ПО  УТРЕЧКУ


*  *  *

Длинные, шелковистые, они мягко светились,
как под полом шкатулки малахитовой тайна.
...Зашла бы, странница, пуговичкой зеркальной
одарила, а каменьев не надо - тихо
хожу по иглам, мхам, по такой глухомани,
что и колокольчик чудо-юдом стозевным
вырастает под елями, сизым дурманом
зыбкий звон над белыми косточками
тонкими - девичьи ли? - в прозорчатой зелени,
над стеклянисто рдеющим костяничником...
Мороком не оборотись, лягушиной кожею,
наведи, глянь из зеркальца, узор порумяней,
не убудет, нелюдимица, тебе с одной нитины,
не убавится, безыменница перехожая.
 

*  *  *

В ледяную иглу убывать луне,
а зиме - погремушкою по откосам,
рясным бисером стыть, голину-скудель
перетягивать скляной кожею.

Убывать пришло в ледовитый край -
коченелые тропки сбивчивы -
в диковатых лесах меж стволов играть
да теряться в глуши обымчивой
с тех бороздок лешачих, в овраг пропасть
или выплутать к жнищу, где вран и ветер,
под плывучего свода слепой распах...

...Или в красный, игляной, ведьменный
ельник пленчатый, изо льда
выступающий чёрным ветвием.


*  *  *

Тонкой пряжей, рваными лопушками, пёрышками перинными, 
паучками-блёстками, тесной кладкой, топырями-пылинами,
перемигчивой искрой, бусом крупитчатым сыпким...

Снегирьков, свиристелей с алыми лепестками,
щегловатых синиц, дятлов, поползней сизых -
на сосне, в ельнике чтоб, кустами
бересклета, жимолости, в осиннике...

Наметёт, напорошит, станет кружить и лепиться,
белые у дорог выйдут долгие цветочки,
всюду розно, стайками, пронизью птицы,
возжигаясь, истаивать будут в белизне безочной. 



*  *  *

Пустопорожний и леденистый,
между оврагов такой задрыглый,
хлябкий заборец, скорузлое гнилище,
шея гусиная, хребтик подгрызенный...

Рощей окличут, колком, перелесицей,
и преветвистым кому-то кровом
блазнится эта струпина и скорого
лицетворением роздыха; в прелистой

смурой рогозине - ни кровины...
Сквозь гущину прогребясь до края
места несходного, из далечины,
только в забытливой слабости разве что,
лесом признаю - его личину 
рабью, осевни морные.


*  *  *

Всё другое. Тёмное эхо
отошло. Языки - глинами
бездыханными, люди - стерхами
над сверкающими заливами...
Отлетело. Скрытницею узилищной
переблёклой предстала выспрь
светозарная - светло-синее
черное родилось угрызть,
узабавить, унежить донце,
разрумянить лик мироколицын,
огневистую в монастырщине 
пылкую холить молчаливицу
жароносную, не остыла чтоб,
в мизгирёвы тенёта влипнувши.

...В сосняке, в шиповнике пахлом
полногрудой тиши
сон вересной, памятный
сторожить.


*  *  *

Во зеркальчатом садике глазки
неисчисленные мигают,
всюду пощелк бесперемежный,
стеклодувными будто копейцами
тонкостенные пузырьки пронзают.
Бусенец укрывчатый точится,
на ветвях выходит испариной,
паморок слеплый, волглый
оболок древеса - из топлища 
сучья, стволики проступают.
Перемоклый, в сиротских низках,
голизну упнув в мутноокого
двойника, садик горбкий
тусклиной отзывает рисною.
А на нюх - такой просвежённый,
из сугробья только что выставший,
неуряженный, телом шёлковый...
Уст незнаемых млечный выдох
над безвидною, отречённой
твердью.
                                                        

*  *  *

Древеса, небеса, 
в человецах благоволение.

Матерь-зимушка нанесла, 
напуржила, наснеговеяла...
   метелицы-свиристелицы,
   сосулины-бородулины,
   порошицы - крали, пригожицы.

Не узреть древес - всклень засыпаны, 
до макух ухоронены,
солнца зрак апельсиновый, 
чуть взошед, оскользнул в сугробину.

На уносистых лыжицах
через снулые выселки -
звероловы.
От погонь стремглавых, подвилистых
упаси вас, дикие, в глыбких логовах,
в буреломах.

