Рассказы, 13 сентября 2007

КРИВАЯ ЛЮБВИ

I

Молодость Нины Васильевны, простой сельской

библиотекарши, пришлась на агрессивные сороковые двадцатого

столетия.

Полюбить до войны она никого не успела, а после - было ей

уже 27. Уцелевшие мужчины, повидавшие кровь и смерть,

выбирали, как правило, наивность и молодость - тех, кому было

по 17-18. И это, пожалуй, правильно: залежалый товар особым

спросом никогда не пользовался.

В начале пятидесятых романтичной девушке было уже 32, но

мечта о большой любви не испарялась. Может, и немного

надуманной, книжной была, зато возвышенной - не такой, как у

знакомых и родственников!

Приятно пухленькая, одинаково ровная и приветливая со

всеми Нина Васильевна располагала - многие женатые мужчины

сохли и сходили по ней с ума. Но она ждала своего принца.

И дождалась... Как-то зашёл в библиотеку директор соседнего

совхоза. Высокий, стройный, с пышным тёмно-русым ёжиком, он

только-только, казалось, сошёл со страниц прочитанных ею книг.

С порога вонзился в невинные, как две свежие чёрные сливы,

глаза; будто рисуя, прошёлся по роскошным огненным косам...

телу...

Прошло какое-то время, их стали замечать в районном доме

культуры, а иногда - и разъезжающими в его служебном

"Бобике". Остаться незамеченным событие это не могло - народ в

деревне зашушукался. Умная девушка - всегда соперница, и

жёны радовались: "Наконец-то! Нашла!" Но те, кто воспринимал

её, как олицетворение совершенства и чуть ли не, как божество,

предостерегали:

- Ты что делаешь? Он же без разбору всех, как петух, топчет!

В открытую жене изменял. Она рожать не стала - от аборта и

умерла.

Нина Васильевна отмахивалась. Была уверена: как всякая

красивая пара, они созданы друг для друга. В его любви не

сомневалась и, когда попросил руки, с готовностью согласилась.

Через год родилась у них желанная девочка - Ната-Наташа.

Его страсть не ослабевала, и Нина Васильевна в семейной жизни,

как сыр в масле, каталась, радовалась: "Не зря так долго ждала!"

Три счастливых безмятежных рая прошли, как один день, но

закончились так же внезапно, как и начались. Муж вначале стал

задерживаться на работе, затем перестал приходить домой.

О его новой "любви" заговорили все как-то сразу и

враждебно. Однажды он заявил, что приведёт новую пассию

домой. Нина Васильевна до этого не допустила: взяла Нату-

Наташу и ушла к родителям.

Перекручивая потом три года замужества и вспоминая

сексуальную неуёмность мужа, находила в ней болезненные

моменты: не было между ними разговоров по душам, не обращал

он внимания на её недомогания, не помогал в быту, не любил

нянчиться с дочерью. "Я ничего не замечала! - плакала она в

подушку. - Это просто была страсть".

За год сменил он шестерых "жён", и, чтобы подраставшая

девочка не видела "чудачества" отца, да и самой переболеть как

можно быстрее, уехала в город и устроилась там в центральную

городскую библиотеку. После двухлетних скитаний по

общежитиям получила двухкомнатную квартиру - на жизнь не

жаловалась.

В конце августа в гости планировали приехать родители -

отвести внучку в школу, - но неожиданно умер отец Нины

Васильевны.

В дни похорон наслушалась про бывшего мужа такого, что

лучше бы и не слышать! На сексуальной почве у того, говорили в

деревне, "шарики за ролики заехали": расхаживал по селу голым,

у случайных прохожих просил закурить, женщин заманивал к

себе... Однажды едва не поджёг соседа, затем в любовной страсти

так искусал очередную жертву, что несчастную поместили в

больницу, а его - в психиатрическую клинику.

Нина Васильевна перевезла в город мать, и они спокойно и

тихо зажили теперь втроём. Не изведавшая в полной мере

женского счастья, она была рада, что Бог послал ей ребёнка. Этот

молодой росточек подпитывал её напряжённое существование и,

вызванивая с раннего утра, пробуждал и звал к жизни.

