не плясать от

радости, что - вот надо же - попал, убил человека. Нередко за это

ликование и радость он сам тут же платился жизнью. Снайперская пуля,

посланная с той стороны, настигала его в самой высшей точке душевного

подъема, и он точно═ так же замертво падал на землю, как минуту тому назад

упал его враг.

═Андрей сам пережил═ подобное состояние, но сумел вовремя справиться с

ним, вовремя понять всю его опасность и весь ужас животной═ этой страсти,

когда человек перестает быть человеком. Климов же не справился или кое-как

справлялся целых полтора года,═ помогая себе чтением классики, но сейчас,

перед самой демобилизацией, расслабился, и вот результат: в подземелье

кровавое месиво,═ последние предсмертные крики, а у него в глазах

запредельное ликование═ от содеянного.

═По всем человеческим законам Андрей должен был на месте пристрелить

обезумевшего своего подчиненного или, следуя советским армейским законам,

немедленно доложить о случившемся по команде, с тем чтоб Климова после

отправили в Союз и там судили как военного преступника. Ведь от афганцев

это злодеяние не укроется, и они предъявят советскому командованию свой

счет. А счет страшный: древний, больной старик, две женщины и шестеро

детей═ - все безвинные жертвы преступления.

═Но Андрей не сделал ни того, ни другого. Он поскорее увел Климова от

полуразрушенного дома, и, пользуясь тем, что никаких свидетелей

преступления не было, все скрыл. Жители кишлака, конечно,═ разбирательства

потребовали, но оно ни к чему не привело. По обоюдному согласию хадовцев и

советского особого отдела все списали═ на несчастный случай, на неумелое

обращение погибших (может, даже кого-нибудь из детей) с гранатами. Повод

для подобного подозрения был: при более тщательном обследовании дома

хадовцы обнаружили в нем несколько гранат, правда, с вывинченными

взрывателями. И хотя такие гранаты-игрушки при желании можно было найти и

в любом ином доме - это во внимание не принялось, тем более,═ что кишлак

числился на самом плохом счету и у хадовцев, и у советского командования,

душманы там не раз находили себе прибежище.

═Андрея═ и Климова несколько раз допрашивали, но они оба показали, что в

этот злополучный дом даже не заходили. Появились они возле него вместе с

другими солдатами уже после того, как взрывы═ прогремели. Так оно на самом

деле и было. Андрей привел полоумного Климова к дому, лишь

удостоверившись, что он окружен═ подоспевшими бойцами, его взвода.

═Демобилизовался Климов через три месяца. На операции он больше не ходил.

Андрей под всякими предлогами оставлял его в части,═ и бойцы во взводе

(особенно старослужащие) относились к этому с═ пониманием и даже

одобрением. Многие из них догадывались, что Климов═ как-то причастен к

случаю в кишлаке, но не проронили ни слова - на войне с каждым может

произойти подобное. Своего же командира взвода, Цезаря, зауважали еще

больше: как же, бойца═ на растерзание особистам не выдал. А о том,

наверное, никто из═ них не подумал, каково было Андрею носить эту тайну в

себе и═ каково держать ее в себе нераскрытой до сих пор, до сегодняшнего

дня, до безумного своего побега, которому никто из бывших═ подопечных

Андрея ни за что бы не поверил. В том числе и Климов. Он теперь небось

давным-давно женатый, нарожал кучу детей (Андрею почему-то кажется -

пятерых: трех мальчиков и двух девочек). В школе Климов, скорее всего,

служит директором, примерным═ для начальства и не очень строгим для

учеников. Он по-прежнему═ любит Тургенева, Толстого, Достоевского,

увлекательно рассказывает на уроках русской литературы о "Бежином луге", о

страхах деревенских мальчишек в ночном, о "Детстве", о том, как два

мальчика искали в саду заветную зеленую палочку, которая должна была

принести им счастье, а в старших классах, наверное, о "Преступлении и

наказании", о страшном убийстве Родиона Раскольникова. Свое же собственное

преступление он держит втайне, а может, уже и═ забыл - мало ли чего не

случается на войне, тем более такой, как афганская, неправедной и

несправедливой, куда Климов попал не по доброй воле и отнюдь не для защиты

Отечества. Все в═ этой жизни можно оправдать, всему можно найти

объяснение.

═К примеру, и такому вот случаю, который произошел в соседнем═ полку и

который тоже до сих пор не идет у Андрея из головы.

═Особисты этого полка поймали на месте преступления двух

солдат-первогодков, скорее просто шалопаев, чем злоумышленников. То ли по

дури и не изжитому еще этому своему полудетскому шалопайству, то ли крепко

изголодав на не больно сытных харчах, они решили продать афганцам, своим

возможным врагам, два автомата Калашникова. Но были замечены и пойманы.

═Для начала основательно солдатиков избив, особисты посадили их на

гаупвахту, что после отправить, как и было заведено, в═ Союз для

разбирательства и суда. Но на какое-то время в военной═ суматохе и

неразберихе (что, увы, тоже случалось часто) особисты═ о преступниках то

ли забыли, то ли вели какие-то дополнительные дознания на афганской

стороне. Зато ничего не забыли сослуживцы задержанных, которые как раз и

охраняли гаупвахту. И вот какое они придумали им наказание, а вернее,

медленную и страшную казнь.

═Добыв на кухне старый шестидесятилитровый бачок с обломанными ручками (их

заменяли два кое-как связанных тросика) и такой же старый прохудившийся

черпак, караульные вручили их пленникам и═ заставили тех вычерпывать из

расположенного во дворе туалета-сортира содержимое. Но это бы еще ничего:

и такую работу в армии═ делать надо, на все сортиры специальной техники не

напасешься. Караульные же под всеобщий хохот и одобрение остальных солдат

пошли в своем изуверстве дальше. Арестованные, наполнив до краев═ бачок,

должны были обносить его вокруг казармы, а потом выливать═ содержимое

назад в туалет. И так бессчетное количество раз,═ с утра до вечера.

═Но и этого изощренным мстителям показалось мало. На протяжении всего дня

арестованным не позволялось оправляться. Вечером же, заперев из назад в

камеру, караульные, подгоняя несчастных пинками и оплеухами, устраивали им

бег на месте и гоняли до тех пор, пока те не оправлялись в штаны. Потом в

камере устраивалась "дезинфекция" (пытка, известная еще со времен НКВД и

каким-то путем дошедшая до изобретательных солдатских умов). Забрав у

арестантов сапоги, караульные посыпали пол камеры известью и пускали

из-под запертой двери струйку воды. И вот целую ночь пленники "гасились",

"дезинфецировались" на холодном цементном полу.

═Через день-другой они превратились в жалкое подобие людей. Снаружи и

изнутри донельзя провоняли нечистотами, руки у них═ были порезаны до

крови, до костей тросиками от бачка, ноги покрыты незаживающими язвами.

Вряд ли незадачливые торговцы оружием═ дожили до отправки в Союз и суда. И

это все при попустительстве═ офицеров, опять-таки, коммунистов и

комсомольцев, которые═ об изуверствах знали да и видели их, но не

остановили. И чем же тогда мы лучше душманов, кастрировавших и замучивших

Лаврика?! Ничем не лучше! Те хоть мучили и мордовали врага, а мы своих,

пусть даже и преступников, пусть даже═ и предателей, но своих их!

═Не укладывалось все это в голове у Андрея. Не укладывалось ни тогда, ни

сейчас. И плохо для него закончилось. Вся накопившаяся на годы войны

злость, вся засевшая в его душе темнота и═ ненависть требовали выхода,

освобождения, душа требовала хоть какого-нибудь очищения.

═И вскоре нашла его. Теперь Андрей уже не помнит, куда и зачем он шел в то

утро мимо модуля, где жил командир полка, но точно не к самому командиру,

которому лишний раз попадаться на глаза═ не желал. И вдруг Андрей услышал

в модуле какие-то подозрительные═ крики, ругань. Он рванул на себя дверь и

увидел унизительную═ позорную═ для любого офицера картину. Командир полка,

словно провинившегося школьника, бил ремнем и портупеей по чем ни попадя

дневального солдата-уборщика. Андрей сразу сообразил, в чем тут дело.

Дневальный, занятый уборкой, по неосторожности опрокинул на парадный

мундир комполка флакон с оружейным маслом, который═ Бог знает для какой

надобности хранился у того в модуле. И вот взбешенный подполковник чинил

теперь над солдатиком расправу.

═Сдержать себя Андрей не смог. Схватив дневального за воротник, он

вышвырнул его за дверь, а потом, не помня и не осознавая═ себя, со

страшной силой ударил командира полка в побагровевшую от═ утомительной

экзекуции скулу. Подполковник был мужик здоровый, упитанный, но такого

удара не выдержал, по-гусиному дернул головой═ и завалился на пол, теперь

уж сам разливая в падении по═ всему модулю остатки машинного масла. Да и

как он мог его выдержать, когда в этот удар Андрей вложил всю свою месть

за растерзанного Сашу, за бессмысленно погибший хозвзвод и измордованного

Лаврика, за обезумевшего на войне Климова, за двух солдат-мучеников на

гауптвахте и, наверное, за самого себя, неотвратимо теряющего всякую веру в

людей. Конечно, сам по себе, лично, подполковник во всем этом виноват не

был (или, если и был, то лишь═ отчасти), но кто-то же был виновен в целом.

И Андрей решил, что═ все-таки подполковник, искатель легкой военной удачи,

чинов и наград за счет жизни своих подчиненных. Бить он его больше не

стал, но когда подполковник, кое-как придя в себя, стал подниматься с

пола, Андрей сказал ему так, как мог сказать только злейшему своему врагу:

═- Еще раз замечу - убью!

═И подполковник понял, что это не пустые слова, что этот разъяренный, не

помнящий себя═ во гневе старший лейтенант, этот Цезарь,═ при случае

действительно, не задумываясь, убьет его: здесь ли, в командирской

комнате, свинцовой═ тяжести и силы кулаком, в горах═ ли "зеленках" во

время боя выстрелом в грудь и затылок, или═ прирежет где-нибудь в потемках

солдатским ножом. Три года на войне он только тем и занимался, что убивал,

и ни перед чем не остановится.

═В общем-то командир полка был недалек от истины. Случись Андрею еще раз

увидеть его изуверства, он и вправду, ни перед чем═ бы не остановился -

такое тогда было у него на душе отчаяние.

═Конечно, подполковнику при его почти неограниченной, диктаторской═ власти

ничего не стоило в свою очередь рассчитаться с Андреем. Он просто-напросто

мог отправить его на такое задание, на═ такую операцию, из которых не

возвращаются (а что при этом погибнет еще десяток-другой солдат - не беда,

главное, были бы═ трупы, чтоб отчитаться за погибших). Мог и предать суду

за побои старшего по званию офицера.

═Но═ командир полка благоразумно не стал делать ни того, ни другого.

Во-первых, он, судя по всему, до конца не был уверен, что Андрей не

вернется с задания (а вдруг да вернется, а вдруг да═ приведет целым и

невредимым свой взвод - что тогда? Тогда уж═ чудом уцелевший старший

лейтенант точно выполнит свою угрозу - убьет!). А во-вторых, оказывается,

подполковник знал уже о заготовленном приказе о его переводе на

полковничью должность в штаб армии ("мохнатая" рука в Москве действовала,

и "песчаный" поход не имел для великого полководца никаких печальных

последствий),═ и не в интересах подполковника было придавать огласке

столкновение═ с Андреем, которое могло отрицательно сказаться при

подписании этого приказа. К тому же═ где-то обретался третий участник

столкновения, дневальный-уборщик, избитый командиром. И хотя он═ при самой

стычке офицеров не присутствовал, но (если парень честный и нетрусливый)

мог снять побои и при разбирательстве встать═ на сторону Андрея. Впрочем,

жить ему оставалось недолго. Всего═ через три недели после всего

случившегося он как-то тихо и незаметно погибнет во время очередной (для

него всего второй по счету) операции.

Мстить Андрею подполковник стал совсем по-иному, затаенно,═ невидимо,

исподтишка, как всегда это и делают люди не больно храброго десятка. Какую

должность он занял в штабе армии, Андрей═ точно не знал, но зато точно

знал, что задержка (почти двухгодичная) с присвоением ему очередного

звания капитана не обошлась═ без вмешательства нового штабиста. Отказано

Андрею было и в направлении на учебу в академию, не говоря уже о наградах

- ордене═ Боевого Красного Знамени, к которому он был представлен еще при

Рохлине. Иными словами, военная карьера Андрея была сломана. И хотя он

особого значения этому не придавал, не чувствовал себя═ даже уязвленным,

но временами все же жалел, что командует всего═ лишь взводом (чуть позже,

уже при выводе войск из Афганистана - ротой), а не более крупными

воинскими подразделениями, где его═ опыт и знания могли бы пригодиться в

большей мере. И дело тут═ не столько в громких возможных победах, сколько

в том, что эти═ победы обошлись бы меньшей солдатской кровью и потерями.

═Исправить судьбу═ Андрея попытался все тот же неуемный Рохлин. Они

однажды встретились с ним на Первой чеченской войне в районе═ Грозного.

Андрей только что вышел из боя и вел потрепанную свою═ роту на недолгий

отдых. И вдруг возле одного из блок-постов его═ с противоположной стороны

дороги, где в окружении бэтээров стояло несколько явно штабных машин,

кто-то окликнул:

═- Цезарь!

═На чеченской войне Андрея никто так уже не звал, и он сразу догадался,

что это кто-то из "афганцев", из бывшего его полка, а возможно, даже из

бывшей их роты, командир соседнего взвода, теперь дослужившийся до высокой

штабной должности. Андрей торопливо оглянулся и вдруг увидел Рохлина,

который, оставив на минуту окружавших его офицеров, сам шел через дорогу к

Андрею.

═Нарушая═ всю воинскую субординацию, они обнялись, как два старых

фронтовых товарища. Когда же разъединились, Рохлин с удивлением═ глянул на

погоны Андрея и спросил:

═- Почему всего капитан?

═- Но вы тоже всего лишь генерал-майор, - не вдаваясь ни в какие

подробности, ответил Андрей.

═Хорошо зная Рохлина, он мог себе позволить подобный ответ. Тем более

сейчас, на новой, опять не больно удачной войне, куда═ их второй раз

занесла судьба. И тем более, что из всех воюющих на ней═ офицеров и солдат

теперь, может быть, один лишь Рохлин знал прежнюю, честно заслуженную

Андреем в боях кличку - Цезарь.

═- Твоя правда, - усмехнулся Рохлин. Но спустя минуту спросил уже вполне

серьезно: - У кого воюешь?

═Андрей назвал фамилию командира дивизии.

═- Ко мне хочешь? - честно и открыто посмотрел ему в глаза═ Рохлин.

═- Хочу, - так же честно ответил Андрей.

═- Тогда пиши рапорт. Попробую забрать.

═- Пока═ не могу, - сдержал его порыв Андрей.

═- Почему? - удивился Рохлин.

═- Рота, - кивнул в сторону застывшей колонны Андрей. - Поставят

какого-нибудь дурака - и взвода не останется.

═Рохлин тоже═ глянул вдоль покрытой пылью и весенней грязью колонны,

крепко пожал Андрею руку и не стал неволить:

═- Ладно, отвоюемся - найду!

═- Если отвоюемся, - устало ответил Андрей и, наскоро попрощался с

Рохлиным, побежал к головной машине колонны, откуда его уже звали.

═Больше они не виделись. Отказавшись от Звезды Героя, Рохлин ушел раньше

положенного срока в отставку, занялся политикой, по═ армейской своей

наивности полагая, что он сможет что-то в ней сделать, переломить ход

истории, как не раз, случалось, переламывал на войне ход, казалось бы,

заведомо неудачной операции. Увы, ничего у него из этого не получилось.

Система оказалась═ много сильнее боевого генерала, она легко═ и

безжалостно выдавила═ его из себя. Рохлин заранее был обречен на гибель

(по крайней═ мере, Андрей в этом ни капли не сомневался, как только увидел

его в гражданском костюме среди депутатов Госдумы) - и погиб. А как и от

чьей руки - это, в общем-то, и не так уж и важно. К═ смерти его

приговорила сама история, как приговорила, наверное, и Андрея к бегству.

═А вот у бывшего, побитого Андреем подполковника все сложилось куда как

удачно и завидно. На чеченской войне он появился уже генерал-лейтенантом,

но не боевым командиром корпуса, как тот═ же Рохлин, или командующим всей

группировкой, а грозным проверяющим из генштаба. Золотой Звезды у него

вроде бы не было. Впрочем, возможно, и была, но генерал-лейтенант

благоразумно не надел ее, собираясь в командировку, оставил дома в

тисненой сафьяновой коробочке, чтоб здесь ее случайно не увидели бывшие

его═ афганские подчиненные, свидетели "песчаного" и многих других═ великих

его подвигов, такие, как═ Андрей или подобные ему,═ чудом уцелевшие во

время═ тех походов и подвигов. От них всего можно═ ожидать. При случае не

посмотрят, что он генерал-лейтенант, проверяющий из генштаба, а они

всего лишь капитаны или майоры - отчета за Золотую Звезду потребуют.

═... В воспаленной голове Андрея промелькнули было еще многие видения, сны

и явь чеченских завоеваний,═ и он не мог устоять перед ними, потянулся

следом, стал перебирать в памяти события, лица (живые и мертвые) новых

своих друзей на новой, еще более проклятой, чем афганская, войне. И

кажется, совершенно═ зашел бы в тупик, запутался бы, не в силах понять и

разобраться, что на той═ войне было правдой и действительным подвигом, а

что опять неправдой, ложью и предательством. И вдруг Андрею почудилось,

что═ кто-то пристально и внимательно смотрит на него, таясь в дверном

арочном проеме зала ожидания. Он открыл глаза и осторожно═ из-под берета

глянул туда, почему-то ожидая увидеть там женщину. Но никого не было, не

обнаружилось нигде поблизости, хотя тень какой-то фигуры еще несколько

мгновений стояла перед глазами═ Андрея, а вот была она женской или

мужской, он теперь уже точно═ сказать не решался.

═Вполне, конечно, могло случиться, что чье-либо внимание он и привлек.

Обходя свои владения, могла пристально, с повышенным═ вниманием посмотреть

на таящегося в углу незнакомого, подозрительного человека дежурная по

вокзалу (в годы═ Андреевой юности═ всем интернатовским хорошо известная

тетя Тоня) или задержался═ в дверном проеме по той же надзирательной

причине дежурный милиционер (дядя Гриша), или решил присмотреть себе

местечко на ночлег Вася-Горбун. Отстояв целый день с протянутой рукой в

продуктовом магазине, он к вечеру частенько перебирался на вокзал,═ где,

считай, круглосуточно, с перерывом═ всего на три-четыре часа═ работал

буфет, и можно было попытать нищенского счастья возле═ его двери. Народ на

вокзале обретался всегда денежный, богатый, и Васю вполне даже могли

одарить рублем-другим денег или чем-нибудь съестным. Здесь же, на вокзале,

он и оставался ночевать. И скорее всего, в уголке, занятом сейчас Андреем,

так что тому пора было подниматься, уступать══ незаконно занятое Васино

место.

═Андрей и поднялся. На улице уже основательно залегла, укрепилась ночь.

Привокзальные фонари с трудом рассекали густую мартовскую═ темень, для

многих городских жителей, возможно, нешуточно опасную, полную тревог и

страхов, а для Андрея, наоборот, спасительную.

═Хорошо приторочив за спиной рюкзак, по привычке проверив, не звенит ли в

нем что, привлекая постороннее внимание, Андрей вышел из вокзала, никем

больше вроде бы не замеченный, не узнанный: ни дежурный по вокзалу, ни

милиционером, ни даже Васей-Горбуном, который возле буфета все же

появился. Все складывалось как нельзя лучше: ночь, непроглядная темнота,

безлюдье - самое═ время для беглеца, но Андрею в последнее мгновение перед

выходом═ из вокзала═ вдруг нестерпимо захотелось, чтоб кто-нибудь да

заметил его и почти узнал - и лучше всего,═ если бы это была женщина. Он

даже попридержал шаг, но потом лишь улыбнулся призрачной своей и

совершенно ненужной ему надежде и безоглядно растаял в темноте, сам

превращаясь в призрак и тень.

═Подниматься на высокий хорошо освещенный переходной мост теперь Андрей не

стал, а обошел его далеко в стороне и, перебравшись через путаницу

железнодорожных линий, сразу встал на велосипедную тропинку, которая,

сколько он помнит, всегда бежала вначале вдоль полотна и насыпи, а потом,

круто свернув направо, вдоль песчаной наторенной дороги. И так до самых

Кувшинок.

═Тысячи раз ездил Андрей по этой тропинке в дни своего детства и юности на

верном, испытанном на песчаных дорогах и лесных просеках велосипеде, знал

здесь каждый бугорок, каждый выступающий из-под земли корень, каждый пенек

и куст на обочине. Завяжи ему═ глаза, и он нисколько бы не ошибся, точно

бы приехал в Кувшинки═ к родительскому своему дому возле речки и церкви.

═Андрей и сейчас шел почти с закрытыми глазами, наугад, легко узнавая

ступней все изгибы и неровности тропинки, которые, оказывается, до сих пор

им не забыты. Город, залитый неяркими ночными огнями, с каждым шагом

оставался все дальше и дальше позади. Андрей оглянулся на него всего

несколько раз, но уже не испытал═ того прощального, тоскливого чувства,

которое неожиданно навалилось на него при выходе из вокзала. Андрею ничуть

не было жаль═ расставаться═ с городом, с людьми. Его не манили на═ эти

неяркие огни в домах,═ ни сами дома с их обманчивым уютом и теплом, где

сплошь и рядом═ мелочные распри,═ ссоры, взаимные═ обиды, предательства, а

то, может, что и похуже. Наоборот, он был рад, что расстается со всем

этим навсегда. С него═ хватит и распрей, и предательства, и героических

смертей якобы за Родину и Отечество, а на самом деле за═ чьи-то несметные

богатства, за чью-то сытую, праздную жизнь. Он═ уходит! И коль вы считаете

эту свою жизнь вершиной счастья, то и будьте ею счастливы, как бывают

счастливы бездушные твари,═ наконец вдоволь наевшись и напившись. А он

будет счастлив своею═ жизнью (вернее, ее остатками), вами═ презираемой и

проклятой.

═Город, наверное, еще с полкилометра тянулся вслед за Андреем, преследовал

дальними огнями, жилыми запахами и звуками, словно═ не хотел отпускать от

себя такого безотказного, не до конца еще═ выжатого и раздавленного войной

работника, такую жертву, но потом все-таки отстал, затерялся за первыми

лесными соснами и елями. И сразу над Андреем вспыхнуло, загорелось высокое

мартовское небо с═ тысячами звезд и созвездий, показавшихся ему здесь, на

родине, какими-то совсем иными, чем в бесконечных его странствиях═ и

военных блужданиях по чужим, ненужным ему странам. Казалось,═ они затем

только и повисли в ночном небе, чтоб освещать Андрею═ дорогу, чтоб

охранять его от любой беды и стихии, от недоброго человека или от

недоброго зверя в прежних заповедных, а теперь безжизненных, мертвых лесах

и рощах. И пусть Андрей, прошедший через столько земных испытаний и

смертей, никого уже не боялся: ни═ человека, ни зверя, ни самых страшных

стихий, но все равно═ ему было отрадно ощущать над собой звездную эту

охрану. Хоть один═ раз в жизни кто-то охранял и берег его, а не он нес

вечную и═ часто, увы, неблагодарную охранную службу.

═Идти═ было легко и пока необременительно. Рюкзака Андрей за плечами почти

не чувствовал. Да и что значил этот набитый═ призрачными одежками и

несколькими═ банками тушенки рюкзак по сравнению═ с прежними═ его

афганскими и чеченскими вещмешками, навьюченными под самую завязку

боеприпасами и прочими необходимыми в походе и бою вещами. Хотя и то надо

сказать, что и прежней силы═ и выносливости у Андрея уже осталось═ на

самом донышке, и через пять-шесть километров рюкзак, поди, покажется═ ему

неподъемным. Так что надо беречь силы, особо не хорохориться, а то как бы

не пришлось расставаться по дороге с половиной груза, зарывать где-нибудь

в землю, прятать под валежником и лапником, чтоб после═ прийти за ними

налегке.

═Благоразумно усмирив свою преждевременную радость, Андрей═ попридержал

шаг, пошел не так уже напористо и беспечно, а с привычной воинской

оглядкой и осторожностью, наперед загадывая, что через каждый час пути ему

надо будет делать привал, остановку,═ иначе действительно рюкзак придется

половинить. А не хотелось бы.

═Осторожность оказалась не напрасной. Тропинка, повернув направо от

железнодорожной насыпи═ и едва-едва углубившись в темный боровой лес,

вдруг увильнула куда-то и как═ провалилась из-под ног Андрея. От

неожиданности он даже остановился, ощупал ботинком насквозь промерзшую к

ночи весеннюю лужицу, но никакой═ тверди под ней═ не обнаружил: подо льдом

плотным первозданным пластом лежала хвойная иголка,═ как она могла лежать

лишь далеко обочь дороги в самой глухой непроходимой чащобе. Андрей на

минуту растерялся, заоглядывался по сторонам - не заблудился ли он в

самом начале пути, не ушел ли куда в сторону. Но нет - приметы═ были вроде

бы самые верные: воз там справа, в дух шагах от него стоит немного

неуклюжая, расходящаяся от корней двумя высокими стволами-братьями сосна,

а слева, свисая ветвями на машинную═ колею, растет лесная рябина, на

которой и сейчас еще можно увидеть потемневшие за зиму и не склеванные

птицами гроздья. И вдруг═ Андрей догадался, в чем тут дело. Тропинка эта

теперь тоже мертвая, заброшенная, никто по ней не ездит и не ходит,

потому что ведет она не═ к жилью, не к людям, а в запретную смертоносную

зону. Леса поглотили ее, засыпали хвоей, сказочный клубочек, ниточка

оборвалась и, похоже, уже навечно. Волей-неволей Андрею пришлось свернуть

с тропинки на машинную и тележную дорогу, иначе он и═ впрямь заплутает и

уйдет Бог знает куда.

═Но═ и на машинной дороге, на шляху ему═ тоже особой удачи не было. До

блокпоста с остатками порушенного шлагбаума и обрывками колючей проволоки

Андрей дошел вроде бы вполне благополучно, лишь в двух местах наткнувшись

в потемках на выросшие прямо в песчаной,═ прежде глубокой колее

десятилетнего возраста сосны и ели.═ А дальше за═ шлагбаумом и постовой

тоже порушенной будкой молодые эти сосенки и ели встали═ перед беглецом

уже настоящей стеной. Дорога═ между ними едва-едва угадывалась, и Андрею

приходилось выверять каждый шаг, чтоб и тут не сбиться с пути, не

заплутать. Впору═ было пользоваться компасом и картой. Знать бы,

предвидеть подобную неожиданность, то Андрей, может, и действительно

запасся бы ими. Но ему═ ведь и в голову не пришло, что всего за

десять-двенадцать лет дорога в Кувшинки к его родительскому дому так

непроходимо═ зарастет лесом и кустарником. На несколько мгновений Андрей

даже испугался: а вдруг он вообще идет в никуда, и за этим лесом на

сотни, тысячи километров нет никакого жилья, нет Кувшинок с их крытыми

шифером и по старинке тесом домами-хатами, с их неширокими улочками и

переулками, с частыми колодцами вдоль заборов, с═ церковью и школой на

берегу речки - нет ничего, всюду лишь глухой, непроходимый лес, в котором

человека ждет неминуемая страшная═ смерть.

═Страхи эти, может быть, и вовсе овладели бы Андреем, заставив его

малодушно повернуть═ назад к спасительным городским огням, но он вовремя

опять взглянул на небо, обнаружил там вначале Большую,═ а потом и Малую

Медведицу, с конечной ее Полярной Звездой, которая, сколько помнит Андрей,

всегда висела в ночи точно над деревенской уверенный, что раз горит на

небе Полярная Звезда, то,═ значит, где-то внизу под ней есть и церковь

Архангела Михаила, и школа, и речка, и родные Кувшинки.

═Утвердившись в этой вере, Андрей легко приспособился ко всем превратности

дороги, безошибочно узнавая колею, шлях хотя═ бы по той простой примете,

что по обе стороны от него в боровом═ лесу еще кое-где белели последние

островки снега, а здесь, в неокрепшим, жиденьким молодняке снег уже весь

истаял, и было черным-черно.

═Андрей поправил лямки рюкзака, осторожно закурил и, тая огонек сигареты в

рукаве бушлата, стал по-медвежьи проламываться сквозь заросли сосняка и

ельника, обретая от этой ночной борьбы немалую уверенность в себе, отгоняя

за каждым рывком все дальше═ и дальше в глубь леса глупые свои страхи и

сомнения. Молодые сосенки и ели, словно чувствуя силу Андрея, расступались

перед ним, давали дорогу, лишь изредка, да и то робко и не больно задевая

его за плечи.

Занятый поиском═ дороги и сражением с самозванным нестойким еще

подлеском,═ Андрей═ понапрасну═ не терзал═ себя никакими посторонними

мыслями и очень радовался,═ что все═ его прошлое,══ устав поспевать за

ним,══ осталось теперь пусть и за порушенным, но все-таки═ блокпостом.

Сюда,═ в зону,═ ему дороги нет.

═Но так было═ лишь до первого═ привала. Когда═ же Андрей, сняв═ рюкзак,

присел на сломанной═ ветром═ и═ бурей сосне,═ прошлое═ неотвратимо

догнало его. Правда,═ уже не фронтовое, не═ военное,══ а гражданское, те

два каких-то═ сереньких, тусклых года, которые═ он прожил в заброшенной

"хрущевке"═ настоящим отшельником.

═Переселившись туда,═ Андрей═ поначалу═ обрадовался═ своей свободе и

независимости.═ Никто═ ему был больше не указ:══ ни отцы-командиры, ни

Лена═ с Наташей, ни мнимые друзья-товарищи, от═ которых в любой═ момент

так и жди═ предательства, удара в спину.══ Отвечал═ Андрей теперь тоже

только за одного себя,══ не═ видя,══ не ощущая═ за спиной

подчиненно-подопечных.

═Просыпался Андрей══ в половине═ седьмого, делал,═ опять-таки больше═ по

привычке,══ чем по необходимости, вялую,═ необременительную зарядку,

выпивал═ чашку чая или кофе══ с бутербродом и шел на работу, которая

находилась═ всего в═ двух══ кварталах══ от нового его жилья.═ Многие

сослуживцы Андрею═ завидовали:═ не над═ ездить в троллейбусах и трамваях,

тратиться═ на дорогостоящие═ маршрутки, мерзнуть на остановках,

бесцельно═ теряя═ время,══ ругаться═ с вечно═ раздраженными пассажирами и

кондукторами. Андрей═ зависть══ сослуживцев══ понимал и, в общем-то, готов

был поменяться═ с═ любым из них,══ живущих в более══ отдаленных═ районах.

