Татьяна Алферова

Переводные картинки

***

Не звала гостей, хозяйка, ввечеру?

А зачем ходила в воду глядеть?

В неразбуженном высоком бору

принималась песни странные петь?

Обронила из косы гребешок,

растревожила травы забытье.

Слышишь, в печке заиграл уголек,

заварилось колдовское питье.

То не с желтым клювом пестренький дрозд,

то не конь всхрапнул - балуй! - у ворот.

Что за чудный на порог всходит гость,

поднесенную чарку берет?

Ай, хозяйка, пропадешь, пропадешь!

Не за тем ходила в бор вековой.

Ты зачем на плечи руки кладешь?

Ах, хозяйка, Бог с тобой, Бог с тобой.

Дом

Как на дрожжах поднялся за сезон

соседский дом в три этажа, под крышу,

хоть в садоводстве строить не резон

хоромину других домишек выше

(не для того, чтоб скромность соблюсти -

сравненье вору дачному знакомо...

И так зимой у дачных палестин

немного шансов простоять без взлома).

Соседка, осторожности назло,

Стеклила окна, строила беседку.

Подростков мучило громадное стекло,

а мы смотрели косо на соседку:

ни грядок, парников - громадный дом,

тень от него мешает нашей вишне.

Тамара, поборовшись со стыдом,

- Зачем - спросила - столько комнат лишних?

Для дачников? Ведь дети не спешат,

а дом, он - постоянные расходы.

Разбей парник: укроп, редис, шпинат, -

окупишь часть через четыре года!

Упрямая соседка крыла дом

нарядной самой красной черепицей,

со стройкой через лето напролом

и по ночам ей, бешеной, не спится!

Соседи отступились - поживем,

посмотрим. Ей зимой не будет мало!

Ну, а весной... Весной - остался дом,

соседка умерла. Диагноз знала.

***

Ты помнишь желтый цвет

отечественных дач,

на "пять имен" ответ

под выгоревший мяч,

и солнце бьет вразмах

в беседке поутру,

ненастоящий страх -

что все-таки умру,

ты помнишь наизусть,

что дома скажет дед,

и вечером не грусть,

а сон в подушку вдет.

И сколько ни беги

за солнцем по земле,

найдутся рычаги,

чтоб вспомнить о шмеле,

в беседке на луче

гудящем тяжело,

пусть множество ночей

проехало, прошло.

Неутомимый ток,

бег кровяных телец,

мир, в принципе, жесток,

но время - нежный лжец,

перемежает сны

печалью невпопад,

из-за его спины

все четче видишь сад,

где детство спит, смеясь,

и страхи коротки,

и время тянет связь,

пространству вопреки.

***

Просыпаешься с рыбкой на языке,

и она начинает молчать за тебя, неметь,

отучая словами в строке звенеть,

обучая неведомой аз-бу-ке,

пусть ты знать не хочешь зловещих букв

и еще споешь - ты думаешь про себя...

Ты случайно вчера отключила звук,

но, как ангелы, гласные вострубят,

и взорвутся согласные им в ответ,

и такое веселье пойдет и звон,

что не нужен станет тебе и свет,

если звук обнимает со всех сторон.

Но играет рыбка, немая тварь.

Понимаешь, что звуки твои - не те.

Ты легко читаешь немой букварь,

полюбив молчание в темноте.

* * *

Лето все быстрей проходит

в сочетании с дождем.

Не исправиться погоде,

вспух простывший водоем.

Расписная, завитая,

вертит дачами тоска,

керосинный дух летает

и пятнает облака.

Зябко, сыро, сбиты маки,

стебли голые торчат.

Мордой в печку спят собаки,

под подушкой сны ворчат.

Вянут в спальне сарафаны,

чай не сходит со стола.

Домовые утром рано

моют боты добела.

Переводные картинки

Приход гусар в провинцию. Этюд,

изученный по сотне описаний.

Вот пожилым прелестницам поют

о сладости объятий и лобзаний,

вот занавеску ручка теребит,

супруг дородный дрыхнет на перине.

Наутро у жены усталый вид:

- Где мой кисет? - Мы свату подарили.

- А три бутылки, этих, божоле,

что, тоже свату? - И жена рыдает.

