Рассказы
5 июля 2011

Состояния

ИМЕНИНЫ

Она проснулась очень рано от сильной головной боли. Маленький будильник на телевизоре показывал половину седьмого.

Она поняла, что заснуть больше не сможет, и включила телевизор. Муж во сне возмущенно засопел.

По телевизору показывали новости. Первые в этот день. Самые свежие. Где-то в Подмосковье упал самолет. Он летел в Лондон, но не долетел - не сработало управление. В декабре всегда разбивается много самолетов, как будто в Небесной Канцелярии довыполняют план. Или перевыполняют - в надежде на премиальные. Пятьдесят семь человек погибли. Трое чудом остались в живых - надо же! Их доставили в одну из Московских больниц. Лица счастливчиков на фоне белых подушек в окружении медперсонала и капельниц...

Она вскочила с постели и бросилась к телефону:

- Ближайший. На Москву. Только в девять вечера? Спасибо. - На другом конце провода равнодушно повесили трубку.

В сумку стремительно полетели мыльница, расческа и зубная щетка. Короткая записка мужу: "Не хотела будить. Уехала в Москву на неопределенный срок."

Дверь тяжело захлопнулась.

На кровати жалобно постанывала не выключенная телефонная трубка. Муж, не просыпаясь, нащупал ее возле себя и выключил. Тишина не наступила. Муж открыл глаза и незлобно выругался : по телевизору показывали новости. Уже не свежие...

Мелкий снег расплющивался под "дворниками". За десять часов можно прожить всю жизнь. Еще раз. Выбросив из нее все лишние мгновения и годы.

Мимо промчался гладенький "Гольф". Водитель успел Ей подмигнуть. Она долго держала сотку, сидя у "Гольфа" на хвосте, потом зачем-то стала обгонять. Машина легко разрезала свинцовую гладь неба.

Она хотела Ему сегодня позвонить. Поздравить с Днем Ангела. "13 декабря... и 13 декабря - ключевые даты. Последняя будет - 13 декабря 2003 года, но ты вряд ли об этом узнаешь..." Она узнала. Случайно. Поэтому впереди - маленькие снежинки, плачущие на стекле, а позади - гладенький "Гольф".

Она нагло въехала в ворота больницы на хвосте у "Скорой помощи" и отыскала по указателю нужное отделение.

- Сейчас не приемное время, - растягивая гласные, протянула медсестра на входе.

- Мне нужно. Очень. Позовите начальство. - Она не просила, не требовала, но медсестра покорно пошла искать дежурного врача.

Телегин недовольно вышел в коридор - его оторвали от кроссворда. На дежурстве он всегда разгадывал кроссворды и слыл ассом в своем деле.

Возле двери он увидел Ее. Тугие черные джинсы, красный гольф в обтяжку, в кармане пиджака видна цепочка от пейджера, на поясе - мобильный телефон, а на пальце - колечко с ключом от машины. "Штучка", - равнодушно подумал Телегин.

- Дежурный врач Телегин, - он невольно по-мужски протянул руку.

"Штучка" крепко пожала протянутую руку и посмотрела Телегину в глаза. Несоответствие формы и содержания. В свободное время Она, наверное, разгадывает кроссворды. Если у нее есть свободное время.

- Я могу его видеть?

- Кого?

- Катышева Андрея Николаевича.

Телегин вспомнил - это парень из разбившегося самолета.

- Вы - жена?

- Нет.

Телегин помолчал, потом зачем-то заметил:

- Мы никому не сообщали - он просил.

Она настойчиво повторила:

- Я могу его видеть?

- Да, но...

- В каком он состоянии?

- Как вам сказать... - Телегин пожал плечами.

- Правду.

- Сами увидите. Идите за мной.

Он накинул Ей на плечи белый халат и повел по корридору. Каблуки тикали по мокрой плитке.

Телегин открыл дверь и услужливо пропустил Ее вперед, потом вышел в корридор, чтобы не мешать.

Катышев лежал один в палате. Белое лицо на белой подушке. Она подошла к нему и тихо сказала:

- Это я.

Его веки дрогнули, но не поднялись:

- Ты... - протянул он без всякого удивления. - Подойди ближе и дай руку. - Она выполнила его указание. Его рука была горячей и влажной. - Я не могу тебя видеть: во время удара линзы повредили глаза.