На свежем воздухе, на═ природе═ Андрей теперь за целые══ сутки═ всего и

пребывал,═ что во время этих═ двадцатиминутных══ путешествий-прогулок═ на

работу═ и с работы. Врачи же рекомендовали ему═ и═ настоятельно советовали

для═ укрепления и пользы═ здоровья находиться на свежем═ воздухе═ как

можно═ дальше. Так что удлинить путешествия Андрею,═ наверное, стоило бы.

Ведь больше он никуда не ходил: ни в кино,═ ни в театры,═ ни на

охоту-рыбалку, ни в гости к друзьям═ и знакомым (хотя многие ═Андрея и

приглашали).══ Проведя смену в несмолкаемом шуме и грохоте молотков, он,

словно рак-отшельник, запирался в своей═ клетушке и безвылазно═ сидел там,

никого не впуская к себе,══ не испытывая═ никакой═ потребности в общении.

Сослуживцы,══ и особенно из пьющих и выпивающих,═ нередко обижались═ на

Андрея за это,═ намекая в дни получки, что неплохо бы собраться им в

холостяцкой его келье═ за рюмкой═ хорошего вина или водки, вдалеке от

придирчивых, вечно обозленных жен. Но Андрей на это не шел, сторонился

выпивок,═ шумных, драчливых мужиков,═ от которых═ после не отобьешься,

будут═ с утра до ночи═ стучаться══ к нему в квартиру═ с бутылками в

карманах,═ беспокоить соседей, жильцов═ да и его═ самого поднимать,

словно═ по тревоге, требуя соучастия в загулах.══ А Андрею, кроме покоя,

ничего═ больше не было═ нужно.══ Сослуживцы,═ видя═ такое его

отчуждение, постепенно отстали и даже начали сторониться,══ а может,═ в

чем и подозревать: как же, бывший═ офицер, "афганец" и "чеченец", герой

малых═ войн, им, пустившимся с прежних своих═ высот кандидатов═ наук,

врачей,══ партработников и═ преподавателей, не чета, не ровня. Андрей на

все эти═ подозрения нисколько не обижался.═ Наоборот,═ они═ его

устраивали: сослуживцы══ жили своей═ жизнью,═ общественно-газетной,

суетной, а он своей - одиночной═ и молчаливой.

═Лену═ и═ Наташу за два года═ Андрей═ видел═ только один раз.═ В выходной,

субботний день он пробирался═ в аптеку═ за лекарствами═ (раны═ к тому

времени Андрея вроде бы уже не беспокоили,══ а вот контуженная голова

нет-нет да и шла═ кругом,═ туманом,══ и волей-неволей приходилось

глотать всякие═ таблетки) и вдруг═ увидел═ прежнее══ свое семейство══ на

Пушкинской═ центральной═ улице.═ В сопровождении нового мужа и отца,

дородного и богато одетого мужчины, Лена с Наташей═ как раз═ выходили═ из

иномарки, "Форда",═ чтоб в следующую═ минуту═ подняться═ по высоким

ступенькам только═ что открывшегося═ модного═ магазина "Аристократ". Судя

по их машине,══ по нарядам и даже═ по походке, они все трое действительно

чувствовали, осознавали═ себя═ аристократами и вполне═ законно═ гордились

этим═ вновь═ приобретенным званием.══ Женщины══ с двух═ сторон═ преданно и

чуточку вызывающе,══ в надежде,══ что многие═ их видят и, конечно же,

завидуют, льнули к главе семейства (до Андрея═ дошли═ слухи,═ что мужик

этот - зам. генерального директора═ какой-то═ нефтяной═ или═ газовой

компании, обосновавшейся в городе),═ и особенно нежно клонилась к нему,

жалась═ Наташа.═ К своему═ удивлению, Андрей при виде═ всего этого зрелища

не испытал никакой═ ревности═ или хотя бы обиды. Наоборот, он вполне

искренне порадовался, что у═ Лены и Наташи═ все складывается так хорошо═ и

надежно.═ После═ стольких лет нищеты,═ вечного страха за непутевого

воюющего мужа, а значит, и за себя, за свое═ возможное══ сиротство, они

заслужили (и достойны) этого══ женского═ счастья:══ дорогих и часто

меняющихся═ нарядов,══ иностранной═ машины, сытной еды и, главное,

уверенности═ в том, что завтрашний день будет таким═ же═ счастливыми, как

и нынешний. На душе═ у═ Андрея, пожалуй,══ остался лишь небольшой═ осадок

(что-то больно══ и обжигающе, словно касательное ранение,══ задело его)

при взгляде на Наташу.═ В подростковой,═ взрослеющей═ своей═ жизни═ она═ к

Андрею══ так никогда не клонилась и не жалась,══ как к новому,═ приемному

отцу, отчиму. Но вины ее в этом, конечно,═ никакой═ не было. Вина осталась

(и останется═ навсегда)══ за Андреем, хорошим солдатом═ но плохим отцом.

═Встреча с Леной═ и Наташей═ вроде бы никак не═ повлияли на═ Андрея -

увидел и забыл.═ Но на самом деле═ повлияла═ да═ еще═ как. Андрей вдруг

словно═ проснулся═ от долгой═ изнурительной═ спячки,══ огляделся═ по

сторонам и ужаснулся═ от увиденного.══ До═ этого гражданская жизнь

казалась═ ему вполне═ благополучной или, по крайней═ мере, сносной.══ В

домах═ относительно тепло═ и относительно сытно,═ бомбы═ и снаряды на

голову не падают - чего═ еще═ надо. Но это было не так и даже══ совсем не

так.══ Война═ шла═ и здесь, ни гражданке,══ и может быть, еще═ более

ожесточенная,══ чем в Афганистане═ или═ в Чечне.═ Война за каждую══ улицу,

за каждый═ дом,══ за каждый══ подъезд═ и квартиру.══ Тут тоже═ были═ и

свои═ артналеты,═ и═ бомбежки, и свои зачистки, и═ свои бесчисленные,

миллионные жертвы.

═Но на реальной═ войне═ смерть═ оправдана═ и даже необходима: без нее не

бывает ни побед,══ ни поражений.══ Война - это, в общем-то,═ жизнь═ смерти

во всей═ ее будничной простоте.══ Она рождается═ при каждом═ выстреле, при

каждом═ полете═ пули и снаряда,═ тайно присутствует между солдат и

офицеров, сидит═ с ними у костра, бредет═ рядом═ по горным тропам и

пескам,═══ наугад═ выбирая══ свою жертву,═ она ненасытна и, самое

страшное, - вечна.═ Это жизнь═ всегда═ случайная═ и конечная, а смерть,

увы, бессмертна. Там, где у жизни══ конец - у смерти лишь торжествующее

начало.═ Кто выбрал себе═ профессию══ военного, тот должен═ это═ хорошо

знать и не пугаться на войне═ смерти, какой═ бы тяжелой═ и страшной══ она

ни была.

Но то на войне!═ А здесь, в═ мирной жизни,═ ради═ которой══ война═ и

ведется ("бой идет не ради славы, ради жизни на земле"), почему═ смерть

тоже везде торжествует и празднует победу?!═ Причем═ часто═ еще более

страшную, чем в бою. Пока Андрей и ему═ подобные═ воевали, отстаивая, как

им говорили, честь и достоинство великой державы,═ она═ при полном

попустительстве══ этой═ державы═ проникла к ним в тыл и полностью овладела

необъятным══ пространством═ от моря и до═ моря.══ Стоит═ только выглянуть

в окно,══ чтоб увидеть - вот она - рядом.═ Ведь нельзя же назвать═ жизнью

жалкое существование заживо гниющих═ бомжей, которые═ с утра до ночи

снуют═ возле мусорных баков,══ кормятся объедками, отлавливают для еды

бродячих котов и═ собак;══ или существование бездомных детей,═ тысячами

прозябающих и тысячами═ умирающих═ в подвалах и полузвериных═ норах═ вдоль

теплотрасс; или═ обездоленных стариков═ и═ старух, в одночасье

превратившихся в нищих и теперь═ вынужденных наподобие══ Васи Горбуна

стоять с протянутой рукой═ на паперти══ и у подъездов богатых офисов; или

молодых═ женщин,══ добровольно идущих═ ради куска═ хлеба═ на поругание═ и

в рабство; или еще═ сотни═ и сотни═ подобных "или".

═Так за что же воевал Андрей?! За жизнь═ или за смерть?! И если за жизнь,

то за какую?!═ За ту,═ которую ═нежданно-негаданно обрели Лена с Наташей,

или за═ убогое, полунищее да еще═ и презираемое счастливчиками

существование миллионов══ простых,═ обыкновенных людей?! Скорее══ всего,

за жизнь═ первых,══ потому что жизнь═ вторых нынче не в цене, она

опозорена и унижена до последнего═ предела и сплошь═ и рядом═ страшней

любой,═ самой═ мучительной═ смерти.

═Жестокие эти,═ болезненные мысли═ стали═ роиться в контуженной══ голове

Андрея═ с нарастающей══ и все более═ навязчивой═ силой.═ Они не отпускали

его ни на═ работе, когда он с остервенением═ вколачивал в сырые, с═ трудом

распиленные доски гвозди,═ ни дома, в═ крошечной,═ похожей══ скорее на

собачью══ конуру,══ чем═ на человеческое═ жилье,══ квартире.═ На═ свою

беду══ Андрей купил себе маленький═ переносной═ телевизор═ с═ экраном═ в

две═ ладони шириной.═ Он думал,═ что этот═ телевизор будем═ хоть══ как-то

скрашивать═ по вечерам одинокую══ его, отшельническую жизнь. Но получилось

совсем обратное. То, что Андрей═ видел═ изо дня в день на═ экране,═ просто

ужасало его.═ Какой канал═ ни включи,══ всюду═ разговор только══ о смерти,

о войнах, об автомобильных и авиационных катастрофах,═ о наводнениях,

пожарах, взрывах, о заказных и случайных убийствах, о наркоманах,

проститутках, дезертирах. А между═ этим═ бесконечные═ презентации,

юбилеи,══ съезды═ и сборища══ мифических каких-то═ партий и═ союзов,══ шоу

и бизнес-шоу,══ поистине══ уж напоминающие═ пир во время═ чумы. О простых

же людях,═══ о том, что творится сейчас══ в селах и═ деревнях,═ на

фабриках и заводах, ни слова,═ ни полслова, как будто═ все эти

безостановочно говорящие, танцующие═ и жующие══ и не подозревают, что

кто-то их кормит,══ одевает и═ обучает.═ Хотя,═ конечно, подозревают и

даже═ знают наверняка, не зря═ же все такие ученые и умные, но═ презирают

своих кормильцев до глубины души (уж чему-чему, а этому═ за десять лет

научились),══ считают их быдлом, существами низшего═ рабского═ толка.

═О кино═ и вовсе говорить не приходится.═ У Андрея═ сложилось═ такое

впечатление, что все═ фильмы,═ и американские,══ и последние═ наши, только

и создаются═ затем,═ чтоб═ показать, как люди═ убивают друг друга, как

научились убивать.═ В один═ из выходных Андрей═ не═ поленился═ и

подсчитал, сколько═ же на═ экране гибнет═ людей═ за день,═ и поначалу даже

не поверил сам себе═ - несколько═ сот человек,═ полностью

укомплектованный═ полк.═ Причем это всего лишь на═ трех══ каналах,

которые═ брал═ его допотопный═ телевизор,══ а если посчитать на всех, то

будет никак не меньше══ дивизии.══ Герои, правда,═ гибли═ редко (а если и

гибли, то уж поистине══ героически, показно,══ вышибая малодушную слезу у

зрителей),═ в основном═ же умирали═ люди безымянные, охранники═ с той и

другой═ стороны,═ боевики,══ полицейские═ и бессчетно солдаты.═ Они горели

в огне,══ тонули═ в речках и═ морях,═ гибли═ во время═ взрывов═ и пожаров,

буднично══ падали мертвыми в перестрелках и═ погонях.═ Об их смерти═ и

гибели═ не стоило═ даже задумываться═ (тем более жалеть их), как═ будто═ у

этих людей═ не было══ ни матерей, ни отцов,══ ни═ любящих жен и невест,

как будто═ они родились бездушными роботами,══ главное предназначение

которых в жизни - безжалостно═ убивать и так же═ безжалостно быть убитыми.

═Окончательно доломала Андрея и подтолкнула к бегству═ история на═ работе,

в═ тарном их безвестном цеху.═ Стучали═ они, стучали молотками, гнали,

словно═ в бездонную══ прорву,═ ящики,═ которые оптом и═ в розницу

забирали══ торговцы══ фруктами,══ в основном из южных═ сопредельных теперь

стран, да немного═ ликеро-водочные═ повсеместно плодящиеся заводы, - и

вдруг прошел═ слух,═ что цех закрывается.═ Его выкупает═ у мебельной

фабрики базарный═ магнат═ Савельев, чтобы══ превратить═ еще═ в один рынок,

а ярмарку.══ Само собой══ разумеется,═ что рабочих═ с их═ низкой═ и даже

нижайшей══ квалификацией══ просто выбрасывали на улицу.══ Андрей═ и

подобные═ ему военные══ пенсионеры═ пережить этот разгром═ и разгон еще

кое-как═ могли.═ Все-таки═ у каждого была═ хоть и не больно хлебная, но

пенсия.═ По-человечески жить на нее, конечно,═ нельзя,══ но существовать

можно.══ А вот что делать═ мужикам,══ у которых══ тарная═ их,

гвоздобойная═ работа═ единственное═ средство═ пропитания═ и прокормления

семьи?!═ Они═ и начали бунтовать,═ сопротивляться,══ устраивать═ всякие

митинги,══ сходки,══ добиваться═ правды у начальства:═ и своего,

фабричного, и═ городского, приглашали в цех══ каких-то══ убого-беспомощных

юристов,══ депутатов.═ Андрей тоже ходил═ на все эти═ митинги,═ хотя

заведомо═ знал, что ничего═ у мужиков - бунтарей и протестантов -═ не

получится.══ Не помогут им ни═ юристы,═ ни═ депутаты. Деньги-то у

Савельева, а не═ у них. Нынче══ же главная═ сила - деньги, за ними и

правда, и неправда, и жизнь, и смерть. Андрей═ к тому═ времени══ уже

хорошо понял═ подлый этот закон═ новой═ гражданской═ жизни. А вот

сослуживцы его,═ несмотря═ на то, что многие═ с серьезным═ образованием и

умом, похоже, не поняли или поняли, но по═ советскому═ своему воспитанию

не хотели смириться.

═Главным═ организатором══ сопротивления выступил═ начальник══ цеха,

свойский, доступный═ всем══ работягам══ мужик══ предпенсионного═ возраста

Павел Иванович.══ В тарном═ цехе он══ проработал══ всю свою═ жизнь,══ без

малого═ сорок═ лет, и теперь═ расстаться с ним для═ Павла═ Ивановича═ был

равно смерти.═ Он не═ имел никакого═ образования (вернее═ имел:

профтехучилище,═ которое═ закончил═ в начале═ шестидесятых годов здесь

же, при═ фабрике, но═ что оно значило)══ и до═ начальника цеха═ дорос

благодаря лишь═ своему═ усердию и незлобливому характеру. Теперь же,

оказавшись на улице,═ он попадал в самое═ бедственное положение:══ до

пенсии еще два или три года, возраст преклонный, здоровья нет, все

растрачено в═ холодном, продуваемом всеми═ ветрами цехе, сколько-нибудь

серьезной═ специальности тоже нет (забивать═ гвозди - это не

специальность),══ и кому он нужен такой═ советско-брошенный, не сумевший

умереть═ вовремя,══ еще═ при советской власти. Впрочем,═ Павла═ Ивановича,

не будь он столь настырным,═ фабричное начальство или даже══ тот же

Савельев═ подобрали бы, нашли бы ему═ какую-нибудь══ бросовую

должностишку.═ К примеру,══ на═ вновь организованной═ ярмарке, где

савельевские═ эмиссары (сам он, понятно, в цехе═ не появлялся)═ обещали в

случае══ мирного══ и скорейшего исхода═ переговоров оставить человек

десять-пятнадцать,═ целую бригаду══ грузчиками, уборщиками,═ сторожами.

Но═ Павел Иванович══ ни на какие═ уговоры═ и подкупы══ не═ поддавался,

боролся═ за цех══ отчаянно,═ стоял═ насмерть.

═И достоялся! Боясь,═ что савельевские══ наемники═ вломятся═ как-нибудь

ночью в═ цех,═ чтоб вынести═ и вывезти═ все столярные══ дорогие его сердцу

верстаки (а дело шло именно═ к этому),═ он окончательно переселился в цех,

дневал и ночевал там,═ совершенно═ забросив═ домашние свои дела,═ семью.

Развязка═ наступила═ гораздо═ скорее,══ чем он мог думать и чем═ мог

предчувствовать Андрей.

═Придя однажды═ на работу,══ сборщики обнаружили══ Павла═ Ивановича═ в его

комнатушке, громко═ называемой═ кабинетом══ начальника═ цеха,═ с двумя

забитыми в уши по самые═ шляпки гвоздями-стопятидесяткой,═ которые тот,

Бог знает═ зачем, хранил у себя в столе.═ Тут же═ было═ заведено

уголовное дело, назначено═ громкое══ расследование, но Андрей точно═ знал,

что ни к чему══ оно не═ приведет, преступники═ никогда не будут

обнаружены,═ поскольку══ все щедро и основательно═ проплачено.══ Другие

же мужики,═ глядя на забитые═ в уши═ Павла═ Ивановича═ гвозди (раньше им

видеть══ такого═══ изуверства═ не приходилось), стали═ клясться,══ что

сами найдут═ убийц══ и заказчиков═ убийства и расправятся с ними

по-своему,═ по-рабочему. Андрей═ мужиков═ в всем понимал, но с клятвами не

спешил:══ для═ него═ это был давно══ пройденный═ этап.

═...И вот Андрей═ сидит═ теперь═ на поваленной═ буреломом══ сосне и

нисколько═ не═ жалеет о своем═ бегстве.══ Наоборот,═ радуется, что нашел

в себе силы═ все оставить и уйти.═ Докурив сигарету,═ он поднялся═ и опять

встал══ в машинную колею,═ превратившуюся══ за пятнадцать лет═ в

неглубокую═ песчаную═ ложбинку.══ Рюкзак══ его действительно потяжелел,

стал заметно═ давить на плечи,═ гнуть══ и клонить═ к земле. Андрей══ уже

на рад был привалу:═ сколько-нибудь заметного═ отдыха══ он не дал, не

принес, а═ лишь еще═ больше═ утомил.══ Тело═ все как будто разламывалось,

распадалось на части,═ ныло по швам и ранам,═ голова,══ отвыкшая═ от

свежего══ лесного═ воздуха,══ предательски кружилась═ Андрею══ стоило

немалых═ усилий═ одолеть═ это кружение,══ обрести═ прежнюю твердость и

уверенность═ шага.═ Не будь══ у него столь богатого══ опыта военных

походов,══ Андрей, может быть,═ и вообще═ отчаялся═══ бы и пал духом, но

опыт этот,══ казалось,══ помимо═ воли═ Андрея давал═ о себе знать:═ тело

начало═ работать══ на═ преодоление═ усталости,═ втягиваться══ в работу, а

вместе═ с ним втягивалась,══ обретала══ второе══ дыхание═ и душа.

═Ночь уже═ вовсю══ властвовала═ над лесом.═ Нежданно-негаданно, словно

откуда-то из засады═ выкатила═ на небо луна,═ осветила═ дорогу,

оказавшуюся═ не так уж═ и густо заросшею молодняком, заиграла на

золотистых══ стволах корабельных боровых сосен,══ выхватила═ из чащи═ и

темноты и как бы═ бросила═ к ногам══ Андрея═ лунно-голубые══ островки

весеннего снега,═ которым═ завтра,══ может быть, предстоит окончательно

растаять,═ исчезнуть с лица земли══ под лучами═ жаркого══ солнца.

═Андрей по-мальчишески радовался лунному═ сиянию,══ тревожной, но вовсе не

страшной═ игре света══ и теней═ между══ деревьев, вспышкам и затуханием

звезд═ на небе.══ Идти═ становилось все легче═ и легче, вот только

почему-то постоянно═ и остро хотелось курить,══ и Андрей то и дело чиркал

зажигалкой, затягивался═ горьким══ сигаретным дымом, как будто именно

этого══ дыма═ ему═ и не хватало═ сейчас═ для полного══ счастья.═ Он

согревал═ Андрею легкие,══ туманил══ и без того══ затуманенную голову,

отвлекал от══ любых мыслей - верный═ фронтовой═ товарищ и друг.

═Усталость опять начала═ настигать Андрея лишь═ на второй половине пути.

Он забеспокоился, и особенно═ после того,══ как в раненой и с трудами

сшитой врачами печени вдруг проклюнулась═ тупая═ ноющая боль. Андрей

вынужден═ был несколько раз досрочно══ останавливаться,═ усмирять═ ее

дымом, но боль═ не отступала, давила═ под ребра. Андрей═ машинально

потянулся рукой══ во внутренний═ карман бушлата, где рядом═ с пистолетом

могла══ храниться═ ампула промедола. Неплохо═ было═ бы═ сейчас,══ как во

время═ ранения, сделать прямо сквозь═ одежду═ укол,══ чтоб боль хоть

немного═ затихла═ и не мешала Андрею руководить боем,══ который

складывается═ пока не очень удачно, уже═ есть раненые (и более тяжело, чем

командир) и,═ кажется,══ убитые. Но ампулы не было,═ и Андрей═ лишь

усмехнулся═ этому═ своему═ обманному,═ выходит, до сих пор не забытому

движению,═ поглубже дальше,═ хорошо═ отдавая себе отчет в том,═ что теперь

помимо обычной,══ в общем-то легко═ переносимой═ усталости═ ему придется

терпеть═ еще и боль,═ которая в любой═ момент═ может обернуться═ острой,

непереносимой,══ и тогда══ того и жди,══ что потеряешь сознание.

═Пока═ этого не случилось,══ надо было═ сделать═ более══ основательный

правил, на полчаса,═ а то═ и на весь═ час,══ как следует═ отдышаться,

добыть из рюкзака═ таблетку ношпы и чего-нибудь══ перекусить,═ а не

травить себя══ одним лишь═ дымом.══ Андрей═ стал═ повнимательней

приглядываться══ к дороге,══ выбирая местечко═ посуше и поукромней.══ Но

вдруг вспомнил,═ что где-то здесь должна═ была начинаться просека,

называемая═ Егорьевской, и если встать на нее,══ то километра═ через

три-четыре придешь═ на кордон,═══ тоже═ именуемый═ Егорьевским.══ Там

стоит (по крайней═ мере, во═ времена═ Андреева детства и юности═ стоял)

бревенчатый══ дом═ с настоящей══ русской═ печкой══ и лежанкой,══ с сараями

и конюшнями, с═ непременным стожком═ лесного сена══ на задах═ и даже═ с

несколькими═ фруктовым и деревьями, ══вишнями и яблонями,═ в палисаднике.

═Войдя═ в дом,═ дверь══ которого никогда═ не закрывалась на замок, а всего

лишь на деревянную щеколду-вертушку,═ можно было растопить печку,

закипятить═ чаю да и завалиться═ спать до утра. Теперь чего уж спешить═ и

таиться.══ В буреломных этих отчужденных лесах═ Андрея═ все равно═ никто

не заметит═ и не═ опознает.

═Соблазн был велик,═ так велик, что Андрей═ пробрался═ поближе к обочине

и, боясь в темноте══ пропустить═ крошечный═ навес═ с курилкою посередине,

за которым═ и начиналась══ просека, принялся═ еще═ внимательней

всматриваться в лесную чащобу.══ И не═ проглядел. Навес, заботливо

поставленный═ когда-то══ лесниками на═ высоких══ дубовых столбах,═ вдруг

словно═ сам вынырнул══ навстречу═ Андрею, заскрипел══ на ветру══ дощатой

крышей,══ поманил═ на лавочку, оборудованную═ удобной═ ребристой═ спинкой.

Раньше══ здесь всегда═ останавливались═ и═ пешие═ и конные,═ подолгу

сидели,═ отдыхая═══ от дальней═ дороги, вокруг глубоко зарытой в землю

бочки, осторожно курили, во всем соблюдая непреложное═ правило лесных

жителей,═ запечатленное═ красными═ аршинными буквами═ на фанерном плакате:

"Берегите═ лес от пожара!"═ Теперь же навес был рад и одному-единственному

человеку,═ поэтому так и заскрипел всеми═ своими═ старыми,═ изжитыми

суставами,══ поманил,══ позвал Андрея═ к себе,══ и не столько══ затем,

чтоб═ пожаловаться═ на печальную свою участь - помирать и разрушаться без

всякого═ присмотра══ в пораженном═ вон какой═ невиданной═ бедой══ лесу,

сколько═ затем,═ чтоб самому═ выслушать═ печали═ и горести═══ нежданного

этого═ путника и,═ может, хоть чем-то═ помочь═ ему. Ведь══ как много═ в

прежние годы═ здесь сиживало людей,══ как много велось══ живых разговоров,

и все о земле,═ о лесе,══ о домашних радостях-невзгодах═ да═ еще о войне,

прокатившейся в этих местах══ с особой══ тяжестью.══ Каждая═ дощечка,

каждая══ опора пропитана══ сокровенными═ словами и звуками:══ то

печалью-слезами,═ то весельем-смехом═ - садись на лавочку,═ приникни щекой

и ухом,═ а лучше душой═ и сердцем══ у их шершавым═ основаниям -═ и все

услышишь.

═Ну как мог═ Андрей═ пройти═ мимо,═ не откликнуться══ на приглашение═ и

зов лесного══ навеса-укрытия, где═ когда-то тоже не раз═ сиживал═ и в

одиночку,══ возвращаясь═ на велосипеде ═из города-местечка, и═ вдвоем═ с

какой-нибудь одноклассницей,═══ которую═ умыкнул══ со школьного

вечера-концерта (а он был═ на эти дела═ мастер,══ чего═ уж═ теперь

таиться)═ да и увез══ за синие═ леса═ и горы.

Может, именно по этой причине═ Андрей шагнул под навес═ с особым

трепетом,══ смахнул═ с лавочки═ многолетнюю═ осыпь хвойных иголок и точно

определил место, где он сиживал с этой═ присмиревшей═ в его руках

подружкой-хохотуньей, согласившейся на побег. Вон там, в самом уголке под

дубовой═ опорой,═ в любое время года═ затененной разлапистой елью, они и

скрывались. Андрей и сейчас потянулся═ туда, но потом сдержал себя,

словно═ боясь══ вспугнуть═ притаившиеся═ там человеческие тени,═ и присел

с самого═ краешка, поближе═ к дороге. Но и здесь═ было хорошо═ и уютно:

ели и сосны═ обступали═ Андрея со всех сторон,══ укрывали и от ветра, и от

чрезмерно острого═ сияния═ луны. Он выпил таблетку,══ всласть═ покурил═ и

после несколько минут сидел═ в полном═ блаженстве,══ чувствуя,═ как

побежденные═ боль и усталость══ постепенно═ уходят═ из тела.

═Теперь═ можно было двигаться по просеке дальше,═ внимательно═ следя═ за

тем,═ чтоб═ Полярная═ непотухающая═ звезда══ все═ время═ висела═ по левую

руку.═ Андрей═ поспешно═ поднялся═ и пошел,═ радуясь,═ что просека,══ в

отличие от дороги,═ нигде═ не заросла══ ни сосновым мелколесьем,══ ни

каким-нибудь═ лиственным кустарником,═ осталась такой═ же,══ как═ и

прежде,═ широкой═ и прямой,══ прорубленной словно══ по ленточке.══ И вдруг

Андрей═ с каждым движением стал все больше═ и больше замедлять шаг═ и

наконец══ вовсе═ остановился.══ За═ высокими═ макушками сосен и═ елей

Полярная звезда═ исчезла, затерялась,══ и теперь═══ никак═ нельзя═ было

понять,══ где, в какой═ она стороне,══ и светит ли вообще,═ горит═ ли

негасимым══ огоньком═ над кувшинковскою церковью.═ Андрей═ опять

почувствовал═ себя совершенно══ одиноким═ и заброшенным═ в бесконечном══ и

тоже заброшенном лесу═ и═ засомневался,═ стоит ли═ ему идти═ к кордону.

Во-первых,═ в темноте (а за елями и соснами не видно уже═ и луны)═ можно

легко══ заблудиться.══ Просека,══ помнится,══ во многих═ местах

перерублена══ поперечными коридорами,═ настоящими лабиринтами,═ и═ Андрею

ничего═ не стоит═ свернуть в них и уйти═ в такие дебри,═ откуда══ обратной

дороги═ нет.══ А во-вторых,══ уцелел═ ли═ до═ сегодняшнего═ дня

Егорьевский═ кордон,══ не остались ли═ от него═ одни развалины или даже

пепелище?!═ В последний раз Андрей═ там был═ еще школьником,═ учеником

девятого или десятого═ класса,═ когда═ они═ с отцом══ однажды══ выбрались

по первому══ снегу═ на зимнюю══ заячью охоту.══ С той поры═ минуло═ почти

тридцать лет, и с кордоном═ всякое═ могло случиться. Вдруг═ порушился он,

обвалился═ крышей═ и стенами (вечного ведь ничего═ в жизни нет) или

действительно═ сгорел по═ оплошности═ и небрежению═ каких-нибудь══ заезжих

нерадивых═ людей,══ охотников и грибников.

═Но была═ еще одна═ причина,══ по которой═ Андрей передумал, поостерегся

идти сейчас,══ в ночи,═ на кордон.══ Ему нежданно-негаданно═ припомнился

во всех подробностях и═ деталях рассказ матери об этом═ кордоне═ времен

войны.══ Чуть поодаль═ от него на пологом,═ заросшем═ вереском, а по весне

подснежниками-пролесками холме═ стоял громадный,═ в три человеческих

обхвата дуб,═ которому триста, ═четыреста═ или даже═ все═ пятьсот лет.

Партизаны возле этого дуба═ устроили лобное место,═ казнили (по большей

части═ вешали на бугристых его═ ветвях)═ полицаев и═ прочих предателей и

изменников.═══ Мать на одной═ из таких══ казней присутствовала.

