Дискуссионный клуб журнала "Русский переплет"
Просьба вести дискуссию корректно:
- неконструктивные высказывания будут убираться
- будут уничтожаться все анонимные высказывания
"Мудрый человек всегда долго размышляет прежде, чем что-нибудь
подумать." ("Графоманы")
"Самое
дорогое, что есть в сей юдоли печали - это учтивость и
корректность." (Василий Пригодич)
"Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю..."
А.С.Пушкин
Дискуссионный Клуб посетило |  | человек. |
244244 ""
|
2002-05-22 20:42:16
|
[199.71.120.66] И Л |
|
- Господин редактор Липунов, зачем же вы убираете посты, содержащие критику в ваш адрес? Ваше восхищение текстом Бондаренко подтверждает мое предположение об отсутствии у вас литературного вкуса. Кстати и художественного (Глазунов как лакмусовая бумажка). Чего нет, того нет. И не занять, и формулами не выразить. Разве что профантазировать господином Хлумовым.
- Уважаемые господа!
В отношении Ильи Сергеевича Глазунова зачастую и с удовольствием путают художника и общественного деятеля. И те, кому он нравится как художник, полностью переносят свою любовь на его политическую позицию, а кому не нравятся его убежденческие высказывания, автоматом ╚поплёвывают╩ на его творчество. И это, наверное, правильно ╚поэт в России больше, чем поэт╩. Только вот после расстрела ╚Белого дома╩ стоит ли так запальчиво швырять друг в друга комьями ярлыков, штампов? Мне кажется, что на фоне памяти погибших, нам не достойно продолжать тужиться лозунгами десятилетней давности. Жертва была принесена. Гражданская война не случилась. И слава Богу.
Если спокойно: Илья Сергеевич несомненно большой и состоявшийся русский художник второй половины двадцатого века. Талант? Он энергетичен явно его картины заряжают, от них исходит сила. Это ощущает каждый, другое дело созвучная ли эта энергетика данному зрителю, возбуждает она его, или же, наоборот, подавляет, злит. Каждый художник работает для ╚своих╩. Об этом ли говорить? И чего кому возмущаться, если мне тот же Довлатов не близок? Я просто помолчу... Мастеровит ли г-н Глазунов, крепкий ли ремесленник? Опять таки, без сомнения. Раздражает его небрежность, идущая от скорописи. Но тут нужно очень и очень быть внимательным к самому себе: нет ли элементарной зависти? Попади-ка я в ╚струю╩, получи такое бешенное признание, - а не вовсе бы забалдел, запьянел от того, что покупают в конце концов только твою подпись. Примеров хоть отбавляй, от Пикассо... Илья Сергеевич труженик. Вообще очень и очень трудно найти компромисс между истекающей через тебя (Флоренский о Блоке!) энергией и достаточностью её оформления в материале. Кто-то может писать в день по 20-30 страниц ╚горячего╩ текста, а кто-то ½. Это только если честно, до опустошённости.
И здесь только можно и нужно судить автора или недодал, или наоборот, симитировал силу. Тут-то не обманешь, чувствуется.
Ещё одно, опытно обретённое, замечание: о России, как о Матери, невозможно писать не сусально. О России, как о Матери, нельзя голую правду. Это скотство. Отец таких ╚правдистов╩ Хам стал ╚чёрен лицом╩.
- Гурам!
Грузинские женщины - сплошь фригидны, если не сказать - асексуальны.
Грузинские мужчины очень рано становятся импотентами, столь же рано, как и лысеют.
Поэтому моделирование африканских страстей на грузинском материале уж и вовсе выглядит неправдоподобно. Как и всё остальное в этом талантливом рассказе талантливого автора.
Кстати, а сама Горлова - не грузинка ли?
- extreemly actual & correct. Bravo!
- Сергею Шиншину
Дорогой друг! Не нравится Б.Акунин - так и не читайте. Пусть высокодаровитый автор отправляется в тайный нефритовый грот...
- Дедушке Коту
Уважаемый Сергей Сергеевич, вот вам один пример акунинского заимствования: один из его героев постоянно выигрывает в рулетку благодаря СВОЕЙ система - постоянно ставить на проигравший цвет, удваивая ставку. "Знатокам (и даже не очень знатокам) вопроса" понятно, что тут Акунин попросту скопировал хорошо всем известную так называемую систему Мартингейла. Тут уже речь идет не о "тонкой литературной игре" с читателем, а о неуважении к нему. Мне, честно говоря, читать Акунина скучно, ибо в любой его книге уже к пятому десятку страниц задаю себе вопрос, ради чего стоит продолжать чтение - и удовлетворительного ответа не нахожу. Все было, все где-то читано, увидено... ну а для тех. кому доводилось держать в руках иллюстрированные издания позапрошлого и начала прошлого века...
- Прелестная стилизация в чрезвычайно трудоемком и технически сложном жанре.
- Дорогой LOM! У Бориса Акунина нет прямых идейных и сюжетных заимствований у Федора Сологуба, но творчество его, разумеется, Г.Ш.Чхартишвили знает весьма хорошо и дробно-подробно.
- Дорогой LOM! У Бориса Акунина нет прямых идейных и сюжетных заимствований у Фелора Сологуба, но творчество его, разумеется, Г.Ш.Чхартишвили знает весьма хорошо и дробно-подробно.
- Глубокоуважаемый господин Этнограф! Понимаю, что Ваш текст не следует читать котам. А все-таки нельзя ли его прочитать "одним куском" (как принято теперь изъясняться).
- Этнографу
Если вы добивались того, чтобы всякая жизнь в этой клоаке прекратилась, то своего достигли - народ помер. Только не от вашего дезинфектора, а от скуки.
- Кому-то их нахождение в среде общения черносотенцев покажется странным,
но мне просто захотелось налить немного дезинфектора в эту клоаку.
Желаю здравствовать и радоваться, коту Андрееву в особенности.
- Таперича, когда мы этого надоедалу сплавили, повторю свой пост
- Каюсь, при всей своей литературной терпимости дважды пытался и дважды
не мог дочитать до конца...
Самое забавное, что таким же макаром можно было написать о Достоевском.
Одна рулетка и Апполинария Суслова чего стоят - а к ним можно было бы
еще добавить а-ля бондаренковское "разнслась молва, что Довлатов, будучи
вертухаем, избивал Солженицына" - "разнеслась молва, что Федор
Михайлович изнасиловал десятилетнюю девочку, после чего она повесилась".
Юридически не придерешься - "разнеслась молва", но... Мог бы критик
написать нечто подобное и о Николае Васильевиче Гоголе - например, о
молве, которая приписывала писателю некрофильские наклонности...
- Этнографу
Для справки: стоимость печатания приблизительно 500 экземпляров книжки за свой счет составляет порядка доллара за страницу... Читать вас, бесспорно, приятнее, чем Юлия,но, честно говоря, столь же утомительно.
- ЭПИЛОГ
Я впервые прочел удивительный
рассказ Мак-Нейла о Черном облаке в
холодный, дождливый день -- такой же январский день, какой
пережил Кингсли
много лет назад. И весь вечер я сидел перед
камином у себя в комнате в
Колледже королевы. Кончив читать рукопись (я закончил чтение с
грустью, ибо
Мак-Нейл покинул нас несколькими днями раньше с неумолимой
неизбежностью,
присущей только смерти), я распечатал последний
оставшийся пакет. Внутри
находилась маленькая металлическая коробка
с катушкой бумажной ленты,
пожелтевшей от времени. На ленте было пробито больше десяти тысяч
крохотных
дырочек, какие употреблялись в считывающих аппаратах старой конструкции.
