Закрывается то один провинциальный журнал, то другой - исчезают с карты России островки духовности и образования, наконец, исторической памяти народа. "Подъем" является именно одним из таких островков, к счастью, уцелевших, который собирает мыслящих людей, людей неравнодушных, болеющих за русский язык и вековые традиции нашей страны.

═ЦАРСКАЯ КАРУСЕЛЬ

═ - Книга судеб шелестит страницами. От сего шелеста громы, стенания,

═молитвы. Да слышишь ли ты, любезный мой, вселенский оный═ шелест? -

═Алексей Кириллович ловил набалдашником трости солнце и═ пускал длинные

═синие лучи -═ граф поместил свой самый великолепный═ бриллиант на трость,

═чтоб был всегда в═ руке. - Книга мира, голубчик, едина на всех, но

═каждому своя страница. А то и строка! Книга-то одна, да писана розно.

═Коли золотом, ангелы паче меры в трубы трубят, а коли звездами небесными

═- тому величание в веках!.. Но есть и такие страницы, кои оглашены будут

═разве что на Страшном Суде. Самые дивные хоралы Вселенной - бездонная

═немота. Ах, свет мой! Табель о рангах человеческой значимости можно

═расписать не на═ четырнадцать классов, а на все четыреста, но, кроме

═избранных, - все пыль. Миллионы миллионов, сонмы поколений - пыль. Из

═допотопных раковин - мелкие горы, а что от человека? Души? Но души у Бога.

═Граф Алексей Кириллович угощал беседою старшего сына, града Петра

Алексеевича. В ослепительно═ белом парике, в обжигающе черном платье -

выглядел нездешним, неземным.

═Вася распластался, будто рысь, на стволе дуба. Что за несчастье! Невольно,

но подслушивает, подглядывает.

═Уединенный дуб давно уже стал лекарем его обид. Почему этот, внимающий

отцу, - сын, а ему, тоже сыну, до скончания века носить клеймо

"воспитанника", словно с паперти взяли? А их ведь семеро, сестер═ и

братьев, клейменных фамилией Перовские.

═Этот - граф, а вот они - не═ всякий день допускаемые в дом

воспитателя, благодетеля,═ все семеро, рожденные невенчанной

матерью, - никто. Вася слышал═ истинное свое звание, в спину вонзали, как

нож, - сын суки. И ведь это не ругательство. Се - глас Закона Российской

империи.

═Вот и батюшка - благодетель - сравнил его, Васю, и всех добрых братцев и

сестриц - с пылью. Для Разумовских книга судеб вострублена ангелами, а

Перовские, кровь и плоть Алексея Кирилловича, - пыль.

═Слиться бы с корой дерева, одубеть, омертветь, но коли Бог душу дал -

живи, терпи.

═Воспитатель═ изумительно белолиц, брови писаны нежнейшей кистью. Глаза

темные, но в них огня не меньше, чем в бриллианте. Хранитель═ великих

тайн, Алексей Кириллович в каждом жесте - вельможа.

═А этот - граф с первого своего крика - точнейшее повторение отца, да

копия не знает вдохновенья. Белизна графа Петра мертвенная, глаза такие же

карие, но смотреть в них нехорошо. Даже═ высокий рост - в укоризну. Нет

стати, нет полета. Этакая водоросль, выпрошенная на берег. Но ведь -

Разумовский! Петру Алексеевичу, должно быть, лет тридцать - тридцать пять.

Его мать Варвара Петровна Шереметева - графиня, наследница богатств и

Шереметевых, и═ бабушки═ своей княгини Черкасской. Только что из того -

графиня, княгиня, а родила такую вот глисту.

═Графы наконец удалились, и отрок, обдирая колени о жесткую кору, сполз на

землю.

═Кинулся бежать, не ведая куда! И - Судость. Река сияла, лилась, дразнила

берега: берегам стоять на месте. Вася потрогал воду босою ногой.

Холодновата. Но это═ с первого раза. Решительно подвернул штаны, вошел в

воду до колен. Ничего, терпимо. Выскочил на берег═ и тотчас зашел в третий

раз - парное молоко!

═- Эй, барчонок! - тезка из дворовых. - Айда за девками подглядывать!

═- Зачем?! - испугался Вася.

═- Затем, что бабы. Они за ивы пошли, там место тихое и вода теплее. Ты

небось и под мостки не заныривал?

═- Зачем?!

═- Бабы с мостков белье полощут, а в мостках щели - видать, чего под

юбками-то у них! - Тезка ухмыльнулся. Убежал.

═Нехорошо вскрутнулось в животе. Вася быстро скинул порты, рубашку,

нырнул. Ему уже десятое лето, а плавать он умел с═ четырех годочков.

Воспитатель приказал научить, еще в Москве, в═ Горенках. Сам смотрел,═ как

воспитанник воду под себя гребет по-щенячьи. В ладоши похлопал.

Единственная лично выказанная милость.

═Вася подплыл к корягам. Здесь было мелко, но он все-таки нырнул с

открытыми глазами, высмотрел нору под корнем, отдышался и теперь, уже не

погружаясь═ с головой, полез рукою в нору. Рак цапнул за палец. Вася

вытащил добычу, положил на ладонь.

═- Попался? - рак двигал клешнями, ногами, усами: все бы ему в норе

сидеть: Вася рассердился: - Больно ты мне нужен!

═Бросил на глубину.

═Выйдя из реки, попрыгал, освобождая ухо от воды. Оделся. Но═ сам-то все

это время думал о ветлах. Было жарко, стыдно и хотелось заплакать. И тогда

он опять побежал. От себя, от стыдного искушения, как от собак.

═Заскочил в церковную ограду - затаиться═ где-нибудь в тенечке. Но его

позвали:

═- Ваше сиятельство!

═На скамье, на самом солнцепеке сидел садовник Диафант. Имя Диафанту дал

батюшка графа-воспитателя, великий Кирилл Григорьевич. Даифант брянских

корней, но не из местных. Кирилл Григорьевич купил его в Голяжьем═ у

помещиков Алымовых, изумился способности отрока складывать и вычитать в

уме любые цифры. Будучи Президентом═ Академии Наук, граф отправил Диафанта

в Германию учиться математике, но через год передумал и приставил своего

раба к иному мастерству - парки строить.

═- Ваше сиятельство, посиди со стариком,═ - Диафант поклонился босоногому

обитателю флигелька на задворках графских палат.

═Вася сел, про сиятельство смолчал - старика не переспоришь.

═- Сколько бы ни был духом унижен, научись гнать зависть из сердца. - Уж

такой он, Диафант, мысли, как книгу, читает. - Зависть═ радости не терпит.

Слава Богу - не═ раб, о куске хлеба заботы нет. А в года будешь входить -

граф того не допустит, чтоб семя его пало в мертвую землю. Найдется доброе

дело и тебе, и братьям твоим, сестер за хороших мужей выдадут. Покуда же

терпи - казак.

═- А ведь═ мы истинно казачьего рода?! - благодарно вспыхнул Вася.

═- Из реестровых. Из самых пригодных к службе, - Диафант начертил палочкою

солнце. - Никому не светило так ласково, как Розумам. Бывают люди великого

ума, великих доблестей воинских, царями родятся, но такие счастливцы, как

Розумы, - у Бога на счет. Светлейший═ князь Меншиков в рубашке родился, но

кончил плохо. Орловы да Потемкин? - баловни постыдной страсти. Счастье

Алексея Григорьевича═ никакою подлостью═ не затмевалось - в законном браке

состоял с императрицей Елисавет Петровной. В наитайнейшем, но устроенном

ради страха Божьего и любви... Господь всему потомству Розума даровал

гений счастья. Терпи, казак! Твой час придет. А уж любить тебя будут

бабы-то себя не помня.

═- Как Нюшка своего Прошку?

═Дворовая девка Нюшка топиться в Судость бегала от любви, три раза

кидалась, и все мелко.

═Диафант смеялся до слез:

═- Уморил старика!

═Отер белоснежным платком глаза, лоб, достал табакерку с вензелями Кирилла

Григорьевича, заправил ноздри.

═Оба затаились. Ждали.

═Оглушительный чих смел с куста стайку воробьев. Вася глядел на Диафанта с

восторгом.

═- Изрядно! - согласился Диафант. - Воистину Розумы═ у Бога, как Адам и

Ева до грехопадения.

═У Васи сердце перестало биться:

═Диафант, голубчик, расскажи о счастье рода Розумов.

═Даифант глянул на отрока - как тетива, все жилочки натянуты. С такой открытою

душой - пощады в свете не будет.

═- В парк пошли, под сень дерев, - согласился Диафант. - В тот храм, где

щастие живет, тебя достоинство ведет.

═1

═- Гей! Що то за голова, що то за розум! - кричал в шинке пьяный казак,

хозяин хутора Лемешки. Из реестровых. Реестр - казацкое счастье. Из

миллиона тысяч сорок-шестьдесят брали в службу.

═Сей присказке, отдающей огненной горилкой, обязан род казака Григория

прозвищем - Розумы.

═Казацкий дом для дюжих казачьих плеч тяжеловат, на белых ручках держится,

белые шеи казачек не ломит, не гнет. Да═ и велик ли спрос═ с казака?

Всякий из них названый брат гуляй-ветру. Потому-то, знать, в хате Розума

на сволоке потолка, на матице - выжжена была такая памятка:

"Благословением Бога Отца, поспешанием Сына, содействием Святого Духа

создася дом сей рабы Божией Натальи Розумихи. Року 1711 майя 5 дня".

═Отец Демешка, муж Гришка, сама - Наталья Демьяновна.

═Шестерых деток родила. Трех сыновей - Данилу, Алексея, Кирилла, и трех

дочерей - Агафью, Анну, Веру.

═Летела птичка по небу, уронила каплю - Алешке на макушку. Господь

пометил.

═2

═Пастуший рожок - солнцу дружок. Заиграет Алеша в немудреную дуду - тотчас

солнце очнется от ночной дремы, и вот оно - румяное, светлоокое. Весь

румянец, весь свет - Алеше.

═Волы, коровы, овечки с козами траву щиплют, а пастушок стоит, поглядывает

окрест - вот и вытянулся, как тополек. Так бы и прошла жизнь в изумрудных

поймах, на просторе, но Алеша не токмо солнце выводил по небесам погулять,

не токмо с тополями станом соперничал, он еще и жаворонкам не давал покоя.

Те петь, и он петь! Те, натужась, - выше да выше, а его верхам - у соловья

занимать не надо. Настигнет═ жаворонка, обдаст серебро золотом и в такие

кинется выси - до самого═ Вырия - рая птичьего - достанет.

═Дьячок из Чемер души не чаял в Алеше. Сам приходил за ним -═ звать на

праздники. Алешин голос был лучшим украшением храма.

═Где пение, там и чтение. Потянуло Алешу к мудрости книжной. Дьячок буквы

показал, научил в слова складывать. Да, знать, Святое═ Писание

лемешкинского черта под ребро поддело. Алеша-то вместо рожка══ стал

книжку брать в луга. И что же там вышло? То ли за недоглядом потравил

хлеб, то ли не увидал волка, стащившего ягню, но вернее═ всего для

матерого Розума генеральный писарь был за сатану, а ученое бурсацкое племя

- хуже бесов. Высек батька умника-сына, отучая═ от пристрастия глаза

книжками портить. И еще раз высек. В третий раз застал за чтением - с

топором погнался. Обежали хату, а ярость═ на башке Розума пламенем.

Кинулся Алеша под ворота. Слава Богу, не застрял. Метнул отец топор, да с

такою силой - лезвие по обух ушло═ в доску. Не вернулся Алексей═ домой, у

дьячка в Чемерах жил.

═Вроде бы какое же тут счастье? - изгнанник. Но у судьбы свои резоны.

═Ты мне жалок, мой дружочик,

═Возьми сахарцу кусочик.

═3

═Счастье человеческое - не сеяно, не сажено, а расцветет - всем видно.

═Двадцать лет с годом было Алеше Розуму. Стоял январь на дворе.

═Зимой всех дел - пряжу пряди да топи печь теплей. На печи дрема сладкая.

═Пустила Розумиха веретено, а оно петь, а кошка мур да мур, и приснилось

Наталье Демьяновне в тонком сне преудивительное.

═На сволоке, ближе к образам, солнце явилось, а на другом конце,═ у двери

- месяц. Глянула на потолок - Боже Правый - россыпь звездная. Все небо -

в гости! Пробудилась Наталья Демьяновна - радости, как в невестах.

═Ходит по хате, а сама воздух рукою пробует - счастье в хату пришло. В

лицо дышит.

═Насмешила сном соседушек. Но то было знамение роду Розумов.

═4

═На третий день, как сон-то приснился, - Наталья Демьяновна еще не

перестала улыбаться, поглядывая на потолок хаты, - через Чемеры проезжал

полковник Федор Степанович Вишневский. Возвращался из Венгрии, где покупал

вина для погребов императрицы Анны Иоанновны.

═На обедне услышал полковник пение молодого Розума, пожелал видеть. А

увидевши писаного красавца, смекнул: казаку место в царском дворце.

═В тот же день умчал Алешу в Петербург. Счастье, сидя с курями на куче,

навозной, не высидишь.

═5

═Великое счастье без великих слез не про нас. Старый Розум смертушку свою

в горилке нашел. Знающими людьми сказано: набежит беда - с ног собьет. Не

успела могилка старого казака травой опушиться - вторую═ копай. Умер

Данила Григорьевич, а в Данилы жена, дочь малолеточка... Перешло

старшинство в семье к Кириллу, а ему десятый год.

═Сиротствовали Розумы, не жалуясь на судьбу. Берегли голь да голод от

постороннего погляда. И невмоготу стало. Перехлестнула Наталья Демьяновна

казачью гордость двумя нищенскими сумами, пошла побираться в Козелец. Но

перед тем как дверь за собой затворить, пала перед иконами с обещанием:

ежели добрые люди помогут малой лептой - не проест денежки, молебен

закажет в козелецкой церкви.

═Дорога Наталье Демьяновне предстояла дальняя, пешая, а в голове туман от

голода. Шла, как водится, промеж колей колесных. Пыль в═ коленьях

мягонькая, ласковая. Чего в голову вошло? Ступила в колею да и поддала

черевиком нечто, а это нечто - золотом просияло. Нагнулась - Господи

помилуй! - золото и есть.═ Нож. Вот уж поплакала!

═Искренние слезы у Господа в дорогой цене. Продала Наталья═ Демьяновна

нож в Козельце, заказала молебен о помиловании семейства Розумов, хлебца

купила.

═А золото было всего лишь задаточком счастью. Вернулась домой - на столе

горшок. А в горшке не каша, не кулеш - серебряные рубли с ликом Анны

Иоанновны: сын Алексей подал весть о себе.

═6

═Завела воспрявшая Наталья Демьяновна корчму, но главное - на серебряные

рубли дочерей замуж выдала. Агафью за ткача Власа Климовича, Анне

достался закройщик Осип Лукьянович Закревский, Вере - реестровый казак

Ефим Федотович Драган.

═Тут═ бы и сказке конец. Но счастье до Розумов разохотилось.

═7

═Сколько слез выплакала Наталья Демьяновна о пропавшем соколе, об Алеше -

Ангел знает. Озолотили материнские слезы первоудачника с хутора Лемешки.

═Обер-маршал граф Левенвольд принял дикаря-малоросса в придворный хор.

Лицо Алексею Бог дал мужественное, а голос ангельский. Трепетали сердца

прожженных царедворцев пред алмазом чистоты. Особливо═ женские. Цесаревна

Елизавета, первая красавица Петербурга, золушка во═ дворце Анны Иоанновны,

взяла пленительного малоросса в свой штат. Сиротой себя чувствовала, и

Алексей был одинок в чуждом Петербурге. Из═ двух сиротств - одно пламя.

Алексею шел о ту пору двадцать второй год, все впереди, но пламя-то

хлопало и обмирало на дворцовых═ сквозняках. Камер-пажу цесаревны сержанту

Алексею Шубина за неосторожное слово: зря, мол, не избрали в царицы

Елизавету - дочь Петра, - язык отрезали под корень и - на Камчатку. Над

всеми, кто служил цесаревне,═ - топор. А тут и своя беда - голос потерял

Розум. И опять═ - к счастью. Был чудом для всех, стал желанным для одной.