Партизанские═ разведчики═ поймали═ в соседнем с Кувшинками═ селе Гуте

Студенецкой═ полицая, молодого,══ всего девятнадцатилетнего══ парня═ Веню

Горшкова. В═ полицию Веня═ пошел добровольно, забоявшись═ ехать в

Германию,══ куда уже═ уехали,═ были═ увезены и угнаны══ многие═ его

сверстники. В═ партизаны═ Веня══ идти═ забоялся тоже.

═До═ войны═ он был, по рассказам═ студенецких жителей,═ парнем═ как

парнем,══ не больно храбрым, но и не═ робким, работал══ в лесхозе

дровосеком,══ и неплохо, фотография═ его несколько══ раз вывешивалась на

Доске почета.══ По детству═ и ранней═ молодости═ Веня═ озорничал,

понятно,═ лазил по садам и═ лесным═ пасекам,═ но в меру,═ ничем не

выделяясь═ среди других══ озорников,══ не═ слыл главарем и═ предводителем

этих набегов.

═Родом═ Веня был из═ хорошей, хлебопашеской и лесной семьи. Отец его и

мать═ работали═ в колхозе:══ отец плотником, а═ мать - дояркой.═ Два

старших брата-погодка═ перед самой══ войной═ один за другим═ ушли═ в армию

(с войны, с═ фронта после═ никто из них не вернулся),══ младшая сестра,

Соня, училась═ еще в школе.══ Сотни,══ тысячи═ подобных семей жили═ в

деревнях и═ селах.══ Но вот═ случилась═ война,══ и сразу═ все стали

разными,═ сразу═ людей═ словно═ кто═ подменил:══ одни═ на фронт,═ в

партизаны,═ а другие, как═ Веня,══ в услужение═ к немцам,══ в каратели.

═Подговорил его вступить═ в полицию══ дальний═ какой-то родственник из

окрестных хуторов,═ уже служивший полицейским═ несколько═ месяцев.══ Мол,

ничего═ страшного══ и предательского══ в этой═ службе нет.══ При любой

власти═ охрана═ нужна и необходима.══ Грабителей и разбойников══ всегда

хватает, и особенно сейчас,══ во время═ войны. А═ как═ охрана═ называется:

милицией,══ полицией или═ жандармерией, - так это без разницы. Отец,

мать═ Вени═ и сильнее всех младшая сестра-пионерка═ были против═ Вениной

службы.═ Но он ею все-таки═ соблазнился,═ не═ послушался ни родителей,

ни сестры Сони,═ надел полицейскую форму,══ взял в руки винтовку═ да еще и

изругал все свое═ семейство, которое, по его═ разумению, хотело═ ему зла

и обиды, хотело, чтоб он═ уехал с глаз долой═ на богатые═ заработки═ в

Германию (а этим═ вербовщики══ поначалу═ заманивали туда═ деревенских

ребят и═ девчонок).═ И как только Веня так подумал, как только надел

чужестранную форму, как только══ взял в руки винтовку,═ то сразу и стал

другим человеком, обнаружив═ лютую какую-то, жестокую ненависть, и в

первую очередь═ к своим односельчанам.═ Зная═ их всех с детства,═ принялся

он ревностью═ выслеживать бывших══ советских и колхозных активистов,

членов ВКП(б) и комсомольцев, доносил═ о них новому своему немецкому

начальству,═ участвовал═ во многих карательных походах против═ партизан.

А в конце═ запер═ в ветряной мельнице═ несколько═ деревенских семей,

заподозренных в связях с партизанами, да═ и сжег══ их там живьем, не

пощадив══ ни стариков, ни═ женщин,═ ни детей.

═Студенецкие ребята и поймали═ Веню,═ привели в═ лагерь.═ Поначалу═ они

хотели═ привязать его к сосне-сухостоине,═ облить бензином═ да и сжечь,

чтоб он сам═ почувствовал,══ как это гореть═ живому═ человеку,═ задыхаться

и гибнуть в дыму и═ огне.═ Но командир═ отряда,═ бывший═ бухгалтер═ из

райпотребсоюза, не═ позволил устраивать самосуд да еще такой═ жестокий.

Он построил весь отряд═ возле═ дуба,═ велел ══привести═ Веню,══ который

сидел до═ этого под охраной═ в глубокой═ волчьей═ яме, и, перечислив═ ему

в лицо═ все═ его═ злодеяния, зачитал═ приговор: "Именем═ Союза═ Советских

Социалистических═ республик, именем Красной═ Армии, сражающейся═ против

немецко-фашистских══ захватчиков,══ именем══ всего советского народа

приговорить══ предателя═ и изменника Родины═ Горшкова═ Вениамина

Ивановича══ к смертной═ казни═ через повешение!"

═Веня приговор═ выслушал═ молча═ и как бы даже равнодушно, словно═ ему и

собственной жизни═ было точно так═ же═ ничуть═ не жаль,═══ как и жизни

многих других,═ убитых═ им═ и сожженных═ людей.═ Командиру отряда,

человеку═ внимательному и,═ говорят,═ тайно религиозному,═ показалось это

странным, и он спросил═ Веню:

═- Может, хочешь═ что сказать напоследок?

═- Хочу, - спокойно═ ответил Веня: - Перестрелять бы═ вас всех!

═Отряд═ предсмертной, наглой═ этой═ выходки═ Вени стерпеть не смог,

сломал строй и бросился═ было═ к нему,═ чтоб═ растерзать на месте══ без

всякого ══повешения - казни для такого═ изувера,══ как Веня,═ легкой═ и

быстротечной.══ Но командир═ отряда,═ бывший══ бухгалтер,═ опять не

позволил утроить═ самосуд,══ смирил══ своих подчиненных,══ и все

свершилось═ согласно приговору и советским═ законам - Веня был═ повешен.

═Отцу══ с матерью══ разрешили══ Венино тело═ забрать, чтоб═ похоронить на

студенецком═ кладбище.══ Но они═ наотрез═ отказались.══ И первым═ отец,

прошедший═ две═ войны,═ Первую мировую и Гражданскую═ на стороне═ красных,

много══ чего на тех войнах видевший. Человек он тоже был набожный и в

христианских заповедях══ строгий.

═- Наша═ земля его не примет, - сказал он про сына,══ и никто══ не посмел

с ним═ спорить.

═Так и остался═ Веня═ висеть══ незахороненным═ на Партизанском═ дубе.

═Жить═ дальше═ в селе═ Вениным═ родителям и═ младшей══ сестре═ было

никак нельзя. Ведь каждый═ день═ приходилось═ встречаться══ с

односельчанами, у═ которых═ Веня══ погубил══ самых близких людей,

смотреть им в глаза, а в тех глазах,══ кроме═ слез - ничего.══ Первой═ не

выдержала═ Соня.═ Несмотря на═ свое═ малолетство═ она ушла═ в

партизанский отряд, смывать═ кровью══ позор═ и═ предательство брата,

которого, говорят, до═ войны═ очень═ любила.═ Правда,══ пробыла она═ в

партизанском отряде══ совсем недолго,═ вскоре погибла: то ли подорвалась

на самодельной═ мине возле железнодорожного═ полотна,═ то ли была убита во

время перестрелки═ с карателями.

═Отец═ же и мать Вени═ поступили так,═ как только═ и могли═ в подобном

случае поступить настоящие русские═ люди, крепкие═ в вере.═ Они закрылись

в баньке,═ что стояла═ у них на═ задах огорода, подожгли ее═ изнутри да и

сгорели═ там живьем,═ во всем═ повторив═ муки═ и страдания сожженных их

сыном═ односельчан.

═Впервые мать рассказала═ Андрею эту═ историю,═ когда═ ему было всего лет

десять, не═ побоялась═ его малолетства. И, наверное,══ поступила правильно

ребенок══ с детства══ должен═ знать не только═ все радости, но и все ужасы

жизни,══ иначе,══ достигнув═ зрелой═ поры, он так и не поймет, что в этой

жизни делать═ позволительно,═ а что запретно, что есть грех великий═ и

неискупимый.

═Андрей═ возле═ Партизанского дуба══ в детстве═ и юности══ бывал═ часто:

то с матерью,═ собирая грибы,═ то с отцом═ на охоте,═ а то и сам по

собственной воле,═ когда ему вдруг хотелось и желалось══ просто без

всякой═ цели походить, побродить по лесу.══ В юности═ такие желания и

томления═ случаются═ сплошь═ и═ рядом - человек═ растет, задумывается═ о

жизни.

═И каждый раз, как только Андрей═ подходил═ к дубу,══ ему казалось, что

Веня в черной═ полицейской═ форме,══ оттеняемой═ белой═ нарукавной

повязкой, висит там до сих пор.══ Андрею становилось не то чтобы═ страшно,

но как-то═ не по себе,══ в душе═ что-то замирал═ и холодело,═ и он

старался═ обойти═ дуб═ стороной.══ Это странное═ чувство душевной пустоты

и холода═ овладело Андреем и сейчас.═══ Он опять═ представил Веню с

белеющей═ нарукавной═ повязкой═ висящим═ на дубовом═ суку═ и с ужасом

подумал,═ а что же ему═ делать с этим═ повешенным. Земля ═его не принимает

(никто═ не смеет══ нарушить═ отцовское проклятье),═ но не принимает и

небо,═ раз═ история о Венином предательстве═ и изуверстве до═ сих пор не

забывается,═ передается═ из поколения═ в поколение.

═"Пусть═ висит", - с какой-то необъяснимой═ жестокостью подумал═ Андрей и

повернул═ назад к дороге.═ В═ совершенно мертвом, насквозь пронизанном

радиацией лесу═ висеть Вене═ во сто крат═ страшнее:═ никто═ и никогда

больше═ не═ увидит══ его черной полицейской═ формы,═ так ладно сидевшей

на нем при═ жизни,══ его белой,═ всегда постиранной и отглаженной

угольным утюгом═ повязки,══ его═ хромовых,══ немецкой═ выделки сапог.

Лишь мертвый═ ветер (а он здесь тоже═ мертвый)═ будет изредка шевелить

его русые══ ниспадающие══ на плечо═ волосы,═ за каждым═ порывом

напоминая Вене, что осужден══ он на казнь══ вечную, никогда═ до═ этого═ в

человеческой═ жизни═ не случавшуюся.

═Как только Андрей═ вышел═ на дорогу,══ так тут══ же опять══ выкатилась

откуда-то═ из-за═ вершин═ деревьев══ полноликая оранжево-яркая луна,

осветила═ и колею-ложбинку, и бугорки═ снега,══ и вечнозеленый мох═ у

подножья═ сосен;══ а далеко═ впереди,═ над кувшинковскою церковью,

незамедлительно повисла Полярная звезда,══ надежно═ указывая═ Андрею═ путь

к родительскому дому, к═ могилам отца-матери,═ к детской═ могиле сестры

Тани - единственному теперь══ в мире═ пристанищу,══ к которому мог

прибиться═ Андрей.

═В Кувшинки═ он вошел═ с первыми═ лучами═ солнца.═ Улица тоже была

заросшая═ и ельником,═ и поднявшимися══ почти═ в человеческий рост

хрупкими═ лиственными деревцами, березой,═ липой,═ кленом,══ но все же не

так густо,══ как на лесной═ дороге,══ словно══ безлюдная══ и страшная в

этом═ своем безлюдье═ улица еще надеялась,═ что═ рано или поздно жизнь

сюда═ вернется.

═И кажется, она дождалась═ своего.══ Стараясь══ нигде═ не наступить══ на

тоненькие═ болезненные═ деревца,═ не обломать═ на них ни═ единой═ веточки,

по улице пробирался живой═ человек,══ с детских лет══ знавший здесь каждый

дом, каждую═ калитку и═ лавочку══ возле═ нее,══ каждый══ колодец-журавель

и даже═ каждую травинку, растущую══ вдоль заборов═ и палисадников.

Подлинных намерений═ этого человека═ улица пока не═ знала,══ но, услышав

его шаги,═ вдруг═ вся══ встрепенулась, ожила и, казалось,══ еще немного -

и она,══ встречая═ его, разразится══ петушиным═ пением,═ мычанием═ коров,

блеянием═ овечек═ и коз, - а потом═ и людскими несмолкающими═ голосами.

Андрей не стал разрушать ее обмана.═ Пусть хоть недолго,═ пусть хоть

несколько═ часов═ поживет этой надеждой,═ пока═ не разберется, что он

вовсе═ не тот человек, которого═ она═ ожидала.

═Родительский дом══ встретил Андрея═ тяжелым══ стариковски═ вздохом,═ в

котором═ послышались укоризна и даже═ обида:══ мол, что же ты так долго

не═ ехал═ сюда,═ ═оставил все на произвол судьбы: и сарай, и поветь, и

колодец, и═ дедовскую═ кузницу═ на═ выходе═ из сада,══ и рядом═ с═ ней

яму для═ обжига═ горшков,══ и много═ еще такого,══ чего══ никак═ нельзя

было══ оставлять═ без═ хозяйского═ глаза и═ присмотра.═ ═В═ своем

сиротстве═ и ослеплении═ крест-накрест═ забитыми═ по всем окнам═ досками

дом был много═ древнее══ соседских. Те умерли, омертвели═ от═ страшной

нежданной═ беды,═ а он,═ похоронив══ старого═ хозяина и хозяйку,═ новых

так и═ не═ дождался.

С трудом усмирив═ гулко и═ неостановимо═ забившееся═ сердце, Андрей

повинился══ перед домом за═ все эти═ вольные═ и невольные═ обиды═ и шагнул

к калитке. Она была═ все═ такой же, какой он знал══ ее с самого раннего

детства. Легонькая, умело═ и ладно (не только══ для═ крепости, но и для

красоты)══ смастеренная══ отцом═ из═ шести смоляных═ досок.═ Друг к другу

они плотно═ и неразъединимо═ были подогнаны═ по═ всем правилам

столярного мастерства══ и искусства "в четверть", украшены═ ровно бегущими

вдоль кромок "дорожками".═ Запиралась═ калитка хитро и надежно.═ С правой

стороны═ на уровне══ человеческого═ пояса на ней была приделана═ кованая

ручка-клямка═ с широким удобным═ для═ большого═ пальца язычком-лопаткой,

в прежние годы всегда═ отполированным добела.══ Нажмешь══ на этот═ язычок,

и с обратной═ стороны═ тут же звякнет═ и поднимется═ над═ пробоем,

освобождая калитке═ ход,═ увесистый═ рычажок,═ который═ заканчивается тоже

ручкой, чем-то напоминающей═ петушиный высоко═ запрокинутый══ хвостик.

За него═ открывают═ калитку═ изнутри, со двора. Но это не все еще

хитрости. Чуть выше клямки══ в калитке═ просверлена едва приметная

дырочка, а из нее свисает═ тоненький═ сыромятный ремешок.══ Надавив═ на

язычок-лопатку клямки,══ надо потянуть══ за ремешок═ ═вниз,═ и тогда

изнутри═ поднимется═ еще одна (теперь уже деревянная,═ дубовая)═ щеколда.

Прилажена═ она не столько═ для запора,═ сколько═ для═ предупреждения, мол,

дорогие═ хозяева, сродственники и соседи, иду к вам══ по самому═ срочному

и неотложному делу, - но человек═ я свой,═ деревенский, знающий═ все

обычаи и потаенные══ знаки,══ чужой═ бы ни дырочки в калитке,═ ни

свисающего═ из нее ремешка══ не заметил══ бы, а если бы и заметил,═ так не

додумался бы, зачем══ и почему═ он тут обретается. Был на калитке со двора

еще и тяжелый══ увесистый══ крючок,══ но он═ запирался══ только═ на ночь,

а днем,══ в светлую═ пору,═ свободно покоился═ на пробое,══ скучал═ без

дела.

═Чуть склонившись над калиткой,═ Андрей═ строго═ поочередно нажал правой

рукой══ на язычок-лопатку (увы, от долгого═ бездействия═ потемневший═ и

даже ржавый),══ а левой══ потянул на ремешок══ (тоже темный═ и тоже═ как

бы═ заржавевший),═ минуту══ выждал═ в таком══ замершем, неопределенном

положении, словно суеверно боялся, что═ калитка,══ несмотря на все его

ухищрения, все равно═ не откроется, - и лишь═ после этого══ с силой

толкнул ее вперед. Но═ калитка═ открылась═ на удивление легко,═ не издав

ни единого стона═ и скрипа═ ни в петлях, ни в истончившихся═ от времени

досках, ни во всех своих щеколдах-запорах, которые═ раньше при малейшем

прикосновении незамедлительно откликались═ и пением,═ и веселым═ скрипом,

и предупредительным позвякиванием. Андрей═ в испуге═ даже отшатнулся

от калитки,══ подумав,═ что она так же═ мертва, ═как мертво═ здесь═ все

вокруг.═ Но вот ветер═ колыхнул ее, и калитка, оживая,═ вздрогнула,

встретила═ Андрея всеми═ прежними═ своими══ звуками:══ и скрипом, и

позвякиванием, и═ ударами деревянной═ щеколды═ о деревянную же═ навечно

врубленную в═ столб-ушулу═ скобу;═ послышался══ и стон, но не═ такой, как

прежде,═ от обыкновенной═ усталости═ и недомогания, а совсем═ иной,

какой═ вырывается из груди═ в самые тяжелые,══ последние═ и покаянные

минуты═ жизни.

═С этим покаянным вздохом═ Андрей═ и вошел ═во двор. От самой калитки═ и

до задних,═ ведущих на огород═ ворот,═ он был═ заросший,══ заполоненный

потемневшей и высохшей══ за зиму══ полынью,══ нехворощью и═ колючим

дурнишником.══ Путь Андрея лежал вначале═ к повети, где на═ специальном

гвоздике═ рядом═ с═ отцовским столярным═ верстаком═ должен═ бы висеть

ключ от дома, - и он стал═ пробиваться,═══ проламываться═ туда точно так

же, как проламывался через═ густой═ ельник═ на═ кувшинковской дороге.

Сухая══ изможденная полынь и нехворощь══ больно══ хлестали Андрея═ по

коленям,══ а черные══ многоигольчатые═ колючки══ дурнишника══ намертво

цеплялись за═ брюки═ и═ полы бушлата, замедляя═ и удерживая шаг. В

какие-то минуты═ Андрей══ вообще═ подумал, что он заблудится═ в этих

пустынных═ зарослях и═ дебрях и═ никогда═ не═ дойдет══ до повети,═ которая

тоже═ почти═ по самую═ крышу═ скрывалась═ в них и═ потому═ чудилась

Андрею══ совсем═ низенькой,══ вросшей══ в землю.

═Но все-таки он═ пробился, проложил══ по двору══ буреломную торную дорогу,

точно═ угадав═ каким-то,══ оказывается,═══ до сих пор еще не═ умершим═ в

нем чутьем═ на прежнюю, существовавшую здесь при═ отце═ и матери

тропинку. И был вознагражден═ за свое═ чутье.═ Поветь вмиг выросла,

поднялась много выше═ зарослей, привычно нависла═ над═ Андреем═ дощатыми

своими прокаленными на солнце═ стенами и═ шиферной══ покатой═ крышей.═ Во

времена═ раннего═ Андреева детства══ поветь была═ у них═ сплетена══ из

лозовых прутьев, всегда═ затененная═ и легко продуваемая речным═ влажным

ветром.══ Но потом══ отец собрался с силами и построил новую,══ дощатую

поветь,═ покрыл ее вместо подгнившего и протекающего в нескольких══ местах

теса новомодным шифером,══ прорубил со стороны═ реки для света═ небольшое

окошко═ и лишь дверь═ оставил старую,═ дедовскую.═ Она была═ настолько

прочной═ и═ удобной══ в обращении, что никакая═ новая═ с ней сравниться не

могла.

═Ни в старой═ плетеной═ повети, которую Андрей помнил слабо, ни═ в

нынешней,═ дощатой,═ дверь никогда═ не запиралась на замок (не было в том

никакой надобности),══ а лишь удерживалась от ветра и вездесущих═ кур

металлическим стерженьком, продетым сквозь══ петлю в пробой.═ Стерженек

и сейчас═ охранно темнел в пробое. Андрей═ легко, без усилий═ выдернул

его и беспечно бросил══ вдоль══ косяка-лутки,═ зная, что═ стерженек

никогда═ не упадет на землю,══ поскольку═ прилажен═ к этому═ косяку

неразъемной цепочкой.══ А вот застоявшаяся дверь══ подалась═ не сразу,

долго сопротивлялась Андрею,══ словно═ не═ признавая══ в нем родного

человека.══ Ему пришлось и раз, и другой═ с немалой═ силой═ дернуть ее═ на

себя═ за витую═ фигурную══ ручку═ и даже приударить ладонью,═ чтоб дверь

отошла от лутки,═ и только══ после═ этого═ она признала═ Андрея,

почувствовала тепло═ его ладони - распахнулась.═ В повети═ было сумрачно и

по-весеннему═ сыро:═ солнце══ таилось еще═ за сараем,═ за островерхой

клуней и не успело повернуть к окошку. Но и в этих сумерках Андрей сразу

заметил на гвоздике═ старинный═ их ключ-журавку,══ во всем похожий на

плотницкий══ буравчик с подвижным,═ действительно══ журавливым клювиком

на конце. Вставляется этот ключ═ не в замочную скважину,══ а в сквозное

отверстие══ в дверном═ косяке.═ Легко══ проникнув═ внутрь═ сеней═ на

длинной══ ножке,══ клювик там под═ собственной═ тяжестью═ падает вниз и

точно═ попадает на зубчатый═ засов.══ Теперь надо ключ═ осторожно,═ но с

силой═ повернуть против═ часовой══ стрелки═ за круглую═ кованую═ в объем

ладони═ ручку - и засов══ сдвинется с места. Переставляя══ клювик═ по

зубчикам, движение придется═══ повторить═ несколько═ раз, для═ удобства═ и

силы═ непременно═ попуская══ стерженек══ ключа═ между═ указательным и

средним═ пальцами.═ После═ этого открывай═ точно такую же, как═ и на

калитке,═ деревянную═ вертушку,═══ приспособленную чуть═ выше═ уключины -

и дверь══ распахнется сам═ собой. Надежный═ этот дедовский═ запор══ очень

нравился═ отцу,═ матери,══ и они═ не стали═ переменять его на замок,

ключи═ от которого═ то и дело теряются, и особенно═ такими неугомонными

мальчишками,══ каким был═ в детстве═ Андрей.

═Почти═ двадцать лет не═ брал═ Андрей═ в руки═ родительского

ключа-журавки═ и теперь,══ предчувствуя радость═ от прикосновения═ к нему

и═ вместе с тем робость - а═ откроет ли дом, - всем телом═ потянулся═ к

заветному═ гвоздику.══ И вдруг═ на минуту═══ отшатнулся═ назад.═ Рядом═ с

отцовским═ столярно-кузнечным══ верстаком═ стояла═ дровосечная колода, а

в нее═ был воткнут еще более═ памятный═ Андрею, чем ключ, родовой══ их

кованный делом═ Матвеем═ топор.══ Казалось,═ отец═ только═ что═ рубил

здесь═ дрова,══ притомился═ и═ легонько, одним═ лишь носиком══ воткнув

топор══ в колоду (чтоб══ после═ так же легко═ его и═ выдернуть), пошел

в дом═ передохнуть,═ испить воды,══ а заодно и помочь═ матери в

каких-нибудь═ неотложных═ домашних делах.═ Топорище═ еще═ хранило тепло

отцовской руки,══ и Андрей═ не смог═ удержаться,══ чтоб═ не прикоснуться

к нему.══ Топорище══ плотно,═ словно═ ложе приклада,═ вошло ему в ладонь,

и тут же отдало ей все тепло══ и всю силу══ отцовской═ руки.═ Андрей

выдернул══ топор из колоды, подержал═ его на═ весу,══ а потом═ с

удвоенной, своей═ и отцовской, силой══ всадил назад══ в колоду,═ которая

от этого удара═ взвизгнула═ и едва не раскололась пополам.══ Все═ - он

дома, в родных Кувшинках,═ на родительском подворье, и═ его военное

кровавое═ прошлое═ теперь═ навсегда═ отрублено и═ забыто!

═Конечно, как═ хорошо═ было бы, чтобы═ в доме══ оказались сейчас══ и отец,

и мать;══ они бы обняли═ заблудившегося═ своего сына,═ по-отечески,

по-матерински приветили═ бы═ его,═ приголубили══ после стольких═ лет

разлуки, вымыли бы в бане,═ напоили═ бы горячим лесным чаем и═ уложили

бы спать═══ на чистых═ льняных простынях. Но коль═ судьбе было так

угодно, чтоб═ родители═ не дождались═ Андрея из бессмысленных его═ военных

походов (отец═ никогда═ больше═ не вернется═ сюда,═ в поветь,═ не возьмет

в руки не остывший═ еще от жаркой дровяной работы т опор, а мать в доме

никогда больше═ не затопит печь,═ не прикоснется к ухватам),══ то надо

смириться с этим и идти══ в дом одному.

═С дверью═ Андрей═ справился══ без═ особого труда,══ как-то даже

машинально,═ походя, как будто══ только вчера═ или позавчера

открывал-закрывал ее. Из сеней, а потом═ и из горницы═ дохнуло═ на него

родными до сих пор,═ оказывается,══ не выветрившимися═ запахами:═ русская

громадная печь, на которой═ Андрей══ когда-то══ так любил═ греться,

вдоволь набегавшись за═ день═ по сугробам═ и═ заметям══ на лыжах,═ а по

речке═ на скользких══ коньках-снегурках,══ встретила его чуть═ приторным

запахом═ мела и глины,══ смешанным с запахом═ пепла═ и═ хранящихся в

загнетке═ березовых═ углей;═ из подполья══ повеяло на Андрея═ запахами

картошки═ и тыквы,══ а с висящей═ над ним═ жердочки═ запахами

сплетенного в длинные══ косички-венки═ лука и чеснока;══ от подушек,

горкой поднимающихся══ над кроватью (словно мать═ только═ сегодня рано

поутру сложила═ их) до═ Андрея═ долетел══ запах гусиного пуха;═ коноплей

и льном═ пахли═ расстеленные═ у подножья══ кровати═ и самодельного

дощатого дивана═ половики═ и═ дорожки;══ по-особому, смолой══ и воском,

пахли старинные═ некрашеные═ лавки.═ Голова═ у Андрея от всех этих

дурманяще-родных запахов═ опасно закружилась,══ поплыла,═ и он только

теперь по-настоящему═ понял, как же он устал═ за время═ дороги (такие

тридцатикилометровые═ марш-броски уже, наверное, не для него) и вообще,

как устал за последние годы═ своей═ неприкаянной═ жизни.

═Бросив под голову═ рюкзак, Андрей══ повалился═ на диван,══ и последнее,

на что у него еще хватило сил, так это укрыться═ отцовским═ охотничьим

тулупом,═ который,═ словно═ специально,══ висел рядом═ на═ крючке.

═Первые восемь, а может, и все═ десять часов═ Андрей═ спал беспробудно,

мертвым, болезненным сном,═ спал и даже═ во сне═ хотел спать,═ досыпая

все недоспанные═ часы и минуты═ на войне═ и═ в тылу, в госпиталях,═ когда

раны═ и контузии═ не давали═ ему никакой═ передышки.═ Но потом══ он стал

просыпаться,══ осознавать и чувствовать себя,═ иногда═ понимая,══ а иногда

и не понимая,══ где═ он═ и что с ним. В доме═ с наглухо══ забитыми

окнами было темно, словно в могиле,══ и мгновениями═ Андрею казалось,

что он действительно уже═ умер,══ погиб и похоронен,═ но почему-то не в

земле,══ а в это деревянном═ склепе.══ Страха Андрей═ от смерти══ не

испытывал:═ погиб══ так═ погиб, тысячу раз мог погибнуть,═ только══ зачем

же в его могиле═ не земля,═ а сухое, звенящее═ от каждого прикосновения

дерево?!═ Не найдя никакого═ объяснения такой═ своей═ участи (может быть,

он все-таки═ еще не убит, а только═ ранен и═ контужен, и деревянная

могила═ чудится═ ему═ в шоке,══ в бреду), Андрей═ опять═ проваливался═ в

сон═ и опять спал неведомо сколько,═ часов шесть-семь,══ но уже не так

крепко,═ как прежде:═ его начали одолевать═ какие-то═ грезы,══ и в═ этих

грезах═ пришло к═ нему прозрение - да нет же, он не умер, или, по крайней

мере, умер═ не до конца и лежит сейчас═ в родном══ своем доме═ в Кувшинках

на дощатом═ диване,═ который═ когда-то═ смастерил из березовых неодолимо

крепких досок═ отец. Если Андрей═ этому не верит, то он может═ потрогать

рукой═ и подлокотники,══ и спинку══ дивана,═ дотянуться до стены,═ на

которой═ висит═ его собственная, еще═ курсантских времен фотография,

может поплотней═ укрыться═ отцовским══ тулупом, но если и это не развеет

его сомнений, то Андрей может встать на ноги,═ пройтись по широким

половицам к лежанке и печке, и там в печурке═ обязательно обнаружится

целая═ россыпь═ спичечных коробков и две-три пачки любимых отцовских

папирос (положены туда для═ просушки) "Беломорканала".═ Ведь═ как Андрею

хочется сейчас, среди ночи, закурить и почему-то непременно═ отцовскую

едкую папиросу с длинным мундштуком-трубочкой, которые═ теперь═ в продаже

встречаются редко.

═Андрей проделал═ все точно так, как ему было═ подсказано и повелено в

грезах:══ потрогал═ воспаленной,═ горячей рукой═ и подлокотник,═ и спинку

дивана,══ дотянулся до═ фотографии, а вот встать═ на ноги═ и сходить за

папиросами═ не нашел в себе═ силы,═ поленился.═ Виной тому,═ наверное,

был тулуп,═ такой═ теплый,═ непомерно большой═ и просторный,

по-домашнему пахнущий═ кожей и овечьей══ шерстью.═ Вылезать═ из-под него

на холод═ не было═ никакого═ желания,═ и Андрей═ не вылез,═ а наоборот,

еще поглубже═ занырнул═ в его утробное═ тепло,══ решив,═ что с куревом

можно═ и повременить.══ И тут же═ был вознагражден (а непоруган, как того

следовало═ бы ожидать)═ за свою══ медлительность и стойкость.══ Вдруг

перед его═ взором══ как-то странно, сразу весь разом,═ изнутри═ и снаружи,

предстал родительский дом в окружении майского цветущего═ сада,══ с

охранно═ нависающей═ над крышей══ из палисадника сосной.══ Дом был═ залит

ранним═ утренним солнцем,═ а навстречу═ Андрею,═ у же офицеру-лейтенанту,

бежит═ маленькая,═ всего девятилетняя девочка,══ и он легко═ узнает в ней

почти незнаемую им сестру Танечку. Андрей раскидывает руки,══ чтоб обнять

Танечку, подхватить ее на грудь, но она в последнее═ мгновение куда-то

бесследно исчезает, и Андрей═ обхватывает руками весь дом, вместе═ с

садом и сосной в палисаднике,═ показавшийся═ ему тоже═ удивительно

маленькими═ и беззащитными.