Приход гусар хранится в хрустале

всей женской памяти, а годы за годами

уходят и уводят героинь

переживаний местных и масштабных,

но современный взгляд куда ни кинь -

не модно из огня таскать каштаны.

Военное училище. Окрест

два садоводства, маленький поселок.

К концу сезона женам надоест

пейзаж, застиранный за лето, невеселый.

Курсантики шныряют по садам,

цыганят яблоки у жадных садоводов.

Хозяйка крикнет из окна: - Не дам! -

а после загорюет отчего-то.

В натопленной каморке не уснуть,

перед глазами стриженый затылок.

Ах, если бы курсантика вернуть,

да покормить, покуда не остыла

еда ли, бабья жалость или боль

по молодости без огня, азарта.

Забывшись, в третий раз насыплет соль

в кастрюлю с супом, сваренным назавтра.

* * *

Купчиха за чаем потела,

тек бисер на лоб из-под кички.

И время тогда не летело,

а шло, уважая привычки

ее бесконечного быта.

От лип на дворе пахло медом.

Сомлевшей хозяйкой забыта,

левретка спала под комодом.

Три пестрые курицы в грядки

залезли, а дворне нет дела.

Но было, все было в порядке,

и время еще не летело.

Мы чай пьем, случается, тоже,

но все на бегу, между прочим.

А дни - как свиданья в прихожей,

и даже немного короче.

Зима

Спят дома внутри деревни,

Шесть жилых на всю округу.

Сон, как ужас, ужас древний,

Прибивает их друг к другу.

Сывороткой плещет небо,

Бьется снег творожной крупкой.

Стены в дырах, словно невод,

Крыши в черепице хрупкой.

Шесть старух глядят из окон,

Шесть седых котов на лавках.

Вьюга вьет хрустящий кокон,

Костяной скребется лапкой.

До весны дожить, до света,

До смородиновых почек.

Получить бы шесть ответов,

Если добредут до почты.

ПЕРЕЛЕСОК

От чахлых берез и в полпальца осин -

оскомина до осязанья.

В России пейзаж повсеместно сквозит

тоской, от Ухты до Рязани.

Затем-то сегодняшний натуралист

не любит медлительной брички:

салон легковушки удобен и чист,

и ходят еще электрички.

Поляны под свалками, в реках мазут,

болотца с уловом бутылок -

тем лучше, когда побыстрее везут

и ветер щекочет затылок.

Несешься по трассе: наряднее лес,

в полях зеленеет рассада.

Вот только бы окна закрыть, чтоб не лез

отчетливый запах распада.

***

Пока мы на небо лишь с этой глядим стороны,

пока не сказали еще абсолютного слова,

не сдали на милость осоке могилы родных,

пока, то есть, живы и утром увидимся снова,

как только проснемся и голову чуть повернем,

не будем, давай вспоминать, что и это проходит.

Мне страшно, мне страшно. Как сердце, стучит метроном.

Держи меня голосом, просто спроси о погоде.

***

Сколь путь ни удлиняй

В надежде наглядеться,

Все ближе странный край,

Где возвратится детство,

Родные у ворот

Там ждут неторопливо.

Глухая круглый год

На подступах крапива.

Воспоминаньем яств

Стол накрывают к встрече.

Желт, как монгол, скуласт,

Бесстрастен жаркий вечер.

Не стынет молоко,

Пропавший кот мурлычет,

А в лицах так легко

Не отыскать различий

С хранимыми давно,

Еще со старых фото...

В верандное окно

Стекло поставил кто-то...

(Там был сквозной проход,

В стене дыра зияла.

А где-то через год

Самой стены не стало...)

И старше, чем уже,

Друзья глядят сквозь стекла.

На призрачной меже

Земля, и та поблекла.

Друзья идут ко мне,

Измен не прозревая.

Меж тесаных камней

Я здесь одна - живая.

***

И речь становилась стихами,

и звезды спускались с небес

когда электрички стихали

и в окна заглядывал лес;

дождавшись урочного часа

своей простодушной волшбы,

деревья взбирались на насыпь,

в порог упирались грибы.

Лениво вытягивал крылья

проснувшийся к полночи дом.

Как мы хорошо говорили,

как все забывали потом.

Copyright (c) "Русский переплет"