Рассказы
24 июня 2014 года

ДЕНЬ ГОРОДА НАЧИНАЕТСЯ И ЗАКАНЧИВАЕТСЯ НОЧЬЮ

В начале второго ночи Инка откровенно заскучала. Пашка Корякин окончательно выдохся и теперь только болтал - без устали трепал языком и лез с глупостями.

-          А можешь прогнуться в спине, чтобы пальцами ног дотянуться до затылка?

Инка смотрела на него дремотными глазами, курила, слушала, как потрескивает сигарета, и думала о том, что не стоило ей вестись на Анжелкины уговоры. Дома бы уже два часа, как спала, а теперь лежи тут без дела и терпи этого урода.

А ведь утром к девяти нужно прибыть в городской сад, управиться с волосами, выпить чаю, переодеться, размяться, на пятачке за сценой ещё раз отрепетировать "Ванюшу". Танец новый, Инна и Анжела в нём солируют. Одна - блондинка, другая - брюнетка. Типа они борются за любовь первого парня на деревне, удалого красавца гармониста, тянут его каждая к себе, выстукивают сложные дроби с хлопушками, доказывают, что они лучшие. А Ванюша, роль которого исполняет Вадик, - весь такой растерянный, озадаченный, чешет затылок, но в итоге уходит с обеими. И с гармошкой на плече. Остальные девчонки то протянутся по заднему плану, то поделятся на две команды - одни за Инну, другие за Анжелу, то закружат в хороводе, то подпрыгнут и взвизгнут - для задора. У Галины, руководителя ансамбля, на этот танец большие планы, собирается везти его на областной конкурс. И не хочется её подводить. Но судя по тому, что этот пустобрёх Корякин никак не заткнётся, выспаться не удастся.

-          А можешь, стоя на одной ноге, вторую поднять к потолку - перпендикулярно? Как бы вертикальный шпагат...

-          Прямо сейчас? - вялым голосом уточняет Инка. - Не одеваясь? Чтобы тебе всё было видно?

Пашка смущается и густо краснеет. Инна знает, что это именно так, хотя цвет его маленького и приплюснутого лица в полумраке не различим. Она касается пальцами Пашкиной щеки, а потом одёргивает руку, будто обожглась. Но он не чувствует, что над ним издеваются, сначала перхает, потом заглатывает из фужера остатки шампанского и закуривает, картинно щёлкая зажигалкой Zippo. Он пускает к потолку струйку дыма, и, стараясь придать голосу равнодушное звучание, повторяет:

-          Сможешь?

-          А не слишком ли много для первой ночи? Давай не всё сразу.

-          Давай, - охотно соглашается Пашка.

И поскольку, наконец, возникает тишина, Инна тушит сигарету в пепельнице, убирает её под кровать, ложится на бок, отвернувшись от Корякина, и засыпает. Но ненадолго, потому что урод целует её в плечо, нависает и пускается в воспоминания.

-          А знаешь, когда я решил, что ты точно будешь моей? На Новый год во Дворце культуры. Ты танцевала снежинку. Прикольная снежинка получилась.

-          Может, поспим?

-          А с Матвеевым ты во сколько засыпала?

Инке очень хочется сказать, что с Матвеевым она почти не спала, но это того стоило, поскольку Вовка Матвеев не тратил время напрасно и она всегда уходила от него счастливая до головокружения. Хочет сказать, но сдерживается. Иначе вовсе не сомкнуть глаз - Пашка такой дёрганный, что запросто впадёт в истерику и попытается ей чего-нибудь доказать, а доказать не сможет и чем всё завершится, Фрейд его знает. Поэтому она шепчет сонным голосом:

-          Надо выспаться, завтра - концерт.

-          Сколько у тебя танцев?

-          Четыре.

-          Ну, ничего. Потанцуешь, потом поспишь у меня в тачке. Я заеду на территорию парка, меня никто не остановит.

На этот раз Инка не в силах подавить раздражение, и оно лезет наружу:

-          У тебя, конечно, офигенная тачка, и завтра я буду танцевать цыганочку, но сама я ни разу не из табора, чтобы в машинах спать. Вообще-то, у меня дома есть кровать.

-          Тогда я отвезу тебя домой, уложу баиньки.

Она давно поняла, что Пашка в неё втюрился, конкретно запал, но пока не определилась, как с этим быть, стоит ли воспользоваться таким всамделишным или сомнительным счастьем.

-          Значит, заметил меня на Новый год?

-          Да, - оживляется он. - Зашёл, как бы, глянуть на ёлку, как бы, вспомнить детство. А там - такая помойка! Голливуд нервно курит в сторонке и тянется к револьверу, чтобы насмерть застрелить местных постановщиков вместе с Дедом Морозом. Как-нибудь сам напишу сценарий и сам срежиссирую. Но даже на такой помойке можно найти реальный брюлик. Только увидел тебя в образе снежинки и сразу решил, что эта девочка будет моей.

-          Круто! - шепчет Инка. - А чего же ты ждал?

-          Так ты же с Матвеем была.

-          А чего же ты за меня не боролся?

В её голосе нет и намёка на подколку, но Пашка опять смущается. У него, конечно, жизнь - в шоколаде с тёртым миндалём, мамка - в городской администрации, отец - в бизнесе, бабосов немерено, дом - три этажа, два гаража, личная квартира в сотню квадратов, но зато Вовка здесь - главный боец, мастер спорта по карате в стиле Кёкусинкай, победитель турниров и чемпионатов, попробуй отжать у такого подругу - умоешься кровавыми соплями. Слово "Кёкусинкай" Инка заучивала специально - чтобы угодить Матвею.

-          Просто это не в моих правилах, - говорит Пашка, - отбивать у пацанов... ну, ты понимаешь...

-          Понимаю...

И ещё битый час Корякин нудит и выпытывает, как и почему она рассталась с Вовкой. Этот разговор лишает Инку сна. Ей приходится врать, будто она не прощает парням измен, а Вовка не умеет хранить верность, так что она его выгнала. Врёт в расчёте на то, что урод Пашка её пожалеет и прямо сейчас предложит свою руку, сердце и всё остальное наследство. Или задумается над тем, чтобы предложить. Единственный сынок богатых и влиятельных родителей - прекрасный трамплин в обеспеченное будущее. Наверняка они смогут переехать в областной центр или даже в Москву. А потом она получит назад и Матвея. Или найдётся другой Матвей. Хотя вряд ли - другой ей не нужен.

Да и Пашка, если честно, вовсе никакой не урод. На лицо он даже симпатичнее Вовки, вот только мужицкого в нём маловато. А Инне хотелось иметь рядом мужика - чтобы не случилось, как с её матерью. Был у Инны отец, а потом два отчима и все они - пьянь да рвань. Когда она видит Матвея, у неё просто дух захватывает. Особенно, если он - в кимоно. Куртка перехвачена поясом, крепкие ручищи, мощная грудь. На бычьей шее - лохматая голова. Нос, скулы и рот вылеплены грубо, взгляд хищный. Ноги в меру кривые, босые ступни с ухоженными ногтями. Инка любит смотреть на его ноги. Когда он бьёт, раздаётся хлопок. И она мечтает - хоть бы он остался с нею подольше. Пусть не навсегда, это было бы сказочно хорошо, но подольше.

-          Завтра сядешь для меня на шпагат? - спрашивает Паша.

-          Сяду.

-          А почему ты в народных танцах? По-моему, в студии "Бриз" - круче. Или, например, эти - танцы живота.

Он пытается напевать восточный мотив, трясёт хлипкими чреслами, и то и другое получается совсем плохо.