═Родительский их,══ бревенчатый═ дом был══ построен, по рассказам═ отца,

в девятьсот═ шестнадцатом году, когда═ дед Матвей,═ вернувшись═ с фронта

(австрийской саблей═ у него была разрублена левая рука, ключица и грудь),

надумал жениться═ на будущей═ Андреевой══ бабушке═ Ульяне. Просторный

высокий═ дом срубили═ "в лапу"══ из громадных нетесаных══ бревен (а зачем

их тесать,═ когда они все одно к одному, прямые и гонкие, как свечки,═ по

две четверти толщиной в вершине).═ Корабельные эти сосны═ были спилены══ в

Егорьевском═ бору,═ но═ не сразу, не живьем,══ как пилят нынче,══ чтоб

поскорее═ увезти══ сырой,═ толком═ не готовый═ ни к какому══ строительству

лес═ с делянки, а═ после долгой предварительной═ подготовки. ══В те

времена,══ несмотря═ на═ войну,══ жизнь═ была еще═ неспешной,══ во всем

нормальной══ основательной.═ Намеченные══ к повалу══ лесничим═ сосны

мужике вначале═ подрубили по коре═ и лубу═ и оставили══ на целый год.

Высыхая══ на корню,═ сосны═ пропитались, окаменели═ смолой-живицей,

хвойным воском═ и после, положенные в дом,═ уже не боялись ни

жука-короеда,══ ни═ вездесущего═ шашеля,═ ни самого═ времени.═ Похоже,

устояли они═ и перед═ новой,═ совсем═ уже страшной, хотя и═ невидимой,

неосязаемой══ напастью - радиацией, ведь не рассыпались в прах,══ не

истлели от нее,══ а лишь еще сильнее═ сплотились═ друг═ с другом,

проложенные══ болотным мхом═ и навечно соединенные═ дубовыми

тыблями-шипами.═ Одного только═ бревна не понимают:══ почему это дом вдруг

опустел,═ почему═ в нем вот уже═ столько лет не слышно═ ни мужских,═ ни

женских,═ ни детских голосов,═ ведь действительно не сиротская═ же═ он

могила═ для═ пришедшего═ сюда═ умирать изувеченного и измученного войнами

и послевоенной беспутной═ жизнью═══ последнего своего хозяина,══ потомка

кузнецов═ и горшечников.

═Деда═ Матвея═ Андрей не помнил.═ Он погиб═ на войне══ осенью═ сорок

первого года.══ По возрасту═ дед═ (ему было тогда уже без═ малого

пятьдесят) да и по увечью от прежней═ мировой═ войны═ на фронт═ мог не

идти.══ Но дед══ пошел,═ добровольно. Бабка═ Ульяна═ пробовала═ его

отговаривать:

═- Ну куда═ ты, старый, собрался?!═ Без═ тебя там не управятся, что

ли?!

═- Не управятся! - ответил ей дед и в решении своем═ остался

непреклонным.

Погиб он где-то под Ельней,═ в армии, которой═ тогда командовал опальный

Жуков,═ до конца═ так, кажется,═ и не успев═ отдать═ немцам═ должок═ за

порубленные руку, ключицу и грудь.

═От деда осталось три фотографии.══ Одна, самая старая,══ сделана═ еще в

дореволюционное время.══ Дед изображен на ней═ в полный рост в форме

унтер-офицера═ царской армии.═ На голове═ у него фуражка═ с коротеньким

козырьком═ и кокардой,═ через плечо═ на ремне═ сабля,═ на═ ногах══ высокие

яловые═ сапоги═ со шпорами и наколенниками.══ Дед═ строг и собран: весь

его вид,═ от надетой═ строго по уставу══ фуражки (два пальца от брови)

до ярко начищенных═ сапог,═ говорит═ о том,═ что погоны═ унтер-офицера═ он

носит═ не зря, заслужил их честной, безупречной службой═ царю и

Отечеству,═ завоевал в боях.

═На фотографии дед уже в гражданской одежде (впрочем, сапоги, если

хорошенько═ присмотреться, прежние, военные, только без шпор и

наколенников)══ и уже не один, а вдвоем═ с молодой женой, Ульяной, Улей.

Закинув ногу на ногу,═ дед вполоборота сидит═ на═ стуле, а бабка Ульяна

стоит═ сзади его, как-то═ еще робко═ и неуверенно═ прикасаясь═ к плечу

мужа═ ладонью══ с обручальным серебряным═ колечком═ на безымянном═ пальце.

═На третьей═ фотографии дед═ и бабка═ поменялись местами.═ Теперь═ на

стуле═ сидит с годовалым Андреевым отцом на═ руках она,═ а дед, словно═ в

каком═ охранении,══ карауле, возвышается над ними,═ такой же строгий═ и

степенный, как и на прежних фотографиях, но в пышных его═ кавалерийских

усах играет, плохо скрывается радостная═ улыбка - как же, долгожданному

сыну уже целый год (до этого═ у них с Ульяной была девочка,═ да═ умерла═ в

окаянном═ семнадцатом году).

═На всех трех фотографиях видно, какого громадного, гренадерского роста

был дед Матвей. В═ широко═ развернутых его плечах═ чувствуется

прямо-таки богатырская сила═ и мощь.═ Отец═ Андрея тоже слыл человеком═ и

роста немалого,═ и силы незаемной,══ но все же═ не в деда.══ Тут, судя по

всему, примешалась═ кровь породы бабки Ульяны. В ее роду все были люди

невысокие, хотя и отменно═ крепенькие, жилистые. А вот═ Андрей в деда.

Когда═ он чуть подрос,═ возмужал (а в училище так и особо),═ то все, кто

знал дела, при встрече непременно говорили Андрею: "Вылитый Матвей

Никанорович". Бабка Ульяна подтверждала то же самое: "Слова лишнего не

скажет,═ молчун".

═Бабку═ Андрей═ помнит хорошо. Маленькая такая, суетная, словно синичка,

все говорит, говорит и говорит. И не абы как,═ а то и дело сыплет

прибаутками, пословицами, поговорками да сказаниями какими-то, которых

знала═ несметное═ количество.═ Знахаркой была,═ шептуньей,═ травы по лесам

и═ речной═ уреме═ собирала═ и маленького Андрея,═ вечного═ своего

спутника═ в этих═ походах, приучала. Он кое-что запомнил и после,═ уже на

войне,══ когда═ не было═ под рукой═ необходимых═ лекарств,═ заменял их

травами═ и кореньями,═ удивляя знахарскими своими═ познаниями и═ солдат,

и командиров. Умерла бабка═ Ульяна рано,═ всего шестидесяти═ пяти лет от

роду. Тоски═ по утонувшей═ Танечке═ пережить═ не могла, стала сохнуть,

вянуть══ да═ и завяла совсем. Андрей═ ее слезы по Танечке═ тоже помнит.

Бывало,═ сядет бабка═ Ульяна══ в лесу на пенек,══ пригорюнится и заплачет:

"Ах, кабы я была═ на ту пору у реки,═ то непременно══ Танечку═ спасла бы,

я ведь плавать умею,═ как рыба-осетр".══ И хотя═ рыбы-осетра═ тогда Андрей

сроду еще не видывал, в их реке она не═ водилась,═ но верил, что бабка

Ульяна═ Танечку═ спасла бы, нырнула бы═ в самые══ холодные═ и страшные

глубины═ и вынесла═ бы ее на берег живую и невредимую.═ Теперь бы они

ходили═ по травы, ягоды и грибы══ втроем,══ и Танечка══ собирала═ бы их

больше всех,══ потому═ как она═ вон какая═ проворная═ и неутомимая═ - вся

в бабку.

═Дед Матвей после службы═ в армии и═ женитьбы нашел═ достойное═ применение

своей силе и молчаливому, сосредоточенному═ характеру. Ему═ по наследству

от отца══ достались кузница и═ гончарный круг.═ Вообще в их краях по

лесным деревням и дебрям═ многие═ мужики═ занимались═ кузнечными и

гончарными═ делами,═ добивали═ деготь,══ селитру, варили═ стекло.═ Глины

ведь, кремнистого песку,══ дерева═ вокруг - хоть отбавляй.══ Не зря═ же

села═ и═ хутора═ далеко═ окресть зовутся здесь то по-строительному, то

по-рудничному "будами" и "гутами":═ будовать значить═ строить,═ возводить

гуты - стеклянные и глиняные заводы. Но дед═ среди всех умельцев,

кузнецов и═ горшечников, был,═ говорят, мастером═ особым.═ Самую═ простую,

обиходную вещь,═ ту же дверную клямку, безмен, подкову или горшок-кувшин

любил═ делать═ не только═ для пользы,═ но и для═ красоты. Отец═ Андрея

тоже у него══ многое═ перенял:═ и сошник-лемех═ мог выковать,══ и самовар

залудить,═ и миску, корчажку═ обжечь, но (не раз о том═ сокрушался) встать

вровень с дедом Матвеем═ не смог - слишком═ рано от дома отлучился,═ в

учебу пошел, возмечтав═ стать═ землемером и агрономом.

═В болезненной═ дреме,══ в полусне и в полуяви Андрею иногда чудилось═ и

виделось,══ что все═ его═ сродственники от деда═ Матвея (и даже═ прадеда

Никанора)═ и до сестры Танечки═ собрались в═ доме и окрест его,══ во

дворе,═ на улице═ и на огороде══ и теперь═ ждут не дождутся, когда же

Андрей═ наконец═ пробудится,══ чтоб приветить═ его как самого═ дорогого═ и

желанного гостя.

═И он пробудился. Но вовсе═ не оттого,═ что кто-то══ из═ этих

сродственников═ по═ неосторожности до═ срока═ потревожил═ его

прикосновением═ или негромким═ словом-шепотом,══ или даже═ только═ одним

взглядом, а оттого, что Андрею вдруг═ послышался═ какой-то═ странный═ и

все нарастающий звук,═ стремительно, волнами и накатами, приближающийся═ к

дому. Вначале═ Андрей═ было подумал, а не ветер═ ли это "афганец", не

песчаная ли буря несется═ сюда из предгорных пустынь,═ чтоб═ засыпать═ дом

по самую крышу═ и теперь═ уж действительно похоронить в нем заживо,

словно в═ каком═ склепе, Андрея. Но потом на смену═ этой═ догадке═ пришла

другая: нет,═ это не "афганец"═ и не песчаная буря, это, предваряя

наступление, начала работать═ дальнобойная артиллерия,═ установки "Град".

Их залпы и раскаты═ сливаются═ в один-единый звук, ═в канонаду - от этого

и верховое═ гудение,══ устрашающая═ земная дрожь,═ от этого═ больная,

контуженая голова Андрея═ все сильнее и сильнее═ сжимается═ железными

обручами,═ и он никак═ не может═ найти лежащий где-то рядом автомат,═ не

может═ подняться══ сам и поднять свой взвод в движение, в атаку. Догадка

более чем верная и неоспоримая: сейчас═ застрекочут═ вертолеты,═ и Андрей

(куда деваться!)═ поднимется,══ как вовремя═ поднимался═ сотни и тысячи

раз. Но вертолеты что-то запаздывают, а гул все нарастает═ и нарастает,

намертво═ вдавливая═ с головой═ укрытого плащ-палаткой Андрея в землю.═ Он

отбрасывает эту пропитанную песком и пылью══ плащ-палатку, оглядывается

вокруг,═ все понимает и осознает (где он и что с ним)═ и в изнеможении

припадает щекой═ к вещмешку.══ Нет, он сейчас═ все-таки не на войне,═ не

в бою и атаке (война═ осталась в далеком и невозвратном═ прошлом),══ а в

мирной═ жизни, в═ Кувшинках,══ в родительском═ доме,═══ о котором═ на

войне столько мечтал и═ думал, и никакая═ это не канонада,═ не залпы

реактивных установок, а самый обыкновенный═ ветер-верховик══ гудит и

рвется над лесом, раскачивает вековую сосну в палисаднике.

═Несколько мгновений══ Андрей═ лежал на диване в полной═ уверенности,

что, хотя и с потерями,═ но все-таки на этот раз отбился═ от военных

воспоминаний и миражей═ и легко═ отличал══ влажной═ лесной ветер-верховик

от песчаного, по-шакальи завывающего "афганца". И вдруг словно какая-то

пружина═ выбросила═ его из дивана:═ Господи,══ да при чем же здесь

"афганец",═ и при чем═ вертолеты - это же═ идет═ река, вскрылась где-то в

верховьях и теперь проламывается═ к Десне и═ Днепру льдинами-кригами.

Потому и ветер-верховик и так похожее═ на═ канонаду═ гудение, потому и

несказанное═ томление═ и боль во всем═ теле и душе.

═Боясь,═ что не успеет,═ что пропустит ни с чем не сравнимое═ видение

вскрытия реки, ледохода,═ Андрей, будто═ по тревоге, выскочил из дома,

распахнул══ во дворе═ задние═ ворота═ и═ огородами,═ сырыми и вязкими, на

которых уже══ нигде═ не═ угадывалось══ ни борозды, ни═ межи (так заросли

они чертополохом и полынью),═ побежал═ к речному═ обрывистому берегу

навстречу ледоломному гудению и═ ветру.

═Поспел═ он═ вовремя. Сине-зеленый,═ истончившийся уже во многих═ местах

лед вспучился, набряк═ и воздушно═ поднялся вровень═ с берегами.═ Полая

вода, то═ и дело═ прорываясь сквозь══ полыньи═ и промоины, шла═ поверх

него обманчивым══ и опасным══ для жизни═ полоем. Испуганные═ вороны,

которые до этого══ бесстрашно══ еще расхаживали═ по наледи,═ надеясь

поживиться══ каким-нибудь══ сорным,══ случайно занесенным═ сюда══ в зимние

стужи═ зернышком, шарахались═ от наката густой═ холодной═ воды и с криком

поднимались на крыло.═ Гудение═ ветра-верховика здесь,═ на просторе

слышалось гораздо═ сильнее,═ чем в доме; он═ рвал═ на части═ застоявшийся

воздух,══ бросал═ прямо на лед═ и без того═ низко нависшие══ над═ ним

темные, по-медвежьи═ тяжелые тучи,══ рябил и вспенивал стенобитной═ волною

воду. Лед═ этого напора═ не выдерживал, трещал и ломался,═ но пока лишь на

закрайках,═ возле берегов,══ а посередине на речном══ стержне══ держался

стойко и═ непобедимо, и═ казалось, так будет═ держаться═ вечно.═ Но вот

из-за═ поворота═ из═ верховьев реки═ на него надвинулась═ настоящая

громадина══ торосов, собранных во флота и флотилии, с размаху══ ударила═ о

кромку - и═ лед═ сдался.═ На несколько═ минут он вспучился══ выше берегов

и лозово-тальниковой═ речной═ уремы,══ словно═ заманивая═ и реку,══ и эти

торосы в темное══ подледное═ царство,══ но потом═ вдруг═ глубоко═ и

побежденно═ вздохнул,══ выдавая══ всему═ окрест:═ и стоящим уже по колена

в полой═ воде═ ольшаникам,═ и прибрежным зарослям камыша,══ и единственно

живым теперь здесь у мертвого села существам - воронам═ свою слабость. От

берега═ к берегу═ пробежала═ по льду═ с глухим═ прощальным стонам

трещина шириной═ в ладонь; сквозь═ нее═ хлынула═ на поверхность═ с

торжествующим, победным клокотанием вода - лед под═ ее═ тяжестью опал,

рухнул и в следующее мгновение, сам становясь═ торосами и глыбами,

помчался═ вниз по течению,═ освобождая речную гладь══ от зимнего плена═ и

заточения.

═Двадцать лет не видел Андрей,══ как идет,═ вскрывается река, причем═ не

какая-нибудь═ посторонняя,═ безразличная══ ему, в чужих далеких краях,

куда волею═ случая══ забрасывала═ его судьба,══ а своя,═ родная, на берегу

которой он родился,══ провел═ все═ детство,══ вырос и которую══ так

безрассудно═ бросил═ на долгие годы.

═Андрей═ не выдержал═ и заплакал.═ И плакал═ долго═ и неудержимо, как

только═ могут плакать═ малые══ отлученные от матери═ дети или взрослые

утомленные═ жизнью══ и═ страданиями мужчины, которые по своей ли, по

чужой═ ли вине═ были отлучены от родительского дома, от родной реки,═ от

Родины.═ Никто Андреевых слез здесь не видел и не слышал, и он мог

оплакивать и погибшую эту═ Родину, и погибшего, погибающего себя, не

стыдясь ни своей слабости, ни своего малодушия.═ Кто знает, может, Андрей

так и остался бы═ стоять со слезами═ на глазах═ на речном═ берегу до

самого вечера,═ до темноты,═ но вдруг высоко над ним,═ над его головой═ и

над его═ слезами═ забился,══ затрепетал═ первый═ весенний═ жаворонок.

Андрей═ запрокинул═ голову и тут же отличил его маленькое неутомимое

тельце и═ хорошо═ расслышал его звонкоголосое═ пение═ и призывы:

═- Жить хочу, жить хочу!

═И хотя═ эти призывы═ относились═ явно не к Андрею,═ полуживому═ и

пришедшему сюда,══ в мертво-запретную зону,══ не═ жить, а лишь доживать

краткие свои дни,═ но все═ равно═ он послушался═ жаворонка, вытер ладонью

глаза и только══ теперь заметил,═ что он стоит на═ очень памятном═ для

себя═ месте,══ под высокой═ старой═ вербой, растущей═ в конце═ пойменных

грядок.

═Сколько═ раз═ в такие═ вот ледоломные,═ паводковые═ дни═ они═ приходили

сюда═ вдвоем══ с отцом, восторженно═ смотрели═ на разлив═ реки, определяя

на глаз и чутье, каким═ широким и неоглядным он будет в этом году, затопит

ли всклень грядки и не подберется ли к саду, к бане и кузнице.═ Вдоволь

наглядевшись и напереживавшись, они═ принимались за дело,═ которое

обоюдно══ любили═ и нетерпеливо═ ждали═ всю холодную зиму. Под═ вербой на

высоком══ берегу═ лежала═ перевернутая вверх═ дном═ рыбацкая═ их

плоскодонная═ лодка. Теперь,═ когда═ река═ пошла, вскрылась, надо═ было

срочно═ ее конопатить,══ смолить,═ чтоб раньше══ других═ соседей спустить

на воду, проехаться,══ проплыть═ по опасному еще,═ бурному═ паводку,══ где

еще═ часто═ выныривают═ из глубины═ нерастаявшие═ льдины.═ Но как

удержишься,═ как не поедешь,═ не поплывешь, когда═ вокруг══ такая═ красота

и ширь,══ такая═ неостановимая═ весна:══ вода бьется, плещет═ о борт

лодки,══ гонит,═ мчит в═ понизовье запоздалые, разламывающиеся прямо═ на

глазах крыги, вывороченные═ с землей═ и глиной═ корни,══ темно-бурые

коленчатые стебли размокшего═ камыша-очерета, - а═ навстречу═ волне,

наперекор═ течению поднимается из═ холодного не═ вскрытого══ еще понизовья

и═ идет═ на нерест рыба: целые═ стаи и косяки═ плотвы, окуня,═ леща и

язя,═ стремительные, словно морские═ торпеды, щуки и,═ наоборот,

ленивые,══ почти подземные═ скопища═ карася═ и линя.═ Все радуется жизни

и весне!═ С лодки легко═ наблюдать,═ как рыба═ играет,══ балует (так

всегда═ говорил отец)═ на пойме, ничуть═ не═ боясь,══ что на нее═ может

налететь с гоготаньем═ и═ криком═ стая диких уток-чирков,═ которые═ уже

устраивают себе═ гнездовья═ на болотах и лесных═ озерах,══ или опустится

вдруг на воду караван═ перелетных═ северных══ гусей. Увертливая рыба

затеет весеннюю══ игру и с ними,═ может,══ даже необидно пощиплет═ за

перепончато-красные лапки═ и ═воздушно-нежные═ непромокаемые перья═ да и

уйдет, невидимая═ и неопознанная, в такие глубины и нересты,═ где═ ее не

достанут никакие═ чирки,══ никакие══ гуси-лебеди.

═Чуть поодаль═ от вербы отец═ с═ Андреем разводили жарко═ рвущийся═ в небо

костерок,═ подвешивали над ним══ смоловаренный котел и принимались

колдовать═ и чародействовать над ним.══ Отец═ в это день всегда═ пребывал

в хорошем,══ возвышенном═ даже настроении, и с ним можно было заводить

любой, в иные═ времена══ самый═ трудный═ разговор, излагать любую свою

просьбу - отец═ на все соглашался. В═ десятом классе═ за два месяца═ до

окончания═ школы═ Андрей══ подобный═ разговор с отцом══ и═ завел.

Подбрасывая══ в костерок сухие,═ специально приготовленные═ для смоляного

чародейства═ поленца,══ он спокойно и неторопливо (как о деле═ для себя

давно и невозвратно══ решенном)═ поведал отцу═ о своем═ намерении══ идти

учиться══ в военное═ воздушно-десантное═ училище.

═Отец═ ответил не стразу.═ Он долго══ помешивал═ смолокуренной═ лопаткой

в котле,══ смотрел═ куда-то вдаль═ на бунтующую в весеннем═ разливе реку,

а потом══ вдруг═ повернулся═ к Андрею══ и сказал══ непривычно═ для него

строго и═ наставительно:

═- Если надумал,═ то═ иди,══ конечно!═ Только═ запомни, Андрей,═ вот что.

═- Что? - насторожился тот,═ боясь,═ как бы отец не сказа═ сейчас

каких-нибудь таких слов, после═ которых═ об училище и мечтать═ будет

нельзя.

═Но отец═ произнес слова═ совсем═ иные:

═- Если═ ты не═ хочешь══ быть═ учителем,══ врачом═ или агрономом,══ чего

бы мы с матерью═ очень═ желали,══ а непременно военным,══ то должен знать,

что ты═ присягаешь,══ даешь клятву══ не только══ честно══ и смело

защищать Отечество,══ но и первым═ умереть за═ него.══ Без этого═ знания

и без═ этой═ клятвы═ офицера══ да еще═ десантника═ из тебя═ не═ получится.

═Никогда═ прежде═ отец══ так не говорил═ с Андреем. До этого дня Андрей

был для него все-таки еще мальчишкой,═ юношей, с которым можно═ беседовать

снисходительно, мягко, учитывая═ шестнадцатилетний его═ неокрепший

возраст,══ но сегодня══ отец═ признал в Андрее══ мужчину, будущего воина

и защитника,══ поэтому══ и═ заговорил══ с ним как с мужчиной, на═ равных,

без═ всякого снисхождения.

═Андрей═ хотел═ было═ тут же═ ответить═ отцу═ утвердительно, мол, он все

понимает═ и на все═ согласен (не═ маленький═ уже),═ но отец══ прервал

юношескую══ его горячность:

═- Не═ торопись!═ Подумай!

═Больше они с отцом═ никогда═ к этому разговору══ не возвращались═ (а от

матери так и вовсе═ утаили═ его),══ но до конца всю справедливость

отцовских══ тяжелых══ предупредительных слов═ Андрей═ понял лишь на войне,

когда увидел первых═ убитых, услышал══ крики и═ стоны═ раненых и сам

представил═ себя на их месте.═ От═ присяги своей═ и клятвы═ он не отрекся,

но═ лишь тогда═ понял,═ что═ значат они═ для═ солдата и офицера,═ которые

призваны═ и обязаны═ защищать═ всех своих═ родных: отца, мать, своих жен,

детей,═ возлюбленных, свои Кувшинки, Волошки,═ Старые═ и Новые═ Гуты═ от

одного═ края державы══ и до═ другого. Оборонять═ и═ безропотно═ умереть за

них.══ И,═ кажется,═ именно с этого дня═ Андрея═ и стали═ звать в полку

Цезарем.

Слезы высохли у Андрея сами собой═ от ветра и редких, с трудом

пробивающихся═ сквозь═ занавесь═ туч лучей═ солнца. Он═ развернулся и

пошел═ к дому, почему-то стараясь═ попадать══ в свои═ глубоко═ вдавленные

в землю следы среди═ зарослей полыни и нехворощи.

═В повети═ Андрей═ опять═ выдернул═ из колоды══ топор,═══ потом══ отыскал

под верстаком═ в плотницком══ ящике═ отца═ гвоздодер-лапу═ и с какой-то

необъяснимой═ яростью═ стал отрывать на окнах дома доски.

═Дом сразу ожил,═ посветлел,═ словно открыл после долгой══ почти

предсмертной═ болезни глаза.═ Почувствовав,═ что смерть═ на═ этот раз

еще миновала═ его, он с удивлением══ посмотрел═ на Андрея (признавая═ и не

признавая══ бывшего═ своего хозяина)═ освобожденными от пелены

глазами-окнами═ и поманил═ к двери, словно═ говоря: заходи, коли так, коли

вернулся,═ будем знакомиться═ заново, будем жить дальше. Пререкаться с

домом Андрей не решился: ведь с отцом-матерью он никогда═ здесь не

пререкался.═ А дом теперь═ для него и отец, и мать, и сестра Танечка,═ и

дед Матвей и бабка Ульяна,══ и все═ другие далекие предки до

седьмого-восьмого═ колена═ и даже,═ может быть,═ предавшие═ Андрея═ жена и

дочь.═ Он вошел═ в дом═ с душою чистой и ясной═ и поразился,═ каким же

ясным,══ незамутненным светом═ встречает он его, словно в благодарность за

исцеление. Когда═ Андрей входил═ сюда полтора суток тому назад, утомленный

и измученный дорогой,═ дом был совсем═ не таким, но═ хмурым и темным,

почти═ умершим,═ а теперь═ - такой═ ясный═ и светлый - он ожил═ и

приглашает оживать Андрея,═ вступать в отцовское, дедовское и прадедовское

наследство.

═И вдруг Андрею показалось,═ что он в доме не один,═ что кто-то

пристально и внимательно наблюдает за ним,══ должно быть,═ тайком

проникнув сюда, пока═ Андрей═ был возле═ реки.═ Он напряженно и

обеспокоенно заоглядывался═ по сторонам, сразу═ вспомнив═ (вначале

подспудно, одним только═ изболевшимся телом)══ все прежние═ свои боевые

вылазки, когда надо было═ быть предельно═ осторожным. Но долго Андрей

ничего═ опасного═ для себя не находил:══ в доме было тихо и пустынно;═ все

предметы═ и вещи за долгие═ годы═ уныло-ночного══ существования═ отвыкли и

друг от друга, и тем более═ от человека,═ разъединились. Андрей═ стал

обследовать═ их взглядом, начиная═ от лежанки и заканчивая═ старомодным

одностворчатым═ шифоньером═ в углу, приручать к себе═ и самому

приручаться к ним. Но вещи все-таки═ были неодушевленными, безмолвными,═ а

за═ Андреем следил══ кто-то живой═ и говорящий, и не с пола, не с дивана

или═ лежанки,══ а═ откуда-то гораздо═ выше,═ сверху: взгляд═ был наддомный

и горний. Андрей, идя навстречу═ этому═ взгляду, оторвал глаза═ от пола,

от лежанки, подоконников и окон,══ вскинул его как можно═ выше - и все

понял.══ В Красном углу, по-деревенски бережно═ и═ строго обрамленные

вышитыми рушниками,═ висели три иконы.══ Посередине═ Иисус Христос═ с

поднятыми для═ благословения══ перстами, а по сторонам═ Божья Матерь═ с

Младенцем и Николай══ Угодник. Это были их родовые══ намоленные═ в веках

иконы.═ Но никогда═ еще═ Андрей не видел этих икон═ висящими так вот в

триединстве на узаконенном═ своем═ месте═ в Красном═ углу. Никогда══ не

взирали═══ и они на него с этого══ крестовоздвиженного═ места. Сколько

помнил Андрей═ по детству, иконы═ всегда таились═ в темном═ чулане-коморе,

и не просто═ так, на═ виду, а еще═ и запрятанные═ в старинной══ опоясанной

по всем═ четырем углам латунными═ накладками══ скрыне.═ Унесены═ они были

туда не по злому═ умыслу══ или═ по небрежению,══ а по крайней

необходимости, по═ приказу═ высокого═ партийного═ начальства.═ Отец═ ведь

состоял═ в членах партии═ (вначале═ ВКП(б),═ а потом═ КПСС)══ еще с

довоенного времени, с═ последнего курса══ техникума, и ему

непозволительно было держать в доме═ иконы.═ Партийное═ начальство

следило за этим зорко.═ Часто наезжая к отцу и в те годы, когда═ он был

председателем═ колхоза,══ и в те, когда═ ушел в директора школы, оно

строго═ указывало ему на висящие══ в Красном углу═ иконы══ как на самое

тяжелое══ партийное═ преступление. Отец═ долго═ отбивался═ от указаний

райкомовского начальства, мол, иконы═ эти═ не═ его,══ а материны.══ Она

же человек══ верующий,══ богомольный, и═ он силой═ не может═ заставить ее

отречься от веры. Но в конце══ концов══ отец вынужден был═ сдаться.

Времена═ пошли═ совсем═ тяжелые,══ бедственные, и═ дедовские-прадедовские

иконы══ в доме═ могли═ стоить ему не только партийного билета,══ должности

председателя колхоза и директора школы,══ а и много═ больше,══ вплоть до

самой═ жизни.═ Бабка═ Ульяна отца поняла, согласилась═ спрятать иконы до

поры до времени═ в скрыне,═ оставив себе лишь═ малюсенькую, величиной

всего в ладонь, малеванную на темной дощечке,═ которую══ таила на кухне

за рамкою═ с фотографиями. Нелегко было бабке Ульяне═ привыкать═ к этому

надруганию══ над христианской═ православной═ верой,══ ее законами══ и

обычаями, и особенно в те дни и часы, когда в дом заходили

подружки-товарки и,═ не найдя═ в Красном═ углу ни единого═ образа,═ чтоб

помолиться═ на него,═ переступив══ порог дома,══ осуждающе,═ с укоризной

качали═ головами.═ Бабка плакала и отвечала,══ оправдывая и себя, и═ сына

раз и навсегда═ заученными словами: "Не в нашей воле".═ Старушки

постепенно═ вошли в ее положение═ и стали═ прилежно═ молиться═ на рамку

с фотографиями,═ то ли зная, а может, и не зная, что═ за ней═ запрятана

икона Божьей═ Матери - хранительницы очага.

