***

Я впервые цвета увидала

Это крался восход по карнизам.

Между синим, лиловым и алым,

Между черным и розово-сизым.

Всё, что реет, трепещет и рдеет

Крылья бабочек, парус, знамёна

Запинается сердце, немеет,

Не успеет назвать поимённо!

Юный змей и зеленое жало,

Шея тонким, изящным изгибом

Нестерпимо, немыслимо ало

Либо вновь ожидание, либо.

О, Психея, останься весенней,

Не смиренной, но гордой и строгой.

Ты пыталась согреться в геенне

Перед долгой холодной дорогой.

Там, где лезвие всходит испуга,

Где визжат тормоза над кюветом,

Ты идешь зацветающим лугом,

Опьяненная солнечным светом!

Перед тем, как разбиться о скалы,

Ты летишь, овеваема бризом,

Между синим, лиловым и алым,

Между черным и розово-сизым!

*** И еще хочу привести один её текст в преддверии сами знаете чего ╚Тост╩ назывался.

***

Расставляйте бокалы и свечи,

Пьём сегодня за то, чего нет:

Чтоб всегда за разлукою встреча,

Что всегда за тоннелем просвет!

Пусть неспешным, торжественным жестом

Виночерпий нектару нальёт,

Чтобы вслед за страданьем блаженство,

Чтобы вслед за паденьем полёт!

Чтоб свобода ждала за тюрьмою,

И прозрение за слепотой,

Чтобы жизнь, как весна за зимою,

Наступала за смертной чертой!

***

Тут ни прибавить, ни убавить После таких слов на ум приходит не сугубо приземленное ╚земля пухом╩, а возвышенное ╚верю ВСТРЕТИМСЯ!╩ И напоследок. Оленька, я многим посвящал стихи, но тебе не доводилось. Прими запоздалое

***

Сказочник

Плащ с серебристыми звездами

И красный, набекрень, берет -

Так много лет он рядом с нами

Блаженно щурился на свет.

Любил пахучие герани,

Бездомных кошек обожал;

В бетонной стенке мирозданья

Он потайной глазок сыскал.

И нам, без устали и лени,

Глаголил, вечно натощак,

Что все предметы и явленья

ТАМ выглядят совсем не так!

Что ТАМ никто не умирает,

Никто не плачет по ночам,

Не сердится, не обижает,

Не лается - в чудесном ТАМ.

А мы, коряво усмехаясь,

Вертели пальцем: мол, того

И только дети не смущались

И жадно слушали его.

Рассматривая древнее русское слово, А. Н. Погребной-Александров обращает внимание на необходимость отметить то обстоятельство, что значение рассматриваемого слова, возможно финно-угорского происхождения, отображает славянские диалекты с отражением понятного русским образа и не имеет отношения к монгольским диалектам или языкам. Это противоречит пояснениям М.Фасмера в его этимологическом пояснении с использованием материалов от Рамстедт, KWb. 426.

В. Даль пишет: чибрик м. чибрики мн. тамб. сар. новорос. род пышек; блинки, пряженцы, оладьи. Чабричник м. чабричница ж. кто печет и продает чибрики вразноску.

М. Фасмер сообщает: чи́брик ╚оладья, блин╩, тамб., сарат., южн. (Даль). Из чагат. čälbäk ╚плоская лепешка, печеная в жиру╩, монг. čelbeg, калм. tselwǝg ╚лепешка╩ (о близких формах см. Рамстедт, KWb. 426).

А. Н. Погребной-Александров ставит под сомнение монгольское происхождение слова по причине его распространения до Урала европейской части, и в Малороссии; предположительно, слово ╚чибрик╩ является древнесоставным русским или булгарским финно-угорского происхождения, при связи со славянскими наречиями древности, где ╚чи╩ и ╚брик╩ (или ╚взят кусочек╩, где ╚бри╩ ╚бери╩, ╚брать╩, ╚взять╩) являются самостоятельными, и не совсем созвучны с монгольскими и калмыкскими словами; теория Погребного-Александрова подкрепляется и словарными изменениями ╚чи╩ на ╚ча╩ в обозначении профессиональной принадлежности пекарей ╚чибрики╩ чабричник (мужчина) и чабричница (женщина), при наличии в древних славяно-русских диалектах рассматриваемых составных слов и/или их частей.