Девочка хорошо училась, только резкие перепады настроения,

а в старших классах ещё и сексуальная озабоченность несколько

настораживали и пугали - отца напоминали. Она часто им

интересовалась, и Нине Васильевне пришлось солгать:

- Умер твой отец, Наташенька. Смотрю на тебя, а вижу его: та

же ровная смуглость кожицы, те же васильковые глазки и те же

тёмно-русые волосы, только у него был ёжик, а у тебя косички.

Эта вынужденная ложь извела её, но, узнав, что тот и в самом

деле умер недавно в клинике, решила, что Господь ей помог.

Шли годы. Наташа превратилась в красивую девушку и в

отличие от одноклассниц, которым не удался штурм вузовских

стен, поступила на физико-математическое отделение

университета. Заботы улетучивались, и счастливая мать

помолодела. Кокетливо болтая небольшой сумочкой, горделиво и

беззаботно выходила, как когда-то в девичестве, из дому - о

предпенсионном возрасте не думалось.

II

На втором курсе её девочка влюбилась в однокурсника Сашу,

высокого и стройного юношу. Не красавец, но, обходительный и

вежливый, он Нине Васильевне понравился. Сыграли свадебку.

Пара поселилась в частном домике жениха, и родители

радовались их искромётно-яркому счастью.

Но сочная и, как казалось, бесконечная любовь молодых

начала рассыпаться почти так же внезапно, как и любовь матери.

После рождения первенца родственники с тревогой стали

замечать, как, целуя взасос сынишку, Наташа настойчиво

называла его именем мужа; как на грубое и резкое замечание

Саши начинала безудержно хохотать, на слова свекрови

реагировала истерикой и диким визжанием.

Вскоре обнаружилось, что она опять беременна. Свекровь

плакала, Саша понуро молчал, мать убеждала сделать аборт -

дочь и слушать не хотела. С тревогой... надеждой... ждали исхода

второй беременности.

     Нине Васильевне оставался год до пенсии, но, несмотря на

возраст и усталость, каждый день после работы ездила к дочери,

чтобы помочь сготовить, постирать, прибраться или просто

понянчиться с внуками. Вспоминая три года собственного

счастья, с ужасом думала о будущем той, что была для неё

воплощением мироздания.

Как-то, подходя к домику, ещё с улицы услышала громкий

детский крик. Рванула дверь - и содрогнулась. Насильно

укладывая на колени к себе старшенького, Наташа запихивала

ему в ротик грудь, грубо при этом крича: "Лежи, сказала, и соси,

чтоб я чувствовала!"

Он сопротивлялся и плакал. Блуждающий взгляд васильковых

глаз почти открыто выдавал больную психику, и Нина

Васильевна поторопилась подойти. Мягко положила ладонь на

голову дочери, поцеловала и также мягко отняла мальчонку:

- Не надо, Наташенька, отвык он - не хочет.

- А я хочу! Материнское молоко, было б тебе известно,

полезно!

- Не спорю, для младшенького полезно, а этот уже вырос.

Ведь видишь: плачет! - и вынесла ребёнка.

Ругаясь, будто филин, малыш всё ухал. Исстрадавшееся

сердце матери щемило и жгло, как жгут и жалят укусы

скрюченных маленьких муравьишек. Смахнуть их с тела - проще

простого, непросто отделаться от укусов, что душу жалят. Как это

сделать, Нина Васильевна не знала и потому сурово и терпеливо

молчала.

Живой блеск сливовых глаз потух - они редко бывали теперь

сухими. Однажды ей на работе стало плохо. За месяц её

пребывания в больнице Саша измучился не столько с детьми,

сколько с женой. Ничто, кроме "интима", Наташу не

интересовало. Присутствие детей не смущало. Попробовал

вытолкнуть за дверь - так на чердак ушла, пришлось оттуда ещё и

вытаскивать.