Назначили Ее Высочество Елизавета Петровна Алексея Григорьевича

бандуристом и управляющим имения. В хозяйственных делах Розум показал себя

расторопным, рачительным. Года не прошло - гоф-интендант,═ распорядитель

всех имений цесаревны. Должность немалая, но куда больше значил другой

титул Алексея, дарованный благодетельницей, - Друг Нелицемерный.

═8

═Вид на обитание в белокаменных палатах истории дается не по уму, не ради

дарований, но исключительно за беззаветную преданность.

═Императрица Анна Иоанновна, дочь царя-дурачка Ивана Алексеевича, за

десять лет правления половину России раздарила немцам, а═ власть - так

всю: боялась русских.

═За день до смерти наследником своим назвала Ивана Антоновича. На престоле

великой империи Иван Антонович мог разве что агукнуть. От роду имел два

месяца пять дней. Власть умирающая императрица отдала своему фавориту

Бирону - от возмездия спасала за казни, за пытки внуков русских бояр, за

истребление русского имени.

═Матушка императора Анна Леопольдовна, дочь герцога мекленбург-шверинского

и Екатерины Ивановны, старшей сестры императрицы, жила в России с четырех

лет, но, окруженная немцами, оставалась немкой. Анне Леопольдовне было

двадцать два года, когда Россия пала в ее белые ручки. Избранники владеют

народами и царствами. Пусть ничтожество, но избранник.═ Божия наука людям.

═Быть при ком-то одно, самому же править - совсем иная стихия. Из-за

широкой спины Анны Иоанновны десять лет помыкал Бирон Россией, его же

собственная власть уместилась в трех неделях со днем.

═В ночь с 8-го на 9 ноября 1740 года фельдмаршал Миних арестовал, по

сговору с Анной Леопольдовной, Бирона, но у власти остались те же немцы.

═Русские - власть боготворят. Младенцу поклонились безропотно. Анна

Леопольдовна так Анна Леопольдовна: слава Богу Бирона турнула.

═Не русским - французам и шведам было не все равно, в чей сундук в

очередной раз запихнули Россию.

═Маркиз де-ла-Шетарди и граф Левенгаупт принялись подзадоривать

венценосную золушку Елисавет Петровну. Для дочери Петра Великого -

бесчестье жить в палатах близ Полицейского моста, ждать и не дожидаться

приглашений в═ Зимний, где Анна Леопольдовна воркует с сердечною подругой

фрейлиной Юлианной Менгден.

═Решиться на государственный═ переворот - риск смертельный, но именно

страх подвигнул Елизавету Петровну к действу.

═Анна Леопольдовна намекнула строгому канцлеру Андрею Ивановичу Остерману,

что ей известно о встречах цесаревны с послами Швеции и Франции. Остерман

не Бирон. При Петре вице-канцлер, воспитатель Петра II, член Верховного

Тайного совета, едва ли не один уцелевший правитель во все десять лет

царствия Анны Иоанновны, и ныне правитель - сожрав самого Миниха.

═Любове промедление - самоубийство. И в день великого праздника Введения

Богородицы во храм Елизавета Петровна устроила "малейший консилиум".

Собрала кавалеров своего двора,═ в преданности которых не═ сомневалась.

═На консилиуме Алексей Розум сказал слово, ввергавшее в═ заговор, но оный

заговор был попечением о счастье Отечества.

- Сия вещь, Елизавета Петровна, не требует закоснения, но

благополучнейшего действия намерением, - сказанул Розум. - А═ ежели

продолжится до самого злополучного времени, то чувствует дух мой великое

смятение не только═ в России, но и во многих государствах по той

претензии, отчего сынове российскии могут придти в крайнее разорение и в

потеряние Отечества своего.

═- Подлинно так! - воскликнула Елизавета.

═И опять ночью, опять в ноябре - самый день темный месяц на земле нашей -

с 24-го на 25-е 1741 года цесаревна, дочь Великого Петра, объехала

гвардейские казармы, призывая вернуть Россию русским.

═На долю Алексея Григорьевича в ту ночь служба была возложена

наитайнейшая: охранял императора Ивана Антоновича и правительницу Анну

Леопольдовну с ее сестрой.

═9

═Послужить посягающему на царский престол - дерзость сумасшедшая. Но -

виктория! Виктория, и в награду дерзкому - сапоги с золотыми═ шпорами.

Оседланная послушная узде судьба. Рог изобилия опрокинулся на голову

Алешки-счастливца. Был Розум - стал Разумовский. И вот уж═ камергер,

генерал-поручик. И вот уже держит шлейф императрицы во время коронования.

Обер-шенк, обер-егермейстер. И, наконец, рейх-граф - пожалование

императора Германии Карла VII.

═Титулы - звук. Трубы. Но чтобы трубить было откуда, даются═ имения. В

Можайском уезде Алексей Григорьевич получил села Карачарово, Болычева.

Под Звенигородом═ - Знаменское. В Малороссии из вотчин═ Михина земли по

реке Вербе, хутора в Адамовке, мельницу на реке═ Остре. Из имений

Меншикова местечки Ропак, Баклан. А чтоб было где жить - палаты Растрелли

в Петербурге, бывший дом цесаревны. Много еще чего получил Алексей

Григорьевич, но самым заветным имением было для него Перово. Пушкины не

пели с придворными дьячками, пел граф═ Разумовский, но он к тому же был

законным супругом императрицы.

═Осенью 1742 года в Перове, под Москвой, содеяно тайное венчание раба

Божьего Алексея и рабы═ Божией Елизаветы. А пуговицы на платье графа

Алексея Григорьевича были из бриллиантов, каждая - состояние.

═Не за что счастье дается. Никаким горбом его не выгорбишь. Счастье - это

как кому родиться. Один рыжий, другой сажень в плечах, третий на сажень

под землей видит, а о горемыках молчу. Но верю - бывает счастье,

намоленное всем родом твоим, всем твоим родом выстраданное. Тут уж нельзя

оплошать. Цветы,═ твори, добывай победы. И помни - за все это плачено

жизнями.

═10

═Самое дорогое в═ счастье - потребность и возможность═ быть═ благодетелем.

═Самодурство - родное дитя безмерной власти. Во хмелю Алексей═ Григорьевич

- батюшкина кровь - был неспокоен. Не какой-нибудь дворянишка, граф

Иванович Шувалов, ездивший с Елизаветой Петровной по казармам поднимать

гвардейцев - великий человек! - не единожды═ возвращался с охоты в угодьях

Разумовского высеченный батожком. То═ была ровня. А вот добра Алексей

Григорьевич не забывал. Дьячка из Чемер, обучившего чтению, давшего кров в

несчастной юности, - вызвал в Петербург, подарил дом и должность на выбор.

Седоусый хохол пленился пением в театре:

═- Алешка! В капельмейстеры ставь!

═Алешка подумал и так решил:

═- Быть тебе смотрителем сада! Яблони и вишни у тебя отменно═ росли.

Жалованье положу не меньше капельмейстера.

═Не забыт был и Федор Степанович Вишневский, привезший Алексея в

Петербург. Должно быть, не ахти как позаботился полковник о певце из

Чемер. Однако ж генерал-майора получил.

═Что же до Натальи Демьяновны, до братьев и сестер, до родственников - тут

песнь особая.

═РОЗУМИХА

═- Дитечко! Голубчик! Слезок-то сколько!.. Голубчик, мы же поплывем. -

Диафант тихонечко смеялся, отирал белоснежным платком лицо мальчику. -

Счастливые твои слезы. Лучше не бывает, когда человек от радости плачет.

═- Ведь он... Он как... Прошка-пастух... А вона═ - фелидмаршал!

═Вася одолевал икоту, утирал слезы, смеялся.

═- Граф Алексей Григорьевич-то?! Верно, волов за хвосты тягал, как Прошка.

Сим примером обретаем в себе стремление к важным размышленьям! - Диафант

любил говорить книжно. - Простонародная тщета зрит═ в счастье высочайших

персон не Божий промысел, а сатанинскую прелесть. Се - творящая пагубу душ

зависть... У Бога все по-Божески. Его избрание - свято. Не киевский

полковник Танский, не пан Подписоцкий, но Божичи, у коих Нежинский полк за

пазухой, - Алеша Розум═ ставил на русское царство русскую царицу. А

сколько добра сделал═ родной Малороссии...

═- О прабабушке расскажи! - Вася даже бровки сдвинул.

═- Да ведь═ рассказывал. Многажды!

═- Тебе слов жалко?!

═Диафант улыбнулся, потрогал вихор на голове отрока.

═- Ишь как дыбится. То норов себя являет. По крови, Васенька,═ ты у нас

трижды Розум. Но дай тебе Бог - прабабушкиного ума. Наталью Демьяновну

императрица═ позвала пред очи свои в год наитайнейшего ═венчания с

Алексеем Григорьевичем. Ты будь нем о той семейной сокровенности. Се мои

слова - тебе рацея. Рацея, голубчик. Сердцем помни, но в голове не держи.

Секрет сокрушительного свойства, уста же наши первые предатели... Ну, что

же... Наталья Демьяновна взяла с собой из═ Лемешек Кирилла, дедушку

твоего, ему в те поры шло четырнадцатое лето, да внучку Авдотью... Эх,

всполошилась старшина-то казацкая! Полковники,═ подскарбии, обозничьи -

толпой кинулись в провожатые... Спину═ гнуть - сословная привилегия, а тут

петербургским вельможам сапожки можно лизнуть... Прабабушка твоя казацкой

чести и в побирушках не роняла,═ и в апартаментах твердость явила

изумительную для═ всех позлащенных прихлебаев... Поначалу ну═ никак═ не

хотела признать═ Алексея Григорьевича за сына... - Диафант улыбнулся. -

Хитрила гарная казачка... То правда, что десять лет, даже одиннадцать,

утекло со времен жизни Алексея Григорьевича в Чемерах. И то правда -

уезжал парубком, усы уже росли, а тут брит, в парике, кафтан в золоте, со

звездами, при ленте, пуговицы по глазам лучами хлещут... Погляди,═ Вася,

каков парк в нашем Почепе! Деревья вершинами по небесам гуляют, в облака

окунаются... Это ведь тоже счастье Розумов... Думаю, прабабка твоя смирить

пожелала вельможу, царицына═ милована... Коли сын, так и не пыжься перед

матерью. Ишь, рассиялся═ звездами, перстнями, пуговицами. На своем встала

- нет, не сын, не═ Алешка... Пришлось рейхс-графу, действительному

камергеру раздеться до наготы - родимое пятнышко представить. Такова она,

казацкая честь. Не пановья, Вася, казацкая.

═Диафант замолчал, а у воспитанника, у Перовского, в тайниках души═ ли,

сердца, головы - опять схлестнулись вожжа с вожжей: пусть - Разумовские,

пусть - графья, а мы - так казаки!

═- Расскажи, как прабабушка Розумиха сама себе кланялась.

═- Вася, головушка кудрявая, да ты же наизусть оную историю знаешь.

═- Расскажи!

═- Ах ты, Господи! Ну, привезли твою прабабушку во дворец...

═- Нет, с самого начала. Забыл про царицыны праздники?

═- Слушаюсь, ваше сиятельство! У Елисавет Петровны в Зимнем дворце платьев

═сгорело, вместе со дворцом, пять тыщ, а осталось после нее еще

═пятнадцать! Вот он, праздник-то! Вся жизнь - маскарад и фейерверк. Таких

═праздников, какие бывали при Елисавет Петровне, Россия не знала и не

═увидит более. - Диафант склонил набочок лобастую голову, улыбался, а

═складки у рта были горькие. - Я, Вася, разумею так:═ всякий═ царь

═вписывает имя свое на скрижалях вечности деяниями, подвигами, а бывает -

═самой своей жизнью. Царь Федор Иоаннович был блаженно прост. При Алексее

═Михайловиче Белое царство обрело чертеж границ от Чукотки, Камчатки до

═Днепра, до Вильны... При Елисавет Петровне═ пели, ели, плясали. Сердце

═императрицы, наполненное геройством, умещало и нежность, и веселье. Жизнь

═русского двора всегда была - порфира златосияющая, а при Елисавет

═Петровне... Знаешь, какую строгость═ завела сия государыня: не сметь

═являться на маскарады в мишуре, хрусталь был под строжайшим запретом - не

═то сияние. Маскарады устраивались два раза на неделе, на каждый

═приглашалось четыреста дам. И чтоб все в бриллиантах! Летом дни долгие,

═так окна обязательно завешивали... В зале для танцев горело тысяча двести

═свечей - при свечах═ бриллианты пылают неистово. В столовой императрица

═указала зажигать девятьсот свечей. На третьем году царствия Елисавет

═Петровне вообразилось, что она более всего приятна глазам в мужском

═костюме. С той поры на всех маскарадах дамы должны были являться в

═мужском платье,═ а мужчины в фижмах.

═- С китовым усом?

═- Для распорок. Что она юбка - копна. При Елисавет Петровне всякой даме

полагалось быть красавицей. Вот и к прабабушке твоей, к Наталье

Демьяновне, приставили лучших портных и парикмахеров. Прическу═ ей

сделали, как принято было, высокую, ланиты нарумянили, прилепили═ мушки,

пудрой обсыпали. В платье облекли под стать царицыному, в бриллиантах.

Наталья Демьяновна была пожалована в статс-дамы - значит, и ленту

повесили, на левом плече медальон с портретом императрицы, тоже сплошь в

бриллиантах. Вот так! Преобразивши, стали учить═ этикету. Наталья

Демьяновна при виде императрицы должна была пасть═ ей в ноги. Ну,

приготовили, повели. Идут, а перед царицыной залой, у двери, зеркало до

потолка. Увидала Наталья Демьяновна даму, сверкающую драгоценными

каменьями, и, забывши про реверанс, бух на колени! А дама-то тоже - бух!

Тут только Розумиха и смекнула: сама перед собой на полу разлеглась... Ну,

а Елизавет Петровна была с нею, с═ матушкою Алексея Григорьевича, ласкова.

Сказала: "Благословенно═ чрево твое". Объявила милости: Авдотью Даниловну,

внучку Разумихи,═ пожаловала во фрейлины.═ Родных братьев Демешек: Федора,

Герасима,═ Дениса - произвела в бунчужные товарищи, и зятьев тоже:

Закревского, Климовича, Драгана... Дедушку твоего, Кирилла Григорьевича,

тоже при═ дворе оставили. Он в те поры был в отроческих летах. А через

год,═ как пятнадцать исполнялось, учиться послали в Германию - у немцев

задницы широкие, от того у них и прилежание к наукам. Ну, а прабабушка

твоя от царицы вернулась, в бане попарилась и велела подать малороссийское

платье. К Наталье Демьяновне, к счастливице, понятное дело, гостьи

потянулись. Принимала на коврах княгинь,═ графинь и поила всех не

венгерскими токаями, а варенухой... По Лемешкам заскучала быстро. Да и

очень уж ей хотелось поглядеть новые═ имения Алексея Григорьевича в городе

Носовке на Вербе-реке, мельницу на Остре, хутора в селе Адамовке. Хутора

эти пришлись ей более═ других по сердцу.═ Близ Адамовки и построилась.

Усадьбу, церковь. Усадьбу в честь сына Алексеевщиной назвала.

═- Скажи, Диафант, - у Васи даже голос осекся. - Я... царя... увижу

когда-нибудь?

═- Увидишь, - твердо сказал Диафант.

═- Вот как тебя?

═- Бог даст, будешь еще и другом российскому самодержцу.

═Даифант говорил серьезно, но Вася помрачнел.

═- Я же - Перовский. Я - воспитанник.

═- Богу молишься, и Бог даст по твоей охоте, коли охота будет велика. И

по сердцу твоему. Сколько сердца, столько и даст.

═- Я помолюсь, -═ сказал отрок.

═БЛАГОДЕТЕЛЬ

═Мсье Коланн, гувернер Васи и Льва, явился на церковном дворе уж никак не

из-под земли, а будто вброшенный катапультой.