-          Да чего ты понимаешь? - зевает Инна. - Любая из наших девчонок запросто станцует всё, что там у них, в этом "Бризе". И танцы живота. Одна неделя репетиций, и коровы отдыхают. У нас классическая хореография с семи лет.

-          И растяжка?

-          И растяжка. И раскладушка. И раскоряка, если захочешь. И потом - у нашей Галины в Липецке связи. И в Москве - тоже. Она может устроить в хороший коллектив, на подтанцовку к какой-нибудь поп звезде. Пора валить из этой дыры.

Про Галину, Москву и необходимость уезжать Инна заговаривает вовсе не для того, чтобы поддержать беседу. Она надеется, что Пашка тут же предложит ей свои услуги. И он легко ведётся:

-          Я тоже могу тебя устроить. У матери подруга работает в областном департаменте культуры. Хорошо ко мне относится.

-          И ты не будешь против, чтобы я танцевала? Всё время на людях, ну, понимаешь - допоздна...

Инка решает развести Корякина по полной программе - пусть возьмёт на себя какие-нибудь серьёзные обязательства. Прямо сейчас. Если другого толка от него нет. А потом она подтянет его за язык - как же, мол, так?! Ты обещал! Бла-бла-бла. Держи слово, если мужчина!

-          Наоборот, - откликается Пашка, и сразу понятно, что такая тема ему по приколу. - Танцуй! А я пока посижу в зале, закажу виски. Потом запрыгнем в мою тачку, ещё погоняем по ночному городу и домой.

Ясно, о чём он мечтает, думает Инка. Типа, пусть все знают, что вон та красотка на сцене или на подиуме, или на шесте - это его подруга или жена, детка, зайка, малышка, котёнок. Типа, он такой демократичный, весь в себе уверенный, полные карманы ресурсов и статусов...

***

В соседней комнате шумно завозились Анжела с Вадиком. И Инка вдруг испытала к Анжелке откровенную неприязнь. Если бы не настойчивые Анжелкины уговоры, она спала бы в своей кровати и в её женской биографии оставался единственный мужик - Вовка Матвеев. И от этого Инка чувствовала бы себя внутренне полнее, а вот теперь на душе - мрак и пустота, кошки скребут. Стоишь, - думает она, - точно голая на сыром сквозняке. Может, реально взять в оборот этого дебила с богатыми предками? Он хоть завтра купит ей норковую шубку - прикрыться, закутаться в благородные меха, на пальцы нанизать золото с камушками, все дела. Если ты в дорогих мехах, в золоте и за рулём "Мерседеса" последней модели, наверное, легче переносить внутреннее опустошение...

С той минуты, как Инка легла в эту широкую кровать, у неё возникла убеждённость, что с Вовкой она по жизни приобрела, хотя он её как бы бросил, а с Пашкой потеряла, хотя он тут перед нею стелется, даже готов вывернуться наизнанку - вплоть до Мендельсона и "давай умрём в один день, но через двести лет". Почему же ощущения плохо согласуются с житейской реальностью?

-         Кто мечтает о вилле у Средиземного моря?

-         Я.

-         А кто романтичная дура, которая не хочет без любви?

-         Я.

-         И то, и другое - ты?

-         Да. А разве нельзя?

-         Нет, девочка, тебе нельзя. Пора определиться и выбрать что-то одно!

Анжела считалась её лучшей подругой, они вместе с детского сада. Бывало, ссорились и подолгу не разговаривали, но в итоге всегда мирились и становились ещё ближе друг дружке. Неделю назад окончили школу. Так себе окончили, совсем не блестяще. Да и откуда взяться блеску, если у обеих вместо семьи не пойми что - какие-то проходные дворы. Кто бы их заставлял учиться, висел над душой, заглядывал в тетрадки, целовал в макушку и приговаривал "надо стараться, доченька, надо"...

Пока Инка об этом размышляла, урод рядом с нею нашёл себе новое развлечение. Он брал пряди Инкиных волос, укладывал их себе на лицо и дул. У Инки были очень густые и длинные соломенного цвета волосы - хлопот не оберёшься. Давно прикидывала, что бы такое с ними сделать, но раз в три месяца Галина её предупреждала:

-         Не вздумай постригаться! Где я потом возьму такую русскую красавицу? Половина репертуара - на тебе. И вообще - с этой роскошью тебя оторвут в любую "Берёзку", в шоу-балет или в модельное агентство.

Наконец, в четвёртом часу утра он угомонился - обхватил её кисть слабыми влажными пальцами и заснул. Когда Инка почувствовала, что процесс необратим, она осторожно высвободила руку, поплакала о Вовке Матвееве и тоже забылась.

***

В восемь утра заголосили сразу три будильника - два телефонных и один настольный. Для подстраховки. Инка села на кровати, ничего не соображая, точно сомнамбула. Уткнулась лицом в ладони. К её спине приник Пашка.

-          Ты чего? - спросил он.

-          Чего?

-          Хочешь, никуда не поедем? Позвоню Галине, скажу, что ты заболела. Или могу вообще концерт отменить. День города могу отменить.

-          Боже, - захныкала Инка, - как же я хочу спать!

Пашка самодовольно усмехнулся:

-          Замучил я тебя, да?

Она отняла ладони от лица, посмотрела в окно - на густые зелёные кроны, залитые солнцем, и собралась ответить как-нибудь резко - типа "да, дебил, ты меня замучил, но не в том смысле, в каком надо". Она уже набрала в лёгкие воздух, однако Пашка пролез у неё под мышкой, положил голову ей на колени и пропел: "С добрым утром, любимая". Пропел фальшиво, но искренно. И поцеловал её в живот. Тогда она выдохнула и решила, что не стоит обижать щенка, который от избытка чувств лижет тебе руки. Она растянула губы и прищурила глаза, изображая улыбчивого китайского болванчика.

Через минуту Пашка засуетился, скрылся на кухне, и пока она умывалась, приготовил кофе. Появились неопрятные со сна Анжелка и Вадик. Анжелка выглядела крайне озабоченно, шепнула Инне, что стряслась беда и надо срочно домой, а перед тем - в аптеку. Вадик её увёз. Таким образом у Инки с Пашкой получилось нечто вроде семейного завтрака. Она молчала и с тоской смотрела на еду - даже густо намасленный кусок с чёрной икрой не лез в глотку, а он, чрезмерно возбуждённый, всё сыпал разными выгодными предложениями - не разгребёшь. И при этом показывал в своей квартире что-нибудь эдакое.

-          Может, ты ещё не поняла, с кем связалась, но город - наш. Давай после концерта отвезу тебя в салон красоты. На Ленина. Вообще, к ним всегда очередь. Но я позвоню за полчаса, и всё нормально. Гляди, классный миксер? Лично выбрал. В Барселоне. Знаешь, где это? Каталония. Ничего, как-нибудь туда заглянем. А после салона красоты давай навестим пару бутиков, подберёшь себе что-нибудь. У меня везде скидки. А пообедаем в ресторане "Big town". Даже если там час-пик, для нас всегда найдётся столик. Или в кафе "Звёзды Востока". Мы с Тофиком старые кореша. Тофик - это хозяин. Любишь кебабы, шашлык из барашка? Эй, ты чего уснула?

-          Нет, слышу - у тебя с Пуфиком всё на мази.

Ещё пару минут она терпела, но когда мажор стал навязывать ей своего личного стоматолога, не выдержала.

-          Зубы у меня в порядке, а вот времени нет. Давай уже поедем...