Это
был код! Я мог швырнуть бумагу в огонь и в
один миг всякая возможность
дальнейшей связи с Облаком погибла бы навеки.
Но я сделал другое. Я заказал тысячу копий
кода. Должен ли я разослать
их по всему миру, чтобы кто-нибудь, где-нибудь,
раньше или позже опять
установил с Облаком связь? Хотим ли мы остаться большими людьми
в маленьком
мире или стать маленькими людьми в более обширном мире? Вот основная
мысль,
к которой ведет все это повествование.
Дж. Б. 17 января 2021 года.
- -- Еще вызовешь у Вейхарта какой-нибудь шок, -- сказал Лестер.
-- Чертовски интересно, чему он сейчас учится,
-- Указал Марлоу.
-- Скоро узнаем. Едва ли
передача будет продолжаться много часов.
Такого до сих пор не бывало, -- заметил Паркинсон.
-- Не нравится мне его состояние, Крис. Температура быстро
повышается.
Думаю, вам незачем к нему идти. Он без сознания и едва
ли придет в себя с
температурой 40╟.
-- Как выдумаете, в чем дело?
-- Не знаю, никогда в жизни ничего подобного
не видел. Но если бы я не
знал, что здесь происходило, я сказал бы, что у Вейхарта воспаление
мозга.
-- Это ведь очень серьезно?
-- В высшей степени. Помочь ему мы все
равно не можем, но, по-моему,
вам надо быть в курсе дела.
-- Да, конечно. Как выдумаете, отчего это?
-- Я бы сказал, слишком
напряженная работа нервной системы и всех
связанных с ней тканей. Но это тоже только предположение.
Весь день температура у Вейхарта повышалась,
и к вечеру он умер.
-- Все это понятно, Крис, но никому от вашей смерти лучше не станет.
-- Глупости. Ставки в этой
игре очень высоки, так высоки, что стоит
попытаться даже при небольших шансах на выигрыш. Это во-первых. А во-вторых,
мои шансы, может быть, не так уж малы. Я уже связался с
Облаком и попросил
его уменьшить, насколько возможно, скорость передачи. Оно
согласилось. Вы
сами сказали, что это может устранить главную опасность.
-- Может, да. А может, и нет. Кроме
того, если даже вы избежите того,
что погубило Вейхарта, могут быть другие
опасности, о которых мы и не
подозреваем.
-- Тогда вы узнаете о
них благодаря мне, а это облегчит дело для
кого-нибудь еще -- ведь после Вейхарта мне легче браться за дело.
Ни к чему
это, Джон. Решение мое бесповоротно, и
я начну через несколько минут.
Мак-Нейл понял, что Кингсли не переубедишь.
-- Ну, что ж, делать нечего, --
сказал он. -- Я думаю, вы не будете
возражать, если я останусь здесь. У Вейхарта это продолжалось
около десяти
часов. У вас будет дольше. Вам понадобится пища, чтобы
поддерживать приток
крови к мозгу.
Вечером он мрачно сидел у
себя в комнате, когда вошел Мак-Нейл, без
сил, с потухшими глазами.
-- Он скончался, -- проговорил
ирландец. -- О боже, какая ужасная
трагедия, ненужная трагедия!.
-- Это еще более страшная трагедия, чем вы
думаете.
-- А что еще?
-- Я хочу сказать, что он
чуть не выпутался. После обеда он был в
полном сознании около часа. Он объяснял мне, что произошло.
Он боролся, и
минутами я думал, что он победит. Но получилось
не так. Наступил новый
приступ и убил его. -- Но что же это было?
-- Нечто совершенно закономерное, мы
должны были это предвидеть. Мы не
учли, какое невероятное количество нового материала Облако способно
сообщить
мозгу. Это, конечно, должно повлечь
широкие изменения в структуре
многочисленных электрических контуров мозга, изменения местных сопротивлений
в больших масштабах и так далее.
-- Вы хотите сказать, весь мозг должен был
полностью перестроиться?
-- Нет, не совсем так. Перестройки не требовалось.
Старые нервные связи
мозга остались нетронутыми. Новые связи устанавливались
параллельно со
старыми, так что и те и другие могли работать одновременно.
-- То есть, получилось так, как если
бы мои познания были добавлены в
мозг древнего грека?
-- Да, но, пожалуй, в еще более крайней
форме. Можете вы представить
себе, какие жестокие противоречия будут раздирать мозг вашего бедного
грека,
привыкшего к представлениям о Земле как о центре
вселенной и еще к сотне
подобных анахронизмов, если внезапно на
него обрушится запас ваших
современных знаний?
-- Да, нелегко ему придется. В конце концов, ведь
все мы очень тяжело
переживаем, если хотя бы одна из взлелеянных нами научных
идей оказывается
неверной.
-- Именно, и представьте себе
религиозного человека, который внезапно
теряет веру, а это означает, конечно, что он узнает
о противоречии между
его, религиозными, и нерелигиозными убеждениями.
Такой человек часто
переживает тяжелый нервный кризис. А случай Кингсли был в тысячу
раз хуже.
Его убило невероятное возбуждение нервной активности, или, пользуясь
ходячим
выражением -- ряд невообразимо жестоких душевных потрясений.
-- Но вы сказали, он почти преодолел это.
-- Так оно и было. Он понял, в
чем дело и выработал своего рода план,
как с этим справиться. Вероятно, он решил принять
за правило, что новое
всегда должно пересиливать старое, каковы бы ни
были противоречия между
ними. Я наблюдал, как он целый час систематически
прослеживал ход своих
мыслей с этой точки зрения. Стрелка отсчитывала минуты, и мне казалось,
что
битва выиграна. Потом что-то случилось. Вероятно,
какое-то переплетение
логических ходов, неожиданное для него. Сначала
расстройство мысли было
незначительным, но затем оно начало нарастать. Он
отчаянно боролся, но,
видимо, у него иссякли силы, и наступил конец. Он умер спокойно
-- я ввел
ему успокаивающее. Наверное, это была своего рода
цепная реакция в его
мыслях, которая вышла из-под контроля.
-- Хотите виски? Нужно бы предложить вам раньше.
-- Теперь, пожалуй, выпью, благодарю вас.
После смерти Кингсли и
ухода Облака те из нас, кто остался
в
Нортонстоу, не видели смысла продолжать
свою прежнюю тактику. Паркинсон
отправился в Лондон и объявил, что уход
Облака был результатом наших
благородных усилий. Эту версию было не так уж трудно поддерживать:
истинная
причина ухода Облака не могла прийти
в голову никому за пределами
Нортонстоу. Меня всегда огорчало, что Паркинсон позволил себе
бросить тень
на бедного Кингсли: изобразил его как своенравного упрямца и дал понять,
что
мы его убрали силой. Этому тоже поверили, ведь по вполне понятным причинам
и
в Лондоне, да и во всем мире, Кингсли считали крайне неприятной
личностью.
Смерть Кингсли делала эту версию совсем правдоподобной.
Короче говоря,
Паркинсону удалось убедить британское правительство не
предпринимать мер
против своих подданных и не соглашаться на
высылку иностранцев. Другие
правительства неоднократно требовали выдачи своих подданных, но по
мере того
как политическое положение становилось устойчивым и Паркинсон приобретал
все
больший вес в правительственных кругах, становилось все легче
отражать эти
нападки.
Марлоу и все остальные, кроме Лестера, остались
Англии. Их имена можно
найти в научных журналах. Лестер, как я уже сказал,
не захотел остаться.