═- Что═ вы со мной делаете,═ ужасный мальчик! Вы - босы, Боже, Боже! Вас

же не отмыть...

═Мье Коланн схватил Васю за руку и помчал, а башмаки у него были

семимильные.

═- Скорее же, скорее! - в отчаянье взывал гувернер. - Граф хочет видеть

ваших братьев и вас.

═На крыльце их ждал Алексей.

═- Вася, слава Богу! Через семь минут мы должны быть в приемной

благодетеля нашего.

═Васю окунули в кадку в теплой водой. Завернули в полотенце. Одевала же

его вся прислуга:

═- Граф ожидает! Граф!

═Через семь═ минут Алексей, Лев, Василий стояли перед белыми, с золотыми

вензелями, дверьми Большого Кабинета.

═В комнате ожидания в четырех углах высокие напольные часы в виде═ колонн.

На коленях: младенец, юноша, муж, старец. Младенец лежал в раковине,

забавляясь жемчужиной═ с голубиное яйцо. У юноши на ладони═ сиял алмаз.

Муж разглядывал закрытый ларец из бадахшинского лазурита, а золотой ключ к

ларцу держал старец.

═Заиграли куранты. Часы начали бить, двери раскрылись, и братья мимо

замерших лакеев вступили в святая святых графского дворца.

═Все шесть окон - на восток. Окна высокие. Подоконники в аршине от пола,

круглые арки в аршине от потолка.

═Перед окнами массивный, черного дерева стол, углы строгие, без затей.

Черное дерево подобно кайме, все поле стола закрыто багряно-красным

сукном. В центре стола книга в кожаном переплете - Библия - и золотой

семисвечник.

═Перед столом ковер. Вместо орнамента - земной шар, окруженный семью

планетами. На планетах знаки зодиака. Сверху над земным шаром испускающая

лучи звезда, выше звезды - месяц.

═В Большом Кабинете Вася был всего-то в третий раз, в ковер с небесными

светилами, полыхающий огнем стол видел впервой.

═Раздалось сердитое покашливанье, Вася вздрогнул, нашел глазами

благодетеля. Граф Алексей Кириллович был в другом конце кабинета, за

обычным своим столом из темного малахита. Вместо зияюще черного платья═ -

нежно-розовый кафтан с пуговицами из рубинов. На безымянном пальце═ правой

руки рубиновый перстень. На лице румяна.

═- В сей день Церковь поминает Онуфрия Великого. Преподобный шестьдесят

лет спасался от греха в пустыне Фиваидской. Для нас, насельников═ Почепа,

12 июня - день отменно величественный. В 1746 году, на осмнадцатом лете

жизни граф Кирилл Григорьевич, Царствие ему Небесное,═ произнес

историческую речь в Академии Наук перед Ломоносовым, Тредиаковским,

Шумахером, Блументростом, Корфом, Бревеном и прочими, прочими.

═Голос у благодетеля был высокий, но тембра преудивительного, как бы в

солнечных зайчиках, в смешинках. Граф взял со стола лист, лорнет.

═- "Почтейннейшие господа!" - глянул на сыновей. - Это к ученой братии...

"Всепресветлейшая державнейшая государыня и═ повелительница наша Елизавета

Петровна, наша всемилостивейшая Императрица и самодержица с неутомимым

материнским попечением старается неустанно поспешествовать благу и чести

своих подданных. Ныне она соблагоизволила═ своим высочайшим повелением

назначить меня Президентом═ Императорского общества столько же ученого,

сколько и славного. Такая═ высочайшая милость нашей всемилостивейшей

монархини налагает на вас,═ государи мои, на всех вообще и на каждого в

особенности обязанность направлять свои труды к согласованию их с мыслью

высокоблаженной и═ достославной памяти Петра Великого, первого═ основателя

вашего общества. Меня же эта милость побуждает наблюдать и приводить в

исполнение точнейшим образом все то, что из вашего прилежания и усердия

может быть══ извлечено в пользу нашего отечества". - Граф положил лист на

стол,═ посмотрел на сыновей, улыбнулся. - До Кирилла Григорьевича

президента═ не было лет пятнадцать, и посему профессор элоквенции Василий

Кириллович Тредиаковский разразился одою: "Академия, чрез ваше графское

сиятельство, оживотворивши все═ свои члены и в здравие пришедши, как с

одра тяжкия болезни восстала".

═Благодетель вышел из-за стола, поманил к═ себе Алексея.

═- Вырос, вырос! Твой брат Николай третий год Москву покоряет, но нет

признаков, чтоб древний стольный град пал к его ногам. Твой черед брать

стольный град, да не приступом - терпеливым познанием.

═Алексею восемнадцать, но ростом он уже с благодетеля.

═- Пригнись, пригнись! В темечко тебя поцелую! - и без═ смешинки в глазах

глянул на Льва и Василия. - Звезды темечку нашептывают тайны Вселенной.

═Взял Алексея за плечи, словно проверил на крепость, провел ладонью по

высокому лбу сына.

═- Французским, английским, немецким владеешь. Сам же, слава Богу, -

русский! Думаю, докторской степени философских и словесных наук ты и

теперь достоин, но учеба в Московском═ университете уж тем полезна,═ что

войдешь в круг не только премудрых старцев, но своих ровесников, жаждущих

для отечества и для себя великих духовных подвигов. Сказать═ будет

кстати, граф Кирилл Григорьевич в свое время поручил Московский

университет и гимназии попечительству Ломоносова. Немцы - все эти

Мюллеры, Брауны, Фишеры - противились, но увидали перед собой - шиш.

Кирилл Григорьевич гору своротил ради просвещения России. Батюшка мой

многих переупрямил, но добился своего: число гимназистов, взятых на

казенный кошт, увеличено было втрое. Теперь забыто, а ведь это═ Кирилл

Григорьевич купил у Строгановых дом для Петербургского университета. Он и

в Батурине бился открыть университет. Не позволили.

═Благодетель поднял руки, поманил к себе Льва и Василия.

═- Настройте флюиды свои на чувства самые нежные, сокровенные. Кирилл

Григорьевич ныне с нами. Он здесь. Смотрит на вас и радуется вам, - прошел

к столу, взял еще один лист. - Слушайте со вниманием,═ господа. "По

вступлении в Государственный Совет просьбы графа Разумовского, просившего

воспитанников и воспитанниц его Перовских с матерью═ их утвердить в

дворянском достоинстве и обещавшего в знак благодарности для пользы

общественной знатные пожертвования (3000 душ),═ Государственный Совет

судил в прошлом году, что по уважении оных прощение графа Разумовского

достойно Всемилостивого соизволения, но чтобы в указе о дворянстве

Перовских не включать мать их..." - Алексей═ Кириллович кинул лист на

стол. - Далее не интересно. Первое - хорошо: второе - отвратительно. Я не

скрыл своего негодования, отрекся от═ вклада, тотчас и сенаторы изволили

прочесть мне нравоучение... Но справедливость, но правда Божия

торжествуют! Отечество═ вас признало, а вы благодарно послужите ему.

═Граф поочередно обнял воспитанников и, отпуская, объявил:

═- Приглашаю отобедать со мною. Ради праздника будут любимые вашей

матерью гречанки. Ах вы милые дворяне мои! - и граф, к изумление братьев,

отер глаза═ перстами.

═- Это какие гречанки? - спросил у младших братьев Алексей, когда двери

кабинета затворились за ними.

═- Не знаю, - пожал плечами Лев.

═- Индюшки! - хмыкнул Вася. - За ними Диафант смотрит.

═- Птиц из Греции доставили? - допытывался Алексей.

═- Грецкими орехами их кормят - вот что! - Вася о дворовой жизни знал

много больше своих братьев.

═МАТУШКА

═Мария Михайловна Соболевская роду была подлого, мещанского, зато красоты

солнечной. Бог дал ей ума доброго, истинно русского, когда в слове -

просто, а в жизни все по-Божески.

═Мария Михайловна хозяйкою в Почепе себя не выставляла, но указы графа без

благословения барыни исполнению не подлежали. Граф на расправу был

жесток, скор и знал об этом.

═Вот и в день великой радости для ее детей, получивших дворянство, Марии

Михайловне пришлось с утра прокурорствовать.

═Портомоя Глашка, женщина изумительной ядрености и ужасной силы,═ мужа

своего пономаря Вассиана кинула в сердцах в печь и навеки опозорила.

Спалила бедняге роскошную бороду и дивные черно-бурые кудри -═ загляденье

почепских═ и дам, и баб.

═Граф, не вникая в дело, осудил разбойницу на тысячу батогов.

═- Откуда в тебе злость-то взялась этакая? - зная кротость великанши,

печалилась Мария Михайловна. - Ты хоть гора горой, а не выдюжишь такого

боя. Откуда, говорю, злость-то взялась? Сколько тебя помню, ты же само

смирение.

- Сердце разгорелось, матушка, - сокрушенно вздыхала Глашка. - Вассиан

═ладно бы ночью, втайне, а то ведь по-кобелиному, выскочил из-за стола в

═обед - и нет его! Я пошла глянуть, что это ему приспичило, а он за

═плетнем в лопухах на соседке. Я его сграбастала, в избу, а куда девать?

═Глаз-то и лег на печь.

═- Голубушка,═ так это иное дело! - просияла Мария Михайловна. - О

Вассиане молва -═ петух!

═- Петух, матушка! - согласилась Глашка. - Я терпела... Ладно═ бы за

глаза, а тут вот оне.

═- Однако ж всякому человеку - Бог судья. Если все мы возьмемся казнить -

Каину уподобимся.

═- Каины и есть, матушка. Ты не жалей меня. На роду, знать, мне═ написано

под батогами с душой расстаться.

═- Дура!.. - Вассиану за блуд урок. Отрастет его краса... Да и ты в ум-то

возьми - ему же отбою от баб нет.

═- Пригожий, - вздохнула Глашка.

═- Лозы отведаешь вместо кнутов да батогов. Мало дать не могу, он ведь у

тебя у тебя - пономарь.

═- Пономарь, - Глашка даже плечами повела. - Колокольного чину═ человек.

═- Две сотни розог! - решила Мария Михайловна.

═Глашка пала на колени, чмокнула спасительницу в ручку.

═- Ладно. Сто пятьдесят! - Мария Михайловна воззрилась на распорядителя. -

Запомнил? Сто пятьдесят. Розог!

═Два других дела были печальные. В Красном Роге сгорела изба работящего

мужика Тюри. Молнией сожгло. Граф указал доискаться - за какие грехи.

═- Ну? - спросила Мария Михайловна. - Надумал?

═- Все перебрали, барыня, - Тюря чесал в затылке. - Великим Постом с женой

согрешили... Раза два, не боле.

═- Так уж и не боле?

═- Не боле, барыня! Мы Бога боимся... Маланья моя петуха соседского камнем

зашибла, так он, злодей, две грядки разорил. Но грех сей не утаенный.

Маланья Матрене покаялась, хлебом за петуха заплатили.

═- И все твои грехи?

═- Грехов, матушка, не перечесть, но чтоб молнию на нас кидать? Разве за

мои завидки? На Пасху на батюшку Лазаря завидущими глазами поглядел:

больно много яиц насобирал, а у нас куры поздно взялись нестись. На Пасху

яиц вволю не покушали.

═- Ладно! - сказала Мария Михайловна. - Граф жалует тебя. Лес на═ избу, на

котух получишь безвозмездно. И вот тебе сорок рублей на обзаведение. Бога

страшись, а господина люби.

═Тюри═ заплакал от нежданной графской щедрости. Готовился к худшему:

горемык могли продать, чтоб с глаз долой.

═А Мария Михайловна уже вникала в следующее горюшко. Мужики═ двух

деревенек не поделили пойменных луг. С косами друг на друга кинулись. От

смерти Бог спас, а порезались человек с десяток, кому в ребра угодили,

кому в руку, в ногу. Граф назначил всем участникам побоища по тридцати

батогов, раненым - по сорока. Не подставляйся! Мария Михайловна приговор

утвердила, помиловав двух пострадавших по их немощности.═ Для искоренения

вражды поставила мужикам три ведра водки да бочку пива...

═Закончив суд, распорядившись по хозяйству, первая дама Почепа заперлась в

своей комнате. Чудилось - сердце дрожит. Приняла успокоительные капли,

нашатырь нюхала. Грядет небывалое: граф пригласил на обед своих

воспитанников и воспитанниц.

═Нужно всех одеть, причесать,═ а Марию Михайловну силы покинули. Села на

диван, и все-то в ней замерло. Одни глаза═ смотрели. Предстоящий обед мог

быть только мимолетной прихотью графа. Алексей Кириллович ни единого раза

никого из шестерых не назвал сыном или дочерью - воспитанники. Тут еще

этот краткий, проездом,═ визит графа Петра Алексеевича. О наследстве

изволил ставить вопросы═ батюшке. О═ пензенских имениях, о подмосковном

селе Горенки. Граф Петр - человек уже солидного возраста, а Перовские -

дети. Бос с═ ними, с богатствами, да ведь Разумовские, Варвара Алекеевна в

особенности, без куска хлеба готовы оставить отцову наложницу с ее

выводком. Графине Варваре мало несметных богатств Шереметевых, Черкасских.

Молилась бы! Кирилл-то Алексеевич, братец, - сумасшедший. Петр Алексеевич

в свои тридцать лет - развалина. Екатерина Алексеевна - дурнушка.

═Мария Михайловна хмурилась, гоня мысли о прежней, о законной семье

сожителя своего, а из зеркала на нее смотрела беспечная на вид молодка. Уж

такая синева-то в глазах: весна и весна. И у всех ее детей═ в глазах -

весна. И Васи особенно, у Аннушки... Шестерых родила, а лицо девичье.

═- Такое вот Бог счастье дал!

═В ногах все еще усталь, но стыдно тешить зад сидением беспечным.

Поднялась, и быстрый взгляд поймал в зеркале фигуру: уксуса не пила,

голодом себя на морила, а что такое корсет, покуда не═ изведала.

═Марии Михайловне неспокойно. Графа бесит бессилье. Воспитанники, плоть и

кровь его, до имперского указа о дворянстве были ведь рабского

достоинства. Ради дворянстве выдуман некий Перовский, офицер, убитый в

Варшаве. Он-де и есть отец воспитанников. А как быть═ с═ младенцем, -

Мария Михайловна уже носит его под сердцем? От духа═ зачат?

═Затрепетал огонек в лампаде. Мария Михайловна испуганно смотрит на

Богородицу.

═- Пречистая, пощади! Меня пусть Господь покарает, ибо я пложу детей аки

блудница. Будь водительницей, будь заступницей кровиночкам моим.

═И, глянув на часы, ахнула: пора одеваться к графскому застолью.

═ЦВЕТУЩАЯ ФИЛОСОФИЯ И ЗЕЛЕНЫЕ ДЕЛИКАТЕСЫ

═Блюда подавали титаны: Океан, Кой, Крий, Гиперион, Иакет, Кронос. Лицо в

лицо. Братья Трушкины. У них и сестер было шестеро - все злотошвеи. Граф

назначил "титанам" служить в светло-зеленых сюртуках с красными лацканами

и обшлагами. Обшлага шиты золотом, на лацканах═ искры мелких рубинов.

Собственно, это были бригадирские мундиры.

═Еда отменная, но почти без французских фокусов: щи с завитками, окорок,

белужья тешка, стерлядь, сливочная телятина и обещанные индейки,

кормленные грецкими орехами.

═Вася ел больше глазами - боялся маху дать, но когда дело дошло до индеек,

начал было уписывать за обе щеки. И тут благодетель стал делать вопросы.

═- Друг мой! - обратился он к Алексею. - Что острее пилы?

═- Иголка! - вырвалось у Васи.

═Благодетель нахмурился - отвечать должен тот, кого спрашивают.═ Алексей

поспешил на выручку брату:

═- Ваше═ сиятельство! Сам я, должно быть, ответил точно так же, как Вася,

а вот Пиндар-песнопевец считал, что острее пилы - клевета.

═Граф вяло ударил в ладоши, но глаза у него просияли. Посмотрел═ на Льва.

═- Изучать пока что не пришлось, но стихи я читал.

═- И что же у тебя осталось в памяти?

═Лев положил салфетку, встал и, вскинув руку, продекламировал:

═Добрый успех - первая награда.