***

На территорию парка их пропустили, будто так и положено. Парни из наряда ППС только взглянули и тут же отвернулись. Пашка лихо подкатил к эстраде, выпустил Инку и сам выбрался из-за руля. Он оставил дверцу открытой, чтобы музыка из его тачки звучала громче парковых репродукторов. Хотел, чтобы все видели, какой он круто замешанный, кого он привёз и с кем провёл ночь. Он кружил вокруг девушек, поигрывал ключом от авто, совал нос, куда не положено, вёл себя, словно главный распорядитель, и постоянно подходил к Инке, чтобы обнять её за талию, ткнуться носом в соломенные волосы, шепнуть на ухо какую-нибудь ничтожную глупость и громко засмеяться - на публику. Галина посматривала на него несколько удивлённо, но при случае не забывала улыбаться. А Инка злилась.

Парк заполнялся народом. Народ намеревался хорошенько отдохнуть и повеселиться. Заработали аттракционы - заурчали движки, лязгнули цепи. Воцарилась праздничная атмосфера. Продавцы дешёвых китайских безделушек и воздушных шариков активно всучивали их родителям и детям. Папаши старались казаться добрыми, мамочки в коротеньких юбчонках и маечках показывали себя с выгодных сторон. Выстроились очереди у лотков с мороженым и сахарной ватой, у палаток с пивом. У кафешек зачадили мангалы, вокруг них суетились молодые азиаты. В тире захлопали пневматические винтовки. Примчались Анжела и Вадик, тут же стали переодеваться для "Цыганочки". Поговорить по душам с Инкой не получилось, Галина приказала собраться вокруг неё - для инструктажа.

Пашка, наконец, утомился демонстрировать городу и миру, что у него склеились особые отношения с примой танцевального ансамбля. Он сел в первом ряду, на котором специальная тётка в форменной жилетке удерживала места для почётных зрителей. Корякину она не возразила ни словом, ни жестом. Под жидкие аплодисменты начался концерт. Объявляя "Цыганочку", конферансье пошутил:

-         Прошу обратить внимание, что это совсем не та цыганочка, которая пристаёт с гаданием, торгует мобильным хламом и прочей дурью. Короче, по этим вопросам не надо беспокоить красоток, которые сейчас выйдут на сцену. Приветствуем!

От утомления и недосыпания у Инки перед глазами затуманилось. Она перестала замечать края, испугалась, что свалится на вращении, и трижды наталкивалась на девчонок. В общем, танец она провалила, и Галина не удержалась от подколки:

.         Ну, да, с таким-то женихом можно плясать как кочерга.

А потом принесла пластиковый стаканчик с горячим чаем из двух пакетиков:

-          На, пей! И не позорь сама себя!

-          Сразу два? Может, мне их ещё потом высушить и скурить?

-          Ты ещё дерзишь?

-          Сорри.

Инка аккуратно держала стаканчик, боясь обжечь пальцы, хлебала чай мелкими глотками и мечтала о том, чтобы всё поскорее закончилось. Но эта её мечта никак не вязалась с Днём города. Никто никуда не торопился. Между их номерами публику развлекал конферансье, пели дети из музыкальной школы - сольно и хором, кривлялись коровы из студии "Бриз", как любит говорить Анжелка. В общем, Инка стала озираться - где бы вздремнуть хоть пять минуток. И Пашкина тачка казалась ей теперь гостиничным люксом. Если бы не Галина, которая всё пыталась удерживать их в тонусе...

Корякин заглянул к ним после третьего танца и сообщил Инке, что ему надо съездить за мамкой.

-          Она тут сегодня от лица городской власти. А поскольку - воскресенье, не хочет брать водителя.

-          Ладно, - кивнула Инна.

-          Не обидишься, если я не посмотрю вашего "Ванюшу"?

-          Не обижусь.

-          Может, потом станцуешь только для меня? И пусть называется "Паша" или "Пашуня".

-          Ты уж выбери что-нибудь одно - либо шпагат, либо пляски. На всё сразу меня не хватит. Я спать хочу.

-          Шпагат, - шепнул Пашка, поцеловал её в губы и, наслаждаясь каждой секундой этого утра, каждым своим жестом, направился к автомобилю, сел за руль, укатил.

***

Они переодевались в помещении, которое примыкало к эстраде.

-          Как он вообще? - спросила Анжела, имея в виду Корякина.

В ответ Инка промолчала, но сморщилась так, будто вляпалась в дурно пахнущее вещество.

-          Что - совсем никак? А ты же, вроде, не выспалась...

-          Хочешь честно? Почему я не выспалась?

-          Ну.

-          Я ждала, когда ты уснёшь, чтобы подкрасться, задушить тебя подушкой и аккуратно сунуть её в руки Вадику! Отлично бы получилось - тебя на кладбище, Вадика в тюрьму, а я бы одна танцевала "Ванюшу".

Анжелка присвистнула:

-          Ни фига себе! Настолько плохо?

Она упёрла руки в боки, уставилась стеклянными глазами куда-то в сторону и добавила:

-          В принципе, я подозревала...

-          А чего тогда? Зачем тащила меня к нему в койку?

-          Да он же от тебя торчит! А вдруг бы у вас срослось? В этом сезоне Корякин самый выгодный жених...

-          Ага, самый - если бы земля кончалась при выезде из города.

-          А ты думаешь, при выезде из города нас кто-то ждёт? С нашими баллами по ЕГЭ примут только в дурдом...

-          А зачем нам поступать в дурдом, если кругом и так сплошной дурдом?

К ним подошла Галина, поправила соломенную Инкину прядь.

-          Ну, что, девочка моя, похоже с завтрашнего дня будешь рулить в местной администрации? Не забудь про родной коллектив!

-          Да уж, - подхватила Анжела, - может, выхлопочешь нам гастроли в каком-нибудь сказочном Монте-Карло.

-          А в легендарный Улан-Батор не хочешь? - огрызнулась Инка.

-          Где это?

-          Вот деревня! Галина Сергеевна, не пускайте её на репетиции, пока не исправит двойку по географии!

Если честно, то Инка и сама не знала бы ничего про Улан-Батор, просто однажды на турнире по смешанным боям её дорогой Матвеев бился с монгольским чемпионом. Вовка победил, но с крохотным отрывом и после дополнительного раунда. Судьи долго совещались и изрядно потрепали Инкины нервы. Хотя турнир показывали по телику - в записи, и результат был известен заранее. Но разве могла она оставаться спокойной, когда дело касалось его?

В помещение запорхнула Вика, ещё одна танцевальная подружка. Она замерла напротив Инны, широко распахнула глаза, шумно задышала и произнесла интригующим тоном.

-          Ой, что будет, что будет! Девочки, вы не представляете, кто здесь выступит после нашего концерта!

-          Неужели? - спросила Галина. - Городская власть расщедрилась и пригласила звезду?

-          Нет, нет! - задорно ответила Вика. - Эти яркие звёзды горят на нашем небосклоне! Группа каратистов Кукишсинкай.

И она сымитировала пару ударов кулаками, разочек ногой:

-          Ху! Ху! Ха!

А потом схватила Инку за руку и потянула на улицу. Понятно, что Анжелка и Галина последовали за ними.

Команда каратистов выгружалась из микроавтобуса. Самым главным среди них был Вовка Матвеев. Парни составили свои рюкзаки и сумки на асфальте - в ожидании, когда им освободят раздевалку. Инка смотрела на Вовку, прячась за подругами, и сердце её колотилось сильно-сильно. Вокруг Матвея тут же скучковались мелкие пацаны из разных спортивных секций. Матвея они считали кумиром.