Вопреки советам Паркинсона, он стремился домой, в родную
Австралию. Но ему
не суждено было туда вернуться: пришло сообщение,
что в пути он исчез с
корабля. Марлоу оставался в близкой дружбе
и с Паркинсоном и со мной до
своей смерти в 1981 году.
Все события, описанные мной, уже отделены
от нас пятьюдесятью годами.
На сцену вышло новое поколение. Люди, которых я описал здесь,
давно забыты.
Но я по-прежнему вижу их всех так ясно: Вейхарт,
молодой, талантливый, с
едва сформировавшимся характером; кроткий Марлоу,
вечно дымящий своим
отвратительным табаком; Лестер, остроумный и веселый;
Кингсли, блестящий,
необычный, многословный. Этому поколению было свойственно ошибаться,
оно не
совсем понимало, куда идет. Но в некотором
смысле это было героическое
поколение, неразрывно связанное в моем сознании с первыми
звуками великой
сонаты, которую Ваша бабушка играла в ту памятную
ночь, когда Кингсли
впервые разгадал истинную природу Черного облака.
Итак, я подхожу к концу,
казалось бы, довольно безрадостному. Однако
это не так. Я оставил под конец один сюрприз. Код! Вначале только
Кингсли и
Лестер имели доступ к коду, с помощью
которого устанавливалась связь с
Облаком. Марлоу и Паркинсон думали, что
код погиб вместе с Кингсли и
Лестером, но они ошибались. Кингсли передал его мне, когда
в последний раз
пришел в себя. Код находился у меня все эти годы, и я не мог
решить, должен
я раскрыть тайну его существования или нет. Предоставляю теперь
вам решать
эту проблему.
В последний раз примите мои наилучшие пожелания.
Джон Мак-Нейл.
- Облако возобновило передачу.
-- Это наводит на мысль,
что человеческий мозг от природы способен
действовать гораздо совершеннее, если только
вести обучение наилучшим
образом. Вот это я и предлагаю сделать. Я предлагаю, чтобы кто-нибудь
из вас
попытался научиться моему способу мышления и потом
мы постараемся найти
наилучший метод обучения. Ясно, что учиться придется не на
вашем языке и
связь нужно организовать совсем по-новому. Из ваших органов чувств
наиболее
подходят для получения сложной информации глаза.
Правда, вы почти не
пользуетесь глазами в обычном разговоре, но именно с
помощью глаз ребенок
воспринимает картину окружающего мира. И с помощью глаз
я хочу открыть вам
новый мир.
Мои требования будут сравнительно просты.
Сейчас я их изложу.
Последовали технические детали, которые Лестер
тщательно записал. Когда
Облако кончило, Лестер сказал:
-- Ну, это будет не так уж трудно.
Что-то вроде громадного телевизора
со множеством экранов.
-- А как мы должны получать информацию? --
спросил Марлоу.
-- Ну, конечно, первичная информация будет
поступать по радио, а затем
через узкополосные усилители отдельные группы сигналов
будут подаваться на
электронно-лучевые трубки.
-- Для каждого усилителя будет свой код.
-- Правильно. Так что какая-то упорядоченная
картина будет поступать на
трубки, хотя ума не приложу, как мы будем в ней разбираться.
-- Пора начинать. Времени у нас мало, -- сказал
Кингсли.
- Вы, вероятно, заметили, что мы не пытались
задавать вопросов,
касающихся физических теорий и фактов,
неизвестных нам. Этот пробел
произошел не от недостатка интереса, а оттого,
что мы думали перейти к
таким, вопросам позднее. Теперь, оказываются, у
нас такой возможности не
будет. Можете вы нам посоветовать, как лучше использовать оставшееся
время?
Пришел ответ:
-- Я думал об этом.
Здесь возникает принципиальная трудность. Наши
беседы велись на вашем, языке. Мы поэтому вынуждены были ограничиваться
тем
кругом идей, которые могут быть поняты при использовании вашего языка,
а это
значит, что мы по существу ограничивались вопросами, которые
вы уже знаете.
Ни о какой быстрой передаче совершенно новой
информации не может быть и
речи, пока вы не выучите кое-что из моего языка.
Не говоря о чисто практических
трудностях, перед нами встает коренной
вопрос: обладает ли человеческий мозг достаточной мощностью?
Дать на него
точный ответ я не могу. Однако, позволю себе сказать, что
теории, которыми
обычно объясняют появление гениальных людей, кажутся мне заведомо неверными.
Гении -- не биологическое явление. Дитя не может родиться гениальным;
чтобы
стать гением, нужно учиться. Биологи, которые думают иначе,
не считаются с
данными собственной науки: человек как биологический
вид не получил в
процессе эволюции задатков гениальности, и
нет оснований считать, что
гениальность передается от родителей к детям.
То, что гении появляются редко,
объясняется простыми вероятностными
соображениями. Ребенок должен многое выучить
раньше, чем он достигнет
зрелости. Можно по-разному научиться делать такие арифметические
действия,
как, скажем, умножение. Это значит, что мозг может развиваться
в различных
направлениях, каждое из которых дает возможность умножать числа,
но отнюдь
не одинаково легко. Тех, кто развивается удачно,
называют "сильными" в
арифметике, а тех, кто вырабатывает в
своем мозгу неудачные способы,
называют "слабыми" или "неспособными".
Отчего же зависит, как будет
развиваться данная личность? Я уверен, что только
от случая. И случай же
определяет разницу между гением и тупицей.
Гений -- тот, кому повезло в
процессе обучения. С тупицей случилось обратное, а обычный
человек -- это
тот, кто не был ни особенно удачлив, ни особенно неудачлив.
- -- О боже, Лестер, вы хотите сказать, что у нас осталось
всего десять
дней, а потом несколько лет мы ничего не сможем сделать.
-- Именно.
Паркинсон простонал:
-- Тогда нам конец. Что же делать?
Тут в разговор вступил Кингсли:
-- Ничего тут особенно не придумаешь.
Но, во всяком случае, попробуем
выяснить, почему Облако решило улететь. Оно, видно,
изменило свои планы
совсем неожиданно, и тут должна быть какая-то веская причина.
Интересно, в
чем дело. Посмотрим, что оно нам скажет.
-- Может быть, мы вообще не получим
никакого ответа, -- сказал Лестер
угрюмо.
Но ответ пришел.
-- Мне трудно объяснить все так, чтобы вы
поняли, Речь идет о вещах, о
которых ни я, ни вы ничего не знаем. Прежде мы с вами не обсуждали
вопросов
религии. Религиозные верования людей, по-моему, крайне
нелогичны. Раз и вы
смотрите на них так же, значит, не было
смысла поднимать этот вопрос.
Коротко говоря, обычная религия нелогична, потому что она пытается
осмыслить
нечто, лежащее вне вселенной. Вселенная включает
все, и ничто не может
находиться вне ее. Идея "бога", сотворившего вселенную, --
механистический
абсурд, явно придуманный по аналогии с человеком, творящим машины.
Я считаю,
что в этом мы с вами согласны.
Но многое остается таинственным. Вам, вероятно,
приходилось размышлять,
существует ли более высокая ступень интеллекта, чем ваша. Теперь
вы знаете,
что существует. Подобным же образом и я размышлял,
существует ли разум,
высший в сравнении с моим. Насколько мне известно, такого нет ни в
нашей, ни
в других галактиках.
И все же есть веские доводы
в пользу того, что такой высший разум
играет определяющую роль в нашем существовании.
Иначе кто же решил, как
должна вести себя материя? Чем определяются ваши законы физики?