═Добрая молва - вторая доля.

═А кто встретил и принял обе -

═Тот стяжал себе высочайший венец.

═- А почему Пиндар не поехал в Сиракузы, хотя его приглашал тиран?

═- Не знаю! - Лев вспыхнул.

═- Все знать невозможно. Садись, садись.

═- Позвольте, ваше сиятельство! Пиндар-песнопевец просил передать═ тирану

следующее, - ответил за брата Алексей: - Я хочу жить для себя, а не для

другого.

═- Похвально. Думаю, дружочек, ты помнишь и о жестоком поражении гордых

афинян в Сиракузах? Попавших в плен в те поры клеймили лошадиными клеймом

и продавали в рабство. Я, однако ж, про другое... Всякая история

драгоценна анекдотами. Исторические═ анекдоты - не узоры, украшающие

скучный перечень имен, памятных или полузабытых, это -═ сама жизнь.

Алкивиад, сколько помню, в походе на Сиракузы не участвовал, но, полагаясь

на гадателей, предсказывал победу Афинам. Плутарх мудро сохранил потомкам

целый ряд дурных предзнаменований. Ослепленные своим могуществом, афиняне

их не увидели. А ведь были изуродованы гермы, - Граф остановил═ взгляд на

Васе: - Что такое гермы?

═- Бани!

═Благодетель рассмеялся.

═- Термы - да, а вот гермы?.. - глянул на Льва.

═- Столбы! На столбе, в середине, фал, наверху - голова.

═- Так вот, гермы были изуродованы. Первое. Второе: Некий человек на

алтаре двенадцати богов═ при всем═ честном народе отрубил камнем свой

половой орган. - Граф перевел глаза на Алексея. - А какое предзнаменование

было в Дельфах?

═- Вороны набросились на статую Афины Паллады, а с пальмы, сделанной из

золота, сорвали золотые орехи.

═- Похвально! - снова сказал граф. - Нынче сладкое будет для меня

сладким. Я спокоен за нашего студента, ибо, как сказал Вольтер: "Работа

избавляет нас от трех великих зол: скуки, порока, нужды". Работать, мой

дружок, ты умеешь. К слову сказать, ваш дедушка Кирилл═ Григорьевич, -

граф почувствовал свою промашку - признал воспитанников детьми - помолчал,

но договорил: - Кирилл Григорьевич всячески отклонял Вольтера от посещения

Петербурга. И преуспел в этом!.. Вольтер - бес, нечего ему было делать в

святой России... Но какого ума человек: "Для глупца старость - бремя, для

невежды - зима, а для═ человека науки - золотая жажда". Вольтером сказано!

═Принесли блюдо апельсинов из оранжереи. Граф брал плод, любовался и

посылал воспитанникам. Сначала девочкам, но первой - Марии═ Михайловне,

потом мальчикам. И ахнул:

═- Алексей! Нам с тобой не досталось.

═- Благодетель! Возьмите мой! - вскочил Вася.

═Граф улыбнулся.

═- Дар принимаю, разделим с тобой пополам.

═- А я поделюсь с Алексеем! - Лев, торопясь, резал ножом еще не═ очищенный

плод.

═После обеда, одевшись в обычное, Вася побежал в парк: отстрадать свои

жестокие провалы. Эта иголка, эти проклятые гермы!

═Вечерело. Сладко пахло цветущим лохом.

═Диафант называл парк - творение свое - "Стезя вечности".

═Парк начинался черемухой вокруг пруда, зарослями сирени, рощей лоха. Все

это - детство, отрочество. Прекрасно цветущее, но кратко! А потом -

юность, стремление к чуду. Здесь тысяча кустов роз. Оранжерея диковинных

деревьев и цветов. Дальше - жизнь: лес. Сначала дикий, но жизнь со

временем приобретает осмысленность, и вот - липовая аллея ведет,═ и

оставляет перед огромным дубом. Дуб - мудрость. Потом луг и река. За рекою

степной простор, небо. Река, степь, небо олицетворяли вечность.

═На этот раз вечность была самая развеселая. Дворовая ребятня, нанятая

мсье Коланном, ловила удочками лягушек. Были лески, крючки,═ но вместо

червей и мух - кусочки красного сукна. Лягушки кидались на═ красное с

азартом, отталкивая друг друга. Мсье Коланн предпочитал лягушечье мясо -

куриному.

═"Апельсин-то мы с благодетелем пополам съели!" - решил вдруг Вася, и

стало ему полегче.

═Мысли - как облака. Тянутся, уплывают. Он спешил за ними, не замечая,

куда идет.

═И вдруг═ будто молния сверкнула. Он стоял среди старых, придвинувшихся к

реке ветел, а из омутка выходила на белый песок мелководья═ девка. Золотое

лицо, золотая шея, руки по локоть, ноги по колена -═ тоже золото, а все

остальное, как молоко. Белое, нежное, а смотреть - будто в колодец упал. В

самое нутро его упирались розовые соски с═ ягодами посредине, внизу живота

- дымок...

═Девка не сразу увидела мальчика, а увидевши - замерла, не зная, куда

спрятать наготу: в воду ли кинуться, в омут, или к платью на берегу. А

Вася в герму обернулся, в столб с ушами.

═Девка смотрела, смотрела и засмеялась. И тогда он кинулся бежать. Нашел

себя на дубу. Сердце стучало в горле. Слава Богу, сук с седловинкой - не

свалишься.

═Земля приготовлялась к ночи, к тайне. Цветы закрылись, зелень померкла,

одно небо светится, но все золото день раздарил, вечеру - серебро

осталось.

═...День начался худо, завидками, а у Бога вон как!═ Утром был рабом,

вечером - дворянин. За обедом апельсин кушал... Лягушки-то какие дуры,

ради красного им жизней не жаль...

═Вася вызывал в себе лицо брата Алексея... Теперь его только зимой

увидишь, если благодетель пожелает в Москве зимовать или в Горенках.

Пытался что-то о парке Диафантовом подумать, но все заслоняло белок, с

розовыми сосками, глядящими, будто глаза, в самое, в самое. И... Этот

дымок, сжимаемый ногами...

═Вася пробудился от запаха солнца. Спал, сбросив одеяло. Простыня солнцем

пахла.

═Братья в плену Морфея, гувернеры тоже. Вася═ оделся, постоял на крыльце.

Столько света просыпают любители свечи жечь. Побежал на конюшню.

═Дивно пахло конским навозом, сбруей, гривами...

═Конюшня - как дворец. Не хуже графской столовой. Солнце падает на

ослепительно белую дорожку между стойлами. Мрамор! И стены мрамором

выложены.

═Сразу же пошло пофыркивание, кто копытом поскреб, кто головой═ замотал.

Узнали.

═- Здравствуйте, кони! - сказал Вася. - Пусть Флор да Лавр помолятся═ о

вас.

═Подходил к стойлам, гладил коней по мордам, расправлял челки, гривы и

всем говорил ласковое.

═Задержался у стойла короля породы.

═Конь был серый в яблоках. Черные ресницы огромных черных глаз - девкам на

зависть. Черные копыта как новенькие, хотя королю восемнадцатый год,

Алексею сверстник. Король был высокий, Васе не то что до холки, до спины

не дотянуться, шея лебединая.

═- Свят! - позвал Вася коня. - Свят, я тебя люблю.

═Король стоял неподвижно, а глаза все-таки скосил на отрока. И королям

восхищение приятно.

═Вдруг Вася почувствовал - не один он в конюшне, не один он любуется

Святом.

═Повернулся: благодетель на складном стульчике сидит. Обмер. Поклонился.

Благодетель был в сером халате с драконами. Смотрел на Васю, как Свят,

скося глаза. Молчал, но бровями шевельнул-таки. Поздоровался.

═Вася бы и провалился на месте, но пол в стойлах дубовый, вечный.

═- Я Серого взять! - придумал Вася, отступая в другой конец конюшни, где

стоял его добрый конек.

═Появился конюх Афонька Чирушек.

═- Сичас оседлаем... Застоялся Серый. С Пасхи, барин, не езживали!..

═- Экзамены держал, - оправдывался Вася. - По языкам, по истории, по

математике.

═Чирушек положил на Серого седло. Проверил упряжь, подсадил.

═Серый,═ нарочито звонко постукивая копытами, может, и гордясь перед

другими═ лошадьми, прошел между стойлами мраморной дорожкой═ на выход.

═Они окунулись в утро, как в счастье.

═Серый - конек был не больно молодой, лет двенадцати, зато умница.

═Парковыми дорожками шел легкой рысью - прогулка, а коли нет публики, то и

курбеты ни к чему. Но вот гулким мостом прогарцевали над Судостью - и,

здравствуй, степь.

═Серый повернул морду к седоку, словно бы спросил: "Ну?"

═И пошел, пошел - и воздух потрескивал, разрываемый надвое, и земля

отскакивала от копыт, обжигаясь, а в глаза катило из просторов набирающей

силу синевой.

═Вася удивился синеве, то тотчас и сообразил, откуда она═ берется: цикорий

разжимает кулачки цветов.

═Конь вымахнул на гряду, в потоки, в круговерти ковыля, и тотчас из-под

земли начали подниматься каменные бабы. Вася чувствовал себя скифом, и сам

узил глаза на погляды узкоглазых воительниц.

═Вдруг что-то оранжево-золотое, да с багрянцем, просияло в пойме.

═- Господи! Жар-птица! Перо!

═Вася ударил Серого пятками, дернул уздой. Они мчались к пылающему в

травах чуду - и прискакали... Ах ты Боже мой - лужа, оставшаяся от

половодья.

═В луже бревном - рыба. Вася спрыгнул на землю. Жерих! Перламутровый,

великолепный! Наклонился потрогать, но рыба изогнулась, ударила хвостом,

выплескивая последнюю воду.

═С собой ни веревки, ни сумы переметной... Пришлось в рубаху упрямца

завернуть. Измучился, пока до Судости довез.

═Вернулся на конюшню, а там порка. Косарей за драку уму-разуму учат. Отвел

Серого в стойло, овса задал досыта.

═Лоза не кнут, не батоги, но боль от нее пронзительная, Вася═ это по себе

знал. Мужики не стыдились, орали. А вот один - молчал. Вася постоял,

поглядел. Гордый мужик - так и не подал голоса.

═Прибежал во флигелек - никого. Ахнул - должно быть, все в церкви, служат

молебен. Алеше в дорогу. Кинулся переодеваться. Умыться бы - да ладно уж!

Поспел к целованию креста.

═Тотчас все потянулись из храма, а тройка вот она. Ожидает седока.

═Мама заплакала, Алексей тоже заплакал, и все заплакали: братья, сестры,

дворня.

═Алексей═ всех обнимал, лобызал, а пошутил с Аннушкой:

═- Тебе и слезки к лицу. Ишь, как глазки сияют. Мамины.

═Льву сказал:

═- Платона читай. Платоном сказано: люди склонны винить судьбу, богов и

все, что угодно, но только не себя самих. Это и о нас. Кем захотим быть,

тем и будем.

═Васе═ взъерошил кудри, а руку пожал, как взрослому.

═Все мешкали, ожидая... Но граф не пришел.

═Алексей поднял руки.

═- Я вас люблю!

═Вскочил в коляску.

═Все стояли, слушали, как грохочут колеса по каменной мостовой.

═Вася почувствовал: ему положили руку на плечо - Диафант.

═- Твой брат о Платоне, а я поклонник Сократа. Сократ сказал: "Красота -

это королева, которая правит очень недолго". Так приятно бывает

опровергнуть своего любимца. Посмотри на матушку. Сыновья студенты, а ей

будто те же осмнадцать. Красивое ваше племя - Перовские. Умное.

═Нева, выпирая из берегов, набита хрусталем. Вот уже несколько дней - ни

единой полыньи. Ждешь звона, но прет хрустящий, шепчущий поток вдребезги

раздавленного драгоценного стекла - лед Ладоги.

═- Да═ слышите ли вы меня? Учителя, как я вижу, вы слушать не изволите. -

Генерал граф Ламздорф, чуть склонясь, смотрит в упор═ круглыми от

бешенства глазами. - Господин Аделунг, повторите фразу.

═- Этс виртус нихиль алиуд, квам ад суммум пэрдукта натура. Переведите,

ваше высочество.

═Николай встает. Молчит.

- По крайней мере, повторите.

═- Эст виртус... квам... Пэрдукта...

═- Пэрдукта! - рявкает Ламздорф. - Это же домашнее задание. Десять ударов

за леность и двадцать ради взбадривания интереса к наукам.

═Бьют═ тростником, но когда тебе девять, и тростником больно. Да ведь и

больно. Сечет солдат Митрофан, генерал считает по-немецки: айн, цвай,

драй... И вдруг - бьет кулаком в лицо сердобольному═ палачу.

═- Государю служишь?! Государь с нас спросит за его высочество. Чтоб со

свистом! Я! Я! Я!

═Солдат сечет, генерал считает.

═Вместе с ударами на тело падают капли. То ли пот, то ли кровь═ из

разбитого носа.

═Генерал Ламздорф уверен: его высочество до конца дней своих═ останется

высочеством.

═"Я буду═ императором! Я буду═ императором!" - Николай сжимает═ кулаки.

═- По рукам! - тотчас приказывает генерал. - Смирение, ваше═ высочество!

Смирение в вас дорого.

═Экзекуция закончена, а урок нет.

═- Читайте! - Аделунг бледен, но он не смеет перечить генералу. Мария

Федоровна одобряет такую методу обучения сыновей.

═Николай читает:

═- Эт гау... диум эт соля... циум ин литтэрис. И радость, и утешение в

науке.

═- В науке, ваше высочество! И радость, и утешение, - вдалбливает

Ламздорф.

═Генерала в наставники избрал сам Павел Петрович: "Если вы не хотите

взяться за это дело для меня, - сказал он Ламздорфу, - то вы обязаны

исполнить это для России. Мое требование одно: не сделайте из моих сыновей

таких шалопаев, каковы немецкие принцы".

═О, проклятая латынь! Куда от нее денешься? Матушка императрица Мария

Федоровна для продолжения учебы избрала Лейпцигский университет. Там все

предметы на латыни.

═Ламздорф уступает═ место преподавателю, но не уходит. Заложив руки за

спину, смотрит на Неву.

═Михаил и Николай принимаются писать еще одну латинскую фразу: "Ин хостэм

омниа лицита" - по отношению к врагу все дозволяется.

═"Подожди, генерал! Подожди!" - Николай видит Ламздорфа, в этих его

сияющих сапогах, в лосинах, но голым по пояс и перед строем солдат со

шпицрутенами на изготовку.

═Картина почему-то тотчас меркнет, и перед глазами крошечный старичок...

кажется, Нечаев. Одуванчик Божий, ножки - как соломенные. У него даже щек

нет, а говорят, будучи адъютантом графа Чернышева,═ этот самый Нечаев

ездил в коляске из-за непомерной тучности. Все═ офицеры верхами, а Нечаев

в коляске.

═"Ламздорф, я из тебя Нечаева сделаю".

═Николай улыбается, и, слава Тебе, Боже! Уроки закончены. Завтра дежурство

генерал-адъютанта Ушакова. Единственный добрый человек из шести

наставников.

═Спина горит, важность в лице Ламздорфа омерзительна, но приходится желать

ему здоровья вместо скорейшей смерти.

═Николай мчится в спальню, в альков, на диваны. Здесь душно от двух печей,

их все еще топят, здесь тесно, но можно быть самим собою. Диван жесткий,

под античность, позолоченный, крытый зеленой комкой.

═Николай смотрит в себя, но глаза-то все равно не за пазухой. Вот они

"Александр Македонский у Апеллеса" и "Александр, отвергающий воду,

подаваемую воином в шлеме". "Белая ваза" - рисунок матушки, миниатюра, на

которой отец.

═Николай смотрит на дверь в уборную, на книжные шкафы, на зеркала... Один.