***

"Ванюшу" Инка оттанцевала так, что публика дружно поднялась с мест, благожелательно засвистела и закричала "Браво". У Анжелки не было ни единого шанса завоевать удалого гармониста, пусть даже она и провела с Вадиком последнюю ночь. Четыре раза выходили на поклон - такого здесь ещё не случалось. В качестве бонуса для народа Инка лихо отстучала двойной русский ключ, распахнула объятия и широко, прямо-таки лучезарно улыбнулась. Все, кто был в курсе её сердечных делишек, сразу поняли причину необыкновенного вдохновения - Инка танцевала в надежде, что Вовка видит. Он не мог не видеть, хотя она сама, как ни всматривалась, не сумела разглядеть своего героя в пёстрой массе.

Когда покинули сцену, Галина обняла Инну как-то особенно - то ли по-матерински, то ли как старшая сестра - и прошептала:

-          Вот так с нами всегда - те, кого любим, недосягаемы, а под ноги лезет всякая шушера. Но это всё равно - хорошо, потому что даже безответная любовь творит с нами чудеса. Запомни свои ощущения. Когда повезу на смотрины в Москву, попробуй станцевать так же. И все будут у твоих ног.

-          Да, ладно, - хмыкнула Инка, сдерживая слёзы, - это вы кого назвали недосягаемым?

-          Сама знаешь, девочка моя.

Подошли ещё не отдышавшиеся Анжела и Вадик-Ванюша.

-          Ни фига себе, - сказал он и снял с плеча гармошку, - во ты дала!

Инка ему не ответила, схватила Анжелку, утянула в сторону и произнесла скороговоркой, не подбирая слов:

-          Ты не видела, он видел? Кажется, он стоял справа. А?

-          Да наверняка видел, ещё бы не видел, когда такой ажиотаж! - столь же сумбурно отреагировала подружка. - И наверняка понял, что ты ради него выкаблучивалась. Козёл! Только смотри - не чуди!

-          Да ладно тебе, - отмахнулась Инка и направилась глянуть за угол.

Серьёзных оснований, чтобы упрекать Вовку Матвеева, а уж тем более обзывать его "козлом", у Инки не было. Ну, да - она в него давно влюбилась, сама искала встреч. Ну, да - он стал её первым. Но ведь он никогда ни на чём не настаивал и ничего не обещал. Наоборот - всегда предупреждал:

-          Знаешь, ты вообще классная! Только ты меня не жди! Я тебя ни в чём не ограничиваю.

Вовка мотался по свету и в родном городке бывал редко. То у него сборы, то соревнования, то выступления. Но с этим ничего не поделаешь. Он нашёл свою судьбу и двигался по ней. Не закисать же такому парню в их дыре. В последний раз он пропал на полгода. Сначала они общались по интернету. А потом случилось то, из-за чего Анжелка "наградила" Матвея "козлом". У него появилось окно между тренировками и турнирами, он прикатил в город на два дня, но даже не сообщил об этом Инне. Она узнала уже после того, как он снова умчался. На очередном сеансе связи попыталась высказать ему обиду, но Вовка только улыбнулся и повторил:

-          Я же говорил, что не стоит меня ждать. Оправдываться не буду, так вышло. В этот раз.

Он сказал "в этот раз", а значит, в другой раз может выйти иначе. И вроде бы появился повод, чтобы снова ждать. И она бы ждала. Но все вокруг возмутились:

-          Ты что - совсем дура?! Ты что - на помойке себя нашла?! Он, может, ещё лет десять не женится, пока не станет чемпионом Вселенной. А ты тут будешь в окно выглядывать, ногти грызть? Прикинь, во что превратишься через год другой, - все волосы выдерешь от тоски...

И после этого Анжелка на пару с Вадиком начали промывать ей мозги по поводу Пашки. Таскали в клуб, где тусит местная позолоченная молодёжь, и всяко разно соблазняли рассказами о том, как отлично им будет с Корякиным.

Не оставляя следов, Инка посещала в интернете Вовкины странички и злилась на обилие симпатичных девчонок, которые заваливали её любимого своими фотографическими прелестями и сладкими словечками. Злилась и приучала себя к мысли, что, пожалуй, надо поддаться на уговоры по поводу Пашки. Однажды слезливым вечером она удалила Вовку из круга друзей и заняла глухую оборону, надеясь в глубине души, что Матвей пожалеет об утрате и станет штурмовать. Но он не стал. Несмотря на то, что выглядел грозным и решительным, как целый десантно-штурмовой батальон...

***

Наконец, она его высмотрела - в компании с другими спортсменами. Ей хотелось верить, что он видел её триумфальное выступление, хоть чуточку, но восхищался, вспоминал их вечера и ночи - то тихие, с нежными касаниями, то шумные и пылкие.

Понаблюдать за любимым подольше, встретиться глазами, обратить на себя внимание не удалось, потому что подкатила дорогая иномарка, на которой Пашка привёз свою чиновную мамашу. Придурок решил, что Инка томится тут в ожидании, изнемогает и тоскует именно по нему. Он вальяжно вывалился из-за руля, полез с объятиями и вопросами:

-          Соскучилась? Долго меня не было? Как "Ванюша"?

Инка глянула на потенциальную свекровь и смутилась. Инка не могла разобраться - будет ли правильно, если Матвей заметит её в таком высшем обществе? Или она этого боится? Может, он приревнует, повинится и попросит дать ему ещё один шанс, а может, оскорбится и вообще вычеркнет Инку из числа знакомых...

Появление здесь Татьяны Борисовны Корякиной носило протокольный характер, но она не стала наряжаться в строгий костюм - всё же праздник. На ней были льняные брючки семь восьмых, блузка, нежно-розового цвета пиджак, лёгкие туфельки без каблуков и белое золото от Сваровски. С короткой стрижкой под мальчика она со спины выглядела женщиной около тридцати. И спереди - ненамного старше. Потому как тщательно следила за фигурой, кожей, имиджем. Всё, что она сегодня надела, купила полтора месяца назад, слетав на майские праздники в испанский городок Ситжес. Там же она открыла и пляжный сезон...

Пашка представил ей Инну.

-          Вот, - сказал он торжественно, - наконец, вы познакомились.

-          Я рада, - улыбнулась Татьяна Борисовна и протянула руку.

-          Спасибо, - растерялась Инка, - очень приятно.

-          Ну, ещё поболтаем, - игриво подмигнула Корякина и поспешила на сцену, поскольку конферансье уже объявил о том, что власти всегда с народом - и в труде, и на отдыхе.

-          Почему, наконец-то? - спросила Инка. - Как будто мы с тобой вместе давным-давно...

-          Потому что я про тебя рассказывал раньше.

-          Чего? Она знает про меня с Нового года? Когда я танцевала снежинку?

-          Да ты не бойся, - усмехнулся Пашка. - У меня маманя в полном адеквате. Вы ещё станете подругами.

Эта встреча и этот разговор отвлекли Инку от Матвеева, и она упустила момент, когда каратисты разобрали сумки с рюкзаками и потянулись в раздевалку. Вовка на ходу разговаривал с пацанами и в сторону Корякинской семейки даже не скосился. Зато Пашка узнал соперника и побледнел. Инка зацепила его пальцем за поясной ремень и потащила к зрительским рядам:

-          Пошли - послушаем твою маму!

На самом деле Инка хотела занять позицию повыгоднее и понаблюдать за любимым, который вот-вот выйдет на сцену, чтобы руководить показательными выступлениями в стиле Кёкусинкай - разбивать доски, крошить кирпичи, вызывать у парней явную зависть, а у девушек - тайные желания. По дороге Инка прихватила и Анжелу с Вадиком, те стояли сбоку и обрадовались возможности посидеть на местах для очень важных персон.