Почему эти
законы такие, а не другие?
Эти проблемы исключительно трудны,
так трудны, что я не в состоянии
решить их. Одно ясно -- такой разум, если он существует,
никоим образом не
может быть ограничен ни во времени, ни в пространстве.
Хотя эти проблемы, как я
сказал, предельно трудны, есть основания
считать, что решить их можно. Около двух миллиардов лет
назад один из нас
утверждал, что нашел такое решение. Он сообщил об этом по радио, но
не успел
объяснить, в чем дело, так как передача
внезапно прервалась. Попытки
возобновить контакт с существом, о котором идет речь, оказались безуспешны.
Аналогичный случай повторился
опять около четырехсот миллионов лет
назад. Я тогда только что родился и хорошо
помню, как все было. Помню
восторженное известие, что решены величайшие
загадки природы. Я ждал,
"затаив дыхание", как вы сказали бы, но опять связь внезапно
прервалась. И
опять не нашли никаких следов существа, которое вело передачу.
То же самое только что повторилось в
третий раз. И случилось так: тот,
кто утверждает, что сделал великое открытие, находится лишь немногим
дальше
двух световых лет отсюда. Я -- его ближайший сосед,
и поэтому мне нужно
немедленно направиться к нему. Вот почему я ухожу. Кингсли взял микрофон.
-- Что вы надеетесь узнать? Есть ли у вас
достаточный запас пищи?
Пришел ответ:
-- Благодарю за участие. У меня есть
запас пищевых химических веществ.
Он невелик, но его хватит, если я буду двигаться с максимальной скоростью.
Я
хотел отложить свой уход на несколько лет, но для
этого нет оснований. Вы
спрашиваете, что я надеюсь узнать. Я надеюсь разрешить старый спор.
Считалось и, по-моему, без особых
на то причин, что эти необычайные
явления -- результат ненормального состояния нервной системы,
приводящего к
самоубийству. Для таких существ, как
мы, самоубийство может означать
громадный ядерный взрыв, причем все тело разлетается. Может быть, поэтому
не
удалось найти никаких остатков погибших.
Сейчас я могу подвергнуть
эту теорию решающей проверке. Ведь это
явление, что бы оно собой ни представляло, произошло очень
близко. Я смогу
туда добраться за двести-триста лет.
Это короткий промежуток времени,
остатки взрыва, если там был взрыв, не успеют полностью исчезнуть.
В конце передачи Кингсли оглядел лабораторию.
-- Ну, ребята, это,
видимо, одна из последних наших возможностей
задавать вопросы. Составим список. У кого есть предложения?
- Согласен с Сергеем Шиншиным...
- Каюсь, при всей своей литературной терпимости дважды пытался и дважды не мог дочитать до конца...
Самое забавное, что таким же макаром можно было написать о Достоевском. Одна рулетка и Апполинария Суслова чего стоят - а к ним можно было бы еще добавить а-ля бондаренковское "разнслась молва, что Довлатов, будучи вертухаем, избивал Солженицына" - "разнеслась молва, что Федор Михайлович изнасиловал десятилетнюю девочку, после чего она повесилась". Юридически не придерешься - "разнеслась молва", но... Мог бы критик написать нечто подобное и о Николае Васильевиче Гоголе - например, о молве, которая приписывала писателю некрофильские наклонности...
- Не знаю как кому, а мне Плачущий Фрэди не очень
нравится. Тема может и не плохая, но ...
- Автору есть, что сказать. Прекрасный рассказ...
- -- Как это ни странно, но, по-моему, ясна. Несколько минут тому назад
Джефф Марлоу заметил, что вы всегда мыслите логически, Кингсли, но здесь
нужна не логика, нужно знание людей. Возьмем для начала ваш последний
аргумент. Из того, что мы узнали от Облака, можно заключить, что оно
собирается оставаться около Солнца примерно от пятидесяти до ста лет. Для
большинства людей это все равно, что навсегда.
-- Это совершенно разные вещи. За пятьдесят лет произойдут значительные
изменения в земном климате, но не произойдет столь коренных перемен, как в
случае, если бы, Облако осталось здесь навсегда.
-- Я в этом не сомневаюсь. Я только говорю, что для подавляющего
большинства людей совершенно все равно, что произойдет через пятьдесят, или,
если хотите, через, сто лет. Что до двух других возможностей, то тут уж идут
на риск.
Значит, вы согласны со мной?
-- Нисколько. При каких обстоятельствах вы пойдете по пути,
сопряженному с громадным риском? Нет, не пытайтесь отвечать. Я скажу вам.
Ответ таков: вы пойдете на опасные действия, если все другие возможности
будут казаться еще худшими.
-- Но другие возможности не хуже. Была возможность ничего не
предпринимать, и это не было связано ни с каким риском.
-- Это было связано с риском, что вы станете всемирным диктатором!
-- Чепуха! Я не из того теста, из какого делаются диктаторы. Моя
единственная агрессивная черта -- я терпеть не могу дураков. Разве я похож
на диктатора?
-- Да, Крис, -- сказал Марлоу. -- Не с нашей точки зрения, конечно, --
добавил он поспешно, пока Кингсли не успел взорваться, -- но с точки зрения
Вашингтона -- да. Когда человек разговаривает с ними, как с умственно
отсталыми школьниками, и когда оказывается, что этот человек обладает
невиданной мощью, можете ли вы осуждать их за несколько поспешные выводы?
-- И еще есть причина, по которой они никогда не пришли бы к другому
решению, -- добавил Паркинсон. -- Можно, я расскажу историю моей жизни? В
детстве я учился в привилегированной школе. В таких школах особенно
способных ребят обычно поощряют к изучению классиков, и, хотя, может быть,
нескромно с моей стороны так говорить, я тоже этим занялся. Я получил
стипендию в Оксфорде, учился довольно хорошо и обнаружил на двадцать втором
году жизни, что голова моя нашпигована бесполезными знаниями, во всяком
случае для человека, не обладающего особо выдающимися способностями -- а я
ими не обладал. Ну, я и поступил на административную службу. И она привела
меня к теперешнему моему положению. Мораль этой истории такова: я пришел в
политику совершенно случайно, а не преднамеренно. То же самое случается и с
другими -- я не уникум и не претендую на это. Но нас, случайных рыбешек,
ничтожное меньшинство, и мы обычно не занимаем особо влиятельных постов.
Почти все политики избирают политическую карьеру потому, что она их
привлекает, потому, что они стремятся быть в центре внимания, потому, что им
нужно чувствовать свою власть.
-- Какая исповедь, Паркинсон!
-- Теперь вы видите, куда я клоню?
-- Пока еще весьма смутно. По-вашему, ход мыслей у ведущих политиков
таков: они не могут себе представить, что кому-то перспектива стать
диктатором может казаться совершенно неприемлемой. Но почему перспектива
нашей диктатуры над миром, пусть совершенно нелепая, как мы знаем, могла
показаться им худшим вариантом, чем те пагубные действия, которые они
предприняли?
-- Полная и окончательная потеря власти -- самая ужасная перспектива,
которую политики могут вообразить. Все другое перед этим меркнет.
-- Паркинсон, вы меня убили. Видит бог, я весьма невысокого мнения о
политиках, но я не могу себе представить человека, сколь бы плох он ни был,
для которого личное честолюбие значит больше, чем судьба всего живого.