Быстро пересекает комнату, замирает у треугольного стола с иконами. Их

две: Архангел Михаил и Святитель Николай.═ Матушка всем детям в день их

появления на свет дарила образа, сделанные в рост новорожденных. Есть

икона у Александра, у Константина, у Александры, Елены, Марии, Екатерины,

у преставившейся в раннем детстве Ольги, у Анны, у Михаила, но его икона,

Никольская,═ самая большая: аршин без двух вершков. Великанством своим и

красотою он даже бабушку═ удивил - великую императрицу Екатерину.

═"В жизнь мою в первый раз вижу такого рыцаря. Если он будет═ продолжать,

как начал, - восхищалась бабушка, - то братья окажутся карликами перед

этим колоссом... Уже три дня кушает кашку, потому что═ беспрестанно

просит есть. Я полагаю, что никогда осьмидневный ребенок═ не пользовался

таким угощением. Это неслыханное дело".

═Николай улыбается про себя. Он слово в слово знает эти бабушкины

восторги. И еще он знает: отец собирался объявить наследником его,═ мимо

старших Александра и Константина. Тайна сия веет холодом смерти.

═Ему страшно посмотреть в лицо святителю. Святитель все о нем знает: что

было, что есть, что будет.

═Николай крестится, кланяется, целует образ в нижний угол.

═Никого, слава Богу, нет. Николай снова садится на диван перед миниатюрой.

Лицо у батюшки несколько повернуто, но синие глаза смотрят прямо. От отце

вспоминать в Зимнем неприлично. Его ведь задушили! У Николая всегда сердце

дрожит, когда он смотрит на батюшку. Почему,═ почему он глядит весело? О

нем говорят с ненавистью, но в его глазах не токмо ум благородного

человека - смешинки. Может быть, никто не видит этих смешинок.

═Их водили к батюшке в императорскую опочивальню почти каждый день. Китаев

в форме камер-гусара завивал букли батюшке, а они играли на ковре: Анна,

Михаил и он - Ни-ко-ла-й. Батюшка любил произносить его имя: Ни-ко-ла-й.

═- В твоем имени звоны, дружочек! - говорил он весело.

═- Ан-на! - тотчас откликалась сестрица. Она была на год старше, ей шел

шестой, а═ Михаил был совсем еще маленький: трехлеточка.

═- Ан-на! - повторял батюшка. - Тоже колокола звучат. Быть тебе царицей!

═Николай ложится на диван, закрывает глаза, затаивает дыхание.

═Странно. Им было так неуютно в Михайловском дворце, и так весело. Спальни

еще не приготовили. Детей поместили в одной из комнат четвертого этажа.

Пахло сыростью, на подоконники клали свежеиспеченный хлеб: то ли он

сырость в себя вбирал, то ли добрым духом своим пересиливал запах прели.

═Все горевали о Зимнем, о теплых, светлых, напоенных воздухом комнатах. Но

шепотом, шепотом! Император гневлив, на расправу быстрый. Однако ж и

молчать не могли: ужасала судьба Зимнего. Царские═ палаты император

отдавал под казарму: солдат - исполнитель царского═ дела, вот и живет

пусть по-царски.

═Шептались, но как же им было весело. Какое дивное катание они изобрели.

На санях по залам и даже по лестницам.

═С лестницы съезжать - ужас! Сани - опрокинутые кресла. Один Миша на

стульчике катался. Придумала катание Анна, зато он═ первым съехал с

лестницы. Их веселие было заразительным. Сестрица Мария - совсем═ уже

барышня, ей шел шестнадцатый год - тоже увлеклась их проказой. Потом и

Катя, ей было двенадцать. Но ведь и матушка! Матушка, разогнавшись,

пролетела мимо них розовым вихрем. А как она хохотала! Они все хохотали,

может быть, последний раз в жизни.

═... В тот вечер в большой столовой батюшка и матушка слушали концерт, а

младшие - смотрели на музыкантов в замочную скважину. Потом═ затеяли

играть в жмурки с англичанкою мисс Лайон, а Михаил в сторонке сидел. Мисс

Лайон спросила его:

═- Чем вы так заняты, ваше высочество?

═- Я хороню своего отца! - громко, баском ответил Михаил.

═Поднялся переполох. Игру запретили, но Михаил упорствовал:

═- Я хороню гренадера Семеновского полка! - твердил он═ свое.

═Ночью отца убили. А ведь из его комнаты в детскую, к нему, к Николаю,

вела винтовая лестница...

═Раздался грохот: Михаил волочил за стволы штуцер, новейшее оружие

егерских полков, и гусарский мушкетон.

═- Я упросил Китаева! Он добрый! Он позволил взять. Мушкетон тебе, штуцер

мне, - и, увидев, что брат сдвинул брови, улыбнулся: - Мы же потом

поменяемся.

═- К штуцеру кортик полагается, - сказал Николай, поднимая оружие к плечу.

═- Китаев говорит: бьет на девятьсот шагов. Только заряжать долго три

минуты на один выстрел.

═- У пехотных ружей - минута. Старые солдаты и по шести раз палят═ не

целясь.

═Штуцер без кортика был короткий - шестьдесят шесть сантиметров,═ а весил

больше четырех килограммов. Мушкетон выше, тяжелее, приклад железом обит.

═Михаилу было всего-то семь лет, но он знал ружейные артикулы═ не хуже

унтер-офицера, да уж больно грохал прикладом об пол - силенок не хватало

удержать тяжеленный мушкетон.

═Появились мисс Лайон. Она вышла замуж и приезжала в Зимний разве что в

праздники.

═- Май Лорд! Май Лорд! Что вы сделали с паркетом! Рисунок безнадежно

обезображен. Это же редчайшие породы: дерево розовое, красное, черное. А

это начало - было пальмой.

═- Мы никак не виноваты! - глаза у Николая оледенели от возмущения. - Так

было до нас. Здесь жили наши старшие братья.

═- Мисс Лайон! Евгения Васильевна, вы посмотрите! - Михаил взял англичанку

за руку. - У вас нет шпаг, штыков, кортиков. А это следы эспантонов.

═- Здесь фехтовали старшие братья.

═- Да, это наш грех!

═Все повернулись на голос: император Александр. Он занимал эти комнаты до

женитьбы.

═Александр бы прекрасен. Лицо его светилось, глаза смотрели ласково.

═"Он любит меня!" - пролетела в голове Николая искорка.

═"Он любит меня", - подумал Михаил, смущенно поглаживая ствол═ мушкетона.

═Александр подошел, поцеловал братьев.

═- Славные мои воины... Увы! В наш век оружию не суждено ржаветь на

складах... Бонапарт, смертельно больной гордыней, напялил на себя

императорскую корону, и этого ему мало. Собирается стать властелином мира.

И стал бы, да вот Россия не по его зубам.

═- Будет война?! - вырвалось у Николая счастливое.

═- Будет, брат.

═- Ты победишь?!

═- Я - самодержец России. Я раздавлю его.

═Мальчики смотрели на брата с восторгом. Разговор шел по-русски,═ мисс

Лайон когда-то учила Николая русскому, но она стояла далеко,═ а братья

разговаривали, едва разжимая губы. Холод лился между лопаток мисс: сказано

между братьями было что-то очень важное, и, кажется, жестокое.

═Должно быть, ради императора, навестившего братьев, на прогулке Николая и

Михаила сопровождали сама Шарлотта Карловна Ливен,═ статс-дама, графиня,

друг вдовствующей императрицы, Юлия Федоровна═ Адлерберг, бывшая

гувернантка Николая, но уже третий год как генеральша, начальница

Воспитательного общества благородных девиц в═ Смольном монастыре, и няня -

няни бывшими не бывают, - милая сердцу═ Евгения Васильевна Лайон,

англичанка, хотя на самом деле родом она из Шотландии.

═Коли выезд особый, то и карету подали праздничную, в семь стекол, то есть

совершенно прозрачную, кроме спинки.

═Перед каретой гарцевали два гвардейских гусара и конюшенный офицер с

вестовым, на запятках лакеи. Салон на шесть персон, а седоков пятеро.

═- Господи, что делается со временем! Оно, как водопад, обрушивается на

нас и уносится... Я расставалась с детьми, а ныне передо мною отроки, а

его высочество Николай Павлович смотрится прямо-таки юношей.

═Николай улыбался. Он любил Юлию Федоровну и за ласку ее, и за═ то, что ее

сын Владимир - его самый близкий друг после брата.

═- Юлия Федоровна, вы поглядите бы, как их высочества танцуют! - в глазах

Шарлотты Карловны тонкая улыбка.

═- Танцуют?! - госпожа Адлерберг помнила упрямую ненависть братьев к уроку

танцев, а именно с танцев начинаются школьные занятия принцев. Ежедневно.

═- Мы растем, взрослеем. Их высочество Михаил Павлович выказывает

замечательную чувствительность к русскому слову, - Шарлотта Карловна

смотрела на воспитанника с нежной благодарностью.

═"Медведь в берлоге сдох". - Николай чуть сдавил руку Михаилу: статс-дама

в Зимнем неизменно строга, но матушка говорит о ней: умница. Конечно,

умница. Бабушка приставила ее воспитывать сначала старших сестер, потом

его. Батюшка не только не прогнал ее, но возвел в графское достоинство. А

ведь кто был Екатерине дорог и близок - отправились в ссылку.

═Шарлотте Карловне уже за шестьдесят, но морщинки у нее только у глаз, и

морщинки эти милые.

═- Их высочество Николай Павлович, - продолжала графиня,═ - наделен даром

строителя. Каждая его═ потешная крепость - чудо фантазии.

═- Мои крепости неприступны! - сказал Николай. - Когда я войду в возраст,

поставлю мои крепости в Польше.

═Он опустил глаза, но все понимали: сказано ради Евгении Васильевны Лайон.

Ей, бедной, пришлось пережить ужасы семимесячного плена в Варшаве. Ее

Суворов спас.

═Проезжали мимо Исаакиевского собора.

═- Ваше высочество, вот достойное поле деятельности! - вырвалось у Евгении

Васильевны. - Поставьте вместо этой невзрачности - храм,═ о котором бы

говорили в веках. Или, как это по-русски: ни в сказке═ сказать, ни пером

описать.

═- Тридцать три года строили, - сокрушенно покачала головой графиня. - И

все тридцать три года спешили.

═- А на колокольню даже спешки у них не хватило, - сказала генеральша

Адлерберг.

═Исаакиевская площадь - самая торжественная в Санкт-Петербурге,═ но

кое-как построенный собор ее окарикатурил.

═Вышли из кареты у памятника Петру Великому.

═Михаил тотчас полез по камню - дернуть коня за хвост.

═- Ваше высочество! - тихонько окликнула озорника Евгения Васильевна. -

Вам не пристало...

═Она чувствовала себя няней.

═- Почему же? - сверкнул глаза Николай и устремился за братом.

═На нем была детская курточка, а под нею парчовый супервест с═ серебряным

крестом ордена Святого Иоанна.

═Подтолкнул брата, и тот, распластавшись, дотянулся до позеленелой меди.

Сам не полез.

═Шарлотта Карловна словно бы и не заметила "подвига" братьев.

═- Вашим высочествам предстоит испытание. Ваши высочества должны═ посетить

дом бедной вдовы.═ Ее муж, истопник Петропавловской крепости, провалился

на Неве в полынью. У вдовы десятеро детей, а старшему═ нет═ пятнадцати.

═- Тогда едемте, едемте! - от неприятного Николай спешил отделаться всегда

как можно скорее.

═Дом═ оказался опрятным, с грядкою цветов под окнами. В доме═ светло, пол

выскоблен добела, видимо, посещения их высочества ждали. Половик от порога

цветной,═ веселый. Одно было нехорошо - духота: все десятеро детей═ сидели

за столом. Увидев царевичей, повскакали с лавки, повалились на пол.

Малышка лет, должно быть, трех, хитрец, перевернулся на бочок и таращил

глазки на их высочества.

═Николай положил перед вдовой кошелек с деньгами - кошелек ему вручила

графиня, а так как речи заранее не готовили, сказал, что пришло в голову:

═- Пусть дети не знают нужды!

═И подосадовал: не изволил спросить, сколько в кошельке денег.

═Михаил положил свой кошелек рядом с кошельком брата.

═- Помолитесь о нас, о нашей матушке, о нашем брате государе императоре, а

мы о вас помолимся.

═Слова Михаила укололи Николая - вот что нужно было сказать!

═Малышка проворно встал на ноги, подошел к Михаилу и пальчиком═ потрогал

светящуюся пуговицу на курточке.

═- Я тебе своего коня пришлю! - сказал Михаил. - Коня-качалку. Он с

гривой, с подковками на копытах.

═Николая снова взяла досада: мог бы и он сделать подарок.

═Когда все были уже в карете, спросил графиню:

═- Сколько было денег в моем кошельке?

═- Восемьдесят рублей, ваше высочество.

═- Разве восемьдесят рублей избавят от нужды? А сколько в кошельке═ брата?

═- Еще восемьдесят рублей!

═- Это - стыдно! - сказал Николай. - Детей нужно отдать мастерам и обучать

ремеслу.

═- У вас золотое сердце, ваше высочество! - графиня поклонилась питомцу. -

Все будет сделано так, как вы сказали.

═- А коня? - спросил Михаил.

═- Отправим завтра.

═- И чтоб всем сапоги, туфли, одежду! - отчеканил Николай.

═У себя в комнате Михаил кинулся целовать брата.

═- Ты так хорошо придумал: сапоги, туфли, одежду! И чтоб всех обучили

ремеслу. Ты заботливый, как царь!

═Николай улыбался и кивал головой: он согласен быть царем.

═За добрые дела Господь Бог награждает человека радостями.

═Братья собирались поиграть в войну, в солдатики, но снова явилась

Шарлотта Карловна:

═- Ее величество матушка императрица ожидает ваши высочества.

═У вдовствующей великой государыни Марии Федоровны свой дворец, свой двор,

но младшие сыновья живут в Зимнем. Приглашение матушки редкость и радость.

═Марии Федоровне тяжело пришлось в царствие Екатерины, она родила

═десятерых, испытала ужас убиения монаршего супруга, ей уже сорок шесть

═лет, но все говорят: красота ее год от года совершеннее. Мало кто

═понимает - эта красота выстраданная, красота без гордыни, без ухищрений

═продлить, удержать.

═Николай стоит перед матушкой, умирая от═ любви и горя. Воспитания ради

она не выказывает чувств, ее поцелуй в лоб - как печать. От царственного

поцелуя сердце в мальчика оледеневает, и он уже совсем сосулька. Ему

страшно сделать хоть какое-нибудь движение, рукой, головой═ - звук будет

тот же, как у шуги на Неве.

═ Но у матушки весело.

═Фрейлины затевают танцы. Приглашают их высочеств на вошедшие в═ моду

шотландский экосез, на а ля грек.

═Императрица, глядя на счастливое прыганье сыновей, будто пробуждается,

сама пускается в пляс. Сначала с Михаилом, потом с Николаем.

═Экосез - это козье скакание. Лицо у матушки разрумянилось, и Николаю

хочется умереть - лучшего в жизни не будет.

═Матушка вдруг наклоняется к нему и говорит быстрым шепотом,═ по-немецки:

═- Ах, эта твоя выправка! Запомни, твоего отца погубила любовь к

вахтпараду. Не расти из себя солдата, ты же - прекрасен.

═Будто струна оборвалась.

═Звон этой струны Николай слышал в себе по дороге домой и дома, в своих

покоях.

═Притащил на середину комнаты солдатский барабан, сел на пол и принялся

отбивать шагистику. Братец Михаил, в гренадерской шапке, с═ алебардой на

плече, принялся маршировать от двери до окон.

═Николай бил без устали. Бил, бил, бил! На висках выступил пот, но он бил

и бил, словно стремился наполнить грохотом весь Зимний.

═Явился генерал Ламздорф.

═- Умываться и спать!

═Николай словно бы не видел и не слышал наставника.

═- Спать! - рявкнул Ламздорф.

═Николай сыпанул дробью.

═Генерал подошел, вырвал из рук барабанщика палочки.

═- Мое дежурство через пять дней, мы начнем утро с того, чем кончились

нынешние уроки. Тростник, ваше высочество, растет быстро. И все про вас!

═Генерал щелкнул каблуками, повернулся и ушел.

═Николай кинулся в угол, где лежало оружие, схватил топорик. Сек барабан

яростно, по коже, по каркасу, изрубил палочки.