Снегирёк в кусту -
не затравленник:
розов, пухл, да в один укус -
вот и щёлкай клювиком, радуйся,
хороводничай да трапезничай:
Рождество у нас, новолетие...

...До чего в теплоте
отпотевшая хвоя уханна -
так и жаждется перетечь
в тело скровное, несказанное,

закореть, оветвиться,
сверкануть царёвьими блёстками
и пернатою зегзицей 
из приёмного да из гнёздышка -

в небеса, в древеса, 
в красное летушко.                                                                                                                                                                                          


*  *  *

Дыши, не двигайся - как всё устроено!
По весне садам до чего к лицу ситничек -
что крестьянский ситчик, в самую пору;
дымы ко снегу, дворы холостые, заборы,
салазки да рукавички,
по лесам уборчивым, в глуши непрозорной -
беглые птички.

Совладыченники, соубоженники, соузники -
тонко сковано, неразмычливо:
у рябин - грозди, из земли - грузди -
всё обмыслено.

Маки зыблистые, шиповники, травки -
дрожь мирская, цепкие завитушки...
Вот и пропадаю у окна ледоватого,
продуваю зрак - торовато как
всё устроено и не втуне,
проницаю.


*  *  *

Из оврага выползает старушка,
скромная такая бабушка-ягушка,
на голове - мохнатая шапка,
утлые рукавишки на лапках,
в лапчёнках - кошёлка...
В очах бабусичьих - ни згинки толка.
Вкривь и вкось ладит хлюпкие ножки -
не учует старая под собой дорожки,
путается в обувке несоразмерной,
трухлеватая вся, измерклая, мелкая -
враз проймёшь до самого днища...
Но золой рассыпаться не охоча ягища:
за угол затащилась - и быть престала.
Кончилась, стало быть, сказочка простая,
допиналась до края... Однако же вот что греет:
за углом старищу ни один не встретил,
не слыхал, как шамкала, прела гадью...
...Может, изойдя отсель, уже не ягая
эта баушка?.. 


*  *  *

Из-под донца, из-под каменного дома
вырастает колоколец лиловый,
на таком процветает неудобьи,
долгоногий, двадцатишестиголовый...
А кругом асфальт, песочек серенький, гравий,
за дорогой пыльная недужится травка,
людство дикое с грязными дланями
оправляется...

Колоколец стоит тихий, обрадованный.

Он, наверное, приверженец религий,
что советуют не сильно прилипчивым
быть до сущего, всеравно скудельного,
дабы, влюбчиво, не враз тебя сделало
по подобию и по образу, и что лучше - поодаль бы...

Колоколец нем верноподданно.

Смотришь: осень, а он себе синий -
держит, вот что значит, вертикаль линии.

...А тут ещё из самой пропащей пяди
водосбор восходит, чернильные очи пялит
в породившую его персть, во глину,
что ни лето пятнает воротец хлипких
косность прорезными венцами, листом круглёным,
и - не зван, не сажен - а так и клонит
к темноликому.


*  *  *

Как они тянутся! - чистые свечи...
Гладкие, голые - как упрямо,
не сопрягаясь со смыслом, кверху,
мимо уходят и там, за рамой,
бег продолжают... А здесь - средина
поросли остаётся рябиновой.

И какое этой поросли значенье?
Созерцание её ли восхожденья
что ни утро? трезвого дела
тёмный знак явить? ...а может, изречься
ей охота, рябинине, древу
бессловесному, безлистому, честному?..


*  *  *

Голубые дороги полной луны,
ледяные по небу волны.
Улеглись снега, словеса сошли -
утекли, измолвлены.

Люд, что паводья воды кроткие,
ходит искрой по всей наружности,
водомеркой летучей поверху,
над утоплыми руслами.

Мхов могильных заглохлой зелени
глуше это скопище, робче,
оскоплённое, - усечён, в подземь
отрешён изробленный,

сам отпавший, заблудший во тьму избыть,
от угнившей плоти отчахнуть,
в нети угодить, в строгий сыск,
пронеметь, до часу

лечь по заглыбям... а придёт - взвопить,
откуда не чаяли. 
 

*  *  *

Говорим, как надо - легко,сердечно,
но чувствую вдруг: онемели пальцы,
и прямо напротив садовое деревце
качнулось и в вышине пропало;
цветы бумажные все ощерились,
вызверились кабаньей щетиною,
а череп мой обернулся расщелиной,
и голос в неё соскользнул и сгинул;
кричал, отлетая, простые, нежные
слова - они возвращались гулом,
потом умолк, безголосой нежитью
в лесах обрёк дурить-душегубить.

