***

Хлынул на смутьяна

ливневый поток.

Сердце, как поляна

сделало глоток.

Так-то оно то-то.

Сердценогий конь

танково в болото

с подкопыт огонь

стряхивает хлынно.

Оттого смутьян

отчевей, чем сынно

очень осиян.

***

Акрида крылья поломала.

Ей-ей, в пустыннике она

не умирала, а дремала,

вертелась в сердце, как спина.

Увы спине, она вертелась.

Пустынник управлял спиной,

покуда сердцем его елась

акрида с крыльями. Длиной

крыла акридины своею

пустыннику вертели там,

где улыбнулся брадобрею

ширококостный Мандельштам.

***

Черпает остатки

купальщица из кадки,

неведомые полому

телу ее голому.

Пляшет босиком,

брызжет молоком

из груди на обод

кадочный, как робот.

Чешется ногой

грязной, а другой

немужские люди

ей ласкают груди.

***

Харчи плохие хороши.

Через разверстия любые

из вынимателя души

они, как небо, голубые

вольнее зрения текут.

Он их не трогает руками,

пока родители пекут

ему хлеба, но языками

харчатам щелкают вослед.

Сын-выниматель над харчами

рукой вздымая пистолет,

случайно хлопает очами.

***

Убереглась, убереглась мольба

от немольбы,

вмешала, вмешала Колю, отрока, отрока

в еврейский быт,

в опасное дело,

поберегся, поберегся акающий Колян

от окающих филистимлян,

а от чертовщины,

как от жизни черпал, черпал,

с женщинами не спал, но мужчин ел.

***

Группа селений, гм

погружается в сным,

зримые свои, хм

унижая черты,

пересаживаются на плоты

любовники, как кусты,

долго молчат, ам,

староста их из плам

выдувает в Иерушалам.

***

Донизу сверху ватагу

шалун на бумагу,

сидя на дыне

перерисовывает доныне.

Шипит и лузгает он

семечки на бидон,

бревно без повтора

вглубь укатив забора,

выправив из-под шали

косы свои и медали.

***

Жуткий насморк, чу, прошел, про-

шел, страх, впрочем, впро-

чем пробрал,

а зачем, а за-

чем он дьяволицу к Богу,

к желтому стогу,

на небо забрал,

а она ни гу-гу,

эх, эх, чихает на лугу, на лугу

она зеленая вся она от страха,

около Бога она белая клювомаха.

***

Хорошеют с каждым днем

двое на мостке втроем,

вчетвером они о своем

договаривают до жуков,

крылья пятницы с облаков

опускаются с васильков,

выпорхнул из лесу лягух,

хвостик его потух,

сердце летит, как пух,

слово лепое не стучит

в барабаны и не строчит

в пулеметы, и не звучит

вовсе

в овсе.

***

Выносливый солдат в страду

хлебную стоит, стоит на льду

над водорослями в пруду,

вечер плывет, плывет, как лодка

на солдатского одногодка

из жандармского околотка,

даром, что молодой, а красивый

одногодок слезает с ивы, срезает мужчине сливы

неразлучные с дикой нивы.═

***

Легкая буря на тучу

вечернюю на ползучу,

как полумгла на колючу

высокую воду ясную,

ложится на деву красную,

костлявую и бесстрастную,

внятный голос по свету

мыкается по цвету

бурому, и смерти нету.