-- О мой дорогой Кингсли, как мало вы знаете людей! Вам известно
библейское изречение: "Да не будет знать твоя правая рука, что творит
левая"? А известно вам, что оно означает? Оно означает -- держите свои мысли
в маленьких, удобных непроницаемых отделениях, никогда не давайте им
взаимодействовать и противоречить друг другу. Оно означает, что можно ходить
в церковь один раз в неделю и грешить все остальные шесть дней. Не
воображайте, что кто-нибудь предвидит, как эти ракеты могут принести гибель
человечеству. Ни в коем случае. Это рассматривается как смелый удар по
агрессору, который уже однажды причинил столько вреда населению Земли и
привел даже сильнейшие нации на грань гибели. Это дерзкий ответ демократии
на угрозу потенциального тирана. О, я не смеюсь, я говорю совершенно
серьезно. -- Но это же такая нелепость!
-- С нашей точки зрения -- да. С их -- нет. Не приписывайте своего
образа мыслей другим.
- Андрееву
Г-н венский сантехник, вчера я прекратил общаться с вами лишь по просьбе ВМ. Упоминая сегодня мой ник, вы не только провоцируете меня, но и ПРОЯВЛЯЕТЕ НЕУВАЖЕНИЕ к ВМ, ПРИЧЕМ НЕУВАЖЕНИЕ ПУБЛИЧНОЕ. Поскольку вы обо мне ничего не знаете, любая ваша догадка о моей биографии очень напоминает шукшинское: "Ну, старуха, ты что ни скажешь, то как в лужу пернешь". А вдруг я, к примеру, закончил мехмат? Кстати, у столь нелюбимого вами Морозова, насколько я знаю, очень крепкое и негуманитарное образование.
- Облако не отвечало, если в начале сообщения не было
специально закодированного сигнала, а правительство США не знало кода.
Неудача со связью вызвала к жизни новые планы. Весть о них произвела в
Нортонстоу впечатление разорвавшейся бомбы. Новость сообщил Паркинсон.
-- Почему на свете столько дураков? -- завопил он диким голосом,
врываясь в кабинет Кингсли.
-- Отлично, наконец-то у вас появились проблески сознания, --
прокомментировал Кингсли.
-- И вы среди них, Кингсли. Теперь мы находимся в страшно запутанном
положении из-за вашего идиотизма в сочетании с кретинизмом Вашингтона.
-- Ладно, Паркинсон, вот вам кофе и успокойтесь.
-- Пошли вы к черту со своим кофе! Слушайте. Давайте вернемся к 1958
году, когда никто еще не слышал об Облаке. Вспомните гонку вооружений,
вспомните о том, как США вслед за Советами стали готовить межконтинентальные
ракеты с водородными зарядами. И как ученый вы понимаете, что запустить
ракету на шесть или семь тысяч миль от одной точки земной поверхности в
другую -- это в общем то же самое, что запустить ракету в космическое
пространство.
-- Паркинсон, вы что, хотите сказать...
-- Я говорю вам, что работа в США над этой проблемой продвинулась
гораздо дальше, чем Британское правительство могло себе представить. Мы
узнали об этом только день или два назад. Мы узнали об этом, только когда
правительство США заявило, что они запустили ракеты, запустили их в Облако.
-- Дураки непомерные! Когда это случилось?
-- На этой неделе.
-- Пойдемте к Марлоу и Лестеру и подумаем все вместе, что можно
предпринять, чтобы предотвратить катастрофу.
Мак-Нейл был в это время у Марлоу, и он тоже принял участие в
обсуждении. Когда Паркинсон повторил свой рассказ, Марлоу сказал:
-- Свершилось. Это то, чего я опасался, когда мы ругались с вами на
днях, Крис.
-- Вы хотите сказать, что предвидели это?
-- Ну, неточно, если говорить о деталях. Я не представлял себе, что они
так далеко продвинулись со своими злосчастными ракетами. Но я печенкой
чувствовал, что-нибудь такое должно случиться. Видите ли, вы слишком
увлекаетесь логикой, Крис. Вы не знаете людей.
-- Сколько этих ракет было послано? -- спросил Лестер.
-- По нашим сведениям, больше сотни.
-- Ну, не думаю, чтобы это имело особое значение, -- заметил Лестер. --
Энергия сотни водородных бомб может казаться огромной для нас, но она
ничтожна по сравнению с энергией Облака. По-моему, это так же глупо, как
пытаться убить носорога зубочисткой.
Паркинсон покачал головой.
-- Насколько я понял, они не пытаются разнести Облако в клочья. Они
пытаются его отравить!
-- Отравить! Как?
-- Радиоактивными веществами. Вы слышали, как Облако рассказывало, что
может случиться, если радиоактивные вещества проникнут сквозь его экран. Они
все это узнали из слов самого Облака.
-- Да, я думаю, несколько сот тонн сильно радиоактивного вещества --
это совсем другое дело. Заговорил Кингсли.
-- Радиоактивные частицы могут вызвать ионизацию в очень неприятных
местах. Вернемся к старому разговору о том, что мы работаем на постоянном
токе, а Облако на переменном. Для работы на переменном токе на больших
расстояниях необходимы высоковольтные системы. В нашем теле не может
возникать высокое напряжение, поэтому оно может работать только на
постоянном токе. Но Облако должно иметь высокие напряжения, чтобы
осуществлять высокочастотную связь на больших расстояниях. А при больших
напряжениях несколько заряженных частиц в определенных местах в изолирующем
веществе могут привести к чертовски серьезным повреждениям.
-- А экран? Может быть, он не пропустит ракеты внутрь Облака? --
спросил Марлоу.
-- Видно, в этом заключается самая мерзкая часть плана, -- ответил
Кингсли. -- Экран, вероятно, действует на газ, а не на твердые тела, так что
он не может остановить ракеты. А пока они не взорвутся, не будет никаких
радиоактивных веществ, и я думаю, главное в том, чтобы они не взрывались,
пока не проникнут сквозь экран. Паркинсон подтвердил это.
-- Верно, -- сказал он. -- Они должны автоматически направляться к
любому твердому телу значительных размеров. Таким образом, они попадут прямо
в нервные центры Облака. По крайней мере, таков замысел.
Кингсли вскочил и зашагал по комнате, продолжая говорить:
-- Все равно, это дикая глупость. Действительно, во-первых, это может
не сработать, или, предположим, это принесет Облаку серьезный ущерб, но не
убьет его. Последуют ответные действия. Облако может уничтожить всю жизнь на
Земле так же безжалостно, как мы давим муху. По-моему, оно никогда не
выказывало особого восторга по поводу жизни на планетах.
-- Но оно бывает всегда так рассудительно во время бесед, -- вставил
Лестер.
-- Да, но из-за неистовой боли оно может потерять всю свою
рассудительность. Во всяком случае, не думаю, чтобы разговоры с нами
занимали хоть сколько-нибудь значительную часть мозга Облака. Оно, вероятно,
одновременно делает тысячи других дел. Нет, я не думаю, что мы можем
надеяться на сколько-нибудь деликатное отношение. Но это только одна сторона
дела. Ничуть не лучше, если удастся убить Облако. Прекращение его нервной
деятельности приведет ко взрывам колоссальной силы -- назовем это его
предсмертной агонией. По нашим масштабам, запасы энергии Облаке неимоверно
грандиозны. В случае неожиданной смерти вся эта энергия высвободится -- и
опять у нас ни малейшего шанса выжить. Все равно, что вас запрут в загоне с
бешеным слоном, и еще похуже, как сказал бы ирландец.
Наконец, и от этого тоже можно с ума сойти, если Облако убито и нам
настолько повезло, что мы избежали всех этих возможностей подохнуть, мы
вынуждены будем жить постоянно с диском газа вокруг Солнца. И все мы знаем,
чем это пахнет. Таким образом, со всех точек зрения эти действия непонятны.