...На том же месте - и пепл лишайничий,
и зверовидных гостей шипенье,
пёсьи лица, псалмы ишачьи...
Вот она, сторона лежалая, 
куда убывают - спитая, петая
вольница, пересмешница.


*  *  *

Через белый, через девий, по утречку,
а там - красным, снотворным, лешевым,
мимо идолища безустого,
пугалища, могилища плесенного
(плитою - мга многолистая,
дно - папоротник безвонный),
от осин, ольшин, луба липного -
на стезю привольную.
...Посерёдке колей уезженных
протянулся проборчик травчатый.
Не до чащ иных, до валежин -
в край речной, вертепистый, радужный,
водожилые где, тыщелетние 
твари божии празднуют.


*  *  *

Мимо, как снег, проходила,
взглядом не встретилась, не нуждалась,
не плела тенёт, не ловила,
не задев, пропадала...

...На февральском закате
палевыми облаками протянулась,
обезмолвела прорекательно,
осонливела, сузилась,
сканым нитовьём над лесами
распустилась, долгим узором
над соломчатым нависая
сухотравием зончатым,
над оставленниками, тленом,
прахом пыльчатым, окаймлённым
бесьей искрою неуследной,
над глухим, неторённым
вертоградом... 

...Весталкою
из бесплотья вольного зрит превнимчиво...
Городище сплошь, чужестанище
перениклое.
 

*  *  *

Не смотри, что металий отблеск
в жарких полосах, что стальные
обода вокруг тонкой колбы
обвились, что стеклянной сыпью
стебель солнечный, как морозом  кожа,
обдался, что вострят и точат
водоёмы - клинки, а ключи - корни,
и что иней змеистый, томный
омертвил, ожалил дерновый панцирь,
до тугого скрипа зашиб, лилий
не смотри что венцы опали,
сквозь изношены, что ленивей
голос вкрадчивый, человечий,
и что хлад подступил и речи
унимаются... Не смотри: кончина -
зной упал всего, морок сгинул.


*  *  *

Инорождённая где-то в чащах,
у мочажин ли, у сохлых ёлок,
выпала будто из рук лешачих,
из рукавиц ежовых,
из мухоморьих выкатилась провалин -
сутулая взгоревала нежить -
на прогалину, окровавилась,
бледным телом забрезжила 
утреница, утешница беглая.


*  *  *

Молчаливые люди, как тихо сверкающая вода,
и вода на кустах с отраженьем листа. Непогода
развела по углам - предстаёт привольная слобода
терпеливых гвоздичек, песков и хвой; на высокой горке
видишь: дождь вместо солнца по кругу, кропя всеместно,
бесчерёдно, и звуки - вода проницает тайну -
почивают, покуда, превосходя размером
всё, земли немой, многоглазый опять не встанет
дух из толщи её кромешной.


*  *  *

Бледные были, скрытные - бутончики,
а разъялись как да над столиком
изогнули стебли, шелками - венчики...
Раз не стать зиме, будем к вешнему
приклоняться, к жёлтому-розовому;
если снег нейдёт - одна ростепель,
будем к листьям льнуть, длинным, свивчивым,
с лепестков румянцы пить, с гладких личиков;
тонколедицей коль забраны стёжечки,
будем в чашечки глядеться да стёклышком
солнцеводным по углам, по застеночкам -
не строга зима когда, не затеиста.

Зимка-сирота пропала за так,
а мы-то с цветочком 
до весны - коротким шажочком:
глядь - и первыми подоспели
из капельницы, из мелкой купели...
...Сонм сновидений, звон и дым
заливают мои сады
многоперстые.


*  *  *

Воплотился напротив: в сетях сныти
укачало уродца - затих, стынет.
На краю глуши январёвой
сбылся ужас, проговорённый
про себя. Земля незавидна,
одного и жаль только - вида
вдаль, на склоны, на чёрных елей
рубища... Ныне селится
ближний здесь, равнозначный, вольный.
Не сильна повитуха, зато сводня
беспокойна: наш случник сущий
неуёмист - всегда возлюбить подсунет
кого б ни было. У дорог, оврагов,
по селищам, в сенчатом захолустьи
ломятся хребты, горят вражии
очи  непроливные, мушьи
душ соседственных.