Татьяна Борисовна отличалась умением произносить эмоциональные речи - короткие или пространные, о чём угодно. С предварительной подготовкой или экспромтом, с пол оборота. Что называется "разбуди среди ночи", и пожалуйста - будут вам точные цитаты из посланий Президента Федеральному собранию или шуточки из его интервью, будут правильные акценты, будут пафос и доверительная интонация. Только сориентируйте относительно целевой аудитории - кто там, внизу, развесил уши.

За этот прямо-таки алхимический талант её и держали в городской администрации, поскольку сам мэр являлся человеком косноязычным, часто зависал, подыскивая слова, и шепелявил. Поговаривали, что он регулярно берёт уроки у логопеда и театрального преподавателя, но вчерашнему бандиту и позавчерашнему гопнику такие уроки - что мёртвому припарки. После многократных повторений да с бумажкой - ещё ничего, но если какая тварь выскочит с неудобным вопросом - сливай воду! Впрочем, это не мешало ему хозяйничать, ведь он сумел откупиться от следователей по заведённым делам, отмахнуться от подозрений и "отмыться от клеветнической компании, развёрнутой против него в оппозиционной прессе". Он замаскировался и усилиями свиты выглядел теперь как вполне себе респектабельный чиновник, делегированный на пост из предпринимательской среды.

Короче, восседая в кресле начальника департамента соцобеспечения, занимая "расстрельную", казалось бы, должность, госпожа Корякина умудрялась не только изображать бурную деятельность на собственном направлении, но попутно улучшала репутацию всей власти. Бабушкам и дамочкам за сорок очень нравилась её наигранная душевность. Вроде бы, она была одной из них, но при этом - маяком в ночи, простой женщиной, которая всего добилась сама. И ей охотно прощали дорогие наряды, роскошные иномарки, богатый особняк с башенками, слухи о молодых любовниках...

Сегодняшнее утро задалось для неё от пробуждения, от кофе, который муж подал в постель, и Татьяна Борисовна пребывала в отличном настроении. Спустя час её порадовал и сын Павлик. Обнадёжил. По дороге в парк он поклялся, что скоро женится и тогда уже точно возьмётся за ум. А значит, восстановится и в академии, из которой его год, как турнули, - за неуспеваемость, злостные прогулы и тому подобное.

***

Огласив текст поздравления от имени мэра, "который чуть позже - в ходе праздничных мероприятий - ещё непременно выступит перед своим народом", госпожа Корякина пустилась в помпезные рассуждения о бережном отношении к местным традициям, к ветеранам и к молодёжи. То есть толкнула очередную пламенную речь. А в финале принялась скандировать "Мы любим наш город!". Сначала этот лозунг подхватили конферансье и все ангажированные для концерта коллективы, а потом расшевелилась и публика.

-          Ещё бы она не любила этот город, - проворчала Анжелка. - С её-то зарплатой и прочими делами. Ты знаешь, что она все заказы на ремонт больниц, школ и детских садов передаёт мужу? Поэтому он стал крутым бизнесменом. Ой!

-          Что? - откликнулась Инка.

-          Наверное, я тут лишнего болтаю. Они же твои будущие свекровь и свёкор.

-          Хватит уже, голова болит!

-          Ничего, сейчас выйдут каратисты, и всё пройдёт. Лучшее средство от головной боли - удар в тыкву! Только не поведись опять - как дурочка из переулочка. Держи бренд, ты же русская красавица с толстыми косами! Не позволяй вытирать об себя ноги!

Этот разговор стал возможным, потому что Пашка оставил Инну с Анжелой, а сам отошёл и принялся названивать по телефону. Он конкретно разозлился, что его не предупредили о приезде Матвеева. Пару раз, пока никто не слышал, он произнёс реально угрожающим тоном - будто настоящий:

-         Уволю на хрен!

Люди, отвечавшие за организацию народных гуляний, воспринимали младшего Корякина как побочный эффект, который нужно учитывать, но относиться к нему всерьёз не обязательно. Поэтому, нисколько не напрягаясь, Пашке объяснили, что до последней минуты сохранялась неопределённость по поводу участия каратистов. Но вот оказалось, что чемпион прибыл со своей командой и готов выступать без всякого гонорара и райдера - из уважения к землякам или из чистой любви к искусству! То есть без потерь для праздничного бюджета. Оплатили только бензин на дорогу.

-         Короче, братан, у нас не было ни единого шанса отмахнуться. Это же звёзды Кёкусинкай! Сам понимаешь.

Пашка отключил телефон и вернулся к Инне, напряжённый до дрожи. Как раз объявили выход каратистов, и люди одобрительно загудели. К этой секунде - под напором подружки - у Инки созрел дерзкий план. Несмотря на жгучее желание остаться, уронить марку и сойти с ума, она решила продемонстрировать Матвею, что уже не та, какой была по юности, и не станет бегать за ним подобно собачке - лишь помани пальчиком или свистни. Инка приникла к уху Корякина и попросила:

-          Павлик, давай свалим отсюда!

Фишка состояла в том, что свалить отсюда они могли исключительно мимо сцены, и те, в кимоно, которые вышли на неё в эту минуту, сто пудов заметят, как влюблённая парочка покидает центровые места в первом зрительском ряду.

Корякин, явно не ожидавший подобного разворота, вмиг переменился и просиял. Ревность как рукой сняло. Они ушли неспешно, с гордо поднятыми головами. В обнимку. Пашка снова сунул нос в её волосы, шепнул какую-то ничтожную глупость, и на этот раз они рассмеялись вместе. Боковым зрением Инка видела, как бойцы задёргались в стиле Кёкусинкай.

***

Татьяна Борисовна общалась с напористым народом, у которого, как известно, всегда есть вопросы к представителям власти. Так что появление сына и его девушки пришлось кстати. Госпожа Корякина тут же пообещала людям взять их проблемы на контроль и заспешила, ведь - ясен пень! - такую деловую и ответственную чиновную даму даже в праздники не оставляют заботы.

-          Ну, что, Паша, едем?

Она взглянула на него, потом - на Инку, и та растерялась:

-          Мне ещё надо девчонкам помочь - костюмы загрузить.

-          А ты чего такая бледная? - поинтересовалась будущая свекровь.

Пашка не утерпел, отвел мамку на пару шагов в сторону, и оттуда донеслось:

-          Просто не выспалась, говорит, что я её замучил.

Внутри у Инки закипело. Вот урод, подумала она, какой же дебил! Ей стоило усилий, чтобы промолчать и скрыть свою злость.

-          Инна, ты не против, если Паша сначала отвезёт меня?

-          Мам, а ты не против, если Инна поедет с нами?

-          Конечно, не против.

-          Ничего, - натянуто улыбнулась Инка, - я подожду.

-          Да пусть они без тебя грузят костюмы! - заявил Пашка.

-          Так не правильно, - тихим голосом возразила Инка.

-          Всё верно, - подхватила Татьяна Борисовна. - От коллектива отрываться нельзя.

Она шагнула к будущей невестке, обняла и гарантировала:

-          Не переживай, я не стану его долго задерживать. Слетает мухой - туда и сразу обратно. Даже чаю не дам выпить.

-          Ладно, - только и смогла ответить Инка.

Пашка поцеловал её, погладил ниже поясницы, потом сел за руль, посигналил, чтобы толпа освободила проезд, и тронулся.