Вам ясна психологическая подоплека этого дела
- Друзья! Прекрасен наш союз!
Этнографом заткнем наш венский шлюз!
Он многословен, пуст, витиеват.
Во всем ВМ, конечно, виноват!
- Через три часа Кингсли разбудили. -- Извините, что я разбудил вас,
Крис, но случилось нечто важное, -- сказал Гарри Лестер.
Убедившись, что Кингсли окончательно проснулся, он продолжал:
-- Паркинсона вызывает Лондон. -- Да, времени они не теряют.
-- Но ведь мы не можем допустить этого разговора. Это слишком большой
риск.
Некоторое время Кингсли молчал. Затем, видимо, на что-то решившись, он
сказал:
-- Я думаю, нужно пойти на этот риск, Гарри, но мы будем стоять у него
над душой во время всего разговора. Мы можем быть уверены, он не
проболтается. Дело вот в чем. Хотя я и не сомневаюсь, что длинная рука
Вашингтона может дотянуться и до Нортонстоу, нашему правительству, по-моему,
не очень-то будет приятно, если ему начнут давать распоряжения, что оно
должно делать на своей собственной территории. Следовательно, мы сейчас
имеем то преимущество, что на нашей стороне симпатии нашего народа. Если не
дать Паркинсону провести этот разговор, мы лишимся такого преимущества.
Пойдемте к нему.
Когда они разбудили Паркинсона и сообщили ему о вызове, Кингсли сказал:
-- Послушайте, Паркинсон, я буду говорить откровенно. Что до нас, мы
все время вели честную игру. Верно, мы поставили много условий перед тем,
как переселиться сюда, и мы потребовали, чтобы эти условия были выполнены.
Но в свою очередь мы честно сообщали вашим людям все, о чем узнавали сами.
Верно и то, что мы не всегда оказывались правы, но причина наших ошибок
теперь совершенно ясна. Американцы тоже организовали соответствующее
учреждение, но им руководили политики, а не ученые, и от него поступало
меньше информации, чем из Нортонстоу. Вы отлично знаете, если бы не наши
предупреждения, смертность в минувшие месяцы была бы значительно выше. --
Куда вы клоните, Кингсли?
-- Я просто хочу дать вам понять следующее: мы вели честную игру, хотя
временами и могло казаться, что это не так. Мы продолжали играть в открытую,
даже когда обнаружили истинную природу Облака, и передавали информацию,
получаемую от него. Но с чем я не могу смириться, так это с напрасной тратой
времени, которое отводится Облаком для связи с нами. Нечего рассчитывать,
что Облако будет без конца с нами разговаривать, слишком мы для него мелкая
рыбешка. И я ни в коем случае не буду, если это окажется в моих силах,
тратить драгоценное время на политическую болтовню. Нам слишком многое еще
нужно узнать. Кроме того, если политики ударятся, как на женевских
совещаниях, в дебаты о повестке дня, Облако, вероятно, вообще не выдержит.
Оно не захочет тратить время на разговоры с болтливыми идиотами.
-- Мне всегда очень лестно слышать ваше мнение о нас. Но я все еще не
понял, к чему вы клоните.
-- Вот к чему. Вас запрашивает Лондон, и мы собираемся присутствовать
при разговоре. Если в ваших словах промелькнет хотя бы тень сомнения
относительно моего заявления о союзе между нами и Облаком, я продырявлю вам
череп гаечным ключом. Пошли.
Оказалось, что Кингсли составил себе неверное представление о ситуации.
Премьер-министр всего-навсего хотел узнать у Паркинсона, как он считает,
есть ли хоть малейшее сомнение в том, что Облако может стереть с лица Земли
целый континент, если оно действительно этого захочет. Паркинсон без труда
ответил на этот вопрос. Он заявил вполне откровенно и без колебаний о своей
полной уверенности, что Облако это сделать может. Премьер-министр
удовлетворился таким ответом и, сделав несколько несущественных замечаний,
закончил разговор.
-- Очень странно, -- сказал Лестер Кингсли, когда Паркинсон ушел
досыпать. -- Слишком много от Клаузевица, -- продолжал он. -- Их интересует
только сила оружия.
-- Да, им, видно, никогда не приходило в голову, что кто-нибудь может
обладать оружием невиданной силы и не применить его. -- Особенно в таком
случае, как этот. -- Что вы имеете в виду, Гарри? -- Ну, разве не аксиома,
что всякий нечеловеческий интеллект должен быть злым?
-- Полагаю, что да. Действительно, в девяноста девяти процентах историй
о нечеловеческом интеллекте он мерзок по природе. Я всегда объяснял это тем,
что трудно создать по-настоящему убедительного мерзавца, но, возможно, здесь
и более глубокие причины.
-- Да, люди всегда враждебно относятся к тому, чего не понимают, а
по-моему, политики не очень-то поняли, что происходит. И вы еще думаете, они
поверят, что мы со стариной Джо -- друзья? Как бы не так.
-- Если только они не рассматривают нашу дружбу, как сговор с дьяволом.
- Глубокоуважаемый Графоман!
Выскажу робкое предположение: С.Довлатова любят люди которые не любят литературу, а любят жизнь. К примеру, люди, которые не любят поэзию, любят, как правило, стихи В.Ходасевича. Это я, пес смердящий, про себя и о себе.
- Коллеги! Борис Акунин - большой плут и хитрован, ведущий весьма сложную и изощренную литературную игру. Разумеется, он прекрасно знает историю русской литературы (в том числе и начала XX века). Он намеренно задает читателю загадки (все вычислено), читатель разгадывает (или не разгадывает) оные, но все равно получает большое интеллектуальное "удовольствие". Вот и все. В двух фразах.
- Чрезвычайно важно, что мое сердце, почки и кровь имеют неорганическую
природу. В случае, если они перестают работать, ничего страшного не
происходит. Если мое "сердце" начинает плохо работать, я просто подключаю
запасное "сердце", которое держу всегда наготове. Если выходят из строя мои
"почки", я не умираю, как ваш композитор Моцарт. Я опять-таки перехожу на
запасные "почки". Пополнять объем крови я также могу практически
неограниченно.
Вскоре после этого Джо "покинул трибуну".
-- Все-таки потрясающе, насколько общими оказываются принципиальные
основы жизни, -- заявил Мак-Нейл. -- Детали, конечно, сильно отличаются: газ
вместо крови, электромагнитное сердце и почки и так далее. Но общая
структура организма почти одинакова.
-- И то, как он достраивает свой мозг, имеет что-то общее, мне кажется,
с программированием для вычислительных машин, -- сказал Лестер. -- Вы
обратили внимание, Крис? Это очень похоже на составление новой подпрограммы.
-- Я думаю, наше сходство не случайно. Я как-то слышал, что коленный
сустав мухи очень похож по своей конструкции на человеческий. Почему? Да
потому, что существует, видимо, только одна хорошая конструкция коленного
сустава. Точно так же существует какой-то единственный вполне определенный
принцип, в соответствии с которым может быть построено разумное существо.
-- Но почему вы думаете, что этот принцип единственный? -- спросил
Мак-Нейл Кингсли.
