Антон Чехов. В вагоне
А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем в 30-ти томах.
Сочинения. Том 1. М., "Наука", 1983
OCR 1996-2000 Алексей Комаров
Почтовый поезд номер такой-то мчится на всех парах от станции "Веселый
Трах-Тарарах" до станции "Спасайся, кто может!". Локомотив свистит, шипит,
пыхтит, сопит... Вагоны дрожат и своими неподмазанными колесами воют волками
и кричат совами. На небе, на земле и в вагонах тьма... "Что-то будет! что-то
будет!" - стучат дрожащие от старости лет вагоны... "Огого-гого-о-о!" -
подхватывает локомотив... По вагонам вместе с карманолюбцами гуляют сквозные
ветры. Страшно... Я высовываю свою голову в окно и бесцельно смотрю в
бесконечную даль. Все огни зеленые: скандал, надо полагать, еще не скоро.
Диска и станционных огней не видно... Тьма, тоска, мысль о смерти,
воспоминания детства... Боже мой!
- Грешен!! - шепчу я. - Ох, как грешен!..
Кто-то лезет в мой задний карман. В кармане нет ничего, но все-таки
ужасно... Я оборачиваюсь. Предо мной незнакомец. На нем соломенная шляпа и
темно-серая блуза.
- Что вам угодно? - спрашиваю я его, ощупывая свои карманы.
- Ничего-с! Я в окно смотрю-с! - отвечает он, отдергивая руку и налегая
мне на спину.
Слышен сиплый пронзительный свист... Поезд начинает идти все тише и
тише и наконец останавливается. Выхожу из вагона и иду к буфету выпить для
храбрости. У буфета теснится публика и поездная бригада.
- Гм... Водка, а не горько! - говорит солидный обер-кондуктор,
обращаясь к толстому господину. Толстый господин хочет что-то сказать и не
может: поперек горла остановился у него годовалый бутерброд,
- Жиндаррр!!! Жиндаррр!!! - кричит кто-то на плацформе таким голосом,
каким во время оно, до потопа, кричали голодные мастодонты, ихтиозавры и
плезиозавры... Иду посмотреть, в чем дело... У одного из вагонов первого
класса стоит господин с кокардой и указывает публике на свои ноги. С
несчастного, в то время когда он спал, стащили сапоги и чулки...
- В чем же я поеду теперь? - кричит он. - Мне до Ррревеля ехать! Вы
должны смотреть!
Перед ним стоит жандарм и уверяет его, что "здесь кричать не
приходится"... Иду в свой вагон э 224. В моем вагоне все то же: тьма, храп,
табачный и сивушный запахи, пахнет русским духом. Возле меня храпит
рыженький судебный следователь, едущий в Киев из Рязани... В двух-трех шагах
от следователя дремлет хорошенькая... Крестьянин, в соломенной шляпе, сопит,
пыхтит, переворачивается на все бока и не знает, куда положить свои длинные
ноги. Кто-то в углу закусывает и чамкает во всеуслышание... Под скамьями
спит богатырским сном народ. Скрипит дверь. Входят две сморщенные старушонки
с котомками на спинах...
- Сядем сюда, мать моя! - говорит одна. - Темень-то какая! Искушение да
и только... Никак наступила на кого... А где Пахом?
- Пахом? Ах, батюшти! Где ж это он? Ах, батюшти!
Старушонка суетится, отворяет окно и осматривает плацформу.
- Пахо-ом! - дребезжит она. - Где ты? Пахом! Мы тутотко!
- У меня беда-а! - кричит голос за окном. - В машину не пущают!
- Не пущают? Который это не пущает? Плюнь! Не может тебя никто не
пустить, ежели у тебя настоящий билет есть!
- Билеты уже не продают! Касс заперли!
По плацформе кто-то ведет лошадь. Топот и фырканье.
- Сдай назад! - кричит жандарм. - Куда лезешь? Чего скандалишь?
- Петровна! - стонет Пахом.
Петровна сбрасывает с себя узел, хватает в руки большой жестяной чайник
и выбегает из вагона. Бьет второй звонок. Входит маленький кондуктор с
черными усиками.
- Вы бы взяли билет! - обращается он к старцу, сидящему против меня. -
Контролер здесь!
- Да? Гм... Это нехорошо... Какой?.. Князь?
- Ну... Князя сюда и палками не загонишь...
- Так кто же? С бородой?
- Да, с бородой...
- Ну, коли этот, то ничего. Он добрый человек.
- Как хотите.
- А много зайцев едет?
- Душ сорок будет.
- Ннно? Молодцы! Ай да коммерсанты!
Сердце у меня сжимается. Я тоже зайцем еду. Я всегда езжу зайцем. На
железных дорогах зайцами называются гг.пассажиры, затрудняющие разменом
денег не кассиров, а кондукторов. Хорошо, читатель, ездить зайцем! Зайцам
полагается, по нигде еще не напечатанному тарифу, 75% уступки, им не нужно
толпиться около кассы, вынимать ежеминутно из кармана билет, с ними
кондуктора вежливее и... все что хотите, одним словом!