Спустя минуту подошла Анжелка. От сцены ещё вовсю неслись боевые возгласы, восторженные выкрики и аплодисменты. Иномарка Корякиных выбиралась из парка очень медленно - повсюду резвились детки, весёлые горожане заполнили аллеи и дороги, они жевали, дымили, цедили пиво, общались. Расступались неохотно. Глядя вслед машине, Анжела съязвила:

-          Прямо идеальная свекровь, куда деваться! Даже обняла. Хорошо, что у вас с Пашкой есть квартира и не придётся жить с ней под одной крышей. Начнёт учить светским манерам, запаришься. У моего Вадика родители попроще, и то постоянные намёки - как бы между прочим, но от этого не легче.

И, протянув Инке свой телефон, добавила:

-          Я тут сняла видео. Немного. Как твой бывший об доски кулаки чешет. Хочешь глянуть? Настоящий Кукишсинкай.

-          Хочу спать.

В эту секунду Инка уже жалела о своём демарше перед выступлением Матвея. Она решила непременно попасться ему на глаза и направилась к раздевалке, но помешала Галина.

-          Девочки, все сюда, с нами желают познакомиться бизнесмены. Предлагают подготовить программу для корпоративов на базе отдыха.

Бизнесменами оказалась пара мутных типов, один из которых южного происхождения. Прискакали и коровы из "Бриза". Полные энтузиазма. Галина скоро поняла, что к чему, прохладно улыбнулась, извинилась и отправила подопечных собирать вещи - якобы, их ждут на другой площадке и надо поторопиться. Стало очевидным, что предложение о сотрудничестве она спустит на тормозах, - всё же у них народный коллектив, а не стриптиз-шоу.

Микроавтобус с каратистами уже отчалил. Инка попросила у Вадика сигаретку, опустилась на корточки в тени под деревом и закурила. Многоголосье, звучащее в парке, смех и музыка слились в сплошной гул. Она пыталась разгрести сумбур в голове и сообразить, стоит ли дожидаться Пашку или лучше отправиться домой? Перед глазами снова поплыл туман. И тут её мобильный телефон зазвонил.

***

Для сопротивления - то есть для уклончивых и неоднозначных слов, для капризов и жеманных жестов, для претензий и строгой позы - не осталось сил. Вообще никаких. Едва Вовка предложил встретиться, она согласилась.

-          Здорово танцевала, - говорил он в трубку. - Просто отлично.

-          А ты здорово бил.

-          Ты же не видела.

-          Анжелка записала - на телефон.

Короче, сработала примитивная схема: у моей бывшей появился новый, тогда я верну её себе - хотя бы ненадолго, чтобы подтвердить права, проверить силу мужского обаяния и всем всё доказать. Если честно, то в глубине души Инку вполне устраивал такой разворот. И плевать, что унизительно, и всё равно, что будет потом...

Она поспешно простилась с Анжелкой, но та её догнала и попыталась образумить:

-          Ты, блин, точно дура! Он же завтра отвалит из города, с чем останешься?

-          По барабану.

-          Ну, ты давай это - хотя бы по-тихому, тайком, чтоб никто не заметил! А я скажу Пашке, что поехала отсыпаться.

-          Скажи, но мне по барабану.

-          Неужели с ним так хорошо? - не отставала Анжелка. - Или это с Пашкой так плохо?

-          А ты никогда не слышала про любовь? Ты не в курсе, что такое бывает? Правда, везёт не всем.

Инка ускорила шаг и направилась к парковым воротам, но Анжелка снова её окликнула - с обидой в голосе:

-          Слышь, подружка, ты бы хоть поинтересовалась, что у меня за проблема? Почему я с утра так волновалась?

-          Опять? - удивилась Инка. - Вы, блин, точно кролики!

-          Нет, на этот раз показалось. Пронесло. Тьфу, тьфу! Вадик сам испугался.

-          Хочешь дам денег - на контрацепцию?

-          Да пошла ты!

Инка перебежала через улочку и юркнула в подворотню. Они с Вовкой договорились встретиться в уютном дворике за библиотекой. Это было их местечко. Точнее сказать, одно из их местечек. Год назад, в мае, они часто назначали здесь свидания - на скамеечке под белой сиренью. На те свидания Инка смывалась с последнего урока. А ещё они засиживались на городской окраине, у реки, под стенами старой церквушки, которую с этой зимы взялись восстанавливать какие-то суровые бородатые дядьки. И на берёзовой аллее у Дворца спорта, куда Матвеев заруливал по окончании тренировок, утомлённый и с мокрыми волосами. Инка специально покупала ему сок или детское фруктовое пюре - чтобы пополнил силы. Он любил это пюре...

***

Большую часть времени в летние месяцы Вовкины родители проводили на даче, был у них домик в близкой деревеньке. Вовкина старшая сестра давно жила отдельно - с мужем и ребёнком. Так что в эти дни их квартира пустовала.

Инна пошла принять душ, пустила воду, выбрала гель - из того, что обнаружила на скудных полочках, тщательно намылилась. Она смотрела на свои дрожащие пальцы и повторяла тихим голосом:

-         Просто не выспалась. Я не выспалась. Всегда немного волнуюсь перед концертами. Не знаю, почему. Глупо, да?

Вроде как репетировала - на тот случай, если Матвей тоже заметит её дрожь. Но потом решила, что отпираться ни к чему:

-         Признаюсь, что соскучилась. Очень соскучилась.

Она слышала, как Вовке позвонили. Он заглянул в ванную комнату и предупредил, что ненадолго спустится во двор - приехали пацаны, надо переговорить.

Через пять минут она накинула на голое тело Вовкин махровый халат, на цыпочках босиком вышла в комнату и встала у окна, пытаясь высмотреть, где там Матвей. Но не заметила никого, кроме бабушек. Потом Инка изучала снимки в серванте и думала, что хорошо бы украсть детскую фотку любимого. С этой шаловливой мыслью она прилегла на диван и тут же заснула.

***

Открыла глаза, потому что во дворе загорланили песню. Вовка сидел на полу перед ноутбуком у открытой балконной двери, скрестив по-турецки ноги. И в наушниках. Инка встрепенулась и глянула на часы. Матвеев отвлёкся от монитора, улыбнулся, ударил по клавише.

-          Вот я дура! - вырвалось у Инки.

-          Почему?

-          Целых полгода ждала этого свидания, а сама уснула.

-          Походу, не выспалась.

И она едва не призналась, что да - мешал один дебильный урод, но спохватилась - кто знает, как Вовка отнесётся к её откровенности? А он по-прежнему не настаивал на честных ответах и вообще вёл себя деликатно - если есть желание, разоблачайся, если нет, пожалуйста - каждый имеет право хранить секреты. Инка смутилась, и он помог, ободрил:

-          Ночью наверстаем. Или у тебя другие планы?

-          Какие планы? - испугалась она.

-          Не знаю. Сама скажи.

Про Пашку она даже думать не хотела, помолчала и тихо повторила:

-          Какие там планы. А ты не можешь прямо сейчас подойти ко мне?

-          Фигня вопрос, - откликнулся Матвей, тут же захлопнул ноутбук, двинул его в сторону, избавился от наушников...

***

Свой телефон она отключила ещё в полдень - сразу после того, как договорилась о свидании с Матвеевым. Отключилась, чтобы стать недоступной для Корякина. Наверное, было бы разумнее позвонить ему и соврать про неимоверную усталость и желание завалиться в кровать - мол, Паша, милый, давай увидимся позже, лучше завтра, а то у меня дома проблемы, а какие, не спрашивай, неудобно отвечать. Так бы она сохранила пространство для маневра, шанс на то, чтобы выкрутиться, усидеть на двух стульях. Но Инка решила иначе - а ну их всех, пусть жизнь пропадает пропадом, не стоит оглядываться и бояться, пусть взрываются, сгорают и рушатся мосты, что соединили её с самым выгодным женихом текущего сезона.