═Бабка Ульяна была в вере═ крепкой═ и непреклонной, гонения на иконы

переживала стойко, без особых стенаний.══ Но когда погибла Танечка, она не

выдержала, сказала═ при гробе═ ее не столько в═ укор сыну═ и невестке,

сколько═ самой═ себе: "Вынесли иконы из дома,═ вот беда═ в пожаловала".

Одна была═ отрада═ бабке═ Ульяне, что Танечка═ умерла═ крещеной,══ и

ангельская═ ее душа═ не останется═ бесприютной. Крещеным был и Андрей. Тут

уж═ бабка═ ни в чем не послушалась═ отца, тайком═ окрестила═ внуков,

правда,═ не═ в Кувшинках (когда═ родился═ Андрей, церковь═ уже═ была

закрыта, и служба в ней═ не правилась),═ а в дальнем═ украинском

порубежном селе═ Елино, где═ у нее═ был знакомый священник, отец═ Федот.

═Но пока Андрей воевал,══ с отцом═ и матерью═ что-то произошло, случилось,

раз они вернули иконы═ в дом и сами вернулись к вере, презрев═ все запреты

и═ повеления начальства. Им═ можно═ только позавидовать. А вот что же

теперь делать═ Андрею с═ этими═ иконами,══ взывающими═ к молитве.═ Он ведь

ни единой═ молитвы не знает,═ не запомнил с детства, хотя бабка Ульяна и

пробовала═ его обучать.══ А как было бы хорошо сейчас помолиться═ и

обрести в душе полный═ покой═ и утешение.═ Впервые═ в своей═ жизни Андрей

пожалел,═ что он человек═ неверующий,═ темный. Если бы═ он верил и

молился,═ как его═ приучала═ бабка Ульяна,═ то ему бы,═ наверное,══ легче

жилось,══ а теперь вот и легче═ умиралось═ бы в═ родительском

изуродованном невидимой══ смертью доме.

═Несколько минут Андрей══ стоял в═ тяжелом═ молчании═ посреди══ горницы,

не в силах понять,══ о чем═ же спрашивают═ его═ эти═ святые═ лики,═ перед

которыми═ молилось══ столько поколений═ его предков,═ и во сто крат═ не в

силах═ понять, что же═ и как он должен═ им отвечать.══ Чем отвечать?!

Иконы эти,═ эти лики═ тоже принявшие на себя═ запредельные дозы

радиации,═ давно уже мертвы и теперь═ взирают═ на него═ как бы из иного,

запредельного═ мира.══ Взирают и требуют══ воскрешения, ничуть═ не мысля

о том,═ что не в его═ это═ слабых силах, что он и═ сам-то себя═ воскресить

не═ может.

═Андрей упал был═ в уныние═ и опять═ едва не заплакал, но потом═ (и как

вовремя, как своечасно!)══ перевел═ взгляд на залитые═ солнцем═ окна,═ на

открывшиеся ему═ в их проеме═ палисадник, двор,═ на родную улицу и

дальше═ через ее неширокое═ пространство═ на соседние дома,═ на лесную

чащобу═ за ними и═ пришел в себя,═ опамятовался.═ Все здесь,═ конечно,

мертвое, неживое: и дома,═ и улица,═ и сосновые═ дебри, и═ даже сама

земля,══ но═ он-то пока жив,══ и живо солнце. И стало быть, им надо

объединиться, хотя бы на═ время,══ на отведенный═ Андрею срок

существования под его жаркими лучами.═ Сколь краток═ или═ сколь═ длинен

будет═ этот срок,═ Андрею═ неведомо,═ но надо прожить═ его честно,══ без

всяких═ жалоб и стенаний.══ Тут сетовать не на═ кого - сам выбрал═ себе

такую судьбу.═ И многие,═ наверное,═ могли бы позавидовать═ Андрею:

вернулся═ после═ стольких══ странствий═ в родительский дом и в этом═ доме

под охраной═ древних═ родовых икон (несмотря ни на что, живых и

животворящих)═ ему посчастливится умереть. Он давно готов к смерти, но

пока жив, то действительно надо жить в радости,═ пусть и смиренной, пусть

и недолгой, но в радости. Тем более,═ что здесь,══ в заповедных лесах (и

нынче заповедных вдвое и втрое) никто, ни═ единый человек═ не сможет,══ не

посмеет═ нарушить ее. А раз так,═ то Андрею═ прежде всего═ надо привести

в порядок══ столько═ лет пребывающий══ в запустении дом:══ пошире

распахнуть в нем окна,══ чтоб═ дом═ как следует проветрился, напитался

весенним══ солнцем,═ запахами═ хвойного леса,══ бескрайне═ разлившейся в

половодье═ реки и,══ главное,═ ни с чем═ не сравнимыми═ запахами

пробуждающейся к жизни═ земли.

═Андрей так и сделал:═ одно за═ другим═ распахнул окна,══ легко═ и

радостно взвизгнувшие═ в петлях,═ потом распахнул═ и все, какие═ ни═ есть,

двери,══ чтоб дом═ хорошенько═ протянуло═ сквозняком══ (мать═ всегда так

делала во время═ первой═ весенней уборки),═ унесло из него застоявшийся за

зиму═ подвально-печной═ дух. А пока горница,══ кухня═ и сени будут

наполняться══ свежим═ воздухом, Андрей═ решил сходить к колодцу по воду,

чтобы после═ хорошенько здесь все вымыть, выскоблить,═ провести,══ говоря

военным языком,═ дезактивацию и дегазацию, которые вряд ли в доме

проводились,══ поскольку═ он оказался нежилым,══ заброшенным и наглухо

забитым по всем═ окнам═ и═ дверям═ еще═ задолго до═ чернобыльского взрыва.

═Андрей═ подхватил═ в сенях══ с ослона═ два пустых ведра═ и уже шагнул

было за порог, чтоб направиться═ через═ три подворья═ к дому деда Кузьмы,

где═ стоял колодец с высоким легким═ в подъеме═ журавлем и где═ они всегда

брали питьевую воду, но вдруг осекся,═ вспомнил, что было это лишь в пору

Андреева детства,═ а в последние═ годы═ отец и мать носили воду═ из

недавно отрытого═ в саду═ домашнего их колодца,═ и вовсе═ не потому, что

ходить═ туда было═ ближе═ и═ сподручней, а потому,═ что═ вода═ там

оказалась много═ лучше, чем в старом═ Кузьмином═ срубе.

═Колодец в саду═ у них был и прежде. Дедовский еще, а может,═ и

прадедовский, очень глубокий═ и темный, рубленный═ из сосновых обрезных

плах. Над ним тоже═ возвышался═ журавель═ на дубовой ноге-подсохе.

Стремительный и ровный,═ как стрела,══ свод с хитро устроенным на дальнем

конце═ противовесом══ из камня-песковика поднимался почти вровень с

верхушками═ яблонь и груш, и у маленького Андрея не всегда═ хватало сил,

чтоб═ опустить═ его за скользкий═ отполированный═ руками до янтарного

блеска═ крюк (бабка Ульяна звала его "круком")═ в пугающе-темный,

казалось, бездонный══ зев═ колодца. Рядом со срубом═ стояло долбленое

корыто-колода для водопоя скота═ и═ птицы, возвышалась═ лавочка, на

которую удобно было ставить ведра. Еще на памяти═ Андрея═ колодец был

по-речному═ полноводным и неодолимо крепким═ в срубе.══ Но потом═ он

как-то враз═ стал мелеть, усыхать, вода уходила все ниже═ и ниже,

заиливалась, обнажая покрытые═ зеленым═ болотным══ мхом═ и во многих

местах═ напрочь подгнившие═ нижние═ венцы═ сруба. Всей═ семьей═ они

несколько═ раз в году══ колодец═ чистили.═ Отец══ спускался═ на самое═ его

дно по шатким связанным воедино лестницам,══ пробовал═ колодец

подкапывать,═ менять подгнившие плахи,═ но ничего не помогало - колодец

высыхал и рушился. Видимо,═ где-то под землей═ сменился══ ток воды,══ и

родничок, столько═ лет питавший═ колодец,═ иссяк, переметнулся в иное

место. Волей-неволей═ пришлось═ им ходить═ по воду═ в Кузьмин колодец, а

это═ и далеко и не по силам. Принести═ за день═ десять-двенадцать═ ведер

для питья═ и прочих═ необходимых домашних дел:═ стирки, утренней и

вечерней═ помывки,═ ═уборки═ в доме═ и сенях,═ ничего, конечно,═ не

стоило, было необременительным и привычным═ в крестьянской жизни, но когда

летом,═ в самую его жаркую,═ суховейную═ пору подоспеет время поливать

сад, все═ тридцать пять деревьев да бессчетное количество кустов черной═ и

красной═ смородины, крыжовника, малины, тут уж на улицу в Кузьмин колодец

не находишься, никаких сил и никакой выдержки не хватит.

═Несколько лет═ отец с матерью терпели это неудобство, боролись за каждое

ведро воды,═ а потом═ кое-как собрались═ с деньгами и закупили═ в Брянске

на железобетонном═ заводе═ восемь полутораметровых колец для═ нового

колодца.

═Андрей тогда уже заканчивал второй курс училища. И вот летом во время

его каникул они и принялись с отцом рыть новый═ этот колодец.═ Выбирая

для него═ место,═ отец═ долго═ ходил по саду═ с какой-то═ рогатулькой в

руках,═ настороженно следил за каждым ее движением, приглядывался═ и

прислушивался═ к земле, несколько═ раз ложился даже на нее и═ замирал,

улавливая ток собственной крови,═ который═ должен═ был повторять ток

подземных вод. В расчетах══ своих и приметах отец═ не ошибся, выбрал место

самое═ удачное═ и верное:══ много в═ стороне═ от старого═ колодца,══ в

междурядье═ вишен═ и слив, куда уклонилась═ водяная═ жила.

═Колодцы в их местах (да, наверное,═ и в любых иных)══ роют═ двумя

способами.═ Если═ где на просторе,═ на уличном пустыре═ или обочине да при

большом═ стечении═ народа,═ при большой силе, то уступами, проникая все

ниже и ниже═ в недра земли. Сруб или кольца═ тогда ставят, накатывают уже

на пойманный ключик-родничок.═ Такой═ колодец═ можно соорудить═ за

три-четыре══ дня,═ самое═ многое═ - за неделю.═ А если копать═ его в саду

или в дворе, где пространство ограниченное, и═ сил - всего два-три

человека, то совсем по-другому. Кольцо или═ начальные═ венцы═ деревянного

сруба ставят на выбранное место;═ один копач══ залезает внутрь═ его и

начинает не спеша═ рыть,═ орудуя лопатой═ с укороченным черенком, а

помощник═ поднимает землю═ на поверхность в бадье, подвешенной═ на длинной

веревке,══ которая═ перекидывается через═ блок-полистпас═ в перекрестье

трех врытых в землю слег. Сруб или кольца═ под собственной═ тяжестью

постепенно═ погружаются в яму, вновь и вновь═ наращиваются, и так до═ тех

пор,═ пока═ в них══ не появится вода, пока не забьется, не═ обнаружится на

дне═ колодца подземный═ водяной═ ключик.══ Работа, конечно,═ долгая,

изнурительная, но═ иного выхода═ нет: в саду,══ где═ выбранное═ место═ со

всех═ сторон═ окружено═ деревьями,═ и порушить их живые═ корни никак

нельзя,══ копачам══ на узеньком══ пятачке═ двора═ между домом, сараями и

поветью═ не развернуться═ и уступами═ колодец═ не вырыть.

═Андрей с отцом копали═ колодец═ именно этим одиночным, внутренним

способом, экономно══ щадя и═ оберегая═ садовую драгоценную землю. Само

собой разумеется, что Андрей, как более═ молодой═ и выносливый,

вооружившись саперной,═ военных еще времен═ лопаткой, работал═ внутри

колодца-сруба, а отец снаружи, поднимал землю═ в бадье═ и═ после отвозил

ее на двухколесной═ тачке══ к старому═ колодцу,═ который═ решено было

засыпать.

═Первые═ полтора-два метра они прошли═ довольно легко,═ всего за день,═ но

потом═ начался═ глиняный пласт, и Андрей пробивался сквозь═ него целую

неделю,═ иногда═ теряя по═ молодости═ всякое═ терпение. Отец необидно

посмеивался над его═ горячностью, успокаивал,═ передавал═ в земляную

преисподнюю═ частые гостинцы от матери:═ то кружку молока, то квасу,═ а то

и горячий только что спеченный в печи═ перед полымем пирожок-блинчик.

Вообще работать Андрею с отцом═ всегда очень нравилось. Была в нем

какая-то редкая═ крестьянская═ основательность:═ любую═ работу отец делал

неспешно,═ несуетно, загодя═ все═ хорошенько═ взвесив и обдумав, чтоб

после не переиначивать,═ не бросать══ на полдороге, как не раз случалось

то у многих иных═ излишне═ торопливых и самонадеянных═ мужиков. С годами,

уже на войне, эта черта отцовского характера вдруг═ проявилась, дала═ о

себе знать и в Андрее. Он тоже═ любил все делать расчетливо,═ без

заполошной═ суеты═ и надрыва, чему учил═ и своих подчиненных,═ всегда

поминая═ добрым словом═ отца. Начальству же такая═ медлительность Андрея

не нравилась: начальству хотелось побед═ скорых и громких,═ а какой═ ценой

- это неважно, победителей═ не судят.═ Один лишь══ Рохлин во всем

поддерживал Андрея ценил его жесткую сосредоточенность при подготовке═ к

операциям и, тем более,═ во время операций, когда видел, что Андрей

выходит из боя с меньшими потерями,══ чем другие═ командиры═ взводов═ и

рот, что победа ему далась меньшей═ кровью.══ Победителей═ Рохлин═ судил и

иногда═ очень строго,══ тысячу раз повторяя в строю и вне═ строя, что

главное на войне - солдатская═ жизнь.

═Как жаль, что нет═ сейчас═ в живых ни отца, ни Рохлина, они бы во всем

поняли Андрея═ и за все простили бы его. Понял бы и простил═ и еще одни

человек - Саша. И мало═ того,═ что═ понял бы═ (а уж простил бы точно), так

еще и ушел бы вместе═ с Андреем в═ отшельничество.══ Ведь, похоже, он

раньше═ Андрея═ догадался, что есть на самом деле═ человек и чего он на

самом деле стоит. Никому═ Саша не сказал═ о своей догадке═ ни слова,

даже═ Андрею - лучшему═ своему другу, - унес ее с собой═ в могилу.═ Но

когда Саша═ брал в руки гитару,═ то без═ всяких═ слов было видно,═ о

чем думает═ этот═ русоволосый, молчаливый лейтенант.

═Добрался до воды Андрей только к концу четвертой═ недели═ работы, к концу

своих всегда таких скоротечных═ курсантских каникул. (На этот раз они

показались ему═ куда как длинными, прямо-таки═ нескончаемыми).══ Вначале

пошел═ влажный═ крупнозернистый песок,═ потом тягучий (лопату из него не

вытащишь) ил. С ним Андрею пришлось═ помучиться═ ничуть не меньше,═ чем с

сухой═ поверхностной══ глиной.══ Но зато═ как он был═ вознагражден,═ когда

вдруг (и наконец!) пробился из глубины земли═ навстречу═ Андрею и

навстречу═ едва мерцающему═ где-то в вышине═ пятнышку═ света солнца

родниковый═ ломуче-холодный═ ключик.═ Не дожидаясь,═ пока═ отец подаст═ в

бадье═ кружку,═ Андрей══ набрал═ воды═ в горсть═ и вдоволь и всласть

испил ее,═ действительно ломуче-холодной, обжигающей═ все внутри,═ но

какой мягкой═ и живительной. (Сколько раз после,═ на войне,══ в═ афганских

песках═ и горах,═ когда═ вода═ была на исходе,═══ а тои не было═ ее

вовсе,═ Андрей═ вспоминал это мгновение,═ сколько раз грезилось═ ему и

воочию═ слышалось═ клокотание══ подземного,═ настоянного═ на брянских

травах,══ хвойных корнях и═ рудах═ родничка.)

═Услышав победные═ крики═ Андрея,══ к колодцу поспешили и отец, и═ мать,

пришел, опираясь на посошок,═ ═старый══ дед Кузьма,══ многие═ другие

соседи, -═ и все,═ испробовав воды,═ в один═ голос══ порешили,═ что она

самая═ вкусная и напойная в округе и, может,═ даже целительная.══ На что

уж дед═ Кузьма═ был═ человек═ староверный,═ осторожный═ в подвалах и

восторгах,═ а═ и тот, ни словом══ не обмолвившись,══ не загордившись своим

колодцем (а═ ожидать═ этого═ можно было), водой═ остался═ премного

доволен и даже═ пообещал═ отцу:

═- На чай буду брать.

═- Берите! - охотно══ согласился тот, зная, что в устах═ деда═ Кузьмы это

самая═ лучшая═ похвала═ воде.

═В те годы═ у них в Кувшинках═ воду для═ чая,═ для═ самовара═ брали только

из реки,══ чистой═ еще═ и не замутненной══ отходами═ крахмальных заводов

и животноводческих══ комплексов,══ которых по глупости══ понастроили═ в

верховьях вдоль═ ее═ обрывистых═ берегов. Речная═ вода была

прозрачно-голубой, мягкой, не давала═ в самоваре═ никакой═ накипи;═ без

всякой══ заварки,═ хоть покупной,══ магазинской - краснодарского═ и

индийского чаю, хоть═ своей, ══собранной═ из лесных═ и луговых трав, -

душицы, зверобоя, чабреца, кружила она═ голову═ и сердце, бодрила

истомившееся═ от долгих═ трудов══ крестьянское тело. Одно было плохо:

ходить к реке══ по воду═ все ж таки═ далековато - кому через свои═ летом

заполоненные═ рожью и═ картошкой, а зимой═ занесенные═ снегом═ огороды,═ а

кому так═ и через═ чужие,═ соседские.══ И вот теперь появился═ колодец,

где═ вода ничуть═ не═ хуже (а может,═ и лучше)═ речной,══ и ходить к нему

всего ничего,══ в сад═ к Ивану═ Матвеевичу, где═ специально для═ этого

устроена═ калитка.

═Пока═ соседи,═ передавая из рук═ в руки═ кружку,═ пробовали═ воду,

определяли ее вкус и целебность, Андрей═ выложил═ дно колодца═ специально

заготовленной═ щебенкой и, словно какой-то Посейдон - царь морских и

подземных вод,═ полез═ на поверхность земли.═ Его встретили═ действительно

как Посейдона-победителя, налили и воды,═ и за═ обедом, который тут же

устроила══ мать в саду, возле═ нового═ колодца, рюмку домашней══ хлебной

водки.══ Она═ была не═ лишней,══ потому═ то за месяц══ пребывания═ в

подземном═ царстве═ Андрей═ порядком═ исхолодал,═ намерзся,══ и мать

очень═ опасалась, как бы он не заболел перед═ самым═ отъездом на учебу.

Но, слава Богу, все обошлось. Никакая═ болезнь═ Андрея не тронула,

может,═ и═ вправду═ от═ целебной═ колодезной═ воды,══ а может,══ от

хлебной═ водки,══ тоже лекарства═ известного,══ много раз в крестьянской

жизни═ испытанного.

═После этого═ неожиданного и═ тем═ особо══ желанного═ праздника═ Андрей═ с

отцом═ еще несколько дней трудились═ возле колодца.═ Перво-наперво

установили═ журавель. Соседи, правда═ (в основном═ женщины,═ большие

охотницы до всяких══ нововведений),══ советовали═ отцу═ соорудить

входивший═ тогда══ повсеместно в колодежную моду═ коловорот с

притороченным к нему═ на длинной══ цепи══ или═ тросике═ ведром.══ Но отец

от нововведения═ отказался,═ послушался не═ женщин,══ а старорежимного

деда Кузьму,═ который═ рассудил все куда как верно.══ Коловорот══ удобен и

заманчив═ на общественном, уличном═ колодце.══ Каждое═ приписанное к нему

подворье═ берет за день═ воды═ немного:═ можно═ и═ потешиться,══ покрутить

за блескучую══ ручку,══ медленно,═ внатяг═ поднимая на поверхность ведро.

А в саду═ для полива═ деревьев═ и водопоя всей═ домашней══ живности═ воды

надо═ черпать═ не один══ десяток═ ведер:═ за ручку═ не накрутишься,═ не

навертишься,═ тут сподручней═ проверенный═ веками═ журавель.═ Поднимать им

воду═ и ловчее══ и легче - противовес═ из камня-песковика══ помогает,

только═ успевай ══перебирать на крюке═ руки.

═Журавель они═ установили══ сообща, всем соседским═ подворным миром.

Получился═ он на славу:═ подсоха и свод дубовые, крюк осиновый,

гладкоствольный,═ хорошо═ держащий═ влагу,═ шкворень,═ которым═ подсоха и

свод сращивались═ воедино, специально,═ по размеру кованный отцом в

дедовской═ кузнице. От старого══ журавля═ в дело пошел лишь

камень-песковик═ да старинной══ кузнечной═ работы (может, дед Матвей

ковал, а может еще и прадед Никанор)═ крюк-журавлик, за который═ цеплялось

ведро. Был он сделан═ действительно в форме══ журавлиной запрокинутой

высоко,═ почти за спину головки.═ Казалось, еще═ немного,══ еще═ мгновение

- и журавлик═ этот вскрикнет, запоет,══ закурлычет, испив═ из ведерка

живительной═ ключевой воды,═ и поднимется на крыло. Отец═ сразу══ признал,

что выковать он подобный═ журавлик═ не сможет,═ не═ способен══ на такое

искусство, поскольку══ дедовское═ умение═ перенял═ лишь наполовину,

слишком═ рано уйдя═ из дому═ на═ агрономическое═ учение. Отца за это

неумение никто не упрекал, наоборот, все хвалили,═ что он сознался в нем,

что почитает═ дедовское мастерство настоящих═ кузнецов-искусников. Сообща

было решено установить на крюке старинный журавлик, который простоит═ еще

хоть век,═ хоть целых два.═ На нем был заменен лишь═ хитроумный

болтик-чека, не позволявший═ ведру соскальзывать с журавлиной шейки. На

это отцовского мастерства═ хватало, и═ он остался═ вполне доволен═ своей

работой. Была возле═ колодца══ установлена═ и новая═ водопойная

колода-корыто,═ которую═ отец тоже заготовил,═ выдолбил══ из═ дубового

бревна═ загодя.═ Когда вода в каменном срубе отстоялась и наполнилась

почти на два кольца, Андрей═ начерпал ее═ в колоду═ по самый═ венчик,═ и

мать выпустила═ из сарая═ корову Зорьку, только-только═ вернувшуюся═ с

пастбища.═ Зорька, припав═ к воде запыленными, иссушенными на лесном

выгоне═ губами,═ долго и неотрывно пила ее, а потом вдруг совсем

по-ребячьи начала отфыркиваться, мочить вислоухую═ морду в прозрачной

глубине═ колоды по самые═ глаза,═ словно показывая═ тем самым,═ как ей

нравится вода из нового═ каменного═ колодца.═ Вслед за Зорькой═ к колодцу

потянулись═ гуси, утки,═ безбоязненно вспрыгнула═ на ее═ борта куриная

стайка во главе═ с отважным и голосистым═ петухом═ Форпостом (отец,

большой═ выдумщик на всякие═ клички,═ так прозвал его за верность в

сторожевой═ куриной═ службе).═ Гуси и утки,═ испробовав воды, деликатно

отошли═ в сторону═ и стали═ там обсуждать ее, выдавая═ свои восторги

гоготанием и кряканьем, а Форпост═ вдруг═ запрокинул═ далеко за спину

краснознаменный═ гребень и огласил═ всю округу═ победным═ торжественным

криком.══ На═ этот═ крик-торжество═ выскочил═ из дому═ последний обитатель

их подворья,═ вальяжный═ кот Чародей (тоже отцовская═ придумка), на

минуту застыл у садовой═ изгороди:═ мол, что случилось, и если═ случилось,

то почему═ без меня, - но тут же во всем═ разобрался, определился═ и

неспешно подошел═ к колоде. Потеснив (и довольно-таки смело)═ на ее кромке

Форпоста, Чародей═ тронул воду для пробы лапой,═ не слишком═ ли холодна и

опасна═ для здоровья (тот еще═ Чародей!),═ и лишь после этого,═ во всем

угождая═ хозяевам, отведал ее═ на вкус══ с такой жаждой и таким

прилежанием, как будто══ колода══ всклень была налита═ парным═ коровьим

молоком.

═Само собой═ разумеется,═ что тут═ же был водружен и раздут═ самовар и

снова══ приглашены в дом═ соседи.══ Чаепитием══ все остались очень

довольны, даже══ привередливый═ дед Кузьма заказывал у матери чашку за

чашкой═ и═ воду без устали═ хвалил, определяя,══ что она несомненно

вкусней═ и полезней══ речной.═ Может и так,═ а может,═ просто на редкость

удачной═ оказались заварка и═ особенно═ малиновое═ только═ накануне

сваренное═ матерью варенье,══ до которого══ дед Кузьма═ был большой

охотник.

═...И вот теперь Андрей═ бежит═ к═ этому═ вырытому═ собственными═ руками

колодцу, и ему═ кажется, что, если не добежит,═ если не достанет из его

подземных глубин═ хотя═ бы глоток═ целительной═ воды,═ так тут же═ упадет

замертво═ на не оттаявшую еще═ землю,═ на сухие,═ обожженные═ радиацией

бурьяны, не═ выдержав жаждали, накопившейся══ во всем═ теле,═ в душе и

сердце═ за долгие═ годы разлуки.

═Андрей═ ускорил шаг, метнулся═ с утренней══ самим═ же═ проторенной═ в

бурьянах═ тропинки в═ междурядье══ слив══ и вишен и вдруг═ замер - колодца

не было. Вместо его каменного сруба═ сплошной, непроходимой стеной═ стояла

колючая, в человеческий рост═ и выше трава - череда.═ Не увидел Андрей ни

водопойной колоды,═ ни подведерной═ лавочки, ни подсохи, ни свода с крюком

на одном═ конце и камнем-песковиком═ на другом.═ Можно было подумать, что

колодезный═ журавель,═ устав стоять в безлюдном, вконец═ одичавшем саду,

однажды═ поднялся═ на═ крыло═ и улетел в другие═ края,═ на север,══ где

пока══ в═ миру и согласии живут люди,══ слышны══ их голоса и песни,═ где

нет═ гибельной═ для═ человеческого и птичьего═ существа═ радиации.═ Верить

этому не хотелось. И Андрей не поверил. Он стал крушить череду солдатскими

ботинками, пустыми, звенящими от каждого прикосновения ведрами,

наваливался на нее═ всем телом,═ безошибочно зная,═ что не заблудился,═ не

мог═ заблудиться в родительском═ саду═ и в родительском═ доме - колодец

где-то здесь, только═ притаился,═ выжидает,═ а может, и боится,═ свой═ ли

человек═ идет к нему. ══Андрей обозначил себя═ голосом═ и даже криком,

который невольно═ вырвался═ из его уже почти задыхающейся груди.══ И

колодец открылся═ ему. Со всего═ разбега,═ с═ размаха Андрей═ вначале

натолкнулся на═ водопойную колоду,═ а потом и на цементно-каменное

кольцо,══ которое издалека,══ с тропинки═ действительно никак═ нельзя

было обнаружить.═ Мало того,═ что оно сплошняком═ заросло══ чередой,

повиликой и═ диким плющом, так еще и осело,═ провалилось═ в землю═ едва

ли не на═ полметра, словно══ хотело═ спрятаться в ее глубинах══ от всего,

что происходило на поверхности.═ Отыскался═ и журавель.═ Он тоже был

заполонен══ до самой макушки свода переплетением══ разросшихся═ слив и

вишен,═ в основном дикорастущих, неплодоносных,═ увит и привязан к земле

за камень-песковик вездесущим плющом, до того густым и═ непролазным, что

даже сейчас,═ в весеннюю═ безлиственную пору скрывал от человеческого

глаза и подсоху, и свод с поржавевшим══ журавкой═ и═ ведром═ на конце

крюка.

═Наверное, с полчаса Андрей═ боролся═ с нашествием═ повилики═ плюща,

которые══ длинными═ своими═ плетями═ проникли═ местами глубоко══ внутрь

колодца.═ Но вот═ наконец═ пространство вокруг══ кольца,═ водопойной

колоды и═ журавля═ расширилось,══ посветлело,══ и Андрей,══ захватив

крюк══ рукою,═ стал опускать его═ длинными, размашистыми рывками в

колодежный зев, радуясь, что застоявшийся свод,═ хотя и═ со скрипом и

тяжестью,═ но═ все═ же══ поддается═ ему, склоняется все═ ниже и ниже,═ с

треском═ проламывая густую═ сливовую и═ вишневую═ занавесь.

═Но радовался Андрей═ преждевременно.═ Колодец был мертв. Вернее,

полумертв:═ вода из него═ окончательно не═ ушла, светилась═ в темноте

крошечным болезненным озерцом - но═ что это была завода. Когда═ Андрей

достиг══ озерца═ крюком═ и═ привычно═ опрокинул═ ведро набок, то оно не

подчинилось═ его движению и не ушло═ вглубь, а осталось лежать на

поверхности,═ сплошь затянутой колодежными водорослями,═ многолетним мхом

и подгнившими листьями═ повилики и плюща. Пришлось═ Андрею, теперь уже═ с

немалой═ силой,══ еще раз и═ еще опрокидывать ведро,═ насильственно топить

в мутно-тяжелой═ болотной жиже, хотя, наверное,═ лучше═ было бы═ вынуть

его из колодца пустым. Но вот ведро═ все-таки═ утонуло═ и даже═ увязло═ на

несколько мгновений в песчаном иле. Андрей не без труда сорвал его с места

и, широко перебирая на шершаво-сухом крюке руки, потянул═ наверх, почти не

ощущая помощи камня-противовеса.═ Ведро был еще только═ на подходе, а

Андрей уже понял, что не ошибся═ в своих догадках:═ от прежней

живительно-прозрачной═ родниковой═ воды═ не осталось и следа,═ она

действительно была═ мертвой,═ затхлой═ и непригодной═ для питья. Такой

водой═ не утолишь жажды,══ не вернешь к жизни═ измученное донельзя тело.