-- Мы знаем, что вселенная построена в соответствии с некоторыми
основными законами природы, которые постигает или пытается постичь наша
наука. Мы склонны к некоторому зазнайству, когда, обозревая свои успехи в
этой области, мы говорим, что вселенная построена логично с нашей точки
зрения. Но это то же, что ставить телегу впереди лошади. Не вселенная
построена логично с нашей точки зрения; это мы и наша логика развились в
соответствии с логикой вселенной. Таким образом, можно сказать, что разумная
жизнь есть нечто, отражающее самую суть строения вселенной. Это справедливо
как для нас, так и для Джо. Вот почему у нас оказывается так много общего,
вот почему в разговоре у нас обнаруживается нечто вроде общих интересов,
несмотря на столь большое различие в нашем детальном строении. Ибо в
основных чертах как мы, так и Джо построены по принципам, которые вытекают
из общего устройства вселенной.
-- Эти политики все еще пытаются пробиться. Проклятье, пойду выключу
лампочки, -- сказал Лестер.
- Василию Дворцову
Дорогой Василий! Все у Вас получилось и все всегда будет "получаться". У моего "корешка заветного" есть еще один замечательный труд: Прориси и переводы с икон из собрания Пушкинского Дома. Составитель Г.В.Маркелов. СПб., 1998. Разумеется, он - петербуржец. В прошлом году он издал еще один капитальный фолиант по той же проблематике. Если Вы соблаговолите, я вышлю Вам его электронный адрес. Всего Вам самого доброго.
- -- Иными словами, оно значит -- если оно вообще что-нибудь значит --
неакустическую связь.
-- А это означает использование электромагнитных волн, -- вставил
Лестер.
-- А электромагнитные волны означают использование переменных токов, а
не постоянных токов и напряжений, которые возникают у нас в мозгу.
-- Но я думал, что в какой-то степени мы обладаем способностью к
телепатии, -- возразил Паркинсон.
-- Вздор. Наш мозг просто не годится для телепатии. В нем все основано
на постоянных электрических потенциалах, в этом случае никакого излучения не
возникает.
-- Я понимаю, что вообще-то это жульничество, но мне казалось, иногда у
этих телепатов получается здорово, -- настаивал Паркинсон.
-- В науке засчитывается только то, что позволяет делать правильные
предсказания, -- ответил Вейхарт. -- Именно таким образом Кингсли побил меня
всего час или два назад. Если же сначала делается множество экспериментов и
только потом в них обнаруживаются какие-то совпадения, на основе которых
никто не может предсказать исход новых экспериментов, -- от этого нет
никакого толка. Все равно, что заключать пари на скачках после заезда.
-- Идеи Кингсли очень интересны с точки зрения неврологии, -- заметил
Мак-Нейл. -- Для нас обмен информацией -- дело крайне трудное. Нам
приходится переводить все с языка электрических сигналов -- постоянных
биотоков мозга. Этим занят большой отдел мозга, который управляет губными
мускулами и голосовыми связками. И все-таки наш перевод весьма далек от
совершенства. С передачей простых мыслей мы справляемся, может быть, не так
уж плохо, но передавать эмоции очень трудно. А эти маленькие зверьки, о
которых говорит Кингсли, могли бы, видимо, передавать и эмоции, и это еще
одна причина, по которой, пожалуй, довольно бессмысленно говорить об
отдельных индивидуумах. Страшно даже подумать: все, что мы с таким трудом
втолковываем друг другу целый вечер, они могли бы передать с гораздо большей
точностью и полной ясностью за сотую долю секунды.
-- Мне бы хотелось проследить мысль об отдельных индивидуумах немного
дальше, -- обратился Барнет к Кингсли. -- Как вы думаете, каждый из них сам
изготовляет себе передатчик?
-- Нет, никто никаких передатчиков не делает. Давайте я опишу, как я
себе представляю биологическую эволюцию Облака. Когда-то на ранней стадии
там было, наверное, множество более или менее отдельных, не связанных друг с
другом индивидуумов. Затем связь все более совершенствовалась не путем
сознательного изготовления искусственных передатчиков, а в результате
медленного биологического развития. У этих живых существ средство для
передачи электромагнитных волн развивалось, как биологический орган, подобно
тому, как у нас развивались рот, язык, губы и голосовые связки. Постепенно
они должны были достигнуть такого высокого уровня общения друг с другом,
какой мы едва ли в силах себе представить. Не успевал один из них подумать
что-либо, как эта мысль тут же передавалась. Всякое эмоциональное
переживание разделялось всеми остальными еще до того, как его осознавал тот,
у кого оно возникло. При этом должно было произойти стирание
индивидуальностей и эволюция в одно согласованное целое. Зверь, каким он мне
представляется, не должен находиться в каком-то определенном месте Облака.
Его различные части могут быть расположены по всему Облаку, но я
рассматриваю его как биологическую единицу с общей нервной системой, в
которой сигналы распространяются со скоростью 300 тысяч километров в
секунду.
-- Давайте обсудим подробнее природу этих сигналов. Наверное, они
длинноволновые. Использование обычного света, по-видимому, невозможно, так
как Облако непрозрачно для него, -- сказал Лестер.
-- Я думаю, это радиоволны, -- продолжал Кингсли. -- Есть веские
основания так думать. Ведь для того чтобы система связи были действительно
эффективной, все колебания должны происходить в одной фазе. Этого легко
достигнуть с радиоволнами, но, насколько нам известно, не с более короткими
волнами.
-- Наши радиопередачи! -- воскликнул Мак-Нейл. -- Они, наверное,
помешали нервной деятельности Облака.
-- Да, помешали бы, если бы им позволили.
- ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ПОДРОБНОЕ ОБСУЖДЕНИЕ
Любопытно, как сильно прогресс всего человечества зависит от отдельных
личностей. Тысячи и миллионы людей кажутся организованными в некое подобие
муравейника.
Но это не так. Новые идеи -- движущая сила всякого развития -- исходят
от отдельных людей, а не от корпораций или государств. Хрупкие, как весенние
цветы, новые идеи гибнут под ногами толпы, но их может взлелеять
какой-нибудь одинокий путник. Среди огромного множества людей, переживших
эпопею с Облаком, никто, кроме Кингсли, не дошел до ясного понимания его
истинной природы, никто, кроме Кингсли, не объяснил причины посещения
Облаком солнечной системы. Его первое сообщение было воспринято с открытым
недоверием даже его собратьями-учеными. Вейхарт выразил свое мнение весьма
откровенно.
-- Все это вздор, -- сказал он. Марлоу покачал головой.
-- Вот до чего доводит чтение научной фантастики. Мак-Нейл, врач,
заинтересовался. Новая гипотеза была больше по его линии, чем всякие
передатчики и антенны.
-- Я хотел бы знать, Крис, что вы в данном случае подразумеваете под
словом "живое".
-- Видите ли, Джон, вы сами знаете лучше меня, что разница между
понятиями "одушевленное" и "неодушевленное" весьма условна. Грубо говоря,
неодушевленная материя обладает простой структурой и относительно простыми
свойствами. С другой стороны, одушевленная, или живая, материя имеет весьма
сложную структуру и способна к нетривиальному поведению. Говоря, что Облако
может быть живым, я подразумеваю, что вещество внутри него может быть
организовано каким-то необычным образом, и поведение этого вещества, а
следовательно, и поведение Облака в целом гораздо сложнее, чем, мы
предполагали раньше.
-- Нет ли здесь элемента тавтологии? -- вмешался Вейхарт.
-- Я же сказал, что такие слова, как "одушевленный" и "неодушевленный",
-- всего лишь условность. Если заходить в их применении слишком далеко,
тогда, действительно, получится тавтология. Если перейти к более научным
терминам, мне представляется, что химия внутренних слоев Облака очень сложна
-- сложные молекулы, сложные структуры, построенные из этих молекул, сложная
нервная деятельность. Короче говоря, я думаю, у Облака есть мозг. Марлоу
обратился к Кингсли: -- Ну, Крис, мы понимаем, что вы имеете в виду, во
всяком случае, приблизительно понимаем. Теперь выкладывайте свои аргументы.