С той минуты, как отключилась, прошло пять часов. Пять часов на сладкий сон и всё такое. Пора было узнать, что происходит в мире. Ведь они с Матвеевым решили выйти в город - на прогулку. Едва телефон ожил, тут же посыпались сообщения о том, что ей звонило несколько абонентов - Анжелка, Пашка, мама, Галина.

Первым делом Инка связалась с матерью. Судя по голосу, та уже вовсю праздновала - вкупе с сожителем и прочими весёлыми людьми. Мать пыталась сообщить нечто важное, но никак не могла собраться с мыслями. Инка устала слушать её пьяные заикания и нажала "отбой". Было ужасно стыдно. Когда уже она свалит отсюда подальше, чтобы избавиться от этого позора, чтобы на вопросы о родителях, спокойно отвечать - к сожалению, папа умер молодым, а мама - в порядке, работает в торговле. И при этом никто не будет знать, что в реальности отец её допился до цирроза, а мамаша - продавщица в вино-водочном отделе и тоже не понаслышке знает толк в своём товаре. "Да пошли они!" - подумала Инка и снова скрылась в зоне недосягаемости.

С поцелуями и затаёнными ласками они пересекли рощу, что отделяла Вовкин район от центра. Их провожали взглядами. Девушки завидовали Инке, парни - Матвею. Пацаны с восторгом кричали - Кёкусинкай! И мутузили друг дружку ногами.

Там и сям вокруг углей, гаснущих в костерках, возле раскоряченных ржавых мангалов колобродили захмелевшие компашки. Разговаривали матом. Пахло шашлыком. Густо несло табачным дымом. Пестрели кучи мусора. Город конкретно надулся пивом, водкой, коктейлями и теперь отливал их по кустам и под деревьями. Никто не хотел тратиться на биотуалеты - никаких денег не напасёшься. К тому же редкие синие кабинки весь день проторчали на солнцепёке и нагрелись, а кому охота замыкаться в аммиачной духоте с риском насквозь провонять.

Заиграл телефон у Вовки. Он ответил "Да" и посмотрел на Инку:

-          Что у тебя с мобилой? Никто не может дозвониться.

И протянул свою трубку. Инка испугалась, что это Пашка, что он устроит истерику и как-нибудь испортит её свидание с Матвеем. Но с того конца прорвалась Анжела. Правда - с новостями о Корякине.

Новости были потрясающими, просто жуть. Пашка, не найдя Инку, полез с расспросами к Анжеле, и та соврала, как обещала, - мол, отсыпается, бедняжка, ты же сам её замучил, посиди с нами в кафе. Остальные девчонки ему ничего не сказали. Посидеть в кафе он не согласился и помчался к Инне домой - если не разбудить, то хотя бы удостовериться, что невеста нежится в своей кроватке. И наткнулся на компанию матери, которая о дочери - ни сном ни духом. А потом Корякин догадался, что всё дело в Матвее. Тогда он купил бутылку виски и начал глушить тоску. Гонял по городу и окрестностям, пил без отрыва от руля, не сбрасывая газ.

Колдобистые провинциальные дороги мало походят на взлётные полосы, но улететь с них можно запросто. И Пашка улетел. Его навороченная тачка врезалась в толстые деревья, кувыркнулась дважды или трижды, нырнула в кусты.

Инка побледнела, задрожала. Анжелка - сволочь такая! - не спешила её успокаивать, долго-долго нагнетала, драматизировала. Но в итоге сообщила, что обошлось без жертв и пострадавших. Если не считать самого Пашу с его разбитым лицом и порезами. Конечно, на место происшествия тут же принеслась всполошенная Татьяна Борисовна. И прикатил отец бизнесмен. И полиция повела себя так, чтобы скорее спустить дело на тормозах. Смятую иномарку загрузили на эвакуатор и отправили в лучший местный автосервис, пьяного и окровавленного Пашку срочно доставили в травмпункт - к самому маститому доктору. Осмотрели, ощупали, заштопали.

-          Зато будет похож на мужика, - заметила Анжелка.

В общем, кипиш случился большой и ещё ничего не закончилось. Когда Татьяна Борисовна вникла, что к чему и кто виной, она осерчала по-взрослому, дала команду, и ей тут же отыскали Галину. Не подбирая выражений - впрочем, без мата и грубостей - начальница городского департамента соцобеспечения объявила, что отныне и вовеки ансамбль народного танца не получит из бюджета ни копейки - если прямо сегодня, сию же минуту они не выгонят из коллектива Инку! Без права на реабилитацию. Слова были несколько иными, но типа того.

Наказали бы и Вовку, всенепременно, с удовольствием, чтобы впредь не покушался на девушек драгоценного отпрыска, однако Владимир Матвеев числился звездой областного, а то и федерального масштаба, сам губернатор неоднократно жал ему руку и тщательно выговаривал - Кёкусинкай.

На этом Анжелка выдохлась. Инна вернула трубку Вовке. Он посмотрел без хищного прищура, обнял, поцеловал, и сразу стало полегче.

-          Ну, что, - спросил любимый, - двинем в центр или заляжем на дно?

-          Ты всё знаешь? - удивилась Инка.

-          Мы ведь живём в деревне.

Ей хотелось сказать - вот видишь, из-за тебя, ради тебя я готова на всё, и никакие подарки судьбы, которые мне сулили Корякины, не смогли перевесить пары часов с тобой. Она хотела ему так сказать, но побоялась. А если он снова ответит, что не может обещать ничего определённого? Пусть лучше всё остаётся, как есть. Лучше она будет молчать. Он ведь умный, вдруг сам поймёт, сам оценит. Инка просто прижалась щекой к его плечу, обхватила крепкую руку и произнесла почти бодрым голосом:

-          От кого нам прятаться? Двинем в центр!

Пашкина авария стала в этот день не единственным происшествием. Несколько парней из строительного колледжа упились, решили, что они герои десантники и принялись сигать с моста в реку. Когда к соревнованиям подключилась полиция, было уже поздно - прыгунам требовалась скорая медицинская помощь, один из них повредил позвоночник. Пожалуй, и захлебнулся бы, но своевременно вытянули на берег...

***

К вечеру Пашка Корякин немного очухался. Если бы только не боль. Если бы только не эта мучительная боль, из-за которой всю вторую половину дня он не мог ни пить, ни есть, ни дышать полной грудью, потому что к горлу подкатывала тошнота. И дело было не в ссадинах, гематомах и восьми швах, которыми хирург заштопал его раны на лице и макушке. У Пашки дико болела душа - от стыда. Такую боль не уймут личные дантисты или терапевты. Он понимал, что опозорился, что в эту ночь и в ближайшие недели город будет поминать его не иначе, как законченного дебила и конкретного урода. Собственно, так о нём всегда и думали. Хотя случались перерывы. Иногда людям казалось, будто он выправился - после поступления в Московскую академию, после покупки нового джипа и участия в семейном бизнесе, после появления в обществе с хорошей девушкой...

Но сегодня он сорвался. В похожих ситуациях родители отправляли его подальше. В Юго-восточную Азию или в Европу, к морю или в горы - в зависимости от сезона. Но разве полетишь в приличное место с опухшей фиолетовой рожей? Куда вообще можно деться с такой рожей? Где укрыться бедному мажору?