═Обессилел.

═- Не забудь помолиться, - сказал брату Михаил, крестясь на свою икону.

═Николай бросил топорик на груду кожи и щепы - все, что осталось от

барабана, подошел к своей самой большой в семье иконе, прочитал "Отче

наш".

═Раздался, сходил в туалет. Пожелать спокойной ночи их величествам пришла

дежурная дама, полковница Тауберг. Подала ночные колпаки,═ дождалась,

когда наденут, перекрестила, ушла. Николай закрыл глаза и заснул.

═К изголовью его постели тотчас подошел отец. Николай попытался вскочить

на ноги.

═- Лежи! - остановил отец. - Дружочек, я огорчен! Я тоже бывал сердит, но

этого нельзя выказывать. Ты понимаешь?

═- Да, ваше величество!

═- Царям опасно выказывать чувства. Однако ж быть искренними опасно

вдвойне... Ты помнишь наш разговор. Последний наш разговор. Одиннадцатого

марта. Я пришел пожелать доброй ночи, а ты спросил меня: "Почему тебя

называют Павлом Первым?"

- Я помню! - Николай так потянулся к отцу, что постель осталась на месте,

а он завис в воздухе, но нелепо, лежа. - Я помню. Я помню. Ваше величество

ответили мне: "Потому что не было государя, который носил бы это имя до

меня".

═- А что ты сам═ сказал тогда?

═- Я сказал: "Тогда меня будут называть Николай Первый".

═- Детство памятливо, - батюшка улыбнулся. - Но я должен повторить мои

прежние слова: "Если вступишь на престол".

═- Я вступлю! - крикнул Николай и проснулся.

═Сердце сжималось от любви и печали: Господи! Зачем умирают люди? Пусть бы

батюшка, пусть бы бабушка, пусть Суворов, Петр Великий, все-все - пусть бы

жили в каких-то других домах, где-нибудь за Черной═ речкой, но чтоб к ним

можно было прийти...

═Затаил дыхание. Он привык просыпаться ночью и слушать тишину. Ах, если бы

отец очнулся ото сна в ту ночь! Услышал бы, услышал, как по дворцу

крадутся его убийцы. Спастись можно было. По лестнице к нему в спальню и к

солдатам.

═Николай стянул с головы ненавистный колпак - забыл сбросить,═ когда

полковница Тауберг покинула спальню, поднялся, натянул на голые ноги

сапоги - ночная рубашка до голенищ - надел гренадерский кивер, мушкетон на

плечо.

═За окнами белая ночь. Свет подслеповатый. Николаю чудится: кто-то, щуря

глаза, подглядывает за ним. Одолевая страх, не торопясь, подошел к постели

брата, погладил ладонью по лицу.

═- Что? - спросил═ Михаил, открывая глаза.

═- Смена караула!

═Стояли у дверей. В коридоре, перед спальней, часы пробили два раза - два

часа ночи. Слушали смену караула. Улыбались друг другу.═ Никто не знает их

тайны.

═Стояли молча, не шелохнувшись. Через полчаса поменялись местами и еще

стояли...

═Зато спалось потом хорошо.

═В половине восьмого утра уже Михаил разбудил Николая. Младший брат был

одет, на голове все тот же гренадерский кивер, на плече═ алебарда.

Отсалютовал, отдал рапорт, но Николай никак не мог проснуться. Одеваясь,

замирал, впадал в короткую дрему.

═За завтраком чай и хлеб с маслом, с сыром. Из сладкого - земляничное

варенье.

═Николаю нравилось изумлять фрейлин:

═- За вашим высочеством следует земляничный дух и сквозняк чистого

воздуха! Вы - вихрь!

═- Да, я стремителен! - соглашался Николай.

═Уроки, как всегда, начались танцами.

═Учитель новый, но опять француз. Разумеется, пожелал знать, что умеют

ученики.

═- Все! - сказал Николай.

═- Тогда танцуем мазурку.

═С═ Михаилом в паре фрейлина Елизавета Алексеевна Грибоедова, с Николаем

Мария Дмитриевна Гурьева.

═Николай окунается в музыку, как в море. Он в этом море веселый

дельфинчик.

═Мсье бьет в ладоши. Глаза его сияют.

═- Вы прирожденный поляк, ваше высочество!

═- Поляк! - глаза у Николая становятся стеклянными. - Поляк?

═- Истинный мазур!

═- Мсье, я не желаю вас═ слушать! - Николай стукнул каблуком о каблук,

левую руку за спину, правую на грудь. Пальцы═ бешено крутили пуговицу.

═- Ваше высочество! Ваше высочество! - француз глотал воздух и не мог

проглотить.

═- Поляки - подлейшее племя. Подлейшее среди самых подлых. Они сами себя

продавали: шведам, венграм, французам. Бог наказал их - отнятием

государства. Я отрекаюсь танцевать мазурку. Слышите - отрекаюсь!

═Фрейлина Мария Дмитриевна промокнула своим платочком капельки пота,

выступившие у корней волос надо лбом великого князя.

═Николай сердито отшатнулся.

═- Ваше высочество, вы правы! - француз успел прийти в себя. - Ненавидеть

так ненавидеть! Но я должен открыть вам: танец, называемый мазуркой и

относимый к мазурам, на самом деле - не мазурский и,═ стало быть, не

польский. Имя его "коло", иначе говоря - круг. Коло -═ танец древних

славян. Его и при Аттиле танцевали... Что же до Польши, то среди ее племен

есть русские. Шляхетской, а правильнее сказать,═ французской мазурке стала

при королевах-француженках Марии Людовике и Марии Казимире... И еще я

должен вам сказать, ваше высочество: в═ России - мазурка русская. Всякое

заимствование, я это вижу, в России преображается, ибо русский народ

наделен изумительным чувством творчества.

═Николай слушал сосредоточенно, кивнул головой.

═- Согласен. Пройдемте фигуру, на которой мы прервались.

═Француз всплеснул руками.

═- Ваше═ высочество, увы! Время, отведенное на урок, истекло. Вас═ ожидает

генерал-майор Ахвердов.

═- Сегодня история, - радостно согласился Николай и улыбнулся французу. -

Моя сестра, великая княжна Анна, однажды сочинила балет,═ и мы с великим

князем Михаилом═ танцевали в этом балете.

═- Балет - моя═ жизнь, ваше высочество! Любовь учеников к предмету его

занятий - счастье учителя.

═И откланялся - как станцевал.

═Уроки генерала Ахвердова были желанными для Николая.

═- Сегодня, ваше высочество, мы посетим Достопамятный зал на Литейном

проспекте, - генерал начал с подарка, - но прежде повторим пройденное.

Итак, торжество удельщины.

═- Это худшие времена Отчизны. - Николай встал, лицо его вспыхнуло

румянцем. - Худшие! Мы называем игом разорение русской земли══ степенями

Батыя, но удельные князья были свои по рождению, христиане по вере, но

русскую кровь они проливали... - У Николая дернулось правое плечо. - Я не

знаю, с чем это сравнить. Говорят, кровь═ проливают, как воду, но вода не

кровь, а кровь - это жизнь. Удельные князья убивали народ, Русь.

═- Замечательно, ваше высочество! - суровое лицо Ахвердова помягчало, он

часто смаргивал и пальцами трогал ресницы. Николай знал: генерал вот-вот

прослезится. - Однако ж давайте по порядку...

═- Пожалуйста, генерал. Князь Владимир Мономах родился в 1053 году, а его

великий дедушка князь Ярослав Мудрый умер в 1054 году. Отец Владимира

князь Всеволод получил в удел два княжества, Переяславское близ Киева и

далекое - Ростовское. Матушка Владимира была═ дочерью византийского

василевса Константина Мономаха. Когда юному═ князю исполнилось тринадцать

лет, отец послал его в Ростов, а Ростовское княжество было отделено от

Киевской Руси землями вятичей.═ Вятичи никогда не признавали власть ни

Рюрика, ни рюриковичей... И в это═ самое время, когда═ князь Владимир сел

в Ростове, пошла═ междоусобная рознь. Полоцкий князь Всеслав ограбил

Новгород, ярославичи Полоцк, а Всеслава пленили. Половцы напали на

Киевского═ князя Изяслава, посекли его рать. Народ изгнал великого князя

из═ Киева. Он бежал, навел на Русь поляков и вернул престол. Да только

снова пришлось бежать - киевляне не желали ходить под поляками. В══ Киеве

на престол сел другой сын Ярослава Мудрого, князь Святослав. Отец

Владимира Мономаха князь Всеволод признал его власть и получил в награду

Чернигов, а юный Владимир - Смоленск. Великий князь посылал Мономаха на

помощь полякам против чехов и несколько раз на половецких князей.

═- Урок усвоен превосходно! - объяснил Ахвердов.

═- Я люблю Владимира═ Мономаха. Я еще хочу рассказывать.

═- Тогда═ вопрос, ваше высочество: какое деяние Владимира Мономаха лучшее

и какое худшее?

═- Худшее - предательское убийство половецкого князя Итларя. Он═ приехал

послом к Мономаху. А лучшее? Вы думаете, разгром половецкого войска на

реке Сальнице в страстной понедельник 27 марта? Я же считаю═ лучшим

поступком Владимира Мономаха прощение князя Олега. Олег убил его сына в

сече за город═ Муром. Ах, как и ненавижу князей,═ отнимавших друг у друга

города! Ненавижу истребителей русского народа. Потому и велик Владимир

Мономах. Он не стал мстить за убитого сына князю Олегу Святославичу.

Простил ради мира на русской земле.

═Ахвердову пришлось достать платок.

═- Господь одарил ваше высочество сердцем мудреца.

═- Нет! - Николай даже рукой взмахнул. - Это князь Владимир Мономах -

христолюбив, а я бы убил Олега.

═- Все мы гневливы, ваше высочество, но тот, кто поставлен Богом═ над

народами,═ должен думать о судьбе царства. Давайте прочитаем═ письмо князя

Владимира князю Олегу... Читайте, ваше высочество.

═Николай взял книгу в руки. Голос его зазвенел═══ с первой же строки:

═- "Отчего, когда убили мое и твое дитя перед тобою..."

═- Олег был крестным отцом Изяславу, - напомнил Ахвердов.

═- "...Увидавши кровь его и тело его, увянувшее подобно едва

распустившемуся цветку, отчего, стоя над ним, не вник ты в помысел души

своей и не сказал: зачем я это сделал? Зачем ради кривды этого

мечтательного света причинил себе грех, а отцу и матери слезы? Тебе было

бы тогда покаяться Богу, а ко мне написать утешительное письмо и прислать

сноху мою ко мне... Она тебе не сделала ни добра, ни зла. Я бы с нею

оплакал мужа ея и свадьбу их вместо свадебных═ песен. Я не видел прежде их

радости, ни их венчания. Отпусти ее как можно скорее, я поплачу с нею

заодно и посажу на месте как грустную горлицу на сухом дереве, а сам

утешусь о Боге. Так было и при отцах наших. Суд пришел ему от Бога, а не

от тебя!"

═- Вот она суть Мономаха! Русского Мономаха! - воскликнул Ахвердов. -

Вашему высочеству высшая похвала за усвоенный урок. Наивысшая!

═Николай быстро открыл альбом. Генерал увидел его. Подошел, посмотрел

рисунок крепости, сел рядом с учеником.

═На рисунке стена с двумя рядами бойниц, две башни. На башнях бойницы в

четыре пояса.

═- Я назвал мою крепость═ "Стена Огня", - объяснил Николай. - В нижнем

ряду, видите, пушки самые небольшие. И среди них секретные гаубицы. Они

будут палить картечью. Во втором ряду скорострельные - органы═ и сороки.

В третьем - единороги, калибра в 120 миллиметров, а в последнем═ ряду -

единороги 152-миллиметровые, а также мортиры═ для ударов по вражескому

лагерю.

═- Воистину стена огня! - согласился генерал.

═- Но я о другом думаю! - глазами Николая сияли. - Как такую крепость

═взять?

═- Что ж, сделаем из картона макет и устроим осаду! - согласился

Ахвердов. - А теперь на Литейный. Ваше высочество хорошо знакомо с

привинтными прицелами Маркевича, но комиссия графа Аракчеева в═ нынешнем

уже году приняла на вооружение подвесной прицел Кабанова.═ Весьма надежный

прицел. Правда, перед каждым выстрелом его приходится снимать.

═- Я хочу повнимательней посмотреть сорокачетырехствольную батарею

Нартова.

═- Весь "Достопамятный зал" в распоряжении вашего высочества.

═- Едемте! Скорее, скорее! - Николай тотчас направился к дверям, но

вернулся, альбом положил на полку.

═- Государственные тайны прежде всего! - улыбнулся Ахвердов.

═- Моя крепость - тайна? - Николай смотрел на генерала, тая ликование.

═- В вашей крепости - военная мысль.

═НЕУДАЧНАЯ ПЕРЕПРАВА

═Свободное время! Свободное время! Их высочества ожидают товарищи игр.

Николаю все они нужны, важны, но любит он одного Адлерберга. Следы любви

на лбу Владимира.

═Адлерберг √ первая победа Николая. Над самой маменькой, над Марией

Федоровной.

═Мисс Лайон вела Николая на половину императрицы. Ему было только три

года. В комнате фрейлен он увидел мальчика. Мальчику было уже═ семь лет,

но Николай вдруг взял его за руку и потянул за собой.

═Поднялся переполох. Императрица не терпела малейшего нарушения этикета, а

тут - непрошеный гость, вольница!

═Шарлотта Карловна Ливен, источая улыбки, воркуя голубкою, пыталась

освободить руку Адлерберга из руки их высочества.

═- Нет! - крикнул Николай и продолжал тащить несчастного за собой.

═- Ваше высочество! Вы рассердите ее величество. Матушка ожидает═ вас

одного.

═Попыталась остановить упрямца, а упрямец щелк зубами. Слава Богу,

промахнулся.

═Фрейлина Адлерберг кинулась на колени.

═- Ваше высочество, вы вернетесь от их величества, и мой сын═ Владимир

будет в полном вашем распоряжении.

═Николай махнул ножкой, целя фрейлине в грудь. Мисс Лайон успела потянуть

драгуна на себя.

═- Боже мой! Боже мой! - ахала Шарлотта Карловна.

═- Я все объясню государыне, - сказала добрая мисс Лайон. - Вина будет на

одной мне.

═Мария Федоровна при виде сына с неведомым мальчиком выказала гневное

удивление, а Николай принялся играть с первым товарищем в жизни: строить

крепость.

═По счастию, пришел Павел Петрович и взял Адлерберга под свою защиту.

Впрочем, мальчик пришелся по сердцу и самой императрице.

═Что же до шрама на лбу, то здесь своя история. Николай боялся═ пальбы с

младенчества, каждый пушечный выстрел - крик испуга и слезы.

═Их высочеству было четыре года, жили летом в Гатчине, и Павел Петрович по

обыкновению устроил смотр войску. Загромыхали пушки. Николай спрятался за

печным экраном. Его искали, а нашел Адлерберг.

═- Ты воин! Воину позорно бояться выстрелов. Пушки - сила войска. Посмотри

на себя: ты - худший из плакс.

═Адлерберг взял царевича за руку, - грохотали пушки, Николай вздрагивали,

но играть они шли в войну, в комнату, где хранилось оружие. И когда они

пришли к своим крепостям, алебардам и ружьям, Николай вдруг схватил

мушкетон и прикладом ударил друга в лоб.

═Теперь Владимиру было четырнадцать, игры с их высочествами для него стали

службой.

═Играли во внутреннем саду.

═Николай подвел к брату Адлерберга.

═- Вы в крепости, я иду приступом. Мои - ты, ты, ты! Вас шестеро, нас

четверо.

═Не называя имен, отдавал приказания своим:

═- Ты - ставишь кавалерию, ты - пушки, я навожу переправу. Адлерберг,

прочерти реку. Не черточку - широкую.

═У Николая и у Михаила были крошечные понтоны - подарок генерала

Корсакова.

═- Михаил, твой понтон я тоже возьму. Когда ты будешь атаковать крепость -

оба твои. - Скомандовал: - Пионерные офицеры, вперед! Мост навести!