*  *  *

Не из глины - из шиповника,
из-под крыл его широких
выбилась на свет, исполнилась
ёлочкой, в покоях розовых
встала тихая и розная.
Работящая, приёмная -
потому под самым рёбрышком
улеглась - не клён с берёзою -
ты, рассудная, тверёзая.
                          ____
                    
Было в детстве: ходили с дедом
всё по просекам; как в канавках,
ёлки частые там сидели,
а под ними - ещё не найденный
гриб таился. До горизонта
строй тянулся сквозь паутину
линий гулких, певучих, зовных,
плоть ажурную пораскинувших,
руки вытянувших приветно,
так по-ёлочьи, словно ветки...
Металлические - так что же? -
выше ёлочек только, строже
выступали, и перед ними
обмирало всё, меркло, никла
резвость ёлочья, убывала:
вот, казалось, из тайных скважин
радость выплеснется о чём-то,
что не выговорить... Но чёрный
гриб подманивал шляпкой - ладно,
показался мне берег дальний.
...Выкликал поезд вдали, на стрелках,
расплетал смутливое эхо.              
                          ____

Над песком, над жаркой насыпью
солнце встало белоокое,
но и здесь они, ненастницы,
не сгорают, по околицам
не юродствуют, не скорбнут -
смоляные тешат снасти
ветр и ветреная сойка
с бледно-синим бликом навьим,
зорным зеркальцем. 


*  *  *

На закате туга сна утроба:
травы валуны обвивают,
дышит лес нежилой, еловый,
и багровое, как слепая азбука,
по изнанке век... В чреве скважистом
тьма теснинная, куда выспишься -
не открыто. В земной укроме
всё-то впору... а горы двинутся?
ненароком вдруг оборотишься?..

Соломинка под дверью - свет.
Брань ли, песня - языков таких нет.
Где, в какой стороне, зачем?..
Растянулась складка и так не лечь
ни за что ей - ни ей, ни под ней... Куда
родилась я сызнова, вспомню дай.


*  *  *

По белым руинам - цветочный пал,
сухой перетреск маков,
шиповников, пылких вьюнков, спарж,
календул, бархатцев, мальвы...

Сквозь чад проглядывает испод
песчаный, и сквозь искры
в горящего остова зыбкий свод
калёный зрак василиска
упёрся. Стеклянный восходит пар,
зноится цикад пропеллер...

...На дальней обочине в дрёму впал
прорешистый и беспечный
цветочек, и венчик его не ал,
а как из простого перстня
девчачий камушек - блёкл и мал,
и холоден, и просветчив.


*  *  *

Растворилась в небесных соках
щепотка птичья.
Твердь надземная - сплошь безоким
неизлитым слезилищем:
белёсое над берёзами,
над бором и над осинником,
во все стороны непролётные -
парусина. 
Поры гусиной
оклик - ещё не скрылось
в белизне последнее крылышко
уносимое.


*  *  *

Перестёгано льдами туго
на возвышенном берегу вогробище
в соснах писаных. Отхожая пустошь,
усыпалище, могилище, община:
отходили здесь - по невсплевчивым,
опоённым ручьям, травой нерасступчивой
обойдут; в ледовитых лежбищах
вот очнутся и стаей на свет -
тут и словлены, тут и вынуты, 
и во веки веков - навзничь.
...Напролёт глазницам открытым
поднебесную темь услеживать,
во широкого воскресения
лик, в наветливое и млеклое
биться зеркало.


*  *  *

Нет на озере ни птицы
водоплавающей, даже
с переломленным суставом
уточки - тиха водица.
Лёд сошёлся, подобрался
лес к застылым камышинкам;
цепкий месяц зрит ночами,
пробегает мелкой дрожью
по порошам, в хвои коготь
оловянный запускает;
на закате свод румяный
студит щёки в мёрзлой чаше;
дятел дырочку сквозную
пробивает ежеденно,
и уже леднистой плоти 
изворотье голубеет
в глубине: слепые тени
бьются в круглое оконце
нерастворчивое - вот-то
донце выломится, разом
воскурятся белым дымом,
над затинною чащобой
в кольца светлые совьются,
трельчатым изникнут звоном...
Многоперистый, непарный
процветёт на зыбких водах
лебедь с клювом тёмно-алым,
несъедомый, неуловный.

декабрь-январь 2000