- Больно? - спросила она. Он не ответил. - Я поздравляю тебя с Днем Ангела.

- Спасибо, - одними губами усмехнулся он.

Тишина резала глаза и слух.

- Тебе, наверное, нельзя много говорить, - наконец, выдавила Она. - Я приду завтра. - Его веки опять дрогнули. Он, нехотя, выпустил ее руку.

Телегин стоял возле окна. Она не подошла к нему, а сразу направилась по корридору к выходу. Ни "спасибо", ни "до свидания".

- Подождите, - бросил он ей в спину. Она обернулась. - Вы, наверное, голодны. Давайте вместе поужинаем. Меня должны были сменить еще десять минут назад. - Она пожала плечами и остановилась. Ей не хотелось быть одной в чужом городе, и этот молодой врач ничем не хуже других...

Они вышли на улицу.

- Операцию сейчас делать нельзя. Он очень слаб - много повреждений в результате удара, - доверительно рассказывал Телегин. - Слава Богу, что жив. Другие... - он печально махнул рукой. - Счастливчик ваш Катышев.

Она кивнула.

- Куда мы идем?

- Здесь через дорогу маленькое кафе.

За ужином молчали. Она сосредоточенно смотрела в стол, а Телегин - на Нее.

Возле машины Она попросила :

- Покажите мне Город. Я сто лет не была в Москве. Все собиралась, собиралась... И вот... Собралась. За пять минут.

Москва была припорошена снегом - то ли в свадебном платье, то ли в саване.

Возле Большого толпились люди. Из ресторанов звала музыка. На Спасской башне стрелка часов медленно ползла по циферблату.

Она наклонилась к замерзшей реке, посмотрела на тусклое отражение желтых фонарей и вдруг резко повернулась к Телегину:

- Звоните в больницу, - протянула ему телефон.

- Зачем?

- Звоните в больницу, я прошу вас.

Он покорно набрал номер отделения и услышал протяжный даже в волнении голос Даши:

- Анатолий Борисович, как хорошо. Я уже домой вам звонила - два раза... Там одному из больных с самолета - хуже. Катышев его фамилия. Петр Семенович говорит: без вас - никак. Куда машину прислать?

- Не надо. Я сейчас буду.

Уже в машине Она спросила:

- Вы возьмете меня с собой?

- Куда?

- К нему.

- Да, - почему-то сразу ответил Телегин.

Они стремительно побежали по корридору. Вдвоем.

Катышев лежал неподвижно. Скрипнула дверь.

- Это ты... - то ли вопросительно, то ли отрицательно прошептал он.

- Я.

- Я знал, что ты придешь.

- Конечно. И больше никуда не уйду.

- Мне не нужно было лететь...

- Рожденный ползать - летать не может, - слегка уколола Она горьковским афоризмом.

- Я не умру, доктор, - пообещал Катышев Телегину. - Теперь уже точно не умру.

Телегин в который раз за вечер махнул рукой и плотно закрыл за собой дверь палаты. Проходя мимо Даши, он устало спросил :

- Состояние. Шесть букв. - Даша мгновение подумала и крикнула ему вслед: - Любовь.

В декабре всегда разбивается много самолетов. В Небесной Канцелярии довыполняют план. Или перевыполняют - в надежде на премиальные. В этом году премию не дали.

БОКАЛ ВИНА

Оно может быть терпким и горьким, и сладким, и кислым, можно смеяться, выпив его, а можно и плакать - как кому нравиться. Когда по жилам потечет обновленная его цветом и вкусом теплая кровь, невольно вспомнишь, что на столе стоит еще недопитая бутылка.

ДРАКОН

Его почему-то все не любили. Не любили, потому что боялись. Боялись, потому что он был большим и сильным и еще потому, что огонь, который от него исходил, был слишком ярок и слишком горяч.

У него было восемь глаз и столько же лап - он видел все вокруг и прочно стоял на земле. Это вызывало опасение и неприязнь.

У него было четыре головы - это лучше, чем одна и даже лучше, чем две, но и этот факт всем казался страшным и непонятным.

У него было четыре сердца, и в каждом из них было много места для любви.