- Чтоб я заплатил когда-нибудь и что-нибудь!? - бормочет старец. - Да
никогда! Я плачу кондуктору. У кондуктора меньше денег, чем у Полякова!
Дребезжит третий звонок.
- Ах, матушки! - хлопочет старушонка. - Где ж это Петровна? Ведь вот уж
и третий звонок! Наказание божие... Осталась! Осталась бедная... А вещи ее
тут... Што с вещами-то делать, с сумочкой? Родимые мои, ведь она осталась!
Старушонка на минуту задумывается.
- Пущай с вещами остается! - говорит она и бросает сумочку Петровны в
окно.
Едем к станции Халдеево, а по путеводителю "Фрум - Общая Могила".
Входят контролер и обер-кондуктор со свечой.
- Вашшш... билеты! - кричит обер-кондуктор.
- Ваш билет! - обращается контролер ко мне и к старцу.
Мы ежимся, сжимаемся, прячем руки и впиваемся глазами в ободряющее лицо
обер-кондуктора.
- Получите! - говорит контролер своему спутнику и отходит. Мы спасены.
- Ваш билет! Ты! Ваш билет! - толкает обер-кондуктор спящего парня.
Парень просыпается и вынимает из шапки желтый билетик.
- Куда же ты едешь? - говорит контролер, вертя между пальцами билет. -
Ты не туда едешь!
- Ты, дуб, не туда едешь! - говорит обер-кондуктор. - Ты не на тот
поезд сел, голова! Тебе нужно на Живодерово, а мы едем на Халдеево!
Вааазьми! Вот не нужно быть никогда дураком!
Парень усиленно моргает глазами, тупо смотрит на улыбающуюся публику и
начинает тереть рукавом глаза.
- Ты не плачь! - советует публика. - Ты лучше попроси! Такой здоровый
болван, а ревешь! Женат небось, детей имеешь.
- Вашшш... билет!.. - обращается обер-кондуктор к косарю в цилиндре.
- Га?
- Вашшш... билеты! Поворачивайся!
- Билет? Нешто нужно?
- Билет!!!
- Понимаем... Отчего не дать, коли нужно? Даадим! - Косарь в цилиндре
лезет за пазуху и со скоростью двух с половиною вершков в час вытаскивает
оттуда засаленную бумагу и подает ее контролеру.
- Кого даешь? Это паспорт! Ты давай билет!
- Другого у меня билета нету! - говорит косарь, видимо встревоженный.
- Как же ты едешь, когда у тебя нет билета?
- Да я заплатил.
- Кому ты заплатил? Что врешь?
- Кондухтырю.
- Какому?
- А шут его знает какому! Кондухтырю, вот и все... Не бери, говорил,
билета, мы тебя и так провезем... Ну, я и не взял...
- А вот мы с тобой на станции поговорим! Мадам, ваш билет!
Дверь скрипит, отворяется, и ко всеобщему нашему удивлению входит
Петровна.
- Насилу, мать моя, нашла свой вагон... Кто их разберет, все
одинаковые... А Пахома так и не впустили, аспиды... Где моя сумочка?
- Гм... Искушение... Я тебе ее в окошко выбросила! Я думала, что ты
осталась!
- Куда бросила?
- В окно... Кто ж тебя знал?
- Спасибо... Кто тебя просил? Ну да и ведьма, прости господи! Что
теперь делать? Своей не бросила, паскуда... Морду бы свою ты лучше
выбросила! Аааа... штоб тебе повылазило!
- Нужно будет со следующей станции телеграфировать! - советует
смеющаяся публика.
Петровна начинает голосить и нечестиво браниться. Ее подруга держится
за свою суму и также плачет. Входит кондуктор.
- Чьи веш-ш-ш...чи! - выкрикивает он, держа в руках вещи Петровны.
- Хорошенькая! - шепчет мне мой vis-à-vis старец, кивая на
хорошенькую. - Г-м-м-м... хорррошенькая... Черт подери, хлороформу нет! Дал
бы ей понюхать, да и целуй во все лопатки! Благо все спят!..
Соломенная шляпа ворочается и во всеуслышание сердится на свои
непослушные ноги.
- Ученые... - бормочет он. - Ученые... Небось, против естества вещей и
предметов не пойдешь!.. Ученые... гм... Небось не сделают так, чтоб ноги
можно было отвинчивать и привинчивать по произволению!
- Я тут ни при чем... Спросите товарища прокурора! - бредит мой
сосед-следователь.
В дальнем углу два гимназиста, унтер-офицер и молодой человек в синих
очках при свете четырех папирос жарят в картеж...
Направо от меня сидит высокая барыня из породы "само собою разумеется".
От нее разит пудрой и пачулями.
- Ах, что за прелесть эта дорога! - шепчет над ее ухом какой-то гусь,
шепчет приторно до... до отвращения, как-то французисто выговаривая буквы г,
н и р. - Нигде так быстро и приятно не бывает сближение, как в дороге! Люблю
тебя, дорога!
Поцелуй... Другой... Черт знает что! Хорошенькая просыпается, обводит
глазами публику и... бессознательно кладет головку на плечо