Андрей без всякого сожаления═ выплеснул ее далеко в бурьяны и, подхватив

пустые═ ведра,══ хотел═ уже было идти═ через сад и═ огороды к реке,══ чтоб

набрать там пусть и мутной еще,═ паводковой, а═ все ж таки проточной

воды, но в последнее мгновение оглянулся═ на колодец, на одиноко застывший

между═ одичавших слив═ и вишен журавль и остался═ на месте.═ Нет,

все-таки═ колодец надо возвращать к жизни, чистить от застоявшейся,

заплесневелой воды, мха и водорослей,═ песчаного══ ила и чистить

немедленно,═ отложив все остальные дела═ на потом. Без воды Андрею здесь

не прожить (к реке не находишься),══ да и дело═ тут не столько═ в самой

воде,═ сколько═ в колодце,═ не может он,═ не должен быть мертвым,══ пока

не мертв═ еще, жив Андрей. Иначе зачем═ ему═ и была═ сюда═ возвращаться.

═Андрей═ опять═ захватил крюк═ рукой,══ с удвоенной═ силой══ погнал его

в глубину, с ходу зачерпнул═ воды и в два-три приема═ вырвал═ наверх.══ На

замутненную═ эту зелено-плесенную═ воду═ он теперь даже не взглянул, а

сразу выплеснул ее в═ бурьян═ и без малейшей═ передышки═ опустил═ крюк

назад═ в колодец.

Работа предстояла Андрею долгая и однообразная,═ но он ничуть не

страшился ее, а наоборот, был рад,═ что она═ подвернулась ему,═ такая

привычная═ и такая═ необходимая═ в ежедневной═ крестьянской жизни.

Конечно,═ как хорошо═ было бы сейчас═ созвать к колодцу═ всех соседей и

начать чистить его веселой═ толокой,══ гомоном, когда═ любая работа уже

как бы и не в работу,═ не в тяжесть, а лишь в одну радость и удовольствие.

Подменяя отца, Андрей═ обвязался═ бы веревками и полез по хорошо

закрепленным═ лестницам в глубь колодца,═ чтоб почистить═ там каменные

его бока═ от водорослей═ и мха,═ а дно от ила═ и наносного песка.═ Работа

ответственная═ и опасная,═ но кому═ же тогда═ еще═ и делать ее, как═ не

Андрею,══ вчерашнему═ солдату═ и офицеру, привыкшему к любым, самым

смертельным═ опасностям. По возвращении═ назад из подземелья Андрею

первому, по заслугам, налили═ бы и кружку═ крепкого горячего чаю, и═ рюмку

крепкой══ водки, чтоб он согрелся═ и ожил═ после водяных своих

очистительных работ и подвигов.

═Но коль соседей,══ толоки═ и гомона═ сейчас нет и никогда═ уже═ здесь не

будет,═ то Андрею надо═ рассчитывать═ только на себя,═ на собственные

силы═ и умение. Если═ бы они были═ у него═ прежние, довоенные, Андрей бы

почистил═ колодец═ за час,═ ну самое═ большое═ за полтора, но где═ теперь

эти силы. Растеряны они и развеяны по═ чужим═ горам и пустыням, сгорели═ в

огне пылающих городов,═ потонули в воде═ горных и═ равнинных рек,

вспененных разрывами═ снарядов и бомб. От них остались лишь жалкие, все

убывающие═ остатки,═ которые═ надо расходовать расчетливо и осмотрительно.

═Андрей═ успокоился═ и начал работать действительно расчетливо и во всем

осмотрительно, выверяя каждое═ движение и как бы слившись воедино═ с

колодезным═ журавлем. Жажда══ постепенно ушла,═ отступила═ и больше═ уже

не мучила═ Андрея,══ словно бы внутри═ у него═ все═ притерпелось,

перегорело.

═Бился он с очистительными═ своими работами═ почти до обеда, часто

отдыхал,═ сидя на колоде,══ курил.═ Солнце,═ поднимаясь═ все═ выше и выше,

обходило═ дом и сад═ с правой═ стороны и, казалось,═ во всю свою мощь

гналось за невидимой═ при дневном═ свете═ Полярной═ звездой, чтоб раньше

ее═ зависнуть точно═ над═ куполом══ церкви.═ Андрей═ почему-то═ был на

стороне═ Полярной звезды,═ желал ей удачи═ и победы.══ В его контуженой,

больной═ голове═ промелькнула даже═ озорная═ мальчишеская мысль:═ а что

если═ связать воедино═ все какие ни на есть в доме═ лестницы

(позаимствовать еще и у соседей),══ потом═ самому══ обвязаться═ веревкой

да и полезть═ в колодец═ якобы═ для того, чтоб═ почистить═ его заиленное

дно, а на самом деле═ для═ того,═ чтоб посмотреть═ из глубины═ на звезды

(в том числе, может, и на Полярную),═ которые, говорят, из колодца═ видны

и при дневном свете.═ Мысль,═ конечно,═ была══ заманчивая,

обольстительная,══ но Андрею все═ же пришлось═ отказаться══ от нее:═ к

лестницам═ и веревкам долгие годы═ не прикасалась══ ни═ одна человеческая

рука,═ и они небось═ давным-давно все═ погнили,══ износились,══ и теперь,

того и гляди, оступишься,══ оборвешься═ на них и═ упадешь на колодезное

дно. И хорошо,═ если убьешься═ сразу, насмерть,══ а если═ будешь

раненый, с поломанными костями умирать═ там долго и мучительно═ при

взаимном═ свете══ солнца═ и звезд:══ ведь═ кричи не кричи,═ никто тебя═ в

обезлюдевших═ Кувшинках не услышит═ и не спасет.

═Андрей═ посмеялся═ над═ своими══ глупыми═ мечтаниям и снова═ взялся за

крюк.══ Черпал он ведром═ до тех пор,═ пока═ хоть═ что-то═ в него

набиралось:═ песок,═ ил вперемежку═ с гнилыми═ листьями, стебельками

повилики и плюща и даже═ Бог его знает как туда═ залетевшими═ хвойными

иголками. Но вот═ ведро раз за разом═ начало═ подниматься══ полупустым,

не наполненным и на четверть,══ и Андрей═ труды свои бросил.══ Теперь

колодцу═ предстояло══ оживать,══ принимая══ в себя═ свежую подземную воду,

по весне особенно пенную и═ беспокойную. Дело это долгое, не═ одного часа

да, может,═ и не одного дня:═ вода должна═ покрыть хотя бы два═ кольца,

хорошенько══ отстояться в них, посветлеть, и лишь после══ этого ее можно

будет пробовать на вкус,═ пить.

═Склонившись над колодцем,══ Андрей═ несколько═ минут═ наблюдал══ за его

пробуждением, старался══ разглядеть, пробивается ли═ там где-нибудь сквозь

растревоженный═ песок и ил═ родниковый═ ключик.══ Но так ничего и═ не

разглядел:═ то ли было═ до колодезного дна═ все-таки далеко, недосягаемо

глазу,═ то ли═ ключик═ хитровато═ таился и не═ хотел═ себя═ обнаруживать

при постороннем═ человеке.═ Андрей═ ласково═ улыбнулся ему (когда так══ в

последний раз улыбался - уже и не помнит),══ отошел═ от колодца и,

подхватив══ с лавочки═ пустые═ ведра, стал═ пробиваться по бурьянам═ к

реке.══ Конечно,══ можно═ было══ попытать счастья══ возле Кузьминого

колодца,══ но Андрей═ не стал═ рисковать:═ там, поди, точно такая же

незадача,═ как и здесь - ил,══ песок,══ заросли═ череды и плюща, а то,

глядишь, чего═ и похуже, колодец═ все-таки═ уличный,══ не защищенный от

сорной══ травы и═ любой═ прочей═ напасти ни садовыми═ деревьями, ни

крепким забором.

═Пока Андрей═ чистил═ колодец,═ освобожденная══ ото льда═ река══ совсем

вышла═ из берегов,═ затопила луга,═ пастольники и низовые грядки, гнала и

кружила═ по ним прозрачно-зеленые═ льдины. Набрать из нее воды, не

промочив ботинок,═ было═ не так-то просто. Но Андрей═ все же═ изловчился:

снял брезентовый брючный═ ремень,══ захлестнул его за═ ведерную дужку═ и

по-морскому═ закинул в ледяную пучину. Ведро быстро ушло в глубину,

наполнилось══ мутной,═ пополам═ с ледяным крошевом══ водой═ и═ едва не

ускользнуло══ из рук Андрея - столь сильное,═ водоворотное═ образовалось у

берега═ течение.══ Он с трудом═ выдернул═ ведро═ на сушу,══ перелил воду

в пустое,══ сиротливо стоящее═ на песке,══ и закинул морское свое

приспособление═ по второму разу,══ теперь═ уже более═ ловко═ и удачно.

═Шел Андрей═ домой═ долго, может,══ целые═ полчаса:══ постоянно═ путался

в бурьянах,══ не попадая═ в прежние═ свои следы,══ клонился под тяжестью

ведер══ то в одну,═ то в другую══ сторону,══ поливал═ воду на ботинки и

брюки и, боясь═ пролить═ всю,═ останавливался,═ переводил═ дыхание═ и не

переставал удивляться═ тому, каким═ же он,═ оказывается, стал теперь

по-стариковски═ слабосильным и убогим.══ Ведь даже в самые═ малые свои

детские годы принести═ от реки═ два ведра воды═ Андрею ничего не стоило.

По крайней мере,══ посреди огородов═ он не останавливался через═ каждые

сто метров, а весело бежало═ себе═ и═ бежал══ по разоре═ между высоких

солнцеголовых подсолнухов═ и воды═ не проливал═ ни капли.══ Но где═ нынче

те═ годы,═ та мальчишеская неуемная═ сила?!

═Дав воде немного отстояться, Андрей═ принялся═ за уборку,═ во всем

стараясь══ повторить материалы═ привычки и наставления. Для начала═ он

вытащил══ во двор═ проветриваться═ все═ подушки,═ простыни═ и одеяла,══ за

долгие годы насквозь═══ пропитавшиеся пылью,═ и простой, хозяйственной,

обычной═ в любом крестьянском═ доме, и совсем иной, никем прежде

незнаемой,══ невидимой - радиационной.═ Потом═ вынес═ Андрей на свет и

солнце══ отцовский═ охотничий═ тулуп,══ под которым═ так═ сладко и

беспробудно═ спал═ первую══ свою ночь в родительском═ доме. Тулуп═ он

по-медвежьи разбросил на штакетнике, отделяющем═ подворье от сада,══ и

несколько минут═ любовался им:═ уж больно═ широко ═и вальяжно═ раскинулся

тот═ на жердочках - действительно медведь═ медведем.═ Казалось,═ еще

мгновение, и он повернет══ к Андрею свою веселую удивленную морду - и

тогда их на подворье будет двое.

═Андрею хотелось═ этого══ сейчас═ меньше всего. Поэтому он перевернул

тулуп овчиною вниз,═ скомкал═ даже его немного, чтоб тот потерял

медвежье-человеческую═ свою сущность,══ и лишь═ после═ этого ушел в дом.

═Теперь Андрею предстояло═ снять═ с Красного угла, с Покутя,═ как у них

говорят, вышитый═ когда-то═ матерью══ еще в девичестве═ рушник, который

охранно обрамлял, обрамлял,══ объединял в единое══ целое══ три

родительские родовые══ иконы на киоте: Иисуса═ Христа, Божью═ Матерь и

Николая═ Угодника.══ Андрей═ поднялся на табуретку══ и уже начал было

снимать═ рушник,══ как вдруг═ обнаружил══ висящую на═ тоненькой

трехконечной═ цепочке прямо напротив═══ лика═ Иисуса═ Христа

посеребренную═ лампадку,═ а в ней огарок══ восковой═ свечи.═ Андрей

удивился, почему он не заметил ее прежде, когда только═ отбил═ в доме

окна.═ Или, может, лампадки тогда═ там не было,═ может, она═ тогда

скрывалась══ за рушником,══ подвязанная═ высоко═ к потолку,══ а теперь

вот Андрей тронул рушник, и лампадка опала и повисла═ на триединой

цепочке═ точно═ между═ ликом═ Иисуса Христа═ и усталым, изможденным лицом

Андрея.═ Стараясь══ ничем не потревожить лампадку (вдруг═ оборвется и

упадет,══ а это плохая═ примета),═ Андрей═ уклонился═ от нее═ в сторону═ и

снял рушник══ с особой══ предосторожностью. Но с табуретки он сразу═ не

спрыгнул, а еще═ несколько═ минут═ разглядывал═══ свою находку══ во всех

деталях:══ искусно═ витые═ звенья═ цепочки═ с объединительной

крышечкой-колпачком═ под самым═ потолком, и особо внимательно серебряную

чашечку-чашу, по-церковному═ украшенную═ крестиками.═ В прежние годы

лампадки у них в доме не было, иначе Андрей═ запомнил бы ее, а то, может,

когда══ и═ подержал бы в руках,═ все-таки═ для мальчишки═ вещь

необыкновенная,═ заманчивая. Или была, да где-нибудь затерялась,═ или

Андрею ее═ (подальше от мальчишеского искушения)══ никогда═ не показывали.

Но вот теперь═ она объявилась, заняла═ свое законное═ место в Красном углу

перед киотом══ с иконами - и стало быть, отец═ с матерью в последние годы

своей жизни══ переменились и уже не слушались и не боялись никакого

начальства,══ ни партийного, ни═ советского,══ а жили так,═ как═ веками

жили═ здесь═ их предки,═ молясь═ старинным═ потемневшим═ в лесных дебрях

иконам.

═Рушник Андрей═ тоже вынес во двор и повесил рядом с тулупом. Он сразу

запламенел красными шитыми═ крестом═ цветами,═ заискрился═ на солнце

белизной,═ иногда,═ при размашисто-сильных порывах ветра, почти

соприкасаясь кружевами с рукавом своего, вальяжно-тяжелого═ соседа.

Казалось, еще немного - и они по-родственному обнимутся, ═материн

девичьих времен рушник═ и отцовский побитый═ в нескольких местах порохом

тулуп, обнимутся, а потом═ и заговорят═ о всяких-разных хозяйственных

делах, как не раз,═ случалось, говорили═ здесь, стоя возле штакетника,

отец═ с матерью.══ Или пойдет═ у них разговор совсем═ о другом,══ о том,

что вот,═ слава Богу,══ наконец-то═ дождались они возвращения══ своего

нового хозяина, Андрея, которого уже и не чаяли увидеть в Кувшинках,═ на

родительском══ подворье, думали, пропал он,═ сгинул═ где-то═ в чужих

краях,══ а они пропадают,═ гибнут здесь.

═Андрей═ не стал═ мешать этим разговорам.═ Пусть═ наговорятся,

набеседуются вдоволь═ после стольких лет══ затворничества в заколоченном

доме, когда они не видели═ ни Божьего═ солнечного═ света, ни сада, ни

дальней реки. Каждая═ ниточка,═══ каждая═ ворсинка═ у них без══ этого

света,═ без═ свежего═ лесного═ воздуха донельзя истончилась,══ иссохлась,

и теперь═ им═ предстоит заново═ оживать,═ словно═ заново══ нарождаться.

═В доме Андрей═ налил воды═ в тазик,══ который обнаружил═ в подполье и

хотел уже было══ взяться═ за уборку,══ вымыть подоконники,═ полы,═ но

потом═ вдруг вспомнил,═ что мать══ всегда═ начинала уборку═ не с этого.

Перво-наперво она белила потолок.══ И Андрей═ решил ни в чем не═ отступать

от заведенного══ матерью═ порядка.═ Он оставил воду в тазике═ нетронутой,

опять═ вышел во двор═ и направился к сараю,═ где═ в уголке рядом═ с

куриным═ насестом══ у них всегда═ хранился мел и═ целый═ набор══ травяных,

рогожных═ щеток. Проходя═ мимо══ тулупа и рушника, которых ветер═ все-таки

по-свадебному═ повязал═ за кружева═ и═ рукав, Андрей═ и впрямь═ услышал

подобие═ разговора,══ задушевного шепота и═ опять═ не смог═ сдержать

улыбку: надо же - говорят,══ и в первую очередь о нем,══ следят══ за

каждым═ его движением и шагом.

═Ворота═ в сарай═ были═ закрыты═ на незнакомый═ Андрею══ навесной═ замок

и, судя по всему,═ закрыты═ Ленкой═ в последний═ день и═ час══ перед

возвращением с похорон отца,══ потому═ что только═ городская═ неумелая

женщина══ может накинуть═ замок══ на пробой══ не снизу═ вверх,══ а

наоборот,═ сверху═ вниз,═ так что═ уключина═ остается══ с левой,

неудобной═ для═ замыкания-отмыкания═ стороны.══ Замок═ этот, скорее всего,

Ленка═ и купила═ впопыхах═ в сельпо, боясь══ оставить══ сарай═ незапертым

или запертым══ лишь═ на колышек,═ как был то прежде═ повсеместно═ заведено

в Кувшинках. Ключ═ Ленка═ небось══ забрала═ с собой═ или запрятала═ в доме

в какое-нибудь══ такое═ потаенное═ место,═ которого═ Андрею теперь ни за

что не сыскать.

═Но ключ ему═ и не понадобился.══ Старинная══ дубовая═ подсоха,═ в

которую был забит═ пробой,══ за последние═ безжизненно-мертвые═ годы

заметно истончилась,══ усохла, пошла трещинами и разводами, не═ в силах

больше устоять══ перед═ временем, частыми дождями, солнцем═ и стужей, а

больше всего,═ наверное, перед═ радиацией - новым незнаемым═ раньше═ злом.

Пробой═ в═ ней═ едва-едва держался,═ и Андрею ничего═ не стоило═ вырвать

его не═ очень даже══ сильным и резким═ движением.

═Из сарая, когда═ Андрей═ пошире, до самого пятника распахнул ворота

(пусть═ тоже проветрится, подышит свежим воздухом),═ дохнуло знакомым с

детства и, оказывается, не истаявшими до сих пор запахами═ навоза,═ сена,

ржаной══ связанной═ в тугие══ кули═ соломы, которая═ всегда═ хранилась у

них═ на вышках,══ лугового и лесного══ сена.═ Минуты две-три═ Андрей

постоял в створе═ ворот, привыкая══ к сумеркам═ и темноте═ сарая, а═ потом

повернул══ направо,══ к куриному насесту, и вдруг═ замер - бережно

прислоненный═ к дощатой═ стене═ сарая,══ стоял═ старенький его, еще

юношеский,═ доармейский═ велосипед.

═Вот уж чего Андрей═ не ожидал═ так не ожидал!══ Он думал, что велосипед

давным-давно,═ еще пионерами══ сдан на металлолом,═ а он, как═ ни в чем не

бывало, стоит══ на прежнем══ своем═ месте,══ где═ всегда═ стоял и═ раньше,

блестит═ никелированным рулем═ и кареткой.══ Все на═ велосипеде═ в

целостности и сохранности:═ и кожаное═ добротное══ еще═ седло,══ и

багажник,══ и подсумок═ с инструментами, напоминающий═ кобуру═ от

пистолета;═ в наличии══ даже насос,══ как и полагается═ ему, по-дорожному

закрепленный на задней═ стойке рамы.═══ Но главное,══ цел═ на руле с левой

стороны звоночек-коробочка.═ Андрей не═ удержался, раз и другой═ тронул на

нем═ плоский,══ удобно ═выгнутый═ для═ пальца═ рычажок - и звоночек тут же

ожил,══ отозвался на это движение══ предупреждающе═ звонкой,═ почти

птичьей═ трелью.

Андрею захотелось немедленно вытащить велосипед═ из сарая, подкачать в

опавших шинах═ воздух и, вскочив═ с короткого═ разбега, с одного шага═ в

седло, помчаться-поехать куда-нибудь══ по лесным═ тропинкам. Но он

сдержал в себе═ это желание, отложил его на завтра, на послезавтра, а

может,═ и на более══ дальний═ срок:══ во-первых, сейчас не время, в доме

разор═ и беспорядок,══ и надо═ заниматься═ уборкой, во-вторых,═ лесные

тропинки и просеки══ еще═ сырые═ и вязкие - того═ и гляди, утонешь═ в них,

а в-третьих,══ велосипед═ все═ ж таки над по-хозяйски═ весь перебрать,

промыть═ каждую детальку═ керосином, смазать═ солидолом, чтоб═ после═ в

дороге═ не случилось═ никакой══ поломки.═ Поэтому═ Андрей (подальше от

мальчишеского соблазна) стойко══ прошел══ мимо верного═ своего══ товарища

и друга═ молодости═ к куриному══ насесту══ и действительно обнаружил═ там

в уголке═ все, что═ необходимо ему было══ для побелки:══ и целую═ горку

мела (крейды,═ как═ у них в порубежье═══ его иногда называли

по-украински и по-белорусски)═ в громадных нерасколотых══ глыбах,══ и

ведерко═ с уже потолченным, измельченным крошевом,═ и═ набор═ щеток.

═Андрей═ подхватил══ ведерко═ и меловую══ заботливо перевязанную еще

матерью═ у основания══ конопляной═ веревочкой-бечевкой щетку═ и

во всеоружии═ вернулся═ в дом.══ С высоты══ своего══ почти

двухметрового═ роста он доставал═ до потолка,══ взобравшись═ лишь на

низенький══ кухонный ослончик (а матери всегда══ приходилось═ для этого

приспосабливать стол).═ Работа, конечно, была женской, и═ Андрей═ поначалу

никак не мог к ней═ приспособиться, хотя,═ помнится,══ в детстве не═ раз

помогая матери,═ пробовал══ белить и потолок═ и печку; мел брызгался во

все стороны,═ затекал в═ рукав,═ падал══ тяжелыми каплями на пол.══ Но

постепенно═ Андрей═ изловчился,═ вспомнил все, оказывается,══ навечно

укрепившиеся═ в нем движения, и дело пошло на лад: ═мазок═ за мазком

потолок══ покрывался═ нежно-голубым,══ цвета═ небесной═ лазури═ слоем (в

раствор Андрей═ не забыл═ по материному═ примеру══ добавить немного

меловой═ синьки═ из бумажного пакетика,══ который═ обнаружил═ в печурке

рядом с несколькими═ кусками хозяйственного мыла).═ В доме═ от этой

лазури═ сразу стало═ по-домашнему═ уютно, тепло и═ даже празднично (может,

потому, что═ мать═ всегда белила в доме═ именно═ к праздникам: Пасхе,

Первому═ Мая, Петрову дню,══ Новому═ году, и═ в памяти═ Андрея

уборка-побелка═ навечно═ связана с праздником). Он так увлекся══ этой

работой, так она═ ему═ понравилась, так пришлась по душе, что Андрей

побелил═ в доме═ не только потолки, лежанку и печку,═ но и все стены.══ Он

сам удивился═ своему рвению.══ Ведь ═стены можно было═ оставить═ и на

потом, на более══ жаркую,═ сухую═ погоду,══ а нынче═ хватило бы и одного

потолка. Но работа вела, манила═ за собой══ Андрея, и═ он не стал ей

противиться, пошел на поводу и вскоре═ догадался,══ в чем тут═ дело. В

сущности, это была первая═ его после═ войны гражданская, мирная работа

(сбивание═ ящиков═ в тарном═ цеху не в счет - там все═ делалось с

остервенением и злостью,═ и каждый═ забитый═ гвоздь═ напоминал Андрею

выстрел). На войне═ любое,═ даже самое══ незначительное═ занятие═ в

конечном═ счете══ направлено на разрушение, на гибель═ и смерть -═ свою

или вражескую, - а здесь у Андрея работа═ впервые═ была мирная,

созидательная, и как он мог═ ею не═ увлечься,══ пусть даже═ она для

взрослого═ мужчины и несерьезная, легкомысленная. Но что в том?!═ Главное

- мирная,══ по-крестьянски домашняя, привычная. Правда,═ и возле═ колодца

у Андрея работа═ была вроде═ бы═ тоже═ не военная, но═ еще═ какая-то

надрывная,═ промежуточная между═ военной═ и мирной:═ не добудешь═ воды, не

обеспечишь══ необходимым ее═ запасом═ себя═ и личный══ состав - и все,

боевая═ задача будет сорвана, потому═ что боец,═ страдающий═ от жажды

(умирающий═ от нее), уже не боец,══ положиться═ на него═ в бою нельзя,

того и гляди, обезумевший без воды, он совершит═ какую-нибудь══ глупость,

погибнет сам и погубит═ своих товарищей.

═Занятый═ этой═ мирной,═ необременительной═ работой, Андрей═ и мыслям

предался вполне мирным,═ вспомнил═ вдруг,═ как они с отцом══ покупали

велосипед,═ заветную тогда ═Андрееву═ мечту.══ В местечко═ они приехали

на подводе,══ поставили═ ее на базарной площади══ возле═ коновязи (тогда

еще═ были коновязи),══ а сами пошли в═ универмаг,═ где═ в спортивном

отделе═ продавались═ велосипеды. Отец═ долго и со знанием═ дела выбирал

его:═ проверил═ для начала колеса,═ нет ли в них случаем═ "восьмерки",

шату (то есть═ не шатаются ли═ они на осях в подшипниках и конусах),

потом═ испробовал тормоза, внимательно обследовал═ каретку,═ руль, проверил,

все ли в наличии инструменты в подсумке-кобуре, а в конце даже попробовал

велосипед на вес,═ что было,═ наверное,═ совсем═ уже и лишнее - вряд ли

велосипеды═ по весу═ разнились══ друг от друга. Андрей, как мог, помогал

отцу,═ но не очень═ навязчиво и═ настырно,═ боясь,═ что тому═ велосипед

вдруг чем-нибудь═ не понравится, и покупка будет═ отложена═ до следующей

поездки в═ местечко, а Андрею═ хотелось═ завладеть велосипедом═ сейчас

же, немедленно,═ и он был согласен на═ любой═ без═ выбора.

═Но больше всего═ отец═ удивил═ Андрея,═ когда велосипед═ все-таки был

куплен═ и торжественно выведен из магазина. Осмотрев═ его еще═ раз,

(теперь уже как хозяин,═ владелец,══ а не всего лишь покупатель, который

еще может от предлагаемого ему товара═ и отказаться)═ на дневном═ ярком

свету, подкачав═ шины═ блескучим алюминиевым═ насосом, отец вдруг══ до

завидного легко═ для═ своего══ пятидесятилетнего═ возраста вскочил в седло

и═ сделал═ пробный═ круг (круг почета) по базарной широкой═ площади. А

Андрей до этого═ и не знал,═ что отец,══ оказывается, может так хорошо

ездить на велосипеде, что═ выучился═ этому в Германии во время═ службы═ в

городе═ Веймаре.═ Вообще отец был человеком═ удивительным, знал и умел

много чего такого, чему═ Андрей теперь уже═ никогда не выучится - слишком

рано он ушел из-под отцовской═ опеки,══ да тогда, кажется,══ еще═ и не

понимал, какой═ у него отец,══ какая═ мать и═ в каком═ селе═ и в каком

краю он═ родился.

═Завершив круг почета,═ отец затормозил═ перед═ Андреем и,═ отдавая ему

велосипед═ из рук═ в руки, похвалил покупку:

═- Добрая машина!

═Андрею хотелось, во всем подражая═ отцу,══ тут же═ проехаться по

площади,═ показать═ свою ловкость (немного ездить на велосипеде он умел,

выучился══ у соседских ребятишек),══ но тот═ предусмотрительно остановил

его:

═- Дома═ попробуешь.═ Еще═ расшибешься═ на асфальте.

═Теперь═ Андрей понимает, что отец═ был во всем═ прав:═ толком═ не умея

еще ездить,═ Андрей═ и действительно мог═ расшибиться на скользком

асфальте, повредить новенький, сияющий══ никелем═ и краской велосипед.

Но тогда═ он обиделся═ на отца═ и едва═ не расплакался, стоя рядом с

велосипедом на базарной═ площади. Отец═ Андрееву обиду заметил, но близко

к сердцу ее не принял, не обратил═ никакого═ внимания на слезы,

навернувшиеся у Андрея на глазах═ (он терпеть═ не мог, когда Андрей

начинал кукситься по какому-нибудь══ мелочному поводу, мрачнел и отдалялся

от него), а как нив чем не бывало═ повелел═ грузить велосипед на подводу,

чтоб══ немедленно ехать домой═ и поспеть в Кувшинки еще═ засветло.═ Нет,

все-таки═ редкостный был у Андрея═ отец,══ с детских,══ самых═ малых лет

воспитывал в нем мужской═ характер, закалял═ в таких во, казалось бы,

незначительных случаях,═ зная,══ что для═ ребенка══ они и значительные, и

важные.

═Уборку Андрей═ закончил═ только══ во втором═ часу══ и решил наконец

отобедать═ не всухомятку, как делал═ это все последние═ дни в дороге, а

горячей домашней пищей,══ сваренной═ в печке или в лежанке. Конечно,

затопить═ печку═ было куда═ как заманчиво, поставить перед полымем

горшочек с супом═ (пусть даже═ и концентрированным, на═ домашний нет ни

картошки, ни луку,═ ни других необходимых приправ)═ или сковородку═ с

тушенкой.══ Но, во-первых,═ на суп═ у Андрея не имелось═ хорошей,

пригодной═ для═ питья и варева воды (он сходил к колодцу, проверил - вода

там еще══ не═ набралась═ и не отстоялась),══ а во-вторых,══ кто же

растапливает печку на ночь═ глядя. Занятие═ это═ раннеутреннее,

деревенский═ день с него═══ всегда начинается,══ а не заканчивается.══ К

вечеру═ же полагается топить═ лежанку,═ чтоб══ отступать═ от давно

заведенного правила═ и порядка: коль═ он вернулся═ в родительский дом, то

и надо═ здесь жить так, как жили═ отец с матерью,══ дед и═ прадед,══ не

одно поколение══ деревенских══ людей═ много раньше, в неведомые══ века,

оседлым,═ а не кочевым══ образом.

═Андрей═ принес═ из повети несколько═ охапок═ дров,═ специально

заготовленных отцом═ для лежанки (поленца══ укороченные═ и мелко

поколотые),═ аккуратно═ сложил═ их клетью на колосниках и═ поджег,

использовал══ для═ этого обрывок══ старой═ какой-то, еще═ советской

газеты, которую═ обнаружил на═ этажерке═ с книгами.══ Газету═ перед

сожжением═ Андрею═ хотелось прочитать,═ чтоб═ узнать и вспомнить,═ чем и

как═ жили люди═ в далекие═ теперь═ эти═ советские══ времена,══ но он

сдержался══ и читать не стал,══ чтоб═ зря═ и понапрасну══ не бередить

душу:══ ничего из прожитого═ и минувшего═ не вернешь,══ сгорело═ оно в

безумном пожаре-огнище,═ и остались от него одни головешки.