═И принялся соединять звенья понтона, ловко орудуя инструментами.

═- Пушки к бою! - тотчас закричал Михаил.

═Крепость была сложена из больших деревянных кубиков. Пушки стояли на

стенах игрушечные, а у Николая были величиной с сапог, самые═ настоящие,

можно стрелять - тоже подарок Корсакова.

═- Ты! - приказал Николай начальнику артиллерии. - Подводи пушки к самому

берегу. Огонь вести по башням... Ты, - палец ткнулся в═ грудь

кавалериста. - Забирай второй понтон. Наводи за лесом. Лес═ будет здесь.

Из крепости второго понтона не видят. Переведешь кавалерию... Нет! Не так.

Половину пушек на второй понтон, и всю тяжелую кавалерию. Казаки

переправятся вплавь... Мой понтон готов. Пехота! Пошла, пошла!

═- Огонь! Огонь! - кричал Михаил и камешками кидал в понтон, в солдат, и

все мимо.

═Адлерберг тоже бросил камень, сшиб с понтона не меньше двадцати

солдатиков.

═- Пушки на столько не бьют! - Николай загораживал руками свое сооружение.

- У вас недолеты.

═- А у твоих пушек долет? - съехидничал Михаил.

═- И у моих недолет. Мои пушки на берегу ведут огонь отвлекающий.

═- А наши поражающий! Володя! - Михаил подал камень Адлербергу.

═Тот═ бросил, попал. Понтон разошелся.

═- Я сказал - у вас недолет!

═- Долет! Долет! - веселился Михаил. - Володя, бей их, бей!

═Николай кинулся к Адлербергу, влепил пощечину.

═- Скоты! Полифемы безмозглые!

═Уходил медленно, презирая, вот только плечи, вопреки позе гордого

равнодушия, напряжены были чутко, ушам на зависть. Ждал в спину обидного

слова.

═Уже у кареты матушка императрица Мария Федоровна сказала Шарлотте

Карловне Ливен:

═- Господи, как я люблю Павловское. Но сегодня - это головой в═ прорубь.

Что там после пожара? Было все родное, незабвенное, бесценное... Я боюсь,

Шарлотта! Чуждого боюсь.

═- Но там же Камерон!

═- Камерон старец. Он отошел от дел в первые месяцы реставрации. А

Воронихин - иное поколение.

═- Воронихин - ученик Баженова. Его Казанский собор поражает!

═- Да-да. Казанский.

═Наконец поехали. Николай стиснул брата, повалил на сиденье.

═- В Павловское! В Павловское! Павловское и без дворца - лучшее место на

белом свете... "Трех граций" помнишь?

═- Помню, - Михаил оправлял курточку. - Ты с ума сходишь от радости.

═- Миша! У нас впереди лето! Лето и Павловское! И - тайна.

═- Могу поспорить - клад украли!

═- Если═ наш клад найден, я выпью три кружки кипяченого молока! Но если

тайна никем не раскрыта, ты съешь три тарелки манной каши!

═- Сразу?!

═- Сразу не позволят. Ежедневно по одной... Отступаешься?

═- Нет!

═Шарлотта Карловна ехала в карете матушки. Братьям дана была свобода.

═Сначала смотрели в окна, и вскоре Михаил заснул. Николай крепился, и тут

стало грезиться: матушка подает ему книгу за книгой, и он строит из книг

вокруг себя башню. Книги его ужасают, все это надо прочитать, но он вдруг

видит: в книгах закладки. И это - солдатики. Теперь он радуется обилию

книг, достает солдатиков, строит из них каре.

═- Павловское! - кричит Михаил.

═- Да, приехали, - отвечает Николай, делая вид, что он думал, прикрыв

глаза.

═Когда выходили из кареты, сердце дрогнуло: матушка ведь не зря ехала в

Павловское со страхом.

═В 1803 году, вот уж почти полтора года тому назад, 10 января═ во дворце

сутки напролет пожар убивал память об отце. Сбежавшиеся солдаты и

крестьяне царское имущество спасли, но стен, потолков, полов не вынесешь.

═Ехали в дождь. Трава, деревья, дорожки - все мокрое, небо серое, как

мужицкий валенок. Вошли в вестибюль, и вот он, дом Солнца.

═На стенах золотистый свет, бронзовые фараоны и жены их безмолвны,

недвижимы, но не равнодушны. Николай сжал руку Михаилу.

═- Они нас ждали!

═Комнаты для их высочества на северной стороне дворца, в покоях Павла

Петровича.

═Николай, войдя в свои апартаменты, тотчас выскальзывает за дверь и мчится

в Греческий зал. Шестнадцать зеленых, облицованных мрамором коринфских

колонн, огромная══ золотая люстра. В простенках каменные вазы

темно-красного═ порфира. Золотые в черным кресла. Он садится в одиноко

стоящее, как на трон. Если в этом кресле сидел отец, то оно самый

настоящий трон. Зал совершенно прежний, будто и не было пожара.

Белые подсвечники между колонн на золотых цепях. Этого, кажется, не было,

но зал огромный, света нужно много.

═В настоящем Тронном зале Николай не задерживался. При отце не успели

достроить и оставили...═ Зал, как прежде, сияет белизной, огромное круглое

небо на потолке...

═В Кавалерском зале - общество мраморных греков: отдыхающий сатир, нимфа,

безрукая Афродита и прочие, прочие... Николай сел на стул возле сатира,

затаился. Неужели эти мраморные люди такие же окаменелые,═ когда они одни?

Помнят ли они отца? В этом зале он принимал. Перед императором Павлом

Первым трепетали. Матушка все о доброте отцовского═ сердца, о нежной душе,

но перед ним трепетали. Если перед царем не═ трепещут, он для царства

ненадежен.

═- Передо мной будут трепетать! - голос ударился о низкий потолок, о

стены. Николаю показалось, мраморные люди, смотревшие в пространство,

теперь смотрят на него.

═В Кавалерскую вбежал Михаил.

═- Тебя все ищут. Нас матушка ожидает.

═Матушка приняла сыновей в новой, построенной Воронихиным комнате,═ в

уютном "Фонарике". Золотистый паркет, стены голубовато-серые, серебристые.

Серебристо-серые с голубым шторы, закрывающие три широких═ окна между

белыми колоннами. Все это в круглой нише, свод ниши держат═ белые безрукие

кариатиды. Стол красного дерева, с бронзовой отделкой. Два белых табурета

на черных, с бронзой, ножках, два строгих белых кресла, тоже с черными

ножками, с черными подлокотниками.═ На подлокотниках, будто руки,

золотисто-серебряные массивные украшения. У окон═ четыре жардиньерки:

черная оправа, синие стеклянные вазы. В вазах по одной гвоздике.

═Целуя сыновей, императрица говорила:

═- Благодарю за успехи в учеб, ну, а то, что не дается теперь, одолеете,

повзрослев. - Улыбнулась. - Павловское вы заслужили. Слава═ Богу, оно

возвращено к жизни.

═Матушка взяла Николая и Михаила за руки, подвела к маленькому═ столику с

иконой и крестом.

═- Я хочу, чтобы вы знали,═ знали всю свою жизнь. Павловское - сама

радость, сама ясность, сама чистота. О вашем отце молва хулительная,

жестокая. Никого не оспаривайте, ибо это все ложь. Император был слишком

честен и правдив для мира, где молитвы - словеса, а дела - служение князю

мира сего. Павловское - душа, Павловское - сердце вашего═ отца. Все наветы

на деяния императора, все═ мрачное и холодное, что говорят о Павле

Петровиче, покажется вам смешным, когда перед внутренним взором вашим

будет стоять Павловское. А теперь═ спешите к своим играм. Мы не были здесь

два года, и Павловское, я это чувствую, исскучалось по этим мальчикам.

═Они тотчас помчались к "Трем грациям". По главной аллее Собственного

садика к беломраморному портику. Первой их встретила Минерва, она

возлежала среди мраморных цветов на фронтоне.

═Постояли, поглазели. Михаил показал на граций:

═- Зачем эти бабы вазу держат? Она и без них на колонне!

═- Ты лучше спроси, почему их голые задницы белые? - стараясь быть таким

же остроумным, как брат, сказал Николай.

═- У всех белых людей задницы белые!

═- А у═ этих должны быть синие. Они всю зиму тут простояли. Но пошли,

разрешим наш спор о кладе.

═- Клад═ - золотая монета, положенная два года назад под пяту грации.

═- Ты пьешь кипяченое молоко, я ем манную кашу, - напомнил═ Михаил. - Ты

под какую клал?

═- У которой нога криво стоит. Там просвет меньше!

═- А я у этой посмотрю, что спиной к озеру.

═- Зачем? Я - помню.

═Забраться на постамент было непросто, но═ Михаил опередил брата.

═- Есть! - закричал он, доставая из-под ноги грации золотой кругляшок.

═- Не может этого быть! - Николай взял монету. Червонец отца. На одной

стороне равноконечный латинский крест, в центре креста римская цифра "I",

а на другой стороне надпись: "Не намъ, не вамъ, а имяни Твоему". - Я клал

монету не под═ эту грацию.

═Завел руку под пятку своей.

═- Вот!

═И под третьей грацией нашлась монета. Михаил захлопал в ладоши:

═- Клад утроился, а посему мне не грозит есть═ кашу. Вышло не═ по-моему,

но и не по-твоему.

═- Кто-то видел, как мы клали монету! - Николай щурил глаза, он═ не мог

понять, кто - шутник.

═- Если бы видели, взяли... Произошло чудо!

═Сидели, смотрели на огромный пруд.

═- Мариентальский, - сказал Николай, и осенило: - Мариентальский - это же

пруд Марии, пруд═ нашей матушки.

═Басом одиноко вскурлыкивала лягушка.

═- Лягушечий царь, - сказал═ Михаил.

═- Ты хочешь послужить России? - спросил Николай.

═- Хочу. Но что должно делать? Быть генералом?

═- Должно═ победить зло!

═- Зло?.. - Михаил тихонечко вздохнул.

═Зло,═ которое губит Россию.

═Слушали лягушку.

═- Зло - зло, а злоба зла похожа на козла! - засмеялся Михаил═ и спрыгнул

с пьедестала голеньких граций.

═Птица разбудила Николая. Счастливые, ликующие посвисты. Открыл глаза -

свет. Сердце наполнилось любовью, и он знал, ч т о теперь важнее всего.

Быстро умылся, оделся, поспешил в домовую церковь.

═Завтра Вознесение, хор пел "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть

поправ..."

═Николай, боясь заглушить шагами пение, замер перед дверьми храма. Церковь

невелика, на клиросах певчих помещалось немного, но голоса у всех - чудо.

═- "Воскресый из мертвых", - пел хор, и в пении этом═ были слезы═ и

счастье. Сердце у Николая дрожало. Дрожало, дрожало, и посыпалась капель

из глаз, весенняя, любящая.

═"Господи, - сказала душа. - Господи! Если ты подашь мне сил, я═ сделаю

так, что вся Россия, весь народ станут горлом, поющим═ славу Тебе".

═Переступил порог храма, а в храме священник, певчие и ни единого

молящегося. И столько света!

═Белый мрамор стен, алтаря не то чтобы пропускают лучи, но впитывают их в

себя. Царские Врата - золотые, с золотым голубем Духа Святого. От голубя

лучи. Дух Святой - само солнце. Солнце правды!

═- "...Смертию смерть поправ", - пели оба клироса, и правда,═ правда наполняла

храм. Слезы бежали дорожками, за ушами было мокро. Он═ не замечал этого.

Он пел, и голос его, сливаясь с голосами певчих, был полон ликования, как

у птицы, что пробудила его.

═"Господи! Мой народ будет поющим!" - сказал Николай, умом утверждая

сладкие призывы души, и в это самое мгновение над головою═ благословляющего

Христа просияли ослепительные лучи, заходили, живые, подавая молящемуся

сокровенную весть.

═Когда сердце переполнено, хочется под небо.

═Он вышел через внутренний Египетский вестибюль. Душа летела, и он

побежал. Не куда-то, не к чему-то, а так... И очутился у одного из

Старосильвийских прудов.

═Цвела сирень.

═Он═ снова ощутил себя в храме, в ином, в храме Бога. Небо, земля, вода. И

опять один?

═- Ах, ты, Господи!═ Ах, ты Господи! - услышал Николай ласковый голос

совсем от себя близко.

═За кустами сирени стоял на коленях солдат. Большой, усатый, на широченной

его ладони лежал птенец. Солдат подносил птенца к губам═ и пытался напоить

слюной.

═- Ну, что же ты, голубчик! Сердечко-то! Сердечко! Не бойся═ ты меня...

Господи! - Солдат смотрел на дерево. - Где же гнездышко твое? А-а-а! Вижу,

вижу!

═Достал платок, положил на платок птенца, стянул сапоги.

═- С Богом! - птенца за пазуху и полез по стволу не хуже крестьянского

мальчишки.

═Нехорошо подсматривать чужую жизнь, но Николай стоял не двигаясь, ожидая

чего-то очень важного.

═- Семейство-то! Семейство! - радовался солдат, заглядывая в гнездо. -

Посажу тебя в серединочку, пусть братцы-сестры погреют. Смотри, роток

пошире разевай, когда матушка с батюшкой корм принесут. А вот и они!

Ухожу! Ухожу!

═Проворно спустился наземь, осенил себя крестным знаменем.

═- Слава Богу, птахе малой послужил. России- матушке ружьем да штыком, а

птахе добром. Господи! Вот и вся польза от раба Твоего═ Николашки!

═"Он тоже Николай", - обрадовался мальчик.

═Солдат опустился на колени и стал молиться.

═- Господи, ничего для себя не прошу! Сдюжил я, Твоим заступлением,

полторы тысячи палок. Лекаря подлечили. Полтыщи═ осталось. Будет Твоя

милость - не забьют до смерти. Выдюжу. О матушке моей молюсь, о Рабе

Ксении. До матушки верст небось тысячи две али все три. Ты, Господи,

знаешь: мы оренбургские. Пятнадцатый год меня не═ видела. Старуха теперь.

Сладчайший Ты мой, Милостивый, пошли ей═ легкую смерть, когда час ее

придет.═ Свидеться - не прошу... Где ж там! Десять лет еще служить. -

Солдат бил поклоны, касаясь═ лбом земли, и, прочитав═ "Отче наш", снова

просил: - Господи, царя императора не оставь. Война грядет с французом. А

француз никому═ еще не уступил, всех разит... Вместо палок-то послал бы Ты

меня, Господи, на лиходея. От чужой пули помереть - слава, от своих═ палок

- маета.

═Снова принялся за поклоны.

═Николай отступил к пруду, кинулся═ бежать. И очутился перед батареей.

═Пушки стояли в ряд. Все на четырехколесных дрогах; для учения,═ знать,

вывезли. Совсем новые, образца нынешнего, 1805 года: мортиры пятипудовые,

двухпудовые. Знал, эти осадные пушки стреляют бомбами да брандкугелями -

пожары возжигать.

═Николай═ глядел на зияющие жерла смертоносных орудий, и в паху щемило.

Помнил свой гатчинский позор. Тогда ему было шесть лет, уже на лошади

ездил, а вот пройти вдоль дворца не смел. Боялся пушек,═ этих вот черных

бездн.

═Не уговаривая себя, не приказывая, взял и пошел перед фронтом,

задерживаясь у каждого ствола, заглядывая в мрак смертоносных пропастей.

═Вернулся во дворец счастливый: превозмог застарелый страх.

═К нему подбежал Михаил:

═- После завтрака нас ожидает, - он примолк и выговорил слово по складкам:

- ки-не-зо-гра-фия. Кинезография!

═Кинезография оказалась игрушечным театром, ящиком в бархате, с открытою

сценой.

═Показали Зимний дворец со стороны Невы, потом с площади. По площади

мчались экипажи, скакали верхами офицеры, шли горожане. Купцы в шубах,

медлительные, пройдут-пройдут - постоят,═ чиновники в мундиришках бежали

вприскокочку, размашисто шагали крестьяне. Опять═ появилась набережная

Невы. По набережной гуляли дамы с кавалерами, кавалеры при встрече друг с

другом снимали шляпы, раскланивались, дамы делали ручкой. Проплыли по Неве

боевой корабль с пушками... И вот уже леса, озеро, на озере лебеди. Стало

темнеть, и═ вдруг на небо взошла полная луна, посеребрила дорожку на воде.