Не торопитесь, выкладывайте их по одному, посмотрим, насколько они
убедительны.
- Там, где у Кетеван (так вернее) пятая родинка - эрогенная зона.
Ты по-прежнему sexy, если у тебя такая родинка, даже после того,
как рожала четырнадцать раз как минимум (автор не указывает умирали
ли у нимфомаки ╚Кэтэвань╩ дети). Ох уж этот бес, затаившийся между
безымянным и средним пальцем! Матушка изменяет четырнадцать раз,
по разу на каждого брошенного ребёнка, а одного из них - Вано
приказывает посадить на колючий куст: дескать, мешает счастливому
и чинному свадебному кортежу. Что интересно, нашлись люди, это
садистское распоряжение выполнившее...
"Я не знаю про Кэтэвань╩, но в эпизоде ни правды, ни здравого
смысла. Даже ╚художественность╩ текста не служит оправданием.
Весь рассказ пестрит такими перлами. Автор делает коллаж и не чурается
использовать для него нечистоты. Незнание натуры компенсируется
╚свободностью╩ горячечного стиля автора. Это может нравиться, если
в таких писаниях есть вкус. В рассказе Горловой есть раскрепощенность
бреда, но нет ╚инстинкта меры╩. К тому же это писание подвигает разных
╚обзирателей╩ на заявления, по такту и точности сродние рассказу.
Да, о главном, о сталинизме. Нельзя же строить анализ на том, что какой-то
дрянной мальчишка угодил в сверстника камнем. Создаётся ощущение, что ради
этой детали был затеян рассказ, а несчастного Кутина, зловещего Сосо
просто приплели.
Гурам
- Только этого ненормального Этнографа здесь нехватает. А так все есть.
244208 ""
|
2002-05-22 15:33:19
|
[217.231.221.92] Штирлиц |
|
- "Остаток июня и весь июль на всем земном шаре температура непрерывно поднималась. На Британских островах жара перевалила за 30╟ Цельсия и продолжала увеличиваться. Люди страдали от зноя, но серьезного беспокойства не возникало."А зачем беспокоиться ведь " усё у порядку", подумаешь 30 градусов, да и то Цельсия.
- Mne kajetsia, chto rubriru "Chto ob etom govoriat v DK?" nado vinesti v
OTDEL'NIY razdel. A tak ona ne estechichno smotritsia na kajdoy stranice
sita Glazunova and portit obschuyu zadumku.
244206 ""
|
2002-05-22 15:20:53
|
[217.231.221.92] Штирлиц |
|
-
Ну конечно! Джон МальбОро и Джим ВинстОн решат все проблемы. Бррррppp какой ужас.
244205 ""
|
2002-05-22 15:16:48
|
[217.231.221.92] Штирлиц |
|
- Уважаемый Этнограф,
Это, по всей видимости, сценарий для фильма "День независимости 2" Брррр какой ужас.
- Джон Мальборо получил новые результаты, которые показались всем
невероятными, однако он уверял, что не ошибся. Чтобы не зайти в тупик,
решили, что работа будет повторена Лестером, который занимался проблемой
связи. Работа была проделана заново, и спустя десять дней Лестер докладывал
на многолюдном собрании.
Вернемся немного назад. Когда Облако было впервые обнаружено, мы
выяснили, что оно движется по направлению к Солнцу со скоростью несколько
меньшей, чем семьдесят километров в секунду. Было установлено, что скорость
должна постепенно увеличиваться по мере приближения к Солнцу и что конечная
скорость должна быть порядка восьмидесяти километров в секунду. Наблюдения,
сделанные Мальборо две недели назад, показали, что Облако ведет себя не так,
как мы предполагали. Вместо того чтобы ускоряться по мере приближения к
Солнцу, оно на самом деле замедляется. Как вы знаете, было решено повторить
наблюдения Мальборо. Лучше всего показать несколько диапозитивов.
Единственный, кого эти снимки порадовали, был Мальборо. Его работа
получила подтверждение.
-- Но, черт побери, -- сказал Вейхарт. -- Облако должно ускоряться в
гравитационном поле Солнца.
-- Если оно не отдает каким-либо способом свой импульс, -- возразил
Лестер. -- Взгляните еще раз на последний снимок. Видите эти маленькие
зернышки вот здесь? Они так малы, что можно их принять за дефект на снимке.
Но если они действительно существуют, то скорость их должна быть около
пятисот километров в секунду.
-- Интересно, -- пробормотал Кингсли. -- Вы хотите сказать, что Облако
выстреливает маленькие сгустки вещества с очень большой скоростью и таким
образом замедляется?
-- Может быть и так, -- ответил Лестер. -- По крайней мере такое
объяснение согласуется с законами механики и является до некоторой степени
разумным.
-- Но почему Облако ведет себя таким чертовски странным образом? --
спросил Вейхарт.
Паркинсон присоединился к Марлоу и Кингсли, когда они гуляли днем в
саду.
-- Интересно, изменится что-нибудь существенным образом из-за этого
нового открытия? -- сказал он.
-- Трудно сказать, -- ответил Марлоу, пуская клубы дыма. -- Рано
что-нибудь говорить. Теперь мы должны смотреть в оба.
-- Наше расписание может измениться, -- заметил Кингсли. -- Мы считали,
что Облако достигнет Солнца в начале июля, но если торможение будет
продолжаться, это может отодвинуть сроки. Все начнется, может быть, в конце
июля или даже в августе. И я теперь не уверен в наших оценках температуры
внутри Облака. Изменение скорости изменит и температуру.
-- Правильно я понял, что Облако замедляется таким же способом, как
ракета -- выбрасывает вещество с большой скоростью? -- спросил Паркинсон.
-- Похоже на то. Мы только что обсуждали возможные причины такого
явления.
-- Что же вы думаете на этот счет?
-- Вполне вероятно, -- продолжал Марлоу, -- что внутри Облака действуют
очень сильные магнитные поля. Уже наблюдались исключительно большие
возмущения магнитного поля Земли. Может быть, конечно, они вызваны
солнечными корпускулярными потоками, как обычная магнитная буря. Но мне
кажется, мы испытываем влияние магнитного поля Облака.
-- И по-вашему, все явления связаны с магнетизмом?
-- Да, может быть. Целый ряд явлений может быть обусловлен
взаимодействием магнитных полей Солнца и Облака. Сейчас еще не ясно, что
именно происходит, но из всех объяснений, которые можно придумать, это
выглядит самым вероятным.
Они завернули за угол дома и увидели коренастого человека, который снял
перед ними кепку.
-- Добрый день, джентльмены.
-- Прекрасная погода, Стоддард. Ну, как сад?
-- Да, сэр, прекрасная погода. Помидоры уже поспевают. Никогда раньше
такого не бывало, сэр.
Когда они отошли, Кингсли сказал: -- Откровенно говоря, если бы у меня
была возможность поменяться с этим малым местами на ближайшие три месяца,
честное слово, я бы ни минуты не колебался. Какое облегчение не видеть
ничего вокруг, кроме зреющих помидоров!
Остаток июня и весь июль на всем земном шаре температура непрерывно
поднималась. На Британских островах жара перевалила за 30╟ Цельсия и
продолжала увеличиваться. Люди страдали от зноя, но серьезного беспокойства
не возникало.
Назад
Далее