═Сухие═ березовые═ поленца═ жадно═ подхватили газетное═ пламя,══ занялись,

и через═ несколько═ минут═ лежанка═ уже═ утробно гудела,══ полыхала

жарким огнем. Андрей, все-таки═ порядком намерзшись═ за последние══ дни,

по-детски обрадовался═ ему,═ присел═ возле═ лежанки═ на ослончике и не

стал закрывать══ чугунную дверцу.═ Огонь было метнулся═ к озябшим═ его

руками═ и коленям,══ но═ потом═ одумался и,═ подчиняясь══ печной═ тяге,

пополз═ вслед══ за дымом═ в темную═ глубину лежанки, в ее═ кирпичные

лабиринты═ и колодцы. Андрей═ завороженно, действительно как в детские

далекие годы,═ когда не раз═ сиживал здесь с отцом═ или с матерью (отец

любил поджарить перед═ полымем кусочек═ сала, наколов═ его на

палочку-шампур, а═ мать═ спечь в поддувале картошки), смотрел на него,

вдоволь═ насыщался═ теплом, только═ теперь═ поняв══ и по-настоящему

ощутив,═ как весь он, до═ последней══ косточки и клеточки,══ прозяб и

промерз══ за время═ дороги. Но═ что-то еще завораживало═ Андрея в этом

неярком═ печном═ огне. И он вдруг═ догадался - что! За последние═ годы,

почти══ безотлучно проведенные на войне,═ Андрей═ ни разу═ не видел

мирного,═ домашнего═ огня,═ воспламененного══ для═ приготовления пищи═ и

обретения═ тепла.═ Он видел═ лишь огонь══ войны══ в неостановимых

пожарах,═ ═взрывах, огонь разрушения, страшной══ гибели,══ страданий и

смерти.══ Даже те═ небольшие═ костерки,══ которые══ солдаты══ украдкой═ от

противника разжигали═ во время═ операций═ и походов, чтоб согреть себе

какую-никакую еду,══ вскипятить═ чай или обсушиться после═ переправы

через реку,══ не были═ мирными, животворящими, не были очагами,

поскольку═ кормили═ и согревали═ людей, несущих═ смерть и идущих на

смерть,══ а значит, сами были═ ее соучастниками.══ Они и═ горели══ совсем

не так, как этот═ печной═ их собрат,═ не так согревали тело и человеческую

душу,══ в сущности, они были═ холодными, мертвыми.

═Андрей с трудом отрешился от своих══ воспоминаний, от═ видений,═ которые

тут═ же начали═ преследовать его:═ вот горит подожженный из огнеметов

мятежный═ кишлак,══ вот,═ сметая══ все на своем пути,═ вал за валом, накат

за накатом═ мчится═ по степи═ огненный═ смерч,═ и от него═ в предсмертном

испуге═ бегут══ стада═ овец,═ дикие козы, волки═ и лисы;═ а вот взрывается

бензоналивник,══ и в его═ огне═ заживо═ горят, испепеляются═ люди.

═Андрей заслонил огонь═ чугунком с водой, куда опустил═ банку тушенки,═ и

закрыл═ дверцу.═ Видения═ сразу исчезли, отступили, руки и лицо начали

медленно═ остывать═ и вскоре остыли вовсе:══ от═ печного пожара══ на лбу

остались═ лишь тяжелые═ капли пота,═ да чуть припухшие═ пальцы═ почему-то

мелко═ дрожали═ и плохо══ слушались═ Андрея:

═Но вскоре прошло и это. Андрей═ окончательно успокоился, пришел в себя и

под мерное побулькивание═ воды в чугунке═ принялся═ накрывать на стол.

Первым делом он нарезал═ боевым═ своим═ ножом-кинжалом,═ которому

предстояло═ теперь═ привыкать═ к мирной жизни и к мирному═ употреблению,

хлеба и сала,═ потом═ присовокупил══ к═ ним консервную баночку, заученно,

в одно═ движение═ вскрыв═ ее═ все тем же═ кинжалом, хотя═ можно было

извлечь══ для═ этого═ из═ кухонного══ стола═ специальный═ консервный

ножик-открывалку. (Андрей ничуть не сомневался, что он должен═ там лежать

вместе═ с ложками и вилками - куда ему подеваться.)═ Военный═ этот

полудикарский═ навык, от которого,══ оказывается,═ не так-то═ просто

избавиться,══ на минуту══ огорчил Андрея: он как-то по-новому, как бы со

стороны (и посторонним═ взглядом)═ осмотрел свой═ трапезный═ стол и

удивился, в каком═ все лежит беспорядке и небрежении: и хлеб, и сало, и

консервная банка - на каких-то═ обрывках═ газеты═ и оберточной═ бумаги, а

ведь есть же в доме, должны быть, остались от матери и отца тарелки,

миски, блюдечки.═ Неужто Андрей═ и впрямь так одичал на войне (и не успел

обрести за два года═ еще более═ дикой═ городской жизни человеческий

облик), что даже═ поесть═ толком не может,═ а в спешке═ кромсает и рвет

все на части по-звериному.

═Он смел═ все со стола,═ вынул из крохотного самодельного═ серванта, который

таился═ в уголке кухни,═ праздничные,═ особо═ ценимые═ когда-то матерью

тарелки с цветами-лютиками на ободках (интересно, как это Ленка на них не

позарилась и не═ перевезла в город)═ и накрыл═ стол═ заново,

торжественно и действительно празднично (плетенка═ с хлебом══ посередине,

вилка═ с левой стороны═ тарелки, нож и ложка - с правой), хотя, наверное,

и неумело:═ откуда═ Андрею═ знать все тонкости═ сервировки.

═Тушенка══ в чугунке═ к этому═ времени═ уже согрелась, и Андрей, соблюдая

все меры═ предосторожности,══ чтоб═ случаем═ не обжечься═ и не обвариться,

извлек══ ее оттуда.══ Кинжалом он теперь пользоваться не стал,═ а вскрыл

ее консервным═ ножиком-щучкой,══ который, как и═ ожидалось, никуда не

делся,═ лежал═ на привычном═ своем═ месте══ в ящичке═ кухонного стола чуть

подальше═ от вилок═ и ложек.═ Почти══ весь утонув═ в ладони Андрея,

ножик═ легко и═ бесшумно══ скользил══ по ободку═ банки,══ почему-то

веселая═ и потешая═ Андрея. Казалось,══ он затеял═ с ним══ тайную═ детскую

игру,═ хочет═ выскользнуть═ из ладони═ и побежать по ободку

самостоятельно, а═ после и вовсе═ куда-нибудь══ спрятаться.══ Андрей,

едва-едва══ удерживал══ его увертливое═ тельце,══ не═ желая══ поддаваться

на игру,══ а, наоборот,══ опять огорчаясь:══ огрубевшая═ на войне═ его

рука══ не привыкла══ держать═ подобные══ мелкие и увертливые═ предметы,

ей больше═ сродни═ рукоятка кинжала,══ приклад и ложе автомата, а еще

лучше═ ПК, пулемета═ Калашникова.

═Но кое-как═ Андрей═ справился═ с═ игрушечным══ ножиком-щучкой,═ вскрыл

им банку═ и вывалил═ исходящую паром══ тушенку═══ в глубокую══ миску,

потом, сняв═ бушлат, тщательно вымыл══ руки══ над тазиком══ остатками

речной═ воды═ и наконец══ сел за стол.══ Теперь══ можно было═ и

трапезничать:═ все на столе═ располагалось══ чинно и═ важно,══ все на

своем═ месте,═ под рукой. И все-таки Андрею показалось,═ что для

сегодняшнего, такого═ праздничного и═ необыкновенного случая,══ на

трапезном══ его═ столе═ явно═ чего-то не═ хватает.══ Андрей══ усмехнулся

веселой══ своей═ догадке и достал═ из рюкзака═ бутылку══ водки:══ уж коль

праздник, так═ праздник, нечего═ жадничать, подобного случая═ в его

нынешней═ жизни═ может больше и не быть.══ В буфете-серванте обнаружились

и рюмки, знакомые═ Андрею══ с детства,══ не больно══ замысловатые,══ не

хрустальные,══ а обыкновенного стекла (скорее═ всего, местного══ брянского

производства══ из Дятьковского═ стекольного завода),═ но на═ каждой

позлащенный ободок═ и такая же═ позлащенная═ веточка═ хвои═ чуть пониже.

Отец и мать═ звали эти рамки ══полустаканчиками и, кажется, на всем

полном═ основании:═ в рюмочку═ входило ровно══ полстакана, то есть

пятьдесят═ граммов══ водки═ или вина.

═Андрей═ налил себе водки═ точно на ободок,══ под═ завязочку, как любил

когда-то говорить отец,══ и уже поднял было ее над столом, но потом══ на

минуту═ задержал руку.══ Пить просто так, без тоста,══ как═ пьют══ лишь

горькие══ похмельные═ пьяницы, на празднике═ и торжестве═ не полагалось,

надо было═ сказать═ хоть какие-то слова,══ какое-то═ пожелание.═ Но какое

и кому?!═ Тосты══ говорятся═ лишь══ в кругу═ друзей, родственников═ и

знакомых,══ когда═ люди желают по заведенному═ обычаю═ друг другу══ добра

и счастья══ или вспоминают умерших и погибших (но это не в праздник,══ а в

дни печали═ и поминовения). ═Насчет══ умерших и погибших══ у Андрея было

все в лучшем виде (сколько══ их - не счесть и поименно не вспомнить),═ а

вот насчет══ праздника получалась═ заминка:══ немного их случалось═ в

жизни═ Андрея, разве═ что еще═ в детстве за этим же вот столом,═ рядом с

отцом═ и матерью.

═Водка уже начала═ согреваться══ в руке,══ а он так═ ничего

сколько-нибудь══ значительного,═ торжественного,══ хотя бы отдаленно

напоминающего═ праздничный тост══ придумать не мог. Больше═ томить═ себя

с═ поднятой над═ столом═ рюмкой══ Андрей═ был═ не в силах.══ Он вздохнул

и наконец сказал══ то═ единственное,══ что, наверное,══ только═ и мог

сказать сегодня самому═ себе:

═- Ну,═ с возвращением!

═И, главное,═ сказал вслух,══ как будто═ перед═ ним на═ противоположной

стороне стола═ сидел еще═ кто-то, а скорее всего,══ он сам,═ Андрей,

только═ в совсем═ ином═ блике═ и с совсем═ иными═ мыслями═ в голове.

═Голос═ Андрея в полной═ тишине и опустошении══ дома═ прозвучал пугающе

громко,═ словно в горном═ каком-то, провальном═ ущелье,══ с многократным

повторением эха. Тот, другой═ Андрей, по-другому настроенный═ и даже

по-другому═ одетый,═══ не в военную═ потрепанную═ форму, а в гражданский

выходной═ костюм,═ в белоснежную══ тщательно══ отглаженную рубашку под

ним, тоже═ поднял рюмку и тоже сказал,══ но,═ опять-таки, не так,═ как

подлинный Андрей (хотя, кто знает,═ какой═ из них═ настоящий и подлинный,

а═ какой═ - нет),═ громко и═ отрывисто, словно подавая команду, сиплым,

простуженным голосом,══ а спокойно═ и мягко, как говорят═ лишь══ люди

гражданские, мирные,══ не знавшие═ ни смертей,═ ни убийств:

═- С возвращением!

═Так они и выпили═ вдвоем,══ два Андрея, сидящие══ по разные═ стороны

стола.══ Выпили и═ закусили══ солдатскими походными припасами.

═ После этого Андрей еще несколько раз наливал себе по полрюмочке (быть

пьяным, хмельным он не любил, а сейчас, после стольких ранений и контузий

так и опасался), неспешно, как и полагается на празднике выпивал, но уже

без всяких тостов, в молчании и тишине. Точно так же, тихо и молча,

выпивал и его сотрапезник, отставлял рюмку в сторону и пристально смотрел

Андрею в глаза. Уйти от этого взгляда было никак невозможно, да Андрей и

не хотел уходить: глаза были голубые, по-детски наивные, как будто его

новый товарищ ничего не пережил и не испытывал в своей жизни: ни═ измен, ни

предательств, не видел ни смертей, ни крови, а с самого рождения и до

нынешнего своего уже немолодого═ возраста жил лишь среди верных, надежных

друзей в родительском доме, и ему даже неведомо, что значит

предательство, кровь и гибель.═ Андрей вознамерился было спросить его, так

ли это на самом деле, или он что-то скрывает, таит, боясь испортить Андрею

праздничное настроение (ведь так мирно и счастливо проживших свою жизнь

людей, наверное, не бывает), но потом сдержался, действительно не желая

омрачать себе праздник. Как-нибудь потом, в другой раз,═ на трезвую голову

они обо всем поговорят и все выяснят.

═ Оставив своего молчаливого собеседника за столом, Андрей достал сигарету

и вышел на крылечко покурить. Он занял место на самой нижней заметно уже

подгнившей ступеньке, глубоко затянулся и вдруг почувствовал во всем теле

да, кажется, и в помягчевшей душе такую истому и отдохновение, каких не

испытывал уже много лет, с тех самых дней, как уехал отсюда, из Кувшинок в

дальние свои странствия. И так же вдруг Андрей вспомнил (не мог не

вспомнить) все свои детские вечера, проведенные на этом крылечке вместе с

отцом и матерью. Каким-то причудливым, невозможным образом они слились в

один-единый вечер, долгий и нескончаемый,═ длящийся до сегодняшнего дня.

═Завершив к наступлению сумерек все необходимые═ (и бессчетные) домашние

дела, отец с матерью выходили на крылечко (собственно, это были

единственные за весь день недолгие минуты их отдыха), чтоб по-семейному

посидеть в тишине и покое. Отец занимал любимое свое место на лавочке с

левой стороны, а мать напротив него - на правой.

═Вначале они молчали, как бы удивляясь и даже досадуя этому своему отдыху,

ведь в доме и на огороде столько еще непеределанной работы. Но постепенно

смирялись с ним, находя оправдание вынужденному безделью: в саду и на

огороде уже сумеречно и темно,═ ни копать, ни полоть нельзя, а в доме

только что вымыты полы, и им надо дать просохнуть. Слово за слово, и отец

с матерью начинали неспешный разговор, но далеко в нем от дома, сада и

огорода не уносились, обсуждали сделанные сегодня дела (хорошо ли

получилось, ладно ли), загадывали урок на завтра.

═ Андрей в это время носился вместе с другими ребятами по улице, доигрывал

недоигранные за целый день игры: в лапту ли, в футбол ли, в "чижика", или

в самые обыкновенные догонялки и прятки-жмурки, которые в сумерках только

и затевать - попробуй догони и отыщи, когда всюду темно и непроглядно,

самые поздние птицы - ласточки - уже угомонились, попрятались по гнездам,

а им на смену выпорхнули из потаенных щелей летучие мыши и теперь

стремительно, словно какие-то метеоры, носятся низко над землей (впору

поймать) - тоже ребятам забава, восторг и догонялки.

═Но вот ребята, подчиняясь вечернему, ночному зову родителей, один за

другим расходятся по домам, сговариваясь непременно встретиться завтра,

чтоб окончательно, теперь уж раз и навсегда, выяснить, чья команда сильней и

удачливей. Андрей, расставшись с последним из друзей, подбегает к

родительскому крылечку и садится у его подножья на вот эту же самую (тогда

еще неодолимую, до звона крепкую) ступеньку, где сидит и сейчас.

═Иногда рядом с отцом и матерью он обнаруживает соседей: туговато на ухо,

но неумолчного (может, как раз и по этой причине) деда Кузьму, почти

девяностолетнюю бабку Акулину, всегда в чистом платочке и чистом шитом

крестом и гладью фартуке, многих ровесников и ровесниц отца и матери, с

которыми им пришлось переживать═ войну и на фронте, и здесь, в брянском

партизанском тылу.

═Теперь никого из них нет!═ Одни давным-давно во время военных странствий

Андрея померли, а другие после чернобыльского взрыва вынужденно уехали

отсюда и живут нынче (а вернее, доживают) свой безрадостный век в

изгнании, в чужих, не дедовских и не прадедовских местах, среди чужих и,

может быть, не всегда добрых людей, которые им, пришельцам, не рады.

═А в Кувшинках остался один Андрей. Он теперь единственный их житель и

единственный наследник. Одиночество и безлюдье его нисколько не пугало, он

как раз и стремился, и бежал в это безлюдье, но все же лучше бы село и его

жители остались на месте, а он, Андрей, мог уйти бы и в какие-нибудь иные

пустоши и схроны. Может, и действительно надо было уйти, - мало ли по

стране, на севере ее да и на юге, теперь пустых, заброшенных мест, - чтоб

зря не рвать себе душу воспоминаниями, чтоб не смотреть на все эти забитые

в спешке, безоконные, словно безглазые, дома, где раньше роилась такая

беспокойная крестьянская жизнь.

═Андрей докурил сигарету и вернулся в дом, совсем уже погрузившийся в

сумерки, в ночь. Собеседника его, сотрапезника за столом не было. А жаль!

Сейчас, в темноте, как раз самое время поговорить с ним, побеседовать по

душам. Андрей на всякий случай заоглядывался по сторонам -═ не затаился ли

он где-нибудь в другом месте: на диване, на старинном венском стуле возле

этажерки с книгами или на низеньком кухонном ослончике около лежанки, где

закипает чугунок с водой для вечернего чая.

═Но собеседника-двойника нигде не было. Андрей вначале немного огорчился

такому═ обстоятельству: зачем не дождался его и ушел, не попрощавшись? Так

настоящие друзья по застолью, тем более после стольких лет разлуки, не

делают! Но потом, постепенно привыкая к темноте, Андрей успокоился - ушел

и ушел, что ему этот человек, в общем-то чужой и незнакомый, который не

был с Андреем═ в его бесконечных═ странствиях и испытаниях на войне, а

тихо и мирно, в свое удовольствие жил здесь.

═Ложиться спать было еще рано,═ и Андрей машинально щелкнул выключателем,

намереваясь перед сном в тишине и тепле, которое исходило от лежанки по

всему дому, что-нибудь почитать, как любил это делать когда-то в детстве и

юности.═ Но ни одна лампочка в трехрожковой, почти вплотную приделанной к

невысокому потолку люстре не вспыхнула. Андрей усмехнулся этой своей

оплошности: какой здесь теперь и зачем может быть свет. Но руку от

выключателя он не оторвал, а наоборот, прижал посильнее и осторожно

погладил мертвое его и по-мертвому холодное даже в тепле тельце.

═Огонь в лежанке уже погас, там тлели, дотлевали березовые жаркие угли.

Света от них никакого не было, сколь широко Андрей ни открывал дверцу.

Наоборот, они только оттеняли темноту═ и мрак в горнице. Андрей захлопнул

дверцу, прислонил поплотнее, на задвижку и поддувало, чтоб угли поскорее

погасли и можно было для сбережения тепла закрыть вьюшку.

═В старые, детские времена в это время зажигали в доме керосиновую

лампу-восьмерик (свет, электричество в их лесную глушь провели лишь в

конце шестидесятых годов). Андрей и сейчас обнаружил ее на печном

каменке. Лампа у них была редкостная, стеклянная, изготовленная, судя по

всему, все на том же Дятьковском стекольном заводе, с высокой удобной для

захвата ножкой. Андрей осторожно приподнял ее, намереваясь зажечь

фитилек-гнот, запрятанный под воздушно-легкое стекло, но уже по одному

лишь ее весу понял, что в лампе нет ни капли керосина (он не колыхнулся

под рукой, не дал о себе знать). Андрей огорчился этому и поставил лампу

на место: надо было подумать о вечернем, ночном своем зоревании раньше,

еще при свете дня. Керосин в доме должен быть, и Андрей знает - где. На

опушке сада рядом с кузницей в землю закопана многоведерная бочка, в

которой отец хранил всегда дефицитный в деревне керосин. Электричество им

хоть и провели, но оно часто отключалось: то выбьет во время грозы и бури

на подстанции пробки, то оборвутся под тяжестью снегопада или упавшей

сосны провода, то вдруг случится плановое и особо досадное для крестьян

отключение на далекой и неведомой им электростанции. Волей-волей

приходится тогда вспоминать о дедовской керосиновой лампе,═ заново

заправлять ее, обрезать фитилек, протирать чистой тряпочкой, предварительно

согрев дыханием, стекло-восьмерик.

═Отец, зная все эти злоключения, всегда держал в бочке необходимый запас

керосина, не позволял его попусту тратить ни Андрею (чтоб промыть, вернуть

к жизни найденный в лесу немецкий или "наш" штык), ни матери (чтоб

побыстрее разжечь в печи дрова или торф, которые никак не хотели

заниматься). Идти сейчас к кузнице на поиски бочки и добычи керосина было

и поздно и небезопасно: совсем без огня там не обойдешься, придется

присветить себе зажигалкой, чтоб вставить в бочку шланг, если только

удастся откупорить небось═ донельзя заржавевшую пробку. А бочка вдруг

возьми да вспыхни, после намучаешься, пока погасишь,═ выгорит вся дотла,

как не раз выгорали на глазах Андрея военные наливники.═ И хорошо, если

еще просто выгорит, а если взорвется и заденет огнем кузницу, тогда уж

пожара не миновать: сгорит не только кузница, займется и лес, который

начинается сразу за ней, в двух шагах. Что такое лесной пожар, Андрей

знает, только его сейчас и не хватает: зона не зона, а сразу наедут сюда

пожарники, закружатся в═ небе вертолеты-вертушки - тогда ни о каком

отшельничестве, ни о каком схороне Андрея не может быть и речи, обнаружат

его в два счета и вытащат на свет Божий, на скорую расправу. Поэтому

Андрей смирился со своей теменной участью и начал располагаться на ночлег,

решив, что завтра он будет более предусмотрительным и приготовится к ночи

загодя, чтоб не коротать длинный весенний вечер в потемках.

═И вдруг взгляд Андрея упал на едва видимую лампадку в Красном углу перед

киотом с образами. Там белела во мраке невысокая восковая свечечка,

вернее, только ее огарок, который когда-то, судя по всему,═ заменял отцу и

матери лампадное горючее масло (где его в деревенской отторгнутой от

больших церквей и храмов глуши добудешь?!). Андрей придвинул к Красному

углу кухонный ослончик, встал на него, словно на какую-то ступеньку,

возвышенность и, негромко щелкнув зажигалкой, зажег свечечку. Она

вспыхнула вначале крошечным, всего с пшеничное зернышко огоньком, но

постепенно разгорелась: огонек вырос до величины нежного первородного

листочка и так же, как листочек, затрепетал перед образами от одного

только дыхания Андрея. Света его для чтения было, конечно, мало (да и

свечечка слишком мала, коротенькая, гореть ей, самое многое, полчаса), но

Андрей все равно по-ребячьи обрадовался ему: все-таки свет, а не тьма, к

тому же и горит, возгорает вон в каком примечательном месте, перед святыми

скорбными ликами,═ которые тоже небось устали, истомились от темноты за

столько лет забвения.

═Андрей слез с ослончика, но далеко от света не ушел, а пристроился здесь

же под его купольно поднимающимися к потолку лучами на венском удобно

прогнутом стуле рядом с этажеркой. Стоило только протянуть к ней руку - и

можно было взять любую из отцовских книг, которые тесными рядами

заполонили все до единой полочки. Отец слыл в деревне самым большим

книгочеем, собирал и бережно хранил книги, подавая тем самым поучительный

пример ученикам и их родителям. Пробовал он приучать к чтению и Андрея, но

не═ совсем удачно, чему очень огорчался. Андрей не то чтобы не любил

чтения и книг (наоборот, любил и берег их), но читал как-то на редкость

медленно и тяжело, подолгу задумывался над каждой страничкой, сомневался.

С возрастом эта странная, хотя, может быть,═ и не самая плохая привычка в

нем, наверное, укоренилась бы,═ и Андрей всерьез, по-отцовски

пристрастился бы к книгам, но тут пошли у него годы учебы в

военно-десантном училище, а после═ и вовсе тяжелые годы войны и

странствий. Там надо было читать совсем иные книги и совсем по-иному над

ними задумываться.

═Но ничего, теперь вот, в тишине и покое,═ в отшельничестве Андрей

наверстает упущенное, прочитает, изучит все отцовские умные книги, и

может, наконец поумнеет на старости лет - умнеть никогда не поздно.

═Книгу с полочки Андрей все-таки взял, намереваясь прочитать при трепетном

мерцании лампадки хотя бы страничку-другую, все польза, все отдохновение

утомленной его страждущей душе. Но, к удивлению Андрея, в руки ему

попалась не книга, а фотоальбом, на ощупь и на первый невнимательный

взгляд (по корешку) во всем напоминающий книгу. Менять его═ на другую,

подлинную, Андрей не стал (впереди у него столько еще жизни, столько ничем

не заполненных вечеров - прочитает все отцовские фолианты и, может, не по

одному разу), и с неожиданным каким-то волнением открыл на первой

страничке, решив, что сейчас именно самое время посмотреть старый семейный

альбом, где запечатлена вся их родовая жизнь, начиная с прадеда Никанора

(помнится, была одна его наклеенная на картон фотография, где прадед

изображен═ в форме солдата русско-японской войны) и═ заканчивая фронтовыми

фотографиями Андрея, которые он, хотя и редко, но все же присылал отцу с

матерью.

═Прадедовская фотография была на месте, с нее альбом начинался по строгому

уложению отца, который во всем любил порядок и последовательность, но

рассмотреть ее во всех подробностях Андрею с═ первого взгляда не удалось:

низко, почти до самого подоконника свисающий рушник застил свет.

Придерживая одной рукой альбом, а другой стул, Андрей сделал резкое

движение, чтоб приблизиться к лампадному кружочку света на столе, но этот

его порыв, движение получились какими-то═ неловкими, суетными: альбом

покачнулся в ослабевающей ладони, и из него вдруг выскользнула на пол

глянцевая довольно большого размера фотография, которую отец, должно быть,

не успел закрепить на отдельном листочке специальными уголками-скобками.

═ Андрей поднял фотографию, поднес ее поближе к свету и прямо-таки от

неожиданности и давно, казалось, забытого юношеского волнения. С групповой

школьной фотографии, выделившись из нее отдельной фигуркой, глянула на

него в упор, глаза в глаза Наташа Ермолаева - первая и, в общем-то,

единственная любовь Андрея. Была она на этой фотографии как раз в том

возрасте, в каком он и знал ее, и полюбил ее - излишне тихой и

стеснительной десятиклассницей, жительницей районного школьного интерната.

Как и каким образом эта фотография могла попасть в альбом к отцу, Андрей

поначалу не сообразил, не догадался. Отца Наташа знала лишь по рассказам

Андрея, ни═ разу с ним не встречалась и даже не видела воочию, так что

подарить эту фотографию ему она никак не могла. Андрею она тоже ее не

дарила; у него была другая Наташина фотография, одиночная, с узорчато

обрезанными по тогдашней моде краями (после ее в припадке гнева и ревности

в мелкие клочки изорвала Лена). Но минуту спустя Андрей все понял. На

обратной стороне фотографии была сделана надпись старательной девичьей

рукой (не Наташиной - ее почерк даже сейчас, через двадцать прожитых в

разлуке лет он не спутал бы ни с каким иным): "На добрую память дорогому

Ивану Матвеевичу от бывшей ученицы Тани Прохоровой". Андрей тут же

обнаружил на фотографии эту Таню Прохорову, кувшинковскую девчонку,

которая после окончания восьмилетней деревенской школы пошла учиться по

примеру многих своих предшественников и предшественниц, в том числе и

Андрея, в среднюю местечковую школу и, само собой разумеется, стала жить

там в интернате. Андреева отца, директора Кувшинковской восьмилетки, она

не забыла и вот на исходе своей учебы в районе, в местечке подарила ему

групповую, предвыпускную фотографию (одиночную дарить постеснялась), де

она изображена в окружении интернатовских своих подружек. Одной из этих

подружек и оказалась Наташа.

═Ах, Наташа, Наташа, Наталья Николаевна! Где ты теперь, и как, и с кем, и

помнишь ли ты бравого лейтенанта-десантника, случайно оказавшегося на твоем

выпускном вечере в местечковой родной и для него школе?!

═Виновницей всего стала учительница русского языка и литературы Анна

Васильевна. Когда-то она была классной руководительницей у Андрея,

по-матерински внимательно и пристально опекала его, хотя Андрей

сколько-нибудь прилежным учеником по части русского языка и литературы и

не числился. Ему больше нравились точные науки: математика, физика и

особенно геометрия, все эти пересечения═ треугольников, квадратов и

параллелепипедов, полного круга и═ его сегментов. Андрей любил колдовать над

ними, решать самые сложные задачи и теоремы, пользуясь множеством

хитроумных формул. По точным наукам он слыл первым учеником, но никакой

взаимной дружбы и привязанности с их преподавателем Романом Иосифовичем

Антоненко у него не сложилось. А вот с Анной Васильевной и дружба, и

привязанность возникли и сложились с первых же дней учебы Андрея в

местечковой школе. Случалось, конечно, что Анна Васильевна и журила его за

плохо, с "вопиющими", как она говорила, ошибками написанное сочинение или

плохо выученное и еще хуже рассказанное вслух на уроке стихотворение. Но

эти ее порицания были═ ничуть не обидными Андрею. Они почему-то напоминали

ему═ упреки матери, когда он болел,═ а она лечила его всякими отварами и

настойками, приготовленными бабкой Ульяной, и все горевала: как же ты так,

Андрейка, не поберегся, простыл, простудился и вот теперь болеешь, лежишь

в кровати,═ в школу не ходишь. Андрею становилось жалок мать, которая вон

как за него переживает, плачет, а не себя, пусть даже донельзя

простуженного, больного, с очень высокой температурой.

═ Точно так же Андрею было жалко и Анну Васильевну, когда она, разбирая его

безграмотные сочинения, волновалась и переживала. Он давал себе зарок

непременно исправиться и написать следующее сочинение не меньше как на

"четверку".

══ Лишь много позже, уже после школьного выпуск Андрей всерьез,

по-взрослому сообразил, откуда шли эта опека и это особое внимание к нему

Анны Васильевны. Оказывается, еще по довоенному времени она знала его

родителей, отца и мать (больше, конечно,═ отца, старшего по возрасту,

почти ее ровесника). Работая в райкоме комсомола, она часто приезжала в

Кувшинки и даже останавливалась у них в доме, поскольку отец после

окончания техникума был секретарем сельской комсомольской организации.