Оставить Пашку одного в его просторной квартире Татьяна Борисовна не рискнула. И далеко от себя тоже побоялась отпустить - как бы не натворил больших глупостей.

-          Всё же у парня несчастная love story, - сказала она мужу.

Пашкин отец поморщился, подвигал челюстями и промолчал. Ему это очень не нравилось. В свои двадцать лет он отслужил в армии и уже начал впахивать, потому что не мог рассчитывать ни на чьи подарки и подачки. Но подобные аргументы в спорах с женой не работали - проверено неоднократно. Она сразу раздражалась, махала руками и всем затыкала рты. Ничтожество сына ей было удобнее прикрывать каким-нибудь фиговым листком, придумкой типа "love story.. Или трудным возрастом. Или запредельными учебными нагрузками. Или тем, что современной молодёжи гораздо сложнее, она, мол, такая ранимая.

Короче, самым оптимальным вариантом оказалась бабушка. Пашка её любил. И она крепко любила Пашку. С его младенческих годков у них сохранялись доверительные отношения. Так что после травмпункта отец усадил сына в свою машину и привёз на городскую окраину по ту сторону реки. В этом домишке бабушка прожила всю жизнь и ни за какие коврижки не соглашалась перебраться в новые хоромы.

Домик стоял на взгорке, и если в хорошую погоду сесть на скамеечку у палисадника, то с неё открывался прямо-таки парадный вид на главные достопримечательности - "на центральную площадь с пассажем и на парк культуры с отдыхом", как говорила бабушка. Именно там всегда разворачивались праздничные мероприятия.

Отоспавшись, попрыскав на лицо холодной водой, Пашка маленькими глотками и с передышками утолил жажду берёзовым квасом, выплюнул в раковину заблудившуюся изюминку, прислушался к тому, как тревожно ноет в груди, и вышел на крыльцо, аккуратно ощупывая выстриженную макушку. Через пару деньков придётся ехать к персональному мастеру в парикмахерскую. И следующий месяц ходить лысым.

Бабушку он нашёл за калиткой на скамейке. Прислонившись спиной к стене и вытянув ноги, она смотрела в окуляры мощного бинокля, который Пашка подарил ей на семидесятилетие. Специально привёз из Швейцарии. Уже опустились сумерки.

-          Это чего там такое? - спросила старушка. - Что за огоньки? Свечки что ли?

Пашка взял у неё бинокль и направил его на городской парк.

-          Нет, бабуля, это рожки.

-          Какие рожки?

-          Ну, такие - девушки покупают, рога на ободке, на голову надеваются, горят. На батарейках.

-          Понятно. Опять китайские?

-          Китайские.

Бабушка снова припала к окулярам и произнесла с укоризной, но без злости:

-          Точно - рога. Это ж надо - сколько чертовок у нас тута развелось. Устроили хали-гали на Петров пост.

-          Да ладно тебе, бабуля, - красиво же.

Она убрала от глаз бинокль, ласково притянула внука к себе, прицелилась в поисках здорового местечка и чмокнула его за ухом:

-          Дурак ты. И отец твой был дурак. Говорила ему, гляди, на ком женишься...

Пашка удивился - таким откровением бабушка делилась с ним впервые:

-          А чего? Мамка же крутая...

-          Вот я и говорю - дураки.

Он поразмыслил и криво усмехнулся - усмехнуться как-нибудь прямее не позволяли отёкшие раны:

-          Дураки и дурочки?

-          И дурочки, - подтвердила она.

Тут Пашка вспомнил волшебную по его ощущениям ночку, проведённую с примой танцевального ансамбля, и тяжко вздохнул:

-          Да уж.

А Инка про него вовсе не думала, будто вся та нелепица, что их связала, приключилась в незапамятные времена.

***

Официального салюта, как в областной столице, здесь никогда не устраивали, но обязательно находились энтузиасты с петардами и фейерверком. Вот и сейчас в районе моста в сумеречный воздух полетели разнокалиберные и разноцветные звёзды. Звёзды достигали положенных им высот и лопались искрами. Искры трещали, берег отзывался выкриками и свистом, волновались рогатые.

-          Ну, наконец-то, - сказала бабушка, - дождались. В прошлом году запускали пораньше.

Длилось это буйство недолго. Краски угасли под напором темноты. Музыка заглохла. Народ растворился. Ему предстояло выспаться перед началом новой трудовой недели. Торговцы пивом, водкой и шашлыком в кетчупе подсчитывали барыши. На уютный бабушкин взгорок принесло запах едкого дыма. Праздник завершился.

Но минует двенадцать месяцев, и всё повторится. Другие девчонки станцуют на эстраде в парке, другие пацаны покажут своё бойцовское искусство. И они тоже будут мечтать о скорейшем отъезде из этой дыры - вслед за теми, кто уже потерялся в больших городах и надолго позабыл заветные места детства и юности - дорогу к школе, беседки, аллейки, потайные закоулки, старые мшистые камни, речку, деревья, на которых строили штабы...

И снова перед ними выступит Татьяна Борисовна Корякина. Или другая Татьяна Борисовна. И речь её будет как всегда складной и душевной. И никто не задастся вопросом, а что, собственно, такое мы тут празднуем? И почему так торопимся покинуть наш город, хотя рисуем на асфальте сердечки и скандируем про любовь?

Инка с Анжелкой поступят в училище культуры в соседней области и Галина пристроит их в профессиональный танцевальный коллектив - с условием, что они никому ничего не расскажут - во избежание мести со стороны департамента соцобеспечения.

Вовку возьмут в ЦСКА, он выиграет первенство России и серебро на Европе. Один из ключевых боёв Инка посмотрит на спортивном канале. Посмотрит и вдоволь наплачется, потому что Матвей снова пропадёт, вяло оправдываясь жёстким графиком и кучей неотложных дел. А на его страничках замелькает и поселится коротко стриженая блондинка с полными губами и уверенностью во взгляде. Инка тщательно изучит её интернет-досье. Блондинка окажется пловчихой и сноубордисткой, студенткой МГУ, коренной москвичкой...

Пашка восстановится на третьем курсе в Академии государственной службы. Правду о своих шрамах он будет скрывать и по-мужски сурово щуриться - да так, мол, лучше не спрашивайте...

И многие закрепятся вдалеке от родных берегов. Некоторым придётся вернуться. Ощущая себя неудачниками.

Однако это - потом. А пока ночь после праздничного дня ещё только началась. Улицы и дворы, в общем-то, затихли, но нет-нет чей-то пьяный голос кому-то что-то громко доказывал. И кто-то его грубо затыкал. Лаял пёс. Нудно визжала автомобильная сигнализация.

Вот бы пошёл дождь. Лучше ливень. Как в позапрошлом году. Почти тропический. Видимо, долго копился - там, наверху. Вот бы пошёл. Да ещё с порывистым ветром и раскатистым громом от края до края. Чтобы город вздрогнул и очнулся. Чтобы освежить после жары дороги, дома и деревья. Чтобы смыть аммиачные потёки, плевки, блевотину, окурки, семечковую шелуху, фантики, ошмётки, огрызки, затоптанные флажки, рваные шарики, разодранные чувства и тревожные мысли, лишние слова и суетливые движения...

Инка лежала головой на Вовкиной груди, прижималась к нему всем телом, укрывала своими густыми и длинными соломенными волосами. Он нежно гладил ей спину, смотрел в потолок, о чём-то думал. С ним было так хорошо молчать. Спать не хотелось.

*****

Copyright (c) "Русский переплет"