Гены бывшего "принца" отзывались эхом в любимой дочери

обеспокоенной Нины Васильевны, и после выписки из больницы

она взяла к себе внуков. Саша ушёл к родителям, и домом Наташи

стал теперь чердак. "Я без мужчины не могу", - в лицо матери

смеялась она и караулила мужа.

Положили конец этому добровольному заточению лишь

ноябрьские морозы. Открыв на поздний звонок дверь, Нина

Васильевна тревожно ослабела: очевидное безумие Наташи

отпечаталось и на выражении лица, и в бессмысленных глазах-

васильках. Мать тихо завела одичавшую дочь в ванную, раздела,

вымыла и уложила спать. Чистая и розовощёкая после сна, она

безразлично глянула на детей и сообщила, что пойдёт искать себе

нового мужа.

Избитая и грязная дочь вернулась за полночь. В кошмарах и

стрессах прошло полгода. Надеясь, Нина Васильевна никак не

соглашалась на советы врачей определить её в клинику.

В один из поздних весенних вечеров Наташа собралась было в

очередной раз уйти, но Нина Васильевна решительно загородила

дверь. Напуганные дети бессильно кричали. Просьбы: "Наташа!

Доченька! Приди в себя!" - не имели действия. С криком "Я убью

тебя!" разъярённая дочь бросилась на мать с ножом., и,

защищаясь, она едва не перерезала себе сухожилия. На лестничную площадку, куда успела выскочить, собрались соседи.

Вызвали бригаду, и безумную увезли.

Ночью Нина Васильевна не сомкнула глаз. В воспоминаниях

пролетали картины собственного детства, юности. Вот она вместе

с матерью собирает в лесу клубнику, подростком с детьми

купается в реке, на летних каникулах скирдует и работает на току,

но, что бы ни делала, мечта о любви никогда не отпускала.

Вспомнились роды в предвечерних сумерках. И вот уже её

девочка, изучая в годовалом возрасте мир, удивляется, что

холодный и белый "песок" тает почему-то в руках. Двухлетняя,

споткнулась и, упав в лужу, громко рыдает, что испортила новое

платьице. Трёхлетняя, поражённо остановилась у сточной канавы

с бурлящей водой. Берега, покрытые чистым киселём влажного,

только что выпавшего снега, выглядели сказочно, и она метко

подметила: "О, малосьная рлеська - кисельные берлега!"

В шесть сильно заболела - пришлось вызвать врача. Он долго

любовался больной, спавшей в обнимку с медвежонком и, согрев

с мороза фонендоскоп, начал выслушивать сонную. Она

проснулась, испуганно открыла воспалённые глазки, но, увидев

рядом с белым халатом мать, тут же устало прикрыла их. Вот ей

уже восемь. Заметив на автобусной остановке "мамочку",

радостно мчится к ней и при всех целует.

Память ярким пятном высветила эпизод в театре. В конце

спектакля зал, стоя, аплодировал артистам, и одиннадцатилетняя

Наташа со скромным букетиком сирени пошла к сцене. Обойдя

Маргариту, стоявшую к ней ближе всех, преподнесла букетик не

ей, а Мефистофелю и всех рассмешила. И вот уже на выпускном

вечере все любуются её взрослой красавицей в бальном платье.

Видя себя молодой, а дочь - здоровой, Нина Васильевна светло

улыбалась.

В реальность вернулась под утро, и сердце заныло с новой

силой. Медленно поднялась: пора было собирать в детский сад

внуков. Сил едва на них и старую больную мать хватало, но

судьба дочери была гораздо большей занозой. Не верилось, что

"Э-ТО" навсегда. Всё ждала и надеялась, что "Э-ТО", как

простуда, как лёгкий насморк, скоро пройдёт.

В больнице Наташа пробыла почти полгода, но после выписки

её фокусы не уменьшились. Длительные стационарные

пребывания прерывались кратковременными выписками -

клиника стала вторым её домом.