Знала Анна Васильевна═ и деда Матвея, и бабку Ульяну, и Танечку и очень

надеялась, что та когда-нибудь станет ее ученицей. Но больше всего роднило

и привязывало Анну Васильевну к Андрею другое. Во время войны у═ нее

здесь, в оккупации погиб шестилетний сын. Его застрелили пьяные немецкие

обозники, когда он подошел к ним, отлучившись без спросу матери со двора,

чтоб поглядеть на диковинных немецких лошадей-тяжеловозов.═ Звали его тоже

Андреем.

══ Никого больше из родных и близких у Анны Васильевны не было. Ее муж

погиб на фронте еще раньше сына в сорок втором году где-то под

Сталинградом, а отец с матерью умерли сразу после войны. Вот═ она и

привязалась к своему ученику, школьнику Андрею, часто расспрашивала его о

родителях, передавала им приветы, как бы породнилась с ними общим горем -

ранней гибелью детей.

═И вот, приехав в свой первый лейтенантский (еще не фронтовой) отпуск,

Андрей зашел в школу к Анне Васильевне. Не мог не зайти,═ помнил ту давнюю

к себе ее привязанность. И оказалось, что объявился он в самый канун

выпускного вечера, бала в классе, где классной руководительницей опять

была Анна Васильевна.

═- Андрейка! (Анна Васильевна звала его точно так же, как и мать -

Андрейкой) - сказала она. - Ты должен быть непременно! Я приглашаю. Пусть

ребята посмотрят, какие раньше у меня были выпускники.

═Ну как Андрей мог отказать Анне Васильевне?! Тщательно, с курсантским еще

прилежанием (старшина останется недовольным стрелками на брюках и в

увольнение не отпустит) Андрей нагладил лейтенантскую свою парадную форму,

начистил до самоварного блеска значки и во всей той красе заявился в школу

задолго до начала вечера. Анна Васильевна по достоинству оценила его

бравый вид (куда твой старшина!) и тут же дала задание:

═- Выступишь перед ребятами!

═- Зачем? - начал быстро сопротивляться Андрей.

- Как это - зачем? - строго, словно на классном часе, остановила она его.

Расскажешь им обо всех трудностях предстоящей взрослой жизни, об

армейской службе - мальчишкам всего через год в армию. Тем более, что идет

война в Афганистане.

═ - Но я же не войне пока не был! - выложил последний свой довод Андрей.

═Но Анну Васильевну не так-то легко было переубедить.

═- Ничего, еще успеешь, навоюешься, - словно предвидя всю его дальнейшую

судьбу, ответила она. - Готовься выступать, ребята ждут.

═В общем, пришлось Андрею держать речь. О чем и как он тогда говорил,

сейчас и не вспомнить. Наверное, что-то правильное и нужное, заученное на

политзанятиях, как принято было говорить в те годы. К тому же особым

красноречием Андрей не отличался, с солдатами привык общаться одними

междометиями. (Это после, на войне он научатся иному языку и иному общению

с подчиненными - друзьями и товарищами по оружию, среди которых будет

немало и вчерашних школьников).

═Но одно Андрей хорошо запомнил: что Наташу он во время своего выступления

ничем не выделил среди других девчонок (может, от волнения и скованности),

не обратил даже на нее внимания. Да и как выделишь, как обратишь, когда

они все на одно лицо, все в белых выпускных платьях, словно

солдаты-новобранцы, только что переодетые в новенькую угловато

топорщащуюся на них армейскую форму.

═Обратил он на нее внимание чуть позже, уже во время танцев, основного и

главного действия всего выпускного бала. Когда заиграли первый "школьный

вальс", Андрей, как и полагалось офицеру,═ давнему выпускнику школы,

приглашать Анну Васильевну бывшую свою классную руководительницу. Его

приглашением она была польщена, но, сделав два-три округа, остановилась и

повелела:

═- Девчонок приглашай! У нас ребят в классе очень мало. -═ И тут же

посоветовала: - Вон ту пригласи, что стоит в уголке. Ее Наташей зовут.

═Андрей противиться Анне Васильевне не посмел, проводил ее до скамейки═ и

послушно пошел в уголок, где как-то до обидного одиноко и застенчиво

стояла никем не приглашенная девушка, скорее даже девочка в белом узенько

сшитом платьице. Была она невысокого роста, обыкновенно, по-брянски,

русоволосая и голубоглазая. Встретишь такую где-нибудь в толпе - и не

обратишь никакого внимания, пройдешь мимо. (Андрей прошел бы точно, ему

тогда нравились девчонки другие - высокие и решительные, которые за словом

в карман при разговорах с курсантом не полезут).

═Но еще только подходя к Наташе, еще только видя ее издали, на расстоянии,

Андрей вдруг почувствовал, как тревожно вздрогнуло у него и забилось

сердце (прежде оно так ни разу еще в жизни не билось и не тревожилось). Он

даже замедлил шаг, словно намереваясь повернуть назад, пока не поздно. Но

потом, еще раз взглянув на нее, наоборот, шаг ускорил, теперь боясь, что

кто-нибудь Наташу перехватит и пригласит на танец раньше. Андрей

безоговорочно поверил Анне Васильевне, что эта худенькая и одиноко стоящая

девочка, почти еще подросток, и есть Она. Было что-то опасно

глубокое и тайное в ее взгляде, но что - поди догадайся! Когда она подняла

на него голубые неотвратимо притягивающие и зовущие глаза, Андрей не смог

выдержать этого взгляда, ушел от него в сторону: и не то чтобы испугался

его - нет, но вдруг подумал, что этот взгляд больше никогда не повторится,

а если и повторится, то будет предназначен уже не ему. По всем правилам

танцевального искусства (курсантов обучали и этому) Андрей склонил перед

Наташей голову и на мгновение застыл в таком преклоненном положении,

словно перед самым первым своим прыжком с парашютом (сколько после и с

каких высот ни прыгай, а в памяти до мальчишеских подробностей останется

именно этот - самый первый), когда внизу бездна и пугающе далекая земля,

но выбора нет - надо прыгать,═ иначе позор тебе и презрение от товарищей

по службе, от командиров, но больше всего от самого себя. Мгновение то

длилось неимоверно долго, и в какие-то его доли Андрей действительно

испугался: он вдруг представил, что девчонка ему откажет, что она

пообещала═ этот свой первый бальный танец кому-то другому, какому-нибудь

мальчишке-десятикласснику, к которому неравнодушна (а может, даже тайно

влюблена) и который по юношеской своей безалаберности сейчас просто где-то

задерживается. Но она не отказала: шагнула к Андрею навстречу (может, тоже

в свою бездну и отчаяние)) и легко (но как ощутимо!) положила ему на плечо

горячую руку в белоснежной бальной перчатке. Первые секунды они танцевали

молча, следя лишь за тем, чтоб не причинить друг другу какого-нибудь

неудобства или случайно в круговороте вальса не столкнуться с другой

парой. Но это безмолвие долго продолжаться не могло: ведь танец не

бесконечен,═ еще немного, еще два-три круга - и прозвучат последние его,

завершающие аккорды. А повезет ли Андрею пригласить такую легкую и

стремительную в танце девчонку, Наташу, во второй раз - еще неизвестно.

Может, тот (иной) мальчишка уже вернулся и теперь ревниво наблюдает,

следит за ними из какого-нибудь уголка, чтоб тут же, как только танец

завершится, завладеть своей неравнодушной к нему одноклассницей.

═И Андрей решился.═ Чуть придерживая Наташу в кружении, он произнес

вначале какие-то нарочито бодрые и совсем необязательные слова, что-то про

окончание школы и выпускной бал, а потом,═ обманывая доверчивую школьницу,

спросил, как ее зовут.

═Наташа, кажется, догадалась о его обмане, ведь заметила небось, как он

стремительно пошел к ней после разговора с Анной Васильевной, но виду не

подала, а ответила:

═ - Наташа.

═- Хотя, похоже, немного и удивилась, что этот взрослый, старый даже для

нее офицер (ей неполных семнадцать, а ему все двадцать три) обращается к

ней не на "ты", как принято в ее школьной среде, а на "вы", как обращаются

только к взрослой совершеннолетней женщине.

═ Андрей назвался, в свою очередь. И сразу стало как-то легче. Теперь они

уже не безымянные и, значит, не безразличные друг другу люди.

═Первый танец на этом и закончился. Но тут же, почти без всякой, самой

маленькой передышки начался и второй,═ словно оркестранты специально

удержали Андрея рядом с Наташей. Он пригласил ее и на второй танец, и на

третий, и после на все остальные до самого окончания школьного бала, хотя

краем глаза видел (и чувствовал), что Наташины подружки-одноклассницы

очень недовольны его поведением, обижены и даже ревнуют. Ведь Наташа не

самая лучшая и не самая красивая из них, мог бы пригласить и еще

какую-нибудь другую выпускницу. Но для Андрея других уже не существовало,

была только одна Наташа - Она.

═Потом он провожал ее через весь город, через железнодорожный мост и

привокзальную площадь к интернату. Уже начало рассветать,═ было чуточку

прохладно и зябко от утреннего тумана и росы. Андрей набросил Наташе на

плечи лейтенантский свой китель. Она не отстранилась от него, а приняла

так же легко и просто, как и назвала свое имя.

═Вообще, с первых же минут общения Андрею было с Наташей удивительно легко

и уютно (другого слова тут и не найдешь), как будто он познакомился с ней

не два-три часа тому назад, а знал с самого раннего детства. По дороге,

оставшись наедине, они разговаривали уже более пространно и раскованно.

Никто теперь их не═ мог подслушать, не мог и помешать: ни танцующие рядом

пары, ни излишне громкая музыка, ни ревнивые взгляды Наташиных

одноклассников и одноклассниц.

═ Из своей тогда еще совсем коротенькой, всего семнадцатилетней жизни

Наташа ничего от Андрея═ не скрыла (любая другая девчонка в ее возрасте

непременно утаила бы, а то и начала бы вольно или невольно кокетничать,

пряча это свое кокетство под лейтенантским кителем - знает их Андрей).

═Жила Наташа с отцом, матерью и младшим братом Ваней в небольшом

пограничном с белорусскими деревнями хуторе Деревины. Там закончила

начальную школу, в пятый - восьмой классы ходила по лесным тропинкам за

четыре километра в соседнее сельсоветское село Карповку, а в

девятом-десятом училась уже здесь, в местечке.

═Само собой разумеется, что Андрей поинтересовался, чем же намерена

заниматься Наташа после школы: учиться дальше или работать.

═- Учиться, - твердо ответила она.

═- И в каком же институте?

═- В медицинском. Анна Васильевна говорит, что из меня может получиться

хороший хирург.

═- А не страшно? - немного удивился Андрей этому их совместному с Анной

Васильевной решению - больно уж хрупкая и худенькая на вид была Наташа.

Хирурги Андрею представлялись совсем не такими.

═- А я бесстрашная! - вдруг еще с большей твердостью произнесла она и

впервые за весь вечер засмеялась так, как не смеялась прежде, во время

танцев: не по-детски, не по-девчоночьи, а веселым, заливистым смехом

взрослой, умеющей постоять за себя женщины.

═Андрей даже вздрогнул от этого ее неожиданного смеха и как-то совсем

по-иному посмотрел на странную эту лесную жительницу, которая, оказывается,

вон какая решительная и смелая: надумала стать хирургом и ведь,═ похоже,

станет, не забоится скальпеля в руках, ни человеческой крови. Белое ее

выпускное платье вдруг стало в глазах Андрея напоминать белый медицинский

халат, а вечерние бальные перчатки - перчатки хирурга. Не хватало только

больного. Впрочем, и больной был рядом, сердце у него стучало все

тревожней и тревожней, требуя немедленного (может быть, даже

хирургического) вмешательства.

═После этого первого свидания-знакомства у Андрея с Наташей было еще три

встречи. Вернее, четыре, но четвертая, последняя, совсем коротенькая,

всего в полчаса═ и о ней разговор особый.

═ Сменив парадную форму на полевую, повседневную, Андрей приезжал к Наташе

в Деревины на велосипеде. Они оставляли его на лесной опушке, а сами

безбоязненно углублялись в березовую рощу, в═ сосновый бор или в луговые

ольшанники. Оба лесные деревенские жители, они в этих борах и ольшанниках

чувствовали себя привычно и легко. Все здесь было на их стороне: и

громадные в два человеческих обхвата боровые сосны; и лесные скрытные

птицы - дятлы, зяблики, сойки; и крохотные роднички в оврагах и низинках,

- все стояло на страже первых свиданий Андрея и Наташи, хранило их тайные

разговоры.

═ Но свиданий было всего три. На четвертое, скоротечное, Андрей примчался

уже не на велосипеде, на случайной счастливо подвернувшейся ему машине.

Накануне поздно вечером Андрей получил телеграмму: его срочно отзывали из

отпуска, и Андрей догадывался - почему. Очередной его рапорт наконец

удовлетворили, и это значит, что мирная жизнь Андрея закончилась и ему

пора на войну, в Афганистан, менять отвоевавшихся или погибших там своих

сверстников.

═Отцу и матери Андрей об истинной причине столь срочного отзыва ничего не

сказал. Зачем зря и преждевременно волновать их: может, причина эта и

совсем иная - мало ли что случается в армии. Впрочем, отец, старый вояка,

все понял и без объяснений, но не подал виду, щадя и без того до слез

опечаленную мать.

═А вот Наташе Андрей во всем признался. Свидание их было неурочное, и ему

пришлось вызывать ее на лесную опушку через Ваню, который вместе с другими

ребятишками пас на луговом выгоне гусей.

═Наташа, взволнованная и, похоже, даже испуганная неурочным этим

появлением Андрея, выбежала к нему с учебником химии в руках (должно быть,

готовилась к вступительным экзаменам) и сразу догадалась, зачем и почему он

здесь.

═- Уезжаешь? - спросила она Андрея так (с такой тревогой в голосе и с

таким испугом во взгляде), как, наверное, и спрашивают мужчин все любящие

женщины перед неизбежной и, возможно, роковой разлукой.

═- Уезжаю, - ответил Андрей, прижал Наташу к себе и, не испытывая с ее

стороны никакого сопротивления, как-то торопливо и уже прощально

поцеловал.

═Это был их первый и единственный в жизни поцелуй. Та, попутная, машина уже

возвращалась назад, и Андрею надо было торопиться, чтоб успеть в местечко

на дневной трехчасовый поезд.

═Наташа послушно, как истинная офицерская жена (а то, что она будет его

женой, Андрей тогда ни капли не сомневался), отпустила его и как бы даже

сама подтолкнула к машине, но потом спохватилась и на одно, но такое

нескончаемо долгое, длящееся, может быть, даже до сегодняшнего дня

мгновения упала ему на грудь.

═- Я вернусь к тебе, - пообещал ей Андрей.

═Она молча приняла это обещание, словно вовсе и не слышала его, а потом

еще теснее прижалась к Андрею и попросила:

═- Вернись!

═ Нетерпеливая машина на дороге начала уже сигналить, звать Андрея к себе,

и он не мог не подчиниться ее настойчивым требованиям - времени было

совсем в обрез, только заскочить домой, взять приготовленный матерью

чемодан и скорее в местечко на поезд.

═И все-таки на минуту возле Наташи Андрей еще задержался. Из учебника

химии, который Наташа в порыве прощания обронила на землю, вдруг выпала

маленькая ее узорчато обрезанная по краям фотография. (Та самая, которую

после так нещадно, в мелкие клочки разорвет Ленка.) Андрей подобрал ее и

уже на бегу попросил Наташу:

═- Подпиши!

═Она поняла его с полуслова,═ не стала отказываться, жеманничать, как

могла сделать на ее месте любая другая девчонка, мол, подарит фотографию

после, пришлет по почте, а эта не та, не такая, ей совсем не нравится. Но

Наташа не была любая-другая, а была одна-единственная. И она мгновенно

поняла, что эта фотография для Андрея, уезжающего на войну, не просто

фотография, а частичка ее самой, ее образ (образ мирной любви и жизни), и

он непременно поможет Андрею на войне уцелеть и вернуться назад.

═ Шариковой тоненькой ручкой, которую протянул ей Андрей, Наташа написала

на обратной стороне фотографии всего два слова, самых простых и

обыкновенных, но как═ необходимых в тот момент Андрею, как навечно связавших

его с Наташей: "Андрею от Наташи". И все, и больше ни единого намека: о

памяти, о верности, о любви; если они были (возникли), о заключались в

этих двух словах, двух именах, стоящих рядом.

═ Первое письмо Наташе Андрей написал еще из своей части, из Союза, где у

него случилась неожиданная, почти полуторамесячная задержка - не было

замены, молодого лейтенанта, выпускника того же училища, которое

заканчивал год тому назад и Андрей (он заболел═ и не прибыл еще на

службу), чтоб передать ему парашютно-десантный взвод. Потом два-три письма

Андрей послал Наташе из Термеза, где тоже задержался на несколько недель,

проходя перед отправкой в Афганистан необходимую переподготовку, медосмотр

и акклиматизацию. Ну а потом уже из самого Афганистана он писал ей частые,

хотя и не очень пространные письма. Наташа отвечала тоже часто,

незамедлительно, рассказывала о своей учебе в мединституте, куда все-таки

поступила, о разных студенческих происшествиях, вечерах и вечеринках, о

походах в кино и на концерты,═ о новых друзьях и подружках. Ничего она от

Андрея не скрывала и не таила (он сразу бы почувствовал эту тайну и

умолчание между строк), была перед ним чиста и откровенна, и он суеверно

считал ее своим Ангелом-Хранителем, который там, в совершенно иной,

нагорной жизни, где нет ни боев, ни смертей, ни мученических ран, бережет

и хранит Андрея.

══ Ни отцу, ни матери, ни кому-либо другому по ту сторону войны Андрей о

Наташе не говорил, словно боясь, что они как-нибудь случайно,═ не по своей

воле и не по злому умыслу вспугнут этого Ангела-Хранителя, и он навсегда

оставит его. Андрей, наверное, рассказал бы обо всем лишь Танечке, старшей

своей сестре и подружке,═ верной хранительнице сердечных его тайн, но

Танечки не было. Она слишком поторопилась расстаться с несмышленым еще,

беззащитным братом, оставив его жить в одиночестве и сиротстве.

═На войне же, среди руин и смертей Андрей тем более никому не смел

говорить о Наташе; фотографию ее, заведенную, словно в зазеркалье, в

целлофановый пакет, спрятал под обложку военного офицерского билета и

хранил ее там, всегда на груди,═ всегда при═ себе, уподобя нательному

заговоренному кресту. Открылся Андрей лишь одному Саше незадолго до

мученической его смерти, как будто предчувствовал ее: дальше удерживать

перед ним═ тайну было бы уже нечестно, не по мужской их испытанной в

стольких боях дружбе.

═Саша долго смотрел на фотографию Наташи из-под белесых своих обожженных

афганским солнцем бровей, потом перевел взгляд на Андрея и сказал именно

то, чего Андрей═ от него и ожидал, самые верные и самые необходимые на

войне солдату слова:

═- Эта дождется!

═Но, увы, Наташа Андрея не дождалась. Письма от нее вдруг перестали

приходить, причем как-то сразу, в одночасье, без каких-нибудь затяжных

промежутков, когда можно думать, что адресат твой надолго уехал из города,

отлучился,═ но вот-вот вернется и обязательно напишет длинное

объяснительное письмо. Нет - ничего этого не предполагалось! Наташа

перестала писать Андрею по собственному раз и навсегда принятому решению.

Он почувствовал это каким-то странным, до предела обостренным на войне

седьмым или восьмым чувством и принял эту потерю безропотно и стойко - к

тому времени его уже называли в части Цезарем. А Цезарю, да еще═ войне, не

пристало долго переживать и помнить о женских изменах.

═Лишь изредка, в недолгие часы перерывов между боями где-нибудь в горах

или на "зеленках" он вдруг начинал (некстати и невовремя) корить себя за

то, что все-таки открыл тайну Саше.═ Не случись этого, то, может, и не

случилось бы Сашиной смерти. Слишком близко к сердцу он принял молчаливую

исповедь друга, взял часть его страданий на себя и с этими страданиями был

распят на раскаленном камне. Враги вырвали их из него лишь вместе с

сердцем, которое само еще не пережило юношеской первой любви - это Андрей

знал точно.

═ Конечно, кое-что разведать о Наташе Андрей мог бы, к примеру, у той же

Анны Васильевны, которая небось все (или почти все) знала о ее учебе и

жизни в большом городе. Анна Васильевна для своих выпускников была чем-то

вроде второй матери, с многими долгие годы переписывалась, следила за их

судьбами, а часто и принимала в этих судьбах самое деятельное участие.

Наташу, любимую свою ученицу, она из виду потерять не могла, и Андрей,

только заикнись, сразу бы узнал все, что было известно Анне Васильевне.═ В

любых делах, в том числе и сердечных, она не умела лукавить, говорила

всегда и всем самую жестокую правду. За это Анну Васильевну бывшие ее,

теперь давно уже взрослые, женатые, замужние и разведенные ученики

по-особому уважали и ценили. Сказала бы Анна Васильевна правду и Андрею.

Но он не позволил себе обидеть и разочаровать ее разведывательным письмом,

мальчишеской просьбой помочь ему, воюющему солдату и офицеру, разобраться с

семнадцатилетней взбалмошной еще девчонкой, у которой сегодня одно,══ а

завтра - другое. Не мог он обидеть и саму Наташу. Розыскное его письмо к

Анне Васильевне напоминало бы обыкновенное школьное ябедничество, а на него

Андрей никогда не был способен. Он должен был поступить честно, по-мужски,

и он именно так и поступил - разрыв с Наташей пережил молча и одиноко.

═Через полгода, правда, во время первого своего афганского отпуска у

Андрея была возможность все разузнавать самому, заехать к Наташе в

мединститут или домой, в Деревины, но он не стал делать и этого. Раз не

судьба, то, стало быть, не судьба. А чтоб больше ее не испытывать и не

гоняться за ней, он сделал самое простое и самое верное, что только и

можно было сделать в его положении, - женился.

═В поезде по дороге из Москвы в Брянск он неожиданно познакомился с Леной,

которая ехала туда на преддипломную студенческую практику. Отношения их

развивались стремительно и быстро, и к концу Андреева отпуска все было

решено - они поженились и даже успели сыграть скоропалительную свадьбу в

Кувшинках. Если быть честным, то Андрей, конечно, перед Леной безмерно

виноват: не надо было ему жениться на ней, до конца не пережив еще разрыв

с Наташей. Он сломал Лене судьбу, а потом и судьбу собственной дочери,

которая с самого маленького возраста чувствовала (а чуть повзрослев, и

видела, и понимала), что отец и мать у нее какие-то чужие, по-настоящему

не породненные друг с другом люди.═ Впрочем, и Лене, наверное, не надо

было выходить за Андрея замуж,═ поддавшись одному лишь обаянию офицерского

его мундира.═ Меньше всего Лена походила на офицерскую жену, подвижницу,

которая способна ехать за мужем в любую тмутаракань,═ в самый дальний,

заброшенный где-нибудь среди степей или пустынь гарнизон. Она хотела жить

не только для мужа и ради мужа, но и для себя и имела на то все права.

═ Огарок свечи давно уже погас, истаяв до самого основания; комнату

заполонила вечерняя пугающая темнота и еще более пугающая тишина. Слившись

воедино, они стали совершенно невыносимыми, давили на Андрея со всех

сторон, словно═ он своим неожиданным здесь появлением нарушил их

устоявшийся годами покой, мешал им, был лишним и ненужным. Они давно

отвыкли от людей, от создаваемого═ ими шума и суеты и теперь ополчились на

Андрея со всей силой и неистовством. Надо было как-то разрушить их

единство, заявить свои права на жизнь в родительском, всегда таком светлом

и солнечном доме. И Андрей вдруг догадался, как это сделать. Он на ощупь,

но очень уверенно, не ошибившись ни в одном шаге, пробрался к простенку

между лежанкой и дверью и так же на ощупь обнаружил там возле наличника

старинные часы с двумя медно-латунными тяжелыми гирями. Еще во время

уборки Андрей хотел было подтянуть эти гири, колыхнуть маятник, и когда

тот разгонится и наберет ход, перевести стрелки, сверив время по своим

особо точным командирским часам, но как-то засуетился, отвлекся на другие

дела, и часы остались до самой ночи обиженно-мертвыми. А без их

размеренного тиканья, без набатного боя дом тоже оставался мертвым, до

конца не ожившим, не вырвавшимся еще из полона тишины и темени. Правда, у

Андрея было опасение, что часы давно сломанные, заржавевшие, и сколько в

них ни подтягивай гири, сколько ни толкай маятник, а они так и не

заведутся, не пойдут.

═Но опасения Андрея оказались напрасными - часы все-таки ожили, пошли.

Гири, подчиняясь уверенным его движениям, поползли вверх, нигде не

перепутавшись цепочками и не соскочив с шестеренок внутри механизма;

маятник от одного-единственного почти неощутимого прикосновения начал

бойко и весело раскачиваться из стороны в сторону, словно═ торопился

догнать упущенное за столько лет бесполезного, замершего существования

время. Оставалось только перевести стрелки, и все - дом наполнился бы

жизнью, движением, время пошло бы, сдвинулось с места секунда за секундой,

минута за минутой. Андрей занес уже было руку к большой отлитой в форме

узорчатого копья стрелке и вдруг застыл, поймав себя на странной,

невеселой мысли: а собственно, зачем ему точное время? В бой ведь не идти,

на работу, на службу или еще куда-нибудь, где его ждут═ в определенно

назначенный срок, - тоже. Так что вполне можно довериться одному лишь

солнцу, как доверялись ему здесь сотни и тысячи лет потомки Андрея,

древние люди - северяне, радимичи и вятичи. Поднялось солнце над

горизонтом, взметнулось на верхушки деревьев - значит, пора подниматься,

жить и работать,═ а спряталось за горизонтом-обрием в обратной стороне, на

западе, утонуло в лугах и озерах - так это верный знак, что день на

исходе, и надо закрывать ставни, запирать ворота и калитки, готовиться к

ночи, к отдыху. Но уж если Андрею по какой-нибудь причине захочется узнать

более точное время, то можно взглянуть на командирские свои прошедшие с

ним все войны часы, - а эти, настенные, нужны ему лишь затем, чтоб

вспугнуть тишину и темень, которые давят и сжимают его до боли и звона в

ушах. Андрей опустил руку и, кажется, вовремя: часы вдруг вздрогнули, в

них послышался какой-то подозрительный скрежет, а вслед за ним раздались

действительно набатные, отрывистые удары.

═Андрей насчитал их двенадцать. Ночная тишина сразу растаяла, исчезла,

уводя и увлекая за собой в самые потаенные углы, в подполье и подплечье,

темноту. Андрей стал легко сейчас различать в горнице все предметы:

кровать, дощатый диван, стол, а над ним в охранении рушника иконы и

крошечную лампадку, в которой, кажется, еще светился едва зримый уголек.

═Теперь Андрею можно было ложиться спать, ничего не боясь и не опасаясь.

Впервые за несколько дней дороги он разделся и лег,═ укрывшись домашним

стеганым одеялом, но не на кровати и не на диване, а выбрал себе для

ночлега огнедышащую широкую лежанку. Он любил здесь спать когда-то в

раннем, дошкольном еще детстве. Мать стелила Андрею на лежанке пуховую

громадных размеров перину,═ и он, провалившись в нее, словно в горячее,

жарко согретое облако, почти мгновенно засыпал. Андрей и сейчас надеялся

именно на такой сон: перина была под ним, окутывала со всех сторон

лебяжьим своим по-живому теплым пухом - оставалось только закрыть глаза.

Андрей, подчиняясь дреме, начал медленно опускать веки и вдруг воочию

увидел возле стола на венском стуле того, другого Андрея. Он все так же

держал в руках фотографию Наташи и никак не хотел с ней расставаться,

похоже, не догадываясь, что за ним следят. Окликнуть его у подлинного

Андрея не было никаких сил, и он затаился,═ ожидая, что незваный его гость

исчезнет как-нибудь сам по себе, и тогда можно будет забрать у него

фотографию и спрятать ее в такое потаенное место, куда тот ни за что не

проникнет: в нижний ящичек комода,═ где у отца под ключом всегда лежали

председательские и директорские запретные для Андрея документы; или даже в

чулан в кованую скрыню, где раньше хранились самые дорогие материны

наряды: платья, юбки, кофты, шелковый "цыганский" платок, лежали

праздничные шитые крестом и гладью еще бабкой Ульяной рушники, простыни и

накидки, долгие годы стояли, прячась от начальственного безбожного глаза,

иконы. Но гость не уходил, оставался на своем месте, словно на страже, и

Андрею пришлось смириться с этим: пусть сидит, дожидается утра, не

выгонять же его из дома на холод.

═ (П р о д о л ж е н и е══ с л е д у е т.)

Поставьте наш баннер

Солнышко светит. Грачи прилетели.
Тают снега на равнинах безбрежных.
Вот и прошли холода и метели,
Вот и минули три месяца снежных.
Белые хаты стоят над оврагом.
Птицы над ними кругами летают.
Будто каким-то охвачены страхом,
Будто чего-то недопонимают...
Может быть, запах грачей удивляет,
Иль тишина не понравилась птицам?..
Бог его знает, чего их пугает,
Что им мешает на землю садиться...
Может быть, сверху они увидали,
Как копошится в навозе старуха,
Или чуть слышные чьи-то рыданья,
Может, достигли их птичьего слуха...
Нынче никто уж могил не копает.
Нынче никто не кричит, причитая...
Полумертвец на крыльцо выползает...
Господу молится полуживая...
Трупы лежат во дворах и в канавах,
Трупы в домах и в грязи придорожной.
Многие - в полузасыпанных ямах,
Полуистлевшие с осени прошлой...
Смрадом, замешанным с мартовским паром,
Хаты полны и проулки кривые.
Двое детей за колхозным амбаром -
То ли уж мёртвые, то ли живые...
А за амбарными теми дверями
Нету ни зёрнышка вот уж полгода.
Был урожай, и довольно немалый,
Да увезли его "слуги народа".
Гнил он на станциях в кучах огромных,
Денно и нощно его охраняли.
А на днепровских равнинах просторных
Тысячи сёл до конца вымирали.
С Буга, с Ингула, с Днепра и с Кубани
Беженцев толпы брели спотыкаясь.
Близких своих зарывая руками,
Женщины выли в снегу, надрываясь...
Те, кто добрались до города всё же,
Или до Киева, иль до Полтавы, -
Полуживые, и мёртвые тоже, -
Все на подводах свозились в канавы.


Дмитрий Воробьевский (1987 г.).