═- Это как сон! - сказала матушка Мария Федоровна.

═- Поэзия! - согласился Николай. - Хорошо бы сражение показать. С атаками

пехоты, с бросками кавалерии, с огнем батарей.

═- Упасы Господи! - всплеснула руками императрица. - Хоть бы в снах

обойтись без войны, без военных.

═А у Николая перед глазами встал как раз солдат Николашка с═ птенцом на

ладони.

═На последних занятиях перед экзаменами Николай с учителем своим

Ахвердовым изучали сражение, данное фельдмаршалом Румянцевым═ при реке

Кагул. Николай нарисовал схему расстановки сил, русских и═ турецких.

Турками командовал визирь Галил-бей.

═Действия Румянцева приводили в восторг ученика и учителя. Армия Галил-

бея насчитывала сто пятьдесят тысяч воинов при ста тридцати орудиях. Для

удара с тыла, стремясь к полному уничтожению русского═ войска, спешило

восемьдесят тысяч татарской конницы. Положение, казалось бы, безвыходное.

Но Румянцев выделил десять тысяч═ солдат для прикрытия тыла, а сам

очутился перед Галил-беем, имея═ всего двадцать семь тысяч бойцов и сто

восемнадцать пушек.

═Теперь, в Павловске, собрав крестьянских детей из окрестных═ сел и

деревень, Николай решил разыграть Кагульскую битву.

═Он - Румянцев, Михаил - генерал Олиц, а вот Адлербергу пришлось быть

визирем Галил-беем. Ради исторической правды числом "туркы" в пять раз

превосходили русских, но зато Николай отобрал в свое войско

великовозрастных, почти уже мужиков. Вооружение -═ деревянные ружья,

деревянные сабли и просто палки.

═По сигналу трубы Румянцев приказал наступать. Пошли авангард Бауэра,

дивизия Племянникова, дивизия Брюса и Репнина, конница Салтыкова и,

наконец, Олиц вместе с штабом Румянцева. Турки должны были сидеть═ в

окопах, но они высыпали навстречу, как горох. Окружили отряды русских

генералов, бросались в схватки с дурацкой отвагою. Малым═ всегда лестно

побить больших. Сражение превратилось в дикую деревенскую потасовку.

Николай схватил за руку Михаила. Бежать - стыдно, оставаться среди

дерущихся опасно.

═И тут на лошади прискакали Мария Федоровна с офицерами охраны. Битва была

немедленно прекращена, окровавленных повели к докторам.

═На войну, даже в солдатики, последовал запрет. Товарищей по играм

отправили в их семьи. Николая и Михаила матушка усадила за чтение книг.

═Николаю предложено было осилить пятитомную историю сеньора Дон Кишота.

═Погибло лето.

═Вернулись в Петербург в разгар войны с Наполеоном. Впрочем, война была

далеко, где-то в Пруссии, в Австрии.

═Народ жаждал укрощения выскочки Бонапарта. От Александра, столь

прекрасного лицом, столь мудрого на государственном поприще, ждали

победы. Сокрушительной, очистительной. Французская революция,═ уничтожая

вековые устои, развращала не только свой французский народ - народы.

═В те дни перед решительными сражениями Россия боготворила своего

государя. Александру не исполнилось еще двадцати восьми лет, но═ его

провозгласили отцом народа.

═Николай с бьющимся сердцем читал рескрипт царственного брата

санкт-петербургскому главнокомандующему генералу Вязмитинову:

═"Сергей Кузьмич! Со всех═ сторон доходят до меня известия о неоднократном

изъявлении привязанности ко мне публики петербургской и вообще всех

жителей сего любезного мне города. Не могу довольно═ изобразить, сколь

лестно для меня сие чувство. Изъявите им от имени═ моего искреннюю и

чувствительную мою привязанность. Никогда более═ не наслаждался я честью

быть начальником столь═ почтенной и отличной═ нации. Изъявите равномерно

всем, что единое мое желание есть заслужить то звание, которое я на себе

ношу, и что все мои старания к сему одному предмету обращены".

═В Петербурге у матушки Марии Федоровны был свой дворец, и Михаил с

Николаем, жившие в Зимнем, снова играли в солдатики. Воевали с Наполеоном

и всегда═ били француза, но всего через две═ недели после чудесного

рескрипта Александра пришло сообщение об Аустерлицком═ сражении.

Фельдмаршал Кутузов из-за разногласий с императором о том, где выгоднее

встретить неприятеля, от командования был отстранен,═ а генерал Вейротер,

австриях, сторонник устаревших понятий о военном искусстве, угодил со всею

армией в ловушки Наполеона.

═Французов было меньше на тридцать тысяч, но разгром они устроили

императору Александру и его генералам сокрушительный. Русские и австрийцы

потеряли убитыми двадцать семь тысяч солдат, французы═ двенадцать.

═- Почему═ мы разбиты? - спросил Николай Ахвердова, глядя генералу в

═глаза.

═- Такова звезда Наполеона. Аустерлиц, ваше высочество, уже═ история. Бог

даст, будет и на нашей улице праздник.

═- Надо было слушать Кутузова!

═- Кутузов старый лис. Не дал бы себя провести. На все воля═ Божия! В

петербургских лавках что купцы-то говорят: "Биты, но не до смерти. В

России народу на дюжину Бунапартов хватит".

═- Багратион спас армию от полного уничтожения?

═- Князь Петр Иванович храбрец отменный. Суворовский орел. Героев у нас,

ваше высочество, много. Рассказывают теперь о солдате,═ одолевшем

четверых французов. Те ему "Пардон!" - бросай ружье, значит, в плен пошли.

А он одного хлоп из ружья, в упор, другого прикладом, третьего на штык, а

четвертый ноги унес.

═Охота играть в солдатиков прошла. Всю зиму были в забвении. Война хороша

победами. Славой.

═Братья видели: Александр вернулся из похода померкший. Так-то вот и

историю вершить.

═- Боже, не оставь! - даже пятки дрожали от священного ужаса.

═В креслах, взирая на "племя, жаждущее прославить Отечество дивными

творениями и подвигами, достойными героев Эллады и Древнего Рима", сидела

вся премудрая Москва, все ее величие и благополучие. Их светлости,

высокопревосходительства, высокопреосвященство. Но═ торжеством правил граф

Алексей Кириллович Разумовский, Попечитель═ Университета, Его Сиятельство,

Господин Действительный Тайный Советник, Действительный Камергер и Кавалер

Ордена Святого Александра═ Невского.

═Старшие Перовские, Николай и Алексей, кончили курс и уже служат. Алексей,

выпущенный из Университета полгода тому назад, в чине коллежского

асессора взят в Петербург, в Сенат. Теперь очередь младших═ братьев

изведать студенческих трудов. Льву весь этот страх Божий═ нипочем! Он

слушает речи, он улыбается. Льву в сентябре шестнадцать -══ мужчина, а вот

когда тебе целый год тринадцатый, а потом еще год тринадцать...

═Василий косится на своих будущих товарищей по учебе. Он стоит рядом с

братьями Чаадаевыми. Михаил, должно быть, одногодок Льва, Петр помоложе.

Но лицо-то - на козе не подъедешь. Смотрит на зал, будто═ одаривает

собой. Гордец из гордецов, а сердце почему-то тянется к нему. Что-то в

его глазах: будто он, не учась, знает все сокровенное, все высшее.

═Ужас на Василия обрушила ученость университетских преподавателей.

Профессор права Стельцер речь произнес на латыни. Латынью дома

занимались, но в речи профессора все слова были неизвестными. Немножко

воспрянул, когда говорил профессор красноречия Алексей Федорович

Мерзляков. Кто не знает песен Мерзлякова! А ведь молодой, речь русская,

простая, да почему-то душа воспаряет. Лекция называлась "О духе,

отличительных свойствах Поэзии первобытной и о влиянии, какое имела она на

нравы, на благосостояние═ народов".

═И снова трепетала душа, когда хор студентов пел латинские кантаты. В этом

пении было что-то огромное, непостижимое бедным умом.

═Великая музыка подготовила кульминацию торжественного собрания. Профессор

эстетики Сахацкий вручил лучшим студентам Дипломы на ученые достоинства.

═Первым был назван Дмитрий Облеухов - университетский Совет═ произвел

студента в магистры.

═Еще двое, Владимир Лыкошин и Александр Грибоедов, получили Дипломы

кандидатов. Грибоедов, к изумлению Василия, был его одногодком, но успел

уже закончить словесный факультет и теперь грыз науки права и

юриспруденции.

═Награды розданы, началось представление новых студентов МГУ. Все уже в

синих мундирах с малиновыми воротниками, все готовы к своему счастью.

Звучат имена: Иван Щербатов, Михаил Чаадаев, Петр Чаадаев, Иван Якушкин,

Лев Перовский, Василий Перовский, граф Михаил═ Николаевич Муравьев,

Артамон═ Захарович Муравьев, Муравьев Никита Михайлович... И каждому -

шпага из рук профессора философии Рейнгарда.

═Торжественное собрание продолжается. Ректор университета профессор

римского права Баузе по уставу сложил с себя ректорские полномочия═ и

передал Большую печать университета профессору статистики═ Гейму,

избранному в ректоры на следующий академический год. Баузе═ сказал речь на

латинском языке, Гейм на русском:

═- Да будет свят в вашей памяти день 30 июня 1806 года, день, когда

мировое знание открыло перед вами свою первую дверь.

═Возрокотал орган, подаренный университету благотворителем Павлом

Григорьевичем Демидовым.

═Опять═ пошли награждения.

═Павел Григорьевич, семидесятилетний старец, вручил лучшим ученикам

университетской гимназии увесистые книги и пригласил сиятельную публику,

профессоров, студентов, гимназистов на открытие университетского музея. И

это═ тоже было диво: шесть залов, и каждый экспонат - чудо Творения.

═Павел Григорьевич был известным путешественником, переписывался с Карлом

Линнеем. Он дарил студентам свои коллекции, свою библиотеку, жизнь свою.

═Осмотревши музей, Алексей═ Кириллович Разумовский сказал:

═- Таких собраний и в лучших университетах Европы разве что единицы.

═Василий глядел на экспонаты с восторгом, но мало что видел. Рука нет-нет

да и ляжет на эфес. Шпаги, сабли═ были и в═ Почепе, и в Москве, но эта -

иное. Эта шпага - звание. И мундир первый заслуженный.

═Из университета, в разных═ каретах, разумеется, братья Перовские═ и

благодетель их граф Алексей Кириллович вернулись в Горенки.

═И тут выяснилось: в подготовительной суматохе торжественного акта

профессора забыли принять вступительный экзамен у Перовских.

═- Готовьтесь, - сказал благодетель, - профессора приедут завтра.

═Как объять═ необъятное? Профессоров много, и всякий может═ задать вопрос.

═Василий схватился почему-то за "Риторику" Аристотеля. Прочитал первый

абзац: "Риторика - искусство, соответствующее диалектике,═ так как обе они

касаются таких предметов, знакомство с которыми может некоторым образом

считаться общим достоянием всех и каждого и═ которые не относятся к

области какой-либо отдельной науки. - Вроде бы ничего═ сложного, но

столько слов. - Вследствие этого все люди═ некоторым образом причастны

обоим искусствам, так как всем в известной мере приходится как разбирать,

так и поддерживать какое-нибудь═ мнение, как оправдываться, так и

обвинять". Перелистнул несколько═ страниц. Прочитал о трех родах

риторических═ речей. Тоска взяла,═ захлопнул книгу.

═Профессора на следующий день прибыли к обеду. Поэт Мерзляков,═ Черепанов,

читавший в университете всеобщую историю, Маттеи - профессор истории

римской, философы Буле, Рейнгард, Каченовский, в те поры═ риторик.

═Гостям показали═ дивный ботанический сад Горенок - великую гордость графа

Алексея Кирилловича.

═Растения для живой горенской═ коллекции═ в Сибири, на Урале, на Кавказе

собирали известные европейские ботаники: Лангсдорф,═ Таушер, Гельм,

Ландес. Две тысячи родов! Сад - вдохновенный труд═ профессора Стефани,

ученых докторов Редовского, Фишера. В теплицах═ семи огромных корпусов

росли, цвели, плодоносили редчайшие растения со всех континентов планеты.

В оранжерее изумляли померанцы.═ Полтысячи деревьев.═ Грунтовые сараи с

растениями тянулись на целую═ версту, а в трехэтажном доме, где всякая

комната отдельная сказка,═ помещались редчайшие гербарии, и среди них

часть коллекций великого Палласа, автора двухтомной═ "Флоры России",

путешественника, именем которого назван вулкан на Курильских островах, риф

у Новой Гвинеи. В коллекции растения, открытие и описанные ученым,

ископаемые останки буйвола, мамонта, волосатого носорога.

═Осмотр чудес затянулся, и профессоров поспешили═ пригласить к столу.

Обед был с шампанским, с трюфелями... За столом и вспомнили об экзамене.

═Граф представил своих воспитанников.

═Тотчас и вопросы были заданы. Профессор Черепанов экзаменовал старшего

брата.

═- Кто таков Аттила?

═- Вождь гуннов, прозванный Бичом Вселенной, - ответил Лев. - В 451 году в

Каталаунской битве народов Аттила потерпел поражение.

═- Поражение? - поднял брови профессор.

═- Так писано в истории. Поле битвы═ осталось за Аттилой.

═- Ответ дипломата! - вынесли вердикт профессора. - Отменно! Поднялся

Василий.

═- Вам приходилось держать в руках "Риторику" Аристотеля? - задал свой

вопрос профессор Михаил Трофимович Каченовский.

═Василий даже вздрогнул.

═- Приходилось, профессор.

═- Тогда, может быть, помните, из каких элементов слагается речь?

═- Оратор, предмет речи, слушатель. Вот три элемента.

═- Похвально. А что вы можете сказать о Наполеоне?

═- О Наполеоне?! - опешил Василий. - Наполеон... угроза. Наполеон═ посадил

одного брата в короли Неаполя, другого в короли Голландии. Самому ему

будет мало Франции.

═Каченовский поднял бокал.

═- За младое поколение государства Российского!

═(П р о д о л ж е н и е══ с л е д у е т).

Поставьте наш баннер

Солнышко светит. Грачи прилетели.
Тают снега на равнинах безбрежных.
Вот и прошли холода и метели,
Вот и минули три месяца снежных.
Белые хаты стоят над оврагом.
Птицы над ними кругами летают.
Будто каким-то охвачены страхом,
Будто чего-то недопонимают...
Может быть, запах грачей удивляет,
Иль тишина не понравилась птицам?..
Бог его знает, чего их пугает,
Что им мешает на землю садиться...
Может быть, сверху они увидали,
Как копошится в навозе старуха,
Или чуть слышные чьи-то рыданья,
Может, достигли их птичьего слуха...
Нынче никто уж могил не копает.
Нынче никто не кричит, причитая...
Полумертвец на крыльцо выползает...
Господу молится полуживая...
Трупы лежат во дворах и в канавах,
Трупы в домах и в грязи придорожной.
Многие - в полузасыпанных ямах,
Полуистлевшие с осени прошлой...
Смрадом, замешанным с мартовским паром,
Хаты полны и проулки кривые.
Двое детей за колхозным амбаром -
То ли уж мёртвые, то ли живые...
А за амбарными теми дверями
Нету ни зёрнышка вот уж полгода.
Был урожай, и довольно немалый,
Да увезли его "слуги народа".
Гнил он на станциях в кучах огромных,
Денно и нощно его охраняли.
А на днепровских равнинах просторных
Тысячи сёл до конца вымирали.
С Буга, с Ингула, с Днепра и с Кубани
Беженцев толпы брели спотыкаясь.
Близких своих зарывая руками,
Женщины выли в снегу, надрываясь...
Те, кто добрались до города всё же,
Или до Киева, иль до Полтавы, -
Полуживые, и мёртвые тоже, -
Все на подводах свозились в канавы.


Дмитрий Воробьевский (1987 г.).