Вынимая ночами аккуратные конспекты из письменного

стола, мать удушливо плакала, погружалась в воспоминания и

переживала, будто наяву, то материнское счастье, когда

любовалась, как, склонив головку и закусив губу, её умница-дочь

что-то писала или решительно зачёркивала. Желая в такие

минуты её успокоить, она обычно подносила чай с печеньем:

- Отдохни, Наташенька...

Рассматривая и нежно поглаживая конспекты-надежды, Нина

Васильевна любила теперь сидеть за этим столиком Прошлого. С

трудом отрываясь от воспоминаний, убирала тетради в стол.

Верила - ещё пригодятся.

Наташе было только 28, но она мало отличалась от матери: на

лице паутина морщин, короткая стрижка тёмно-русых когда-то

длинных косичек напоминала тусклый пепел. Её безумие старило,

интеллект Нины Васильевны, напротив, молодил, и внуки всё

чаще называли матерью не мать, а бабушку.

     Так прошло долгих 18 лет. За эти годы Нина Васильевна

похоронила мать и подняла внуков. У них обнаружился талант к

живописи, и они оба окончили художественное училище.

Балластом висевшая на семье, Наташа не нужна была сыновьям, а

сама бабушка настолько ослабела, что тоже нуждалась в помощи.

Врачи рекомендовали оформить дочь в Дом Инвалидов -

Нина Васильевна уговаривала внуков этого не делать. Молодые,

они поступили по-своему.

Она часто её навещала. В такие дни мать и дочь молча

прогуливались по аллеям небольшого сада. В прошлый раз

Наташа до слёз её растревожила: всё просила увезти домой.

Обеспокоенная необычной просьбой, Нина Васильевна

поспешила приехать на другой же день, но - опоздала: ночью её

убили больные.

Ссадины на теле, кровоподтёки и скрюченные пальцы

постоянно преследовали воспалённую память. Они камнем

висели на сердце, но она знала, что надо молчать, и молчала:

рассказы о жизни и смерти Наташи были табу.

Но именно это выстраданное табу она любила больше всего!

Оно, это табу, занимало все её беспокойные мысли! Ничего милее

этого табу в земной жизни для неё уже больше не существовало.

Ярким весенним утром внуки, выйдя на кухню, удивились, не

найдя бабушку на привычном месте. Они заглянули к ней в

комнату. Обложенное конспектами и фотографиями Наташи,

безжизненное тело Нины Васильевны лежало на полу.

На восковом лице застыла едва заметная улыбка. Возможно,

радовалась встрече и, любуясь молодостью, здоровьем и красотой

дочери, ушла с любовью...

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

277150  2007-09-18 19:48:53 Алла Попова - Дорогая Антонина Адольфовна, с новой публикацией Вас! У Вас, как всегда, сурово. Проголосовала, но на связь пока выходить трудно.

277159  2007-09-19 10:18:07 Антонина Шнайдер-Стремякова - Дорогая Алла! C возвращением и здоровья Вам! Спасибо за внимание. Качество ╚графомании╩, как и качество ╚стихотворного╩ (безабзацного)размещения не лучшее. А насчёт суровости как и жизнь, в которой каждый бьётся сам по себе...

277533  2007-10-17 19:56:03 Максим - Из новых поступлений выделил пока только этот рассказ. Весь день ходил под впечатлением. Стало страшно за детей. Сейчас знакомятся, не задумываясь о силе генетики. Кругом только и разговоров, что о сексе. Неординарная и сложная тема, но Вы художественно осмыслили и обобщили её. Самоотверженность, нравственные и физические жертвы людей типа Нины Васильевны являются для таких несчастных семей единственной надеждой на спасение.

277544  2007-10-18 18:30:15 Антонина Шнайдер-Стремякова - Спасибо, Максим, за внимание к моему ╚графоманству╩.

277545  2007-10-18 19:41:59 Максим - Антонина Адольфовна, я не считаю ╚По автобанам Германии╩, ╚Дедушка Голодный╩, ╚Жизнь в два листа╩, ╚Лопухнулись╩ и другое ╚графоманством╩. Там и сюжеты, и язык, даже если где-то что-то и подправить надо. С отзывами я не кривлю.

Copyright (c) "Русский переплет"