ПОСЛЕДНИЙ ВАГОН

Поезд, наконец, остановился в рассветной дымке, и сонные пассажиры лениво стали выбираться из душного грязного вагона. Проводник, живописно опираясь на перила, докуривал вонючую утреннюю сигарету. Наташа, проходя мимо него, невольно подумала: "Наверное, "Столичные", - отвратительный запах этих отечественных сигарет она запомнила еще со школьной скамьи, когда ее одноклассники украдкой бегали курить за угол школы.

- Счастливого пути, - услышала Наташа за спиной голос проводника.

Она обернулась:

- Спасибо!

Он улыбнулся ей, показав ряд желтых прокуренных плохими сигаретами зубов.

-Вас никто не встречает? - глаза у него были на редкость пронзительные и умные.

- Как видите, - мрачно ответила Наташа, подняв тяжелый зеленый чемодан с земли. И побрела к выходу вокзала.

- Наташа, - знакомый голос был где-то рядом. Отец быстро шел по перрону навстречу ей.

- Привет, - она чмокнула отца в щеку. - Не брился сегодня? Колючий.

- Не успел. Давай чемодан.

-Да ладно... - протянула задумчиво Наташа.

- Давай, давай,- отец донес чемодан до машины и аккуратно поставил его в багажник.

- Как отдохнула? - спросил он, заводя машину.

- Хорошо, - Наташа попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и неискренней.

- Что-то ты невеселая.

- Устала. Последний вагон - очень трясло.

- Может быть, сначала к нам? - задал отец вопрос с надеждой в голосе. - Помоешься, позавтракаешь, отдохнешь с дороги, а потом я тебя отвезу к Валентине Петровне - заберешь Генку.

- Поехали, - покорно согласилась Наташа.

Она очень любила отца, но говорить ей с ним, в общем-то, было не о чем.

Проезжая по знакомым с детства улицам, она думала о том, что скоро ей уже тридцать, а жизнь вроде бы как еще и не началась. Каждый раз ей доставались места в последнем вагоне. А там - всегда грязно, душно и трясет.

Всю жизнь она стремилась быть первой. И когда-то ей удавалось это. Первая ученица в классе, первая студентка на курсе, первой вышла замуж, первой родила ребенка, первой развелась...

А потом первые места закончились - Наташе пришлось наступить на горло собственной песне.

Закончив без единой четверки - блестяще - философский факультет университета, она уже пять лет работала курьером-девочкой на побегушках в каком-то маленьком, когда-то государственном, а ныне частном издательстве, специализирующемся на публикации второсортных детективов и никому не нужных брошюр.

Почему-то и второсортные детективы, и нелепые брошюры с громкими названиями в тусклых обложках немедленно раскупались читающей публикой. Наташу этот факт всегда удивлял, но зарплату платили исправно - и слава богу!

Наташа достала из кармана пудреницу и посмотрела на себя в маленькое круглое зеркальце - чучело да и только: грустные, не отдохнувшие за время отпуска глаза, дрожащие от обиды и постоянного нервного напряжения губы.

Машина резко остановилась возле подъезда девятиэтажного дома. Печально взвизгнули колеса, раздраженно затих двигатель, очевидно, желая продолжить свое движение.

Наташа вышла из машины и быстро поднялась на пятый этаж.

Вкусный завтрак, дымящийся кофе ее с нетерпением и любовью ждали дома.

Позавтракав, она ушла в свою комнату, где все было до боли родным и знакомым: книги, пылящиеся на полках, - их давно никто не трогал, мягкие игрушки - от маленького котенка до большого рыжего медведя, и розовая пантерка, привязанная толстой ниткой в настольной лампе такого же розового цвета. Здесь, в этой комнате, время остановилось, кажется, еще тогда, когда она в выпускном платье вышла из нее и посмотрела на себя в большое прямоугольное зеркало в коридоре. Узнаете? А это я - только уже не школьница, а взрослая.

Наташа открыла шкаф. Посмотрела на свои старые вещи и мимоходом состроила печально-смешную рожицу в зеркало, висевшее на внутренней стороне дверцы шкафа.

Вечером ей позвонил начальник отдела.

- Наташа? - голос Лени был всегда учтив и приветлив - далеко пойдет.

- Это не Наташа,- буркнул восьмилетний Генка в трубку. - Сейчас позову. Мама - тебя, - и тихо добавил: - Кажется с работы.

- Алло. Да, привет. Приехала. Отдохнула. Нет, не выйду.

Минутное замешательство на другом конце провода.

- А в понедельник? - голос Лени был по-прежнему учтив, но с нотками недоумения - обычно Наташа ни в чем никому не отказывала, особенно в такой мелочи, как преждевременный выход после отпуска на работу.

- И в понедельник не выйду, - весело ответила Наташа, накручивая на палец локон,- И вообще больше никогда не выйду, - сказала уверенно и категорично.

- Наташа, ты что - обалдела? - Леня просто не подобрал другого слова.

- И попрошу меня не оскорблять, - в голосе Наташи не было ни обиды, ни раздражения. Леня был ее последним любовником, и надо отдать ему должное - неплохим.

- Наташа, что случилось? - не унимался Леня, собираясь продолжить наступление.

Наташа помолчала, пытаясь подобрать слова для объяснения.

- ЧП! Вагоны перепутали: последний плацкартный поставили на место СВ, и я случайно купила на него билет.

- Слушай, ты несешь ахинею, - приземленное Ленино сознание не терпело метафор.

- Возможно. И тем не менее. - Наташа положила трубку.

Генка, молча, ел бутерброд с баклажанной икрой, исподлобья поглядывая на маму: он давно не видел у нее таких веселых глаз.

Наташа взлохматила волосы на голове сына и вприпрыжку пошла на кухню - ставить на огонь чайник.

КРОХОТНАЯ СКАЗКА

В мутной луже жизни жила-была Инфузория-Туфелька, у которой имелась голубая мечта - стать человеком. Нельзя сказать, чтобы Туфелька ничего не делала для осуществления своей мечты: читала умные и глупые книжки, учила математику и писала стихи.

Наконец, после долгих усилий ей удалось преодолеть липкую вязкую жижу и выплыть на поверхность лужи.

Туфелька обрадовалась, в эйфории вдохнула воздух и... захлебнулась: у нее не было легких, и никакие умные книжки не могли их из ничего сотворить.

Туфелька была умненькой и сообразительной. Она живо прикинула, что лучше для нее самой: то ли умереть, став человеком, то ли плюнуть на свою голубую мечту и опять опуститься в мерзкую, но знакомую жижу.

Туфелька оказалась самой хитрой. Она вернулась в мутную лужу жизни, где еще много лет лелеяла свою голубую мечту - стать человеком.

ПЕРЕХОД

В подземном переходе играл саксофонист. Играл хорошо: без фальши и с надрывом. Музыка вырывалась из перехода на улицу и растворялась в звонком морозном воздухе.

Услышав настойчивый призыв музыки, Она остановилась возле перехода и прислушалась: "Маленький цветок" пел о любви. Все блюзы поют о любви, ведь, как известно, когда уходит любовь, остается именно блюз. Любая любовь уходит. Либо восвояси, либо в глубину. А блюз остается и вырывается из перехода нежным запахом "Маленького цветка" или парит над головами широким размахом крыльев "Полета орла".

Она спустилась в переход и остановилась возле саксофониста. Он играл с закрытыми глазами, нежно нажимая негнущимися замерзшими пальцами на блестящие клавиши. Саксофон на нежность отвечал нежностью. Их любовь была долгой и взаимной.

Саксофонист опустил инструмент и, наверное, задумался, что играть дальше.

- Еще раз, - попросила Она.

Музыкант на мгновение остановил на Ней взгляд и опять заиграл "Маленький цветок".

Он играл и думал о том, что за целый день заработал только троячку, и жена дома запилит, потому что в филармонии с октября не платят зарплату.

Музыка отделилась от музыканта и отдалилась, живя уже сама по себе, своей собственной жизнью.

Она открыла кошелек, вынула деньги и бросила их в картонную коробку возле ног саксофониста. Он успел заметить, что на мелкие монеты упал новенький червонец.

Она медленно уходила по переходу - вместе с музыкой.

Саксофонист бросил играть и купил у старушки напротив большой букет цветов. Он догнал Ее у самого выхода, осторожно тронул за плечо:

- Девушка, это вам, - и протянул цветы. Она, молча, приняла подарок и ушла.

На оставшиеся деньги саксофонист купил пиво.

8

Copyright (c) "Русский переплет"